Глава 1

— Ну, и…?

— А нихрена. Он меня послал, — Дмитрий затянулся и засунул сигарету, докуренную почти до фильтра, в пустую пачку, которая служила ему пепельницей, — вежливо так послал. Мол, гипотеза Бернштейна, это бред сивой кобылы в лунную ночь. И вообще, он выдал её за полгода до того, как попал в психбольницу с ярко выраженной шизофренией. А то, что под это гипотезу прекрасно легли формулы Грегоровица по нелинейной физике, как ты это доказал и выдал полное матъобеспечение, это его не интересует.

— И что ты собираешься делать? — Николай заинтересованно посмотрел на Димку, перевел взгляд на стол и разлил в стаканы остатки водки.

— А что я могу? В нашем институте установку собрать не дадут. Фондов, видите ли, нет. Да и были бы… С таким руководством… Одни старые маразматики! — Дима взял стакан, скептически посмотрел на него, выпил, скривился и потащил очередную сигарету из пачки.

Коля щелкнул зажигалкой, тоже опрокинул стакан в себя, закусил шпротиной и уныло посмотрел на пустую бутылку. Дмитрий, выпустив струю дыма, тоже взглянул на бутылку, переставил её под стол и, хмуро улыбнувшись, достал из сумки толстую тетрадь.

— В лаборатории у Фехлистова собрали гребанную конструкцию по заказу вояк. Нака, взгляни, — Димка протянул тетрадь Николаю, — Соответственно, конструкция не заработала. Точнее заработала, но дальность оказалась на порядок меньше, чем они рассчитывали.

Коля минуты две читал первую страницу, перевернул, еще почитал и отъехал (он сидел в кресле на колёсиках) к компьютеру. Пошевелил мышкой и, запустив "маткад", начал быстро набирать формулы из тетради.

Два года назад два друга попали по распределению в одно «закрытое» НИИ. Николая, которому еще на первых курсах прочили большое будущее, если бы не пил, посадили считать никому не нужные, с его точки зрения, коэффициенты к экспериментальным системам, а Дмитрия, «свихнувшегося» на четвертом курсе на безумной гипотезе Бернштейна, поставили эти самые системы собирать. Вчера, вечером, в пятницу, Коля приехал из отпуска, а сегодня друзья отмечали плохую погоду. Осенний дождь, моросивший третий день подряд, мешал съездить на традиционные шашлыки. Димка рассказал Николаю о своем неудачном походе к замдиректора НИИ по научной работе и предложил, как можно проверить свою бзик-идею на чужой установке.

Коля прочитал еще страницу, что-то еще набил на клавиатуре, и, отрешенно посмотрев на потолок, послал Романа в магазин: — Тащи пиво! Водку пить сегодня больше не будем. В этом, — он ткнул пальцем в тетрадку, — что-то есть. Ты зашел совершенно с другой стороны.

Через полчаса Димка сунул в руку Николая открытую банку пива. Тот присосался к ней, перевел взгляд с монитора на тетрадку, перевернул в ней пару страниц назад и снова защелкал клавишами. Еще через десять минут он наконец-то отвернулся от компьютера.

— Слушай, Димон, ну в окно перехода ты здесь укладываешься, но ток эмиттера получается просто сумасшедший! Где ты возьмешь такие источники?

— Ха! Помнишь, на практике мы забрели в инструментальный цех и в закутке нашли вакуумную установку? Ты еще прикалывался над парнем в зеркальных под золото очках.

— Точно, он нам еще лекцию прочитал про этот, как его, «Булат». Для напыления сверхтвердой пленки на инструмент, — Коля допил банку и кинул её в пакет, висящий на гвозде у двери, — А он эту пленку на стекла своих очков напылил.

— Ага, там еще стояли три больших сварочных аппарата постоянного тока. Тот парень говорил, что они и дают ток на катоды этого «Булата».

— Ну, так там напряжение низкое, вольт пятьдесят всего, да и ток для тебя мал будет, — Николай потянулся за следующей банкой.

— А если мост прямо на две фазы всадить?

— Хмм…, - Коля, так и не взяв пиво, принялся вновь что-то считать на компьютере, — Ну, вроде как хватает, но, во первых, где ты диоды на такие токи найдёшь?

— Элементарно, Ватсон, — Дима подвинул Николая вместе с креслом, вызвал браузер и набрал адрес. Коля посмотрел, хмыкнул опять и отвернулся от экрана.

— Так, ладно, во вторых, защита на подстанции вырубит сходу, ты и на режим выйти не успеешь.

— А если её зашунтировать? Ну, по высокому она общая, на фидере стоит, не сразу сработает, успеем режим прогнать, а по низкому зажмем.

— Зажмём, значит? Нда, — Коля все-таки дотянулся до банки, вскрыл её, высосал треть, минуты две внимательно рассматривал потолок и только потом повернулся к другу: — А ты понимаешь, что будет, если нас засекут? — Николай абсолютно трезвым взглядом посмотрел на Дмитрия, помолчал и продолжил — А, ладно, где наша не пропадала! Значит так, Димон, ты мне эту тетрадочку оставь, я все заново просчитаю, а ты давай думай, как это втихую провернуть.

— А вот это опять-таки элементарно, — Дима хитро заулыбался, — у Фехлистова дочка замуж выходит. Свадьба через две недели в пятницу. Вся его лаборатория на банкет приглашена. А на подстанции Федя дежурить должен, я у них в дежурке график смотрел.

Друзья заулыбались. Федя был известен тем, что хотя сам пил мало, но никогда не отказывался от предложенного. А если хоть чуть-чуть перебирал, то укладывался на протертый диван в дежурке у подстанции и хоть из пушки стреляй — не разбудишь.

Втихую не получилось. Получилось очень громко. Точнее, не столько громко, сколько сначала ярко, а затем дымно. Сначала все шло просто прекрасно, секунд десять установка выходила на режим, еще пару секунд на самоюстировку, и его величество ПРОБОЙ! Димка заорал «Ура» и впился глазами в графики, отображаемые компьютером на экране большего монитора. Николай сидел за своим ноутбуком, подключенным по «сетке» к лабораторному компьютеру и просто не мог оторвать взгляд от экрана.

— Димон, что-то не то! Синхронизации нет! Смотри, там опорная частота почти в четыре раза больше!

— Ты лучше на параметры привязки посмотри, ничего не напоминает?

— Это же наша Зем…, - закончить слово Коля не успел. В установке, которая находилась в десятке метров от них, что-то громко щелкнуло, булькнуло и все помещение лаборатории залил яркий слепящий свет электрической дуги. Затем этот свет погас. Вместе с ним погасло и верхнее освещение и из установки повалили клубы черного вонючего дыма. Сбоку, где внутрь заходили толстые кабели, выбивались зеленые языки пламени. Николай схватил висевший на стене огнетушитель, сорвал на нем пломбу и, буквально пролетев несколько метров, направил струю углекислоты в огонь. Дима, перепрыгнув через стол, сорвал со стены другой красный баллон и бросился на помощь другу. Где-то далеко, у главного корпуса, заревела сирена. Это сработали дымовые датчики противопожарной сигнализации.

Через час в институт прибыл разысканный по телефону замдиректора института Борзенко.

— Ну, рассказывайте, — Борзенко Василий Федорович тяжело сел на стул и принялся расстегивать мокрый плащ. Дежурный по институту ничего ответить не успел, как дверь кабинета опять открылась, и в нее вошел Викентьев — куратор НИИ от ФСБ. Он кивнул обоим присутствующим и ничего не говоря, сел сбоку от стола. Дежурный продолжил: — Так вот, это мэнээсы Малышев и Горин. Они что-то делали с опытной установкой по заказу 328 в лаборатории Фехлистова. Установка загорелась, вырубило подстанцию. Сработала противопожарная сигнализация. Пожарные приехали быстро, но гасить уже было нечего. Эти ухари погасили все сами, но надышались дыма и отравились. Обоих увезла скорая, но врач сказал, что ничего опасного. Денек поблюют, — дежурный покосился на Викентьева и усмехнулся, — и можно будет на «ковер».

— Ну, пойдемте, посмотрим, — Василий Федорович тяжело поднялся со стула, — что они там натворили. Дежурный предупредительно распахнул перед ним дверь кабинета и, пропустив Борзенко и Викентьева, пошел с ними в лабораторный корпус.

Большая дверь в лабораторию была закрыта и заклеена полоской бумаги с печатью и синей подписью.

— Это я опечатал, — сказал дежурный, срывая бумагу, — пожарные замок сломали.

Свет в лаборатории уже был.

— Аварийка приезжала, — пояснил дежурный, — они и на подстанции что-то нахимичили. Электрики очень ругались, заставили акт подписать. Обещали штраф выписать за несоблюдение ПТЭ и ПТБ.

Полуразгромленная лаборатория имела совершенно непрезентабельный вид. Слева, где находилась сама установка, стены и потолок были закопченными, окно разбито. Дежурный, проследив взгляд Викентьева, пояснил: — Пожарные разбили, тут не продохнуть было.

Справа же, где стояло несколько столов с парой компьютеров, было все относительно в порядке, если не считать свалившегося большего монитора.

— А почему установка не была отгорожена защитным экраном? — задал вопрос Викентьев.

— Не было необходимости, — ответил Борзенко, — никаких опасных излучений тут быть не должно было.

— И чем же они тут занимались, — Викентьев подошел к открытому ноутбуку и шевельнул мышку, лежащую рядом. Экран компьютера сразу же засветился и, снизу справа на нем, выделилось окошко с сообщением о потере связи по локальной сети.

Замдиректора тоже подошел к ноутбуку и, перехватив мышку у майора, стал копаться в компьютере. Викентьев же перенес свое внимание на толстую тетрадку, лежащую рядом.

Буквально через полтора часа майор ФСБ Викентьев Юрий Александрович уже выруливал на московскую трассу, на заднем сиденье машины лежала сумка с ноутбуком, толстой тетрадью и парой винчестеров, самолично выдранных майором из лабораторного компьютера. В то же время у двери больничной палаты, где приходили в себя Дмитрий с Николаем, уютно устроился амбалистый парень с едва заметно оттопыреной слева полой пиджака, увлеченно читающий красочный журнал.

У дверей лаборатории Фехлистова скучал вохровец, а по институту бегал старлей ФСБ из местного управления и чуть ли не у всех подряд брал подписки о неразглашении.

— Попроще, майор, попроще. У меня, увы, в отличие от вас, нет за спиной физмата, — высокий, это было заметно несмотря на то, что он сидел в кресле, лощеный мужчина помешивал ложечкой кофе. Викентьев стоял навытяжку перед ним и докладывал.

— Исходя из сохранившихся записей эксперимента, можно сделать вывод, что была подтверждена гипотеза израильского ученого Бернштейна, о существовании так называемых параллельных вселенных. И не только о существовании, но и о возможности проникнуть в них. Сам Бернштейн скончался пять лет назад в психиатрической клинике под Тель-Авивом. Одновременно было выяснено, что экспериментаторам чудовищно повезло: они совершенно случайно попали в необходимые параметры связи с этой так называемой параллельной вселенной.

— Почему "так называемой"? — перебил Викентьева сидящий в кресле.

— Она, — запнулся майор, — не совсем «параллельная». Если так можно выразиться, эта вселенная находится под некоторым углом к нашей. С одной стороны, исходя из полученных данных эксперимента, она полностью тождественна нашей вселенной. Причем настолько тождественна, что там, судя по всему, точно такая же планета Земля и точно такая же цивилизация, как и у нас. То есть полное наше отражение. С другой, — Викентьев сделал маленькую паузу, — время там течет почти в четыре раза быстрее.

— Я вас не совсем понимаю, майор. Какое отношение все это может иметь к безопасности страны, — слово безопасность в устах мужчины прозвучало с большой буквы, — Почему вы вообще обратились ко мне через головы ваших непосредственных начальников? Оттуда что, можно золото или нефть по дешевке качать?

— Никак нет, полезные ископаемые оттуда вряд ли будет экономически выгодно доставлять, если вообще возможно, но вот информация, — Викентьев замялся, — совершенно новые технологии, особенно с учетом быстрее текущего там времени, — майор замолчал.

Мужчина, пьющий кофе, а это был первый заместитель директора ФСБ, задумался, потом с интересом посмотрел на Викентьева и указал ему на кресло, — садитесь. Можете налить себе кофе и курить.

— Спасибо, — Викентьев не отказался ни от одного, ни от другого.

Генерал, сам прикурив от предупредительно протянутой зажигалки, сделал паузу в разговоре, допил кофе и повернул голову к майору: — Вот что, подполковник, напишете докладную на имя директора. С вашими обоснованиями и выводами. Документ должен быть у меня через час.

— Есть, — резко вскочив, ответил Викентьев. Полностью скрыть довольную улыбку ему не удалось.

Сразу после того, как свежеиспеченный подполковник покинул кабинет, замдиректора ФСБ вызвал секретаря.

— Выясни, где сейчас находится премьер, и, если он в Москве, немедленно свяжи меня с ним.

На следующий день Викентьев лично забрал Дмитрия с Николаем из больницы. Не дав ребятам даже взять личные вещи, фээсбэшник приказал ехать в аэропорт. Там все, с ними был еще тот парень, что весь вечер и ночь просидел у палаты пострадавших, быстро погрузились в Як-40. Коля с Димкой с удивлением увидели в салоне на пустых местах достаточно аккуратно упакованный их нехитрый холостяцкий скарб. На задних креслах сидели четверо парней, чем-то неуловимо похожих на того, кто почти сутки провел возле палаты горе экспериментаторов. Небольшой реактивный самолет тут же начал выруливать на старт. Сразу после взлета и набора высоты Викентьев пересел к ребятам и, приказав охраннику принести кофе, начал небольшое "производственное совещание".

— Врач сказал, что вы практически здоровы. Соображать нормально можете?

Дмитрий, переглянувшись с Николаем, неуверенно кивнул, хотя называть трезвомыслящими их обоих было рано. От стресса они явно еще не отошли.

— Значит, так. По результатам вашего удачного эксперимента с не совсем удачным окончанием. Правительство приняло решение об организации проекта «Шмель».

— Почему "Шмель"? — перебил фээсбэшника Димка.

— Кодовое название, — не выразив недовольства тем, что его перебили, ответил Викентьев, — в данном случае значение не имеет. Во всяком случае, обозначение проекта пришло сверху, — Юрий Александрович указал на потолок салона. Коля с Дмитрием удивленно посмотрели вверх и вновь сосредоточили свое внимание на Викентьеве. Тот достал сигареты и протянул пачку ребятам. Оба вытащили по одной и все дружно задымили. Как раз в это же время один из сопровождавших их парней принес поднос с тремя чашечками кофе. После паузы фээсбэшник продолжил, — Директором проекта «Шмель» назначен я, подполковник Викентьев Юрий Александрович.

— Поздравляем с повышением, — переглянувшись с Николаем, сказал Дима.

— Благодарю, — Ответил подполковник и продолжил, — моими заместителями и, соответственно, руководителями проекта по научно-технической части назначены вы оба, Дмитрий Михайлович Горин и Николай Иванович Малышев с, — сделав небольшую паузу, Викентьев добавил, — довольно приличным денежным содержанием.

Ребята опять переглянулись, но ничего не сказали.

— Что-то особого восторга на ваших лицах я не замечаю, — Викентьев несколько раз перевел взгляд с Димы на Колю.

— Ну, понимаете, Юрий Александрович, — Дмитрий опять переглянулся с Николаем, — для начала, это для нас мало того, что как снег на голову, так мы же еще сами не знаем результатов нашего, как вы выразились, удачного эксперимента с не совсем удачным окончанием.

— Узнаете, все узнаете, но для начала, — подполковник улыбнулся, — давайте-ка, — Викентьев повернулся и подозвал к себе того парня из своей "группы поддержки", что приносил им кофе, — организуй нам по пятьдесят граммов.

— А куда мы летим? — спросил Коля.

— На Южный Урал, — Викентьев опять улыбнулся, — есть там один очень маленький закрытый городок. Когда маленький поднос с тремя рюмками и блюдцем с пересыпанными сахаром кружками лимона появился перед ним, Юрий Александрович, дождавшись разбора друзьями посуды, поднял свою рюмку, и, без всякого тоста, не чокаясь, опрокинул коньяк в рот. Немного посмаковав проглотил, аккуратно, не просыпая сахаринок, закусил лимоном, к чему-то прислушался внутри себя и продолжил: — Финансирование у нас на первом этапе вполне приличное, база тоже вроде бы ничего. Значит, основная задача сейчас как можно быстрее собрать новую установку и повторить эксперимент, но без отрицательных последствий.

— А ты представляешь, что будет, когда они, — кто эти «они», уточнять Дмитрий не стал, — об этом узнают?

Ребята вдвоем сидели на диване перед раскрытым на журнальном столике ноутбуком Николая в двухкомнатном номере, выделенном Горину на втором этаже.

— Даже представлять не хочу, — Коля порылся в карманах и достал пачку. Они молча закурили и заново стали проверять свои выводы. Николай что-то еще раз пересчитал на ноутбуке, затем захлопнул его и встал, — пошли ко мне, у меня на «нотике» "маткада" нет. А свой комп, я смотрю, ты так еще и не распаковал.

— А когда и зачем, — парировал Дмитрий, — сам же знаешь, все три недели, как белка в колесе. А думать я и без компа могу.

За эти три недели мало того, что была собрана новая установка, «заточенная» в этот раз чисто под Димкину «бзик-идею», мало того, что пробными включениями был подобран режим безопасного пробоя. Сегодня утром был проведен полноценный эксперимент. Синхронизироваться удалось аж на две минуты. Практически сразу, после анализа первых результатов, стали понятны направления необходимой доводки и, или переделки установки, для получения постоянного канала связи. Подполковник Викентьев тут же отзвонился в Москву, доложив о первых положительных результатах. И вот только сейчас, после маленького банкета, еще раз вместе с другом обсуждая и анализируя полученные данные, Дима ткнул пальцем в "гребанную загогулину", как он ее обозвал, на одном из полученных графиков.

Точно такой же, как у Димки, двухкомнатный номер Малышева в уютной гостинице маленького, неизвестно чем раньше занимавшегося «закрытого» заводика, был соседним. Николай быстро, через «вай-фай», перекинул информацию с ноутбука на стационарный компьютер и принялся считать. Дима, стоя с очередной сигаретой, завис у него над плечом. Десять минут прошли в полной тишине. Затем ребята молча переглянулись, еще раз посмотрели на монитор и так же молча, не говоря ни слова, сели на диван. Первым прервал затянувшееся молчание Дмитрий:

— Надо идти к Викентьеву, — уныло пробормотал он.

— Надо, — подтвердил Коля, — но вот как он отреагирует на сдвиг?

— Это же вся программа летит к чертям! Это ж, — Дима быстро посчитал что-то на ноутбуке, — это же почти двадцать лет ждать!

— Ладно, потопали, — Николай взял ноутбук и поднялся.

Трехкомнатный люкс директора проекта был тоже на верхнем этаже гостиницы. Подполковник впустил ребят сразу после стука в дверь. Сразу заметив у обоих нахмуренные лица, он приказал: — Докладывайте.

Николай тут же раскрыл ноутбук и принялся объяснять. Несколько минут после этого Юрий Александрович просидел молча, затем встал, достал из холодильника бутылку водки, немудреную закуску и, из шкафчика на стене, три стопки, ножи и вилки. Так же, молча, он аккуратно наполнил стограммовые емкости под самый верх. В продолжавшейся тишине они выпили, закусили и дружно закурили.

— Итак, подведем итоги, — Викентьев загасил сигарету, — первое. Мы, — он поглядел на ребят и поправился, — вы нашли способ проникать в другую вселенную. Второе. Эта вселенная является точной копией нашей. Третье. Проникновение может быть только информационным. То есть физическое тело ни туда, ни оттуда мы переместить не можем.

Подполковник прервался, достал бумагу с авторучкой и ровным почерком занес озвученные пункты на лист.

— Далее, — на бумаге появилась цифра четыре, — вероятность повторения вашего открытия, а это очень важно, практически нулевая. Мало того, что вы Дмитрий, взглянули на гипотезу Бернштейна с той стороны, с которой ни один не то что нормальный, но даже сумасшедший, как сам Бернштейн, физик не посмотрит. Так еще Вы, Николай, рассчитывая параметры установки, предназначенной для совершенно других целей, задали "от потолка" коэффициенты, которые позволили вам совершенно случайно нарваться на эту параллельно-перпендикулярную вселенную. — Юрий Александрович впервые, с момента прихода ребят, улыбнулся, — Я посчитал вероятность такой случайности, зря что ли физико-математический закончил. Так вот, десять в минус шестнадцатой, — парни оторопело переглянулись, — Да, да, именно так. Фантастическое везение!

Викентьев отодвинул бумагу в сторону и снова наполнил стопки, правда, в этот раз, наполовину.

— Ну, за удачливость!

Выпили, и в этот раз, не чокаясь. Закусив, подполковник закурил и придвинул к себе бумагу.

— Продолжим. Пятое. Время в той вселенной течет в три и восемьдесят шесть сотых быстрее, чем у нас, — Юрий Александрович вопросительно посмотрел на ребят и они тут же утвердительно кивнули.

— Ну и шестое, последнее. Сдвиг. Временной сдвиг, — повторил Викентьев, — На момент сегодняшнего эксперимента там конец марта — начало апреля тысяча девятьсот тридцать шестого года, — четыре цифры были аккуратно обведены в рамочку, — И этот факт ставит жирный крест на нашем проекте. Или откладывает его на двадцать лет. Что для меня лично, практически тоже самое, — подполковник подвел подо всем написанным жирную черту и подвинул бумагу ближе к ребятам.

— Ну а теперь давайте думать.

Несколько минут прошло в полной тишине. Думать продуктивно, глядя на жирную черту на исписанном листе бумаги, ни у кого не получалось. Первым не выдержал Николай:

— Прежде, чем думать, то бишь, устраивать мозговой штурм, надо понять, о чем думать. И вообще, чего мы хотим.

— Хмм. Хочется, не хочется. Я хочу сохранить проект! — подполковник встал, — Ребятки, вы хоть въезжаете в ситуацию? Или проект есть, а вместе с ним мы, или его нет, и нас, соответственно тоже!

— Как это? — не понял Николай.

— А вот я, кажется, понял, — Дима встал, подошел к окну и стал заинтересованно разглядывать открывшийся ему, прямо скажем, не очень презентабельный вид на кривые сосенки под хмурым осенним небом, — а не подышать ли нам свежим воздухом?

Викентьев тут же согласился. Коля, оставшись в меньшинстве, сопротивляться не стал, но, как только они вышли из гостиницы и дошли до сосенок, тут же пристал к другу: — Ну а теперь переведи мне все на русский язык.

Разродившись, для начала, длинной матерной фразой, Дмитрий попытался перевести: — Ну, пойми ты, этот проект, если он заработает, это большие деньги и власть!

— Ну, деньги, я понимаю. Новые технологии и должны давать деньги. А власть?

— Хмм, — вмешался в разговор Юрий Александрович, — Мало того, что деньги дают власть в нашем обществе, именно в нашей ситуации важно еще и то, что технологии бывают не только технические, но и политические.

Малышев оторопело посмотрел на подполковника.

— Исходя из вашего диалога следует, — ответил на незаданный вопрос Викентьев, — что оставить нас без, так сказать, пригляда, не должны.

— Что значит, пригляда? — не понял Николай.

— В нашем случае — слежки за нашими действиями и прослушки, — пояснил Дима.

— Правильно, — с уважением посмотрел на Дмитрия подполковник, — именно поэтому мы и прогуливаемся сейчас под пасмурным небом. Хотя, — он задумался, — один, максимум два агента. Уж больно велик риск выхода информации на сторону.

— И ваши выводы, — спросил Горин.

— Хмм, ну, вполне заслуженной Нобелевской премии вам не светит. Как сами понимаете, рассекретить открытие никто не даст. А вот государственную получите наверняка, если проект будет работать. В этом, и только в этом случае, — уточнил Викентьев.

Трое постояли, обдумывая сказанное.

— Более того, — продолжил директор проекта, — мы с вами, ребята, являемся секретоносителями черт знает какого уровня. Мало того, что только мы обладаем всей полнотой информации о вашем открытии, так еще и числовые коэффициенты пробоя знаем только мы.

Наступило непродолжительное молчание.

— Ладно, — Юрий Александрович затоптал докуренную сигарету, — значит, думайте, думайте и еще раз думайте где, когда и что можно говорить, а сейчас возвращаемся и продолжаем мозговой штурм.

В своем номере Викентьев первым делом убрал водку обратно в холодильник, включил кофеварку и, молча отказавшись от помощи ребят, навел на столе относительный порядок.

— Итак, — подполковник аккуратно разлил кофе по чашкам, — вернемся к нашим баранам, — он демонстративно подвинул лист с пунктами в центр стола.

— Чтобы «Шмель» заработал, надо или нам переместиться в будущее, лет этак на двадцать, или их вселенную переместить в будущее на три четверти века, — высказал свои мысли вслух Николай.

— Нда, перестаньте мне сказать, как говорила моя бабушка, — усмехнулся Дима, — тоже мне, повелитель вселенных! Да и зачем нам перемещать их во времени? Нам надо переместить, нет, не переместить, а продвинуть их цивилизацию до нашего уровня!

— Прогрессорство по-Стругацки? — понял его идею Викентьев.

— Именно! Вот только как? Переместить туда мы своих прогрессоров не можем. Интернетом там еще не пахнет. По «вай-фаю» информацию не передашь, — начал мыслить вслух Дмитрий.

— Стоп, стоп, стоп, — перебил его подполковник, а почему это не можем? Какой там коэффициент, — и Юрий Александрович назвал явно немецкую, судя по звучанию, фамилию.

— А что это? — удивились ребята.

Викентьев объяснил. Николай раскрыл ноутбук и, опираясь на полученные в последнем эксперименте данные, быстро посчитал.

— Хмм, коэффициент практически нулевой, — подполковник радостно посмотрел на ребят, — есть один очень, очень и очень интересный вариант, — он, похоже, рассуждая, любил повторять одно слово несколько раз, — значит так, сейчас отдыхать. Завтра занимаетесь установкой. А я немедленно вылетаю в Москву. Ну, — Викентьев улыбнулся, глядя на вопрошающие лица ребят, — потерпите немного. Ну не могу я разглашать вам информацию, к которой у вас пока нет допуска, — слово «пока» он выделил голосом.

Из Москвы Юрий Александрович возвращался с новыми сотрудниками и парой тонн оборудования из закрытого когда-то секретного проекта «Зомби». Викентьев тогда, сразу после института, еще в советские времена, дав согласие работать на КГБ, два года помотался по учебным лагерям, проходя курс спецподготовки. И первое его задание после этого как раз и заключалось в курировании проекта «Зомби». Конечно, он был одним из младших специалистов, но в составлении отчета участвовал. А суть проекта была в следующем. Засылать интеллект, душу или информационную составляющую мозга (называть можно было как угодно, суть от этого не менялась) нашего разведчика в голову одного из «вероятных» противников. Причем, засылать можно было довольно избирательно, с очень высокой точностью. При этом дальность «заброса» теоретически была не ограниченна. Первые эксперименты на простых белых мышках были относительно неудачными. Мыши просто напросто дохли. Правда, дохли не сразу, а через некоторое, впрочем, очень малое, время. Потом, совершенно случайно, обнаружилась определенная закономерность в длительности жизни подопытных от расстояния между донором и реципиентом. То есть, при увеличении дальности время жизни незначительно, но росло. Но только у реципиентов, доноры дохли также быстро. Когда одну из мышек отвезли на пару тысяч километров, то, хотя она после эксперимента все равно сдохла, удалось доказать, что «душа» мыши-донора действительно «перенеслась». Во всяком случае, у реципиента появились условные рефлексы, которые до того были у донора. Затем научный руководитель проекта, профессор Шлоссер, сумел вывести формулу «выживаемости» реципиентов в зависимости от различных физических параметров. Выяснилось, в частности, что в условиях Земли получить сколько-нибудь приемлемые результаты не представляется возможным, так как выживаемость не превышала тысячных долей процента. Вот тогда-то одна из констант нашей вселенной, высчитанная профессором и получила название коэффициент Шлоссера. Потом уже, после официального закрытия проекта «Зомби» был произведен еще один эксперимент, уже на людях. Использовали двух уголовников, приговоренных к высшей мере. Результаты, если не считать мизерную длительность жизни подопытных, можно было считать удовлетворительными. «Душа» донора полностью вытеснила оную из реципиента, получив "в наследство" только память и, притом, не потеряв свою.

Прилетев в Москву, Викентьев первым делом подставил в формулы из проекта «Зомби» коэффициент Шлоссера, высчитанный Николаем в последнем эксперименте. Результат его несколько ошеломил: выживаемость превышала сто процентов. И не просто превышала, а была выше почти в два раза. Что это значит, Юрий Александрович не понял. Но главным выводом из расчетов было то, что успешный заброс по методике «Зомби» в проекте «Шмель», однозначно возможен. Да, но где взять донора? Кто решится, бросив здесь все и вся, отправиться навсегда в другой мир? Без всякой возможности возврата. Викентьев долго думал над этой проблемой. И тут подполковник вспомнил своего бывшего напарника по учебному лагерю, задушевного парня Женьку Воропаева. Детдомовец, на несколько лет старше Викентьева, Воропаев после армии закончил вечерний факультет юридического института, но карьере адвоката предпочел принять предложение аналогичное тому, что получил тогда и Викентьев. Год назад, во время операции по обезвреживанию "незаконного вооруженного формирования", а попросту банды чеченских боевиков, Женька подорвался на мине и потерял обе ноги и левую руку. Семьи у него не было. Жена ушла еще за два года, до того. Зная Воропаева, Викентьев понимал, что тот в фантастический шанс вцепится единственной рукой и зубами. Еще раз все обдумав, подполковник сел писать докладную начальству.

Начальство телилось аж трое суток, но, в конце концов, дало добро. Но вот, к бочке меда добавили, как сначала показалось Викентьеву, ложку дегтя — зама по оргработе. Молодой, двадцатисемилетний, капитан ФСБ Логинов Александр Александрович был, судя по всему, чьим-то родственником из самых верхов. Он тут же развил бурную деятельность по розыску специалистов из «Зомби». А вот с этим оказались проблемы. Профессор Шлоссер умер, его заместитель по проекту давно ушел из НИИ и занялся бизнесом. Однако Логинов все-таки нашел необходимые концы. Оказывается, у бывшего научного руководителя проекта «Зомби» была дочь, на данный момент кандидат наук, которой профессор успел передать большую часть своих знаний по проблеме. Ольга Викторовна Шлоссер сопротивлялась недолго. Узнав о возможности продолжить работы отца, она согласилась с предложением Викентьева, поставив только одно условие: привлечь к работе ее старшую подругу Екатерину Зосницкую, математика и очень, по уверению Ольги, хорошего аналитика. Викентьев не возражал. Все равно штат проекта придется увеличивать.

Вечером, после возвращения из Москвы, Юрий Александрович собрал все руководство проектом у себя в номере. Было решено обмыть первые успехи и обсудить дальнейшую работу. Дело в том, что за время отсутствия директора «Шмеля» на базе, Дима с Николаем неплохо продвинулись в экспериментах. Парни получили устойчивый пробой с очень низким потреблением энергии. А, следовательно, тепловыделение уменьшилось настолько, что установку стало возможным не выключать вообще. Канал связи позволял без ограничений слушать радио того мира. Правда, приходилось сначала записывать сигнал, растягивать его почти в четыре раза, и только потом слушать. Впрочем, для компьютера эта задача была тривиальна. Оля с Екатериной только ахали, слушая рассказ ребят о новостях «оттуда». Викентьев посмеивался себе в усы а-ля, белорусский батько-президент, а Логинов слушал ученых и пытался "подбить клинья" к Ольге Викторовне, рядом с которой сидел. Перемыв косточки Марлен Дитрих и Любови Орловой как-то незаметно перешли на перспективы. Причем не на техническую сторону «заброса», а на будущую прогрессорскую деятельность. И вот тут всех удивила Катя.

— Вы, ребята, совершенно не правы, — поглядев на Дмитрия с Колей, она убрала улыбку, — вы собираетесь проталкивать только науку и технику, а надо заниматься не только этим. В первую очередь надо развивать экономику и политику.

— Ну, с экономикой, более или менее, понятно, — Юрий Александрович заинтересованно посмотрел на Екатерину, — а что вы понимаете под политикой, в данном случае? Ведь работать и помогать мы будем только Советскому Союзу того мира.

— Конечно, только Союзу, тут и обсуждать нечего, — Катя чуть помолчала, — но ведь скорость прогресса очень сильно зависит и от политики, от политического строя страны. Демократические страны развиваются быстрее.

— Э нет, — возмутился Дмитрий, — раньше, когда-то может где-то и была демократия, а то, что сейчас во всем мире твориться, это иначе, чем, прошу извинения, — Дима наклонил голову к девушкам, — дерьмократией не назовешь!

— Нда, — Викентьев скептически улыбнулся, — хорошо, что я свой номер от подслушки защитил. Час назад новую аппаратуру поставил и проверил все. Переходим к диссидентским разговорам.

— Ай, — отмахнулась Ольга Шлоссер, — давайте не отвлекаться. У Кати на эту тему очень интересные мысли есть. Пока летели, она мне порассказывала.

— Олька, ну сколько раз тебе повторять, про присутствующих в третьем лице не говорят, — отругала младшую подругу Екатерина.

— Не отвлекайтесь, Катерина Романовна, — Юрий Александрович погрозил пальцем, — доводите до нас ваши идеи.

— Надо переводить тот Советский Союз на нормальный демократический путь развития, — Катя подвинула свой бокал Логинову и, указав ему рукой на «мартини» и «швепс», продолжила, — И не так, как у нас здесь в России.

"Как у нас в России" никому объяснять не потребовалось.

— А, по-моему, Вы, Катенька, не правы, — капитан вернул наполненный бокал, — Лучший строй для нашей страны, это абсолютная монархия.

Все удивленно воззрились на Логинова. Пару минут стояла тишина, прерываемая только щелканьем зажигалок. Все присутствующие были курящими.

— Ты чего, Саша? — первым не выдержал Дмитрий, они с Колей уже перешли с замом по оргработе на "ты", — забыл, чем Николашка кончил?

— Обоснуйте, Сан Саныч, — Викентьев требовательно посмотрел на капитана.

— Так потому-то и Николашка, что дураком был. Был бы умный, у нас и сейчас бы Российская Империя была. И не просто Российская, — Логинов сделал паузу, — а Великая Российская Империя, — последние три слова он явно выделил.

Все опять помолчали.

— Ну, для этого требовался не только умный Николай второй, но и последующие умные цари, — прервал тишину Николай.

— А кто нам мешает попробовать в том мире? Засунем в голову Сталина монархиста Сан Саныча, и пусть провозглашает себя императором, — засмеялся Димка.

Тут уж расхохотались все.

— Нет, хотя мои предки и были дворянами, в «цари-амператоры» я не хочу и не гожусь, — специально коверкая слова ответил Логинов.

— И еще ребята, — прервал смех Викентьев, — давайте не будем трогать Сталина. Может на его совести и есть черт знает, сколько трупов, не знаю. Но, как сказал тот же Черчилль, он принял Россию с сохой, а сдал с атомной бомбой.

— Слушайте, а ведь в предложении Александра Александровича есть смысл, — Ольга тоже подвинула свой бокал Логинову, — монархия имеет свои ощутимые плюсы.

— Это, какие же? — полюбопытствовал Коля.

— А вы знаете, что сейчас большинство стран с высоким уровнем жизни, это конституционные монархии? — ответила за подругу Катя и начала вслух перечислять: — Англия, Канада, Австралия, эти под английской королевой сидят. Швеция, Япония, Лихтенштейн, Монако.

— Ну, последнюю парочку крупными не назовешь, — перебил девушку Дима.

— Зато, уровень жизни там очень неплох, — ответил Логинов.

— Вы там были? — спросила Ольга.

— Нет, — улыбнувшись, ответил капитан, — но однажды визировал экономический анализ именно по этим странам.

— Да какая разница, как они «де-юре» называются. Сейчас все крупные страны, это олигархии. При нынешних избирательных технологиях планетой правят транснациональные корпорации, — высказал свое мнение Николай.

— Стоп, стоп, стоп. По-моему, мы уходим не в ту сторону. Нас интересует не "здесь и сейчас", а "там и тогда", — Юрий Александрович повернулся к Зосницкой, — Катенька продолжайте.

— Там и тогда, — повторила Екатерина после небольшой паузы, — Надо сначала разобраться, что произошло тогда здесь. А произошло следующее. Социалистическая плановая экономика под диктатурой Сталина проиграла рыночной экономике. Да, окончательно проигрыш стал понятен позже, в восьмидесятых. Но, заложено это было именно в середине века. Значит, «там» сразу после войны требуется плавно повернуть СССР к рыночной экономике. Но, при "диктатуре пролетариата", — Катя усмехнулась, — это невозможно. Необходимо, сначала, перейти к демократии.

— А как же "китайский вариант", — спросил Логинов.

— Не пройдет он у нас в конце сороковых. Никак не пройдет, — ответила девушка, — передать тяжелую промышленность в частные руки никто не позволит.

Они все еще долго сидели в тот вечер, споря и обсуждая и экономику, и возможную политику, пока директор проекта не разогнал всех отдыхать. Сам Викентьев, уже улегшись в постель, заново «прокрутил» в голове сегодняшние разговоры. Да, плановая соцэкономика проигрывает рыночной. Как минимум, в легкой промышленности. Хочешь, не хочешь, а переход необходим. Но, под Сталиным это невозможно. А собственно говоря, почему невозможно? «Подкинуть» ему хорошего экономиста. Причем, не убеждать "отца народов", а подвести к необходимому выводу. Ну и где такого экономиста найти?

Пролетел еще месяц работы. За это время Дмитрий с Николаем собрали новую установку. У старой был маловат частотный диапазон и, как следствие, слишком «узкий» канал связи. Новое оборудование позволило не только слушать радио с «той» стороны, но и наладить полноценное видеонаблюдение. Вначале, правда, были сложности со звуком, но тут оперативно помог Логинов. Он предоставил в распоряжение ребят программу обработки сигнала от современного лазерного подслушивающего микрофона, рассчитанного «снимать» колебания оконных стекол. Коля Малышев провозился с ее анализом несколько часов. Затем пару дней «стряпал» свою «прогу» обработки изображения и «тамошнее» видео «заговорило». Причем, Николай обошелся и без стекол, и без лазера. Достаточно было любой, относительно ровной поверхности в зоне видимости. Разрешения камеры позволяло, и программа сама преобразовывала колебания воздуха, воздействовавшие на автоматически выбранную поверхность, в звук. Она же, программа, растягивала изображение во времени и «выкидывала» пустые куски, где отсутствовало движение. Смотрели запись на громадном плазменном дисплее, специально для этого подключенного к компьютеру.

За это время Ольга Шлоссер на старой установке провела серию экспериментов по «забросу». В качестве подопытных традиционно использовали белых мышей. Первые мышки гибли, как выяснилось, из-за недостаточно точно подобранных технических параметров установки. Но потом, после уточнения коэффициентов, все стало получаться. Отработав методику на грызунах, провели контрольный опыт на собаке. Взяли старую, дышащую на ладан, дворнягу и «десантировали» ее в «тамошнего» щенка, опять-таки «дворянина». Было интересно наблюдать, как щенок движется медленными, старческими движениями. Удивленно разглядывает свои молодые лапы, как будто прислушивается к себе: неужели ничего не болит? Ну, и самое главное желание, не забиться куда-то помереть, а раздобыть пожрать и проверить, откуда тянется этот восхитительный запах течной суки. Впрочем, движения пса быстро превратились из медленных, старческих в быстрые и уверенные. Освоился с новым телом. Молодые ученые пронаблюдали за подопытным до позднего вечера того мира, сопровождая его действия веселыми комментариями. В темноте начавшейся ночи контакт со щенком был потерян.

Вечером, на ставших почти постоянными «посиделках» руководства проекта в номере директора, Ольга Викторовна заявила, что готова к «засылке» человека и уверенна в стопроцентной безопасности для «десантника». Это сообщение было выслушано с радостью и тостом за "прекрасных дам". Всеобщее воодушевление было прервано Викентьевым.

— Вот что, молодежь, — Юрий Александрович, хотя и был старше остальных присутствующих всего-то на несколько лет (кроме одного), к молодым себя не причислял, — может техника и готова к «забросу», а вот мы сами, — Викентьев посмотрел сначала на Женю Воропаева, привезенного Логиновым еще неделю тому назад, затем оглядел остальных, и продолжил: — нет.

Катя кивнула ему. Всю эту неделю она почти не отходила от Евгения, занимаясь с ним современной историей, экономикой и политологией.

— Мы хотим перевернуть целый мир, а как правильно это сделать, мы разве знаем?

Все затихли.

— И даже не это самое главное, — Юрий Александрович еще раз окинул всех серьезным взглядом и «выдал» свою заранее подготовленную «бомбу»: — Вы хоть понимаете, что мы, практически, будем убивать тех, в кого будем забрасывать наших «десантников»?

Наступившая тишина была поистине «гробовой». Никто даже не переглядывался. Только Викентьев неторопливо переносил взгляд с одного на другого, гадая, справятся ли ребята с этой нравственной проблемой, которую для себя он давно уже решил.

Первой, как это ни странно, прервала тишину Екатерина: — А сколько жизней потеряла наша страна в Великой Отечественной?

— А причем здесь это? — удивился Логинов.

— А притом, что этические дилеммы нужно, по-моему, решать только с позиции наименьшего зла, — начала объяснять Катя, — Если в результате нашей работы погибнет несколько человек, но зато во много раз больше людей останутся живы…

Девушка замолчала, но дальше и так все было понятно. Все помаленьку начали оживать, обдумывая ее слова.

— В яблочко! — восхитился про себя Юрий Александрович, — Молодец девчонка! А ведь до меня это доходило дольше.

— Ну, кстати, убийство, это слишком громко сказано, — озвучил свои мысли Николай, — ведь память реципиента остается, я уже не говорю про тело.

— Вот только давайте не будем сейчас вдаваться в философию, — прервал друга Дима — Сан Саныч, наполни дамам бокалы.

Вечер перешел в свое обычное русло. Как-то так получилось, что крепкое пить на практически ежевечерних встречах перестали. В ходу было сухое вино и, почти вне конкуренции, мартини со швепсом. Сидели, потягивали коктейль, перебрасывались шутками, обсуждали проделанное за день и, сами не замечая того, планировали будущую работу. Почти незаметно сложилось так, что Юрий Александрович сидел рядом с Катей, а Логинов с Ольгой. Самые молодые из присутствующих Дмитрий с Колей уже несколько раз беззлобно подшучивали над случайно сложившимися парами. Впрочем, на фоне "безумно интересной работы", как выразилась Екатерина, узнав назначение проекта, любовные коллизии никого особо не волновали, во всяком случае, пока.

На следующий день Викентьев опять улетел в Москву. Во-первых, он должен был замерить какие-то параметры маленьким, с сигаретную пачку, прибором, изготовленным Николаем. Это требовалось для обеспечения точного пробоя в «тамошнюю» столицу СССР. Никого официально не информируя, подполковник с экскурсией прошелся по Кремлю с включенным прибором в кармане. И только после этого направился в управление за разрешением на эксперимент с участием Воропаева и с обоснованием необходимости очередного расширения штата, допущенного к секретам проекта. «Шмель» стремительно разрастался. Требовалось создать пару отделов для поиска подходящих «доноров» и их подготовки. Нужен был отдел разведки и внедрения, с использованием архивов НКВД. Наконец, кто-то должен был подбирать и готовить техническую информацию для передачи ее «туда». Ну и, соответственно, фонды под это все. Сам способ передачи придумал Логинов, бывший в детстве и фото, и радиолюбителем. Оказывается, первые образцы фототелеграфа были разработаны в Германии еще до войны, и сделать вполне удовлетворительный факсоприемник на элементной базе тех лет не представляло особой сложности.

А вот как залегендировать «там» переданную документацию? Этот вопрос мучил директора проекта постоянно. Впрочем, и этот вопрос был решен довольно оригинально, правда, не самим Юрием Александровичем, а "пришлым варягом".

Приехав в управление, Викентьев был почти сразу допущен под очи "его светлости". У генерала сегодня было благодушное настроение. Быстро просмотрев представленные документы, он тут же подписал их и представил директора «Шмеля» невысокому худощавому мужчине лет пятидесяти, который вошел в кабинет почти сразу после Юрия Александровича.

— Полковник Павел Ефимович Коган будет курировать ваш проект от администрации премьер-министра, — глядя на удивленного Викентьева, генерал еле заметно усмехнулся. Ознакомив подполковника с соответствующим приказом, регламентирующим практически неограниченный допуск куратора к секретной информации, замдиректора ФСБ тут же вежливо проводил обоих из кабинета. Что поразило директора проекта, так это то, что генерал, который был сегодня в форме, и, видимо, тоже собираясь уходить, надел фуражку и, прощаясь, первый откозырял полковнику в «гражданке», как старшему по званию.

Юрий Александрович был немного знаком с Коганом. Они «сталкивались» во время разборки со знаменитым в определенных кругах "Энгельским пнем". Тогда нехорошие "заморские мальчики" умудрились засунуть недалеко от аэродрома наших стратегических бомбардировщиков Ту-160 в районе Энгельса контейнер с аппаратурой, прослушивающей радиопереговоры и фиксировавшей работу радиотехнических систем самолетов в обычный сосновый пень.

Павел Ефимович захотел ознакомиться с проектом «Шмель» немедленно. На борту самолета, за рюмкой коньяка, они разговорились. Как понял Викентьев из намеков полковника, премьер, сам выходец из спецслужб, предпочитал лично держать руку на «пульсе» самых важных с его точки зрения дел. Коган, бывший разведчик, хотя не зря считается, что они бывшими не бывают, занимался у премьера в основном вопросами авиации. Когда-то в молодости, как он сам рассказал в самолете Юрию Александровичу, пришлось ему потюкать топориком в одном французском порту, работая плотником. Одновременно он внимательно наблюдал за приплывающими и уходящими как военными, так и гражданскими судами. Анализировали полученную информацию уже в Москве. Вот тогда-то у неплохо зарабатывающего молодого французского рабочего и появилось увлечение. Он не только отлично овладел управлением спортивного самолета в местном аэроклубе, но и собрался участвовать в чемпионате Франции по высшему пилотажу. Но человек предполагает, а начальство, как говориться, располагает. За чужую ошибку, провал связника, пришлось расплачиваться многим. Самого Когана с его, "греческого профиля" носом, напоминавшем знаменитого французского президента, отозвали в Союз. Здесь уже, хорошо тогда «покрутившись», молодой капитан КГБ обменял свои французские «корочки» пилота-спортсмена с паспортными данными из «легенды» на законное пилотское свидетельство, выписанное уже на настоящую фамилию.

— С чего я тебе это все рассказываю, — начал объяснять Викентьеву полковник, они почти сразу на борту самолета перешли на "ты", — Тогда, вернувшись из заграницы, я, практически сразу, в МАИ на заочное поступил, на авиаконструктора. Сразу на четвертый курс взяли, — похвастался Коган, — И с тех пор стал специализироваться в «наших» делах на авиации. К агентурной работе после чужого провала я уже был не годен, «засветился», как сам понимаешь. А у нас же дополнительные знания и умения всегда приветствовались. Здесь я и МиГ-29тый освоил, и на Сушке двадцать седьмой полетал. Ох, какой самолет, не машина, сказка! Много на чем удалось полетать. Но, годы уже не те, врачи за штурвал не пускают, — Павел Ефимович вздохнул, — Но вот почему «сам» меня на это дело кинул, я пока не понял. Но ты не беспокойся, мешать я тебе не буду, не было таких «установок». Наоборот, чем смогу, помогу. Опыт у меня кой-какой, есть.

— Темнит полковник, — подумал Викентьев. Кое какие слухи про Когана по управлению ходили. Одни говорили, что он «лепший» друг нынешнего премьера, который ранее был президентом, а за несколько лет до того директором ФСБ. Другие утверждали, что этот простой полковник якобы набрал компромата на всю нынешнюю верхушку страны и грамотно этим пользуется. Во всяком случае, про то, что первый президент Российской Федерации был «свален» именно с помощью компромата, директор «Шмеля» слышал не раз.

После приезда на базу куратор неделю покрутился во всех отделах. Его интересовало практически все. Он всюду совал свой специфический нос. От охраны базы и до технологии заброса. Правда, как точно выяснил Викентьев, числовые коэффициенты пробоя полковник не узнавал. На ежевечерних «посиделках» он также стал постоянным гостем. На них, после появления Павла Ефимовича, разговор почему-то стал чаще съезжать на политику.

— Ну, как Вы, Сан Саныч, не понимаете, Россия была, есть и будет империей. Что при царях, что при Сталине, — Коган улыбнулся, — Даже сейчас, несмотря на декларируемую демократию, мы, — он гордо посмотрел на Логинова, — мы империя. Несколько ослабленная и немного уменьшенная в размерах. Конечно, конкретная форма власти имеет громадное значение. Но здесь это, увы, не нам решать. А вот там, — полковник помолчал, — там можно попробовать. И, здесь Вы, Александр Александрович, возможно и правы. Монархию можно попробовать реставрировать и в конце сороковых.

Все удивленно посмотрели на Когана.

— Как Вы себе это представляете, Павел Ефимович? — первой, как всегда, задала вопрос Катя.

— Воспользоваться культом личности Сталина сразу после войны. Раскачать внутриполитическую обстановку при отходе от плановой экономики к рыночной, что хочешь, не хочешь, требует отказа от продекларированного социализма.

— Да, но как технически такое провернуть? — Юрию Александровичу излагаемая идея показались интересной.

— В несколько этапов, — начал объяснять полковник, — Первое, разрешить многопартийность. Далее, когда свежесозданные партии начнут бороться за реальную власть, необходимо допустить несколько контролируемых неудачных попыток переворота.

— А перевороты разве в те годы были возможны, — спросила Ольга.

— Еще как, — Павел Ефимович задумался, вспоминая, — в нашей истории именно в те годы их было два.

— Три, — поправил Викентьев.

— Правильно, Юрий Александрович, — Коган благодарно кивнул, — два удачных и один неудачный.

— Первый, это арест Берии в пятьдесят третьем, — блеснул знаниями Николай.

— Да, и приход к власти Хрущева, — поддержал друга Дима.

— А второй? — спросила Катя.

— Вот второй был неудачным, — ответил за Павла Ефимовича Логинов, — в 1957 Маленков, Молотов и Каганович попробовали сместить Хрущева. Не вышло у них. А вот третий переворот в октябре шестьдесят четвертого у Брежнева, Подгорного, Шелепина и Косыгина получился. Брежнев тогда быстро подсуетился и, «задвинув» Подгорного и Шелепина, встал во главе страны.

— И это все внутри одной партии, — перехватил разговор полковник, — Нда, политика Сталина разделяй и властвуй… И, как его не стало… А теперь представите себе, что партий несколько. Там такая грызня начнется! Причем, происходит это все на фоне резкого изменения форм собственности и приличного подъема уровня жизни.

— А с чего вдруг этот уровень поднимется? — удивился Дима.

— Вот это, как раз, достаточно просто, — без промедления стал объяснять Коган, — Во-первых, благодаря нашей информационной помощи, держава выйдет из войны со значительно меньшими потерями. Затем, по той же причине, новые для них технологии должны дать приличный эффект. Ну и, наконец, заставить запад платить за эти технологии. Плюс, новые территории.

— Какие территории? — удивился Николай.

— А вот здесь надо подумать. Горло пересохло, — полковник протянул свой бокал Логинову, традиционно занимавшегося напитками, — В первую очередь, соответственно Германия. Конечно, она не войдет в состав Союза, но, минимум лет тридцать будет под контролем. Далее, Иран и Турция. Другие страны. Но, я думаю, подробно эти вопросы нам рано обсуждать.

Викентьев слушал полковника молча, но периодически хмурился, при упоминании Сталина и других партийных деятелей.

— Ох, и возненавидит запад Советский Союз после всего этого, — высказалась Ольга.

— Их проблемы, — ответил Коган, — Россию, СССР и, затем, опять Россию не любили там и любить не будут. Так уж исторически сложилось. Сначала "просвещенная Европа" не могла понять, откуда "эти русские" взялись, и куда они, с "немытым рылом" в "калашный ряд", лезут. То бишь, суются в европейскую политику. Потом, вдруг, они, русские, оказываются не бедные и не слабые. А в ХХ веке вообще, мало того, что посмели поставить все с ног на голову (я имею в ввиду строй), так еще за 30 лет превратились из аграрной в промышленную державу, заимели ядрен-батон. Нас все эти века не понимали и боялись! А кого боятся, тех не любят. Ну, да и хрен с ними, с их «любовью». Сейчас, главное, чтоб было, за что бояться. Главное, чтобы их "культурные ценности" не стали ценностями наших детей.

— Павел Ефимович, — решилась спросить Екатерина после недолгого молчания, — но ведь, Вы-то не русский?

— Как это, не русский? — удивился полковник, — Я русский, — Коган сделал паузу и продолжил, — еврей. Катенька, поймите, в нашей стране, русский, это не национальность, это принадлежность к державе. А я… Родители здесь на кладбище лежат…, - он опять помолчал, — Россия — моя родина. Может быть и не вся, но Ленинград — Санкт-Петербург, где родился, это точно. Так что за державу мне не меньше вас обидно.

В комнате повисла тишина. Затем кто-то щелкнул зажигалкой, прикуривая, Логинов принялся наполнять бокалы, исполняя свои обязанности виночерпия.

— Я на вас удивляюсь, как говорила моя бабушка, — прервал тишину Павел Ефимович.

— Моя говорила, перестаньте мне сказать, — со смешком добавил Дима.

— Именно, — улыбнулся Коган, — как только в интеллигентном обществе речь заходит о национальности, точнее именно о евреях, все как воды в рот набирают.

— А почему? — спросила Ольга, — я вот, сама наполовину немка, но тоже иногда замечаю странное отношение к евреям.

— А ничего странного, — Дима опять улыбнулся, — последние пару тысяч лет цивилизация была под «пятой», если так можно выразиться, христианской религии. У нас даже летоисчисление от "Рождества Христова". И все это время церковь твердила, что евреи во главе с Иудой — нация подлых и жадных предателей. Забывая, что сам Христос и все его тринадцать апостолов евреи. Плюс, в то же послевоенное время в Союзе, неофициальный государственный антисемитизм.

— Слушай ты, еврей недорезанный, — Николай засмеялся, они с Димой подружились еще до института и Коле не раз приходилось отстаивать честь своего значительно более слабого друга в уличных драках, — сам же знаешь, я за тебя горло кому угодно перегрызу. Давай-ка, не уводи разговор в сторону. Павел Ефимович, так что надо делать после неудачных переворотов?

— После спровоцированных переворотов, — поправил Коган.

— А их надо еще провоцировать? — удивилась Катя.

— Обязательно, — полковник прикурил сигарету, затянулся и продолжил, — Нельзя давать заговорщикам полностью закончить подготовку, труднее будет подавить переворот.

Но вот расписать эти неудачные попытки в СМИ надо будет со всей красочностью. Соответственно, поднимется волна народного гнева с требованием запретить все партии. А как тогда управлять страной? Как выбирать правителей? Провести референдум, конечно инициатива должна быть организована снизу, о конституционной диктатуре "Отца народов". Вот вам и абсолютная монархия, которую Вы так хотите, Сан Саныч, — Коган, улыбаясь, подмигнул Логинову.

— А вы опасный человек, Павел Ефимович, — после недолгой паузы сказала Екатерина, — вот так, за несколько минут, составить такой план.

— Ну, это даже не план, это скелетная схема, один из возможных вариантов, — полковник задумался, — Понимаете, Катенька, если просто проанализировать, что в те годы творилось… "Отец народов" разделял спецслужбы, заставляя их решать одни и те же задачи, бесконечно и злобно конкурируя друг с другом. Постоянные интриги, борьба за место возле Сталина, борьба за власть… Власть, построенную на крови тысяч и тысяч.

— И ты считаешь, во всем виноват Сталин? — прервал свое молчание Викентьев.

— О, вот только давай не будем искать виноватых. Возможно, окажись ты или я на его месте, творили бы то же самое, — полковник задумался, — Времена тогда были такие. Или ты, или тебя. Это вина в меньшей степени конкретных людей. Это следствие прогресса. Человечество слишком резко перешагнуло от слабости перед природой к власти над ней. Планета вдруг стала ощутимо меньше. Мировоззрение, как отдельных людей, так и всего общества, просто не успевало перестраиваться в соответствии с реалиями.

— Да вы еще и философ, — восхитилась Катя, — А вы, Павел Ефимович, не боитесь, что мы своим прогрессорством только ухудшим положение там?

— Еще как боюсь, но только не в том случае, если мы сможем очень четко контролировать ситуацию.

— А как это сделать? — спросил Воропаев. Он практически не принимал участия в разговоре. После постигшей его трагедии Женя стал очень замкнутым и молчаливым.

— Вот здесь нам и потребуетесь Вы, Евгений. Десантируетесь в одну из ключевых фигур и будете с нашей помощью стабилизировать положение.

— В Сталина меня закинете? — решил уточнить Воропаев.

— Упаси боже, — засмеялся Коган, — вас, молодого человека, в старика. По-моему, это нонсенс. И вообще, подбор кандидатуры реципиента без участия и согласия донора считаю недопустимым.

— А не рано ли мы собрались контролировать ситуацию, которую еще не создали? — опять задал вопрос Викентьев, — Ведь еще и бита информации не передано.

— Да, время поджимает, там ведь уже лето тридцать седьмого, а мы еще ничего не сделали, — подтвердила Катя.

— Ну а кто мешает? — полковник выдержал паузу, улыбнулся, — Завтра с утра приступаем к варианту "Бог из машины".