После Полтавской битвы русские войска почти две недели стояли лагерем, пополняемые фуражом, припасами и снарядами с порохом, с общим обозом пришел и рязанский, привезший восемь подвод патрон и снарядов под «колпаки». Вместе с ними прибыла и первая пробная партия в количестве восьми штук возниц-пекарен, сделанных по образу полевых кухонь витязей, но приспособленных только выпечки хлеба.

Между тем, именно после битвы, на следующий день государь смел самолично оценить, как героически сражались защитники Полтавы, увидел царь и то, что у них осталось всего полторы бочки пороху и восемь ящиков с патронами.

Тут только царь-батюшка, в окружении генералитета узнал в точности, что выдержал этот город. Как рассказал сам комендант Полтавы: четыре раза неприятель доводил штурм до такой силы, что врывался через низкий вал в город, и его приходилось с большим трудом выбивать оттуда. Войска в осажденном городе на момент прихода шведов 4182 человека, потом удалось во главе с Головиным перебросить дополнительно 900 человек, но главная помощь пришла от мирных жителей Полтавы, пожелавших принять участие в обороне, коих набралось 2600 человек. Они наравне с солдатами стояли насмерть за свою родную землю! Все это рассказывал государю сам полковник Келин, показывая Петру, пустые запасники ядер и картечи, коих давным-давно не имелось в наличии, пушки же приходилось заряжать обломками железа и дроблеными камнями.

-Тяжко сыны мои вам пришлось. Очень тяжко, но вы выстояли, за это честь вам и хвала! Не забуду я, сей геройский поступок,– сердечно сказал государь на площади, собравшейся толпе, снимая шлапу перед полковником Келиным.– А сегодня пир горой и гулянья, работать сегодня и завтра воспрещаю!

Радостные голоса собравшихся людей, набирая обороты, разносились над головами. Постепенно шум и гвалт стали такими, что услышать друг друга на расстоянии пары метров было не возможно. Часть солдат, спешно отделившись, юркнула проулок, выкатывая бочонки с вином и пивом.

Уже вечером 29 июня, как государь и обещал, награждал Прохора с разведчиками. Все витязи, участвовавшие в захвате графа Пипера, получали по десятку сдвоенных золотых червонцев, ну а сам полковник стал мелкопоместным дворянином, на службе Его Величества государя Российского, правда, приданный в личное распоряжение цесаревича, наследника царя-батюшки, да и надел ему предстояло иметь только лишь в пределах территории Рязанской губернии.

Сам же неполный полк «Русских витязей» теперь именуется не иначе как регулярный полк. Не взирая на возраст витязей и его численность. В силу этого, вместо отправки нас обратно под Рязань, государем было принято решение отправить полк «Русских витязей» в составе армии князя Шереметьева на западные границы России. Принудить часть земель Швеции, находящихся на берегу Балтийского моря к сдаче, до того момента как Швеция сможет собрать новую армию.

Как быт то ни было, но после того как часть армии под командованием Репнина пошла к Риге, куда должен был подойти двадцати тысячный корпус усиления его отряда, в обязанности которого входило так же прикрытие границы Руси со стороны Польши. Фельдмаршал и государь России с тридцати трех тысячным войском двинулись в сторону прибалтийских земель. Как объявил Петр перед началом похода, в первую очередь основная задача его армии – это захват всех значимых городов и предместий, прибалтийских земель. Для этого вся армия была разбита на три части, две по семь с половиной тысяч, а третья восемнадцать тысяч соответственно, для большего охвата территории единовременно и скорейшего ее захвата. Однако в силу того, что земли восточных владений шведов как таковые остались без защиты, лишь города охранялись малыми гарнизонами, то фельдмаршал скорректировал движения одного из отрядов. Отправив его в Финляндию. Обойдя по дуге Нарву, отряд вышел около предместий Санкт-Петербурга основанного не так давно государем в пойме здешних рек.

Первый город, который предстояло взять семи тысячному отряду генерал-майора Третьяка, стал Выборг. Маленький ключик ко всем финским территориям, владея которым столь удобно «держать руку на пульсе» чуть ли не всего этого края, обезопасив тем самым строящийся город. Таким образом, в десятых числах сентября русский отряд в который и вошел полк «Русских витязей» оказался перед стенами Выборга…

Попробовав решить дело малой кровью, боярин Третьяк предложил осажденным жителям города и солдатам добровольно сдать город, но шведский комендант наотрез отказался от этого предложения. Он прекрасно видел, что у русских нет осадной артиллерии, только легкие полевые пушки, да и тех. Всего два десятка, не больше, чем-чем, а своей разведкой молодой амбициозный полковник Шриле гордился по праву. У отряда, в самом деле, было всего двадцать орудий, и не единым больше.

Летние дни постепенно шли на убыль, хотя вечерело по-прежнему поздно, конные разъезды старались возвращаться в лагерь как можно раньше. Небольшой город оказался костью в горле у всего отряда, так как именно с владения им начинается контроль финских территорий, прилегающих к России, не всех конечно, но значительной части точно. Из-за этого оставлять сей град в руках врага, пускай и сильно битого, было нельзя ни в коем случае. Но и взять его оказалось не так-то просто, вся осадная артиллерия, по причине, не известной даже генералу осталась под стенами Великого Новгорода и в данный момент только выдвинулась к назначенному пути и когда оная прибудет, остается только гадать, толи два месяца толи три. И самое удивительное, что в принципе не важно саботаж это или наше войсковое разгильдяйство, время на взятие города будет потеряно, а следовательно у шведов появится дополнительная возможность подготовить новые полки.

Уже пошла вторая неделя, как шесть пехотных и два драгунских полка, маются от безделья. Правда надо заметить, что первые три дня солдаты рыли укрепления и строили из подручных материалов землянки, обустраивали полевой лагерь.

Ночью на третий день, когда русские воины было уж, расслабились от ничегонеделанья, шведы сделали вылазку, потерь от нее почти не было, шведы не много просчитались, напав не в том месте, где следовало. Караульная служба в русской армии поставлена таким образом, что любой отдыхающий солдат уверен: пока он спит или отдыхает, к нему никто незаметно не подкрадется. Вот и тогда полу сотенный отряд шведов, убив пяток солдат, сам попал под огонь, поднявших тревогу охранных рот, из-за чего обратно до города смогло добраться едва ли четверть вышедших из него, еще около полудюжины шведов попало в плен.

Вот только удивительно одно: все солдаты, попавшие в плен, оказались вояками, несшими службу на южной стене, наиболее укрепленной и «значимой», и соответственно самой надежной из всех имеющихся в городе. Складывалась неприятная картина для русского отряда провести под стенами Выборга много больше времени, чем было запланировано в начале.

С тех пор никаких вылазок от шведов больше не было, как впрочем, и приступов со стороны русских войск, перекрывших все подступы к городу, с возможным перехватом гонцов или охотничьих групп.

Но ничто не вечно, поэтому все когда-нибудь заканчивается, в том числе и любое ожидание. В один из беспросветных серых дней, окрашенный легкими сполохами тусклых красок, готовых в один прекрасный момент смениться на алый росчерк битвы или сладкое забвение смерти, в своем шатре созвал собрание штаба генерал-майор, пригласив всех полковых командиров и своих заместителей.

-Господа, думаю, пора что-то решать с этим городом, ждать тут три, а то и четыре месяца у нас попросту нет времени. Я внимательно слушаю ваши предложения,– устало сказал боярин Третьяк, глядя на полковников рассевшихся вокруг приготовленного со снедью стола.

-Штурмом брать надобно,– сказал один из командиров.– Фашину готовят, осадные лестницы тоже, тут стены не высокие, думаю, достанут…

-А не дорого штурм то обойдется? Город то мал, а защитников, поди, сотни три наберется, не считая самих жителей, да еще шведы ополчение опять же с окрестных деревень собрать, могли, но ежели другого выхода не будет то, придется думать над штурмом,– задумчиво протянул генерал-майор, крутя в пальцах небольшой серебряный кубок с гравировкой какого-то зверя.

-Ну, война же, куда без смертей то?– ответил все тот же полковник.

-Да, война…

-подкоп под стены не удастся сделать, а неплохо было бы…– с неким сожалением сказал командир седьмого полка от инфантерии мелкопоместный дворянин петровского пошиба Руслан Тимохин и тут же разъяснил остальным.– Земля тут болотистая, топкая кое-где, стены укреплять хорошо надобно будет. По времени накладно выйдет, проще орудия дождаться…

-Без осадных орудий город взять сложно, но можно,– негромко сказал Прохор, глядя перед собой, после пяти минутной тишины.

-Это как же?– удивились сидящие в шатре высшие офицеры.– Уж не твоими ли пушчонками, полковник?

Седоусые, зрелые мужи ухмылялись, с неким превосходством глядя на девятнадцатилетнего выскочку, незнамо как получившего столь высокий почетный армейский чин.

-Именно ими,– никак не реагируя на косые взгляды, спокойно сказал командир витязей.

-Хм,– подпер кулаком подбородок генерал-майор.– Ну, так говори, давай Прохор, коли дельная и стоящая мысль мы ее тут же обмозгуем, и дальше решать будем, годна она или стоит над другой подумать.

-Идея довольно простая, но и сложная одновременно…– с неким азартом начал говорить собравшимся свою идею полковник «Русских витязей».

Спустя пару часов после сбора в шатре генерал-майора Третьяка, по лагерю забегали посыльные, младший офицеры начали подгонять солдат, выгоняя в лес, за новым материалом. Заготовленных фашин и лестниц по подсчетам командования оказалось недостаточно, да еще и большая часть сделанных лестниц была слишком мала, чтобы достать до края стены, поэтому негодные осадные лестницы были тут же порублены, дабы не было негодного примера для солдат, на совесть мастерящих деревянную продукцию.

Полки разбились на батальоны, те на роты, ну а роты на капральства, кто-то занялся приготовлением дополнительных фашин, кто-то перетаскиванием частей обозного инструментария, но большая часть все же пошла в лес, заготавливать материал.

Работы продолжались до глубокой ночи, стук топоров был слышан везде, в том числе и в самом городе. Осажденные наблюдали за приготовлениями русского воинства, пару раз даже пытались достать их выстрелами из крепостных орудий, но выпущенные зазря снаряды легли с большим недолетом в чистом поле, под стенами города. «Психологическая атака, во всем ее величии»– как-то заметил цесаревич, наблюдая за учениями витязей, отрабатывающими на полигоне псевдо атаку превосходящей более чем в два раза конницы, которая накатывала валом, приучая молодых воинов к возможным превратностям войны. Тогда часть витязей, не выдержала и сломала строй, и не заняла позиции в боевых тройках, спина к спине, как требует Устав в условиях окружения врагом. После того провального занятия подобные тренировки, с максимальным «вживлением в роль» самих конников стали проводиться еженедельно, причем в самых разных погодных условиях.

Так в приготовлениях к штурму Выборга прошло два дня, на исходе которых фельдмаршал вновь собрал всех полковников, обозначил места ударов, после чего всех отпустил. На следующий день с утра должен начаться штурм этого маленького «крепкого орешка». Без суеты солдаты готовили осадное снаряжение, перетаскивали горки фашин ближе к городу, складывали их небольшими кучками, лестницы и вовсе положили как можно ближе к местам атак, все же сырое дерево весит не мало и надрываться, таская почти четырех метровые оглобли радости мало. Вот только никто из солдат не знал, что атака начнется не в восемь часов утра, как было объявлено во всеуслышание, а много раньше, в пять раньше первых лучей восходящего солнца красящих далекий горизонт.

Последние полгода, постоянные стычки сделали из Прохора настоящего воина. Да, что там говорить, все витязи, пережившие горнило первых сражений к своим практическим знаниям и навыкам добавили реальные ощущения, страхи самой сути битвы, когда рядом с ними верные братья, а противник перед тобой жаждет твоей кровушки, и все зависит от того, как быстро и точно ты выполнишь команду своего командира!

Ночью как назло не было ни одного облачка на небосводе, оставалось чуть более часа до восхода солнца, когда капралы, разбуженные своими командирами, потихоньку поднимали личный состав, мало понимающий, что сейчас происходит.

Через полчаса весь отряд был готов к штурму, приготовив бою личное снаряжение, отдельно от всех застыл полк «Русских витязей», перед ровными шеренгами которого спешно выдвигались двадцать полевых 12-фунтовых стальных орудий.

Быть может для кого-то слова командира, произносимые им перед боем всего лишь пустой звук, а быть может, для кого-то это заряд ярости и энергии, толкающий тело вперед, на замершие шеренги врага, вселяя в солдата ту искорку ярости, которая разгорается с каждым ударом сердца.

-Братья! Сегодня тот день, когда сила нашего духа, нашего оружия, наших идей и нашей веры. Сможет доказать свеям и прочим латинянам, что мощь Руси, неколебимая даже после Нарвы, достойна величия наших предков!– перед витязями в предрассветном тумане стоял Прохор Митюха, с блеском в глазах зажигая сердца молодых воинов прошедших не одно сражение.– За Веру, Царя и Отечество, братья!

С последними словами полковника батареи «колпаков» разбили утреннюю тишину, выплевывая два десятка гранат, с гулким эхом унесшихся к крепостной стене. Пришли в движение драгунские полки, выстраиваясь двумя клиньями за полком «Русских витязей». Два полка: 9-й пехотный Старо-Ингермандландский и 1-й пехотный Куликова заняли позиции согласно предложенному Прохором плану. Аккурат возле северных и восточных ворот, поставив в первую линию для отвлекающего маневра только по две роты, оставив остальные 6 фузилерских рот в резерве, ожидать команды генерал-майора Третьяка. Другие два полка сформированные не так давно, 63-й пехотный Углицкий и 21-й пехотный Муромский встали на правом и левом фланге батареи.

Туман неохотно расползался перед шеренгами солдат, готовых идти на штурм стен. Вслед за первым залпом последовал второй, кучно падающие гранаты ложились над воротами, выбивая куски стен, ломая внутренние крепления ворот. За стеной пару раз вспыхнуло, послышались первые крики среди осажденных.

-Федор плотнее клади снаряды! Плотнее огонь, выбей мне, эти чертовы ворота!– надрывался полковник Митюха, глядя на то, как очередная граната отскакивает от железных полос главных южных ворот Выборга. Взрываясь на безопасном от них расстоянии, напрасно выкашивая желтеющую траву.

-Не получается полковник, слабоваты наши «колпаки» для осадных работ!– обреченно говорит майор Заболотный своему командиру.

-Федор, кто из нас артиллерист?– не известно для чего спросил вдруг командующий «Русскими витязями» высматривая очередной снаряд, бесполезно клюнувший створки ворот и тут же отскочивший обратно.

-Я,– отвечает майор.

-Так неужто ты позабыл совсем, где обычно крепеж врат то идет? Побоку, побоку бей, там же камень меньше толщиной!

-А ведь и, правда, но только не много не так, побоку бить не надо. Надо над верхом, как сейчас, только чуть левей,– тут же ушел в первичные расчеты майор.

Между тем солдаты замерли с осадными лестницами наготове, в первых рядах драгун вместо приготовленных к бою пистолей лежат вязанки фашин. Все воины готовы выступить к стенам города по первому приказу генерал-майора, который напряженно смотрит на молодого полковника, корректирующего огонь своей полевой артиллерии. Если его задумка не удастся, то придется начинать полноценную осаду, а это значит, что компания этого года будет напрасной, потому что взять город без тяжелой артиллерии будет невозможно, запасов «тяжелых» снарядов для орудий витязей всего несколько сотен, ровно столько, сколько нужно для внезапного прорыва, но никак не более того. «Кубышки» же не подходя сами по себе в силу своих специфических возможностей, предназначение у них не то.

Двадцать орудий, вперив в землю пары железных лап – сошников намертво встали на своих местах, отдача «колпаков» шла в землю, лишь не на много сбивая прицел орудия. Вместо клиньев, подбиваемых во всех артиллерии России и Европы у «колпаков» установлен полноценный винтовой механизм, позволяющий регулировать вертикальный угол наклона дула. Конечно, наводка была далека до идеальной, но и не такой плохой, как во всех остальных случаях, позволяя вести стрельбу батареями по малым площадям с заметно большей скоростью. Ведь повторная наводка квадранта уже не требовалась, да и сошники позволяли сохранять первоначальное горизонтальное положение.

-Четверть оборота вверх и две четверти влево!– скомандовал артиллерийским расчетам Федор, заканчивая расчеты.

Прислуга «колпаков» тут же схватив металлические клинья и ключи, побежала к лафетам, регулировать по требованию командира небольшой стальной верстак, отвечающий за угол атаки орудия. Минута, новый залп, половина снарядов которого легла чуть выше ворот, выбив большой каменный кусок, следом за которым едва слышно заскрипели раскуроченные железные прутья, вырываемые силой тяготения из пазух стены.

-Три четверти оборота вправо!– новая команда майора от артиллерии и вот уже ключи крутятся в требуемую сторону, в дула заталкивают продолговатые снаряды с заостренным концом…

Новый залп и вот распадающаяся кучка гранат, оставляя едва видимый белесый след, врезается чуть правее крепостных ворот, взрываясь внутри пазух, выкорчевывая остатки крепежных механизмов, скрипа заваливающихся ворот не было слышно. Но этого и не надо было, солдаты сами увидели за развеивающимся пылевым облаком открывшийся проем, за которым обнажились светло голубые стены девственно целых жилых домов Выборга.

В лагере на секунду замерла абсолютная тишина, командиры ошеломленно смотрели на упавшие ворота, переводя взгляд с Выборга на полковника «Русских витязей». Залихватские заявления Прохора Митюха оказались не пустой бравадой, а действительностью!

-В атаку!– первым опомнился генерал-майор Третьяк, посылая первый драгунский полк вперед.

С криками конница понеслась к не широкому рву, на ходу приготавливая связки фашин. Ошеломленные шведы, не ожидавшие, что ворота дадут слабину в том месте где никто не ожидал начали обстреливать скачущих ко рву русских драгун, но вот только усилия потраченные солдатами Выборга не принесли желаемого результата, пара десятков упавших коней не могли сыграть решающей роли в разворачивающимся штурме.

Однако вслед за 17-м драгунским Нижегородским полком устремился его собрат 5-й драгунский Каргопольский полк, приготавливая на скаку укороченные кавалерийские фузеи. Часть рва уже благополучно была засыпана, давая чуть ли не полу дюжинный проход к открывшемуся проему.

Однако шведы не сидели в пустом ожидании, часть защитников, спешно подтаскивала к упавшим воротам разнообразный хлам, замелькали первые телеги, переворачиваемые в проходе.

-Выбей их, пока наши не подошли вплотную к воротам!– командует Прохор Федору, следя в подзорную трубу за возводимой баррикадой.

-Будет сделано,– закусив губу, говорит он, почти сразу же командуя своим подопечным, в ожидании замершим возле «колпаков».– Одна четверть оборота влево и одна четверть оборота вниз!

С тихим скрипом заработали винтовые механизмы, подстраивая орудия к новым углам атаки, сверка заданных параметров и вот снаряды проносятся над головами марширующих пехотных полков. Генерал-майор Третьяк не стал дожидаться подхода отозванных с восточной и северной стороны города полков и послал пару стоящих на флангах батальонов, по одному от каждого полка.

«Русские витязи» же, как стояли, так и стоят, наблюдая за Муромскими и Углицкими воинами скорым шагом двигающиеся к воротам. Все осадные лестницы и фашины оказались «забыты». Повторный залп батарей «колпаков» разметал хлипкую попытку шведов возвести полноценную баррикаду внутри ворот, попросту расщепив все принесенные туда материалы и выбив закрепившихся защитников, разрываясь в плотной массе солдат и ополченцев. Гранаты после первого же залпа собрали богатую жатву, как опытный косарь, положив с первого взмаха все колосья до последнего в пределах лезвия своего орудия, так и гранаты, попав в людскую массу, взорвались внутри нее кровавым фонтаном. Крики боли и отчаянья разносились далеко за пределы проломленных ворот, пугая птах на крышах домов и верхушек растущих рядом с городом деревьев.

Первые драгуны, перебравшись к стенам, скапливались возле стены, давая русской артиллерии сделать еще один залп, залп, окончательно расчищающий путь к городу.

-Господин полковник, сразу же после залпа выступаете со своими витязями,– приказал Прохору командующий восками.

-Есть!

-Вот и ладненько,– задумчиво протянул боярин, глядя на дымящиеся внутри города постройки, видимо гранаты упавшие за стенами смогли причинить беспокойство не только защитникам, но и обычным жителям города.– И еще, у вас, кажется, полк идет вместе с пушками всегда?

Как бы невзначай интересуется боярин Третьяк.

-Конечно, по Уставу именно так прописано, так что вместе с ними мы и пойдем,– ответил сразу же Прохор.– Правда, не со всеми, но пяток думаю, возьму, все же шведы могут внутри города баррикады устроить, а выбивать их надо как можно скорее.

-Тогда со своим полком сразу же проходишь на центральную площадь к магистратуре. Занимаешь круговую оборону, с тобой пойдет батальон Мурманского пехотного полка, и пара эскадронов драгун Нижегородцев они будут твоих орлов под стенами ждать, так что поторапливайся,– отдав приказ, генерал-майор застыл соляным столбом, внимательно изучая в подзорную трубу ситуацию возле пролома.

Второй залп батарей окончательно уничтожил намечающиеся баррикады шведов возле ворот, следом за ним в город бросились скопившиеся под стеной драгуны, следом за ними к городу подходили пара полков, где-то сбоку городских стен Выборга под барабанный бой шли полки ушедшие к северным и восточным воротам, внося сумятицу в ряды защитников города.

Фузейные залпы, крики умирающих людей, проклятия на свейском языке сливались в однотипный монотонный гул. Переливчатые звуки горна и армейских литавр, смешанные с барабанным боем едва уловимо меняли направления атак нападающих, следуя приказам, передаваемым звуковыми инструментами, роты занимали дома, проходили по трупам обороняющихся шведов, сжигали запершихся в домах горожан. Штурм Выборга с каждой минутой становился все кровавей и страшней, словно обезумев, шведы дрались за каждый клочок земли, истаивая под фланговыми ударами драгун и пехоты, а после того как в город вошел полк «Русских витязей» к общей какофонии добавились хлопки выстрелов «колпаков» и взрывы «кубышек», выкашивающих линии единым залпом. Выворачивая наружу кишки, намотанные на граненые шипы внутри «кубышек» впивались в каменные стены домов, навсегда впитывающих «вкус» и запах обреченной крови шведских защитников.

Многочисленный гарнизон Выборга не в силах противится судьбе, зажатый среди улочек города постепенно сдавался на милость победителей, тут же конвоирующих солдат и офицеров за стены города. Проходя очищенные от присутствия шведских солдат улочки города, полковник Митюха оставлял в особо удобных местах своих витязей, на всякий случай, да и усилению верноподданнических чувств простых обывателей, холодный блеск примкнутых к фузеям штыков, ой как помогает.

Ведя своих витязей к центральной площади Выборга, Прохор заметил небольшой проулок уходящий чуть правее самой улицы, можно сказать небольшой канал, соединяющий две большие магистрали города.

Решив не рисковать понапрасну полковник оставил один взвод, перекрывающий этот проулок поперек, аккурат для небольшого заслона остужающего пыл местных жителей, ну а на большее витязи в этом районе города уже не претендуют, основная масса защитников с боями отходит в северную часть города.

Два десятка молодых солдат с завидным проворством располагались на узкой дорожке, зажатой между стенками домов. Расстояние, между ними было чуть больше десятка аршин, да и то уменьшалось за счет выпирающих на улицы посадов домов и валяющихся под стенами пустых деревянных ящиков.

-Быстрее братья, нам нужно как можно скорее перегородить улицу!– командует сержант витязей, Артем Милов, своему взводу.

-Да ладно Артем, кто же тут появится то? Наши, поди, последнего шведа к стенке прижали!– с улыбкой говорит один из воинов.

-Приказ есть приказ, так что давайте шевелитесь, не бай Бог шведы появятся, а мы тут с голыми пупами их встречать будем,– сплюнув в сторону, прервал, начавшуюся было болтовню Артем.

Не успел сержант договорить, как на окончании проулка послышался шум, почти сразу же за ним выскочили полторы сотни свеев, запыленных, с окровавленными клинками и полубезумными от пороха и крови глазами, из дул мушкетов трехгранными штырями торчат багинеты.

-В две шеренги по пятеркам становись!– приказал сразу же сержант, обнажая саблю, приготавливая к стрельбе пистоль, сделанный по образу и подобию казнозарядной фузеи, по сути, являясь ее сильно укороченным аналогом.

«Обрез» как назвал когда-то этот странный полу пистоль цесаревич, увидев опытный результат работы мастеров во главе с молодым Дмитрием Колпаком, мастерская которого за последний год разрослась до небольшого оружейного завода изыскивающего любыми способами привлечении молодых витязей к столь нужному и интересному занятию. Благо, что часть работы, облегченная созданными паровыми движителями освободила руки от самой трудоемкой, «черновой» работы.

Штыки витязей примкнутые слева от ствола блестели в лучах утреннего солнца, фузеи первой линии, вставшей на колено, приставлены к плечу, глаза каждого солдата высматривают в мушку свою цель, предварительно оговорив ее с рядом стоящим напарником. Над головами первых пятерок замерли в стоящем положении их собратья, так же как и они, выбрав свою личную цель. Увидев впереди себя хлипкий заслон из пары десятков молодых солдат, шведы бросились с криками вперед, надеясь в пару секунд, смести и уничтожить столь малые вражеские силы на своем пути.

-Огонь по готовности. Пли!– командует сержант, не целясь, стреляя в плотную массу свеев, бегущую на них.

Справа от командира плечом к плечу замерли два десятка, монолитным движением спуская курки, движение и затвор на казне откидывается вверх, пальцы опускаются, подсумок на бедре нащупывают бумажный цилиндр патрона, быстро вставляют его в проем и опускают затвор, щелкая маленькой перемычкой на плавающем замке. Новый залп, кто-то раньше, кто-то чуть позже, но эффект от того не был хуже, и без того после первого залпа первые полтора десятка бегущих в тесном проулке шведов повалилось на мостовую, мешая своим же соратникам двигаться дальше, опрокидывая бегущих следом за ними свеев на серые булыжники проулка.

Вновь выстрелы и новые трупы падают на камни улицы, орошая обыденную серость города алой кровью защитников, нелепо и глупо гибнущих за пустые мечтания своего короля. Но, увы, шведы не цели в тире, да и более чем семикратное превосходство в численности сыграло свою роль, уже после второго выстрела русские солдаты встали в полный рост, приготовившись к штыковому бою, подбежавших к ним шведам. В конце проулка загрохотал цокот подков драгун, и кованых сапог, бегущих на помощь молодым воинам, вставшим поперек дороги бегущих шведов.

-Пока братья,– успевает громко сказать сержант, выстреливая в лицо бегущему на него с мушкетом на перевес седоусому ветерану, отбивая удар шпаги второго, подныривая под руку третьего, орудуя «обрезом» как молотком, перехватив его за ствол.

Плечо к плечу, словно древние богатыри, сражающиеся против орд диких печенегов, два десятка воинов в черных беретах бросились вслед за своим командиром на врага, прокладывая путь к своему спасению, сохраняя свою честь. «Не отступать и не сдаваться!» негласный девиз полка, словно сладкий яд проник в мысли каждого витязя, большая часть которых обрела свою новую семью в стенах корпуса…

Чуть больше сотни запыленных окровавленных свеев бежало к зданию магистратуры, по приказу командира имеющихся на площади солдат их пропустили, почти сразу же перекрыв все возможные выходы из здания.

-Откуда они прорвались? Ведь, кажется, все их силы сейчас складывают оружие около северных ворот,– спросил своего помощника, Никиту Кожевникова Прохор.

-Не знаю, полковник,– ответил он.

-Ну ладно, пускай, посылай к оставленным взводам вестовых, пускай выдвигаются к нам, нечего им теперь в проулках стоять, пусть отдохнут немного,– смотря на окна магистратуры, сказал Митюха капитану.

Не говоря ни слова, тот уж было собрался послать десяток солдат из восьмой роты, как увидел, что по улице, через которую шел полк катиться пара десятков подвод, а возле нее идут русские солдаты в красно-зеленых мундирах, бережно придерживая безжизненные тела собратьев, отдавших сегодня во время штурма Богу свою бессмертную душу. Закусив губу, капитан витязей все же послал вестовых к оставленным трем взводам, приказ как бы то ни было необходимо выполнять с должным прилежанием.

-Стоп, а это что такое?– как-то странно протянул Прохор, вглядываясь в повозки с мертвыми воинами.

На одной из повозок аккуратно сложены тела в темно зеленом мундире, поверх которого лежали черные береты с выпуклыми кокардами, на которых стоял на задних лапах медведь, терзая невидимого противника. Заглянув в лица мертвых витязей, Прохор вспомнил, что все они оставались в том невзрачном проулке, откуда и опасности то ждать не приходилось. Однако она пришла, пришла, откуда не ждали.

-Солдат, где вы подобрали их,– спросил одного из сопровождающих подводы рядовых полковник «Русских витязей».

-Дык они на смерть стояли супротив шведов, коих сотни полторы было, ваше благородие, здесь недалече, в полуверсте, наверное,– ответил ветеран, с сочувствием глядя на мертвых витязей.– Не пустили они ворога дальше себя, полегли все, да ведь свеев то поболе было, прошли все-таки нехристи!

-Я понял, спасибо тебе,– мрачно кивнул полковник, отходя от подвод, к которым тут же подошли свободные витязи, с хмурыми лицами вглядываясь в лица еще вчера смеющихся братьев. Братьев не по крови, но по духу!

А через пяток минут прибыли вестовые с сообщением о том, что два взвода без потерь идут к площади.

-Майора Заболотного ко мне!– приказал Прохор, вглядываясь мельтешащие в окнах магистратуры Выборга тени.

Только майор собрался по Уставу доложить о прибытии, как полковник, махнув рукой, остановил приветствие, кивком показал на магистратуру, хищно прищурив карие глаза, в которых разгорались огоньки яростного пламени.

Закусив губу, Федор быстрым шагом пошел к замершим на площади «колпакам», он все понял без слов, все же друзья на то и друзья, чтобы многое понимать без лишних объяснений. По команде командира артиллерии пяток орудий спешно разворачивали в сторону одиноко стоящей магистратуры, вызывая в рядах замерших русских солдат непонятный ажиотаж. Только полк витязей стоял в полном молчании, весть о гибели собратьев успела, как пожар разнестись по ротам.

Не понимая, что такое происходит около пушек русских, шведы, спрятавшиеся в магистратуре, собрались, было выслать парламентера, требуя почетного прохода для себя, как вдруг в основание здания врезались слегка дымящиеся снаряды, и уже через секунду после взрыва гранат внутри трехэтажного строения появился первый дымок, слабо тянущийся куда-то в поднебесье. За первым залпом последовал второй, за вторым третий, после которого здание занялось пламенем со всех сторон.

Одинокая магистратура сгорала как свеча, чадя в чистое небо черным едким дымом, лишая последних защитников города возможности выбраться на улицы. Крики сгорающих заживо людей будоражили кровь, разносясь далеко за пределы площади, никто, даже бывалые солдаты, не могли смотреть на эту… казнь, все кроме самих витязей, равнодушно взирающих на пламя, пожирающее некогда самое прекрасное и величественное здание сего града.

Прохор смотрел на последний оплот шведов, мертвая улыбка замерла на губах. Почти сотня свейских солдат и высших офицеров погибали мучительной смертью, задыхаясь от дыма пожара, кто-то, ища спасение на улице, выпрыгивал на площадь в надежде на милость победителей. Казалось что такого потерять солдата? Ведь идет война и потери неизбежны, все это Прохор прекрасно понимал, но как-то гадко становилось у него на душе только при мысли о том, что братья останутся неотомщенными.

-Огонь!– командует полковник витязей, замершей невдалеке от окон здания третьей роте, глядя на копошащиеся фигуры шведов.

Единый залп фузей и некогда гордые свеи, смеющиеся над «дикими русскими варварами» упали на грязную мостовую Выборга, смывая грязь улиц собственной кровью. Уже не видя как на центральную площадь города, еще вчера принадлежавшего шведскому королю, въезжает кавалькада командующего штурмующих войск генерал-майора Третьяка, возле которого, настороженно следя за окнами жилых домов, степенно идут ряды личной охраны из первого эскадрона Муромского драгунского полка…

Через два дня после штурма Выборга пленные солдаты шведов числом чуть более трех тысяч под конвоем из батальона Нижегородского и трех эскадронов драгун Углицкого полка вышли в сторону Москвы. Как доказательство успеха осады и конечно как бесплатная рабочая сила на черновой работе, каковой всегда хватало на Руси в любое время года. Да и пополнение необходимо срочно отправить к только что захваченному городу, ведь предстоит еще по весне брать Кексгольм, который так удачно расположился на Ладожском озере, давая возможность создать отличный плацдарм для дальнейшего продвижения русских войск в Финляндию. А там, чем черт не шутит, возможно, и на Скандинавский полуостров.

Полк «Русских витязей» оставался на зимний постой в самом Выборге, часть же штурмовавшего город отряда расползлась по меньшим городкам и весям в радиусе полусотни верст, имея возможность в случае нужды быстро вернуться в город. Дабы солдаты не страдали от безделья, временный комендант города генерал-майор Третьяк тут же выискав с помощью полковника Митюха прорехи в крепостной стене, приказал их восстанавливать или вообще перекладывать, все же погода пока позволяла, да и лишние глупости в захваченном свейском городе генералу не нужны. Там бы до весны простоять, смениться присланным государем комендантом и дальше двигаться, не давая шведам опомниться, выбивая их гарнизоны из всех городов этого края! А главное из Кексгольма, создавая тем самым совершенный плацдарм для прикрытия парадиза Петра.