Глава 28
Взгляд бездны

За вершиной склона действительно оказался спуск вниз. Он был крутой, узкий и каменистый, но они преодолели его быстро, хотя пришлось изрядно петлять между скальных образований и круч, рискуя упасть и скатиться вниз. Когда спуск кончился, то их взору открылось огромное пространство, густо заполненное скалами. Мрачные и безмолвные, они простирались вокруг темными громадами, коварно прячущими свои тайные тропы. Антон был уверен, что где-то за скопищем этих каменных колоссов находится заветная долина, примыкающая к разлому Оннако. Но даже если бы они знали точный путь туда, на переход ушло бы несколько часов. Если бы они знали этот путь…

Они стояли, переводя дух, и взирали на тихое горное царство. Антон тоскливо скользил взглядом по сонным кряжам, отвесным стенам и ущельям, пытаясь сообразить, куда им податься теперь, чтобы испытать судьбу в очередной раз.

И в этот момент он увидел ангела.

Одинокое сиреневое пятно маячило вдали, на вершине маленького холма, за которым виднелась смычка двух скал, напоминавшая исполинских быков, столкнувшихся лбами в поединке. Отсюда не было видно, что находилось за смычкой, существовал ли там проход дальше. Как будто поняв, что его заметили, ангел ожил и расправил крылья. Издал протяжный свист, но с места не сдвинулся.

– Он не хочет лететь сюда… – произнес Антон, всматриваясь вдаль.

– Наверное, намекает, чтобы мы шли к нему, – сказала Аня.

– Чтобы показать нам путь? – хмыкнул он. – Это было бы неплохо. Неплохо, но…

Свист повторился. Ангел по-прежнему не двигался, только несколько раз махнул крыльями. Словно пытался обратить на себя внимание.

– Почему я должен тебе верить? – проговорил Антон задумчиво. – Вот скажи мне, братец, а?

– Но он же спас нам жизнь, Антон! И «баклажан» принес… Он хочет нам помочь!..

– Ну да… Как и положено настоящему ангелу-хранителю… – хмыкнул Антон. – Хорошо, давай проверим! Ангел ты или только прикидываешься? В конце концов, этот вариант ничем не хуже другого.

Так они начали бесконечный переход. Томительно долгий, выматывающий, иссушающий. Сначала они достигли холма, где сидел ангел, и обнаружили, что в каменных глубинах горной смычки скрывается ущелье, в котором можно шагать даже во весь рост. Ангел, напоминавший спящую сову, снова ожил, с удовлетворением засвистел и взлетел в воздух. Описав над ними круг, он нырнул под темные своды ущелья. После молчаливой передышки они последовали за ним.

Очень скоро время стало противно тягучим. Ущелье сменилось новым спуском, за спуском последовал подъем чудовищной крутизны. Сначала они засомневались – подъем выглядел опасным, лезть нужно было буквально на стену, цепляясь за трещины и выступы, обманчивые в своей прочности. Но ангел все кружил и кружил над их головами, давая понять, что иного пути нет. Наконец им все-таки пришлось отважиться на риск, и они преодолели и этот подъем… Потом на пути возник массив из беспорядочно наваленных камней – возможно, когда-то тут произошел обвал. Скакать по камням и карабкаться через завалы пришлось почти на четвереньках. Время замедлилось еще больше, а потом и просто исчезло.

Подъемы и спуски чередовались теперь с такой частотой, что у Антона и Ани уже не оставалось сил, чтобы их бояться. Ущелья сменялись пологими скатами, залитые солнцем пространства – темными каменными мешками, узкие мрачные проходы в скалах – широкими склонами… а потом все повторялось заново. Короткие передышки все меньше и меньше приносили им облегчение. Этта припекала все сильнее, нещадно хотелось пить, и они давно потеряли всякие ориентиры среди каменного хаоса – только тупо следовали за ангелом, неизменно ждущим их на финише очередного броска, чтобы тут же взмыть ввысь и обозначить следующую цель на этом нескончаемом переходе…

Долина открылась внезапно, когда они взобрались на очередной кряж, покрытый пятнами зелени и нагретый солнечными лучами. Дул легкий ветерок, принося с юга запахи трав.

Кряж плавно перетекал в обширный травянистый склон, утыканный кустами и щуплыми деревцами. Склон, в свою очередь, естественным путем переходил в долину с высокой травой, россыпями кочек и сизыми проплешинами на земле. В нескольких километрах вдали, в дымке еще не растаявшего тумана и дрожащем воздушном мареве виднелась гигантская черная ломаная прорезь в земле, почти повторявшая линию горизонта – разлом Оннако.

Но больше всего взор поражало зрелище миграции «воздушных шаров». Каждую минуту где-то в долине с глухим, почти неслышным с кряжа хлопком в воздух желтой горошиной взмывал новорожденный шар. Он поднимался до назначенной высоты и начинал медленно, подчиняясь течению ветра, дрейфовать в сторону разлома. Долина была похожа на зеленый ковер, над которым кто-то разорвал желтые бусы, и бусины разных размеров рассыпались повсюду, куда доставал взгляд. Небо тоже было густо усеяно воздушными скитальцами. Ведомым только ей образом природа позаботилась о том, чтобы шары не мешали друг другу в полете, и поэтому они парили на разной высоте.

Когда почва под ногами стала пологой, а редкие пучки травы сменились пышным ковром, Антон и Аня обессилено упали в сочную зелень и долго лежали на спине, раскинув руки в стороны, разглядывая небо в желтую горошину.

Ангел куда-то пропал, едва они спустились в долину. Может, он счел свою миссию исполненной? Но Антону почему-то казалось, что он еще обязательно вернется.

Закрыв глаза, Антон слушал мерный шелест травы на ветру и не мог сосредоточиться ни на чем конкретном. Мысли ускользали от него. Они обрели самостоятельность и теперь сами решали, какой из них и когда прийти ему в голову. В большей степени почему-то они оказались и не мыслями вовсе, а так… образами последних дней… Их нельзя было обдумать – их можно было лишь созерцать. Их было много, этих образов; они проплывали перед его внутренним взором быстро, он успевал только узнать их, вспомнить, но никак не сопоставить друг с другом, не обобщить. Возник и пропал и Габен с усталым взглядом на фоне окна, и Янн со своей ухмылкой в дверях лифта… потом явился возбужденный, раскрасневшийся Карл, охваченный искренним стремлением вывести всех мерзавцев на чистую воду… И Стоцкий – над столом кабинета в глазах которого читались и смирение, и недоумение одновременно… Из пучины сознания появились и исчезали: Мацуми, с лицом, на котором проступила мучительная борьба с самим собой – говорит скованно и уныло о переменчивости восприятия прошлого… Уэйн с ехидными советами, хитрой улыбкой и тоном хозяина положения – смотрит чуть свысока, оценивающе, пристально… Эльза, все понимающая Эльза – грустный взгляд через весь зал… Саймон, то бледный и трясущийся, то уже обезумевший, облачка пыли из-под его ног… Санчес, боязливо вжавшийся в кресло и закрывший лицо ладонями… Бонэ, задумчивый и печальный, с рассуждениями о жизни и смерти…

Он ощутил прикосновение Аниных губ на своих веках и открыл глаза. Она сидела возле него и держала в каждой руке по «баклажану».

– Их тут полным-полно, – сказала она. – Держи… Они растут, оказывается, под такими волосатыми липкими побегами…

Они разломили плоды, обрызгавшись оранжевым соком, и осторожно попробовали. На вкус «баклажаны» напоминали чуть солоноватую дыню. Ничего особенного, но голод и жажду они утоляли неплохо.

На траву легла бесшумная тень, и рядом опустился ангел. Сел на черный камень, поросший мхом, чуть переминаясь с ноги на ногу.

– Привет, – сказала Аня, вытирая сок со щеки тыльной стороной ладони. – Спасибо тебе большущее за все!

Ангел издал переливчатую трель, глаза его на миг вспыхнули зеленым и снова погасли, превратившись в черно-серые блестящие линзы.

На этот раз им удалось его потрогать. Ангел не сопротивлялся, только периодически журчал. На ощупь его поверхность была теплой и не похожей ни на что. При прикосновении возникало чувство, что пальцы опускаются в теплую, вязкую среду, не встречая сопротивления.

– А что мы теперь будем делать? – спросила Аня.

– Он сказал: «Думай на месте»… – Антон окинул взглядом окрестности. – Видишь, какие красивые воздушные шарики вокруг? И они летят строго на север. До Базы, к сожалению, не дотянут, но малость подбросить могут… Слушай, приятель, – сказал Антон, наклонившись к ангелу. – А это не ты, часом, со мной на берегу разговаривал?

Ангел не прореагировал.

Раздался хлопок, совсем рядом. Ветер донес сладковатый запах то ли газа, наполнявшего шары, то ли пыльцы, которой они были покрыты.

– Что ты задумал, Антоша?

Он выбросил в траву огрызок «баклажана» и принялся рассказывать ей об этой, на первый взгляд, безумной идее с шарами, подаренной ему майголом. Аня слушала его внимательно и не перебивала, даже не задавала вопросов. Антон подспудно опасался, что она испугается, и ему придется ее успокаивать, уговаривать, объяснять… Потом он вдруг понял, что ничего подобного не может быть в принципе, никогда не может быть. Как вчера, в катере перед взлетом… Этого не может быть, пока они вместе. Во время его рассказа Аня была на удивление спокойна, а когда он осторожно поинтересовался ее мыслями, она тихо, но уверенно произнесла: «Я приму любое твое решение. И даже думать не стану. Потому что я верю тебе, Антон. Потому что я останусь с тобой в любом случае…» Он молча обнял ее, прижал, чувствуя, что за последние дни стал сильнее в два раза…

Потом они бродили по долине от шара к шару среди волнистой колышущейся травы. Они наблюдали тонкости процесса созревания, внимательно смотрели, как заполняются газом шары, как потом отправляются в полет. Они засекали время и оценивали возможный вес, который могут взять «на борт» эти двухметровые гиганты. Пристально изучали и трогали их плотную кожистую поверхность, теплую на ощупь и покрытую вьющимися длинными волокнами, похожими на волос. У основания шаров их «волосяной покров» был значительно гуще и прочнее. В этом месте шары тонкими трубчатыми корнями врастали в почвенные гнезда. По корням в полость шара поступал летучий газ. Очень быстро выяснилось, что полный цикл созревания занимает около получаса. За это время мохнатый складчатый мешок успевал накачаться газом до нужных размеров. Едва шар становился достаточно раздутым, корни уже не могли удерживать его у земли, и тогда они с громким хлопаньем рвались у основания. Шар, отпущенный на волю, медленно поднимался на высоту нескольких сот метров и, увлекаемый помощником-ветром, дрейфовал на север.

Использованных корней в долине было полным-полно Лишенные хозяина отмершие корни быстро сохли на солнце. Оказалось, что они легко выдираются из своих гнезд и поддаются связке и плетению. «Волосяной» покров самих шаров тоже был густым и крепким и прекрасно подходил для такелажных работ. В результате их прогулок и экспериментов в голове Антона наконец сформировался практический план перелета через разлом.

Идея заключалась в том. чтобы связать между собой несколько шаров предварительно сплетенными из использованных корней канатами, а в середине конструкции прикрепить одиночные веревки с петлями для ног.

Солнце уже поднялось высоко и напористо жгло плечи, когда Антон и Аня провели опыт с огромным валуном весом, близким к весу человека. С замиранием сердца они следили за тем, как дозревал их подопытный шар, как с каждой минутой все сильнее дрожали его натянутые корни, как в финале отчаянный хруст сменился хлопком, и воздух наполнился пылевым облаком. Желтый двухметровый красавец стал неторопливо подниматься в воздух, волоча за собой связанную сетку с камнем. Не успел шар взлететь над травами, как его тут же начало сносить ветром в сторону разлома. Он поднимался значительно медленней своих «порожних» собратьев, но он поднимался! Конечно же, он не достиг их высот, сиротливо зависнув метрах в двадцати над землей, но все-таки он летел, покорно неся свой груз.

Как завороженные они смотрели ему вслед, пока он, уменьшаясь в размерах, полностью не исчез из виду в дрожащем воздухе над разломом Оннако.

Времени оставалось в обрез.

Пока они корпели над конструкцией, два раза появлялся ангел. Они ощущали его присутствие лишь по появлению тени на траве и ненадолго закидывали головы, всматриваясь ввысь. Работали молча, сосредоточенно; в какой-то момент даже ввели разделение труда: Аня формировала узлы, а Антон их стягивал. С каждой минутой становилось все тяжелее. Узлы и не думали кончаться, шары надувались быстрее, чем этого от них ждали, да и Этта жарила все настойчивее. Пот заливал глаза и капал на руки, казалось, что нос и легкие полностью забиты терпкой пыльцой. Одеревеневшие пальцы отказывались повиноваться, кожа на ладонях вспухла и покраснела от непрерывного завязывания и бесконечного плетения…

Когда их мучения все-таки закончились и они, взмокшие и усталые, рухнули в траву, на передышку оставались считанные минуты.

Три шара в единой упряжке уже рвались вверх, почуяв вкус свободы, тянулись к полету в неизвестное. Они гордо покачивались на ветру, блистали на солнце налитыми чешуйчатыми боками и тянули, тянули трубчатые корни, словно лошади – поводья.

Всего несколько минут.

Антон перевернулся, подобрался к Ане, глядевшей в небо. Дотронулся кончиками пальцев до ее губ, потрескавшихся и высохших.

– У нас все получится, малыш, – сказал он.

Она не ответила, лишь погладила его руку. Он лег щекой ей на грудь, услышал, как учащенно бьется ее сердце.

– И Ая нам поможет… – добавил он. – Я верю в нее. Ты не боишься?

– Нет… – слабо улыбнулась Аня. – Я ничего не боюсь, если я с тобой. И я безумно всего боюсь, когда тебя нет рядом.

Он взял ее ладонями за шею. Нежно провел пальцами по бровям. Она смотрела на него широко открытыми глазами. В них все читалось без слов. Он поцеловал ее в губы, имевшие привкус «баклажана».

– Мы обязательно выберемся отсюда, – проговорил он. – Главное – перелететь через разлом. А там – как повезет… Хоть десять, хоть сто километров. Будем идти утром и вечером, пока не жарко, днем костры попробуем жечь… Что-нибудь придумаем, Анюта! И уже никогда не расстанемся! Больше такой ошибки я не совершу! Нам бы только дойти до Базы, а потом… Потом все будет по-другому. Ты мне веришь?

– Только тебе…

– Разгребем эту заваруху… Я выбью отпуск, и мы отдохнем по-человечески. Слетаем на Золотой Камень… Или на другой курорт. На любой, какой захочешь! Можем даже заглянуть на Катлею. Представляешь, Аня! Проведаем, как там наше бревнышко? Что с тобой?!

По ее лицу вдруг пробежала тень.

– Аня!..

– Антон… – Она посерьезнела в одно мгновение. – Я должна тебе сказать… Мне… надо было раньше, но я не знала… Прости меня…

– Господи, да что случилось?

– Ты должен был с самого начала знать правду! Понимаешь…

Она сделала паузу и отвернулась. Он, ничего не понимая, смотрел на нее, но молчал. Она обхватила его кисть обеими руками, прижала ее к щеке и заговорила, чуть нахмурившись:

– Помнишь вчерашний разговор про «очеловечивание» Аи? Потом Питер еще сказал, что люди тут тоже необратимо меняются под воздействием планеты?

– Помню…

– Ну вот… Это правда. Для тех людей, кто находится здесь долго… Ну… более полугода. Во всяком случае, пока неизвестен способ, как человека, который долгое время прожил на Ае, избавить от такой зависимости…

– Значит, все-таки зависимость существует?..

– Да, Антон. Но самое главное… – На ее лоб легла глубокая складка. – Главное… – Она закусила губу. – Люди, попавшие в зависимость, не смогут жить вне Аи. Они гибнут, как грудные дети, лишенные матери. Понимаешь, Антоша… – Она подняла на него глаза, полные любви и боли, и голос ее задрожал. – Ты не должен улетать отсюда… Никогда! Тебе нельзя этого делать! Ты сможешь жить только на Ае. Иначе… умрешь! Как все те, кто попытался покинуть эту планету! Все до одного… Боже мой. Антон…

Она умолкла, не сводя с него взгляда. Всхлипнула, уткнувшись лбом в его плечо. Они сели.

Вокруг шуршала трава и поскрипывали напряженные корни шаров. Антон прислушался к своим ощущениям и с удивлением обнаружил, что новость не потрясла его. Он воспринял ее спокойно, словно так и должно было случиться. Будто где-то в глубине души он давно был готов к такому повороту. А может быть, кто-то очень умело и тщательно его к нему готовил.

– Антон… – прошептала Аня. – Ты… сильно расстроен?

– Ты знаешь… – произнес он тоже шепотом. – Самое удивительное, что – нет. Видимо, Ая позаботилась и об этом.

– Правда-правда?

– Истинная правда! Насчет себя я не переживаю. Но только…

Он запнулся в смятении.

– Что, Антоша?

– А как же ты, малыш? Как же… мы?.. Ты и я?..

Она облегченно выдохнула, обвившись вокруг его шеи.

– А у нас с тобой все отлично! – выпалила Аня. – Я летела к тебе, Антон!.. Я нашла тебя и не хочу больше терять. Где бы ты ни был, хоть на самом краю Вселенной!.. Хоть на самой захудалой планете, хоть на необитаемом острове…

Отчаянно захрустели корни самого старшего шара, предвещая скорую развязку. По его поверхности пробежала легкая дрожь.

– Меня больше не волнуют никакие комиссии!.. – возбужденно говорила Аня. – Никакие онны… Боже… Я нашла ответ на все свои вопросы. Один-единственный ответ, Антоша. Быть с тобой. Любить тебя. И умереть одновременно…

Она опять смолкла, притихнув в его объятиях. Он чувствовал сквозь ткань одежд стук ее сердца, толчками разносившийся по всему его телу, пропитывающий его теплом и силой. И еще – уверенностью.

– Никаких «умереть»! – воскликнул он. – Мы с тобой еще поживем! И нарожаем кучу детей! И вообще, вся Вселенная нам еще позавидует! Вот увидишь!

Он потянулся к ее губам, встретил влажное, горячее дыхание… Но их поцелую суждено было продлиться всего несколько мгновений.

С громким хлопком лопнули корни первого шара. Он дернулся, всколыхнув окружившее его облако пыльцы, взмыл на пару метров и остановился, удерживаемый своими собратьями.

– Пора! – Антон вскочил на ноги и увлек за собой Аню.

Сквозь желто-зеленое пахучее облако они кинулись к плетеным конструкциям, уже приподнятым над травой первым шаром. Энергия первенца, рвущегося в выси, лишь ускорила общий процесс. Буквально через минуту от своего гнезда оторвался и второй шар, и Антон с Аней стали поспешно засовывать ноги в петли и хвататься за веревки руками. Поднявшись на уровень первого, второй шар тоже резко остановился. Их сильно качнуло в сторону. Аня ойкнула.

– Осторожнее, малыш!.. – Антон придерживал ее одной рукой. – Если почувствуешь, что не сможешь – сразу кричи, и мы спрыгнем на землю! Пока не успели набрать высоту!.. Поняла?! Ну давай же, родной, давай! – заорал он третьему шару. – Не тяни резину!

В ответ раздался жалобный хруст. Шар держался из последних сил. Пыльца быстро распространялась в воздухе, окружая их плотной пеленой, словно они находились в тумане. Пахло чем-то сладким.

– Ты говори со мной, Антоша, – попросила Аня. – Чтобы не так страшно было! О чем угодно…

– Да-да… Скажи, а онны… – сказал Антон. – Онны знали о зависимости людей от Аи? Знали о том, что люди не смогут жить вне планеты?

– Это мы и хотели выяснить! – отозвалась Аня. – Это и был самый главный вопрос… Знали онны или нет?! А если знали, то почему скрыли?!

– Но Стоцкий-то, похоже, прекрасно знал. Теперь понятно, почему он остался на станции…

– Я думаю, что знал. И наверняка знал не он один. А еще кто-то, кто с ним работал близко.

– А вдруг онны сознательно ничего не сказали Земле? – предположил Антон. – Именно потому, что люди были частью их эксперимента? А может, они как раз исследовали эту нашу зависимость? В конце концов, что им человеческая раса… Тем более судьба какой-то маленькой айской колонии?.. Издержки экспансии, мелочи эволюции… На то она и могучая цивилизация, чтобы позволить себе могучие эксперименты. Например, над другими расами. А? Как думаешь?

– Не знаю, не знаю… – сказала Аня. – Не исключаю, что все проще… Представь, что онны просто испугались, когда поняли, что подставили человечество. Банально струсили, Антон! А после не нашли в себе мужества в этом признаться. Думаю, что великим цивилизациям тоже не чуждо чувство вины и стыда.

– Ань… да что мы знаем об их морали?

– Очень мало, – вздохнула она. – Поэтому комиссия и хотела…

– Держись!

Раздался традиционный хлопок, и он был последний. Они наконец стали медленно подниматься в воздух. Сначала они покачивались, вцепившись в канаты, потом их веревочная конструкция постепенно пришла в устойчивое состояние. Антон сперва пытался удерживать Аню возле себя, но ее все равно оттащило на полметра выше. Но она бодро улыбалась ему сверху.

– Мы летим! – воскликнул он радостно. – Летим же, черт побери!

Долина под ногами таяла, уменьшались в размерах травяные пространства, цепи кустарников и оседающие облака пыльцы. Зреющие повсюду желтые гиганты вновь становились игрушечными.

Подхвативший их ветер был теплый и такой же пахучий, как воздух в долине. Шары выходили на курс плавно, по параболе. Минуло несколько минут, и набор высоты" прекратился. Антону показалось, что они поднялись значительно выше, нежели их экспериментальный камень. Точно определить высоту, на которой они парили, было сложно. Высоко вверху множество шаров, не обремененных сторонним грузом, преспокойно плыло на север. Сотни желтых шариков на фоне голубого, бесконечного неба.

– Красиво, правда? – сказала Аня. – А я по тебе уже соскучилась, вот! Сильно-сильно!

– Это ненадолго, – заверил Антон. – Потерпи немножко.

– Еще мне безумно понравилась твоя идея про кучу детей! – Она улыбалась во весь рот. – Ой, смотри, кто к нам прилетел!

Сбоку, метрах в десяти, парил ангел, делая редкие взмахи крыльями.

– А мы уж тебя потеряли! – крикнул ему Антон. – Ты где пропадал, братец?!

Ангел ответил протяжным свистом.

– Ну если наш хранитель тут, значит, все будет в порядке!

– Давай возьмем его к себе, Антон! Будет нянчить нашу кучу детей! Эй, сиреневый, пойдешь к нам?

– Полагаю, что мы неплохо уживемся! – сказал Антон. – И с ним, и с Аей… Потому что она тоже нуждается в нас. Я это чувствую!.. Зависимость-то взаимная, малыш! Я уверен в этом, уверен, понимаешь?!..

Ангел засвистел тоном ниже, потом перешел на журчание и сделал вокруг них несколько кругов. Глаза его горели знакомым бирюзовым огнем, видимым даже при дневном свете. Может, он хотел что-то сообщить им или предупредить о чем-то… Или у него просто-напросто было хорошее настроение.

Мелькнувшая было в голове Антона какая-то мысль тут же пропала, растворилась без всякого следа, ибо они подлетали к разлому Оннако. И он, и Аня, как по команде, замолкли, проглотив языки. Лишь зачарованно глядели на удивительное по масштабности зрелище, разворачивающееся под ногами.

Разлом Оннако ошеломлял и лишал возможности думать о чем-либо ином. Здесь он один был центром мироздания, он полностью завладевал вниманием. Черная бездонная пропасть простерлась внизу подобно исполинской автостраде на многие-многие километры: на восток и запад. Лучи Этты освещали стены разлома лишь на небольшую глубину, а далее свет исчезал в пучине мрака. Вместе со светом в них тонул и взгляд, стоило ему чуть задержаться на этой застывшей черноте в попытках узреть что-либо в безмолвном чреве планеты… Взгляд непроизвольно останавливался, и сразу создавалось ощущение, что ты смотришь на нечто большее, нежели геологическое образование. Ощущение, что тебе позволили одним глазком – только одним! – подсмотреть самое сокровенное, заглянуть в планетное нутро и осознать нечто. Нечто такое, чего ты понять в принципе не способен. И еще появлялось чувство, что молчаливая, столетиями скучающая бездна очень интересуется тобой. Что она с ленивым любопытством изучает свежую душу, вдруг заглянувшую к ней в гости, пробует на вкус незнакомые мысли и новые эмоции… А вслед за ощущением полной зависимости от власти планеты, за осознанием своей ничтожности перед ней сразу возникало чувство страха. Как вчера ночью на «поляне», когда Антону в одно мгновение стало пронзительно ясно, что и люди, и онны – суть гости на Ае, и она доброжелательна к их присутствию лишь настолько, насколько ей это пока любопытно и ново.

Не в силах оторваться Антон все смотрел и смотрел в величественную пустоту разлома и думал.

Думал о том, что нам не дано предугадать, что произойдет завтра, когда Ая насытится чувствами людей или, наоборот, только войдет во вкус… Или же вдруг начнет капризничать и играть с людьми в свои, планетарные игры… Мы находимся в самом начале познания. Может быть, еще только в нулевой точке этого бесконечного пути. Пути, на котором очень многое предстоит обрести, а понять – еще больше. А если не понять, то хотя бы, привыкнуть, смириться… и все равно жить. Жить дальше на этой странной планете, где многое не так. Где меняются привычные понятия о том, что есть жизнь и что есть смерть… где все может умереть и все может возродиться, как сказал Саймон. На планете, которую нельзя понять, а можно лишь чувствовать, как говорил Мацуми. На планете, где даже мертвые как могут помогают живым… И мы не понимаем, мы растерянно свыкаемся с новыми, не нами сочиненными законами, но мы не задумываемся о ней. О ней самой. Мы забываем, что и она не совсем готова, что и ей тоже требуется время, чтобы привыкнуть к нам… Ведь у нее никогда не было этого раньше: того, что принесли с собой мы. Она никогда не испытывала ничего подобного, даже с оннами. Никогда за миллионы лет своего существования… И ей интересно, и она, возможно, не хочет, чтобы это исчезло. Она как умеет оберегает своих нежданно обретенных детей. Но даже Ая не знает, что ждет нас всех впереди и какую новую грань мы переступили. Перешагнули вместе с ней. Может быть, за этой гранью – гибель, а может – новая жизнь… Нам не дано этого знать. Нам даны только стремление и надежда. Ведь когда-то дети вырастут и станут заботиться о матери. И тогда все может снова измениться…

Его окликнула Аня, и Антон с трудом оторвался от созерцания бездны и размышлений.

Она радостно махала ему рукой и, как всегда, улыбалась. Рядом умиротворенно журчал ангел. И тогда Антон понял, что они все-таки совершили это.

Разлом Оннако почти весь остался за спиной, впереди уже виднелся его северный склон, расплывающийся в мареве и напоминающий мираж в пустыне. Это значило, что один из этапов их пути завершается. И совсем скоро он сменится новым этапом. Впереди у них еще будут сотни километров бескрайних лугов и просторных степей, многочисленные перевалы и долины, холмы и болотистые перелески… Будут дни и будут ночи, усталость и отдых, остановки и движение.

Никогда не прекращающееся движение.

Мы не обладаем вечным знанием, но у нас есть стремление к нему. Только одна категория из разряда вечных нам дана: необъяснимая и необоримая тяга к изменению, к непрерывному и мучительному преодолению бесконечной цепи препятствий. Когда нам, обессиленным, но выжившим, изменившимся, но не утратившим себя, едва-едва с лишениями и обретениями прошедшим очередное испытание, остается одно – приступать к новому.