— Орбанди Н.С.Месхандор, командарм, — представился ладный и стройный военачальник. Этот образчик древней р-говорящей аристократии звёздного Ниданга был словно отлит из белого олова; стоическое одноцветие его лица говорило о твёрдой воле и самообладании, а светло-синяя форма блистала чистотой. Руки он держал сомкнутыми в замок, веки были прикрыты.

— Акиа, эксперт-лазутчик, — скромно, в одно имя, назвался держащийся чуть позади командарма упруго-гибкий человек с грустными глазами «морской вдовицы», покидающей кладку икры. Глаза этой трогательной мягкотелой птицы глубин вдохновили не одного живописца и поэта, но мало кто решался положить палец в её режущий роговой клюв. За псевдонимом «Акиа» полупрозрачно таилась родословная в десятки поколений долгогривых господ и кованые кастовые зарукавья.

— Луи Маколь, замдиректора «Вела Акин» по особым поручениям, — Луи было нечем хвалиться, за ним не тянулся хвост славы предков, и он не носил светло-синий цвет имперской армии. Он мог бы, не солгав, обозначить свою должность и как «грязных дел мастер», но предпочитал, чтобы люди догадывались об этом как можно позже.

— Мы тяжело огорчены фактом повреждения нашего корабля, — сразу обозначил Луи позицию «Вела Акин». — Это повод для судебного разбирательства. Мы будем требовать починки судна за счёт военного ведомства, а также выплаты компенсаций за задержку коммерческого рейси. Экипаж «Холтон Дрейга» и бортовой самописец должны быть незамедлительно переданы нам по праву арендаторов.

— Судьба экипажа выясняется, — туманно ответил эксперт-лазутчик, а Луи тотчас съязвил:

— По гороскопу?

— Как вы полагаете, господин зам, — заговорил бестрепетный командарм, — почему ваше судно вошло в зону стрельб?

— Судя по молчанию, вам нечего сказать.

— А нам кое-что известно, — вздохнул Акиа. — Корабль не был оснащён системой связи Лакут. На борту имелись лишь эйджинские средства связи. Через них, мы полагаем, ваши диспетчеры и общались с «Холтон Дрейгом». В результате экипаж не получил общего оповещения. И это наша первая претензия к «Вела Акин» — несоблюдение норм безопасности...

— Совершенно голословное заявление, — Луи был не из тех, кого можно уличить в очевидном. — Отсутствие станции Лакут на момент вашего досмотра не означает, что её НЕ БЫЛО. Мы должны убедиться, что досмотр производился согласно процессуальным нормам. Мы потребуем независимой экспертизы. Станция Лакут БЫЛА. Если экипаж был оповещён и не выполнил манёвр ухода, это вина экипажа.

— И вторая наша претензия, — командарм не спешил. — Речь идёт о благонадёжности нанятого персонала; за это отвечает наниматель. Вы уверены, что взяли на службу эйджи с чистым прошлым?

— Да, без сомнений. У нас строгая кадровая политика.

— Вот собственное заявление капитана «Холтон Дрейга», — Акиа вставил пластинку в адаптер. Из динамика раздалось:

— ТЫ, СКИДЫВАЙ СБРУЮ, КРЫСЬЯ ОТРЫЖКА, И БРОСЬ ОРУЖИЕ!

— Я ЕСТЬ ГЛАВАРЬ, НЕ ОГОЛЮСЬ ПЕРЕД ТОБОЙ. ОРУЖИЕ НОШУ ПО ПРАВУ.

— Интересное признание, — улыбнулся Акиа. — И как вы это прокомментируете?

— С вашей стороны нелепо утверждать, что после того, как корабль получил удар сквозного оружия, эйджи мог делать какие-либо заявления, — Луи не терялся.

— Тем не менее он сделал. После чего убил патрульного территориальной стражи и завладел его катером. Это произошло при трёх с лишним сотнях свидетелей, в зоне 8 Буолиа. Вы слышали запись с авто-регистратора катера стражи.

— Я бы не исключил ошибку в переводе, — осторожно заметил Луи.

— А как быть с убийством? Весьма доказательный факт. Этим наверняка заинтересуется ОЭС.

— В столь неопределённых обстоятельствах многое прояснил бы допрос экипажа балкера.

— Бортинженер мёртв, — сухо ответил командарм. — Капитана разыскивают, хотя надежды, что он жив, никакой. Так что суду придётся принимать во внимание то, чем мы располагаем. И всё это не в вашу пользу, господин Маколь. Поэтому советую вам хорошенько подумать, прежде чем предъявлять иск армии.

— И тем не менее, пока нет данных бортового самописца, наша фирма вправе оспорить все ваши домыслы, — Луи встал вслед за военными. — Корабль имел Лакут. Экипаж допустил ошибку. Криминальность капитана сомнительна. А самописец, как я понял, вы не нашли.

«Хоть бы он и вовсе сгинул, — добавил он про себя. — В нём-то чётко записано, что корабль не получал предупреждения по Лакут».

Толстый жил хорошо, очень хорошо, как и подобает хозяину участка с населением в шесть тысяч льешей, имеющему власть согласно Уставу и отношения с влиятельной семьёй. Можете брезгливо вытягивать губы — о, Буолиа! это грязь, дикость, это невыносимо... прежде всего это власть, какой нет у вас. Хозяин Цементных выселок — больший хозяин, чем первый инженер или второй правительский советник.

Тем досаднее вспоминать редкие ситуации, когда тебя накрывает тень верховной власти, и ты чувствуешь, что ещё секунда — тебя сомнут, раздавят и не заметят, как крысу, выскочившую на трассу гонок.

Так было. Беззвучный, невидимый полицейскому радару кораблик ОЭС легче пушинки сел на площадку, которую льеши почтительно обходят — не дай Небо пройти ближе полстадия от машины хозяина и солдатских вездеходов. Вышли двое ОЭС, огляделись. Толстый подумал — конец, всему конец. Унижение, кривые ухмылки льешей. Улики на служебном складе. С поличным.

ОЭС небрежно отсалютовали. Он — ничтожество, младший командир зональной полиции.

— У нас кончилась вода.

— Знаете, пить хочется, — улыбнулся второй.

И всё. Неделю он дышал «сладким» и пачками глушил «зонтики», возвращая душевное равновесие.

И сейчас равновесие грозило нарушиться. Отец Фойт, ОЭС...

Беспокойство копошилось в душе Толстого, летящего над долиной к Развалине — туда, куда указала Эну; он вёл катер, еле шевеля ладонью на штурвальной рукояти, а Эну стояла сзади, за креслом — сладко пахнущая молоденькая мункэ, умви-стерва, которой повезло.

Ничего нового в долине Толстый не нашел. Корабля звёздных не было, а была старая Развалина, где наконец рвануло. Отчего рвануло — вот вопрос.

— К ней ближе садись, — откорректировала Эну. Ей не за креслом, а в кузове за решёткой красотой сиять, подумал Толстый.

— Выйдешь первая.

— Ну и что? выйду.

Навстречу из Развалины показался стриженый выродок с оружием на правом бедре. Он шёл прямыми ногами, скованно, как все уроды с окостеневшим от рождения надстопным суставом.

— Кто такой? — спросил сквозь зубы Толстый.

— Сам отец!

Около отца — сюрприз! — отирался Проныра Шук, дружок Эну и наверняка уже член семьи Фойта. Этого вьюнца Толстый давно держал на примете — шпана с задатками ворюги. Был слушок, что у него видели эйджинский пистолет. Если поймать поганца с оружием, пойдёт под статью — суд по сокращённой процедуре, безличное заседание по видеосвязи, мера наказания — восемь лет каторги. Это вразумило бы хулиганьё... Но гадёныш прикрылся знакомством со звёздным.

Форт внимательно осматривал представителя местной коррумпированной полиции. Что от него можно ждать?.. Ничего хорошего. Лицо с тем же лживо-радушным выражением, с каким торговец предлагал лингвоуки.

— Очень приятно. Я — Форт.

— Бэа Куннии, младший офицер.

Фойт говорил через переводчик и не на священном языке — Толстый плоховато знал речь звёздных, но всё равно это была не она. Ага, значит, наёмник из колоний, где тарабарские наречия.

— У меня проблемы со связью. Мне надо с вашего радио выйти на контакт с орбитой. Вознаграждение будет, — Форт изучал экипировку одутловатого туанца в тёмно-коричневой униформе. На правом запястье широкий браслет, к нему коротким кольчатым стеблем крепится прижатый к предплечью пенал, похожий на тот, из какого в него стрелял стражник. Никаках выступающих деталей. Как этой штукой пользуются? Личное оружие иномирян не входило в программу обучения, а Форт был любопытен ко всяким техническим диковинкам. Бионическое управление?.. Однако носитель пенала интересовал его больше. Как ни рискованно заводить подобные знакомства, было бы лучше, если врач не преувеличил продажность зональных блюстителей порядка. И хватило бы кликов расплатиться; их всего-то шесть осталось.

Риском отдавала и вся затея созвониться с «Вела Акин». От колебаний спасала одна уверенность в том, что фирма, арендующая корабли, достаточно солидна, и ей важно отстоять своё реноме в споре с военными. Виновны вояки, и Форт был готов это засвидетельствовать — только не здесь, а на КонТуа. Как решится загвоздка с убитым стражником, он представлял себе с трудом, но догадывался, что на орбите арест грозит ему несколько меньше. Фирме выгоднее, чтобы он был на свободе.

Готов он был и к тому, что Бэа Куннии оберёт его дочиста. Люди вообще жадны, а жадность продажных легавых — это что-то запредельное. Неизвестно даже, могут ли они навороваться досыта. Вопрос, что пересилит — желание отличиться перед начальством, сдав нелегально въехавшего звёздного, или любовь к деньгам.

— Дело довольно важное. Можете рассчитывать на бонус и от тех, с кем я буду говорить, — намекнул Форт, чтобы корысть была сильней, а служебный зуд погас. Если легавый поддастся, обратного пути уже не будет.

«Поломки случаются, — размышлял тем временем Толстый, — но чтобы звёздный не взял в вылазку на ТуаТоу что-нибудь для подстраховки, хотя бы спутниковый телефон — просто безалаберщина! Этот Фойт — не отец, он мелочь. Гробанул в зоне яхту с товаром, вроде Развалины, и теперь ищет, как перед своими отчитаться — вот, наверное, что случилось! Хе-хе... мошка к сладкой ленточке прилипла... Нет, выродок, дёшево ты не отделаешься. Обошёл слежение ОЭС и приземлился, да?.. а от Толстого не уйдёшь! Я тебе обставлю связь с КонТуа... и на случай, чтобы начзоиы тебя сдать, тоже позабочусь. Именно так поступают умные люди — со всех сторон обезопасившись!..»

— То, что вы просите — очень сложно... — Толстый изобразил на лице глубокую задумчивость.

— Догадываюсь.

— Сразу я связь не обеспечу, нужно время. На выселках вам показываться нельзя, сами понимаете... И здесь, — кивнул Толстый на Развалину, — слишком людное место. Если вы мне доверитесь...

— Разве я уже не доверился?

— Извините, уважаемый отец, но ваше положение, как я догадываюсь, сложное... да и мне не хотелось бы попасть на прицел ОЭС.

— Так... Что вы предлагаете?

— Рядом старый город, где никто не бывает... даже не город, но там есть, где укрыться. И есть вода. Едой я вас обеспечу.

Звёздный потёр подбородок, оглядываясь:

— Кое-какая еда у меня есть...

— Надеюсь, уважаемый отец, мы не пожалеем о том, что встретились.

— И я надеюсь. Когда будет связь?

— На днях. Может быть, завтра-послезавтра. Да, позвольте вас предостеречь... вижу, вы нашли себе помощников — но это очень ненадёжные льеши.

— А чем льеши от вас отличаются?

— Льеши? — искренне изумился Толстый. — От меня?

Ох и глупота живёт в дальних колониях! Сидели бы себе и не высовывались, чем своей дуростью людей смешить. Как их в Бурю потеряли, так бы и забыли навсегда, а не возили в державу всем на потеху. Нет же — «Людской ресурс! Возвратим единокровных братьев к свету культуры!» А может, это и кстати — дурней легче облапошивать.

— О, понимаю, вам не объяснили, отец... они самого низкого происхождения. Льеши — иначе и не скажешь. Тупые, беспонятливые, грязные скоты; им бы честно работать, а они крадут и пьянствуют... девка, извольте сами видеть, пропащая — умви, и красноверка к тому же...

— Умви... не понял.

— Торгует своим мясом.

— Проститутка, значит.

— Да, умви... И парень мне известен, крадун и хулиган; от них всего можно ждать. Моя обязанность — предупредить. Они ваши люди, вам решать, как с ними обращаться.

— Подскажите на будущее, как всё-таки отличить льеша от человека.

— Проще всего по имени. Проверьте, спросите их имена — ни одного звука «а». Я же, к вашим услугам — Бэа Куннии. Могу ли я уточнить, с кем вы намерены связаться на орбите?

— Фирма «Бела Акин».

В душе Толстого слабо зашевелилось нечто, похожее на уважение. Последняя афера «Вела Акин» с наймом двадцати четырёх проржавевших кораблей эйджи уже солидно нашумела — и ведь всё законно, не подкопаешься! Денег они на этом сорвут немерено, а забастовка пилотов сама рассыплется. Действительно, с этих получить бонус вполне реально. Значит, и побочный промысел «Вела Акин» имеет — грузы без пошлин прокачивает через Буолиа... ничем не брезгуют, оборотистые ребята! Наверное, не пожалеют отов тому, кто помог сохранить их дельце в тайне... Но не поживиться с дурака — грех перед Небом! Надо его ободрать...

Пока Толстый просвещал отца Фойта о разнице между людьми и льешами, пропащая Эну и известный крадун Шук выясняли отношения. Шук оторопело таращился на окрашенные огнём скулы Эну, на её босые ноги, и слова застревали, першили в горле. Отчаюга!

— И ты так шла?.. — вырвалось у него.

— Да, прямо вот так, — Эну распрямилась, сузила глаза. — Больше я не прячусь.

Шук фыркнул, зажал смех кулаком.

— Есть ты балда, — обиделась Эну.

— Ну, прости...

Смех его был без обиды, лишь от восторга за её смелость, но она сразу вспыхнула, отошла в сторону. Шук метнулся за ней и за руку обернул к себе.

— Отвяжись.

— Энуну, брось... что ты, крыска...

— Ничего.

— И я откроюсь.

— Открывайся, мне-то что.

— Да ладно, кончай стыть. Мы там, — кивнул он вверх, — во всей красноте погуляем, — по губам Эну скользнула улыбка и спряталась в уголках рта. — Всё у нас будет. Не стынь.

— Я и не стыну, — она пустила прицельный взгляд на отца Фойта и Толстого, топтавшихся в отдалении. — Не сторгуются никак...

— Погоди, отец своё слово скажет.

Тягомотина эта Шуку не нравилась. Ясно, Толстый цену набивает, да что-то долго. Сдерёт он с отца за связь — жадоба, как все хозяева, за оты удавится и с петли спрыгнет.

Дело решалось нешуточное, дело на разрыв, или — или. Эну уже от всего отстегнулась и пятки всем показала, чтобы запомнили, как она ушла. Шук немного завидовал, что самому не повезло красиво уйти, но она постаралась за двоих... картинка была, пожалуй, какую редко увидишь.

Ждать. Сейчас дело двинется. Что было — прошло, что будет — то будет. Вот и Эну вздохнула.

— О-ох...

— Крыска, погоди...

— Скорей бы.

— Толстый колдует, вишь? паскуда, оты ему подай.

— Отец богатый, — Эну с надеждой прислонилась к Шуку.

— Дал бы ему раз! ещё любезничать с ним...

— Он по-честному хочет...

— Толстому честь не по размеру.

— Ну, так положено по-воровски.

— Если только так... — Шук оплел её руками, она опять вздохнула — и Шук ткнулся носом в щёку Эну. — Дай об тебя намажусь... пасту ты ведь забыла?

— Мажься, — она тихо усмехнулась.

— Бежала ты... ничего не это?..

— Не это, — отсекла Эну.

— Дай ещё мазнусь.

— Весь умажься.

— Это погодя...

— Ц! — Эну отстранилась. — Назад идут.

Толстый с отцом Фойтом возвращались к Развалине.

— Откуда здесь эта яхта?

— Звёздные ею пользовались, уважаемый отец.

— Кажется мне, в неё стреляли.

— ОЭС.

Как и прежде, на обшивке Развалины у люка чернел косо наляпанный трафарет: «Полицией запрещено входить сюда!»

— Яхта сейчас небезопасна. По инструкции такие объекты принято минировать...

— Я вовремя это понял.

— Как разрядили?

— Своим способом.

«Лучом, очевидно, — рассудил Толстый. — Или дистанционным взрывателем. Не так-то он и глуп...»

— Не буду мешать вам собираться. Жду на катере.

Проходя мимо Эну и Шука, Толстый смерил их тусклыми глазами. Пропащие...

— В катер. Сейчас летим.

Когда все разместились в машине и дверь поднялась, Толстый отметил, что робота нет. Куда он подевался?.. Багаж у выродка увесистый — не сам же он его волок.

Форт всматривался в лобовой экран. Город? сплошные руины, причём настолько стёртые временем, дождями и ветром, что лишь сверху можно отличить их от камней, разглядеть едва заметный линейный рисунок улиц. Дома осыпались, огрызки стен остро торчали из песка. Песок залил город; с высоты высокие мёртвые волны выглядели застывшим морем. Город был настолько стар, что Форт не взялся бы гадать, давно ли его оставили туанцы.

Над равниной Толстый гнал катер довольно быстро, а здесь сдерживал машину, кружил. Тень катера ползла по земле, где ни следа, одно запустение.

— Невесёлый город, — сказал Форт то, что подумал. — После войны?

— Нет, после Бури, — ответил Толстый, как о нестоящем пустяке. — Все старинные города такие.

— Их много?

— Сотни. Этот ещё небольшой...

А город внизу убегал назад, километр за километром. Что за Буря такая здесь пронеслась?..

Хулиган с проституткой, поискав местечка, устроились на пустых упаковках; чем тут промышлял Толстый, можно было бы прочесть по наклейкам, знай Форт туанский шрифт. О чём-то они шептались, пялили на «отца» огромные глаза и нюхали вместе из одной трубочки.

«Ох, и склеились же вы со мной...»

— Вот здесь, — Толстый отыскал в городской пустыне одному ему известное место, и земля стала приближаться. Место — круглое, по краю рваный барьер из обвалившихся стен; похоже на площадь.

Укрытие находилось близко к барьеру. Плоский купол, поперек метров десять, два арочных входа. Внутри голо, от дверей намело песок.

— Осторожнее, там колодцы.

В самом деле, по центру чернели ямы, полные стоячей воды.

— Отсюда вы можете пить, но воду нужно чистить... у вас есть чем, уважаемый отец?

Уважение Толстого стало Форту вроде оскомины. Время поговорить о первом взносе за связь, а он уважает — из кожи вон. Или за уважение положена надбавка? Улетал бы он, что ли. Чтобы ускорить события, Форт достал клик и покатал на ладони туда-сюда. Толстый принял это как должное.

— Мы всё решили. Начинайте налаживать связь прямо сегодня. Последние новости и еда на троих — обратным рейсом.

— Решено, уважаемый отец, — подтвердил полицейский, поймав клик. — Позвольте взять с собой девку — соберёт еду, пока я выясню, как быстрее найти выход на связь с орбитой.

— Я вам доверяю.

— Так скорее получится и... дело должно быть на контроле, даже когда доверяешь. Она ваш человек и ваш глаз.

— Берите, да вернуть не забудьте. Эну!

— Я здесь, отец! — босоногая резво впорхнула под купол.

— Полетишь за едой для нас. Собирай как следует, с запасом.

Она тряхнула кудрями:

— Всё сделаю, отец.

— Да, чтобы не забыть, — вставил Толстый, — площадка вокруг заминирована от бродяг. Будьте осторожны.

Форт провожал их, стоя под аркой, и вдруг словно очнулся — рука на лайтинге, перед глазами спина Толстого. Прямо наваждение. Один раз убив, прежним не станешь — и как же это угнетает!..

Толстый набрал высоту, включил автопилот на возврат и повернулся с креслом к Эну; он глядел сурово, а лицо Эну в красной мазне лучилось затаённой радостью. Право, на такую милашку нельзя сердиться — и Толстый тоже заулыбался.

«Обстряпал дельце и рад», — решила Эну, ничуть не смущаясь его вниманием. Она не ошиблась — хозяин радовался.

— Плохи твои дела, Эну, — Толстый сочувственно покачал головой. — Ох, плохи...

— Вчера было хуже, господин хозяин. Не то что сегодня.

— Ты так считаешь? — Он совсем расплылся. — Проснись, мункэ, и послушай, что я скажу.

— Внимательно слушаю вас, — счастливая в неведении, Эну изобразила из себя полное серьёзности внимание. Однако тревога кольнула её — Толстый что-то затеял...

— Вы с Шуком погорели, причем начисто. Ваш отец Фойт — не отец, он вообще никто. Его наняли на раз пригнать товар с орбиты. На КонТуа его держат за шофёра. Пропадёт — не жалко. Выродок из колоний — да кому он нужен?!.. У него есть рюкзак — и это всё, что он имеет. Напрасно вы ему продались. Вы себя проиграли.

— Мы — его люди... — попыталась заслониться Эну от его гнусной улыбки, из которой уже показались зубы.

— Да-да, я верю, — ласково успокоил её Толстый. — А он — мой со всем барахлом. Выходит, что и вы оба — мои. Запросто в уплату за связь попрошу вас, а первую — тебя. Думаешь, не отдаст? Отдаст — зачем ты ему, неплоду? У него своих проблем достаточно: ему перед хозяевами за груз отвечать, его может искать ОЭС. Ты поняла, что погорела?

Под прессом улыбки Толстого Эну сдавило так, что нельзя вдохнуть. Она поджалась, втянула голову, бессознательно пряча возмутительно босые ноги, краска жгла ей щеки. Ни отца рядом, ни Шука — где они, где?! отец богатый, спасёт, врежет Толстому; Шук, крыска, не даст в обиду... не дайте меня в обиду! где же вы, спасите!

— Скушай «зонтик», мункэ. Что-то ты затряслась... — Толстый наслаждался.

Эну закусила губу — руки, подлые, дрожат! Сцепила, переплела белые пальцы — ну, тише вы, тише! — быстро сунулась в карман на рукаве, но пачку надорвать не смогла — такая скользкая, дрянь! рванула её зубами.

— Мне... запить...

— Жуй всухую, — последовал жёсткий ответ. — Нет у меня водички.

С усилием, давясь, проглотила она куски «зонтика». И боль, привезенная из лечебницы, нашла время напомнить о себе — впилась, выворачивая нутро; всё вместе, ой, беда, беда пришла...

— Полегчало?

Эну ещё сильней съёжилась, мотая головой.

— Значит, поняла, — Толстый остался доволен. — Не бойся очень-то, я пошутил. Ты мне послужишь, как я скажу. И постарайся угодить, я придирчивый. Угодишь — уцелеешь.

— Что... надо? — простонала Эну.

— Повиновение — в первую очередь. Во вторую — откровенность, как перед Небом. Встань-ка и отвечай.

Собравшись, Эну кое-как поднялась.

— Как вы сошлись с Фойтом?

— Мы... гуляли и...

— И!?

— ...его увидели...

— Дальше.

— Он в Развалину вошёл. Там взорвалось. Мы заглянули — он как мёртвый лежит.

— Дальше.

— Посмотрели... а он встал и говорит — будете делать, что велю.

— У него был робот?

— Был... как паук, большой такой. Он его вещи нёс...

— И куда робот пропал после?

— Не видела, не знаю.

— Узнаешь для меня. А... Фойт вошёл туда в скафандре?.. или в другой одежде, в шлеме?

— Нет... как он сейчас, так и вошёл.

— И его не ранило?

— Штаны порвало, ноги кровили, а ранило ли... не знаю.

«Вот так выродок! — подивился Толстый. — Стойкий, оказывается... Любому нашему ноги бы перебило. Да как же так может быть?.. Не должно так быть. Тут что-то нечисто...».

— Его клик у тебя?

— Да...

— Дай сюда. Пойдёт в уплату. И запоминай задание — поищешь у Фойта в рюкзаке, скажешь мне, что там есть.

— Я не могу...

— Не ты — пусть Шук поищет, его учить не надо. Пока всё. Можешь сесть.

Эну оползла на упаковку. Внутри было пусто, всё как ветром выдуло — больно, страшно и деваться некуда.

Толстый крутанул кресло лицом к лобовой панораме и до выселок забыл об Эну.