Блок 9

— Я так и знал, что ты отправишься в Аламбук без меня! — Размахивая руками, Буфин с возмущением ворвался в номер к Форту. — Чёрт меня дёрнул упомянуть Чёрный город! Мне бы сразу сообразить — раз этот парень из Сэнтрал-Сити, он бросится за выгодной покупкой сломя голову. Но ведь ты никого тут не знаешь! Мыслимое ли дело — сунуться к чёрным без рекомендаций и знакомств! Не удивлюсь, если тебя уже облапошили! а?! сознавайся!.. Верно, ни в чём признаваться нельзя, даже перед Большим Жюри, когда на пол выгрузят тонну вещдоков.

— Привет, солнышко, — радушно улыбнулся Форт, вставая навстречу дельцу и пожимая его пухлую руку. — Извини, что заставил нервничать. Ты следишь за своим давлением? что-то рожа у тебя набрякла, вроде помидора...

— И ты туда же! — Буфин негодующим жестом отверг его заботу. — Это семейное, в моём роду одни жирдяи. С наследственностью, друг мой, не поспоришь. Зато в нас деловая жилка, вот что ценно! Условия прежние — десять процентов. Я не акула, наживаться на земляке грех. Само собой, мой проезд, питание и проживание — за твой счёт; ведь ты вызвонил меня по своей прихоти!

— Какую гостиницу ты выбрал, расточитель?

Буфин назвал суточную стоимость места в облюбованном им отеле. Форт твёрдо решил зарегулировать посредника в смысле жратвы, чтобы хоть на этом сэкономить.

— Кормёжка двухразовая. Как положено в пансионатах.

— Милый, мы не дома! Тут сутки из двух половин — выходит, минимум четырёхразовая.

— В столовке.

— Мне больно говорить об этом, но приезжие здесь кушают исключительно в ресторанах. У ньягошек превратное мнение, будто гости — поголовно миллионеры, поэтому сервис для них двух сортов: высший или никакой. Местные ходят на рынок, а хавают у себя в норках. Но я не намерен жевать то же, что они! Никто не заставит меня есть свинов и долгопятов. Только отечественные продукты!

— Ты читаешь «Потребительское обозрение»? знаешь, что содержится в наших консервах? Если хвосты и копыта — считай, деликатес... а когда на банке стоит НББ? нитевидный бактериальный белок. Или того хлеще — ОПР ПОР, очищенный продукт растворения панцирей океанических ракоподобных.

— Я патриот! ради Отечества и рачью скорлупу съем. Хотя могу столоваться у тебя, дешевле выйдет. Нанять кухарку — в Аламбуке без проблем, берут недорого. Ты уже взял кого-то?.. — На диво подвижный Буфин норовил пролезть дальше по изогнутому помещению, но Форт ловко завернул его к выходу и стал проталкивать в дверь.

— Имей в виду, так называемый стандарт «тридцать две крины в сутки» — для наивных! если ты уже влип с наймом, рассчитай эту козу и гони взашей! Я подскажу, где найти служаночку всего за двадцать, причём она войдёт в цену вся целиком. Как? ты никем не обзавёлся?! готовишь себе сам? — Буфин чуть не задохнулся от негодования. — Ну, брат, ты скупердяй! Или ходишь в ресторан?

— Не волнуйся за моё пищеварение; я купил раба, такого опрятного паренька.

— А-а-а, понятно! Я ещё в «Кабарете» смекнул, что ты особенный. Ха-ха, помнишь, как ты послал футырку пить из крана в туалете? А что не видать твоего цыплёночка?

— Он робеет, — смело солгал Форт. Незадолго до прихода Буфина Pax, поверх тонкого гимнастического костюма надев просторный комбинезон столь неопределённого цвета, что почти потерялся на фоне стены, улез в вентиляционный короб, прихватив кривой кинжал, бластер и плоскую сумку с инструментами, причём шума он производил не больше, чем паук, бегущий по паутине. Форт сильно подозревал, что любезный офицер сил безопасности раскрыл ему далеко не все свои способности.

Что значил его ответ: «На свидание»? Какое в вентиляции свидание? с ледяной маской вместо лица на свидание не ходят, тем более на шестые сутки после смерти возлюбленной. Наплывавшая порой на Рахатень тоски, та темнота, которой наполнялся его взгляд, никак не могли свидетельствовать о намерении с кем-то любовно свидеться и развеяться в чьих-то объятиях. Верней было предположить, что Pax использует служебную командировку, дабы нанести ряд необъявленных визитов, которым не будет рад никто, кроме него самого.

— Он пугливый. То ли битый, то ли квёлый... Всего боится, всех шугается. Когда ты вломился, он спрятался за перегородкой.

— Где покупал? — тоном опытного коммерсанта спросил Буфин.

— На Шурыге.

— Ну-ну. Надеюсь, это приобретение научит тебя уму-разуму. Твой гарсон умеет стряпать?

— По рабочей карточке — да.

— Помяни моё слово — когда ты вернёшься, всё будет слопано, а он начнёт стонать, схватившись за живот, наврёт с три короба про быстрозамороженные котлеты, которые он купил, сунул в микроволновку, а когда они завоняли, как сто покойников, откусил чуток и с испугу выкинул остатки в мусорку, чтоб ты его не выпорол. Ты на него наорёшь, он заплачет крупными слезами, станет расцарапывать себе щёки, ты станешь его утешать... в итоге он будет сыт и доволен, а ты голоден и в дураках. Эта история случается не в первый раз! Покупать надо было с докторишкой причём с проверенным.

Задав направление, Буфин шёл вприпрыжку, на ходу по-ньягонски тараторя в телефон:

— Мой друг! Да-да, тот самый! Как «продали»?!. После этого ты хочешь, чтобы я с тобой связывался?!. Где?.. сколько просят? Нет, я не могу осматривать судно в записи. Только лично. Тебе — два процента? за что?!. Так вот слушай меня — если товар стоит внимания и если сделка состоится, ты получишь полпроцента. Это же не твоё судно... и не ты продаёшь. Неизвестно даже, существует ли оно. Пойми, покупатель — мой большой и настоящий друг, мы учились в одном универе. — Он подмигнул Форту. — Я не могу драть с него больше, чем положено по древней правде эйджи.

Дневной Аламбук являл собой полный бедлам. Как будто снизу Чёрный город заливал потоп, а сверху один за другим рушились этажи. Люди спешили в разные стороны с тюками и мешками, катили на тележках то ли ненужную рухлядь на выброс, то ли товары, то ли свои пожитки, похожие на хлам. Растерянные лица, прижатые уши, согнутые спины, недоверчивые взгляды... Невозможно было понять, куда стремится эта масса, переселяется она или эвакуируется. Структура кривых коридоров, лезущих вверх или вдруг круто идущих на спуск, могла сбить с толку даже путевой инерциометр, тем более что в городской хаос без всякого порядка были встроены разнокалиберные судовые гравиторы, поддерживающие дребезжащие, перегруженные кабины устаревших лифтов. Косо направленные, движущиеся, как лучи прожекторов, потоки искусственной гравитации порой отклоняли идущих людей в сторону, словно порыв ветра — колосья; казалось, что кренится весь город...

До сей поры Форту приходилось наблюдать переходы и розничные рынки, а теперь он угодил в один из центров деловой активности, оптовых и крупномасштабных сделок. С точки зрения страхового дознавателя бизнес-центр Губа был таким же вопиющим надругательством над техникой безопасности, как Шурыга; по логике вещей любой обосновавшийся на Губе обязан платить утроенные страховые взносы за свою полную смертельного риска работу.

Что такое кабельный короб, тут понятия не имели. Разветвления проводки, перевитые во многих местах изоляцией, змеились на полу, кое-где пролегая по лужам. Виднелись подпорки, явно вколоченные между полом и потолком с помощью кувалды, прихваченные для прочности клиньями, но почти всегда угрожающе покосившиеся или непрочно тонкие. Глаза напрасно искали на стенах огнетушители или хотя бы пожарные краны; табличек «АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД» не было в помине.

Только на главных входах коридор был окольцован жёлтой полосой, а в стенной нише рядом красовался пульт управления опускной изолирующей дверью. Форт запросто определял, с судна какой модели снят тот или иной щит, готовый соскользнуть по пазам и превратить стену в глухую переборку. Бдительные клановые мытари и стражники были начеку, чтобы по первому воплю сирены или вспышкам тревожного огня обрушить дверь и предоставить Губу милосердию небес — авось пожар или затопление не заставят почтеннейшую публику долго мучиться. На Губе было чему гореть; невдалеке от легковоспламеняющихся предметов занимались плазменной сваркой, а что касается курения, то папироса во рту считалась украшением любой физиономии, не исключая дамских.

Офисы, офисы, офисы... они, а также букмекерские конторы, парикмахерские, аптеки, зубоврачебные кабинеты, забегаловки, курильни и увеселительные заведения простирались по Губе в три-четыре яруса, подчас почти смыкаясь над головой; ведущие наверх трясучие лестницы грохотали под ударами десятков ног. Полиция нашла бы здесь непочатый край работы, поскольку все разговоры касались товаров криминального происхождения; на фоне совершавшихся на Губе сделок контрабанда была обычным состоянием экономики, а контрафакция музыки и видео тоннами дисков — разминкой для начинающих.

Продвигаясь по забитым людьми проходам, Форт вслушивался в здешние беседы, не забывая сканировать энергопроводящие пути за стенами и следить, чтобы ничья проворная рука не очутилась у него в кармане. Глаза обводили Губу мерно плавающим взглядом, то и дело отмечая жирные пятна непристойности. Иногда они сплошь закрывали стены, не оставляя живого места.

Лобовая прямота порнухи потрясала. Всё предлагалось открытым текстом, как за два басса в подворотне, а для неграмотных товар был вдобавок нарисован или подан в движении. На гибких плёнчатых экранах, налепленных где только можно, товары изгибались, строили глазки и помахивали хвостиками — без пауз, как на ленте, замкнутой в кольцо.

«РАЗИНЬ ГЛАЗА, ВЗМАХНИ УШАМИ И ВОЗЬМИ!»

В Эрке чего-то недоставало, что-то беспокоило своим отсутствием. Как утилитарные интерьеры космических судов и станций, град был стерилизован от пошлости, а вывернутые кристаллические трансформации фракталов не могли заменить привычных квазиокон с объёмными пейзажами.

Аламбук восполнил недостачу так лихо, что в глазах рябило, а руки искали пульт ДУ, чтобы сменить канал. Решительно всё, от папирос и услуг стоматолога до продажи грузовых судов, подавалось под соусом сочного секса. Ньягонки, эйджи, яунджи заполняли своими телами любое место на экране и плакате, куда не поместился рекламируемый продукт или услуга. Это вызывало тошное, щемящее чувство пресыщенности, а следом — подсознательное ощущение, что тела входят в прейскурант, что нагая дива будет ассистировать зубодёру, подавать мороженое и нарезать прославленный рулет с джемом. Мозг невольно соотносил тела с магическими ценами в 99,99 басса, круассанами и сливочным кремом из свиного молока. Обнажёнка лезла отовсюду, чтобы потребитель не забыл, чего надо хотеть. В голове происходила путаница — секс менялся местами с кремом, уравниваясь в цене; то, что было интимным и личным, становилось прилюдным и общедоступным. Тела и позы бесконечно повторялись, как освобождающий от уз морали лозунг: «Порок перестаёт быть пороком, когда это делают все!»

«Интересно, кто выдумал этот лозунг?..» — невольно озадачился Форт; ответ забрезжил на краю сознания, надвигаясь грозной тенью.

Pax называл центр чёрной веры — кладезь. Главное устье, соединяющее Зверя с миром. Через кладезь Зверь являет поклонникам свою волю...

«Немудрено, что вокруг центрального канала связи разрослась такая груда грязи... Тут остаться чистым — непосильная задача. Стоит выйти за порог, осквернишь все пять чувств разом. Бросишь взгляд — бесстыдство, услышишь — мат, шаг сделаешь — в помои, съешь — отрава со вкусом, идентичным натуральному, понюхаешь — смрад. И всё, не видать тебе Царства Небесного! Едва ступил — а уже весь проклят, и на руке код — 666!..»

Воронки вентиляторов били лопастями, всасывая дым курева, ионизированный газ сварки и дух харчевен, шипящих противнями тут и там. Конечно, Буфин не стал бы есть то, что предлагалось на лотках. Одного вида блюд хватало, чтобы задуматься о вызове санитарной инспекции или о пищевом отравлении.

В присутствии Буфина Форт наконец-то понял, как ньягонцы воспринимают и за что не любят эйджи. Своим трубным голосом Буфин подавлял бормотание всех ушастых. Приходилось напрягать слух и внимание, чтобы вылавливать обрывки разговоров, отыскивать в них крохи информации, а рядом горланил неугомонный пузан, отчего возникало раздвоение сознания.

— Пойдём туда, я познакомлю тебя с Чугуном! Это полезный человек! Можно сбывать через него то, что не пропустит таможня. Даёт половину цены... А! а! погляди, вон Вдова Асаха! Не спутаешь, у неё вуаль малиновая с золотом. На Губе никто такую больше не нацепит. Знатная поставщица двуногой живности. Партию ниже тридцати голов не заказывать. Асах оставил ей семь боевых кораблей... Форт! ты меня слышишь или нет?!

Невнимание к себе Буфин расценил как глухоту и стал говорить ещё громче, пугая всех вокруг. Не требовалось никого оповещать о том, что Буфин приближается, -кому надо, те выходили навстречу, а кому не надо — разбегались и прятались. За десяток метров он приветствовал дюжину людей, назначил пару встреч на завтра и раза три крикнул, что пришёл не за долгами, а так, по другому вопросу.

— А кто ваш уважаемый спутник?

— Друг и земляк! Ищет одну вещь, я вызвался помочь...

— Земляки — как родичи! Им надо помогать.

Сохраняя туповатый и чванливый вид приезжего, впервые оказавшегося на Губе со своим застарелым расизмом, Форт исследовал сканером верхотуру торгового ряда. За переборками и настилами маячил кабельный ствол изрядного диаметра, в толстой оболочке. Так-так, куда же этот силовой змей гонит ток?.. Питание лифтов и вентиляторов рядом; ствол к нему не относится... Через такой токопровод можно за сутки под завязку накачать торнаки большого лихтера.

— Буф, я ненадолго поднимусь. — Форт ступил на лестницу. — Не уходи никуда.

— Что тебе там понадобилось? Это домик для натуралов!.. Вот всегда он так. Срывается и — в омут с головой. Чумовой парень! Кидает его из стороны в сторону... Ничего не попишешь — космен! Целыми лунами в рейсах, кругом киборги и автоматы, ни лица живого. Едва приземлится, рысью по притонам, никакого удержу нет.

— Буфин, кем он тебе доводится?

— Материной подруги племянник от сестры. — В Аламбуке высоко ставили кровную связь по женской линии, чем Буфин пользовался без смущения, возводя клиентов в сложнейшие степени родства с собой.

Входить в салон с игривым названием «LALA DUDU» Форт не собирался; просто с верхней площадки было удобней изучать интересующий его кабель. А в салон — ни ногой! Во-первых, там его запомнят — внешность, глупые расспросы. Во-вторых, он ещё при жизни числился в тех сорока процентах мужчин, которые в бордели не заглядывают, хотя ничто мужское им не чуждо. В-третьих, ему было точно известно, кого он увидит в «LALA DUDU». Экономический принцип увеличения доходов за счёт снижения расходов говорит, что лучший работник — тот, кому не надо платить и кто не может удрать.

Почему-то чувства шли вразрез с научной экономикой, и казалось самым естественным, не слушая никаких доводов типа «Они у нас счастливы, им нравится!», физически ликвидировать устроителей салона и охранников, а персонал вывезти на луну и сдать сотрудникам Гэлп Сэкоунтэй. Ничего этого Форт сделать не мог, а потому не представлял, как он станет глядеть в глаза работницам салона.

Оказалось, труд тайного агента не только опасен, но иногда мучителен — даже для чистого разума, вписанного в бесчувственный субстрат, где нет ни гормонов ярости, ни медиаторов стыда, ни ячейки для совести.

«Надо сказать Джомару — если встретимся на этом или на том свете, — что его потуги создать дистиллированный мозг провалились. «Разум без чувств! абсолютное машинное сознание! только логика и никаких эмоций!..» А вот не бывает. Чистый разум — это конец жизни. Существа с таким сознанием обречены, они размножаться не смогут — нет желания продолжить род. На фига им потомство, если они эгоисты и живут для себя! Их придётся изготавливать; мир они никогда не наследуют — должен быть кто-то, кто их вновь и вновь создаёт. Сколько вы парились, мистер Мошковиц, так и эдак комбинируя молекулы, а они не оживали. Вам пришлось, словно чёрту, красть души, чтобы вкладывать их в роботов; лишь тогда система заработала. Разум без души — просто компьютер, а компьютер с душой — человек. И от чувств никуда не сбежишь. Нам ли от них зарекаться, когда самого Богаломало? «И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своём».

Как и следовало ожидать, при появлении на площадке Форта из салона выскочил мелкий и худой землянин неопределённых лет; на лице затягалы скользко блуждала залихватская улыбочка.

— Мистер капитан, попали в точку! Здесь именно то, что вы ищете! Очарование и кайф. Взгляните наше меню!

«Как они с ходу угадывают федералов? — подивился Форт, прощупывая лучом потолок над собой. — Хоть бы раз обозвали «сеньор» или «мсье»! ведь альтийцы — тонкость чувств и пыл в одном флаконе... Или на нас что-нибудь написано? Очень может быть. Альтийцы — мастера флирта, художники любви, а в нас заложено нечто прагматическое. Заплатил — получил».

— Э-э-э-м-м-м, — произнёс он, вперившись в панно из дамских портретов. Луч почти полностью считал структуру оболочек кабеля и пробрался к стержневому шнуру.

— Не расслышал, — покаялся затягала. — Эмбер? янтарь? желтоволосую? или желтоглазую?

— Эй, земляк! — заорал снизу Буфин, хорошо развитым голосищем заглушая всю Губу. — Если ты надолго, я отлучусь в укормное место. Это в двух шагах, едальня «Вкус Плюс». Ты найдёшь!

— Веришь в высшие силы? — сказал Форт, воспроизводя выражение лица человека, с которым вот-вот случится припадок.

Опытный мужичонка перестал изображать стойку «чего изволите?» и попятился, цепко присматриваясь к чокнутому гостю.

— Знаешь, нас прикрывает охранная фирма. Они не смотрят, кто — ихэн или бинджа, — а просто провожают по ступенькам. Ты сэкономишь много денег на лечении, если не станешь прокачивать свои закидоны и закатывать глаза. Поворачивайся и шагай.

Сканирование закончилось. Осталось проследить кабель в других местах и уточнить по справочнику его характеристики.

— Зря ты не веришь в Провидение, — заметил Форт с укоризной. — Я мог бы прочесть сногсшибательную лекцию о важнейших библейских пророчествах. Чувствуешь, какую прекрасную возможность спасти душу ты упустил?

— Ты на самом деле блаженный или придуряешься?.. — полюбопытствовал затягала. — Нет, всё-таки тебя обидели, когда мозги раздавали. Куда ты с лекцией впёрся? погляди на вывеску!

— Значит, ты уверен, что спасение тебе не нужно? — Форт перебирал в уме архив «Системы энергопередачи».

— Когда мне зачешется спастись, я сам придумаю, как это сделать.

— Всегда лучше обратиться к специалистам.

— Ну, я пошёл! — заревел Буфин где-то под нагромождениями пересекающихся лестниц и пучков инфраструктуры. — «Вкус Плюс», не забудь!

— За твой счёт! — гаркнул Форт вниз. — Сейчас не время обедать!

— Не будь таким мелочным, радость моя!

— Иди вниз и скажи всё своему приятелю в лицо, — настаивал человек из салона с конфетным названием. — Ты загораживаешь лестницу и шумишь, нам тут этого не надо. Или ты уберёшься, или я зову охрану.

Форт уделил пару секунд кодовому замку на двери, поковырявшись в нём радаром.

— Скандалить не будем, я уйду. Но сперва выслушай истинное слово о том, как человек вступает на путь к гибели...

— Всё, парень, ты меня достал!

Радар коснулся локального телефона в руке затягалы. Форт при этом стоял неподвижно и вещал, словно медиум в мистическом наитии:

— Путь начнётся с мелких неудач. Потом придут средние неудачи, за ними большие и огромные, а в конце всех ждёт Величайшая из Неудач. Ауф видерзейн, как говорят древние!

Спускался Форт не спеша, с наслаждением прислушиваясь, как затягала пытается разбудить телефон и ломится в непослушную дверь.

— Эй, капитан! — Испуганный, тот перегнулся через поручень. — Погоди, не уходи!

— Что тебе надо от меня? — задрал голову Форт.

— Это... о чём ты говорил? про неудачи...

Судя по глухому стуку, дверь пытались вскрыть и изнутри.

— Извини, парень, но моё правило — не оставаться в проклятых местах и не беседовать с пропащими людьми.

Вверху бухнула выбитая дверь, послышалась ругань по-ньягонски и на линго, злые женские голоса. Форт продолжил спуск, напевая себе под нос:

— Что так скоро? — Буфин с набитым ртом уже прочно засел за столиком во «Вкус Плюс». Едальня предназначалась для тех разумных, которые привыкли чувствовать под задом стул. Рядом неловко, перекосившись, сидел понурый ньягонец; стул ему был противен. Должник, что ли?..

— Не сошлись во взглядах.

— А я решил — девчонки не понравились! Какой скаред арендует конуру на третьем ярусе? Туда редкий идиот взберётся по этим кривым лестницам, а девушек ему предложат самых распоследних.

— Я искал другое. Меня будто позвало — взойти и задать вопрос. Я на каждой планете спрашиваю об одном месте из Святого Писания, потом сравниваю ответы.

Ньягонец оживился и приподнял уши, изучая Форта светящимися из глубины глазами; взлохмаченный, насколько позволял короткий волос, он походил на мальчугана-сорванца.

— Ловко придумано, — одобрил Буфин. — Верный приёмчик, чтобы любые отношения разладить напрочь. Все разбегаются, ага? Это по приколу или на тебя накатывает? Нет, будь спок, лунатиков я уважаю, но если у тебя маньячка разыгралась, с бизнесом надо погодить. Отлежись ночку, остынь. Другой бы запросто воспользовался тем, что на твоём чердаке кавардак, и всучил что-нибудь втридорога — но я не таков! Нет, серьёзно, когда мозги взбаламучены, дела следует пустить побоку.

— Это капитан? — осторожно спросил ньягонец у Буфина.

— Самый настоящий, — заверил Форт. — Диплом и права на вождение судов до класса J, заверены туанской Надзорной Палатой космического персонала.

— И вы сведущи в Святом Писании? — Ньягонец несинхронно подёргал ушами. Ишь, недоверчивый!..

— Не побоюсь сказать, что я порядочно начитан и кое-что смыслю в религии. А почему вас это удивляет?

— Я привык, что федералы сильны в чём-нибудь одном. Если человек водит суда, то книжник он неважный.

— Убедись лично — иногда в федерале уживается несколько талантов! — Буфин так бахвалился, будто самого себя чествовал. — Это золотой человек. Вот увидишь, голов через пять он станет шкипером супер-лихтера или носителя на двенадцать барж.

— Буфин сообщил, что вы собираетесь купить люгер, — Кажется, ньягонец убедился, что ему не морочат голову. — А как вы отнесётесь к возможности стать капитаном по найму? У нас большой спрос на судоводителей. Транспорты классов от G до J. Капитану, — мило улыбнулся он, понизив голос, — полагается часть страховой премии...

«...если он успеет отстрелиться на челноке от гибнущего судна, — мысленно докончил Форт, — доживёт до прилёта спасателей и сумеет отбрехаться на разборе в ситуационной комиссии. Знаем эти махинации, ушастенький мой брат по разуму. Судно, которому сто лет пора в отставку, под дешёвым флагом Гемеры или другой колонии, возомнившей себя державой, экипаж из неумех и алкоголиков... если не уголовников, сбежавших из-под стражи. Кто страхует „корабли смерти"? где для них штампуют квалификационные свидетельства?»

— Мне больше подходит владение судном, — уклончиво выразился он. Ньягонец смотрел испытующе, как бы примеряясь, с какой стороны подъехать и соблазнить капитана на сомнительную работу.

— Всё же поразмыслите об этом. — Он выложил перед неуступчивым эйджи визитку. — Звоните, если возникнет желание.

Ньягонец слез со стула, подвигал поясницей, чтобы отпустила скованность после неудобного сидения, и исчез в тесноте «Вкус Плюс», где между двумя рядами столиков толкалось дюжин шесть разноплемённого народа. Действительно, раз-другой тут покормишься — и сам встанешь к плите.

— Буфин, зачем ты подцепил этого типа? Вроде бы ты вызвался знакомить меня с нужными людьми, а таких субчиков я мог повстречать десяток, не покидая бара в самом захранном космопорте Альты. Я уверен, ты соображаешь, что он предлагает.

— Ну, не нравится — не соглашайся. — Буфин залил остатки горячего мясного паштета соусом из тюбика. — Однако он не врал — и спрос есть, и долю платят. Умей ты водить корабли в боевых режимах, он бы в ноги тебе рухнул и колени обнял, а доля выросла бы до пятой части выручки за рейс. Но водители грузовиков тоже нужны, ох как нужны! текучесть кадров...

— В бездну утекают? — непринуждённо спросил Форт.

Вилка с куском паштета чуть задержалась по пути в рот Буфина; на подбородок ему стекла капля соуса.

— Всякое бывает. Законы, аварии... Должен сказать, большинство капитанов по найму остаётся в выигрыше, если сможет вовремя уйти из промысла. По себе знаю: когда валит прибыль, трудно остановиться. Главное — быть профессионалом, но не чистоплюем, держаться себе на уме; остальное приложится. Тогда всё станет доступно. Представь, купить особняк на Пасифиде! Вечное блаженство, натуральная жратва прямиком с морского привоза, каждый сезон новая девочка или мальчик, что предпочтёшь. Реально заполучить это за три-четыре годика. Порой удивляюсь, как некоторые пропускают счастье мимо. Зенону, земля ему пухом, предлагали, предлагали... и чего дурень дождался, прости господи!

— А кто предлагал? — Спрашивая, Форт увёл глаза в сторону и постарался держаться как можно естественней.

— Не знаю, — быстро отозвался Буфин, пряча лицо в салфетку, чтоб одновременно снять с подбородка соус и высморкаться. — Кто-то сказал, я не видел, голос был незнакомый.

Вошёл иссиня-чёрный рэсю в безразмерных алых бермудах на широких помочах, в рубашке ярчайшей хэйранской раскраски; на поясе пистолет-автомат в кобуре — 10,2-миллиметровый «лорэйд», биндская модификация «шорбы». Походка выдавала в нём крутого — лез грудью вперёд, взрыкивая и расталкивая встречных длинными ручищами. Уж на что Буфин голоса не сдерживал, но рэсю горланил громче:

— Аг-гыы! Кука, я тут! ты как?!

Его приветствовал гороподобный бинджи у стойки, вскинул лапу почти до потолка.

— Представляешь?! — стучал рэсю по спине бинджи, — Я пошёл! Ух, думаю! Возьму, узлом завяжу! Хо! А они: «Закрыто!» Как это?! Полсотки, говорю, дам!..

— Мне надо сбегать. — Буфин кое-как выбрался из зазора между столом и стулом. — Закажи себе; в «Плюсе» вкусно готовят, хотя все повара — ньягошки.

— А эти ухами прядают, во! К ним, говорят, эйджи зашёл, колдун! Бордель сглазил, чтоб ничего не получалось! Заклял страшенным словом: «Аф видарза!» И враз посыпалось — одно, другое! Девки сбились в комнату, дверь припёрли! Бастуем, кричат, пока не отклянут поганник! Мол, жреца зовите! Сладь ты с ними, когда они вместе!

Форт поманил официанта:

— Счёт, парень. На много мой толстун наел?

— Сей миг, мастер капитан. Вот, пжалста.

— Сдачу оставь.

— Всю?! — Малый обомлел.

— Да. Ухожу; скажи приятелю, что жду направо, за углом.

— Премного вам обязаны! — Мальчишка возликовал, пригрев в кармане баснословные чаевые. — Бывайте к нам чаще!

— Я зайду, — Форт, не мигая, посмотрел официанту в глаза, — если ты сболтнёшь, что видел меня. Это будет самая плохая ночь в твоей короткой жизни.

— Молчу как мляка, хоть бы резали! — Придушенно шепча, малый поспешно поклонился несколько раз. — Кладезь меня пожри, коли выдам!..

— Этот? — Взбудораженный охранник подступил к Буфину, застывшему в недоумении на выходе из клозета. Прибежавший с охранником мелкий, худенький эйджи отмахнулся:

— Нет, что ты!

— Звезда на вас, — оттеснил их рассерженный хозяин «Вкус Плюс», — что вы затеваете в моей едальне?! Ты — Градобой, а меня оберегают Неминучие Ножи! Выметайтесь! Клиентов моих трогать!.. Это ж маклер Буфин! он к Зуреку вхож, он у Маджуха принят!

— Извиняйте. — Охранник отступил, кланяясь. — Мы вгорячах. Не примите за оскорбление, мотаси... Просим не доносить вожакам о нашей грубости... Дела ведь нынче сложные, поймите! Контора опознания рассылку нам запостила: через чип-зеркала ходят новые призраки, пройдут и пропадут, учёт маркёров путают. Слышно, будто снова объявился у нас Ра...

— Ты мне тут не произноси! — гневно набросился хозяин. — Выкликать ты будешь!.. язык омой, сквернослов!

— Пустяки, идите. — Буфин высокомерным жестом отпустил виновато пожухших охранника и затягалу. Призраки! систему чип-слежения сколько годов не наладят, протоколы кодов у них не сходятся, вот и валят все сбои на призраков.

— Вас ждут, — вынырнул из-под локтя малец.

— А почему шёпотом?

— Мне уплачено.

— Например — вот! — почти подпрыгнул на заднем сиденье джипа Буфин, показывая Форту космолёт, стоящий в открытом вертикальном эллинге. — Тут осталось ремонта на четверть луны; заправляйся, бери фрахт и улетай!

— У него кормовая часть от другой модели, «элита галакс». Носовой обтекатель и форпик с «лидер стрим», а секции грузовых отсеков...

— Да неужели?! что, это так важно?..

— ...а чьи движки — даже гадать не стану. Если в эту химеру вкрутили трёхдюзовый плазмак с лифтового толкача, а линейные стержни позаимствовали у баржи, то люгер ещё в стратосфере развалится. Из-за взаимного несоответствия обрезков, из которых сляпан.

— На тебя не угодишь. Едем дальше!

Форта занимали не столько суда, предназначенные на продажу, сколько магистральные линии питания, проложенные через поля судовой стоянки. Вне Аламбука нормы экранирования линий вообще никак не соблюдались, и голубые индуктивные эманации сочились вдоль кабелей, мерцая над грунтом, как тропы эльфов, невидимые и опасные для смертных. Разводки отдавали энергию механизмам эллингов и доков, но часть мощных, хорошо заглублённых линий уходила на север, ныряя под каменистые холмы, — дальше проследить их можно было лишь с воздуха или с орбиты, да и то без гарантии.

Не тратя сил на выравнивание местности, чёрные вписали стоянку обветшавших судов в пологие долины, а насколько она была широка, оставалось неизвестным.

Юада скрылась за горизонтом, в тёмно-синем небе показалась ущербная пепельно-бледная Исса, и необъятная, расползшаяся по холмистой равнине техноструктура разгорелась реками и водоворотами движущихся огней. Чтобы перемещаться по этим полям и всюду успеть, ног не хватало — пришлось нанять урчащий джип, которым правил равнодушный ньягонец с белёсыми пятнами на лице.

Суда торчали, как стволы мировых деревьев, или лежали, подобно выброшенным на отмель тушам океанских мегазавров, а по их шкурам-оболочкам ползали звёзды плазменной резки и сварки, над ними парили плиты гравиплатформ, освещая спящих и мёртвых гигантов донными прожекторами, свешивая щупальца подъёмных строп и ловчие инструменты, разинувшие хищные челюсти захватов. В воздух поднимались целые сегменты судовых конструкций; поле искусственного тяготения взвивало тучи пыли. Гул, лязг и жужжание механизмов смешивались с гремящими голосами динамиков, непрерывно извергающих потоки команд.

Машина ехала вдоль нескончаемого кладбища космических судов, где технари суетливо высматривали и метили годные в работу части, а монтажники выдирали помеченное из корпусов и волокли, подвесив под гудящими платформами, к сборочным площадкам, где сшивали куски воедино, создавая грубые, тяжёлые и неуклюжие композиты.

Форт вёл взглядом по плывущей мимо дырявой, выпотрошенной, зияющей провалами громаде, на борту которой уцелела надпись: «АРКОНДА, респ. АРТУРИЯ, порт САКАРТ ГЛАН». Продали это судно с молотка или оно исчезло, как бесследно пропадают пять тысяч судов в гол?.. Корпуса громоздились по обе стороны проезда, словно дома вымершего города. В их вскрытых полых телах иногда проблёскивали огоньки углеводородных и масляных ламп, жёлтые глаза ручных фонарей — большие палильщики ушли, обобрав и раскромсав трупы, настала пора мелких мародёров, питающихся крохами.

Джип съехал к обочине, уступив дорогу встречному транспортёру-великану с тугими дымными усами выхлопа. Форт заметил ньягонцев с длинноствольными бластерами, стоящих на открытых выступах-площадках, — лучи лазерных подсветок и целеуказателей пробежали по борту аркондийского судна, заглядывая в пустоты проёмов. Когда джип и транспортёр разминулись, сзади раздалось шипение плазмы, вылетевшей из тонкого ствола.

— Когда стемнеет, тут всякое случается. — Меланхоличный водила даже ухом не повёл. — В скорлупах живут бездельники. На нас не кинутся. Они трусливые.

— Вези к монтажной Жуков. — Буфин высмотрел что-то на мятой бумажке с нарисованной схемой.

— Так вы сказали — к Поджигалам!

— У меня появилось сосущее чувство в желудке. Жукам одна баба возит неплохие пирожки... Надеюсь, ещё не распродала.

— Что тебя постоянно тянет лопать? То паштет, то котлетку, то колбаску! Мы ведь ищем люгер, а не лучшую закусочную. Где ни остановимся, там лоток или ларёк, и тебе сразу несут двойную порцию. Уже хотели кинуть псям, но тут приехал Буфин... Ты один можешь спасти всю розничную торговлю съестным.

— Ой, Форт, перестань меня пилить! Мой аппетит ничем не испортишь, даже если споёшь про кошачью блевотину и сопли мертвецов. Я рождён, чтоб заморить червячка! я таки его уделаю!

— По-моему, у вас будет ничья. Червя, которого ты выкормил, можно победить лишь ценой жизни.

— Не всем же быть постниками, как ты! Потягиваешь одну воду без газа... Ты ешь когда-нибудь?

«Надо что-то съесть. Только не мою пасту».

— Меня не устраивают общие трапезы. Они какие-то рефлекторные, вроде зевоты; один зачавкал, следом остальные. Куда ни зайдёшь, все сидят с кусками и жуют... тебя этот процесс затягивает в момент, с порога.

— Да, что-то и мне захотелось пирожка навернуть, — рассеянно проговорил водила.

— Слыхал? даже разговор влияет на желудок. Развивается приступ обжорства...

— Самое человеческое желание. Меня ни одна юбка так не волнует, как полная тарелка. Ты в меньшинстве, капитан! Не пойму, с чего тебе вздурилось соблюдать имперский имидж; он до добра не доведёт. Есть по крошке того, по щепотке сего — малокровие будет! Взгляни на себя — ты как туанец вне фазы или неплод!

— Сейчас как дам за неплода...

— ...то есть я хотел сказать — весь гладкий, красивый и правильный, как нарисованный.

— Чем и горжусь.

Вдалеке громыхнуло; слева над высокой стеной каньона, образованного шеренгами судов, поднялось зеленовато-белое зарево, в свете которого виднелись летящие вверх обломки.

— Резчики. — Водила вздохнул. — Спешка! им за скорость платят... Опять напоролись на бак с гидратилом. Погодим, господа; надо помолиться.

Пара осколков величиной с джип обрушилась где-то совсем рядом. Форт — автоматически сказался пилотский навык маршрутного счисления — принялся определять, успел бы он выскочить из машины, отследив радаром траекторию летящего на него куска обшивки, или нет. Водила бубнил, касаясь лбом сложенных ладоней, а Буфин с задором бывалого зеваки глядел туда, где в небе полыхал отсвет бушующего пламени.

— Съездим, что ли, посмотрим?..

Не переставая, лопотал приёмник в приборной панели. Судя по отрывочному, беспорядочному содержанию передачи, некая вольная студия собирала с носимых телефонов новости, подхваченные кем попало, и обыгрывала их в меру фантазии ведущего. Съёмка с телефонных камер, поданная на экран, отличалась преотвратной операторской работой.

— Ой-е! Только что нам передали с корабельного могильника— там шандарахнуло по-бешеному! Вот какая пришла картинка. Пока неизвестно, кого разорвало. Сами понимаете, в радиусе полуверсты всех измельчило и смело. Подождём, пока туда сбежится публика.

Далёкое пламя как-то по-особенному осветило застывшие, искорёженные суда.

Смерть вспыхнула и пронеслась взрывной волной, но ей досталось мало добычи — разметав что поближе, она угасла в недвижимом покое, захлебнувшись сама собой.

Выгорит ядовитое топливо, дождь омоет закопчённые изломы разорванного корпуса, вытащат заваленные и спалённые тела или махнут рукой: «Не достать!» — и вновь установится равновесие изъеденной микрометеоритами судовой брони, прогнувшегося под гнётом корпусов грунта, ливня, солнца и ветра.

Разряд смерти, озаривший кладбище, на мгновение вернул космическим бродягам цвет и объём, вызвав из небытия тени былого могущества. Световой импульс выхватил из темноты полости кабин, помнившие стук шагов и голоса. Холодные дыры дюз были раскалёнными жерлами, пылавшими солнечной плазмой, трубы дрожали под напором жидкостей; сила лилась по жилам судов. Эти титаны вылетали из эйнштейновского мира, пронизывали гиперпространство, несли тысячи тысяч тонн груза от звезды к звезде. Какой-то человек правил исполинским судном, едва двигая пальцами, предельно заострив ум и зрение.

Вот их последняя гавань. Конец пути скитальцев Большого Космоса. Истерзанные резчиками, они потеряли имена и честь мощнейшего транспорта цивилизации. Из их останков чёрные деляги собирали имитации судов, чтобы загнать шкиперам-контрабандистам с фальшивыми дипломами. Никто не задумывается, долетят эти суда-химеры или рассыплются на облака хлама.

«Кто здесь вообще о чём-нибудь задумывается?.. — Форт всмотрелся в трепещущее пожаром небо. — Режь по бакам, внутрь заглядывать некогда! Чего там, какие-то людишки... Ни еду на съедобность проверить, ни замерить, что излучает в башку телефон; никого не интересует, важно одно — деньги сейчас, остальное потом. Вырос рак в голове? гарантия давно истекла, судиться и не думай. Иди к докторишкам, опять плати... Вся наука — как формула Е = mc2, из трёх слов: „Прибыль любой ценой". Те же резчики — горбатятся, а чего ради? чтоб дотянуть до завтрашнего дня. Или даже о конце сегодняшнего не мечтают; так просто ковыряются, как роботы, ждут бабу с пирожками — и больше ничего. Ну, наймусь я капитаном, даже выживу, куплю коттедж на Пасифиде — а они никогда не вырвутся, не разбогатеют. Может, они хорошие люди, любят жён, растят детей, но работают — на преступный бизнес чёрных. Это не промышленность, а свалка, где орудуют старьёвщики. Здесь ничего не производят, ни гвоздя своего нет, есть только краденое. Весь результат труда уходит в бездну. И середина круговорота — Зверь».

Ему представилось, что судам, оказавшимся в могильнике, лучше было взорваться на лету, чтобы не доставаться чёрным. Все, кто сюда попадает, навек обесчещены и испорчены. Если кто-то выглядел довольным в Аламбуке, то либо пьяный, либо укравший и не пойманный; третьего не дано. Даже вообразить нельзя, что встретится честный человек; такие в грязи не водятся. Загляни в Аламбук праведник, он немедля должен плюнуть и уйти, пока не измарался. Тело-то можно отмыть — а душу?..

Корабли. На кладбище людей невольно думаешь о судьбах и пределах жизни; здесь мысль нет-нет да возвращалась к кораблям. Линии электропередачи. Бортовой дегейтор. Откуда у чёрных могло взяться сквозное оружие? где оно установлено?

И когда они нанесут следующий удар?

— Длина — двенадцать с половиной метров, диаметр — сто семьдесят пять сантиметров, — рассказывал шеф конструкторов. — На сегодня «торхаммер» — самая миниатюрная модель, меньше уже нельзя. Прицельная дальнобойность — около пяти световых лет.

— Сколько выстрелов? — спросил киборг в светло-сером офицерском комбинезоне, условно обозначаемый как сэконд-лейтенант Албан Даглас или «образец II».

— Зависит от расстояния до цели и многих других факторов. Выйдя из квант-переброса на границе системы Диэ, можно выстрелить трижды, каждый раз покрывая на ТуаТоу площадь чуть больше Сэнтрал-Сити.

— На двадцать две сотых больше, — уточнил заместитель шефа. — Потом батареи «торхаммера» иссякнут, а туанцы откроют ответный огонь. Выход, стрелъба и уход должны уложиться в восемь секунд, иначе... Их главная корабельная модель «олаа-6» вдесятеро дальнобойней и может наводиться на объекты, движущиеся в пространстве квантового броска. Таких пушек на подступах к системе у них расставлено с полсотни.

— Олаа... это что-нибудь означает?

— Да; буквально — «священный свет».

— Похоже на имя их императора.

— Сколько стоит этот ствол? — поинтересовался киборг, зачем-то сделанный в виде изящной блондинки, зовущейся сэконд-лейтенантом Бланш Даглас, «образец III».

— Ты таких чисел не знаешь. — Главный конструктор даже не взглянул на слишком любопытную машину.

— Прошу прощения, сэр, — тепло улыбнулась киберблондинка, — при надлежащей поддержке я могу навести дегейтор на двухтомпаковую монету с расстояния в семь астрономических единиц и помню все звёздные координаты в радиусе килопарсека с учётом смещения на ближайшие двести лет. А вы?

— Каждый — мастер своего дела, — примирительно сказал «образец II». — Продолжайте, сэр; мы вас внимательно слушаем.

— Я супермен! — бушевал Альф, вылезая из комбинезона. — О, как я прекрасен! Я божественный мужчина! — Он сбрасывал майку, трусы, носки. — Когда я засыпаю, мир погружается в смерть! Дайте мне дегейтор, я научу всех недоносков исчезать в огне!

— Ты уверен, что тебя правильно собрали на конвейере? — озабоченно нахмурилась Карен, красиво подбоченившись в точёной наготе манекена и покусывая пальчик. — Они ничего не напутали? Надо выяснить у Джомара. У него на полках сотни заготовок. А если он взял не тот мозг? вдруг ты — вовсе не Альфер? У интеллектуального подростка не может быть таких кретинских комплексов. От тебя за километр разит неполноценностью. Всё, что тебе нужно, — это любимая женщина. Ты излечишься, мальчик!

— Уйди, статуя! Я впадаю в экстаз! — Альф напялил круглый шлем-акцептор, набитый элементами для приёма сигналов с радара и сканера. — Ложемент! Газ! Я, замороженный в капсуле, освобожу своё Эго и с помощью голого разума трахну Вселенную!

— Опасно давать детям спички и оружие, — промолвил Албан, последовательно проверяя фиксаторы шлема. Он не делал проблем из своей скульптурной внешности и отнюдь не планировал недоступных познанию опытов по слиянию с Вселенной. Его тихо радовал тот факт, что родина обрела пушку, способную нанести чувствительный удар зазнайкам из высших миров, но вышло так, что нажать спуск предстояло лично ему. Пока — по мишени, а потом...

— Албан, я правильно назвал ту штукенцию, которая пилотирует нас изнутри? её зовут Эго, верно?

— Верно. Но тебя пилотирует что-то другое. Возможно, киберпсихолог поможет тебе разобраться с этим.

— ... сумасшедший робот.

— Я не робот! — заорал обнажённый Альф. — Я человек! человек!! Вдолбите это себе в головы!.. или я вам вколочу!

«Ты не настоящая». — Всё-таки Альф положил голову в шлеме на плечо Карен.

— Можно начать предполётную проверку, — сказал Албан для экипировщиков.