Часть 2
Искры в пустоте

— Я, разумеется, полечу, — осторожно сказал Кирилл. — Но есть только одна крохотная загвоздка, советник, — «Балерина» серьезно повреждена. Такие экспедиции непредсказуемы, хотя ничего невозможного в них нет. Нужен ремонт, и нужно снаряжение, топливо, провизия, ну... вы понимаете. Условия, в которые мы с вами тут поставлены...

— Все будет.

Она полетит на «Балерине»!

Погасив картинку, извещавшую его о том, что сеанс связи с диспетчерской ЧС окончен, Кирилл салютнул предкам-викингам банкой контрабандного пива — на удивление мало в Галактике мест, где варят приличное пиво! — и крутанулся с кресла-вертушки, потому что сидя переварить эту новость не мог. Разве что не заорал.

Было время, и заорал бы. Все равно никто не видит. Было время, он сам себя безумно раздражал: слишком щуплый, слишком мелкий, дурацкая тощая шея в форменном воротничке и не менее дурацкие уши. Слишком молодой, чтобы принимать самостоятельные решения, и слишком импульсивный, чтобы ему это позволили. Теперь, когда ему стукнуло тридцать семь, стало очевидно, что маленькая собачка — до старости щенок. И даже если когда-то он тешился надеждой, что солидность, а с нею и уважение, придут с возрастом, оказалось, что идут они, по всей видимости, пешком. Перебрасываясь с места на место, Кирилл намного их обгонял.

Она полетит на «Балерине»! Надо хоть прибрать тут... Тьфу! Думая о ней, Кирилл терял связность мысли, а глядя на нее, испытывал почти непреодолимое желание перебирать карандаши, теребить салфетку или краешек скатерти или проверить ногти на предмет чистоты. И он считал до сих пор, будто его либидо заточено под девятнадцать лет?

Лучше думать о Брюсе.

Итак, Эстергази наконец потребовали платы за верность. Причем в такой форме, что скажешь «нет» — и можешь ежедневно плевать в свои глаза, в зеркало. Всякая власть кончается на орбите — это закон свободной торговли, первым усвоенный его анархической натурой. Между галактиками нас перемещает деловой интерес. Или долг.

Велика Галактика. А отступать некуда.

Он полетел бы за мальчишкой Эстергази, даже не имея шанса на парсек приблизиться к его красавице матери. Потому что, как бы ни была она хороша, Харальд Эстергази, Адретт Эстергази и, черт его побери, Рубен стояли впереди нее в очереди его, Кирилла, долга. Свои авансы они внесли тысячу раз. Тысячи жизней недостаточно в уплату этого долга.

А просят всего-то — слетать!

И еще одно соображение заставляло его так и эдак вертеть в руках пивную жестянку. Размышлять. Эстергази никогда не попросили бы его... им это не свойственно. Стало быть, они вынесли за скобки эту проклятую приставку экс-. А сами остались в скобках. Вместе с ним.

Наше частное пространство. Моя Империя.

Кое-что изменилось. Он повидал жизнь и сформулировал свои собственные правила. Живое знание, оно разительно отличалось от давнишнего: «Смотри на Руба, вот он все делает правильно». Признаться, сейчас ему столь же хотелось вернуть старый титул, как двенадцать лет назад — избавиться от него. Сейчас эта ноша ему по плечу.

Мы все уже взрослые. Это значит — у нас есть мужество принять себя такими, какие мы есть. Стыдно вспомнить: когда-то я хотел быть Рубеном. Для всех, включая родителей и девушку. Что ж, сейчас я могу позволить себе роскошь стать для нее Кириллом.

Более того, сейчас она нуждается именно в Кирилле!

В одиночку она никогда не найдет Брюса. А общее дело, оно того... сплачивает. И Рубен уже не имеет к этому никакого касательства.

В общем, это была тема из тех, что поглотят тебя целиком и сомкнутся над головой. А потому следовало оной головой потрясти, может, даже душ принять и браться за работу. Скоро ребятки из технической службы подвалят, следует подготовиться их принять. Задача эта, учитывая специфику «Балерины», была особенно деликатной. На подобный случай имелось у Кирилла два комплекта документации. Один — в памяти бортового компьютера, в полном соответствии со стандартом списанного армейского ТГС. И другой, выполненный по старинке на папиросной бумаге, учитывающий все «бутербродные» панели, проложенные изнутри непроницаемым для сканера полостей фиброном, фальшивые короба там, где согласно стандарту должны проходить настоящие, и настоящие там, где они проходили реально, с учетом извращений технической мысли. Был у него в хозяйстве даже «сундук» — емкость для провоза «персон», с унитазом и двумя складными жесткими койками, одна над другой. «Персон» за отчетный период ему приходилось возить всего два или три раза, парочку секретных спецов и беглого диктатора с женой. Двум последним было неудобно, но ничего, не жаловались. Спецы, те оказались более капризны. Спецам обещали деньги и условия, тогда как диктаторам, вообще говоря, шкуру бы спасти. По некоторым причинам к диктаторам Кирилл относился с большим пониманием.

Всякий раз, когда «Балерине» требовалась «скорая помощь», приходилось резво соображать, куда ремонтников пускать, а куда дешевле самому заползти с гидравлической отверткой. Посему «Балерину» он знал. Он пролил на ней много пота, а уж крови от сорванных императорских ногтей и ободранных коленей попало на ее палубы столько, что впору причислять грузовик к особам царственного происхождения.

А вот репульсорную турбину самому не поставить. Придется ждать служб и развлекаться, наблюдая, как они уродуются, выполняя на орбите работы, какие в нормальных условиях производятся только в закрытом доке.

Они его удивили. Харальд, решившись двинуть в бой тяжелую артиллерию собственного авторитета, поднял ремонтников за считанный час, и Кирилл только диву давался, наблюдая на мониторах, как они шныряют вокруг, запряженные в реактивные ранцы, в точности как стайка колибри. На орбите Нереиды не было, разумеется, ничего подобного титаническим верфям «Етунхейма», памятным Императору Зиглинды, но господин советник, видимо, наплел техникам про военные порядки и спецзаказы... У него это хорошо получалось, Кирилл по себе помнил. Он в свое время прослушал сходный курс на тему «Как эффективно править планетой».

В общем, сделали быстро, и сделали хорошо. Не даром, конечно, если вспомнить, что платежи он перевел авансом, при посадке, но Кирилл рад был уже одному тому, что денежки не ухнули в межзвездные пустоты Галакт-Банка. Он, конечно, мог аннулировать платеж, но делать подобные вещи следовало не с этой орбиты. Хорошо помнилось, как могут осложнить частнику жизнь обиженные бюрократические службы. Дальний неудобный док, пропажа запросов, отправленных по Сети, перепутанные заказы, и разрешения на взлет не допросишься. А взлетать без разрешения... м-да... на эти грабли мы наступали слишком недавно, и слишком больно об этом вспоминать.

Так что Кирилл и глазом не успел моргнуть, как инженер Клейст попросил принять работы, и, расписываясь в ведомости, бывший Император, а ныне вольный контрабандист, имел удовольствие наблюдать краем глаза, как тот затаивал дыхание и замирал по стойке «смирно» всякий раз, когда считал, что его никто не видит. Впору самому к себе проникнуться уважением.

Вот только эта штука — самоуважение — очень мешает, когда нужно срочно отчебучить что-нибудь этакое. Пролезть через узкую щель, наврать с честными глазами или дунуть во все дюзы... Словом, добиться успеха на грани возможного. Или за гранью. И это как раз то, почему он не Эстергази. Самоуважение — это по их части. А честные глаза и разогретые дюзы — по моей.

А вот это, кстати, не плюс. Двенадцать лет анархического существования не могли не притупить его стальной светскости, а одна лишь обаятельная искренность на нашей стадии знакомства отнюдь не заменит хорошего воспитания. Тем паче, что какая уж она там искренность! Самые что ни на есть пещерные чувства, разве в здравом уме их демонстрируют жертве?

Да и не время, по-хорошему-то говоря: Брюс... где-то там. И она, между прочим, не больше других знает, куда лететь, с чего начать, у кого спросить. Ей пригодится все, что завалялось в твоих извилинах, парень. Крупицы опыта, обрывки слухов. Ты должен быть полезен. Ты должен быть более полезен, чем от тебя ожидают. Это твой собственный крошечный шанс.

Вообще-то все равно делать нечего. Фрахта нет, убираться отсюда надо подобру-поздорову. Почему бы не с этой оказией? Лететь с ней — подумать только! Это же просто праздник какой-то. Еще и заправят на халяву.

Следует воспользоваться случаем и показать себя мужчиной, а не джокером в чужом рукаве. Портовые романы не в счет. Из художественной литературы Кирилл знал, что хорошим тоном со стороны капитана и владельца судна было бы уступить гостье свою каюту. К слову, других вариантов просто нет. Не в «сундук» же ее... Сам Кирилл прекрасно проведет время, кантуясь между ложементом рубки — там, кстати, и диванчик у переборки приткнулся — и кухонным отсеком с двумя табуретками. Потерпит. Мужчина, сидящий в пилотском кресле у пульта, несомненно, производит лучшее впечатление, чем тот, кто валяется с журнальчиком в удобной каюте, пока автопилот тянет транспорт к точке выхода. А отпечаток бессонницы только облагородит его малоинтересную физиономию.

Сообразив, что у него есть несколько часов «на подготовку впечатлений», Кирилл забросил стаканы в мойку, собрал по углам пивные банки и отправил их в плющилку, перестелил в каюте удобную полутораспальную койку и накрыл ее пледом, потому что так ему показалось хорошо. Заодно собрал разбросанные тут и там журналы, каковым не след попадаться на глаза леди. Портовые знакомства не в счет!

Тут-то и запищал зуммер связи. Запрашивали разрешения на стыковку, Кирилл рысью промчался к пульту, отстучал код и отправился к шлюзу исполнять протокольную церемонию. Дама и мужчина, одни на корабле, окруженные со всех сторон космическим пространством, — это требовало ритуала, строгого к отступлениям, как мост над пропастью толщиной в волос. Впрочем, Харальд наверняка явится проводить и напутствовать.

Датчики показали, что наружный люк открыт, пауза, пока уравнивалось давление в камере, показалась Кириллу нескончаемой. Но вот тронулась с места кремальера, бронированный люк отошел... Кирилл выругался про себя. Лампочка внутри шлюза другого времени не нашла, чтобы погаснуть. Лучше бы проверил ее, чем подушки поглаживать, донжуан хренов.

— Прошу меня извинить, — сказал он вместо «милости прошу, будьте как дома». — Мне следовало проверить.

— Ерунда, — отмахнулась Натали, переступая порог. — У нас более серьезные неприятности, Кирилл.

О! Так просто?

Ой непросто! Из темной пасти шлюзового люка лез кто-то еще. Не Харальд. Больше. Выбрался, выпрямился, опустил к ногам дорожную сумку. Там многозначительно звякнуло.

Все нацепленные хозяином перья превосходства мгновенно выцвели на фоне обоев.

Самец! Чужой!! На моей территории!!!

— Это Норм. У него та же беда, что у нас. Норм, по счастливой случайности, специализируется на антитерроре, и я подумала, что вместе мы сможем сделать больше.

По счастливой... ага. А я-то тут... Леди, блин. Стоило упустить из виду — и пожалуйста. Плечи. Бицепсы. Дамы, ну что ж вы так на архетипы ведетесь?

— А это вот Игрейна.

Журналы придется сунуть в плющилку. Потому как на собственном опыте знал, что чадо в этом возрасте одарено способностью не только находить спрятанное и недозволенное, а прямо-таки на оное натыкаться. Причем чем невиннее чадо на вид, тем сильнее эта способность проявлена. А это круглоглазое дитя аж в темноте светилось.

— Вы сможете нас разместить?

— Ну конечно! — самоуверенно приосанился Кирилл. — Вы с барышней могли бы устроиться в каюте. Позвольте... я возьму вещи.

Натали кивнула, будто ей каждый день императоры сумки таскали, и Кирилл заподозрил, что на самом деле ей наплевать. И почему-то это обстоятельство изрядно его ободрило. Совершенно ясно, что Натали света белого вокруг не видит, и не факт еще, что эта чурка с глазами окажется полезнее. Железки свои пусть сам таскает, права его тут птичьи.

Потягаемся!

Кстати, никто ведь не обидится, если «это» отправится в «сундук»?

По какой-то нелепой случайности мы встречаемся, когда ей смертельно некогда. Или Рубен стоит рядом. Или, напротив, детеныша унесло за всю Галактику. И куда, ты ожидаешь, будет устремлен ее внутренний взор?

Игрейна села на краешек постели, чинно сложив ручки на коленях. Носочки белые. Паинька. Ага. Это такая форма утонченного издевательства над взрослыми. Кирилл сам ее использовал, пока не соскучился, обнаружив, что взрослые не понимают. Норм не выказал никаких претензий насчет «сундука», и только грохот оттуда последовательно сообщал капитану: вот он локтем переборку залепил, а это вот — сумка не входит в багажный короб. Кирилл знал все звуки на своем корабле. Это, собственно, еще цветочки. Длина спальной полки там ровно сто восемьдесят сантиметров. Парню еще предстоит это выяснить.

Натали, машинально прикоснувшись к волосам и принюхавшись, дрогнувшим голосом спросила насчет душа. Куда и отправилась, небрежно рассовав вещи и прихватив полотенце. Остальные, ожидая ее, собрались в кухне. Игрейну задвинули в угол с кружкой молока и печеньем, чтобы не спотыкаться, Норм устроился на корточках, привалившись спиной к стене, ну а хозяину выпало суетиться между холодильником и автоматом с напитками. Оценивал гостей, и они его разглядывали: девочка исподтишка, молниеносно отводя взор, а спутник ее — спокойно, словно так и надо. Глаза у него были карие и какие-то очень непрозрачные, будто покрытые с той стороны амальгамой. Оттуда можно смотреть, а заглянуть снаружи — обломаешься.

Так и промолчали все время, пока Натали не вышла. Движущая сила и объединяющее начало. Командир. Ионный душ освежил ее кожу, а влажные черные волосы она убрала в косу, так что теперь можно было любоваться изгибом шеи. Свободный табурет ждал ее, словно трон.

— Чай, кофе?

— Кофе, — решила она, ни секунды не медля. — Покрепче. Как скоро мы можем вылететь?

— Как только вы назовете мне хоть какие-то координаты, э-э-э... мэм. — Рука Кирилла с кофейником зависла над ее чашкой.

— Я бы на вашем месте не стал, — сказал Норм снизу. — Я имею в виду кофе.

Лицо ее полыхнуло яростью.

— Это не первый термос, — пояснил бодигард. — Сколько можно жить на стимуляторах?

— Мне это нужно. — Натали постучала ногтем по чашке. К сожалению, та была пластиковой. А ей пошел бы чарующий звон! И еще свечи. Все устрою, только выпустите меня отсюда! — Простите, Норм, это уже не ваше дело.

Кирилл с этим последним всей душой согласился. Разумеется, молча.

— Только два слова, мадам. «Желудок» и «язва». Было бы досадно рыскать в поисках стационарного лазарета, когда до вашего сына, может, рукой подать.

Натали прикрыла рот рукой, будто удерживалась от неразумных возражений. Потом убрала руку и сдавленно улыбнулась:

— Тогда чаю. Зеленого. Можно?

Только поднесла чашку к губам и сразу отставила на край. Нервы-то, а?

— Что мы можем предпринять прямо сейчас?

— Что мы знаем? — задал встречный вопрос Кирилл.

— Имя. МакДиармид.

— Уже немало, — приободрил ее Кирилл. — Имя известное. За Маком, если так можно выразиться, остается широкий кильватерный след. Даже если мы не знаем, где он, я догадываюсь, где спросить.

— Где же?

— Прежде всего — на Фоморе.

Норм чуть присвистнул:

— Говорите, будто можете сесть на Фомор?

— А что в этом такого уж особенного? Я же не чиновник при исполнении, не батальон спецназа и не санитарный контроль. Я частник с заказом. Я их хлеб с маслом.

Кирилл осекся. Ну просто очень умно рассказать про себя, кто ты «не», тому, кто может оказаться... да кем угодно! Что мы знаем про этого Норма?

— Я был там пару раз по делам. Людей у Мака много, а где люди, там и языки. Что, по-вашему, самая большая ценность в Галактике?

— До сих пор я думала, что технологии.

— Информация, мэм. Инсургент — фигура видная... да и шумная, и команда у него того сорта, что он не удержит их, если не позволит отправиться кутить после удачного дела... а значит, кто-то что-то наверняка слышал. И готов продать.

— Инсургент? Что это?

— Флагманский крейсер МакДиармида. А заодно и кличка самого Мака.

Судя по лицу, у Натали наступил переизбыток информации: так рассеянно она взглянула на кружку, удивившись, откуда та взялась.

— Норм, как зовут отца Мари?

Бодигард и компаньонка переглянулись.

— Боюсь, мы не имеем права ответить на этот вопрос, — сказал мужчина. — Не поймите меня превратно, но это закрытая информация. И имейте в виду: Грайни тоже не скажет.

Предупредительно, ага. Кирилл как раз размышлял в этом направлении.

— Просто я подумала, что не следует пренебрегать его помощью. Все, что я видела... и слышала... вероятно, этот человек способен мобилизовать какие-то силы.

— Способен, — без энтузиазма признал Норм. — Существенный минус данной схемы в том, что знание поднимет цену заложницы.

— Инсургент знает, кто она, — пискнула Игрейна.

Норм кивнул.

— А второй минус в том, что, если дело дойдет до перестрелки флотов, у детей окажется намного меньше шансов уцелеть.

— Даже так?

— Отец Мари находится в таком положении, что силовые методы для него предпочтительнее уступок. Особенно — уступок асоциальным элементам. А кроме того... впрочем, это неважно.

— Что именно неважно?

— Если Мари вернется к отцу мимо Норма, — подало голос дитя с табуретки, — кое-кто тут лишится работы.

— С треском, — неохотно согласился Норм. — И с такими рекомендациями, что только к МакДиармиду останется пойти. Он звал. Вот только не нравится мне МакДиармид. Предлагаю принять за данность, что МакДиармиду нет резона разделять детей.

— А кроме этого в высшей степени полезного предположения у тебя ничего нет? — поддел его Кирилл.

— Я ударная сила, — вздохнул Норм. — К аналитике совершенно не способен.

Игрейна зевнула, деликатно прячась за кончики пальцев. Натали, даром что не узнавала собственную кружку, спохватилась мгновенно:

— Тебе пора в постель. Давай-ка, пошли. Я сейчас, господа... МакДиармид не заставит нас дурно обращаться с детьми.

Девочка послушно поднялась. Лицо ее при этом выражало снисходительный протест.

— Вы не должны принимать меня за маленькую девочку, мэм. Я совершено по-другому воспринимаю... все.

— Я заметила, Грайни. Не знаю, хорошо это или плохо, но я-то банальная мать, уверенная в своей правоте и не привыкшая спорить. Ты мужественнее многих мужчин, однако сделана не из железа.

— Вот это едва ли, — согласилась Игрейна.

— Твоя биология хочет спать, — усмехнулся Норм. — Не спорь. Мадам — боевой офицер.

— Слушаюсь, — вздохнула Грайни и позволила себя увести.

— Аминазин на судне есть? — быстро и как-то сквозь зубы спросил Норм.

— Зачем это?

— Не валяйте дурака. Он по стандарту должен быть в составе корабельной аптечки. Насколько я понял насчет вас, вы же... не можете себе позволить неряшливость в отношении правил эксплуатации транспорта? Лишний повод придраться для портовых и таможенных служб. Правильно? Так что давайте сюда.

— Н-ну...

Аптечку Кирилл держал прямо на холодильнике. Норм вытряс из тубы две пластиковые ампулы Морфеус-Форте, зубами скусил колпачки и выжал обе в чашку с зеленым чаем, сиротливо стоящую посреди стола. После, решившись, добавил к ним еще одну. И вовремя, потому что Натали вернулась.

«Гайки такими пальцами доворачивать», — передернулся Кирилл.

— Ваш чай, — кивнул бодигард. — И не пора ли и нам последовать примеру Грайни? До Фомора далеко.

— Я все равно не усну.

Она машинально отхлебнула. Вся в себе, иначе, наверное, заметила бы, как напряженно наблюдал за ней Кирилл. Села на табурет, плечи ее бессильно опустились. Не прошло и пары минут, как она уже спала, щекой на локте, разбросав волосы по голубому пластику стола.

— И что все это, к фоморам, значит?

— Она не умеет расслабляться, — пояснил Норм. — А сил-то уже нет. Гонит себя, гонит и гонит. Самый дурной и неподходящий тип для продолжительной экстремальной ситуации. Свалится, и что мы делать будем? Ребятишек-то найдем еще не завтра.

— А что, ты хорошо ее знаешь?

— Достаточно. Семь суток провели в соседних креслах. Там, на «Белакве», в общем, больше и смотреть-то было некуда.

Кирилл сдержанно зарычал, однако Норм, вздымая на руки беспомощную жертву интриги, не обратил на него ни малейшего внимания. Что за идиотскую видеодраму тут показывают? А что сделаешь, если этот вот... с дурными намерениями? Если пальцы у него — клещи, то кулак — гидравлический молот, не меньше. О божички, эпоха гиперпрыжков на дворе! Из чистой вредности и верности жанру капитан проконвоировал переноску до дверей каюты, убедившись, что леди свалена на койку без ущерба для чести и оной чести более ничто не угрожает. Игрейна в клетчатой пижаме, вскочив с койки босиком, закрыла дверь изнутри. Следует иметь ее в виду. Они в сговоре.

— Вы, вероятно, тоже хорошо ее знаете? Предоставить, я имею в виду, прыжковый транспорт по первому свистку...

— Угу, — это должно было прозвучать мрачно. — Отец Брюса... был моим лучшим другом. Да и других родителей, кроме его папы и мамы, я просто не знал.

Она Эстергази! Она моя! Понял, идиот?

Семь суток смотреть на нее! Бывает же людям счастье!