Глава 12

...Все-все, что происходит в жизни, нельзя назвать набором случайностей, как бы ни тянуло это сделать, потому что в случайностях замешаны мы сами. Это и не предопределенность. Не фатум, не рок. Скорее кристаллическая решетка, в которой кристаллы каждый человек выкладывает собственными руками. Получается — у кого графит, у кого — алмаз. Дело не в том, что Его Величество Случай валится прямо на голову, предстает каким-то единственно возможным ответвлением жизненного пути. Нет, случай бессилен и ничего не может совершить без нашего участия. В то же время мы нуждаемся в случайностях! Это как дорога с односторонним движением, где неожиданно может возникнуть развилка, поворот, но чаще — перекресток. Выбирая их, выбирая наши случайности, мы начинаем двигаться в другую сторону, и тут уже ничего не попишешь. Балу пригласил Джокта в кафе. Джокт не отказался. Что было дальше, уже произошло. Кофе можно было не заказывать, тем более что кофе с водкой — неудачное сочетание. Сок — фреш... Он тоже сыграл свою роль. И Джокт наделал глупостей, которых делать, на первый взгляд, вовсе не стоило. Оказалось — к лучшему. Потом все перепуталось, дорога пошла под откос, и выяснилось, что все — к худшему. Вопрос: только ли Лиин виновата? Может быть, часть вины стоит взвалить на Балу? Или на кофе? Или — на себя? Люди, догадывающиеся, что каждое случайное событие — поворот, ведущий неизвестно к чему, но всегда к чему-то новому, эти люди не отказываются от случая. Потому и существует устоявшееся «Пользоваться случаем», но нет логического антипода — «отказаться от случая»...

Если бы медик не произнес последнюю фразу, Джокт не остался бы продолжать разговор. Если бы не остался продолжать разговор...

Он остался. Кто в этом виноват?

— Как ее зовут?

— Великая Мамба. Сетевой ник. — Медик пустился в объяснения. — Есть такая очень опасная змея на Земле. Кажется, самая быстрая. У нее прыжок...

— Почему змея? Да к тому же очень опасная? Лина имеет склонность к агрессии? — наконец-то решился произнести ее имя Джокт.

— Навряд ли. Я же говорю: посади на унитаз, будут на нем жить. Какая агрессия? Вот в играх — другое дело. Каталина действительно особенная. Чемпион Солнечной — в июне и в августе этого года — по игре в «Зигзаг-52». Поэтому сюда и загремела. А то, что Мамба, это просто детское свойство. Она пользуется ником последние четыре года. Тут все такие, кстати. Великая Мамба, Кровавый Демон, Палач, есть даже группа «Стиратели». Старатели Бессмертных, естественно. У них не только имена, но и порядковые номера — Стиратель-один, Стиратель-четыре, Стиратель-две тысячи...

— Две тысячи? Это значит, что есть и тысячный Старатель, и тысяча девятьсот девяносто девятый?

— Конечно. Инфонаркомания — самая страшная болезнь последних лет. Даже я не знаю, сколько подростков сходит с ума из-за увлечений компьютерной реальностью, эти цифры засекречены. Но думаю, их слишком много. Практически все дети начиная с шести лет играют в компьютерные игры, но вот далеко не у всех этих детей находятся родители, способные не дать им пропасть в сети навсегда. Сначала это даже поощрялось — строились социальные Центры для таких игроков все же лучше, чем участие в молодежных бандах. Правда, в банды их тоже принимали охотно.

— И заставляли потом отрабатывать... — вспомнил Джокт пояснения Спенсера.

— Да, заставляли. Делом и телом. Ее вот точно использовали бы... Еще год, и вся жизнь — беспрерывный секс вперемешку с играми. Так что пусть лучше здесь, в Крепости... А насчет Стирателей — они объединились, создав спецподразделение истребителей, для них даже специальная версия игры была прописана. Представляешь, что означает поддержка тысяч участников единовременно? Программисты, наверное, с ума посходили, пока прописывали...

— Так что же, их еще больше, чем две тысячи?

— Нет, это конечная цифра. Они сами так установили: в нашей группе — две тысячи. И баста. К вам в «Австралию» попало... сейчас... — Он снова взялся за блокнот, а Джокт подумал, что медик действительно еще не освоился, если говорит про Крепость — «к вам». — Вот... семнадцать человек, самых достойных. Среди них есть пилоты, уже имеющие «Солнечную корону». Не каждый офицер флота КС сможет с ними потягаться... Вот так.

— Стой! Значит, они умеют вести групповой бой? Так что ли?

— Нет, к сожалению. Пытаются помогать друг другу, но это не совсем то. Вернее, совсем не то. Вас же готовили по специальным программам, опять же — специальные модификации. Для «Фениксов» и «Саламандр», если встречался с такими, вообще существует спецкурс «Олд – Ди». Старый дуэт. Проверенный. Такому — учиться и учиться. Знаешь, я во всем этом пока слабо разбираюсь, но мне кажется, пилоты новой формации и без спецподготовки на многое способны. Правда, тяжко ребятам приходится... Несут потери, учатся друг у друга. Хорошо еще, их лидеры остальным помогают. Не табельные, неформальные лидеры. Еще бы средства найти...

— Главное — не средства. Не хватает времени. Если хотим выжить — приходится и им идти в бой... В первой волне!

— Да, ситуация... Но они действительно многое могут! На самом деле даже общение у них между собой существует. Сетевое, правда. Там они все когда-то и перезнакомились, в сети... Еще готовят группу для штурмовых отрядов, слышал, «Дым победы»? Или просто — «Дым»? По этой игре фильм сняли. Ни о чем, правда, я смотрел...

— Со Стирателями Бессмертных понятно. И даже Кровавых демонов я могу понять. Но отчего девчонка, которая могла бы играть совсем в другие игры, решила освоить «Зигзаг-52» да еще самую сложную версию — под имитационную приставку с педалями и джойстиком вместо обычной клавиатуры? И даже начав играть — почему именно «Великая Мамба»? Не могла что-то попроще выбрать? «Луна» какая-нибудь, «Фея», например, еще что-то.

— Во-первых, детская психология. Лет в десять, скорее всего, она и была «Луной» или «Феей». Когда играла в куклу Фарби, слышал? Фарби на прогулке, Фарби-водолаз, Фарби-охотница, горнолыжница, парикмахер...

— Слышал. Потом в нелегальной сети появилась «Фарби-проститутка» и верх идиотизма — «Фарби — пилот истребителя». Вот. Выбери свой наряд и прическу перед рейдом — подготовка к вступлению в ряды потребителей... Но затем, наконец-то поняв, что истребитель из Фарби, как из осла одуванчик, и что в жизни все абсолютно по-другому, без слащавостей и перепрыгиваний из платья в платье, Каталина перешла на другие игры. «Зигзаг-52», «Дым». Только в ее голове уже навсегда поселилась кукла Фарби, которой надоело оставаться куклой. И, услышав песню, она стала «Великой Мамбой». Чтобы казаться окружающим ужасной и способной натворить много дел. Потом не стало родителей. Приют. Сеть. Окончательный диагноз.

— Жалко девчонку. — Джокт продолжал смотреть на бритый затылок и наивные сережки-клипсы, все еще не угадывая в ее силуэте хоть что-нибудь, что отличало бы девочку от мальчишки.

Сама Каталина, пока пилот с медиком вели разговор, даже не обернулась. Хотя наверняка должна была почувствовать чужое присутствие.

— Да, жаль. Им проводят быстрый курс модификаций, чтобы сразу не загнулись, и кидают в самое пекло. Вот она, можно сказать, свое уже отработала. В первом бою — четыре «Кнопки». Ребра, правда, переломаны и ключица. Ускорения с перегрузками были настоящими. — Медик посмотрел на Джокта так, будто пилот был виновен в переломах Каталины.

Но Джокт не замечал взгляда, думая: «Ох, черт! Значит, именно про нее, про эту девчонку-подростка говорил Спенсер. Выходит она — живая легенда?»

— Почему же, раз она отработала, не отправить ее на Землю? Не вылечить, в конце концов, за счет Правительства и хайменов?

— Не знаю. Такие расходы, наверное, не заложены в бюджете.

— Как же так?

— Не знаю, — повторил медик, — но это не новость. Я вот недавно читал, что когда-то давным-давно, в каком-то из государств, в аграрном, кстати, государстве, расходы на содержание власти оказались больше, чем на развитие аграрного сектора. Теперь — такие вот пилоты... Ладно, — медик понял, что заболтался, — время идет, а мне ее покормить нужно. И отвести на горшок.

— На... куда? — переспросил Джокт.

— В туалет! И покормить с ложечки! Ты что же думаешь? Что она просто притворяется? Или заигралась чуть дольше обычного? Это болезнь, Джокт. Я не могу просто помахать у нее перед носом и попросить вернуться к реальности, где нужно есть, спать, ходить в туалет... Там ее реальность. — Он ткнул в кажущийся сейчас ненавистным экран. — Там, а не здесь! Нас с тобой для нее просто не существует! Так, сквозняк из потустороннего мира... Только — Вечная Игра. Улавливаешь? Они умирают от истощения организма, от запоров, раннего геморроя и общих инфекций. Через несколько лет такой жизни, даже если кто-то начнет присматривать, начинается необратимое разрушение оболочки глаз, малокровие, спазмы, не помогают никакие защитные фильтры, рак мозга, понимаешь? Вот что их ждет. Быстрому излечению болезнь поддастся только на ранней стадии, когда можно просто отключить экран, шлепнуть по заднице и отправить играться со сверстниками куда-нибудь на улицу. Было бы кому шлепать, и если найдутся те самые сверстники, которых тоже оторвали от сетевой игры... А сейчас уже поздно. Отключить игру — и они сходят с ума окончательно. А постепенный вывод, отучение от наркотика занимает время, много времени. Которого у пас нет. Ты сам так сказал. Так что давай... Приятно было пообщаться.

Медик, не дожидаясь ответа, подошел к Каталине, которая по-прежнему никак не реагировала на присутствие и разговор, и действительно не стал махать перед ней руками, не стал отключать монитор, а пробежался по клавиатуре, которая находилась слева от монитора, в стороне. Потому что сейчас вместо клавиатуры Лина-Каталина-Великая Мамба, пилот, уничтоживший разом четыре единицы инопланетной техники, и просто несчастная девочка, без прошлого и без будущего, использовала джойстик, в точности копирующий джойстик «Зигзага». А ноги ее мелко вздрагивали в коленях, когда ей требовалось, микрон за микроном, пользоваться педалями управления.

А ведь она не ждет за свою победу никаких благодарностей или наград, вдруг подумалось Джокту. И почему-то сразу стало стыдно собственных медалей, полученных, как ему показалось, за несравненно меньшие заслуги. Да, он тоже сжег несколько «Кнопок», но ведь на то он и действительный пилот, это его работа, к этому его готовили. В случае с Каталиной все обстояло по-другому...

Когда медик нажал запуск команды, ожили динамики. Девочка-пилот вздрогнула, как от удара; видимо, в наушниках появились такие же потусторонние звуки, что лились из динамиков.

Это была песня. Та самая, которую упоминал медик. Кажется, Джокт слышал ее когда-то давно, еще на Плутоне.

— Старый хит! Ее любимая! — подтвердил медик. — Кстати, вот тебе и ответ, почему Мамба еще и Великая, а не какая-нибудь «просто гадюка».

Потом медик снова коснулся клавиатуры, и Джокт поразился, насколько быстро порхали его пальцы.

В левом углу экрана появилась надпись: «Сообщение! База — Великой Мамбе! Прервать миссию! Сообщение! База — Великой Мамбе...» И побежало, зациклилось в непрерывную ленту. Каталина тут же выпустила гашетку и вытянула под столом ноги. Видимо, и руки, и ноги у нее сильно затекли. А скафандра, чтобы восстанавливать кровообращение, или хотя бы его компьютерного аналога-приставки, толстого комбинезона с силовым каркасом, на ней не было.

Медик, которого теперь хотелось назвать жестокой нянькой, не церемонясь, подхватил враз обмякшую девочку-пилота и повел, подталкивая, в угол каюты, где находились душевая с туалетом.

— Ну что смотришь? Думаешь, мне приятно? Век бы с ней не возился! Всю новую формацию собрали в одном кубрике, а для нее и еще двоих не хватило места. Вернее, места не хватило для трех компьютеров, и так кубрик в игровой салон превратился... Пришлось устроить к вам на палубу. Ее. А тех двоих — на Вед-седьмую... Вот и бегаю к ней по часам, как заведенный, чтобы она получала нужные калории и вовремя избавлялась от ненужных. Помоги лучше брюки стянуть!

Джокт сделал два неуверенных шага, сильно сомневаясь, что ему стоит за это браться, и с удивлением отметил, что ноги у нее действительно не мальчишеские — длинные, даже кое-где с округлостями под обтягивающей тканью брюк. Еще там, где у девушек полагается находиться женской груди, тоже выступали два закругленных холмика, размером с яблоко. Впрочем, блузка была свободной, не в обтяжку, и немного скрадывала... Джокт чуть не добавил: «радиусы».

А вот лица девочки-пилота ему рассмотреть не удалось. Потому что на лице Каталина носила маску — стереоэкранную приставку наподобие маски для ныряния, скрывающую лицо до подбородка и с прорезями для носового дыхания. В принципе, увидев наушники-ракушки, можно было догадаться, впрочем, маска-экран крепилась с помощью микроприсосок к вискам, поэтому не имела ремешков и застежек, которые были бы видны на затылке.

Эта серебристая маска не делала ее похожей на монстра или на робота-андроида. Но и угадать какие-либо черты лица тоже не позволяла. Оставались разве что губы. А что губы? Две тонкие, плотно сжатые полоски. Бледные, без следов касания помады...

Когда медик-нянька, пыхтевший все это время у ног Каталины, силясь расстегнуть заевший замок, наконец справился с этим занятием и стянул рывком вниз брюки вместе с трусиками, в глаза Джокта ударила неожиданная белизна этих ног. Гладкая кожа с редкими бесцветными волосками на внешней части бедер, короткими, больше напоминающими какой-то пушок. Особенно там, где выступал вполне сформировавшийся лобок. Сам не понимая почему, Джокт отвернулся. Ведь то, что он увидел, не просто смутило, но и необычайно взволновало его. Когда медик проделал этот фокус с брюками, Джокт ощутил непроизвольный прилив крови.

Ноги у Каталины были худыми, с выпирающими коленями и узкими гладкими лодыжками. Но бедра оказались вполне достаточной ширины и упругости, чтобы понять — вот маленькая женщина. Пускай будущая, но женщина. И захотелось пожелать, чтобы это будущее для нее настало.

Все прочие желания, возникшие в этот момент, подавил индап.

Медик делал свою работу — а как еще можно это назвать? — без сноровки, медленно. Прошло минут пять, пока он вышел из душевого блока, бурча при этом под нос. Лицо его пылало. Вслед за ним вышла Каталина. Сама, без посторонней помощи. Подошла к столу, видимо, научившись уже ориентироваться в тесноте каюты, и села на стул.

— Она все время ходит с такой штукой? — почему-то захотелось назвать маску намордником. Грубое слово. И оно не прозвучало.

— А какая ей разница? Для них всех главное — до игрушек дорваться. Вот приучилась... Знает уже, что сейчас небольшой вынужденный перерыв, потому что я должен покормить, а потом... — Медик махнул в сторону компьютера.

После этого в руке Каталины появился высокий стакан с какой-то невкусной на вид жидкостью, мутной, с плавающими белесыми хлопьями. Но она его с жадностью высосала через тонкую длинную трубку.

— Так, порядок! Теперь крекеры. — Он достал из продуктовой ниши маленькую упаковку, вскрыл ее и высыпал содержимое на плоское блюдце, заблаговременно выставив его справа от джойстика.

— И это все? — тут же пожалел Каталину Джокт.

— Все. Витаминизированные крекеры, белковый коктейль... Мы с тобой, может быть, и умеем быть разборчивыми в еде, а ей до лампочки. Сама все равно ничего не попросит. Вот сейчас похрустит и опять начнет гонять свою жестянку!

Поняв, что сморозил глупость, назвав истребитель — пусть даже игрушечный набор пикселей на экране — жестянкой, да еще в присутствии пилота, которому доводится едва ли не целовать такую жестянку после каждого боя, медик-нянька заторопился.

— Моя миссия окончена, а ее только начинается. Через два часа индап ее убаюкает, койка — вот, рядом... Приду утром, чтобы снова...

Он не стал договаривать, и так было понятно.

Для Каталины вместе с игровой миссией начиналась реальность. А для Джокта реальность как будто слегка поплыла. Сейчас они разойдутся, думал он, по своим каютам, где ему перед сном удастся, наверное, посмотреть видеопрограмму, если ничего не случится. А эта девочка-пилот, макушкой достающая едва ли до подбородка Джокту, останется со своим одиночеством, не замечая и не зная, что одинока. И будет жечь вражеские корабли. Только для того, чтобы завтра, вернее, как только окрепнет после полученных травм, продолжить свое занятие, но только в кабине настоящего «Зигзага».

Где-то Джокт подцепил выражение: «если мертвый, то надолго, если дурак — навсегда». Девочка-пилот, когда-то забывшая, что она — девочка, живой человек, выбрала себе пугающий сетевой ник — Великая Мамба и навсегда растворилась в огненных джунглях. Кто ее жертва? Она сама!

Оставив Каталину сидеть перед экраном, медик запер дверь на замок, вдобавок активировав кодовую блокировку.

— А это зачем? — удивился Джокт. — Будто замуровываешь человека в склепе.

— Как зачем? Ты что, не догадываешься?

— Н-нет. — Джокт действительно не догадывался, куда клонит медик, тем более что он убедился в беспомощности Каталины. — Куда же она может пойти? А вот если случится тревога, общий сбор или вообще — атака Бессмертных... Что тогда?

— Тогда я явлюсь, открою дверь и буду сопровождать ее до ангара.

— Слушай, ты представляешь себе, что может произойти, если что-то у тебя не получится?

— Например? — Теперь уже медик отказывался понимать Джокта.

— Например, массовый прорыв линейного флота в сопровождении крейсеров и истребителей. Неожиданная бомбардировка поверхности Крепости. Тут будет настоящий муравейник, навряд ли тебе удастся так вот просто попасть на нашу палубу. А вдруг из строя выйдут лифты? Или вообще вся транспортная система? А прямо над ее каютой окажется поврежденный сектор и кончится активная броня на поверхности? Тогда уводить ее нужно будет срочно. Не к ангарам, куда угодно, чтобы не изжарилась живьем! А на дверях — твой личный код.

— Разве такое возможно? — с сомнением, но заметно побледнев, спросил медик. — Мне говорили, Крепость прикрыта со всех сторон дежурными группами, постами обороны, да и вообще мало чем ее можно пробить.

— Замечательно! Тебе забыли только упомянуть, что у нас здесь сплошной курорт, а не служба! Что Бессмертные летают на допотопных железяках и стреляют из рогатки. Можно. Можно прошибить и Крепость. Группы прикрытия, спутники-сателлиты с лазерным высокоточным оружием, комплексы противокосмической обороны — все это есть. К сожалению, мы не гарантированы от того, что искусственные Приливы Бессмертных не откроются у самой поверхности Крепости.

— Черт, об этом я не думал! Но оставить дверь просто прикрытой я тоже не могу! Что же мне теперь — устраиваться жить по соседству?

— Не знаю. Но почему ты не можешь оставить дверь? У нас никто двери не запирает.

— Джокт, — медик скорчил презрительную гримасу, явно копируя кого-то из своих недавних преподавателей, — ты или притворяешься, или просто дурак. Не обижайся, но так выходит... Она— беззащитная девчонка. Девчонка, понимаешь? Даже больная, навряд ли она мечтала стать матерью прямо на пилотской палубе крепости «Австралия». А к нам уже заходили несколько этих... В черных форменках... Интересовались.

— Штурмовики, что ли?

— Ага. Очень интересовались, что за пупсиков мы привезли в Крепость и как их разыскать. Они так и говорили — «пупсики»...

— П-почему «пупсики»? — По телу Джокта словно прошлись жесткой щеткой, потому что он наконец увидел то очевидное, на что уже раз сто намекнул медик. — Нет, если ты думаешь...

— Я не думаю! Я знаю! Вчера такую же девчонку в «Америке» похитили прямо из общего кубрика. Ассистент куда-то не вовремя отлучился... Нашли четырьмя уровнями ниже, в каком-то коридоре. Без одежды, с синяком под глазом. И... И... — Медику то ли не хватало духу закончить, то ли он переживал за халатность своего собрата со змеей в петлицах, но дальше он ничего не стал говорить.

Джокт, на миг представивший, как толпа штурмовиков сдергивает рывком брюки с Каталины, побледнел и замахал руками.

— Нет-нет! Запирай! Только не используй слишком простые коды — вмиг откроют!

— Проняло? Девчонка-то — не уродина, и все при ней, все на месте. Ты ее без маски не видел. Чуть-чуть подрастет — красавицей станет...

Джокт вспомнил свою реакцию на обнаженные ноги девочки-пилота, из нюансов почему-то больше всего запомнились ярко-желтые нейлоновые носки, достающие до середины лодыжек. Ему снова стало стыдно. И тогда он ушел.

— Пока! Если что, я на медицинской палубе. Спроси Хенса.

— Обязательно!

Джокт никогда не ощущал в себе цинизма и не понимал его в других людях. К счастью, все, кто его окружал — и Гаваец, который становится пунцовым и податливым, как большая плюшевая игрушка, если по нему поскрести пальчиком, затянутым в перчатку, и Барон, с такой нежностью вспоминающий свою Вайну, и Спенсер, что никогда не рассказывает о своих личных делах, и даже Балу — тоже не были циниками.

Предательство Лиин не ожесточило сердца Джокта. Доступность Эстелы не заставила воспринимать женщин, словно временную собственность. Видеть доступную женщину в Каталине он не мог. Во-первых, она еще девочка, во-вторых, ее имя — Лина, в-третьих, она была девочкой-пилотом, опасной для врага, но беззащитной перед людьми.

«Не мог?» — с сомнением подумал он, вспоминая, как падает на пол легкая ткань брюк и легкомысленные трусики, и как безвольно поникают при этом ее руки.

Сам не зная, зачем он это делает, Джокт включил компьютер, вошел в сеть, где прямо сейчас велась игра, и ввел первое, что пришло на ум.

«Питон Джокт вызывает Великую Мамбу!»

К его удивлению, очень скоро пришел и ответ...