58
«Черная жемчужина» швартовалась к огромной космической пристани на орбите Нового Стембила. Мелкие челноки сновали туда-сюда…
— Личная яхта имеема ждет вас в секторе «А», в пятом боксе. Мой первый помощник проведет вас туда.
— Спасибо. Не будете ли вы так любезны узнать, когда будет обратный рейс на Чирмен?
— Я и так знаю. Завтра в полдень, а следующий через месяц. Если с пересадками, то до Чирмена можно добраться гораздо раньше.
— Что ж, приятно было с вами пообщаться.
— И мне тоже. Алхил, проводи нашего гостя.
Пожалуй, слово «яхта» было слишком пышной характеристикой для судна, стоявшего на площадке с цифрой «5». Скорее катер, возможно, спускаемый модуль той самой яхты. Впрочем, выбирать не приходилось, и Бин Лашен по безмолвному приглашению пилота забрался внутрь суденышка: следом протиснулся личный телохранитель.
Катер поднялся в атмосферу на пять тысяч метров. Первый в который раз поразился открывшейся панорамой, словно из другого мира; собственно, так оно и было. Планету застроили городами и инфраструктурой, не оставившей на планете свободного места.
«Тут городов, как соляных бассейнов на Чирмене», — подумал Бин Лашен.
Судно начало снижение и вскоре приземлилось на частный аэродром. В нескольких километрах высился огромный комплекс зданий, куда и направился лакированный лимузин.
— …Проходите, господин Бин Лашен, — показывая номер в гостиничном комплексе, сказал лакей.
Первым в комнату вошел Асымбай и стал проверять номер.
— Я прибыл сюда для важной встречи, — сказал Первый.
— Да, конечно. Через минуту прибудет личный секретарь господина Батами, с ним вы уладите все вопросы. Кстати, вот он уже идет.
По коридору действительно в сопровождении двух охранников шел секретарь. Первый знал его по прошлым встречам, только с тех пор секретарь сильно растолстел. Знал он и других секретарей, но этот держался дольше всех.
— Приветствую вас, уважаемый. Как дорога?
— Благодарю вас, почтенный, хорошо, благодарение Всевышнему. Когда я смогу переговорить с господином Батами?
— О! Очень скоро, может быть, дня через два…
— Это неприемлемо. Уже завтра я отбываю обратно на Чирмен.
— Конечно, конечно, освободительная борьба не ждет. Я понимаю…
— Ну так что?
— Сегодня имеем устраивает прием знатных лиц, от них в некоторой степени также зависит ваша освободительная война. Вы могли бы присутствовать на встрече, а я постараюсь уговорить имеема принять вас прямо сейчас. Как вы на это смотрите?
— Хорошо, спасибо. Я готов.
— Извините, но в этих одеяниях вы выглядите как пастух. Переоденьтесь, в номере имеется богатый выбор одежды.
Первый удивился, ведь на нем было одно из самых дорогих его одеяний, и раньше оно не вызывало нареканий. Впрочем, спорить он не стал, вернулся в номер и открыл платяной шкаф. «Как же, богатый выбор», — с сарказмом проворчал про себя Бин Лашен.
На вешалках висели только черные смокинги да арабийские халаты черных и белых цветов. Первый остановил свой выбор на смокинге: по паспорту он являлся гражданином Северного Союза, а не Арабии. А также из чувства протеста.
— Так гораздо лучше, — заметил секретарь, осмотрев Первого и его охранника, также одетого в смокинг. — А теперь идемте веселиться.
…В огромном зале толпилось множество народу. Если бы не обилие арабийских халатов, то можно было бы предположить, что вы попали на типичную вечеринку северников, прожигающих свою жизнь в праздности, на праведно заработанные деньги.
— Идите, познакомьтесь с кем-нибудь, а я попробую найти имеема.
— Хорошо…
Первый вошел в зал. Люди, имеющие многомиллионные, да что там миллионные — миллиардные состояния, пили спиртное из высоких бокалов, о чем-то беседовали и весело шутили. Бин Лашен чувствовал, что привлекает к себе внимание.
— Вы, кажется, новенький?
Кто-то тронул Первого за руку, и он остановился. Перед ним стоял бочковатый человек в арабийском халате. Выпил он уже достаточно, а потому наряд сидел на нем нелепо.
— Новенький, — наконец сказал Первый.
— Позвольте узнать, чем вы владеете и занимаетесь?
— Я ничем не владею. Я Первый, представитель имеема на Чирмене. Веду священную освободительную войну против северников.
— Да-да, конечно, я слышал краем уха: а где это? Освободительных войн так много.
— Это там, где добывают синюю соль.
— О! Синяя соль — это да!..
«Мог бы хотя бы притвориться, что освободительная война интересует тебя больше минерала», — с легким раздражением подумал Первый.
Он сам был далек от идеализации своей деятельности, но такое неприкрытое пренебрежение его по-настоящему покоробило.
— Я как раз занимаюсь переработкой этой соли.
— И, как видно, ваш бизнес процветает.
— Он процветал бы еще больше, если бы не приходилось отдавать пятьдесят процентов прибыли во все эти фонды освобождений…
— Но ведь война ведется за объединение всех правоверных детей Всевышнего, — вставил Бин Лашен, наблюдая за реакцией собеседника и остальных, кто стоял рядом.
— Да-да, конечно, вы правы… великое дело, и Всевышний требует денег от всех, у кого они есть…
— Вводишь наших гостей в смущение? — отведя в сторонку Первого, усмехнулся секретарь.
— Боюсь, что такого понятия нет в их словаре. Впрочем, как и многих других.
— Это неважно, главное, что они спонсируют ваше великое дело.
— Вы хотели сказать мне что-то важное или просто поболтать пришли?
— Привыкли сразу брать быка за рога?
— В нашем деле без этого никак.
— Что ж, вы правы. Мне удалось уговорить имеема принять вас прямо сейчас, идемте, у него не так уж много времени.
Первый сразу включился в работу и на ходу еще раз обдумал предложение, которое изложит имеему. От первого плана: взорвать крейсер кораблями-брандерами — он окончательно отказался, решив продвигать в жизнь тот, что пришел ему в голову во время полета на шаттле к «Черной жемчужине».
Бин Лашен вошел в личные апартаменты имеема, пройдя сквозь бесчисленные посты охраны, проверивших его тысячей самых различных приборов. И только когда они все подтвердили его лояльность, тяжелые двери открылись, и он услышал:
— Давно не виделись, Первый.
За массивным столом сидел верховный имеем, или Палладии Батами. По залу с гостями, естественно, ходил его двойник. Сам Палладии если еще не был старцем, то подошел очень близко к тому, чтобы им стать. Седые волосы ниспадали на плечи.
Первый в силу национальных традиций использовал двойника чуть старше, чем он был на самом деле, из-за того что рядовые бойцы больше доверяли старшим, умудренным жизнью людям, чем близким себе по возрасту. В то время как Палладии предпочитал более молодую копию.
— Приветствую вас, мой господин.
— Садись. Как дела на фронтах?
— Без перемен. Но с вашей помощью я хочу изменить расстановку сил.
— Даже так? Интересно, как ты собираешься это сделать?
— Нашей главной целью является уничтожение добывающих предприятий северников. Что я и собираюсь сделать, причем одним ударом.
— А ты не преувеличиваешь свои силы? Это сколько же придется собрать боевых групп? Боюсь, что даже всего баччинского населения не хватит, даже если в нападениях будут участвовать женщины и дети. А если допустить участие наемников, то сколько миллиардов седалей потребуется для этого, не говоря уже о сохранении секретности?
— Простите меня, мой господин, но все гораздо проще.
— То есть?
— Я предлагаю захватить крейсер северников. Трех-четырех залпов из его орудий будет достаточно, чтобы уничтожить добывающий завод. А снарядов на крейсере достаточно, чтобы стереть с лица планеты большую часть заводов. В итоге мы добьемся своей главной цели. Мы причиним северникам сильнейший экономический урон, от которого они не оправятся и вынуждены будут пустить на свою территорию вас как равноценных партнеров для совместной добычи синей соли, а мы получим свою столь долгожданную независимость.
— Очень гладко у тебя выходит. Надо послушать эксперта.
Имеем нажал невидимую кнопку, в стене открылась дверьи из нее вышел человек.
— Знакомьтесь, генерал Эргенн.
Бин Лашен судорожно сглотнул, надеясь, что его лицо осталось непроницаемым. Но генерал улыбнулся уголками губ, показывая, что заметил эмоциональное состояние Первого, хотя его самого не узнал.
Генерал Эргенн славился жестокостью к своим врагам, и многие тысячи воинов Всевышнего покинули бренный мир по его вине, причем многие сотни в жестоких мучениях. На его методы командование закрывало глаза, поскольку они были действенными. И сам Бин Лашен однажды чуть не попался в его руки, на заре своей карьеры. Но в один прекрасный день генерала попросили уйти, причем использовав самый что ни на есть законный предлог — на пенсию.
— Северный Союз отказался от услуг своего лучшего специалиста и отправил его на пенсию по возрасту. Для меня же пенсионный возраст ничего не значит: главное, чтоб котелок варил. Итак, генерал, ты все слышал; что можешь на это сказать?
— Ваш молодой приспешник очень дерзок, но, вынужден признать, не без оснований. Поскольку раньше подобных прецедентов не было, то я считаю, что дело, которое он задумал, вполне осуществимо. Но только единожды, дальше инструкции перепишут…
— Хорошо. Я так понимаю, ты пришел за деньгами. Сколько ты хочешь списать со счетов?
— Пятьсот миллионов седалей, или четыреста миллионов реалов. Придется нанять хороших наемников, наши борцы для такого дела не годятся, хотя и они будут принимать участие. К тому же нам понадобятся малогабаритные корабли и специалисты по артиллерийской стрельбе.
Имеем обернулся на генерала-перебежчика, и тот легонько кивнул.
— Ты получишь нужную сумму.
Не говоря больше ни слова, Бин Лашен с полупоклоном покинул личные апартаменты имеема.
