37

— Вы куда смотрели?! — кричал Шамиль на командиров трех групп.

Его сестра лежала в доме на столе, накрытая покрывалом, потому что смотреть на нее было страшно. Громко причитали родственники, проклиная неверных и клянясь отомстить северникам. Затылочная часть головы отсутствовала, как и лобная. Огромный калибр «стилета» сделал свое дело.

— Мы не виноваты, — сказал один из них в полупоклоне, сделав шаг; вперед. — Все выглядело как обычно. Ничего подозрительного не заметили.

Шамиль молчал, кричать на них смысла не было, авторитет только терять. «У них просто притупилось внимание, а потому проверяли спустя рукава, — думал Шамиль. — Да и не нужно было снайпера убивать, такое они в своих кругах не прощают и стараются отомстить. Так сказать, отстоять профессиональную честь».

— Почему стрелка не поймали?

— Он больше не стрелял. Мы прочесали всю высоту, но, кроме его лежанки, ничего так и не нашли. У него хватало времени на отход.

— Но мы клянемся отомстить! — сказал командир второй группы.

— Вам представится такая возможность, я лично прослежу, — пообещал Шамиль и отвернулся, показывая, что разговор окончен.

Боевики вышли, а Шамиль прошел обратно в комнату. Ему предстояла долгая траурная церемония. К окончанию траурной церемонии пришел старейшина.

— Сочувствую тебе. Это большая утрата…

— Спасибо, — оборвал старейшину Шамиль. — Когда прибудет Первый?

— Зачем тебе? — подозрительно спросил старейшина. Он не любил, когда его спрашивали о Первом.

— Я хочу начать операцию раньше. Они должны за все заплатить, и как можно быстрее.

— Я сочувствую твоему горю, но должен напомнить, что личные мотивы не должны повредить нашему великому делу изгнания невер…

— Уважаемый, — снова перебил Шамиль. — Когда?

— Через три дня.

— Хорошо.

— Но ты должен понимать, что не можешь позволить себе никаких осечек.

— Их не будет.

После того как закончились похороны, Шамиль Баджиев пошел проверять свою армию. Добровольцы и наемники прибывали в селение вот уже вторую неделю, и их размещали в домах на окраине села. Как ни странно, такое размещение было безопасней, чем в лесном лагере неподалеку. Там их мог легко засечь вертолет-разведчик или какой-нибудь шустрый дозор северников, а в селении ничего не угрожало, поскольку оно надежно охранялось собственными дозорами.

Правда, добровольцев и наемников селили в разных домах, чтобы не случилось стычек из-за религии.

Баджиев вошел в один из трех домов; все они были заселены боевиками. Его, естественно, узнали и пропустили. Выслушав соболезнования, впрочем, не слишком искренние, Шамиль прошел дальше.

В ожидании работы все занимались своими делами. Проверяли огнестрельное оружие, но большинство точили и без того идеально заточенные ножи. Остальные играли в карты. Внутри комнат висел густой дым, и Шамиль уловил запах наркотика; он запомнил нарушителей, решив поставить их на передний край.

Здоровые бородатые боевики шутили и смеялись, что-то обсуждая между собой, только в одной комнате смеха не слышалось. Шамиль прошел туда, там стояла тишина. В комнате сидели парни и девушки лет пятнадцати, они не разговаривали, а просто сидели, уставившись пустыми глазами в пол. «Камикадзе, — опознал их Баджиев. — Что ж, и они нужны».

— Что, командир, не нравятся? — спросил один из подошедших боевиков.

— Не нравятся, Хамдид, — признал Шамиль. — Мне никогда не нравился религиозный фанатизм.

Баджиев говорил открыто, поскольку знал, что Хамдид — простой наемник и ему также были до фонаря все эти камлания на веру.

— Кому-то нужно во что-то верить. Иначе люди теряют смысл жизни. Вот их смысл жизни в смерти. По крайней мере, они так думают.

— Чушь.

— Кому как…

— Ладно. У вас все нормально; может, чего не хватает?

— Все есть. Размяться бы, а то уже засиделись тут, нервозность растет. Без женщин трудно…

— Скоро разомнетесь. Уже назначена дата, а вот с женщинами помочь не могу — Проституток в селе нет. Как и пленниц…

— Да ладно, это я так.

— Готовьтесь.

Баджиев вышел и направился к соседнему дому. Здесь квартировали добровольцы из числа фанатиков, из соседних селений. С ними ему было трудно, но приходилось терпеть: от исхода операции зависело очень многое.