Нью-Йорк. Февраль 1934 г
Гурьев нисколько не кривил душой перед Хоуком. Схема, придуманная им, должна была сработать, как швейцарские часы, поскольку ключевым элементом в ней состоял вице-консул Швейцарии в Нью-Йор-ке Клод Вилье.
Гурьев подцепил швейцарца на крючок больше месяца назад, сделав это скорее по наитию, чем из какого-то дальнего прицела. И теперь это знакомство оказывалось как нельзя кстати. За время своего пребывания в городе Жёлтого дьявола Вилье проиграл в покер и в бильярд – в основном в покер, конечно – сумму, которую Швейцарская Конфедерация выплачивала своему служащему лет эдак за десяток. Гурьев, вовремя узнав об этом, консолидировал долги бедолаги у себя меньше чем за четверть их величины. Кредиторы были счастливы избавиться от безнадёжного должника, а Гурьев получил в своё распоряжение очередной экзотический инструмент. Пару недель спустя он обменял небольшую порцию долговых расписок дипломата на секретный номерной счёт в одном из отделений Credit Suisse в Цуге. Тогда Гурьев ещё не был окончательно уверен, для чего они ему нужны – и Вилье, и счёт. Зато теперь схема отчётливо выстроилась у него в голове.
– Ну, старина, как ваши дела? – ласково спросил Гурьев, когда Вилье, все ещё неуверенно озираясь и явно чувствуя себя не в своей тарелке, опустился на парковую скамейку рядом с ним. – Вы не очень-то хорошо выглядите, – озабоченно добавил Гурьев. – Вам нужно больше времени проводить на свежем воздухе.
– Именно поэтому вы вытащили меня сюда в такое время? – ёжась и потирая руки в перчатках, спросил Вилье. Солнце уже скрылось за горизонтом, и длинные тени деревьев ползли по земле, протягивая к скамейке свои щупальца.
– Ах, Клод, дружище, да расслабьтесь вы, в самом деле, – Гурьев хлопнул швейцарца по плечу. – Я предпочитаю обсуждать кое-какие вопросы именно на свежем воздухе. Природа, деревья, птички, – всё это располагает на лирический лад.
– Для птичек уже поздновато, – хмуро заметил Вилье и снова поёжился.
– Ну, это смотря для каких, – улыбнулся Гурьев. – Ума не приложу, что с вами делать, Вилье. Я ведь потратился на вас, а толку пока что никакого. Неужели я просчитался? Как там у нас дела с выплатами?
– А счёт?! Разве вы смогли бы его заполучить без моей помощи?! Джейк, вы же знаете моё положение… – Вилье готов был расплакаться, и Гурьев это видел. – Клянусь Богом, я верну вам всё до последнего цента, но давайте…
– Счёт – это замечательно, – перебил его Гурьев. – Вот только зачем мне счёт, если я не могу положить туда деньги? По странному капризу ваших друзей-банкиров, Вилье, такая чудесная штука, как закодированный счёт, имеет смысл только тогда, когда на нём лежит пара-другая сотен тысяч. А иначе им просто невозможно пользоваться, – Гурьев трагически вздохнул и посмотрел на трясущегося Вилье исполненным удивления и жалости взглядом. – Да, чувствую, вы никак не можете мне помочь, хотя, безусловно, хотите. Ведь вы хотите мне помочь, Клод?
– Очень хочу, – почти искренне подтвердил Вилье, больше всего на свете желая, чтобы этот красавец с ужасными серебряными глазами, чьё сияние буквально вынимало из дипломата душу, немедленно провалился сквозь землю.
– Верю, – кивнул Гурьев, отводя взгляд. – Верю, дорогой Клод, и надеюсь. Именно поэтому мы с вами тут так мило беседуем, в то время как мой счёт печально замер в ожидании, когда же я, наконец, вспомню о нём и наполню его звонкой монетой, – Гурьев снова вздохнул и устремил задумчивый взор в небеса. И вдруг резко, пугающе, как он умел, развернулся корпусом к Вилье: – А хотите подзаработать, дружище? Мне почему-то кажется – если я не дам вам подзаработать, чёрта с два я когда-нибудь увижу свои денежки.
– Вы же знаете, Джейк, – на носу Вилье задрожала прозрачная капля. – Мой дипломатический статус не очень-то позволяет мне…
– Вы любите охоту, Клод? – опять перебил его Гурьев.
– Что?! – Вилье окончательно растерялся. – Охоту?! Какую… охоту?!
– Ну, например, охоту с беркутом, – Гурьев мечтательно прикрыл веки. – Вилье, вы даже представить не можете себе упоение, которое охватывает меня, когда я слежу за полётом огромной прекрасной птицы, когда вижу, как она, секунду назад парившая, распростерши крылья, в недосягаемой высоте небес, вдруг камнем падает вниз, на спину кабана или оленя! Вы знаете, какие следы оставляют когти и клюв беркута? Нет? Смотрите, я вам сейчас покажу.
Гурьев полез во внутренний карман, достал оттуда пачку цветных фотографий и протянул их Вилье. Фонари уже зажглись, и в их свете лицо дипломата приобрело ещё более резкий мертвецкий оттенок, чем имело на самом деле.
– Смотрите, смотрите, – подбодрил его Гурьев. – Настоящий охотник не может остаться равнодушным, увидев это. Потрясающе, не правда ли? Какой экземпляр!
Снимки запечатлели Рранкара, обрушившегося на спину огромному самцу королевского оленя, и самого оленя после того, как беркут хорошенько выпотрошил свою добычу. Гурьев постарался, чтобы снимки изобиловали натуралистическими подробностями до такой степени, которая спровоцировала бы не слишком крепкий желудок Вилье на показательное выступление. Гурьев едва успел выхватить снимки из рук консула, прежде чем того начало выворачивать наизнанку.
– А вот и наш охотник, – бодро воскликнул Гурьев, театральным жестом указывая на шумно приземляющегося в нескольких шагах от скамейки беркута. – Ну, как? Удачный был денёк?
Едва очухавшийся и утёршийся Вилье забился в угол скамейки, не в силах ни пошевелиться от страха, ни отвести взгляда от гигантской птицы, которая, громко цокая жуткими когтями по мёрзлой земле, подошла к Гурьеву и с почти человеческим вздохом уложила голову с чудовищным клювом ему на колени. Гурьев потрепал беркута по загривку:
– Да-да, я тоже соскучился по тебе, приятель. Вот, познакомься. Это дядюшка Клод, он хороший.
Беркут уставил на Вилье золотые глаза с огромным круглым зрачком, приоткрыл клюв и издал тихое покашливание. Взгляд птицы был настолько одушевлённым, человеческим, полным любопытства, смешанного с лёгким презрением, что у Вилье почти остановилось сердце. Без всякого сомнения, за этим крылась какая-то немыслимая чертовщина, кошмарное, но реальное – и оттого куда более ужасающее – колдовство. Магия. Настоящая магия, сомневаться в которой просто не имело ни малейшего смысла, – ну, вот, вот же она! Лицо дипломата, ощутившего неумолимое приближение острого и продолжительного приступа медвежьей болезни, приобрело оттенок старой бронзы, основательно засиженной голубями. Беркут немного поёрзал башкой на коленях у Гурьева и моргнул.
– Вы напрасно так нервничаете, Клод, – ласково сказал Гурьев. – Мы же друзья, не так ли? Пока мы друзья, вам не следует нас опасаться. Наоборот, мы всегда будем рады прийти вам на помощь в случае чего. И Рранкар, зная, что вы – мой друг, всегда будет к вам более чем расположен. Мы с ним замечательно понимаем друг друга. Вот кстати, в моём меню никогда не переводится дичь – это в Нью-Йорке-то, можете себе представить?! Рранкар – умница. Хотите, он и вам будет регулярно доставлять к столу зайчатину или птицу. С косулей вы вряд ли управитесь без посторонней помощи. А то – настоящего дикого гуся. Гусь, Вилье! Рябчиков он, к сожалению, глотает прямо в воздухе, не жуя. А, Рранкар? Принесёшь дядюшке Клоду что-нибудь вкусненькое?
Беркут чуть повернул голову и снова раскрыл клюв, издав своё «кьяк-кьяк». Вилье громко икнул, передёрнулся и прошептал:
– У… у… уберите.
– Зачем же?! – изумился Гурьев. – Вы что, в самом деле испугались?! Ну, простите, ради Бога. Я думал вас слегка повеселить. Это просто дружеский розыгрыш, Вилье. Ну, перестаньте трястись, это уже совсем невежливо.
– Уберите его, – Вилье был на грани обморока. – Прошу вас. Уберите это чудовище. Я сделаю всё, что вы хотите…
– Иди, Рранкар, – со вздохом проговорил Гурьев, убирая голову беркута с колен. – Погуляй там, пока мы с побеседуем с мсье Вилье. Видишь, дядюшка Клод тебя побаивается. Иди, иди, я недолго. Потом закатимся куда-нибудь, поужинаем, чем Бог пошлёт.
Беркут отошёл от скамьи и стал, иногда посматривая в сторону сидящих Гурьева и Вилье, прогуливаться церемониальным шагом по поляне – взад и вперёд. Завороженно глядя на его эволюции, Вилье молчал. Гурьев первым нарушил тишину:
– Вилье, вы последнее время много пьёте. Алкоголь разрушает вашу печень, причём чем дальше, тем быстрее. Вам необходимо переменить обстановку, как-то развеяться. Вас грызёт беспокойство и всё такое. Надо это всё радикально перевернуть. Вы меня слышите?
– Слышу, – покорно отозвался швейцарец.
– Мы ведь с вами друзья, Вилье? Вы так и не ответили.
– Друзья, – подтвердил дипломат, по-прежнему провожая глазами фланирующего беркута.
– Вот и чудесно, – улыбнулся Гурьев. – Значит, я могу надеяться, что вы меня не подведёте? Смотрите, Клод. Если вы меня подведёте…
– Пожалуйста, прекратите, – деревянным голосом попросил Вилье. – Я не спрашиваю ничего, я ничего не хочу знать. Просто скажите, что я должен делать.
– Вы уверены, что в состоянии меня слушать? – участливо осведомился Гурьев. – А то мы можем перенести разговор на другое время.
– Нет, – простонал Вилье. – Нет, по-моему, не стоит!
– Вилье, – Гурьев положил руку на колено дипломата. – Дружище Клод, успокойтесь. Я не демон, не бес и не прописан в аду. Совершенно никакого отношения к потусторонним силам любого оттенка я не имею. Я обычный, земной человек, снедаемый земными страстями. Можно сказать, даже страстишками. Например, я страшно люблю деньги. Почти так же сильно, как вы. И мне, как и вам, их всегда не хватает. Поэтому слушайте меня, – очень внимательно.
К тому моменту, когда Гурьев закончил излагать свой план, Вилье немного отошёл. У него даже слегка порозовели скулы. Он быстро взглянул на Гурьева и покачал головой:
– Не представляю, как мне удастся уговорить его… Такая сумма… Неужели вы думаете, что кто-нибудь поверит, будто это чистые, не криминальные деньги?!
– А мне и не нужно, чтобы в это верили. Всё, что мне нужно – это чтобы ваш приятель сделал вид, что верит в это. А дальше мы как-нибудь разберёмся.
– Десять процентов, – Вилье со вздохом закрыл глаза и откинул голову назад. – Четыреста тысяч долларов. Это безумие, Джейк, самое настоящее безумие!
– Только вообразите, сколько фишек можно купить в казино на эти деньги, – рассмеялся Гурьев. – Даже за вычетом вашего долга чести остаётся значительно больше половины! Ну же, Клод! Вдохните полной грудью. Наши паруса наполняются ветром надежды. Хотите чего-нибудь выпить? Я вижу, вам сегодня нужно непременно как следует выпить, несмотря на возражения вашей печени. Поднимайтесь!
– А… он? – с опаской указал Вилье подбородком на беркута.
– Рранкар – свой парень, – Гурьев щёлкнул пальцами так громко, что эхо покатилось по парку. – С ним мы порезвимся в другой раз. Вставайте, Вилье. Я знаю одно забавное местечко, где нам помогут основательно встряхнуться!
