Ливерпуль – Лондон. Март 1934 г

– Я поселю вас в пансионе «Гарнелл», – сказала Рэйчел, когда они сели в купе первого класса в экспрессе, который должен был домчать их из Ливерпуля, где пришвартовался «Британник», до Юстонского вокзала в Лондоне за рекордные четыре с половиной часа. – Это недалеко от нашего дома, и…

– Я не могу жить в пансионе, – вздохнул Гурьев. – Мне нужно жильё, моё собственное. Какой-нибудь чердак, неважно, какой, но мой. По целому ряду соображений. Вы поможете мне снять что-нибудь?

– Этим я ещё не занималась, – улыбнулась Рэйчел. – У моих клиентов никогда не было подобных капризов. Могу помочь вам снять дом, если хотите.

– Дом?! – испугался Гурьев. – Что делать одному человеку в пустом доме?!

– Ну, почему же непременно пустом, – пожала плечами Рэйчел. – Наймите прислугу, камердинера.

– Вы с ума сошли, дорогая, – усмехнулся Гурьев. – Самое большое, на что я могу согласиться – это повар-японец. Мне не нужна прислуга, я всё делаю сам.

– Это чепуха, – отмахнулась Рэйчел. – В жизни, которую вам предстоит вести, джентльмен не может делать сам ничего, кроме как развлекаться, играть в бридж, гольф, крикет и поло, и…

– Рэйчел, дорогая, – мягко перебил её Гурьев. – Вы определённо решили заниматься со мной, как со своим обычным… подопечным, – ну, не нравилось ему слово «клиент», было в этом слове что-то подлое. – А это не так. У меня совсем другая цель.

– Я помню, – возразила она. – Как вы собираетесь её добиться, не получив положения в обществе?

– Не знаю, – Гурьев посмотрел в окно вагона. – А что, получив положение, её можно добиться? Ладно. Давайте вернёмся к вопросу о жилье чуть позже. Вы уже думали о моей легенде?

– Разумеется, – торжествующе улыбнулась Рэйчел. – И даже придумала кое-что.

– Замечательно, – Гурьев откинулся на спинку кушетки и заложил ногу за ногу. – Сгораю от нетерпения услышать и подвергнуть критическому разгрому.

Рэйчел слегка поджала губы:

– Это очень развязный жест, Джейкоб. Несмотря на охватившую все слои современного общества развязность, в свете подобный жест всё ещё считается недостаточно приличным. Я также попрошу вас на людях, особенно при слугах, называть меня «леди Рэйчел». Если это не слишком вас затруднит.

– Простите, – склонил голову в полупоклоне Гурьев. – Клятвенно обещаю исправиться. А вас я попрошу называть меня не полным именем, которое режет мне слух, а просто Джейк. Так сказать, в соответствии с принятой в Америке всеобщей фамильярностью. Пожалуйста. Леди Рэйчел.

– Хорошо. И с вашей интонацией тоже предстоит немало работы. Вы слишком правильно говорите по-английски, это не принято.

– Вот как?

– Некоторое подобие косноязычия и восточный выговор – неотъемлемые признаки аристократического происхождения и подобающего воспитания.

– Какой убогий снобизм.

– Перестаньте.

– Уже.

– Кстати, ваш браслет и хронометр придётся снять, потому что…

– Ни за что.

Он увидел, как у Рэйчел на скулах проступил румянец, и улыбнулся. Леди Рэйчел, подумал он. Я не знаю, на что готов, лишь бы не видеть никогда больше этого выражения на твоём лице. Но командовать у тебя не получится. И лучше тебе понять это сразу же. Прямо сейчас.

– Мне будет трудно выполнить мою работу, если вы не станете меня слушаться, – она в упор посмотрела на Гурьева. – Почему вы настаиваете?

– Потому что есть вещи, которые я не делаю ни при каких обстоятельствах. И если обстоятельства таковы, – что ж, тем хуже для обстоятельств. Давайте отступим от схемы «учительница и ученик», леди Рэйчел. И перейдём к схеме партнёрства. Потому что мне это нравится куда больше.

– Это обойдётся вам значительно дороже, – ядовито улыбнулась Рэйчел.

– Пустяки.

– Если бы я не дала слово помочь вам, – Рэйчел покачала головой.

О, подумал Гурьев, если бы дело было только в твоём слове, Рэйчел. О, если бы. Но он улыбнулся примирительно и кивнул:

– Я очень надеюсь на вашу помощь, леди Рэйчел. Очень. Правда.

Это подействовало. Рэйчел тоже улыбнулась в ответ:

– И тем не менее – никаких компромиссов?

– Я сниму хронометр.

– Браво. У вас просто талант. А знаете что? – Рэйчел вдруг просияла. – Вам не придётся снимать ваш дурацкий хронометр.

– Почему?!

– Потому что мы сделаем это модой, – она выпрямилась, и глаза её сверкнули так, что Гурьев зажмурился.

– Вы ведь шутите.

– Нисколько, – она повела плечами. – Это даже не будет выходить за рамки вашей легенды.

– Да-да, – подбодрил её Гурьев. – Это именно то, что мы собирались обсудить.

– Вы, Джейкоб Гур, – богатый молодой золотопромышленник с Западного побережья Соединённых Штатов. У вас есть какое-нибудь хобби? Лучше всего, если оно будет достаточно… Эксцентричным.

– Например?

– Начинающий неопытный коллекционер.

– Чего?

– Всего, – небрежно махнула рукой Рэйчел, и Гурьеву пришлось сделать над собой чудовищное усилие, чтобы не перехватить эту руку в воздухе и не прижаться к ней губами. За что он мысленно наградил себя орденом Подвязки. – Это на самом деле не так важно, Джейк. Именно всего. Поверьте, чтобы произвести впечатление на неопытного собирателя, многие салоны откроют для вас свои двери, в надежде не только покорить ваше неискушённое воображение, но и сбыть заодно какие-нибудь надоевшие или не особенно ценные безделушки.

– Насколько я понимаю, хобби – это именно то, в чём настоящий джентльмен должен достичь истинного профессионализма, в противовес тому, что почитается основным занятием. Я прав?

– Абсолютно, – кивнула Рэйчел, и в её взгляде вспыхнули удивление и – опять! – интерес. – А вы, однако, далеко не такой дикарь, каким хотите притвориться!

– Обещаю держать это в тайне от всех, кроме вас, леди Рэйчел, – Гурьев посмотрел на стремительно проносящиеся за окном пейзажи, словно сошедшие с полотен Гейнсборо, которого так любила мама. – С хобби не будет никаких хлопот. Это хобби – кузнечное дело, и, как следствие, коллекционирование холодного оружия.

– Ах да. Я должна была догадаться. Вы действительно разбираетесь в этом?

– Почти так же хорошо, как в лошадях. Впрочем, в вашей конструкции мне не нравятся в две вещи, леди Рэйчел. Америка и золото.

– Да? А что вы предлагаете?

– Венесуэлу и алмазы. Счастливчик, вычерпавший до дна кимберлитовую трубку и теперь буквально не знающий, что ему делать со всем этим невероятным богатством.

– Аргументируйте, – нахмурилась Рэйчел, понимая, что вариант Гурьева более предпочтителен, но всё ещё не желая сдаваться.

Ещё раз ты так нахмуришься, и я начну тебя целовать, подумал Гурьев. Да что же это такое?!

– Ну, во-первых, я знаю о золоте и способах его добычи и обогащения ещё меньше, чем, вероятно, вы сами, – Гурьев вздохнул. Он лукавил, конечно же. Ну, совсем чуть-чуть. – А во-вторых, должен же я как-нибудь объяснить вот это.

Он вынул из нагрудного кармана пиджака нечто, напоминающее футляр для сигары, только очень короткий, вытряхнул из него на ладонь октаэдрический кристалл и протянул его Рэйчел. Это был необработанный, но очень хорошей, правильной формы алмаз, голубоватого оттенка и чистой воды, довольно большой, более десяти карат весом. Один из тех, что отдал ему Накадзима. Гурьев знал: из такого камня хорошему мастеру под силу изготовить потрясающий бриллиант на четыре, а если повезёт, то и на пять карат. Несколько секунд Рэйчел смотрела, – нет, не на алмаз, на Гурьева. Потом взяла камень и близко поднесла его к глазам. И, вернув ему кристалл, снова подняла на Гурьева взгляд:

– Это настоящий? – И, словно извиняясь, пожала плечами и улыбнулась чуть смущённо: – Я всё-таки не ювелир.

Он внимательно наблюдал за ней. Буквально затаив дыхание. И, встретившись с ней глазами, понял, что всё пропало. Во взгляде Рэйчел не было ни тени алчности – только безграничное любопытство. Ну, вот, подумал он. Всё. Конец.

– Настоящий, – кивнул Гурьев и посмотрел куда-то поверх её головы.

– И… много у вас таких… сюрпризов?

– Хватит.

Он едва удержался, чтобы не сказать – «нам хватит». Ох, подумал он. Вот такие ты уже строишь замки, да?! Идиот!

– Аргументация проста, – продолжил Гурьев, чтобы рассеять охватившую его тоску и отвлечь Рэйчел. – Северо-Американские Штаты и Южная Африка – страны, где ваши соотечественники ведут дела и куда часто путешествуют. Поэтому не исключена возможность встретить человека, который знает предмет и легко выведет меня на чистую воду. А Венесуэла – это уже совсем экзотично. Может легко извинить и излишне правильный выговор, и неуклюжие манеры. Слишком долго болтался в джунглях Амазонки. Или вообще – там вырос. Что-нибудь в таком духе.

– Вы говорите по-испански?

– Чуть-чуть.

– Немыслимо, – улыбка снова заиграла на губах Рэйчел. – Вы не человек, а настоящий сундук с тайнами и сокровищами. Я чувствую себя просто персонажем романа Вальтера Скотта.

И я, подумал Гурьев. Так оно и было бы, родись мы с тобой лет на двести раньше, Рэйчел. Только вот время сейчас сделалось таким неромантическим, дорогая. Это не насморк, усмехнулся он про себя. Я ошибся, когда решил, будто это насморк или инфлюэнца. Похоже, это чума. Чума, – а мне наплевать.