Симпозиум паханов преступного мира Петербурга проводился с соблюдением всех правил конспирации в одной из самых дорогих гостиниц города. В какой именно?.. Этого не знали даже агенты российской спецслужбы.

Холл и все этажи гостиницы были заблокированы услужливыми молодыми людьми спортивного телосложения в костюмах. Каждого постояльца гостиницы при помощи специальных приборов «просматривали» на предмет поиска оружия или взрывных устройств. Такого нашествия «охранников» отель еще не видел.

На симпозиум был собран только люд заслуженный – не просто головорезы и громилы, хотя на счету у каждого из них было много громких преступлений, а руководители кланов и только те, которые остались в живых после «чистки» пятнадцатилетней давности, когда в городе появился Китаец. Эти паханы уцелели и кормились крохами с барского стола Китайца. Но теперь, после его смерти, пришло время поделить империю на куски. В этом шикарном зале заседаний питерскую братву собрал небезызвестный в определенных кругах одноглазый Забойщик – бандит авторитетный, совсем недавно вернувшийся из-за рубежа, где, по слухам, имел много громких и прибыльных дел.

Славные бандитские традиции перешли к одноглазому Забойщику от отца, которого он видел однажды только в двенадцатилетнем возрасте, когда отец, освободившись из мест лишения свободы, умирал дома от ножевого ранения в трахею легкого.

– Помни, сынок, – были последние слова блюющего кровью отца. – Главное – не попадаться.

Эту истину в свою очередь передал отцу одноглазого Забойщика его отец (тоже славный разбойник), умирая, в свою очередь получив ее от своего отца… Самим же им не удавалось соблюсти заповедь отцов, и каждый из предков Забойщика провел на каторгах и в тюрьмах большую часть жизни. Но они настойчиво передавали эти слова, как мечту о светлом будущем кого-нибудь из потомков, который будет убивать, грабить в свое удовольствие и не попадаться. Эта недостижимая, как коммунизм, мечта так и осталась мечтой для всех поколений предыдущих и последующих за ними.

Подавляя природные инстинкты, Забойщик устроился на бойню (откуда в будущем и пошла его кличка). Но природу было не обмануть, и он, бросив работу, пошел в разбойничью среду по стопам славных предков: убивать и грабить.

Генетически организм его уже был подготовлен к этой работе, и дела шли неплохо. Ему удалось сколотить банду, которая промышляла квартирными кражами, до первой судимости… ну а потом, по освобождении, дело пошло веселее: грабежи, убийства… Авторитет в городских кругах рос с каждым годом. Потом одноглазый Забойщик уехал в европейскую страну показывать тамошним бандитам, как нужно работать. Оттуда о подвигах Забойщика приходили невероятные слухи, и питерские братки радовались за коллегу, пока с появлением Китайца свои внутренние дела не поглотили многих из них бесследно, а оставшимся было уже не до Забойщика.

Его голубой глаз глядел на мир удивленно, с этакой живой и доброй лукавинкой, зато второй был карим; темен и пуст, он остекленело смотрел на все окружавшее его и не подавал признаков жизни. Зная об этом своем дефекте, Забойщик слегка прикрывал тусклый глаз веком, но все равно было заметно.

Такой прекрасный живой глаз он приобрел в Америке в «Супермаркете готового глаза». Лучшие специалисты с трудом подобрали ему из своих огромных запасов такой же тусклый и мертвый, как и у самого Забойщика глаз. Обнаружить его удалось только в третьесортной продукции для малоимущих. Но, померив его, Забойщик остался недоволен и велел показать ему самые лучшие, самые дорогие и самые жизнерадостные глаза. Он перемерил, наверное, тысячу глаз, пока не остановился на этом, живом, с доброй ильичевской лукавинкой. И теперь свой живой, но с виду мертвый, он стыдливо прикрывал веком.

На симпозиум в шикарном зале заседаний за длинным столом собралось всего тринадцать паханов, не считая председательствующего Забойщика. Перед ним на столе красовался золотой колокольчик.

Одноглазый Забойщик поднялся из-за стола и обвел присутствующих добрым взглядом голубого глаза, показав этим взглядом чистоту помыслов, чем сразу расположил к себе братву.

«Ну, этого-то я проглочу», – подумал каждый.

– Итак, братки, счастлив видеть родные лица. Многих, очень многих не нахожу я среди вас. Я слышал, сильно пришлось вам пострадать от Китайца. Но наконец он мертв, и пришло время заняться разделом его собственности…

Одноглазый Забойщик говорил вдохновенно и не по существу.

У паханов был свой резон в том, чтобы отдать бразды правления пришлому авторитету. В случае возвращения Китайца (а такое вполне можно было допустить, потому что такое уже случалось не раз), всегда можно было выкрутиться и спихнуть всю вину на Забойщика. Мол, я здесь ни при чем. Он виноват! А когда власть в городе перейдет к ним окончательно, можно будет и посчитаться с Забойщиком, припомнив ему, что он уже не местный.

Описав в общих чертах всеобщие выгоды, о которых знали и без него. Забойщик предложил через три дня начать операцию по уборке города от людей Китайца. Говорил он следующее:

– Суть операции не в том, чтобы всех переубивать. Наша задача попугать хорошенько. Тогда оставшиеся поймут, что Китаец – это пройденный этап, и пойдут к нам с поднятыми лапками, – он обвел братву взглядом. – Может, кто имеет что сказать на этот счет?

Поднялся старый вор в законе по кличке Крюк. Его уважали и ненавидели, даже у Китайца в свое время были с ним проблемы, но Крюку тогда удалось не умереть. Всю жизнь он специализировался по делам погребенческим и сейчас контролировал одно кладбище и два крематория в пригороде.

– В общем, так скажу, – Крюк цокнул языком и почесал грудь. – Пятьдесят покойников за ночь я съем. Больше не осилить. Кое-кого в крематориях за ночь сожжем, остальных на кладбище закопаем, браткам братские устроим: по четверо человек в одну могилу. Сегодня же пошлю землекопов.

Сказав это, Крюк сел.

– Остальных можно с грузиками в Неву, – предложил еще кто-то.

– Вода дело ненадежное – всплыть могут, – возразил другой член сходки. – Да и могилы сомнительно.

– Да где же ненадежное! – запротестовал браток с дальнего конца стола по кличке Мокрый, прозванный так по трем причинам: во-первых, потому что все время потел, во-вторых, потому что всякий спор заканчивал мокрым делом, и в-третьих, – жмуриков предпочитал прятать в мокром месте: на дне Невы. – Я вон скольких на дно отправил, хоть бы один всплыл. Я и местечко знаю тихое, мирное, никого кругом. Бултых только в водичку. Ищи-свищи!.. – Ладонью он смахнул со лба пот.

– Да ну, в лесочек вывезли да закопали… Делов-то. Мне и лесок известен. Там я стольких закопал…

Народ лихой заспорил, загудел… Кто-то за столом вскочил. В голосах послышались нотки угрозы. Во всеобщем шуме трудно было что-либо разобрать, доносились лишь отдельные возгласы:

– …Бултых!..

– …Я съем за ночь!..

– …Концы в воду!..

– … Да в лесочке я их столько!..

Обстановка накалялась. Каждый отстаивал свою привычную схему «захоронения» жмуриков и, кажется, готов был отстаивать ее до смерти, во всяком случае многие руки потянулись к оружию, спрятанному в разных местах одежды. Хотя воровской закон и не позволял на симпозиум приносить оружие, но авторитетные паханы плевать хотели на этот закон и не забывали поддеть под пиджак облегченный бронежилет. Случалось, что после таких симпозиумов разгоралась настоящая война кланов, но это было до того, как в городе появился Китаец. И вот стоило Китайцу умереть, как снова руки потянулись к ножам, пистолетам и лимонкам…

Обстановка грозила выйти из-под контроля, лихой народ никак не мог прийти к консенсусу. Возгласы становились все более угрожающими.

– Бултых-х!..

– Я съем за ночь!

– Концы в воду!..

Вот-вот готово было начаться смертоубийство. И тут в самый последний момент перед взрывом мелодично зазвенел золотой колокольчик спикера. Базар сразу смолк, и все, недовольно бурча, стали рассаживаться по местам.

– Итак, братишки, – когда все расселись и угомонились, начал свою речь Забойщик. – Мы не будем прятать их в землю, топить или жечь. Наша, братишки, акция должна носить показательный характер.

– А менты? – сжав кулаки с наколотыми перстнями, напомнил Крюк.

– С представителями закона я договорюсь, они закроют глаза и зажмут уши, – пообещал Забойщик.

– Не очень-то я верю в то, что менты будут спать… – негромко сказал Мокрый, но все услышали и посмотрели в его сторону. Услышал и Забойщик. Он направил в его сторону взгляд доброго своего глаза, чем тут же усыпил бдительность Мокрого – такой глаз не мог лгать.

– Кончина китайских дружков должна быть показательной, – продолжал Забойщик, отведя взгляд от Мокрого. – Чтобы жители культурной столицы знали, что они находятся под защитой. Предлагаю, братва, начать уборку города через три Дня. Кто за?

– Хотелось бы перед всеобщим голосованием узнать, – дрожащим, еле слышным голосом встрял Ублюдок.

Ублюдок был самый старый в собрании вор. Было ему с виду лет двести, и разбойничал Ублюдок еще во времена коллективизации и экспроприации, возглавляя лихие банды продразверсточников, но теперь был скорее для картинки, а делами правили двое его внучат.

– …Хотелось бы знать… – Пока он произносил фразу с самого начала; сама собой забылась суть. Старичок потрогал лысую голову с пушком немощной рукой и вспомнил: – Кто из мазуриков будет наводить?

Изъяснялся он по старинке. Но спикер, уважая немощную старость и былые заслуги, а особенно крутой нрав внучат Ублюдка, был терпелив и дослушал.

– А вот, премного уважаемый Ублюдок, и наш мальчуган.

Забойщик дважды хлопнул в ладоши, и в зал заседаний, скромно улыбаясь, вошел Кирилл – тот самый санитар из психбольницы, который издевался над Ильей. Человек практического ума, он сразу соображал, откуда ждать подачки, и, узнав о смерти Китайца, сразу нашел себе новых хозяев.

– Вот мой мальчишка, он-то и поможет в нашем нелегком деле. Ну, дружок, расскажи нам, где и что лежит, чтобы нам весь город не переворачивать, – обратив к Кириллу доброжелательное око, сказал Забойщик.

Кирилл, будучи впервые в таком собрании высокопоставленных головорезов, растерялся.

– В общем, экологию надо беречь, – начал он дрогнувшим голосом.

Бандитские паханы согласно закивали головами: насчет экологии никто не возражал. Потом Кирилл рассказал об известных ему людях Китайца. Слушали его паханы внимательно, иногда задавали вопросы. Через некоторое время Кирилла удалили из зала заседаний и проголосовали за уборку города единогласно. Не поднял руки только старый Ублюдок, он, опустив дряхлую голову на впалую грудь, то ли действительно спал, то ли из хитрости прикидывался, но его будить не стали.

– Итак, братки, уборку, прикидывая на глазок, начнем через три дня. Завтра вы получите подробные указания, – закончил заседание Забойщик и обвел присутствующих добрым жизнерадостным взглядом. И от этого взгляда на душе у паханов стало по-весеннему светло и радостно, запели птицы… И, глядя в этот глаз, они верили, что он не лжет – такой глаз не мог лгать, и уж теперь-то точно все будет хорошо!