В первый раз Петру Савельеву повезло еще в самом начале жизни. Неизвестная мамаша, строго говоря, могла и в канаву выкинуть ненужного ей младенца, которого родила непонятно где и непонятно от кого. Но ему повезло – его подбросили на крыльцо приюта. Конечно, жизнь приют-ского мальчишки нельзя назвать сплошным праздником, но это жизнь. Жизнь, дарованная Господом, как частенько повторял похожий на сверчка священник, наставительно поднимая палец, подрагивающий то ли от старости, то ли от пристрастия к наливкам.

А потом ему повезло во второй раз. Приехавший с проверкой инспектор, беседуя с воспитанниками, обратил внимание на его редкую наблюдательность и умение логически рассуждать. Потом инспектор уехал, но всего через неделю – «подлизу» и побить-то успели всего два раза! – паренька забрали из приюта. Молчаливый капитан, под чьим присмотром в числе десятка таких же мальчишек оказался и Петя Савельев, занялся им всерьез. Закрытая школа… училище… Служба безопасности… Если бы Петру Ивановичу Савельеву в детстве сказали, что однажды он войдет в Малый его императорского высочества Совет… И будет готовить представление на контр-адмирала Корсакова, как возможного кандидата в этот Совет… Услышав такое, он посоветовал бы выдавшему очевидную глупость собеседнику прочистить мозги. А ведь случилось же…

Мэри несколько боком сидела на столе, подтянув одно колено к груди и непринужденно болтая другой ногой в воздухе. Перед ней мерцал виртуальный дисплей, но выведенная на него информация оставалась невидимой для любого, вошедшего в комнату. Чем ее не устроило любое из полудюжины стоящих вокруг стола кресел, Савельев не понял, но спрашивать поостерегся: уж больно хмурым было лицо в обрамлении коротенького белесого ежика. Старпому вдруг пришла в голову мысль, что девица-то, похоже, не блондинка, как ему показалось вначале, а просто седая. Совсем. Как лунь. Точно, блонд не отливает серебром, это седина. А ей и тридцати пяти еще нет, при средней продолжительности жизни в полтораста лет – даже не зрелость. Морган, сам того не зная, тут же подтвердил догадку Савельева:

– Здравствуй, Мэри. А когда это ты успела поседеть?!

– Не знаю, Дядюшка, – слегка пожала плечами она, даже не подумав ответить на приветствие. Впрочем, к ее привычке в разговоре с близкими людьми не тратить время на условности Генри привык уже давно. – До сих пор у меня волосы не отрастали настолько, чтобы иметь возможность оценить их цвет. Знаете, даже если это случилось только что, я не вижу ничего удивительного. И вы не увидите, даю вам слово. Впрочем, вы и так уже седы. Разве что полысеете.

– Ну спасибо тебе, дорогая, утешила, – ехидно проворчал Морган, ероша ладонью густую жесткую шевелюру цвета покрытой изморозью стали и косясь на Савельева, наслаждавшегося этой сценкой.

– Здравствуйте, Петр. Извините, я, кажется, невежлива сегодня. Тяжелый день. – Мэри свернула дисплей и спрыгнула со стола, протягивая старпому ладонь для рукопожатия. Савельев, пожалуй, предпочел бы поцеловать ручку, но сам способ подачи – ребром – не оставил ему выбора.

– Не извиняйтесь, Мэри, – добродушно проворчал старший помощник. – Я имею некоторое представление о событиях, которыми вы наполнили последние сутки. И полагаю, что «тяжелый» – слишком мягкое определение для вашего дня. А ведь он все еще продолжается, не так ли?

– Именно так. Прошу прощения, но нам с полковником необходимо…

– Уже ушел, – с понимающей улыбкой кивнул Савельев. – Если я вам понадоблюсь – нажмите вторую кнопку на клавиатуре стационарного коммуникатора. Первая – это Никита Борисович, третья – доктор Тищенко, четвертая – вахтенный. Если вам что-то потребуется…

– Понятно. А доктора-то вы сюда зачем приплели? – поморщилась Мэри.

– А это не для вас информация, а для Генри. Если вы будете плохо себя вести, к примеру, работать без отдыха, он вызовет Тищенко прямо в это помещение. Вам ясно? – Савельев неожиданно подмигнул и выскочил из комнаты прежде, чем она успела высказаться по поводу столь вопиющего нахальства.

– И этот туда же, – буркнула Мэри, раздраженно глядя на дверь. – Знали бы вы, Дядюшка, как они меня достали своей заботой! Еще немного, и я всерьез поверю в то, что я нечто маленькое, слабенькое, беспомощное и на ногах не стоящее. Ну ладно Корсаков, а остальные-то почему?

Морган уселся в кресло, оказавшееся неожиданно удобным. Отвечать на явно риторический вопрос он не видел необходимости. Зачем объяснять девочке, что, с точки зрения русских военных, майор Гамильтон – при всех ее наградах, выслуге и огромном боевом опыте – в первую очередь женщина, и только потом офицер? Она и сама это прекрасно понимает. Да и, наверное, на самом-то деле не имеет ничего против такого положения вещей. Должно быть, у нее что-то не получается, вот она и злится. Или, что наиболее вероятно, информация, которой она располагает в настоящий момент, такова, что ее трясет при одной мысли. А русские с их галантностью и стремлением защитить просто попали под горячую руку.

– Ты в норме? – осторожно поинтересовался Генри примерно минуту спустя. Мэри снова уселась на стол, закурила, подтолкнула коробку сигар по столешнице поближе к своему собеседнику и тяжело вздохнула.

– Не уверена. Скорее нет, чем да. – она с силой надавила указательным пальцем на переносицу, помассировала, вздохнула. – В общем, так, Дядюшка. Одно из двух: либо мне нужен код доступа к закрытой полицейской статистике, либо вы напряжете память. Я и сама пробьюсь, – правильно истолковала она появившееся на лице Моргана саркастическое выражение, – но у нас не так уж много времени, сэр.

– Что тебя интересует, девочка? Я на память пока не жалуюсь, может, и напрягать не придется.

– Все может быть, – покивала Мэри. Поймала взгляд полковника, прищурилась: – Итак. Около девяти с половиной лет назад должны были резко участиться случаи исчезновения совсем маленьких детей. Конкретно – четырех-пятилеток. Вряд ли меньше, ну, скажем, от трех лет. Тогда же стали пропадать молодые женщины. Все это достаточно тривиально, на то и «Сапсаны», чтобы их с планеты не вывозили, но мне кажется, что женщины и дети пропадали, а всплеск вывоза не был зафиксирован. И более того, в ту пору всякая шушера вообще несколько попритихла, так, нет?

– Так, – тяжело, холодно уронил Морган. – Дальше.

– Дальше – я думаю – года четыре или чуть больше назад детей перестали похищать. А вот женщины продолжают исчезать и сейчас.

Морган встал с места, прошелся по комнате и вдруг сильно, как клещами, сжал ее плечо, разворачивая девушку лицом к себе и стаскивая ее со стола.

– Коды тебе? – прошипел он. – Совсем обнаглела, влезла, а теперь выпендриваешься? Да я тебя…

Что именно намеревался пообещать бывшей подчиненной командующий планетарной полицией, так и осталось тайной. Потому что неожиданно для него пол исчез из-под ног, а секунду спустя обнаружился снова, только не под ногами, а под носом, которым полковник утыкался в жесткое покрытие. В поясницу упиралось колено, правая рука, вывернутая за спину и задранная вверх, каждым суставом и каждой связкой молила о пощаде. Единственное, на что он был способен в такой ситуации, это стукнуть по полу ладонью свободной руки – так чертова кукла еще и не сразу его отпустила! Неуклюжим слабаком себя Морган вполне обоснованно не считал. Тем обиднее была легкость, с которой его скрутила девчонка, лично им приведенная в полицию чуть ли не двадцать лет назад.

– Успокоился? – мрачно поинтересовалась Мэри, отбросив всякую субординацию и переходя на «ты». – Генри, ты бы поосторожнее со своим праведным гневом, я ведь от неожиданности и убить могу. Не лазала я никуда. И кодов я не знаю. Слово офицера. Что, неужели вот так, в точку, попала?

Морган поднялся на ноги, покрутил головой, разминая шею, рухнул обратно в кресло и насупился, массируя пострадавший плечевой сустав. Вот ведь засранка – с сигары, неизвестно в какой момент пристроенной в массивную пепельницу, даже пепел не упал!

– Как будто аналитическую сводку читала. Черт возьми, Мэри, или ты мне немедленно объяснишь, как ты до этого дошла, или…

– Или что? – ядовито усмехнулась Мэри. Серебристо поблескивающий ежик встопорщился, глаза сузились, ноздри зло раздувались. Она уселась в кресло, откинулась на спинку, забросила ноги в ботинках на стол и выпустила струю сигарного дыма в потолок. – Хорошо, сейчас я все по полочкам разложу. Но предупреждаю сразу, Генри: это такая гадость, что мне уже сейчас стыдно, что я бельтайнка. А уж когда док Тищенко сработает полный отчет… ты бы выпил, что ли. И мне налей. Плохо дело, Генри. Совсем, мать его, плохо. Ладно, давай по порядку. – она несколько секунд помолчала, собираясь с мыслями. Приняла из рук Моргана бокал с коньяком, бутылка которого была кем-то предусмотрительно выставлена на маленький столик у стены. Пригубила, покатала на языке. Проглотила. Морган мельком отметил, что детская привычка кусать губы в минуты задумчивости никуда не делась, и теперь они пламенели на бледном лице с едва заметными веснушками на чуть курносом носу. Сигара выписывала в воздухе замысловатые узоры, кулак свободной руки ритмично сжимался и разжимался. – Еще когда мы к Бельтайну подходили, после боя в Зоне Тэта, я обратила внимание на то, как аккуратно отбомбился Саммерс. Если бы не о моей родине речь шла – впору аплодировать. Так вот, всю планету я тогда с орбиты не видела. Но две точки в океане, подверг-шиеся бомбардировке, засекла. В океане, Генри, заметь себе это. На случайные промахи это похоже не было, туда явно не по одной бомбе легло. И потом – общая, повторяю, аккуратность бомбардиров. Короче говоря, уже тогда мне стало очень интересно, что же у нас там такое, что Саммерсу в обязательном порядке надо было разнести это вдребезги. Как ты понимаешь, какое-то время мне было не до того, да и по большому счету я была отрезана от планетарных баз данных. Но как только у меня появилось хоть какое-то время, я, как ты помнишь, затребовала у тебя карту бомбардировки. Короче говоря, точек в океане оказалось не две, а семь. И координаты их один в один совпали с местоположением сейсмических стабилизаторов. Ты понимаешь, о каких областях я говорю?

Морган мрачно кивнул. Мэри спустила ноги со стола, поднялась и начала обходить комнату по периметру, время от времени с размаху ударяя ладонью по светло-серой стене. Полковник, оказавшийся внутри круга, вертел головой, стараясь не выпустить ее из поля зрения. Она слегка покачивала корпусом при ходьбе, как будто повиновалась одной ей слышному ритму. Впрочем, так оно, наверное, и было: однажды разоткровенничавшаяся Лорена рассказала ему о том, что танец входит в обязательную программу подготовки пилотов. И в зависимости от того, что именно требуется в конкретной ситуации – успокоиться, сосредоточиться или, наоборот, взвинтиться, – тренированный пилот может сделать это несколькими движениями.

– Знаешь, Генри, я очень удивилась. Колоссально. Зачем бомбить совершенно безобидные установки, автоматические к тому же? Саммерс кто угодно, но только не идиот и не транжира. А потрачено на эти участки было немало, уж какое-ни– какое представление о стоимости боеприпасов я, спасибо старому Доггерти, имею. Вся эта затея с бомбежкой океанского дна имела смысл в одном-единственном случае: если там, внизу, не сейсмо-стабилизаторы, а какое-то другое оборудование. Я попыталась выяснить, какое, и потерпела полное фиаско. Фирма «Трансплэнет Эквипмент» не существует, так что выяснить, что именно она могла доставить на Бельтайн и смонтировать на океанском дне, мне не удалось. По объемам поставки и срокам монтажа тоже ничего не высветилось – слишком большой диапазон. По всему выходило, что надо лезть и смотреть на месте. Пришлось обратиться к Корсакову – уж очень мне не хотелось кому-то на планете сообщать о своем интересе к подводному миру, а из того, в чем я с Келли плавала, я уже выросла. Такое бывает, понимаешь ли, пятнадцать лет прошло… – что-то, подозрительно похожее на ностальгическую улыбку, мелькнуло на ее хмуром лице, на секунду сделав его мягким и женственным. Мелькнуло и пропало. – Ну, как ты уже, наверное, понял, русские – народ основательный. С точки зрения господина контр-адмирала, снаряжение для подводного плавания, предназначенное для одной женщины, – это полтора десятка десантников и платформа на антиграве, с эхолотом, подъемниками и прочими прибабахами, – чуть ироничная теплота, прорезавшаяся в глазах и голосе Мэри, понравилась Моргану, и он дал себе слово на досуге получше присмотреться к русскому командующему.

– А вот теперь – самое главное, Генри. Про остальные шесть точек говорить не буду, не видела, а вот там, где мы погружались, биогенетическая лаборатория. Была. И эта лаборатория использовала в качестве материала для работы людей. Живых людей. Мы подняли на поверхность женщину с явной многоплодной беременностью и двух малышей лет пяти с непропорционально большими головами. Мертвых, естественно. Женщина, похоже, из нелинейных, я попрошу доктора Тищенко снять ДНК-грамму, потом проверишь по базе объявленных в розыск. Она, скорее всего, просто суррогатная мать, с детьми сложнее. А тех, кто там работал, я решила оставить на месте. Эти люди не заслуживают быть похороненными в освященной земле.

Морган, уже некоторое время порывавшийся что-то сказать, решительно поднял руку, прерывая Мэри.

– Все это очень хорошо. Точнее, очень плохо. Но при чем тут стыд за свое происхождение?

– А ты бы меня дослушал, что ли. Еще я нашла там мозг, Генри. Живой человеческий мозг, имплантированный тарисситом, судя по оттенку – искусственным. Думаю, это и есть продукция лаборатории. Лабораторий. Сдается мне, в остальных точках то же самое. Поэтому их и бомбили. Следы заметали. Вот так.

Генри закрыл лицо руками и глухо проговорил из-за сомкнутых ладоней:

– До меня доходили слухи, девочка. Слухи о «мозгах на экспорт», причем речь шла не о специалистах, не о головах с мозгами, а именно и только о мозгах. Года три назад мы прошерстили все острова, весь континент, мы подняли на уши всех, задействовали Генетическую Службу, а вот в океан сунуться не додумались. Эх, была бы ты на Бельтайне, может быть… – полковник вдруг резко вскинул голову. – Ты сказала – с детьми сложнее. Чем сложнее?

– Я думаю, Генри, они линейные. Выношенные суррогатной матерью из простых, да, но по использованному генетическому материалу – линейные. Я там пробирки нашла…

– Невозможно, – отрезал Морган. – Я тогда добился от Совета тотальной проверки Генетической Службы, была создана ревизионная комиссия, Службу так трясли… Я ведь тоже не дурак, понимаю, что кроме генетиков у нас на такое никто не способен. Только у них есть и лабораторная база соответствующая, и знания, и специалисты. Так вот, у них не пропала не то что ни одна пробирка – ни одна клетка. Ты, я думаю, представляешь, как ведется учет в такого рода заведениях. Вы, линейные, так дороги не только в силу подготовки, но и в силу происхождения, – полковник криво улыбнулся, и тут заданный мягким, участливым голосом вопрос заставил его ощутить себя бабочкой на булавке:

– Генри, а кто возглавлял комиссию?

Несколько минут спустя Морган, хлебнувший самогона из прибереженной Мэри фляги, уже мог говорить не заикаясь. Услышав ее последний вопрос, он схватился за голову, зажмурился и простонал:

– Мразь… Он же подписывал все акты… он ходил с нами по всем лабораториям, все объяснял и рассказывал… Он был в меру зол, как всякий человек, которому помешали работать, но понимал необходимость сотрудничества, чтобы снять со Службы все подозрения, а в это время… – дальше последовало что-то крайне неразборчивое и предельно непристойное относительно шкуры, которая будет пущена на мехи для волынки, на которой Морган лично сыграет в день похорон мерзавца. Ненависть и ярость перехлестывали через край и грозили превратиться в нервный срыв… Короче, Мэри без долгих разговоров протолкнула между зубами полковника горлышко фляги и потом секунд десять с удовольствием любовалась результатом.

– Так, – каркнул Морган, продышавшись и с уважением косясь на вернувшуюся на стол емкость. – А теперь – по порядку. Ты в состоянии расписать схему?

Мэри подумала, потянулась было к коньяку, потом все-таки подхватила со стола флягу, сделала небольшой глоток, снова закурила (кажется, она уже начала привыкать к используемому русскими табаку) и хмуро кивнула:

– Ситуация видится мне так: десять лет назад на дне Маклира под видом сейсмических стабилизаторов монтируются купола и оборудование биогенетических лабораторий. Прошу заметить, что изрядная часть средств, перечисленная за эту работу компании «Трансплэнет Эквипмент», практически одновременно уходит на некий счет, владельца которого я пока не могу достать. Банков-ские системы безопасности, чтоб им… Цюрих, что ты хочешь, они на банковской тайне помешаны всей планетой, включая детишек, собак и ручных ящериц. Далее. Одновременно с завершением монтажа начинают исчезать дети пригодного для имплантации возраста и женщины, которые могут выносить младенцев для последующего использования их в качестве доноров. Продукцией лабораторий являются биологические компьютеры. Ты хоть представляешь себе, Генри, какова производительность такого… гм… агрегата? Все плюсы живого мозга без его минусов в части необходимости обеспечения жизнедеятельности организма. И абсолютная управляемость, ведь тарисситовый имплант – это не только страховочный трос, не только верный помощник, который всегда может поддержать. Это строгий ошейник, это плеть, готовая в любой момент хлестнуть, это клинок, занесенный для смертельного удара. Кстати, заметь, что, как только подрастают ребятишки, полученные от суррогатных матерей, похищения детей прекращаются. Материал не тот. Это затеял человек, прекрасно представляющий себе возможности линейных. Именно линейных. И как только он их получил, от нелинейных доноров отказались. Это ведь все очень недешево, Генри. Один искусственный тариссит чего стоит…

– А почему, кстати, искусственный? Что, на Бельтайне мало природного? – Морган, похоже, действительно не понимал.

– Мало. Очень мало. И его учет ведется не Генетической Службой, а монастырем. Я точно знаю, что тот тариссит, который пошел на неудавшиеся имплантации, извлекается, переплавляется и снова используется. Между прочим, когда линейный с имплантом умирает на планете, его имплант также извлекается. Это не афишируется, конечно… Вот тебе, кстати, и еще один вопрос: в последние годы не было ли случаев осквернения могил линейных?

– Черт побери… – прошептал потрясенный полковник, судорожно нащупывая флягу. Глаза его неотрывно следили за Мэри, тяжелое дыхание выдавало тщательно сдерживаемое бешенство.

– Угу. Значит, опять угадала. Мне это начинает надоедать, Генри, я устала. Ладно, продолжим. Техническое обслуживание так называемых «сейсмических стабилизаторов» осуществляется фирмой-поставщиком, для каковой цели через «Гринленд» в оба конца гонится огромное количество оборудования – безо всякой таможни, заметь. Все абсолютно законно, ни у кого не возникает ни малейшего интереса… Где, кстати, была Лорена, когда начиналась вся эта свистопляска с выделением средств на сейсмостабилизаторы?

– Эээээ… Видишь ли, мы с ней… ну… я отпуск взял, и… – если бы кто-то сказал Мэри, что непрошибаемый полковник Морган способен застесняться, она только посмеялась бы, но своим глазам приходилось верить.

– Ясно. Два члена Совета, которые могли что-то почуять, отсутствовали. Изумительно. Полетели дальше. Плата за техобслуживание также по большей части уходила на пресловутый счет на Цюрихе. И на него же компания «Кристалл Лэйкс», финансировавшая Саммерса, перечислила кругленькую сумму перед самым налетом. И как только стало очевидно, что мы с Лореной занялись прикидками и соображениями, – я вынуждена тебя огорчить, за твоей машиной, вероятно, следили; уж за домом-то точно, – была предпринята попытка устранить обоих аналитиков, способных быстро докопаться до сути дела, – Мэри скривилась, как будто съела что-то непереносимо кислое. – Генри, я не могу пробиться. Что бы ты там ни думал о моих способностях хакера, одно дело – вскрыть замок на дверях твоего дома и совсем другое – снять информацию с банка, входящего в состав концерна «Креди Сюисс». Мне нужен профессионал. Я беспомощна, Морган. Ты понимаешь это? Я уверена, что знаю, кто и почему. Я – знаю. Но Маккормик никогда не даст санкции на арест. Даже если я докажу, что пресловутый счет на Цюрихе принадлежит этому человеку. Да-да, ему, именно ему, ты все правильно понял. Всегда можно отбрехаться: происки врагов, знать ничего не знаю, понятия об этом счете не имею, ни пенса ни разу не видел, меня подставили! Единственная наша надежда – показания Саммерса. Я сама его допрошу. Должна быть какая-то ниточка, должна, я чую это, как терьер чует крысу… – Мэри говорила все быстрее и быстрее, несущиеся вскачь мысли не успевали оформиться в слова. – Мы обязаны добраться до него, обязаны, слышишь? Генри, этой твари совсем не жалко Бельтайн. Ведь что получается? Сбей эти субчики машину, когда в ней была я – это бы полбеды. А если бы там был Корсаков? Мы ведь вместе летели на этот, с позволения сказать, пикник. Ты можешь представить себе реакцию Российской империи на то, что командующий эскадрой полетел осматривать достопримечательности спасенной планеты в сопровождении девицы из местных и был сбит террористами? Можешь? И я могу. Но не хочу.

В примыкающем к его каюте закутке Петр Иванович Савельев еще раз проверил, как ведется запись и отключил монитор. Последняя фраза майора Гамильтон относительно возможной реакции Империи на гибель контр-адмирала Корсакова озвучила одну из причин, по которым он включил выделенное бельтайнцам помещение в режим полного наблюдения. Умна, чертовка. Ох, умна. Посмотреть бы, что творится в этой прошитой тарисситом голове. Седой голове. А кто бы не поседел? Если она права… а она, похоже, права… Не хотел бы старпом узнать о своей родине такое. А если учесть, какими методами защищают этот дурно пахнущий секрет… Савельев еще во время самой первой беседы проникся к майору – тогда еще капитану – Гамильтон искренней симпатией. Во-первых, за все время разговора она ни разу, даже в мелочи, не солгала. Во всяком случае, последующая проверка показала, что те или иные обстоятельства именно таковы, как их освещает капитан. Ну, с поправкой на личное восприятие, но это, господа, ложью считать уж никак нельзя. Во-вторых, эта женщина была непосредственной участницей ареста Эрика ван Хоффа, а о задержании этого персонажа в казино на Бельтайне в Службе безопасности легенды ходили. И когда сидящая на койке в лазарете Мэри Гамильтон заявила, что отдать ван Хоффа русским было ее идеей, Савельев только хмыкнул. Удивляться к тому моменту он был уже не в состоянии. Судьба… Вот и не верь после этого в нее! М-да… что она там говорила о хакере? Познакомить ее, что ли, с лейтенантом Танкаяном? Да, но тогда придется признаться в том, что каюту прослушивали. А то она не знает, старпом, себя-то хоть не смеши! Знает, не может не знать. И все что она говорит, рассчитано и на постороннюю аудиторию тоже. Ловка, ловка. И повторять ничего не придется в случае чего, и союзники поставлены в известность о том, что от них требуется… нет, ну какого черта она не русская? Такую карьеру сделала бы в СБ – пальчики оближешь. Савельев слегка запнулся. Какая-то из последних мыслей была очень важной, но вот какая именно? Ладно, он подумает об этом позднее, а пока надо бы дать знать ребятам из программного обеспечения, что их помощь может понадобиться в любой момент.

Старпом как раз успел удостовериться, что лейтенант Танкаян уже вернулся из увольнения и вполне готов к работе, когда пришел долгожданный вызов из каюты, выделенной для работы майору Гамильтон. Подтвердив свою готовность прибыть для конфиденциального разговора, Савельев велел программисту ждать где-нибудь поблизости от упомянутой каюты и отправился беседовать с союзниками. Михаил Авдеев связался с ним около двух часов назад, еще раз указал на важность поддержания благоприятного контакта с бельтайн-цами. Также он частным порядком попросил «приглядеть за ноль двадцать вторым», прозрачно намекнув на заинтересованность Службы безопасности в общении с майором Гамильтон и после окончания инцидента в системе Тариссы. Вспомнив об этом сейчас, старпом усмехнулся. Не было никаких сомнений в том, что Авдеев, много лет проработавший в секторе и помогавший, в частности, полиции Бельтайна получить аэрокосмические истребители «Сапсан», сгорает от желания лично познакомиться с лучшим пилотом из тех, кому выпало летать на упомянутых истребителях. Да и аналитические способности мисс Гамильтон восхищали Авдеева еще с тех пор, когда он был полковником, а она девчонкой, вычислившей ван Хоффа. Так что Савельеву генерал-лейтенант завидовал и не скрывал этого.

В ожидании Савельева Мэри по просьбе Моргана вызвала лазарет. Тищенко, крайне недовольный тем, что его оторвали от работы, сообщил, что мисс Макдермотт спит «и будет спать, пока не выспится, что и для мисс Гамильтон было бы весьма полезно». Мэри ухмыльнулась, привычно заявила, что у нее слишком много работы, а врач так же привычно вздохнул, пробормотав себе под нос что-то о трудоголиках. Просьба Мэри о снятии ДНК-граммы с утопленницы его ничуть не удивила, но тут вмешался Морган, попросивший, если это возможно, показать ему покойную. Тищенко пожал плечами, вывел на экран вспомогательного монитора изображение мертвого лица, взглянул на полковника и, бросив: «Я сейчас буду, мисс Мэри», вы-ключил связь. У дверей каюты старпом и врач оказались одновременно, но первым вошел Тищенко. Морган уже приходил в себя, лицо, стянувшееся при виде погибшей женщины в жутковатую маску, постепенно расслаблялось.

– Не надо транквилизаторов, док. И ДНК-граммы не надо. Это Джессика Фергюссон, дочка Пола Фергюссона из отдела по борьбе с наркотиками. Мэри, ты помнишь Пола?

– Помню, Генри, – кивнула Мэри, пытаясь нащупать за спиной кресло. Савельев одной рукой придержал бельтайнку за плечо, другой придвинул кресло и усадил ее. – Ты забыл, должно быть, что Келли был на крестинах маленького Патрика вместе с Амандой Робинсон. Так что я помню не только Пола, но и Джессику. Она тогда была этаким ангелочком лет трех или четырех, в кудряшках и кружевах, и подарила мне зеленое птичье перо… Так это она?

– Она. Исчезла среди бела дня меньше года назад.

…Дождь хлещет по окнам. В кабинете командующего планетарной полицией царит полумрак, но это даже и к лучшему, больше соответствует настроению двоих мужчин. С экрана стационарного коммуникатора радостно улыбается хорошенькая девушка лет двадцати. Ее пышные вьющиеся волосы еще немного – и коснутся свечей, горящих на именинном торте, локоны и язычки пламени почти одного цвета. Медно-рыжий коротышка, глядящий на залитую водой площадь, старается если не быть, то хотя бы казаться спокойным, но его выдают стиснутые кулаки и пульсирующая на виске жилка.

– Мы найдем ее, Пол, – уверенно говорит полковник Морган. – Мы обязательно ее найдем, живой или мер… а, черт, прости, язык у меня… Мы найдем ее. Ступай домой, Пол, и успокой Летти. Джессика вернется…

Фергюссон кивает, не отводя взгляда от окна, потом поворачивается к шефу, пытается улыбнуться, от надежды, горящей в его глазах вполне можно прикурить. Он верит Генри Моргану, как верил ему всегда…

– Мэри, если мы не найдем стопроцентных доказательств, если Верховный суд не выдаст санкцию на арест… Клянусь, я просто пристрелю эту сволочь, где и как угодно, при любом количестве свидетелей. И пусть тогда Маккормик судит меня.

– Нас, Генри. Нас. Ты же не думаешь, что я позволю тебе захапать все удовольствие? – голос Мэри был так холоден, что старпом невольно поежился, а Тищенко только головой покачал и вздохнул. Все было предельно ясно. Помощи от Моргана по части заставить мисс Гамильтон отдохнуть он точно не дождется. Для приведения разгулявшихся нервов в порядок эта парочка будет использовать жуткое новоросское пойло – в самом лучшем случае коньяк, – а Савельев, того и гляди, еще подольет масла в огонь. Командующему, что ли, пожаловаться… Еще раз вздохнув, врач вышел за дверь, мельком отметив, что стену напротив каюты подпирает молодой лейтенант из, если память не изменяла Тищенко, группы программистов.

– Мисс Гамильтон, я полностью к вашим услугам, – заговорил старпом, как только убедился, что его собеседница вполне успокоилась. – Если я правильно понял, вам необходима помощь хорошего хакера?

Морган было вскинулся, но тут же притих под насмешливым взглядом Мэри:

– А ты как думал, Генри? Петр отвечает за безопасность на этом корабле и просто обязан быть в курсе происходящего на нем. И не говори мне, что сам никогда не поступал подобным образом, все равно не поверю. Девственников тут нет. Подвал-то свой ты по высшему разряду оборудовал не красоты ради, – и, обернувшись к Савельеву: – Вы совершенно правы, Петр, мне нужен хакер. Хороший профессиональный хакер. У вас есть такой?

– Есть, – утвердительно кивнул Савельев, коснулся браслета коммуникатора и негромко приказал: – Лейтенант, зайдите.

Несколько секунд спустя дверь отворилась, и на пороге каюты встал невысокий, обманчиво субтильный парень лет двадцати двух—двадцати трех. Крупный нос с заметной горбинкой разделял два веселых карих глаза, губы под тонкими черными усиками готовы были в любой момент улыбнуться.

– Лейтенант Танкаян по вашему приказанию явился, господин старший помощник! – отрекомендовался он на унике чуть гортанным голосом. Савельев кивнул и повернулся к Мэри:

– Майор, рекомендую вам: лейтенант Георгий Танкаян. Способен раздобыть любую информацию, которая вам потребуется. Банковские системы компьютерной безопасности не представляют для него никаких сложностей, не так ли?

Слегка покрасневший лейтенант негромко ответил:

– Зависит от банка и от информации… – и тут в беседу вступила Мэри:

– Отделение «Креди Сюисс» на Цюрихе. Номер счета есть, надо добраться до настоящего имени владельца. Возьметесь?

– Возьмусь, госпожа майор. Прикажете приступить немедленно?

– Прикажу. И сама пойду с вами – с вашего позволения, конечно. Хочу понаблюдать за работой мастера. Знаете, лейтенант, это хорошо, что вы Георгий. Нам противостоит такой дракон, что без Джорджа никак не обойтись, – с этими словами Мэри решительно вышла из каюты. Посторонившийся лейтенант пропустил ее, козырнул и прикрыл за собой дверь. Оставшиеся в каюте мужчины переглянулись.

– Мисс Гамильтон всегда так быстро соображает? – поинтересовался Савельев, с некоторым сомнением поднося к носу флягу с остатками самогона.

– Как правило, еще быстрее, – усмехнулся Морган. – Сейчас она устала и нервничает. Хоть бы у этого вашего мальчика получилось добыть то, что ей нужно… Правда, толку от этого… Разве что подтвердить ее выкладки – ну так я и без этого знаю, что если Мэри Александра Гамильтон говорит: «Я уверена» – значит, дело обстоит именно так, как ей представляется.

Старпом внимательно наблюдал за Морганом. Ему нравился этот долговязый, обманчиво нескладный, рано поседевший мужик лет восьмидесяти. Петр Савельев ценил профессионалов, а командующий планетарной полицией Бельтайна, безусловно, был именно профессионалом. Во всяком случае, именно так отзывался о нем Михаил Авдеев, а в умении куратора сектора разбираться в людях сомневаться не приходилось. Да и захват Мануэля Мерканто, с которого, собственно, и началось сотрудничество службы безопасности Российской империи и полиции Бельтайна, дорогого стоил. А тот факт, что вознаграждение, положенное за передачу Империи этой во всех отношениях яркой личности, Морган, не взяв себе ни гроша, потратил на покупку для полицейских нужд аэрокосмических истребителей и обучение пилотов, вызывал у Савельева глубочайшее уважение. Про выпестованные полковником кадры тоже забывать не стоит: выскочившая только что за дверь второй лейтенант полиции была, с точки зрения старпома, достойна как минимум следующего звания. А по-хорошему – уместны были бы капитанские погоны. Даже странно, что Мэри до сих пор не поднялась по служебной лестнице. Полиция – не флот, по идее, традиционные ограничения бельтайнских ВКС на нее не должны бы распространяться… Об этом он и спросил Моргана. Тот, повеселевший было, снова нахмурился.

– Видишь ли, Петр… ничего, что я на «ты»? – Савельев только рукой махнул. – видишь ли… Я могу дать ей и первого лейтенанта, и капитана. Запросто. Даже если не учитывать последние события, просто по выслуге – я ведь ее из полиции не увольнял, просто перевел в резерв командования. Но повышать Мэри в звании я не буду. Смысла нет. Да она и не примет повышение при существующем раскладе.

– Почему? – недоуменно поднял брови старпом. Его собеседник криво усмехнулся:

– Мэри не останется на Бельтайне. Нечего ей здесь делать. Думаю, она и сама это прекрасно понимает. Чем и где она займется, я не знаю, но с Бельтайна улетит при первой же возможности. Понадобится – я ее пинками выпровожу, – Морган вздохнул, глядя на оторопевшего Савельева. – Не понимаешь?

– Нет, – честно ответил русский, который и в самом деле ничего не понимал. – Она же ап Бельтайн, как ей может быть нечего делать на Бельтайне?

Генри подпер ладонью щеку, исподлобья глядя на сидящего напротив офицера безопасности. Он пребывал в изрядном затруднении, не очень-то представляя себе, с чего именно следует начать. Как объяснить чужаку бельтайнские реалии, если в их хитросплетениях не всегда удается быстро разобраться даже аборигенам?

– Ты в курсе, что Мэри понятия не имеет о том, кто ее отец?

Савельев равнодушно пожал плечами:

– Не вижу в этом ничего особенного или, тем более, постыдного. Такое случается не только на Бельтайне. Я и сам подкидыш, не то что отца – матери не знаю, но мне это не помешало дослужиться до капитана второго ранга. Или на вашей планете такие строгие нравы, что рождение вне брака клеймит человека на всю жизнь и не дает сделать достойную карьеру вне зависимости от его заслуг?

– Да это-то тут совершенно ни при чем, – отмахнулся, закуривая, Морган, – в сущности, все пилоты – бастарды. Женщины из Линий пилотов замуж за отцов своих детей, как правило, не выходят. Потому, в частности, что при создании эмбриона для усиления положительных качеств зачастую используют генетический материал давно умерших людей. Дело в другом. Ты уж поверь мне на слово: каждое достижение Мэри, каждый орден, каждое звание – пощечина Линиям. Что проку в строжайшем отборе, в скрещивании дочерей с отцами, а то и правнучек с прадедами (бывает и такое)… Что проку в вынужденном аскетизме в период службы и бесстыдной публичности выставленных на всеобщее обозрение родословных… Что проку во всем этом, если ап Бельтайн стала паршивая полукровка, выродок, беспородный щенок от внеплановой вязки? Определения я цитировал, если ты не понял.

– И кто же это у вас тут такой темпераментный? – недобро прищурился Савельев. Сказанное Морганом задело его неожиданно сильно, руки сами собой сжались в кулаки. Вот ведь как бывает: вроде бы далеко позади осталось детство в захолустном городке, летящие в спину комья грязи и крики мальчишек: «Приютская вошь, куда ползешь?» И уже давным-давно никто не называет Петю Савельева ублюдком. А тут услышал, как другого человека оскорбляют потому только, что отца своего он в глаза не видел – и аж покраснело все перед глазами.

– Ни больше ни меньше как достопочтенный Джастин Монро, глава Генетической службы, а по совместительству принципал Совета Бельтайна. Мэри он ненавидит. И даже если нам удастся выбить из Верховного судьи ордер на его арест, – Морган при виде потрясения на лице собеседника зло усмехнулся, – да, Петр, это о нем говорила Мэри. Так вот, даже ордер на его арест ничего не изменит: Монро только выражает общее мнение. То, что решение Совета о присвоении ей звания ап Бельтайн было почти единогласным, ликующая толпа, которую ты наблюдал на днях, и громогласные приветствия, – все это скоро забудется. Кстати, ты заметил, что вас встречали только линейные? Уже сейчас очень трудно сдерживать нелинейных, возмущенных тем, что на «Сент-Патрике» были только дети Линий. Мэри надо убираться отсюда, причем убираться как можно скорее, идеально – вместе с вами. Иначе ей припомнят и два погибших при обеспечении эвакуации детей корвета, и то, что «Дестини» непоправимо поврежден, и вообще повезет, если в измене не обвинят…

– В какой еще измене?! – Савельев всерьез усомнился в том, что они с Морганом говорят на одном и том же языке. Может быть, он внезапно перестал понимать уник? Все слова были вроде бы знакомы, но смысл сказанного ускользал. По крайней мере, что могут бельтайнцы назвать изменой, он сообразил далеко не сразу. – Постой… Ты хочешь сказать, ей могут поставить в вину то, что она проложила курс для наших крейсеров, преследовавших Саммерса?

– И это в том числе. А если учесть, что она числится, а я думаю, и является любовницей вашего командующего… – полковник покачал головой. – Несдобровать ей. Так что надо как можно быстрее заканчивать это дело и отправлять Мэри с Бельтайна от греха подальше, хотя бы на годик, а там видно будет. С голоду она точно не умрет, платят пилотам хорошо, тратить, пока служила, было особенно не на что и…

– Не умрет, – холодно процедил сквозь зубы старпом, перебивая собеседника, – можешь не сомневаться. Придурки тут у вас сидят, Генри, ты уж меня извини. Такими кадрами разбрасываться – это ж додуматься надо. – Морган с кривой улыбкой развел руками, соглашаясь со сказанным. – Да на Кремле ее с руками оторвут, намекни только, что специалист такого класса ищет работу. У нас женщины во флот идут редко, а уж чтобы до капитана третьего ранга (по-вашему – майор) дослужиться – я такого что-то вообще не припомню, капитан-лейтенантов и то с дюжину, не больше. Так она еще и полицейский, для комплекта. Ради одной экзотики возьмут в любую корпорацию. Это в том случае, если князь Цинцадзе не предложит ей службу у нас в конторе в качестве вольнонаемного сотрудника. А он, я думаю, предложит, – Савельев был совершенно уверен в сказанном, навряд ли Авдеев говорил только от своего имени. Не говоря уж о том, что куратор сектора обладал определенными полномочиями, и для очень многих действий ему и вовсе не требовалось одобрение центрального офиса. Да и у самого Савельева были определенные виды на эту шуструю девицу…

Морган открыл было рот для ответа, но тут его коммуникатор издал сигнал вызова. Взглядом извинившись перед собеседником, полковник отошел в другой конец комнаты и уже там отозвался:

– Здесь Морган!.. Что?! – на ставшем вдруг совершенно бесстрастным лице резко обозначились скулы. – Так… Кто стоял на часах?.. И?.. Ясно, – командующий подергал себя за седой бакенбард и несколько раз кивнул. – А Саммерс?.. Так я и думал… Черт знает, что такое творится на Бельтайне… Вот что, Шон, поставь-ка ты в качестве охраны летунов и прикажи не пускать вообще никого, кроме меня, я скоро буду.

Сидящий в кресле Савельев терпеливо ждал, пока Морган закончит разговор. В переводе он не нуждался, подключенный к корабельному компьютеру коммуникатор исправно переводил с кельтика, на котором общался со своим подчиненным бельтайнец. Судя по тем репликам, которые были в данный момент доступны слуху старшего помощника (потом можно будет послушать и полный вариант, уж что-то, а перехват на крейсере работает исправно), на поверхности случилась какая-то неприятность, связанная с арестованным Джерайей Саммерсом. После всего того, что уже довелось услышать русскому офицеру – и опосредованно, через мониторы слежения, и лично – он не удивился бы ни попытке освобождения задержанного, ни даже покушению на его убийство. В который раз попытался прикинуть рассказанное майором Гамильтон и полковником Морганом ранее и услышанное только что «на русские деньги» и в который раз не смог. Происходящее не укладывалось в голове. Странное место этот самый Бельтайн. Похоже, мисс Гамильтон росла в более чем любопытной обстановке – тем удивительнее полученный результат. Между тем бельтайнец закончил разговор и теперь стоял, потирая квадратную нижнюю челюсть.

– Проблемы, Генри? – осторожно поинтересовался Савельев. – Я могу помочь?

– Мне надо вниз, причем быстро, – бросил Морган. Старший помощник, оставив выяснение причин на потом, тут же связался с причальной палубой, приказав готовить катер к спуску на планету. Выслушал ответ, поморщился, буркнул что-то не слишком ласковое и повернулся к собесед-нику:

– Через полчаса сможешь вылететь, раньше не получится, извини. Так что случилось?

– Кто-то пытался добраться до Саммерса. На Бельтайне, видишь ли, бывают после налета перебои с подачей энергии, так что стационарное питание камер наблюдения и электронных замков отключилось, а автономное было чем-то подавлено… Парня, который стоял на часах возле камеры, просто убили, вкатили дозу феррестина. Черт… Если бы не механический замок в дверях, дублирующий электронику… Есть у нас такой интересный деятель, Майкл О’Лири, я его в свое время не посадил, хотя и было за что. Так он теперь по первому требованию налаживает мне запорные устройства, любые, хоть электронику, хоть механику. Открыть, закрыть, заклинить так, чтобы вообще больше никто не мог воспользоваться, ну, ты понимаешь.

Савельев кивнул, с любопытством ожидая продолжения. То, о чем говорил сейчас Морган, с успехом практиковалось и в Российской империи.

– В общем, дверь камеры этот неизвестный господин так и не открыл, так что Саммерс жив. И вот что интересно: покойный Джонни Маллиган найден в позе, которая ясно говорит о том, что он встал навстречу своему убийце. Так это ж надо знать Джонни: он сроду свою задницу от стула не отрывал почти ни перед кем. В общем, можно с уверенностью сказать, что он, во-первых, узнал пришедшего, а во-вторых, этот пришедший был ну ооооочень высокопоставленной особой. Смекаешь, к чему я веду?

Старпом откинулся на спинку кресла с крайне неприятной ухмылкой, и Моргану не надо было смотреться в зеркало, чтобы знать, что точно такой же мимический шедевр украшает сейчас его собственное лицо. Пара волков – нет, не волков, волкодавов! – глядела сейчас друг на друга, сдерживая в груди грозное рычание.

– А давай-ка мы Саммерса поднимем на «Александр»? – не меняя выражения лица, предложил русский. – Хотя нет, «Александр» вот-вот снимется с орбиты и пойдет встречать корабль со специалистами, которых Тищенко вызвал с Кремля для работы с трофеями мисс Мэри. Ну, тогда на «Бориса», это даже и лучше, там как раз есть пара прекрасно оборудованных допросных, да и специалисты соответствующие найдутся. Ты же не собираешься позволить своей девочке самой допрашивать Саммерса, как она намеревалась?

Морган уселся напротив Савельева и уставился на него поверх соединенных кончиками пальцев ладоней. Молчание затягивалось. Наконец Генри улыбнулся уголком крепко сжатых губ и коротко вздохнул:

– Ни в коем случае, Петр. Хватит и того, что ее совершенно ненормальное для бельтайнского военного отношение к потерям среди гражданского населения – целиком и полностью моя заслуга. Или вина, это уж с какой точки зрения посмотреть. Мать Агнесса уж точно сказала бы, что вина.

– А что ты сделал? – негромко спросил Савельев.

– Мне были нужны пилоты, самые лучшие и никак не связанные с планетарными разборками, а разборок, поверь, хватало. И я обратился в монастырь Святой Екатерины. А чтобы убедить настоятельницу отдать мне помимо прочих еще и Мэри, я показал монахиням – ну и ей тоже, она тогда числилась в послушницах, – как выглядит на земле живой груз работорговца. Живой груз, выброшенный из корабля через шлюз на шестимильной высоте. Мэри было тогда четырнадцать лет. Знаешь, ее лицо после просмотра записи иногда снится мне в кошмарах, – Морган говорил все тише и тише, совсем замолчал, сгорбился, на несколько секунд опустил лицо в ладони. Старпом тоже молчал. Его старшей дочери было как раз четырнадцать лет, и он даже думать не хотел о том, что может почувствовать ровесница его хохотушки-Верочки при виде описанного Морганом зрелища.

– Я получил своего пилота, – продолжил полицейский, уронив руки на стол и по-прежнему не поднимая головы. Говорил он с трудом, как будто выдавливая каждое слово из пересохшего горла. – Лучшего пилота, именно такого, который был мне нужен. Но что я сотворил с душой девочки… Петр, если после всего, что сделала пиратская эскадра с Бельтайном, после смерти Келли, позволить ей допрашивать Саммерса, он не доживет до конца допроса. И помимо того, что он просто не успеет дать показания, на совести Мэри – а совесть у нее есть, и, пожалуй, даже больше, чем следует – будет человек, которого она голыми руками забила до смерти. У меня нет детей, и Мэри, наверное, наиболее близка к тому, чтобы называться моей дочерью. Вот ты мне скажи, – поднял он наконец на Савельева подозрительно блестящие глаза, – мне надо, чтобы моя дочь жила с таким грузом?

Петр, не отвечая, развернулся к столику с бутылкой коньяка, налил полный бокал и толчком отправил его по столу в сторону Моргана, как заправский бармен по стойке. Тот ловко, не пролив ни капли, поймал емкость, благодарно кивнул и сделал изрядный глоток, однако снова заговорить не успел. Дверь каюты отлетела в сторону от короткого злого рывка, и на пороге возникла Мэри с маячащим за спиной молодым программистом.

– Владелец счета – Джастин Френсис Монро! – выпалила она.