- У вас не больше двенадцати часов.

Голос женщины на центральном экране был сух и деловит. Белый апостольник с черным крестом на нем казался странно неуместным в сочетании с гравикомпенсаторной броней, но никто из собравшихся в Зале Совета не обращал на это внимания. Ну апостольник. Ну и что? Мать Агнесса, настоятельница монастыря Святой Екатерины Тариссийской, как и любая из монахинь, обнажала голову только перед посадкой в пилотское кресло. Это послушницы, настоящие и бывшие, могли позволить себе ходить с непокрытой головой, что и демонстрировали две из них, сидящие сейчас в зале.

- Мы активируем минные заграждения и немного их придержим, конечно, но… Вы не хуже моего знаете, принципал, что рудовозы и челноки — не боевые корабли. Скрыться в астероидах — да. Наладить, если потребуется, партизанские вылазки, базируясь на уцелевших рудниках — сколько угодно. Но противостоять эскадре?

Джастин Монро, принципал Совета Бельтайна, когда-то гибкий, словно хлыст, а теперь изрядно отяжелевший мужчина немногим старше ста, прошелся взад-вперед перед рядами вспомогательных мониторов. Покосился на собравшихся. Кашлянул. Повернулся было в сторону матери-настоятельницы, даже рот приоткрыл — и снова принялся мерить шагами возвышение. Ему очень не хотелось задавать вопрос. Очень не хотелось. Совсем. Тем более что ответ сидел тут же, и этот ответ изрядно надоел принципалу за последние тридцать три года. Пожалуй, поправился он мысленно, почти тридцать четыре. Однако дальнейшее молчание будет выглядеть грубостью. Даже если забыть о том, что максимум через пару часов сестры-тариссийки могут вступить в бой, и задерживать их командира недопустимо. Принципал тяжело вздохнул, посмотрел в глаза аббатисы и, приложив все силы, чтобы голос звучал обыденно, спросил:

- Что вы предлагаете?

И ничуть не удивился, когда собеседница едва заметно улыбнулась:

- Я хотела бы услышать мнение сестры Мэри. Оно ведь у вас есть… — она немного помедлила, — капитан?

Теперь уже не только заранее развернувшийся принципал, но и все сидящие в зале смотрели на бритоголовую женщину с капитанскими нашивками на рукаве повседневной формы ВКС Бельтайна.

- Да, матушка. Мнение у меня есть. — Капитан выпрямилась в кресле и подобралась, как перед прыжком. Говорила она резко, отчетливо, словно команды отдавала. — Следует немедленно начать эвакуацию личного состава Звездного Корпуса. Я видела на орбите «Сент-Патрик». Что-то еще у нас есть? Нет? Хреново… Хотя… Старшие курсы на практике? — поглядела она через плечо. Представитель Корпуса кивнул. — Тогда «Сент-Патрика» должно хватить. Условия так себе, но это единственный выход. Цвет Бель-тайна не должен попасть в лапы этих ублюдков… простите, матушка.

По лицу капитана было видно, что извиняется она исключительно потому, что не хочет задевать чувства своей наставницы, но все, кого собрал под свои знамена Джерайя Саммерс, были, есть и будут ублюдками, как ты их ни назови.

- Ты думаешь, девочка, планетарная оборона не выдержит? — мягко поинтересовалась мать Агнесса.

- Не выдержит, — отрезала та. — Я это знаю, вы это знаете, и Марк Фортескью это знает тоже, не говоря уж о Джерайе Саммерсе. Все, на что в данной ситуации способна планетарная оборона, это оттянуть на себя силы нападающих, пока «Дестини» и учебные корветы Корпуса будут эскортировать отход «Сент-Патрика» в зону Тэта. Мистер Морган, ваши люди прикроют поверхность?

- Больше двадцати часов не обещаю, — криво усмехнулся командующий полицейскими силами, — но уж в течение этого времени ни одна десантная капсула до поверхности не долетит. Клясться не буду, но вы меня знаете, капитан.

- Знаю, полковник. Кому и знать, как не мне, — при этих словах и без того нервничающий Монро вздрогнул и принялся исподтишка бросать косые взгляды на пилота и копа. Очень ему не понравилось подобное упоминание о плотном знакомстве. Когда это они успели узнать друг друга настолько хорошо? Неужели эта дрянь имеет что-то общее с неудачами последних восемнадцати лет?

- Я надеюсь, хоть сколько-то корветов боевой практики осталось при Корпусе? — снова обернулась Мэри.

Следующий кивок майора Маккинна вышел несколько неуверенным, и капитан, поморщившись, процедила сквозь зубы:

- Не говорите мне, в каком они состоянии, Маккинн. Сколько их там? Всего шесть? Черт… Ладно, и то хлеб… Далее. Все фонды флота должны быть переведены в доступ капитана Фицсим-монс и наставников Корпуса. С правом отзыва, но я бы не слишком рассчитывала на то, что будет кому отзывать. Ребятишки не должны ни в чем нуждаться, а покойникам средства ни к чему.

Мэри была абсолютно спокойна. Так же спокойны были окружающие ее люди (за исключением, пожалуй, принципала) и аббатиса на экране. Да, вероятно, многие из них умрут. И очень скоро. И некому будет сидеть в темно-синих креслах и отдергивать тяжелые старомодные портьеры, впуская в мрачноватый Зал Совета яркий, радостный свет Тариссы. И Зала тоже не будет. И Совета. Это неважно. Важно спасти мальчишек и девчонок, кадетов Звездного Корпуса, сливки сливок бельтайнских Линий. Спасти, вывести из-под удара, не позволить Саммерсу захватить их, потому что организовать обучение он все равно не сможет — даже если захочет, — а бордели и лаборатории Пространства Лордан как-нибудь обойдутся без пополнения с Бельтайна.

Изящная, завораживающе красивая, когда-то блестящий капитан, а теперь не менее блестящий бухгалтер, Лорена Макдермотт кивнула, пробежалась пальцами по видимой только ей клавиатуре и засвидетельствовала перевод с помощью генетического идентификатора. Изрядно растерявшийся Монро только открывал и закрывал рот, как вытащенная из воды рыба. Человек сугубо штатский, он не умел — да никогда и не стремился уметь — разговаривать с теми, кого презрительно называл "чертовыми вояками", так что сейчас при всем желании взять дело в свои руки просто не знал, как именно это сделать. Тем более что прочие гражданские члены Совета благоразумно не явились на заседание, посвященное обороне. Знала кошка, чье мясо съела.

- "Сент-Патрик" сможет принять кого-то еще? — негромко спросил угрюмый, жилистый полковник Фортескью, чья голова также была обрита, но узоры тарисситовых татуировок выглядели простоватыми в сравнении с изысканными извивами, просвечивающими сквозь кожу черепа Мэри. Против данной пилотом оценки возможностей планетарной обороны ее командующий не возражал, однако взгляд, которым он окинул поежившегося принципала, был весьма далек от восхищения.

Капитан пожала плечами:

- Немногих. На всякий случай объявите эвакуацию учебных центров Линий, но пусть готовят только тех детей, которые смогут обслуживать себя сами. На борту не будет нянек, вы же понимаете. Наставники и восьмой-девятый курсы смогут позаботиться о первокурсниках и отчасти нулевичках, но это и все.

Жестоко. — Фортескью стиснул засунутый подмышку тонкий черный стек так, что побелевшие костяшки пальцев стали отдавать в синеву, и Мэри вспомнила, что младшему сыну полковника всего полгода. — Жестоко. Но с вариантами у нас плохо. Просто-таки совсем плохо с вариантами. Жаль, — полковник ослабил хватку на стеке и слегка встряхнул кистями рук. — Как я понимаю, вы собираетесь прикрывать транспорт "Соломоном"?

- Больше ничего не остается, — дернула головой Мэри. — Набрать на учебные корветы экипажи из частей резерва, добавить к ним «Дестини» и проводить «Сент-Патрик» до перехода. Вы можете предложить еще что-нибудь?

- Не щетиньтесь, капитан! — примирительно поднял ладони полковник. — Я прекрасно понимаю, что это единственный выход, просто хотел убедиться, что вы так же оцениваете ситуацию, как и я.

- Так же. Можете не сомневаться.

- Значит, объявляем боевую тревогу? — деловито уточнил Терри Малоун, отвечающий в Совете за гражданскую оборону.

- Объявляем, — кивнула Мэри. — Матушка?

- Действуй, дитя. У тебя получится. Бог да благословит тебя и всех вас. — И экран погас.

Не обращая внимания на побелевшего от злости принципала, точку зрения которого ни-

кто и не подумал спрашивать, полковник подошел к одному из пультов у стены, откинул защитный колпак, зло оскалился и перекинул тумблер.

Девочка знала, что она особенная. С самого раннего детства. Всегда. И эту особенность она с радостью променяла бы на то, чтобы быть, как все. Чтобы не слышать обращенного к бабушке сочувствия редких гостей. Чтобы в учебном центре такие же, как она, ребятишки не тыкали пальцами и не кричали: "Уходи, Полукровка!" А еще — чтобы была мама. Настоящая мама, пусть изредка, но прилетающая в отпуск. Почему у всех есть мамы, а у нее — только голопроекция да еще камень на мемориальном кладбище, где устанавливали плиты с именами тех, кто погиб в космосе? Девочка знала, что неправа. Мамы были не у всех. Только почему-то особенно обидно, что у рыжего Рори О'Нила, который вопит "Полукровка!" громче всех, мама есть, а у нее — нету. И папы нету. Хотя в Линии Пилотов Гамильтон папы в расчет не принимались, но она-то не из Линии! Она — полукровка, и у нее вполне мог бы быть папа, и тогда в том, чтобы быть полукровкой, было бы хоть что-то хорошее!

Вокруг девочки говорили много непонятного. Понятного, впрочем, тоже. Порой она удивлялась: все вокруг как будто не принимали ее всерьез, считали то ли глухой, то ли глупой… Ни глухой, ни глупой она не была, хотя рано научилась скрывать понимание и вызванные им эмоции, запоминая и обдумывая услышанное. И уж конечно разговор, изменивший все в ее жизни, девочка запомнила навсегда.

Бабушка как раз забрала ее из учебного центра домой, и девочка наслаждалась редкой возможностью посидеть в тишине, выпить воды без опасения, что стакан выбьют из рук, и спокойно собрать модель корвета, не отвлекаясь на необходимость дать тумака рыжему Рори. Все было хорошо, все было просто замечательно и было бы еще лучше, если бы явившийся без приглашения незнакомец не помешал девочке возиться с конструктором и не разозлил бабушку.

"Алтее следовало избавиться от ребенка чужака… Это существо — кошмарная ошибка… Как жаль, что такая прекрасная ветвь изумительной Линии прервалась… Чистота крови…" — человек в форме Генетической службы не знал, куда девать глаза, потому что на девочку он смотреть не хотел, а на бабушку опасался. И — чеканящая слова София Виктория Гамильтон: "Моя дочь не совершала никакой ошибки. И Бельтайн еще убедится в этом. А что касается тебя, Джастин Монро, то держался бы ты подальше и от меня, и от дочери Алтеи. Далее тебе не под силу отменить Закон Выявления, и как бы ты ни злился, это ничего не изменит. И не делай вид, будто тебя заботит чистота крови девчонки. Алтея предпочла тебе другого — только это и важно, правда, Джастин?! Пошел вон!"

Человек в форме становился все меньше, как-то усыхал с каждым словом не отводящей глаз от заоконного пейзажа бабушки, и наконец сбежал из комнаты, где все — скудная мебель, огромный аквариум, гордая женщина у окна и забившаяся в угол девочка — было так переполнено яростью, что не оставалось места для воздуха.

Бабушка глубоко вздохнула и разжала сцепленные за спиной руки сдевочка подумала тогда, что бабушка с трудом удержалась, чтобы не побить незваного гостя, и, кстати, правильно подумала). Затем нашла взглядом маленькие, изрядно потрепанные пыльные ботинки, предательски торчащие из-за кадки с засыхающей муреной, чьи изогнутые плоские листья действительно были похожи на хищную рыбу с Земли.

- Подойди ко мне, Мэри. Нам надо серьезно поговорить. — София помедлила. — Это очень, очень важно.

Девочка выбралась из своего угла и робко приблизилась к бабушке, как-то вдруг ссутулившейся, словно соскользнувшей с волны белоглазого бешенства, несшей ее только что.

- Садись, — указала София на подоконник, — у нас много дел, а времени мало. Совсем нет времени, понимаешь?

Девочка не понимала, но на всякий случай кивнула. Такой она бабушку еще не видела и это ей не нравилось.

- Вот что. Я знаю, в центре тебя дразнят полукровкой. Ты понимаешь, что это значит?

Девочка снова кивнула, на этот раз более уверенно.

- Это значит, что мой папа не из Линий и вообще не с Бельтайна.

- Верно. Как, по-твоему, это хорошо или плохо? Заметь, я хочу знать, что думаешь ты. Не мальчишки и девчонки, вместе с которыми ты проходишь курс обучения. Не их родители. Не твои наставники. Не наши соседи. Не этот дурак, который наконец убрался отсюда, а именно ты.

- Я… — девочка собралась с духом и выпалила: — Я думаю, это неважно. Я — это я. Не папа, не мама, не ты. Вот.

Мэри торжествующе смотрела на бабушку, а та изо всех сил старалась не прослезиться. Она вдруг увидела во внучке дочь, хотя наблюдать на абсолютно негамильтоновском, более того, вообще небельтайнском лице присущее Алтее выражение упрямой гордости было странно. Странно, но радостно.

- Хорошо. Ты умница. Раз ты все правильно понимаешь, тогда слушай. Я сказала Монро чистую правду. Я действительно уверена, что ты можешь стать гордостью Бельтайна. Но меня кое-что беспокоит. Я наблюдала за тобой сама, читала отчеты… Ты скрываешь свои способности, так?

Девочка насупилась и принялась водить пальцем по подоконнику. София мельком отметила, что узор получался сложным, красивым и удивительно логичным.

- Посмотри на меня, Мэри. Твои наставники в центре уверены, что ты не имеешь никаких особых талантов, что ты — никчемная серость, только благодаря моему влиянию и щедрой плате получившая право обучаться вместе с детьми из Линий. Ты делаешь это нарочно, верно?

- Д-да… — выдавила девочка и вдруг закричала: — Это безопаснее, понимаешь?! Не так трудно! И драться приходится меньше! Если бы я была среди лучших…

- Понимаю. Прекрасно понимаю, — бабушка присела рядом с внучкой на подоконник и неловко погладила коротко остриженные волосы. — Но через неделю ты вместе со всеми будешь участвовать в Испытаниях. И — смотри мне в глаза, Мэри Александра Гамильтон! — ты должна показать все, на что ты способна, ты меня поняла? Все, на что ты способна. Вряд ли за неделю удастся наверстать то, что ты упустила на спортивных занятиях, но голову изволь подключить. Если ты провалишься на Испытаниях, это будет означать, что твоя мама действительно сделала ошибку. Тебе ясно?

Девочка отвернулась, какое-то время молчала, а потом соскользнула с подоконника, выпрямилась, посмотрела на бабушку, и София вздрогнула — такая решимость была на бледном голубоглазом личике. Ну точно, Алтеина дочка.

- Мне все ясно, капитан Гамильтон, мэм. Разрешите выполнять?

София приняла игру. Игру ли?

- Выполняйте, кадет.

Неделя Испытаний, приходившаяся на середину лета, была одним из важнейших событий в жизни планеты Бельтайн. В ходе Испытаний — в соответствии с Законом Выявления — все без исключения рожденные на планете дети, достигшие к моменту их начала возраста четыре года девять месяцев, демонстрировали свои умственные и физические способности. Двадцать пять групп тестов позволяли с довольно высокой вероятностью определить склонности ребенка и степень его пригодности для той или иной профессии в будущем. И чем выше были показанные ребенком результаты, тем меньше у него и его родителей было свободы в выборе его судьбы. Мнением лучших вообще не интересовались. А зачем, собственно? Происходить из Линии или быть внесенным в списки Линий в результате отбора, служить Бельтайну там, где будет приказано и умереть, если понадобится, во славу родной планеты — что может быть почетнее?

И сейчас просторные холлы Комплекса были заполнены родителями, стремящимися своими глазами увидеть результаты, показанные отпрысками. Разумеется, туда, где проходили собственно Испытания, никого из посторонних не пустили. Более того, те сотрудники Комплекса, чьи дети начали сегодня проходить отбор, были безжалостно выдворены с рабочих мест. Им нашли замену, дабы ничто не могло смутить какого-то ребенка или наоборот поддержать его, улучшив тем самым его настроение, а значит, и шансы показать более высокий результат. Так что с десяток мужчин и женщин в известной всему Бельтайну бежевой форме с шоколадного цвета окантовкой бесцельно слонялись по холлам Комплекса, неуклюже лавировали в толпе, заговаривали с такими же взволнованными бедолагами, присаживались в кресла, подпирали стены и вообще, как сказали бы во флоте, «генерировали». Впрочем, «генерировали» не только штатские.

Капитан София Гамильтон нервничала. И чем больше пыталась скрыть это, тем сильнее было неподобающее боевому офицеру желание покрутить в руках какую-нибудь вещицу. Или побарабанить пальцами по стене. Или даже наорать на первого, кто под руку подвернется. Первый день Испытаний. Ранжирование детей по уровню физического развития. Ах, Мэри, Мэри… Да ну, при чем тут девочка? Это ей, Софии, дуре эдакой, следовало вовремя обратить внимание на то, что внучка хитрит. А хватит ли ей теперь явно кое-как проведенных тренировок? Если она сорвется сейчас, если не пройдет успешно самый первый тест, все будет кончено. Хотя… Вселенная большая, неужели не найдется в ней места хорошему пилоту и маленькой девочке? Но оставить Бельтайн… София так погрузилась в свои невеселые мысли, что не заметила ни наступившей в холле тишины, ни остановившегося прямо перед ней человека. Лишь когда узкая сильная ладонь легла на плечо, она вскинула голову и тут же склонила ее вновь:

- Благословите, матушка!

Худощавая монахиня только неодобрительно поджала губы, покачала головой и жестом указала в сторону пары кресел, с которых под мягким, но недвусмысленным взглядом сестры-тариссийки помоложе торопливо поднимались рослые, плечистые мужчины, явно принадлежащие к одной из Линий Десанта.

- Ты плохо выглядишь, Гамильтон, — без обиняков заявила мать Альма, когда однокаш-ницы уселись, а в паре шагов от них замерла изваянием, охраняя конфиденциальность беседы,

сестра Агнесса, минутой ранее представленная Софии. — К тому же потеряла чутье. Ничего не видишь, ничего не слышишь. И руки не контролируешь. В чем дело?

- Мэри. Сегодня ее Испытание.

- Знаю. И что?

Как — что? А вдруг она не справится? — как ни сдерживалась София, в голосе неожиданно даже для нее самой прорезались нотки подступающей истерики.

- Кто не справится? Дочь Алтеи? Твоя внучка? Воля твоя, София, — не смешно, — вопреки сказанному интонация настоятельницы была насмешливой. — Что ты себе вообразила?

- Понимаешь, Альма, она нарочно занижала свои результаты, нарочно делала все медленнее и слабее, чем могла, тренировалась вполсилы, а я, идиотка, догадалась об этом только незадолго до Испытаний. — София изо всех сил старалась успокоиться.

- Действительно, идиотка, — щадить собеседницу мать Альма явно не собиралась. — Ты так боялась, что девочка не продемонстрирует результаты, оправдывающие Алтею в твоих — не спорь, именно твоих! — глазах, что даже не нашла в себе смелости внимательно приглядеться к происходящему. Хорошо хоть я взялась присматривать за малышкой.

- Ты?! — ахнула София, приподнимаясь в кресле.

- Я. И сядь, пожалуйста, не стоит привлекать внимание. Давай просто спокойно подождем, осталось не больше получаса. Уверена, Мэри справится с блеском.

Мать— настоятельница откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. София последовала ее примеру, без удивления обнаружив, что в присутствии Альмы продолжать нервничать просто невозможно. Так было всегда, даже в Корпусе, не говоря уж о монастыре, из которого София ушла, а Альма осталась. Осталась, чтобы в свой срок стать самой молодой настоятельницей за всю историю ордена тариссиек.

Несколько минут спустя результаты первого дня испытаний загорелись на огромном табло, о чем сообщил вырвавшийся у присутствующих дружный вздох и, подождав для верности еще чуть-чуть, чтобы все смотрели только туда и не обращали внимания ни на что больше, София приоткрыла глаза и бросила взгляд на оранжевые строчки. Первое место… второе… не может быть! Она встряхнула головой, несколько раз моргнула и снова уставилась на табло, где горела невероятная, ошеломляющая, изумительная информация: "Гамильтон, Мэри Александра".

- А я что тебе говорила? Одиннадцатая — из скольких линейных? Держись, Бельтайн, эта девочка еще себя покажет! — мать Альма в соседнем кресле сдержанно ликовала.

"Вниманию капитана Софии Гамильтон. Капитан София Гамильтон, немедленно пройдите в административный корпус. Повторяю. Вниманию капитана…"

- Это еще что такое? Спокойно, София. Сейчас разберемся. Сестра Агнесса, ты идешь с нами.

Аббатиса решительно поднялась и широким, размашистым шагом, который не смогли изменить даже добрых шесть десятков лет в монастыре, направилась впереди своих спутниц к административному корпусу

София Виктория Гамильтон, мы вызвали вас для дачи объяснений по вопросу… — Джастин Монро запнулся, ошеломленно переводя взгляд со злой, как черт, Софии на мать Альму, с хладнокровным любопытством взиравшую на людей, собравшихся в конференц-зале. Насмешка, таящаяся в уголках губ третьей женщины, тоже не добавляла ему уверенности в себе. Принципал Совета Бельтайна, уже совсем старый Мэтью О'Киф, вопросительно приподнял бровь, наблюдая за разыгрывающейся перед ним сценой.

- В чем дело, Джастин? Вы онемели? — О'Киф терпеть не мог проволочек, а уж если подчиненный начинал мямлить что-то маловразумительное, такому подчиненному лучше всего было провалиться сквозь землю. Самому. Пока не помогли. — Договаривайте, раз уж решили, что наше присутствие здесь необходимо!

- Э-э-э… София Виктория Гамильтон, извольте объяснить, каким образом ваша внучка ухитрилась попасть в первую дюжину? Вы отдаете себе отчет, что использование стимуляторов во время Испытаний категорически запрещено и что вашу девчонку сейчас вышвырнут из Комплекса? Вместе с вами? — Монро быстро пришел в себя, в голосе зазвенел прежний напор.

- А с какой, собственно, стати? — Альма предостерегающе сжала пальцы Софии, мягко

улыбнулась и опустилась в кресло у стола. — Садитесь, девочки, ноги надо беречь.

В крови Мэри Гамильтон обнаружены стимуляторы! Эта чертова полукровка украла одиннадцатое место, а вы — вы помогли ей в этом! Разве могла она сама додуматься до такого или достать нужные препараты и правильно рассчитать дозировку?! — Джастин уже почти визжал.

- Стимуляторы, вот как? — Лицо аббатисы было ласковым до приторности. — И когда же вы их обнаружили? До испытаний или после?

Глаза Монро забегали.

- И до, и после! — выпалил он. — Вот, вот распечатки, можете посмотреть!

- Да, это будет нелишне, — мать-настоятельница не пошевелилась, даже глаза не скосила на свою помощницу но листы распечаток, которыми потрясал Монро, вдруг испарились из его руки. Сестра Агнесса, внезапно оказавшаяся на изрядном расстоянии от побледневшего чиновника, быстро просматривала их, презрительно хмыкая и кривя губы. Судьи Испытаний и принципал Совета переводили взгляды с аббатисы на монахиню, с монахини на Монро и снова на аббатису.

- Матушка…

- Да, Агнесса? Тебе понравилось то, что ты увидела? — скрывать иронию в голосе Альма и не подумала,

- Более чем! — выплюнула женщина. — Прекрасный результат! Великолепный результат! Вот только я своими глазами видела у Мэри ободранные коленки, а с таким — и даже вдвое меньшим — содержанием FeY в крови и с малейшим повреждением кожи она не то что бегать — ходить не смогла бы. Она сейчас лежала бы в реанимации, в нее закачивали бы кровь галлонами и чистили организм еще пару суток. Если бы вообще спасли. Судя по вот этому, — Агнесса взмахнула распечаткой, — Мэри ввели боевой коктейль пилотов в дозе, необходимой взрослому человеку для многочасовой схватки. Да вы сами взгляните.

- Какая прелесть! — восхитилась аббатиса, мельком проглядев поданные листки. — Нет, я положительно в восторге! Подумать только, у Мэри взяли кровь на анализ, и прокол не начал фонтанировать — это при таких-то показателях… Про кардиограмму я уж и вовсе молчу. Надо будет обследовать ее потщательнее, не каждый день попадаются такие уникумы. И кстати, Монро, а почему ее вообще допустили к состязаниям при столь явном использовании стимулятора? Что, в списках не было пометки о недопустимом составе крови?

- Ну… э-э… я думаю, произошел сбой программы…

- И, очевидно, анализатор сломался тоже? Ведь никакого сигнала тревоги не было, не так ли? Отклонение от нормы вопиющее, а сигнала не было, так, Монро?! — София больше не давала себе труда сдерживать клокотавшую в груди ярость. Она вскочила с места, ее кулаки, суховатые крепкие кулаки потомственного пилота угрожающе сжались, и, похоже, только появление новых действующих лиц спасло Монро от грандиозной трепки, София, уловившая какое-то движение слева и сзади, резко развернулась ко входу в конференц-зал и рявкнула привычно-командным голосом: — Что такое?!

- Мисс Мэри Гамильтон, мэм. По приказу мистера Монро, — промямлил сунувшийся в дверь служитель, подталкивая впереди себя голенастую девчонку с действительно ободранными коленками. Ссадины были совсем свежими, шорты и майка в пыли и мазках зелени, на спине красовался выдранный клок материи, опухоль под левым глазом обещала в недалеком будущем богатейшую палитру красок.

- Прости, бабушка! — угрюмо пробормотало встрепанное существо, более всего похожее сейчас на портовую крысу, с боем прорвавшуюся через превосходящие силы корабельных котов. — Ты была права. Если бы я тренировалась усерднее…

- Вы недовольны показанным результатом, мисс? — никто не ожидал, что принципал вмешается в происходящее, но на его лице, обычно невозмутимом, сейчас проступило выражение острого интереса. — Вам не нравится быть одиннадцатой?

- Конечно, не нравится! — шмыгнула носом девчонка, переступая с ноги на ногу. — Я хотела, чтобы бабушка мною гордилась, а как можно гордиться одиннадцатым местом? Вот вы бы гордились?

- Я? Безусловно! — принципал откровенно забавлялся. Девочка пришлась ему по душе. Ее гордость, недовольство собой и стремление заслужить одобрение бабушки нравились ему и, несомненно, относились к разряду благородных чувств. А вот мотивы Монро были неясны, но благородством тут уж точно и не пахло. Старый Мэтью неплохо знал людей и, пожалуй, с огромным удовольствием избавился бы от такого заместителя, но увы — за наглым и явно нечистым на руку щенком стояли люди, ссориться с которыми О'Киф не хотел. Не сейчас. — Более того, как принципал Совета Бельтайна я горжусь тем, что в Испытаниях принимают участие девицы, показывающие такие замечательные результаты. Дело же не в том, какое место вы заняли, мисс. Ваша скорость, выносливость и длина прыжка просто великолепны. Я бы в вашем возрасте так точно не смог.

- Правда? — просветлела Мэри.

- Правда. Я уж не говорю о том, что когда-то, очень давно, когда даже вашей бабушки еще не было на свете, я занял по результатам первого дня Испытаний не одиннадцатое, не двадцать второе и даже не тридцать третье место… Вы вполне можете гордиться собой, а ваша бабушка уж конечно должна гордиться вами.

- Бабушка, ты слышала? — лобастая, невзрачная мордашка осветилась искренней радостью и стала почти хорошенькой.

- Слышала, малышка. Ты молодчина. — София уже успокоилась. Старый хитрец О'Киф явно был не на стороне чертова генетика, а принципалом Совета покамест был все-таки не Монро. — А к завтрашнему дню ты готова?

- Конечно, бабушка. Мы полетим домой прямо сейчас?

Подошедшая к девочке сестра Агнесса присела на корточки, приподняла пальцами подбородок, вздохнула, повертела в руке ладошку со сбитыми костяшками пальцев, еще раз вздохнула и мягко произнесла:

- Не прямо сейчас. Нужно сделать еще один анализ крови. У меня с собой все необходимое, так что тебе придется потерпеть совсем чуть-чуть.

Девочка надулась, ковырнула носком ботинка мягкое покрытие пола и пробурчала:

- Опять… Вот заберете у меня всю кровь — и как я буду завтра решать задачки?

- Не волнуйся, дорогая, — монахиня уже накладывала жгут, — мне нужно совсем чуть-чуть… Ну, вот и все.

Крохотная пробирка легла в контейнер портативного анализатора, извлеченного из просторной сумки, с которой сестра-тариссийка не расставалась ни на секунду. Несколько мгновений спустя принтер анализатора тихонько загудел, и полоска распечатки выскользнула прямо в подставленную ладонь настоятельницы.

- Ну-ка, ну-ка, что там у нас… ага… Взгляните, принципал. Девочке можно только позавидовать.

О'Киф пробежал глазами распечатку и удовлетворенно кивнул:

- Вы правы, матушка, все бы так восстанавливались. И что интересно — никаких следов стимулятора. Да уж, Монро, вам следует проверить оборудование, такие проколы просто недопустимы, тем более в ходе Испытаний.

Старший генетик оправдывался, принципал недовольно взрыкивал в ответ на каждый аргумент, а Мэри подошла к бабушке, боднула ее плечо взлохмаченной головой и жалобно сказала:

- Бабушка, я хочу домой…

София обняла ее, чмокнула в макушку (удивив этим не только внучку, но и саму себя) и ободряюще улыбнулась:

- Все в порядке, детка, я думаю, что мы здесь больше не нужны и можем отправляться домой немедленно. Пошли?

- Я полагаю, дитя, — вступила в разговор аббатиса, — что тебе с бабушкой стоит заночевать в странноприимном доме при храме Святой Екатерины. И вообще имеет определенный смысл пожить там до конца Испытаний. Там-то уж тебя точно некому будет соблазнять витаминными напитками…

- Какими еще витаминными напитками? — встрепенулась София.

- Да так, пустяки, сущие пустяки, — рассеянно отмахнулась настоятельница, выбираясь из кресла. — Пошли, Мэри, тебе у нас понравится.

Два часа спустя, когда накормленная до отвала Мэри была безжалостно отправлена спать — уверявшая, что ни капельки не устала, девочка заснула, едва ее голова коснулась жесткой подушки — София решительно уселась напротив старой подруги.

- Ну же, Альма, не испытывай мое терпение. О каких витаминных напитках ты говорила в Комплексе?

Мать Альма устало потерла виски. Ей очень, очень не хотелось говорить Софии о пакетике сока, который кто-то сунул Мэри перед самым началом тестирования. И уж тем более она не собиралась озвучивать результаты анализа, который провела тут же на месте Агнесса, перехватившая злополучный пакетик до того, как девочка успела сделать хотя бы глоток. Но что-то сказать было надо…

- Ничего особенного, София. Кто-то предложил девочке витаминизированный сок в пакетике. А она взяла. Ты что, не учила ее ничего не брать от незнакомцев? Хорошо хоть сестра Агнесса была там в качестве наблюдателя от монастыря и отобрала сок. А если бы не успела? Если бы кто-нибудь заметил, что Мэри держит в руках что-то несанкционированное? Ты представляешь, что устроил бы Монро, будь у него на руках такой козырь? Он сегодня блестяще блефовал и вовсе без козырей. Вот ведь пакостник, его бы мозги — да на мирные цели!

- Черт побери… прости…

- Ничего. Иди-ка ты спать, София. Завтра будет непростой день.

Ранним утром через неделю после окончания Испытаний София Гамильтон смотрела на внучку и тихонько ругалась себе под нос, маскируя заковыристыми флотскими словечками предательскую щекотку в носу. Конечно, Мэри не могла ни видеть, ни слышать бабушку, стоящую за зеркальным стеклом и глядящую, как падают на пол непослушные пряди, но София все же сдерживала себя. Перед людьми неудобно. А, кроме того, вдруг девочке потом расскажут? Бабушка должна быть сильной. Самой сильной в этом мире, где нет места слабакам. Да, именно так. Она уже почти не помнила тот день, когда ей впервые обрили голову, но гордость пополам со страхом до сих пор ощущалась на языке сорока… Старшая дочь Софии, Дороти Грейс, умерла на операционном столе, а скольким еще знакомым капитана пришлось хоронить детей, не переживших операцию… или подписывать согласие на эвтаназию малышей, превратившихся в результате в растения, а потом тоже хоронить… Да, Мэри сильная, но никто и никогда — за полным отсутствием необходимости — не изучал воздействие тарисситовой имплантации на небельтайнский организм. Будем ждать. Ждать и молиться. Вон и Альма сидит в неудобном госпитальном кресле, и сестра Агнесса застыла как статуя, только пальцы шевелятся, перебирая четки… София присела рядом с матерью-настоятельницей, опустила веки и приготовилась ждать.

Она не помнила, сколько прошло времени, прежде чем явно огорченный голос вырвал ее из кокона ожидания, страха и надежды.

- Капитан Гамильтон! Капитан!

- Да? Что?!

- Мне очень жаль, — высокий мужчина в серой операционной робе, забрызганной кровыо, неуверенно топтался перед ее креслом, — но ваша внучка умирает. Вы желаете проститься с ней?

- Нет! — София вскочила, пошатнулась, слепо отбросила поддержавшую ее руку сестры Агнессы. — Боже мой, нет! Только не это! Только не Мэри! — Слезы, так долго сдерживаемые, брызнули из глаз, лицо хирурга расплылось в неясное пятно.

- Идем, София, — аббатиса не позволила своему голосу дрогнуть, ладонь на локте разом постаревшей однокашницы была жестка, как

перчатка скафандра. — Девочка уж как минимум заслужила право уйти рядом с теми, кто ее л юбил. Идем, — странную, почти кощунственную идею, возникшую только что в ее голове, тариссийка предпочла не озвучивать. Подать Софии надежду сейчас было бы жестоко. Слишком жестоко. Не по-христиански.

Коридор. Лифт. Коридор. Тамбур. Лампы, приборы, люди в масках. Стол с поддержкой для спины и шеи. Какая же она крохотная, эта девочка, ее единственная внучка, ее последняя связь с прошлым, ее последняя надежда на будущее… Она не может подойти. Не может посмотреть в широко открытые глаза, из которых уходит жизнь. Не может взять маленькую ручку. Не может. Не может и все.

- Мэри, ты слышишь меня? — мать Альма, убедившаяся, что сдвинуть Софию с места невозможно, подошла к столу и склонилась над вытянувшимся тельцем. — Ты должна выжить, Мэри. Твой организм должен принять имплан-ты, иначе ты никогда не сможешь стать пилотом и огорчишь бабушку. Ну же, Мэри, что за глупости, как может номер первый по результатам Испытаний умереть во время пустяковой операции?

- Сэр! Это невероятно, сэр, взгляните… она… она стабилизируется! — глядящая на экран огромного дисплея, испещренного непонятными символами, графиками и невесть что обозначающими цифрами операционная сестра заикалась от изумления.

- Что значит — стабилизируется? Не может быть. — Хирург, протиснувшийся в операционную

мимо застывшей Софии и мрачно сосредоточенной сестры Агнессы, буквально отшвырнул в сторону замешкавшуюся подчиненную и, приоткрыв рот, уставился на монитор, как на нечто совершенно невозможное. — Так, все посторонние вон отсюда, немедленно. Прошу вас, матушка, вы мне мешаете. Что вы стоите, олухи, работаем, работаем!

Опомнившаяся София попятилась, натолкнулась на монахиню, чуть не упала, но реакция сестры оказалась на высоте и обе женщины очутились сначала в тамбуре, а потом и в коридоре. Вслед за ними буквально выпрыгнула нервно потирающая руки аббатиса.

- Не может быть, не может быть… — проворчала она, — много он понимает, этот медик! Сказано же блаженным Августином: "Чудеса Господни противоречат не законам Природы, а человеческим представлениям об этих законах!"

- Что ты сделала, Альма? Ведь это ты сделала, да? — в благоговейном ужасе прошептала София.

- Нет, это сделала не я, — собираясь с мыслями, мать Альма прошлась туда-сюда по коридору перед входом в операционную, резко разворачиваясь на каждом пятом шаге. — Это сделала сама Мэри. Только не спрашивай меня как. Я не понимаю механизм, да он мне сейчас и не интересен. Главное, что я догадалась, как этот механизм запустить.

- М-м-механизм?! — губы не слушались Софию.

- Называй как хочешь. Я еще на Испытаниях заметила: девочка может выполнить пратически любую поставленную задачу, главное, эту задачу правильно сформулировать. Надо быстрее всех бегать — будем быстрее всех бегать, надо лучше всех считать — будем лучше всех считать, надо выжить в процессе имплантации… — аббатиса пожала плечами. — У малышки в мозгу, или в крови, или в душе — не суть важно — заложен режим максимальной целесообразности, его просто надо активировать. Ну? — последний возглас, резкий, как щелчок кнута, относился к выбравшемуся в коридор хирургу, утиравшему пот со лба снятой шапочкой.

- Если бы я не видел этого собственными глазами… если бы мне рассказали… Я бы не поверил, клянусь! Все в порядке. Вы можете быть совершенно спокойны, мэм, ваша внучка отправится в Корпус вместе со всеми детьми, чья имплантация пройдет так же успешно. Хотя ТАК успешно — вряд ли. Никогда ни с чем подобным не сталкивался… Ничего не понимаю… — И хирург, бормоча что-то себе под нос, понуро побрел куда-то вглубь госпитального крыла.