Глава вторая
Первый рассказ капитана Казакова
ЖЕРТВА ЭТИКЕТА
Станция “Кронштадт”. 7—8 августа 2282 года по Р.X.
“Кронштадт” является не только центром стратегического командования России, боевой станцией и космической верфью. Здесь расположена единственная за пределами Земли официальная резиденция Его величества, следовательно, правительственный блок станции выполняет и представительские функции, ничуть не хуже, чем Зимний дворец в Петербурге или Кремль в Москве.
Сделано это нарочно. Во-первых, для того, чтобы поразить воображение иностранных гостей, никогда не видевших таких грандиозных сооружений, и представить величие и мощь Империи во всем блеске. Во-вторых, подозреваю, у высокого руководства появилось неодолимое желание потешить собственное самолюбие — загадочная русская душа жаждала едва ли не степных просторов и византийской пышности в сочетании с благородной строгостью. Как эти плохо сочетаемые требования удалось совместить, для меня загадка. Но тем не менее любой человек, впервые очутившийся в помещении, скромно именуемом на схеме “Кронштадта” “причалом номер 24”, долго не может отойти от культурного шока. Обстановка здесь отнюдь не вульгарная, а циклопические масштабы сооружения ничуть не угнетают даже людей, страдающих агорафобией. Сделано, на мой взгляд, со вкусом — именно так и должны принимать гостей руководители супердержав.
Денек сегодня грядет напряженный, это я вспомнил сразу, едва проснувшись. Длительные церемониалы, непременный протокол, пышные мундиры и громкие речи. Кошмар, словом. К сожалению, мне придется вытерпеть всю процедуру от начала до конца и лишь вечером принять участие в тихом и незаметном совещании в Бронзовой комнате — адмирал Бибирев настоял на моем присутствии, хотя прямой необходимости в этом я не вижу до сих пор.
Хватит валяться в кровати, пора начинать сборы. Сначала в душ, потом заказать у автоповара завтрак, во время еды просмотреть важнейшие сводки, полученные за ночь. Слава богу, ничего экстраординарного, на информационном поле временно царит благостная тишина.
Время поджимает, надо быстро одеваться. И одеваться всерьез.
Почему всерьез? Да потому, что мне предстоит облачиться не просто в парадную форму, а в “церемониально-парадную”. Монархия как принцип государственного устройства имеет много плюсов, один из которых — невероятная красота и пышность любых мероприятий, от банального развода караулов у входов в Зимний до коронаций или бракосочетаний представителей августейшей фамилии. Но для человека, привыкшего таскать берет, тельник и не сковывающий движения удобный комбинезон или камуфляж, церемониальная сбруя не вызывает ничего, кроме отвращения. Сущая пытка, иначе и не скажешь.
Я отодвинул дверку шкафа и критически воззрился на приготовленный мундир. Нечто похожее я надевал всего однажды, на торжества по случаю выпуска из училища. Однако тогда это была стандартная парадная форма младшего лейтенанта, а теперь ваш покорнейший слуга благодеянием Бибирева обрел чин штаб-офицера, каковой не имеет аналогов ни в одной армии мира, — оставаясь в табели о рангах обычным капитаном, я получил полномочия, сравнимые с генеральскими.
Да что там, в теории я могу теперь командовать аж дивизией, отменять решения гражданских руководителей вплоть до имперского губернатора, являюсь полномочным представителем Генерального Штаба и Верховного командования БКК. Однако теория остается лишь теорией — штаб-офицерскими погонами меня одарили лишь затем, чтобы без затруднений выполнять деликатные поручения его высокопревосходительства Адмирала Флота Николая Андреевича Бибирева.
Только я собрался взяться за расшитый серебряной нитью и галунами китель, как брякнул гонг — явился первый визитер. Любопытно, кому приспичило посетить мое скромное обиталище в семь утра?
Открывать пришлось самому — систему наблюдения, контролируемую искусственным разумом, я вырубил. Не спорю, игрушка полезная, но очень уж надоедливая.
На пороге стоял Веня Гильгоф. Это надо же, изменил своим традициям! Очень дорогой темно-серый английский костюм, крошечная розочка в петлице. Длинные волосы начисто вымыты, схвачены в аккуратный хвостик. Красивые очки в золотой оправе. Запах хорошего одеколона. Доктор даже побрился!
— Что вы на меня смотрите, будто на картину живописи? — прыснул Гильгоф. взглянув на мое вытянувшееся лицо. — Раз в год я могу себе позволить подобные роскошества, не все же выглядеть немытым гоблином с остатками обеда в бороде? На сегодня привычный имидж “сумасшедшего ученого” придется отодвинуть на второй план.
— А форма? — заикнулся я.
— Думаете, легко растить патлы в течение полугода? — непринужденно заявил господин подполковник ГРУ, оттесняя меня в каюту и закрывая дверь. — А без положенной по уставу стрижки надевать мундир предосудительно и чревато взысканиями. Решил надеть статское. Вы что же, только начали собираться? Скоро половина восьмого, а вы в неглиже! Поторопитесь, капитан!
— Я бы рад, но…
— Что, затруднения? — углом рта усмехнулся доктор. — Придется в нарушение любых законов субординации потрудиться на поприще вашего денщика. Не возражаете?
— Да сколько угодно. — Я пожал плечами. — Грешно отказываться от помощи, особенно в таком сложном деле…
Кажется, только благодаря всезнайке Гильгофу я все сделал правильно: влез в узкие сапоги, застегнул все бесчисленные крючки и пуговицы, нацепил перевязь с саблей (Иисусе, как они с этим ходили четыреста лет назад?!) и привел в порядок скромную орденскую планку. Отечественные “Святой Михаил” и “За храбрость” соседствовали с тевтонским Железным Крестом на черно-белой ленте. Вдобавок — два серебряных значка за ранения и медаль “200 лет ВКК”. Все, что успел заработать. Не много, но и не мало — награды, имеющие серьезную ценность.
— Орел орлом, — заключил доктор, осмотрев результат наших общих трудов. — Не побоюсь этого слова — гусар. Только рожей не вышли. Хватайте фуражку, и пошли! Осталось всего полчаса!
Ярко освещенный коридор привел нас к терминалу пневматической транспортной сети, незанятая капсула подошла моментально, мы с доктором устроились в креслах, пристегнулись и отправились в дорогу — тридцать километров по внешней границе астероида, до знаменитого “причала 24”.
— Думаете, сегодня и впрямь произойдет нечто неожиданное? — спросил я Гильгофа, пока болид несся по узкому коридору. — Если да, то к чему такая неимоверная пышность, государственный визит…
— Сергей, вы хороший солдат, но в политике ровным счетом ничего не понимаете, — меланхоличным голосом ответил доктор, глядя прямо вперед, на пробегающие мимо огни. — Да, оба монарха подпишут малозначащие соглашения о сотрудничестве в сфере экологии или освоения спутников Юпитера, торжественный банкет, бал… Вы умеете танцевать?
— Нет.
— Вот и зря, бал будет замечательный, приглашен оркестр из Байрейта…
— Как можно танцевать с этим дрыном? — Я похлопал ладонью по золоченому эфесу сабли.
— Невелика наука, ваши предки умели.
— Мои предки — обычные донские казаки и татары. Их до революции семнадцатого года на балы не пускали.
— А мой самый известный предок — раввин из Житомира, уважаемый талмудист. Но я же танцевать умею! Однако мы отвлеклись. Так вот, запомните: судьбоносные решения всегда принимаются негласно. Всегда. К любому договору можно присовокупить секретный протокол, о котором осведомлен небольшой круг особо доверенных лиц. Гордитесь, что вы в такой круг входите, Сергей. Вам всего двадцать шесть лет, вы только лишь капитан ВКК, известный своей редкой удачливостью и феноменальной наглостью. Не мне вас учить: в министерстве обороны, ГРУ, госбезопасности и прочих серьезных структурах всегда существовала и будет существовать борьба кланов и группировок. Вы теперь — в клане Бибирева. Адмирал — умнейший и серьезнейший человек. По большому счету, Империей правит не Михаил Четвертый, наш возлюбленный государь… Настоящие нити управления находятся в руках пяти самых могущественных кланов. Армия в лице генерал-фельдмаршала Слепцова, ведомство по делам Колоний, возглавляемое очаровательной Ниночкой Назаровой, Военно-Космический Корпус адмирала Юшкова, бюрократы государственного канцлера Головина. И последняя сила, объединившая под своей рукой наиболее значимые спецслужбы, — адмирал Бибирев. Вот настоящее правительство. Пятеро людей, которые решают судьбу страны. Остальные — либо статисты, либо ярые приверженцы перечисленных влиятельных группировок.
— Веня, зачем вы мне это рассказываете? Я вроде не дурак, понимаю, что к чему…
— Вы неопытный “не дурак”, капитан. Великие карьеры делаются во времена великих потрясений. Держитесь ближе к Бибиреву, помните, что ваш клан возглавляет именно адмирал… И никакого идеализма, чистый прагматизм. За измену — убьют. Причем убивать будут долго и больно.
— Вы совсем охренели? — У меня от ярости под грудиной сжался горячий комок. Не будь ремней безопасности, вскочил бы и засандалил доктору промеж глаз!
— Остыньте, Сергей, — куда более мягко сказал Гильгоф. — Я должен был сказать вам правду в лицо, без тошнотворного гламура. Мы раскачиваемся на краю пропасти. Падать, так вместе, верно?
— Я всегда служил своему государству, Веня. И не желаю изменять этот статус.
— А Бибирев — нет?
— Ну… Да.
— Вот и запомните это свое “да” навсегда. Кстати, подъезжаем. Забудьте об этом разговоре, думайте только о главном.
— Что же у нас главное?
— Спасение Империи. Ее народа, государственности, независимости, интеллектуального и культурного потенциала. Спасение основ, фундамента, на котором мы начнем возводить новое здание. Бибирев жизнь за это положит.
— Я тоже.
— Знаю. Поэтому вы вошли в клан адмирала. Навсегда. Обратной дороги нет, уж извините.
— Так и быть, извиняю.
— Тогда вылезайте из капсулы и ни о чем не беспокойтесь. Подслушать нас не могли, весь “Кронштадт” представляет из себя маленькое государство, принадлежащее его высокопревосходительству, все остальное лишь красивая ширма…
* * *
Две Империи. Два величайших государства Европы. Две державы, некогда сцепившиеся в кровопролитнейших мировых войнах. Но следует помнить, что доблестные армии этих стран вместе разгромили Наполеона, русские и немцы дрались против сарацин в Крестовых походах прошлого тысячелетия, оборонялись против натиска османов, бились со шведами Карла XII. Выдающиеся умы России и Германии создавали уникальную европейскую культуру, совершили “революцию пара VI электричества” в XIX веке, выдвинули актуальные доселе экономические и философские теории…
Сестра князя Владимира Мономаха, княгиня Ефросинья, принявшая католическое имя Адельгейда и вышедшая замуж за кайзера Оттона, полтора десятилетия успешно правила Германской Империей. Немка по происхождению, императрица Екатерина II, единственная кроме Петра Алексеевича Первого заслужившая титул “Великой”, сделала Россию ведущей державой Европы. Но были еще сотни и тысячи германцев и русских не за славу, а за совесть служивших нашим странам и монархиям, не различая, кто тут Ганс, а кто Иван.
Прежние разногласия теперь забыты навсегда. Германия и Россия стратегические союзники, их подданные пользуются равными правами. В случае неожиданной агрессии вооруженные силы обоих государств будут переведены под руководство совместного Oberkommando — Верховного Командования объединенных Генеральных Штабов. Соглашение о союзе было подписано в марте этого года и стало политической сенсацией номер один — сложившийся баланс сил в многополярном мире был нарушен, что вызвало резкое недовольство Соединенных Штатов и Китая, а также безмерное удивление в других странах — против кого собираются дружить два евразийских титана? Каковы причины? Что произошло? И главное, каковы будут последствия?
Гробовое молчание по поводу договора сохранило только правительство Исламского Союза — там понимали, откуда ветер задул. На прочность, однако, проверили. Акция на Гермесе была запланирована задолго до подписания Венского пакта, отменять высадку Тегеран не пал. А после разгрома своего десанта глава Халифата шейх эль-Джафр с самым невинным видом заявил, что эта авантюра была предпринята частным лицом, саудовским принцем Салахом, каковой и снарядил экспедицию на свои личные сбережения от торговли нефтью…
Принца арестовали, он, ясное дело, во всем признался и был казнен.
Намек более чем прозрачный: именно Салах, путешествуя на частном корабле, первым обнаружил “аномалию”, из-за которой разгорелся весь сыр-бор. Тегеран выразил готовность выплатить компенсации пострадавшим и принес официальные извинения. Скандал получился громкий, но его предпочли замять по вполне ясным причинам — никто не желал привлекать лишнего внимания к проблеме. Вскоре нам дали знать, что Халифат готов блюсти нейтралитет — они не мешают нам, мы не мешаем им. Выглядело это странно и весьма настораживающе. Была закручена некая серьезнейшая интрига, смысл которой Бибирев не понимал при всей своей информированности и проницательности.
…Вот и двадцать четвертый причал Базовой Станции Флота. Однако слово “причал” является чистейшей воды эвфемизмом — размеры зала потрясают воображение, почти шестьсот метров ширины и две сотни в высоту, от вакуума его отгораживают голубоватые силовые щиты, отчего краски проплывающей внизу Земли кажутся куда более насыщенными. Громадное помещение залито светом, но ламп не видно. Создается впечатление, что сияние излучают стены, покрытые металлическими плитами.
В центре дальней стены — государственный герб, черный коронованный орел в золотом поле, еще один рекорд “Кронштадта”. Пятиметровое изображение считается самым дорогим ювелирным изделием в мире: золото, редкие минералы, настоящие алмазы — этого добра теперь предостаточно, на Марсе и юпитерианских лунах обширные алмазные копи, попадаются кристаллы размером с кулак.
— Готовность номер один, — подмигнул мне Гильгоф, указывая взглядом на гвардейский строй, оркестр и внушительную группу высших офицеров Флота и гражданских чиновников. — Если я ничего не путаю и правильно запомнил основы протокола, мы входим в число гостей, следовательно, должны расположиться по левую руку… Идем!
Я заметил Бибирева — его белоснежный военно-морской мундир с золотым аксельбантом выделяется среди черных и темно-изумрудных кителей генералов ВКК и наземных войск. Несколько германских офицеров в серо-сизом стоят отдельно — у тевтонов собственная гордость, и они имеют честь служить под знаменами другого государя.
Наконец-то по залу разнесся сигнал горна — “Слушайте все”. Акустика здесь ничуть не хуже, чем в оперном театре.
— Его величество Император Всероссийский Михаил IV! — взревел церемониймейстер. — Ее величество Императрица Мария Владимировна, Его высочество наследник-цесаревич Алексей Михайлович!
Появилось царственное семейство. Государь в форме гвардейского полковника. Наследничек служит в восьмом полку штурмовой авиации здесь, на “Кронштадте”, мундир соответствующий. Говорят, неплохой пилот. Тут же младший брат императора с дочерьми, несколько великих князей, государственный канцлер, министры обороны и иностранных дел. Представительно выглядят.
— Какой знакомый кораблик, — прошептал доктор мне на ухо, наблюдая, как порождение технического гения Удава Каа минует внешний силовой щит “Кронштадта”. — Надеюсь, они не сказали кайзеру, что “Франц” построек на мафиозные деньги? Сама по себе ситуация забавная, не находите, капитан?
— Да тихо вы. — шикнул я. — Зубоскалить будем потом…
Гильгоф пожал плечами и заткнулся.
Подаренные Удавом рейдеры последние месяцы использовались в самых разных целях, в основном для сообщений между Землей и системой Вольф 360. а также для дальней разведки. Один корабль мы передали немцам, но де-факто он оставался в подчинении командования ВКК и ведомства адмирала — сменились только опознавательные знаки и регистрационная информация в международном управлении Транспортного Контроля. Сейчас, оказывается, “Франц-Иосиф” был предоставлен германскому императору… Интересно, кто за штурвалом? Пилот Лейбштандарта или мой приятель-андроид по имени Сигурд, входящий в “штатное снаряжение” корабля?
“Франц” на мгновение завис над металлическим полом причала, четыре посадочные опоры аккуратнейшим образом коснулись гладкой поверхности, трап опустился точнехонько на начало красной ковровой дорожки. Идеальная работа!
Михаил пошел встречать гостя в одиночестве — так положено по этикету. Пожилой кайзер легко спустился по ступенькам, монархи обменялись необходимыми любезностями, а затем в действие вновь вступил громкоголосый церемониймейстер:
— Его величество император Германии и Австрии, король Пруссии, Баварии, Чехии и Венгрии, великий герцог Силезский и Брауншвейгский…
— Ярмарка тщеславия, — одними губами произнес Гильгоф. — Одни только титулы полчаса перечислять будут.
Я посмотрел на доктора неодобрительно, но предпочел смолчать. У нашего Михаила официальный титул в два раза длиннее, кстати.
— …Хранитель веры, защитник справедливости, владыка возрожденной Священной Римской Империи Германской Нации…
Средневековая пышность, ни дать ни взять. Имперский этикет — страшная штука. Пока мастер государственных церемоний громыхал княжескими, герцогскими и королевскими коронами, которыми обладал Фридрих VII Гогенцоллерн-Баденский, я разглядывал кайзера, которого прежде видел только в программах голографических каналов.
Невысокий, полноватый, очень седой старик с цепким холодным взглядом сине-стальных глаз. Сорокалетний Михаил рядом с ним кажется юношей. Известен скромностью, вполне достойной своего далекого пращура — Фридриха Великого. На сером мундире единственная звезда “Прусского ордена” и черно-белая лента. Церемониальная сабля с обычным стальным эфесом, без каких-либо украшений.
Представление важного гостя закончилось, по трапу “Франца” спустилась кайзерин Элиза Гессенская, сухощавая приветливая бабуля, похожая на добродушную фермершу — лицо у нее совершенно деревенское. Великовозрастный наследник, тоже Фридрих, рыжеволосый детина двухметрового роста, по совместительству — начальник тевтонского Генштаба, талантливый военный теоретик с несколькими учеными степенями. Свита небольшая, человек пятнадцать — рейхсканцлер Гейнц Руге, министр имперской безопасности фон Эшенбург, остальные мне в лицо незнакомы.
Прошли к возвышению перед строем гвардии, взревел оркестр:
Gott erhalte, Gott beschutze
Unsern Kaiser, unser Land!
Machtig durch des Glaubens Stutze,
Fuhrt er uns mit weiser Hand!
— А вот гимн союзников мне нравится, — не преминул заметить Гильгоф. — Классика, Йозеф Гайдн все-таки…
— Вы умолкнете или нет?
— Молчу, молчу…
…La?t uns Eins durch Bruderbande
Gleichem Ziel entgegengehn
Heil dem Kaiser, Heil dem Lande,
Deutsche Reich wird ewig stehnl
Отыграли гимны, прошла церемониальным маршем гвардия, разве что пушки не стреляли — в космосе такие штучки не проходят, условия не те. Дорогие гости и радушные хозяева отбыли в правительственный блок.
Я предпочел задержаться возле “Франца-Иосифа” — после того как корабль доставит императора Фридриха обратно в Потсдамскую резиденцию под Берлином, нам предстоит очередной вояж. Куда — неизвестно, точных инструкций Бибирев мне пока не предоставил. Неотвязный Гильгоф остался со мной, нашего присутствия на скучных официальных переговорах не требовалось.
К “Францу” нас не пустили, невзирая на универсальные пропуска с допуском по высшей категории, — корабль временно находился под охраной германского Лейбштандарта как транспортное средство главы государства. В конце концов, сейчас немцы в своем праве, будем уважать принципы экстерриториальности.
— Кажется, они ничего не сломали, — хмыкнул доктор, удовлетворившись внешним осмотром. — Двигатели не свинтили, неприличные слова гвоздем на корпусе не нацарапали.
— Веня, вы сегодня невыносимы! Что стряслось? Вы становитесь таким говорливым только когда нервничаете.
— Заметили? Согласен, небольшой мандраж имеет место… Сейчас нам все равно делать нечего, давайте спустимся в Бронзовую Комнату, покажу кое-что интересное.
Кроме общедоступной сети пневмоканалов на “Кронштадте” есть несколько закрытых линий, пользоваться которыми могут лишь немногие избранные. В зале основного терминала следует отыскать неприметную дверь с надписью “Для технического персонала”, отправить карточку в прорезь замка, затем спуститься вниз по узкой металлической лесенке и вызвать капсулу, которая доставит пассажира в командный центр, расположенный на фантастической глубине в недрах астероида.
— Ума не приложу, как можно было это построить, — проворчал я под нос, обращаясь больше к самому себе. Гильгоф, однако, расслышал и ответил:
— Ничего сложного по большому счету. Инженеры использовали естественные пустоты, оставалось пробить туннели, создать защитную капсулу… Бронзовую Комнату возводили полтора десятилетия, срок немаленький, но для такого масштабного сооружения вполне нормальный. Командный центр постоянно обновляется, здесь мы проверяем все самые перспективные разработки.
Мы миновали саму “комнату” — круглый зал с куполообразным потолком, прошли через комплекс связи (дежурные операторы проводили меня недоумевающим взглядом. Дурацкая сабля!) и вскоре очутились в небольшом помещении с проекционной нишей во всю стену и несколькими креслами.
— Группа “Гермес”, карту сто двенадцать, — произнес Гильгоф. Искусственный разум мгновенно активировал систему, ниша озарилась сине-зеленым светом и явила объемное изображение планеты.
— Плоские проекции, если не трудно, — Доктор общался с ИР вежливо, будто с человеком. — Наклонную, равнопрямоугольную и азимутальную.
Вместо вращающегося “глобуса” здоровенный экран отобразил привычные карты. Два материка, острова, небольшие ледниковые шапки на полюсах. Красными точками обозначены поселки — по сравнению с густонаселенной Землей их оказалось исчезающе мало.
— Мне нравится Гермес. — Гильгоф уселся рядом со мной и уставился на мерцающую нишу. — Жаль, что человечество очень скоро начнет уничтожать и эту замечательную планету — опять все засрем и загадим, набросаем окурков, пивных банок, пластиковых пакетов и яблочных огрызков. Не умеют люди жить в мире с окружающей средой, увы. А природе не остается делать ничего другого, кроме как мстить. Я материалист, но иногда мне кажется, что Вселенной надоело терпеть заразу, именуемую “человеком”, и появление нейтронной звезды отнюдь не случайно…
— Оставим философию. Что такого особенного вы хотели показать?
— Читали мой отчет о пребывании на Гермесе в начале лета?
— Его моментально засекретили, но кое-какие выдержки на глаза попались. Бибирев считает, что мне не следует забивать голову лишним багажом — пускай тамошними чудесами занимается отдел биологической безопасности. Вы имеете в виду сооружения, найденные вами на Западном материке? Якобы созданные не-человеком?
— В том-то и дело, что именно человеком и никем иным! Обнаруженные останки принадлежат людям, генетический анализ это подтвердил. Есть небольшие различия в структуре ДНК, но они не существеннее, чем разница ДНК европейца и, допустим, австралоида… Сенсация тысячелетия, новость номер один: ареал обитания “человека разумного” Землей не ограничивается, у нас есть прямые родственники. А теперь внимательно смотрите на экран. Отобразить объекты “Одиссей”!
На карте Гермеса появились восемь красных черточек, по четыре на материк.
— Дороги, — коротко сказал Гильгоф. — Дороги из ниоткуда в никуда. “Франц-Иосиф” не зря трое суток болтался на орбите Гермеса, съемки поверхности планеты велись в самых разных диапазонах. Результат — перед вами. Все восемь Дорог построены на двадцать четвертой параллели к северу от экватора, все до единой находятся в реликтовых лесах, длина каждой — девяносто два километра. Направление — точно с юга на север. Расположение симметричное, Дороги словно бы охватывают планету поясом, построены они через каждые сорок пять градусов, на меридианах…
— Одного не понимаю, как их раньше не обнаружили? Мы колонизировали Гермес сто с лишним лет назад!
— …И за эти годы население планеты возросло всего лишь до шестисот с небольшим тысяч, — перебил меня Гильгоф. — Большинство колоний находятся в Южном полушарии, транспорт почти не развит — тамошнюю авиацию всерьез можно не принимать, это всего лишь древние винтовые тарахтелки для связи между единичными поселениями. Впрочем, я не исключаю и другую версию: неизвестные строители не хотели, чтобы земляне обнаружили Дороги.
— Но каков смысл? — озадачился я. — Зачем нужно было возводить абсолютно бесполезные трассы на планете, знаменитой только своим диким зверьем и полной невозможностью использования высоких технологий?
— Понятия не имею. Единственное относительно здравое предположение — это культовые сооружения. Версию подтверждает некрополь на Острове… Есть еще один аспект данной проблемы, не менее любопытный. Вы с этим самым аспектом знакомы, даже коньяк вместе пили.
— Не понял?
— Крылов. Наш неунывающий Коленька, преподнесший мне и моему скучному департаменту сюрприз, почище всех гермесских Дорог вместе взятых. У парня уникальная способность влипать в неприятности, он их к себе притягивает, как магнит. Признаться, господина Крылова ради его же собственной безопасности надо было не брать с собой на Гермес, а запереть в обитой войлоком комнате и давать в руки исключительно мягкие игрушки.
— Он что, до сих пор болеет?
— Уже нет. Точнее… Даже не знаю, как сказать. Внешне — здоров как бык. Если хотите, заглядывайте в научный блок, поздороваетесь. Коленька сейчас трудится на “Кронштадте”, под моим весьма пристальным надзором. Проблема в другом. Он теперь не относится к нашему биологическому виду.
— Чего? Чего-чего? Это как?
— Да вот так. Был homo sapiens, а теперь — черт-те что и сбоку бантик.
— Не понимаю! Русланыч обзавелся хоботом и плавником на спине? Рогами и копытами?
— Если бы я сам хоть что-то понимал… Не беспокойтесь, свою обаятельную внешность Крылов сохранил целиком и полностью, все девицы в отделе от него млеют. Когда он их не пугает до полусмерти своими безобразными выходками… Скажем так: начинка другая.
— Б-р-р… — Я помотал головой. — Поточнее можно? Какая начинка?
— Генетическая. За месяц он произвольно изменил свой хромосомный набор, всю информацию в ДНК-РНК и большинство белков. Скажете, что это невозможно? Верно, невозможно. Однако хромосом у него сейчас не сорок шесть, а девятьсот двадцать.
— Сколько?
— Уши не моете, капитан? — внезапно рассердился Гильгоф. Он всегда злится, когда сталкивается с неразрешимой загадкой. — Сказал же — девятьсот двадцать! В два десятка раз больше, чем положено от природы. И это еще не финал, изменения на клеточном уровне продолжаются. Вообразите, мы поставили в тупик даже “Птолемея”: искусственный интеллект уверяет, что ничего похожего не может быть потому, что не может быть никогда. Очаровательное объяснение.
— Ну знаете, доктор… — Я лишь руками развел. — Жить становится все интереснее!
— Точно! Причем личность Коленьки изменениям не подверглась, разум у него свой собственный, психиатрическая экспертиза доказала абсолютную вменяемость. Он ужасно расстраивается из-за столь пристального внимания к своей персоне, поэтому я с одобрения Бибирева решил человека лишний раз не травмировать и просто наблюдать, что будет дальше. Кое-какие догадки, впрочем, имеются — я убежден, что Крылов подцепил на Гермесе некий вирус, запустивший механизм генетической перестройки организма. Но выделить этот вирус у нас не получилось, как ни старались.
— Разве подобные вирусы существуют?
— Откуда я знаю? Теоретически их можно создать искусственно, но при всех нынешних достижениях в биологии и генной инженерии наша цивилизация доселе на это не способна. Вот и думайте теперь о связи между Дорогами на Гермесе, тамошним некрополем и стремительно превращающимся неизвестно в кого господином Крыловым. Причем сам Коленька теперь не испытывает никаких особых неудобств — самочувствие в норме, только кушать приходится больше. Учтите, сам он почти ничего не знает — результаты исследований тканей мы скрываем, говорим, что диагноз пока не поставлен. Еще удавится с горя…
— Надеюсь, это не заразно? — невесело усмехнулся я. ~ Спешу успокоить, никакой опасности нет. Но история темная, согласитесь.
— Более чем. И какие же выводы?
— Не самые приятные. Кроме того, надо вспомнить о некоторых других настораживающих и абсолютно необъяснимых чудесах. Я вам еще не надоел?
— Отчего же, обожаю, когда мне рассказывают гадости. У вас отлично получается, Веня.
— Рад, что вы цените мои скромные таланты. Итак, возвращаемся к Гермесу. За сто двадцать лет наблюдений человек выяснил, что климат на данной планете исключительно стабилен, солнечное тепло распределяется равномерно, серьезные ураганы отмечаются редко. И вдруг, начиная с этого лета, оба материка подверглись нескольким… назовем так: атмосферным ударам. Мощнейшие грозы, резкое понижение температуры в зоне циклона, и почему-то легкие подземные толчки от половины балла по Рихтеру до двух. Тектоническая активность посреди континентальной плиты — это, извините, нонсенс. А уж тем более в увязке с атмосферными явлениями. Я сам видел одну из таких гроз — впечатления самые удручающие. “Франц” оставил на орбите Гермеса спутник, защищенный от воздействия звезды, можете оценить всю прелесть…
Картинка на проекционной нише сменилась, возникли красные и синие линии, обозначающие теплые и холодные воздушные массы, над материками поползли белые перья облаков.
— Видите? — вскричал Гильгоф. — Увеличить квадрат А5! Вот! Штормы зарождаются над океаном одновременно, у западных побережий обоих материков. За два часа, понимаете? Два! Вне зависимости от передвижений атмосферных фронтов, или как они там называются! Больше ничего необычного не заметили?
— Заметил, — мрачно сказал я. — Двадцать четвертая параллель, Северное полушарие. Грозы создаются искусственно, это ясно как день.
— Вот вам выводы: наше присутствие на Гермесе нежелательно, — провозгласил Гильгоф. — Человечеству вежливо дают понять, что мы залезли на чужую территорию. Пока Гермес являлся захолустнейшей аграрной планетой с минимальным населением, землян там терпели. А когда истинные хозяева Гермеса уяснили, что грозит масштабная экспансия, они сделали весьма прозрачный намек: или не бузите, или убирайтесь вон. Весь ужас в том, что Гермес является основой в стратегии Эвакуации, а мы не знаем, какими возможностями обладает потенциальный противник. Картина маслом: завтра мы высаживаем на планету несколько миллионов переселенцев, послезавтра обнаруживаем на Гермесе груду обугленных косточек бывших сограждан. Вы меня час назад спрашивали, что стряслось? Стрясся Гермес, будь он трижды неладен!
— Может, не все так плохо? — заикнулся я. — Направить все имеющиеся силы на исследования, попробовать договориться с Чужаками, если они на самом деле там живут…
— В том-то и проблема, что никто и никогда этих “Чужаков” в глаза не видывал, и они явно не горят желанием знакомиться с людьми! У нас остался месяц—полтора до начала переброски основных групп обеспечения и войск в систему Вольф 360 и полгода до начала массовой эвакуации. Человек живет на Гермесе сто двадцать лет. Как можно за несколько коротких месяцев сделать то, что не удалось за столетие?
— Веня, а вы попробуйте. Я в вас верю. Вы умный, а вдобавок еврей. Убойное сочетание.
— Если это шутка, то неудачная. Знаете, сколько народу в моем отделе биологической безопасности? Сорок шесть. Всего. Полную ответственность за Гермес Бибирев свалил на меня, денег и ресурсов предостаточно, обеспечение самое серьезное. Но не это главное — мне нужны не деньги, мне нужны идеи. А идей нет. Я в тупике.
— По-моему, идея номер один лежит на поверхности, — сказал я не раздумывая. — Нужно отыскать связующее звено между нами и Гермесом… Крылов его фамилия.
Вениамин Борисович замер и посмотрел на меня поверх очков.
— Не хлопнуть ли нам по рюмашке? — неожиданно осведомился доктор. — Мне известна важнейшая государственная тайна: в баре комнаты отдыха Бибирев хранит свой запас армянского, одну бутылочку можно незаметно позаимствовать, у меня есть ключ…
Я сразу понял, что Гильгофа посетила муза.
* * *
Оставшийся день прошел скучно, порадовало лишь представление Байрейтской оперы — давали “Нюрнбергских майстерзингеров” Рихарда Вагнера. До Бронзовой Комнаты высокое начальство добралось лишь к половине одиннадцатого вечера. Вокруг стола появился дополнительный ряд кресел — для секретарей, адъютантов, переводчиков и прочей мелкой шушеры вроде меня и Вени Гильгофа.
Кайзер уставшим не выглядел, Михаил, наоборот, хмурился и казался утомленным. Кроме двух монархов я насчитал еще тридцать четыре человека — канцлеры, военные министры, командующие флотами, главы разведок. Мы с доктором как верные оруженосцы адмирала устроились за спиной Бибирева, по левую руку от которого восседал Миша Савельев, по правую — больше, чем обычно, смахивающая на бульдога вице-канцлер Назарова.
Начали довольно бодро. Я навострил уши, когда обсуждался вопрос о нанесении совместного удара по США и Китаю в случае крайней необходимости. Причем термины “орбитальная бомбардировка”, “ядерное оружие” и “лучевые установки” произносились вполне буднично и непринужденно, словно речь шла о банальных учениях. У меня не осталось сомнений: Генеральные Штабы и Oberkommando работали над этой проблемой долго и вдумчиво, планирование велось со всей серьезностью.
Ничего удивительного — обладая лишь двумя полностью пригодными для обитания человека планетами, Гермесом и Афродитой, мы обязательно столкнемся с жесточайшей конкуренцией со стороны других крупных государств. Соперничество будет проявляться во всех сферах — ресурсы, продовольствие, транспорт, размещение эвакуированных в наиболее удобных районах. Возникновение конфликтов неизбежно, а потому наши вооруженные силы должны быть полностью готовы защитить интересы обеих держав. В самом крайнем случае мы вынуждены будем пойти на полную нейтрализацию армий и космических флотов потенциального противника, а значит, Третьей мировой не избежать. Кажется, все уже свыклись с этой мыслью, вопрос только один — когда начнется?
Когда? Это попытался растолковать всем присутствующим Бибирев. На сегодняшний день исчерпывающими сведениями об “аномалии” располагают лишь правительства Империй и Исламского Союза, соответствующий сектор пространства негласно закрыли для полетов, в Облаке Оорта размещены эскадры “Витязь” и “Фатерлянд” — ударный авианосец, четыре линейных крейсера, восемь миноносцев и двадцать вспомогательных кораблей, не считая автоматических станций. Задача поставлена простейшая: уничтожать все до единого суда, которые окажутся в запретной зоне. Чем дальше мы оттянем момент огласки, тем меньше будет жертв.
Тем не менее соперники смогут обнаружить “аномалию” в течение ближайшего года и поймут, что Германия и Россия получили значительную фору. Что тогда произойдет — не известно никому.
— Давайте согласимся, что Центральное Разведывательное Управление США было и остается одной из лучших разведок мира, — спокойно говорил адмирал. — Идиотов в этой конторе не держат. Добавим сюда немалое количество аналитических центров. АНБ, Федеральное Бюро… Они должны понимать: происходит нечто весьма странное. Немецко-русская активность в космосе резко возросла. Взять хотя бы расширенный план строительства транспортных кораблей, изменение точек дислокации флотов, неожиданный Венский пакт о союзе, авантюру Халифата на Гермесе и наше решительное противодействие… А когда мы объявим о.программе переселения, станет окончательно ясно: в Берлине и Петербурге задумали нечто грандиозное и пугающее.
— Оглашение данной программы запланировано нами на сентябрь, — сказал германский канцлер. — Подаем под соусом расширения Империи за пределы Земли. Смотрится достаточно безобидно — колонисты получают от государства щедрые субсидии, способные простимулировать молодые семьи к переселению в другие миры, мы развернем широкую пропагандистскую компанию… На первых порах все будет выглядеть именно как “добровольная колонизация”, придется отбирать специалистов не только в Кайзеррейхе, но и в Скандинавии, Британии и Франции. Разумеется, их будет меньшинство, но такой ход до поры до времени успокоит общественность.
— А средства массовой информации поднимут истерику о переходящих все границы приличия имперских амбициях наших стран, — усмехнулся Бибирев. — Колонизация дальних миров должна проводиться только в рамках программы ООН. Но ведь мы выйдем из этого соглашения, не так ли?
— Совершенно верно, герр адмирал. Пусть думают, что мы всего лишь сепаратисты от цивилизации. Хотим получить то, что принадлежит “человечеству”, как единой общности, исключительно в собственные руки. Дипломатических осложнений не избежать, но это — самое меньшее из возможных зол.
— Принимаю мнение господина рейхсканцлера, — кивнул Бибирев. — Теперь стоит поговорить непосредственно о переброске населения наших стран на Афродиту и Гермес. Если в системе Вольф 360 мы будем находиться в относительной безопасности от притязаний Штатов, Китая и мощных военно-политических союзов наподобие “Азиатского Дракона”, руководимого Японией, то Афродиту придется оберегать всеми доступными силами, — Сириус не представляет угрозы для техники и кораблей, вполне естественно, что другие державы сочтут именно эту систему наиболее предпочтительной для эвакуации своих людей. В ближайшие месяцы мы успеем занять самые лучшие земли с выходом к океану и удобными бухтами, возьмем под контроль регионы с разведанными запасами полезных ископаемых, нефти и газа. Оборонять эти позиции придется до последнего, речь идет о выживании наших народов. Сейчас мне решительно наплевать на американцев, китайцев, жителей каких-нибудь Перу или Зимбабве с Боливией. Если надо выбирать между подданными Империй и других стран, я выберу наших сограждан, остальные пусть сами о себе позаботятся. Мы не обязаны спасать и кормить шестимиллиардное население Африки или три миллиарда индусов. Главная обязанность — вывезти как можно больше своих, обеспечить переселенцев всем необходимым и защитить от любых опасностей, на то мы и государство! В свете данного постулата мы должны как можно быстрее захватить наиболее подходящие территории и выстроить надежную систему обороны.
— Для предварительных операций у нас готовы четырнадцать полностью укомплектованных дивизий, — хрипло сказал кайзер. — Еще шестьдесят дивизий Германия отмобилизует после… После огласки. Если мы сейчас начнем резко наращивать военную мощь, будут неприятности не только с Америкой, но и с партнерами по Европе. Правительство не сумеет разумно объяснить многократное увеличение численности Рейхсвера.
— Вы абсолютно правы, ваше величество, — немедленно согласился адмирал. — Особенно в контексте сохранения хороших отношений с европейскими державами. Полагаю, следует предпринять все возможные усилия для того, чтобы Британия, Франция, Испания и королевства Скандинавской Унии в будущем оказались на нашей стороне. Кайзеррейх вышел из Евросоюза полтора столетия назад, но дружеские связи не ослабли. У Объединенной Европы мощный Дальний Флот; если задействовать и этот фактор, мы окажемся непобедимы.
— Они не будут участвовать в возможном конфликте с США, — отозвался канцлер Руге. — Это исключено. Система соглашений и гарантий существует с XX века, расторгать договоры никто не собирается!
— Европейцы не выступят против нас, — покачал головой Бибирев. — Понимают, что это чревато последствиями. Старушка Европа, очутившись на грани неизбежной гибели, поддержит того, кто сильнее и кто предложит наилучшие условия. Флот у них весьма приличный, но армии небольшие. Если соглашение будет достигнуто, мы поможем европейцам войсками и выделим достаточно ресурсов на обеих планетах. Россия прямо сейчас способна выделить до сорока дивизий. Внутренние войска и подразделения госбезопасности мы оставим на Земле до последнего — им придется обеспечивать общественный порядок после оглашения…
— Будем думать, — согласно покивал рейхсканцлер. — Позволю себе обратиться к другому важнейшему вопросу: финансирование…
После полуночи я начал скучать. Политика меня интересовала мало, большинство обсуждаемых проблем касалось не военных, а денежных и технических дел. Было понятно, что вскоре всем государствам планеты грозит экономический обвал — обнародование информации об “аномалии” вызовет массовые волнения, крах деловой активности и панику, деньги перестанут иметь значение. Единственной настоящей ценностью окажется “счастливый билет” на улетающий с Земли корабль.
Приняли предложение Михаила: составлять эвакуационные списки доверят искусственному разуму под контролем совместной германо-русской комиссии, которая в свою очередь войдет в прямое подчинение главам государств.
Разумно. По крайней мере, мы избежим коррупции, которой так опасался Удав Каа. Приоритет отдавался молодым людям до тридцати двух лет, женатым, имеющим детей и обладающим необходимым образованием или рабочей квалификацией. Семьи военных тоже должны быть вывезены в первую очередь: никто не желал бунта в армии. Интеллектуальная элита, крупные ученые, талантливые управленцы. Профессиональные полицейские — обязательно. Все они входили в приоритетный “список номер один”.
Было решено в обязательном порядке вывозить культурные ценности — осуществление этой программы возлагалось на специально создаваемый отдел при ведомствах адмирала Бибирева и рейхсминистра безопасности Эрнста фон Эшенбурга. Музеи, библиотеки, важные для национального самосознания памятники, зашла речь даже о разборе и эвакуации некоторых исторических зданий. Но это — потом, перво-наперво необходимо спасти тех, кто начнет выстраивать почти с нуля наши государства в чужих мирах.
Пригласили выступить Веню Гильгофа, как человека, отвечающего за “гермесское направление”. Ничего нового я не услышал — доктор всерьез опасался, что планета небезопасна и мы рано или поздно столкнемся на Гермесе с весьма значительными проблемами. Вечно настороженный Бибирев доктора поддержал и сказал, что, пока не будут проведены комплексные исследования, заселять Гермес довольно опасно, но тотчас столкнулся с оппозицией — победило мнение, что трудности следует решать по мере их возникновения.
Никто не воспринимал всерьез версию о том, что человечество в этой Вселенной не одиноко, — за столетия мы сами себя убедили в собственной исключительности. Феномен “чужого разума” в расчет не принимался. Инопланетян не существует или они живут слишком далеко — другого мнения быть не должно. Отряды сил обеспечения отправятся на Гермес уже в сентябре и начнут создавать необходимую инфраструктуру в незаселенных северных областях обоих материков.
— …Что, нет пророка в своем отечестве? — рассмеялся Бибирев, подойдя к нам по окончании конференции. — Вениамин Борисович, нельзя так пугать политиков. Вас сразу восприняли как врага народа. Точнее, как врага двух народов.
— Но ведь это правда, — огрызнулся Гильгоф. — Доказательства налицо, а игнорировать их — самоубийственно!
— Никто не спорит. Я тоже испытываю нешуточные опасения… Кстати, давайте заглянем в комнату отдыха и спокойно поговорим о ближайших планах. Идем. Сергей, вы отчего такой унылый?
— Шею натер, — честно признался я, коснувшись пальцами жесткого стоячего воротничка мундира. — Будто в ошейнике ходишь. И сабля эта долбаная… Извините.
— Да, морской кортик гораздо удобнее, — согласился адмирал. — Ничего не поделаешь, этикет. Впрочем, официальная часть закончилась, можете расстегнуть крючки на вороте и снять перевязь… Та-ак, а кто залезал в мой личный бар? Доктор, ваша работа?
— Конечно, моя, — непринужденно ответил Гильгоф. — Ваше высокопревосходительство сами указывали, что в экстренных ситуациях я могу свободно пользоваться неприкосновенным запасом.
— Что же такого экстренного случилось? — поднял брови Бибирев.
— Господин Казаков подал идею. Реализуемую.
— В таком случае садитесь к столу и рассказывайте! Я всегда с оглядкой относился к вашим совместным идеям, поскольку ничего, кроме неприятностей, они не приносят. Но чем черт не шутит!
— Зря вы так, Николай Андреевич, — ухмыльнулся Веня. — Господин капитан наделен даром связывать не-связываемое, а я умею выделить искорку разума даже из самого кромешного бреда!
— Еще посмотрим, кто именно тут бредит, — проворчал я в ответ. — Это ведь надо было додуматься — ловить зеленых человечков на живца!
— Как? — переспросил Бибирев. —Значит, рыбалка прогрессивным методом Гильгофа? Я вас слушаю, господа…
* * *
Весь следующий день пришлось заниматься делами, а именно беготней между технической группой, управлением кадров и отделом снабжения. Тут попомнишь слова ненавидящего бюрократию Удава: “Империи губят не варвары, а чиновники и инструкции”. Вроде бы в бибиревском ведомстве вполне можно обойтись без долгих согласований и лишней волокиты, но попробуйте-ка сами сформировать новое боевое подразделение и поймете, что вашим главным врагом является отечественный бюрократ, а не слюнявые чудовища из фантастических фильмов.
Приказ адмирала о формировании группы под моим командованием был подписан еще весной, но его реализацию пришлось отложить в связи с событиями на Гермесе. К августу я все-таки составил списки людей, снаряжения и оружия, передал их по инстанциям, после чего всё и завертелось. Уму непостижимо, сколько требуется усилий для того, чтобы собрать вместе полтора десятка людей и оснастить их всем необходимым.
Насущный пример: поскольку мы числимся в штате министерства обороны, вооружение должно соответствовать утвержденным стандартам. Это невзирая на то, что арсенал “Франца-Иосифа” доверху забит любым оружием на выбор — для каждого бойца там отыщется наиболее удобный и привычный образец штурмовой винтовки или боевого костюма. На балансе, однако, они не числятся, следовательно, использовать — нельзя. Извольте получить снаряжение на всю компанию у снабженцев, поставить автограф под сотней бумажек, пройти дополнительный инструктаж, сдать технику безопасности, направить запросы на перевод нужных мне бойцов в их подразделения и так далее, и так далее…
Самое печальное в том, что даже адмирал пока не может мне помочь — он обязан подчиняться системе, созданной его предшественниками и им самим. Очень надеюсь, что в связи с чрезвычайностью нынешнего положения впредь подобные вопросы будут решаться гораздо быстрее. Бибирев уже подготовил надлежащие распоряжения. Никакой бюрократии, лишь четкое исполнение приказов — совсем как на принадлежащей Удаву “Кидонии”.
К вечеру я устал как собака и был зол на весь окружающий мир — если бы в моем присутствии еще хоть раз произнесли слова “директива”, “предписание” или “инструкция”, убил бы мерзавца на месте с особой жестокостью. Церемониальной саблей. Будто не XXIII век на дворе, а византийское средневековье.
Надо было срочно отвлечься, а потому я набрал на панели пневмотранспортера код тридцать шестого уровня “Кронштадта”, болид пронесся по тоннелю и остановился у терминала блока “Юпитер”, где располагался исследовательский центр.
Охрана солидная, все-таки здесь сосредоточено большинство самых важных тайн Империи. Отдел биологической безопасности похож на крепость — герметичные шлюзы, наблюдение осуществляется за каждым уголком, я заметил автоматические парализаторы, способные мгновенно лишить сознания любого непрошеного гостя, в случае если таковой вдруг прорвется через внешний периметр постов. Хранящиеся в ОББ материалы слишком опасны для того, чтобы допустить самый минимальный риск.
Я прошел в отдел беспрепятственно и едва не заблудился. Пришлось обращаться к охраннику:
— Где можно найти господина Крылова? Николая Крылова? Знаете, такой светленький с…
— Прямо, шестая дверь направо с надписью “Без специального допуска вход категорически запрещен”, — перебил блюститель, и, как мне показалось, в его голосе проскользнула скрытая неприязнь. — У вас, господин штаб-офицер, с допуском все нормально, любые отсеки доступны для посещения. Только будьте осторожны.
— Это почему? — поинтересовался я.
— Просто будьте осторожны.
Судя по всему, предостережение касалось именно Крылова. Господи, что он еще натворил?
Замок идентифицировал карточку, я приставил глаз к окуляру сканера, считывающего рисунок сетчатки, индикатор сменился на зеленый. Овальная дверь отошла в сторону.
Я подсознательно ожидал увидеть внутри чешуйчатого лупоглазого монстра, в которого превратился Русланыч, но реальность оказалась вполне прозаичной. Коленька, одетый в стандартную темно-голубую униформу сотрудника отдела, сидел перед голографическим проектором, увлеченно гоняя трехмерную игру-стрелялку. Обернулся на звук.
— Привет! — искренне обрадовался Крылов. — Ты к Вениамину Борисычу? Его сейчас нет, появится через часик.
— В общем-то я пришел к тебе. Не помешал?
— Проходи, конечно! У меня тут скромненько, но вполне удобно!
Насчет “скромненько” Русланыч явно преуменьшил. Ничуть не хуже моей роскошной каюты, слева — прозрачный шлюз в соседнюю лабораторию, полно комнатных растений, несколько клеток с маленькими незнакомыми животными, наверняка привезенными с Гермеса.
— Тебя что, отсюда не выпускают?
— Выпускают, конечно. Гуляй где угодно. Только я сам не хочу, да и Веня не рекомендует.
— Почему?
— Как бы это сказать, чтоб не соврать? Я иногда чужу. То есть чудю. В смысле, могу почудить так, что без обмороков среди здешних впечатлительных барышень не обходится. Ты садись! Выпьешь?
— Пиво есть?
— Полно! Ты ведь тёмное любишь?
— Гляди-ка, запомнил! Тащи, что найдешь.
После вчерашнего разговора с Гильгофом я заново просмотрел личное дело Крылова. На год меня младше, закончил питерский Университет, подает очень серьезные надежды в области биологии. В своем нежном возрасте успел защитить кандидатскую диссертацию, был замечен Вениамином Борисовичем и принят на работу в ОББ, но после путешествия на Гермес и известных событий стал главной диковиной отдела. Занимался регби и французским боксом, не курит, алкоголь не употребляет. Точнее, раньше не употреблял…
Как и говорил Гильгоф, изменения организма на внешности не сказались, человек как человек. Но почему тогда сам Коленька предпочитает сидеть взаперти, а охрана относится к нему с заметной предубежденностью?
— Явился посмотреть на невиданную зверюшку? — Крылов поставил на стол бутылки с пивом и внимательно уставился на меня. — Веня думает, что я ничего не понимаю в происходящем, результаты исследований мне не показывают. Но я же не полный дурак, могу разобраться что к чему! Обидно…
— На обиженных воду возят, — легкомысленно отозвался я. — С виду ты вполне… гм… адекватен.
— В гробу я видел такую адекватность, — вздохнул Коленька. — Истыкали всего иголками, пробы крови берут каждый день по два раза, обычные сотрудники едва только не шарахаются в сторону, меня завидев. Как от прокаженного. А я в отместку устраиваю им шоу со спецэффектами!
— То есть?
— То и есть… Гляди.
Крылов взял со столика нож, покрутил за рукоять и запросто воткнул лезвие в левую ладонь, прошив ее насквозь. На пол упали тяжелые капли темно-красной крови.
— Совсем спятил?!
Нож был аккуратно возвращен на место, а сквозная рана начала затягиваться у меня на глазах.
— Мгновенная регенерация, — пояснил Русланыч, словно это и без его комментариев не было очевидно. — Хочешь, могу устроить харакири, результат будет аналогичный. Больно, конечно, но терпимо…
— Нет уж, благодарю покорно! Это так ты “чудишь”?
— Не только. В репертуаре есть фокусы и посерьезнее. Двойное зрение, например. Оказывается, я способен видеть в инфракрасном диапазоне, но надо настраиваться… Не могу объяснить, как это получается. Резко чувствую настроение людей, идут цветные пятна перед глазами, можно точно определить интерес, неприязнь или страх. Самая настоящая эмпатия!
— Ну а я как к тебе отношусь? Сможешь понять?
— Золотисто-желтый… Скорее заинтересованность, но без опасений. Спасибо. Большинство людей просто меня боятся, даже лечащие врачи. Крыша едет… Гильгоф уверяет, что это временное явление, последствия перенесенной инфекции, но я знаю, что останусь таким надолго, если не навсегда. Шестое чувство. Блин, теперь и застрелиться нормально не получится, все равно регенерирую!
— Неужто пробовал? — Я усмехнулся.
— Стреляться? Пока нет. Просто надоело всё. Сижу тут как в тюрьме. Единственное развлечение — пугать коллег до мокрых штанов. Рожи у них после очередной забавы самые дурацкие. Позавчера повесился в главном коридоре на оптоволоконном кабеле. Шум, гам, истерики, а я вишу и за всем этим наблюдаю. Смешно…
— Вовсе не смешно. Можешь прекращать испытывать терпение Гильгофа, он тоже не двужильный. Хочешь обрадую? Заточение кончилось. Через несколько дней мы летим обратно на Гермес.
— Мы — это кто?
— Вся ваша компания, я и четырнадцать хмурых дядек, ничего не понимающих в высоких научных материях, зато способных решить любые проблемы более нехитрыми методами.
Крылов помолчал, глядя в сторону. Затем очень тихо спросил:
— Вы что, собрались говорить с ними языком оружия?
— С кем — “с ними”? — Я подался вперед и услышал вполне ожидаемое:
— С теми, кто сделал меня… таким. С хозяевами Гермеса. Они существуют.
— Знаю.
— Ни хера ты не знаешь! — вдруг обозлился Коленька. — Равно как и я! И никто ничего не узнает до тех пор, пока мы не столкнемся с ними лицом к лицу!
— Не ори. Давай лучше пива выпьем.
— Вот почаще бы мне такие слова говорили, а то кроме гильгофовского “успокойтесь, все обойдется” и шипения по углам “мутант”, ничего не услышишь.
— Чего, на самом деле? Так и говорят?
— Не в лицо. Но я научился чувствовать их мысли. Противно… В чем я виноват, скажи?
— Забей. По крайней мере двое друзей у тебя точно остались. Я и Веня.
— Анечка третья, каждый вечер заходит. И Луи на Гермесе. Собаки у него хорошие… Скорей бы туда вернуться.
Русланыч грустно вздохнул, и мне показалось, будто он сам себя похоронил. Понять человека можно, а поддержать — нужно. Займемся.
Крылова надо немедленно вытаскивать из депрессии, это ясно как день. В этом случае нет ничего лучше смены обстановки и доброжелательной компании. Надеюсь, все это мы обеспечим Коленьке в ближайшие дни. Займется делом, а дальше видно будет! Как это всегда и происходит, Бог не выдаст, а свинья не съест — мы несъедобные!
“Программа освоения Гермеса изначально не предполагала широкой колонизации планеты, однако к 2170 российско-канадский консорциум "TitanАС” принял решение расширить первые исследовательские станции и зарегистрировал в комитете по неземельным территориям ООН поселения Новый Квебек и Юрга, придав им официальный статус колоний. В течение следующих четырех лет число постоянных жителей протектората возросло до 22 тыс. человек, затем на прирост населения влияли как высокая рождаемость в семьях первопоселенцев, так и небольшая, но постоянная миграция с Земли (в среднем 5—7 тыс. человек в год]. Численность населения стабилизировалась к первой трети XXIII века в связи с уменьшением числа желающих переселяться в “бесперспективную” колонию и ныне колеблется на уровне 627—633 тыс. человек, из которых более половины считают себя потомками “первых семей”.
Большинство колонистов Гермеса работают в аграрном секторе, экспорт продовольствия на Землю приносит протекторату основной доход. Нефтегазовая промышленность обеспечивает потребности только жителей самой планеты. В настоящий моменте колониальном реестре числятся 72 поселка и 416 частных аграрных предприятий, человеком освоено не более 17 процентов суши в наиболее подходящих для земледелия областях Южного полушария и приэкваториальной зоне.
Исследовательские программы были заморожены в 2239 году частично из-за недостатка финансирования, частично из-за неблагоприятных природных условий, исключающих использование на Гермесе современных технологий…”
Общеобразовательный справочник “Человеческая Цивилизация”, издание “Аллен & Анвин”, Лондон, Великобритания, 2280 год.
