Глава четвертая В ДОРОГУ ДАЛЬНЮЮ…

Назад: Часть первая ГДЕ ЖИВЕТ ДИКИЙ ЗВЕРЬ?

* * *

Темно-синяя «Волга-Премьер» с бесшумным газовым двигателем и пятизначным правительственным номером вырулила с Каменностровского проспекта, где помещалась квартира Ельцовой, направо, к набережной, миновала мост Свободы и многогранный стеклянный саркофаг, которым укрыли «Аврору» лет сто пятьдесят назад, ибо под воздействием внешней среды «крейсер революции» начинал разрушаться, проехала мимо Михайловской Академии и направилась дальше, оставив позади Финляндский вокзал, с которого уходили скоростные поезда на север, к скандинавским столицам. Единственный сохранившийся в Петербурге памятник Владимиру Ленину и его любимому броневику выглядел уныло на фоне январского снега, запорошившего газоны площади, и мерцающих объемных рекламных щитов, протянутых вдоль берегов Невы.

Мрачноватые Машины опекуны не дали никаких пояснений, однако она и без их подсказок догадалась, что «Волга» движется по направлению ко второму из четырех городских аэропортов – Ржевке. Сейчас автомобиль минует Арсенальную набережную и уйдет налево по проспекту Петра Великого. Ельцова не хуже прочих горожан знача, что Ржевка обслуживает только внутренние рейсы да заодно чартеры правительства, наподобие Внуково в Москве. Следовательно, вылет на орбиту состоится не из Питера. Иначе везли бы в Пулково или, например, на базу стратегической авиации под Ропшей.

По всему было видно – адмирал если берется за дело, то исполняет его качественно. Автомобиль, присланный за Машей, был роскошен, охрана бдительна – третий офицер сидел за рулем, а двое других – справа и слева от Ельцовой на заднем сиденье. Над передним стеклом зеленовато мерцал узкий экранчик компьютера – Маша таких еще не видела и могла только догадываться о его предназначении. Наверно, какая-то система безопасности специально для средств передвижений высоких особ.

Ельцова попыталась завязать разговор, спросив:

– Простите, до отлета я смогу увидеться или переговорить с господином Бибиревым? Хотелось бы сообщить кое-что срочное… – Как-никак Маша должна была рассказать адмиралу о факте разговора через Интернет с не пожелавшим представиться, однако на редкость хорошо осведомленным господином. Некоторые детали беседы, конечно, придется скрыть, но, как и условились с неизвестным, до времени.

– Свяжетесь с его превосходительством из самолета, – ответил верзила, сидевший по правую руку. – Это несложно.

– Спасибо, – хмыкнула Маша. – Скажите, если не секрет, что это за штука висит над лобовым стеклом? Бортовой компьютер автомобиля? Какая-то новая модель?

– Именно, – подтвердил тот же офицер. – Полезная вещь, своего рода дополнительный телохранитель. Вы же едете на машине одного из заместителей адмирала… О, черт! Сглазили!

– Что сглазила? – не поняла Маша. «Волга» мгновенно вильнула куда-то в сторону, перестраиваясь из среднего ряда в левый, резко увеличила скорость, а скрытый динамик истошно заверещал. На плоском экранчике часто-часто заморгали латинские красные буквы: «ATTACK DETECTION!»

Дальше началось нечто неописуемое. Маша свалилась на пол (она так и не вспомнила, самостоятельно или с посторонней помощью), сверху ее прикрыл один из телохранителей, откуда-то снаружи раздалось пронзительное шипение, потом глухой удар, визг тормозных колодок и звон разбившегося стекла. Как выяснилось потом, это было вовсе не устоявшее в нежданной передряге трехслойное бронированное стекло «Волги», а витрина одного из роскошных магазинов на набережной.

Со стороны все выглядело следующим образом.

«Волга-Премьер» цвета ночного моря, нарушив все правила движения по скоростным трассам внутри города, вначале резко забрала влево, затем внимательный человек мог бы усмотреть, как из отверстия, открывшегося на заднем бампере, вперед и в сторону разлетелся веер ярких, до рези в глазах, огней, поднявшихся над дорогой, затем неясная серая тень, быстро двигавшаяся в воздухе со стороны Невы, задела один из горячих огоньков… Бухнул оглушительный взрыв, разворотивший покрытие набережной.

Две посторонние машины, как перышки, слетели в Неву, отброшенные ударной волной, третья, так некстати оказавшаяся в плохом месте и в плохое время, просто перестала существовать – ракета взорвалась прямо над ней. Правительственная «Волга», ничуть не пострадав, проскочила вперед, вылетела на встречную полосу и браво таранила магазин модной одежды «Елизавета». Естественно, заорала сигнализация.

– Твою мать!.. – емко высказался самый молодой из бодигардов. – Все живы?

– Вы меня сейчас задавите, – проворчала Маша. – Разрешите мне сесть?

– Лежите смирно! Когда явится дорожная полиция и наши, тогда… – Он поискал глазами, куда бы сплюнуть, но только рявкнул в воротник куртки: – Это сто второй! У нас альфа-три!

Несколько раз повторил. Ельцовой подобный птичий язык был знаком по детективным романам – каждое происшествие обозначается своим кодом, чтобы не говорить лишних слов. Лежать на полу под сиденьем было неудобно, и научный консультант будущей секретной экспедиции недовольно заворочалась.

– Хотя бы скажите, – раздраженно буркнула Маша, – что это было?

Бодигард еще раз выматерился, но все-таки ответил:

– Похоже на ракету с вакуумным зарядом. Если бы не наша тепловая система отведения удара, сейчас сидели бы на облачке и получали у апостола Петра под расписку арфу. Вы на арфе играть умеете? Нет? И я не умею.

Следуя инструкции, из автомобиля не выходили, а уехать было никак нельзя – «Волга» прочно застряла в ажурных металлических стойках рамы, поддерживавшей витринное стекло. Дорожная полиция и вертолеты спасательной службы явились, впрочем, мгновенно. Посреди набережной грустно догорал какой-то фургончик, тоже поврежденный взрывом.

Потом все закрутилось в быстром и отлаженном ритме. Место инцидента оцепили, движение перекрыли, в морозном воздухе поблескивали синие и красные маячки полицейских машин, осколки разбитых воздушной волной стекол выглядели рассыпанными бриллиантами, шуршали двигатели вертолетов…

Машу и ее спутников извлекли из «Волги-Премьера» еще более неразговорчивые и выглядевшие злыми молодые люди и, не слушая вопросов Ельцовой, довольно бесцеремонно затолкали в один из вертолетов. Буквально через минуту аппарат со значками МВД был уже в воздухе. Водитель остался внизу, видимо, разбираться с коллегами и объяснять им, что произошло.

Маша, как ни прислушивалась к себе, так и не смогла понять – как именно следует относиться ко всем событиям минувшего насыщенного дня. Странно, но она даже не испугалась происшествия на набережной. То ли не поняла, в чем дело, то ли у нее просто не хватило времени бояться по-настоящему. Ну да, взорвалась бомба… Система безопасности автомобиля сработала, как ей и было положено. Господа телохранители честно защищали вверенный им «объект перевозки» в виде некой М. В. Ельцовой, потом прилетели явно подстраховывавшие полицейские…

Все вышло идеально, будто в кино. И только одно беспокоило. «Вот любопытно, – думала Ельцова, невидящими глазами глядя в обзорное стекло. Далеко внизу проплывал залитый золотистыми и голубыми огнями ночной город. – Если бы я ехала в аэропорт на своей машине? Без всякой охраны? Почему адмирал прислал за мной профессиональных боди-гардов и отлично защищенную «Волгу» своего зама? Вариантов два: либо Бибирев знает то, чего не знаю я, и опасается вмешательства некоей посторонней силы, или же мне спасла жизнь инструкция… Наверняка в каком-нибудь из гэбэшных параграфов сказано, что будущего участника секретной операции нужно охранять со всем прилежанием. Господи Иисусе, меня ведь на самом деле хотели убить! Но кто? И самое главное – за что? Может быть, неизвестный абонент внезапно решил, что слишком много разболтал? Ерунда! Или нет?»

Маша вдруг начала паниковать. В конце концов, и вертолет можно достать ракетой. Или в двигателе что-нибудь сломается… Что за умельцы прямо в центре тщательно оберегаемой столицы Империи постреливают по правительственным машинам вакуумными боезарядами? Такую вещь не купишь запросто в магазине оружия. Вот и дополнительный вопрос к адмиралу.

Она не успела перепугаться как следует и начать себя «накручивать» только потому, что вертолет благополучно и очень мягко приземлился прямо на летном поле Ржевки, у левого крыла большого темно-зеленого военно-транспортного самолета с армейскими опознавательными знаками – три кольца российских национальных цветов: белый кружок внутри, его опоясывают синий и красный обвод. Рядом красовался черный гербовый щит с белым силуэтом насторожившейся собаки. Понятно, «грифоны».

Два оставшихся телохранителя помогли Ельцовой выбраться из маленького и неудобного винтокрылого летательного аппарата, участливо проводили до узкого трапа, ведущего в чрево армейского транспорта, сунули под нос двум охранникам в черно-сером камуфляже свои карточки службы безопасности (военные молча кивнули и посторонились).

Маша прошла через грузовой кунг самолета, меньше чем на четверть загруженный какими-то пластиковыми ящиками, нажала кнопку, открывающую дверь в пассажирский отсек, и лицом к лицу столкнулась с Казаковым. Он уже сменил свою парадную форму на черный комбинезон «грифонов» и берет такого же цвета, лихо заломленный на правое ухо. С кокарды хитро поглядывала серебристая собачья голова.

– Вы еще живы, господин де Жюссак? – чуть ехидно вопросил лейтенант, цитируя «Трех мушкетеров». – Ладно, Мария Дмитриевна, не обращайте внимания на плоский милитаристский юмор. Мне уже сообщили о вашем дорожном приключении.

– Издеваетесь, Сергей? – Маша выдавила улыбку. – Между прочим, это было жутко неприятно. Меня засунули под сиденье и сели сверху.

Стоящий за спиной сотрудник Имперской безопасности фыркнул.

– Примите в целости и сохранности, – сказал он и тронул Машу за плечо. – Теперь вы под охраной армии. А нам, уж простите, пора.

– Спасибо. – Госпожа консультант неловко кивнула.

Казаков ухватил ее за рукав и решительно потащил дальше по салону. Туда, где перед терминалом связи сидели трое вояк, габаритами больше смахивавших на медведей.

– Адмирал ждет на открытой линии визуального контакта уже несколько минут, – пояснил лейтенант, жестом выгоняя с кресла одного из сержантов. Кивнув на связистов, добавил: – При них можете говорить непринужденно.

Маша уселась, почувствовав, как сиденье мягко спружинило, ткнула пальцем в клавишу ввода и заметила, как загорелся красный индикатор на видеокамере над кристаллическим монитором. Тотчас появилось узкое и безмятежное лицо Бибирева.

– Я очень сожалею об этом прискорбном инциденте, – без предисловий начал адмирал. – Знаете ли, в наш век пара и электричества всякое случается…

– Можете прислать официальные извинения, – хрипло сказала Маша. – Только мне от этого не легче.

– Чем вы, собственно, недовольны? – состроил обиженную мину Бибирев. – Прокатились с комфортом на машине замминистра, поучаствовали в сцене из кинобоевика, не получили ни царапины… Ладно, теперь серьезно.

Благородная физиономия его высокопревосходительства и впрямь приняла озабоченное выражение. Ельцова же не торопилась задавать вопросы. Он сам все расскажет, а если что утаит… Ну ведь не устраивать допрос с пристрастием человеку, третьему в иерархии страны по значимости после императора и государственного канцлера?

За обшивкой самолета загудели двигатели, громадная транспортная машина сдвинулась с места и наверняка начала рулежку к полосе. Маша по въевшейся привычке щелкнула замком ремня безопасности.

– Мария Дмитриевна, скажу откровенно, – меланхолично продолжал Бибирев, – жизнь вам спасло чудо. Я уже получил кое-какую информацию с места происшествия. По вам стреляли с левого берега Невы, видимо, с крыши одного из зданий делового центра.

Ельцова поняла, что имеет в виду адмирал. За Смольным монастырем, как раз между комплексом городской управы Петербурга и Александро-Невской лаврой, находился коммерческий квартал столицы – несколько высотных зданий, поднимавшихся к небу, будто сверкающие зеркальным стеклом сталактиты. На нью-йоркский Манхэттен это, конечно, мало походило, но функцию этот район выполнял приблизительно такую же: банки, резиденции крупных корпораций, петербургская Биржа…

– Сейчас мои сотрудники обследуют все возможные точки, откуда террористы могли запустить ракету по вашему автомобилю. Согласитесь, с площадок на крышах сорокаэтажных небоскребов обзор прекрасный, особенно если найдется соответствующая аппаратура… Впрочем, это уже не суть. Я сам разберусь. Вы, наверное, напуганы?

– Подождите, сейчас я упокоюсь и тогда смогу побояться как следует, – легкомысленно брякнула Маша. – Однако простите, Николай Андреевич, я несколько разочарована.

– В чем? – поднял брови адмирал.

– Это странное покушение… Сегодня, когда приехала домой, я имела крайне необычный разговор через сеть Интернет с отлично информированным анонимом…

– Знаю, – согласился Бибирев. – Я же еще днем предупредил, что буду старательно вас опекать. Но, к сожалению, я знаю только о факте вашей беседы с неким таинственным лицом. Компьютерщики моего учреждения, увы, не отследили сигнал – ваш абонент может быть только гением-программистом, создавшим универсальную систему защиты и кодирования сигнала… Мне известны несколько таких умников, причем сорок процентов из них работают на меня или ведомство генерал-фельдмаршала Слепцова. Замечу, я просто физически не успел подключить их к линии, чтобы обеспечить ваше спокойствие… Еще сорок процентов подобных спецов служат ООН, европейцам или янкесам, а остаток – любители, неподконтрольные никому. Так о чем вы ворковали с нашим загадочным незнакомцем?

– О животных, – напрямик заявила Маша. – Иных. Это человек утверждал, будто знает о предстоящей экспедиции, и попросил меня по окончании рейса представить ему некоторые материалы. Если, конечно, американцы хоть что-то сумели узнать.

– А вы?

– Я? – Ельцовой было неудобно врать адмиралу, но… – Я кое о чем его поспрашивала.

– Сколько сулил? – быстро задал вопрос Бибирев.

– В три раза больше, чем вы, – честно призналась Мария Дмитриевна. – Но вы ведь мне ничего не обещали, кроме стандартной оплаты командировки? А ноль сверх гонорара, помноженный на три, равен нулю?

– А потом? – продолжал наседать адмирал. Маша почувствовала, как самолет, бежавший по полосе, оторвался от бетонного покрытия и резко ушел в воздух. Слегка начало щемить под ложечкой. Однако взлет ничуть не повлиял на качество изображения монитора.

– Потом? – Маша почесала в затылке. – Потом он предложил двадцать пять миллионов долларов. Или такую же сумму в рублях по официальному курсу. Мне за пять жизней столько не заработать… Я не согласилась.

Бибирев молчал, будто дожидался дальнейших признаний.

– Я… – Ельцова запнулась. – В общем, я вытянула из этого человека кое-какие сведения. Вам интересно?

Она ожидала какого угодно ответа. Теоретически Бибирев мог сейчас отдать приказ пилотам посадить самолет обратно на Ржевку и вышвырнуть болтливую госпожу консультанта из проекта, а вдобавок обеспечить Маше огромное количество самых разнообразных неприятностей. Что ей стоило разорвать связь с «мистером Всезнайкой» немедленно, в самом начале подозрительного разговора?

Реакция адмирала Ельцову просто ошеломила. Начальник службы Имперской Безопасности Российской империи пожевал губами, посматривая куда-то в сторону от видеокамеры, затем качнул головой и преспокойнейше произнес:

– Нет, не интересно. Полагаю, это была чисто профессиональная информация, а я не собираюсь забивать себе голову лишним багажом.

– Но… – заикнулась Маша.

– Вы все правильно сделали, – пожал плечами Бибирев с самым безразличным видом. – Если когда-нибудь этот человек снова решит поговорить с вами – не противьтесь.

– Да в чем дело? – Ельцова теперь по-настоящему забеспокоилась. Чисто автоматически отметила про себя – самолет уже набрал высоту и лег на соответствующий курс. Только куда?

– Понимаете, – медленно начал адмирал, – в этом беспокойном мире существуют силы, скажем так… э-э… надгосударственные. Точнее, внегосударственные, не имеющие отношения к имперским министерствам, тайным службам великих держав или финансово-промышленным кругам. Списывать их со счетов было бы неосмотрительно, а то и глупо. В общем, сейчас ни о чем не беспокойтесь. Я подозреваю, с кем конкретно вы общались, и постараюсь проверить. А как только, – Бибирев неожиданно сменил тему, – как только мои фокстерьеры разнюхают след лисы, запулившей по вам вакуумной боеголовкой, я с удовольствием вам сообщу. Всего хоро…

– Последний вопрос! – поторопилась Маша. – Куда мы летим? То есть я и Сергей Казаков?

– Вот он вам все и расскажет, – улыбнулся Бибирев. – До свиданья. Надеюсь, через несколько недель увидимся, и вы заслуженно получите не ноль, помноженный на три, а немного больше. Доброй охоты, Маугли.

Связь была разорвана со стороны адмирала мгновенно. Экран просто погас, и только в уголке полыхал золотым значок Министерства обороны.

Мария Ельцова застыла, будто ее удар хватил. Для полноты картины не хватало только текущей слюны из угла рта. Бибирев, конечно, не врал (люди его положения не размениваются на дешевые розыгрыши и откровенную ложь) – неожиданным абонентом Интернета, разговаривавшим с Машей, он сам быть никак не мог. Но откуда он узнал, как попрощался со штатным консультантом экспедиции «Мудрый удав Каа», явившийся из виртуальных далей всемирной компьютерной сети? Что за чертовщина?

– Поговорили? – участливо спросил из-за спины Казаков. – Мария Дмитриевна, ау! Отчего такой бледный вид?

– Да так, – нервно хмыкнула Маша. – Вот, кстати, адмирал сообщил, будто вы, Сергей, знаете все и расскажете мне о дальнейших наших действиях.

Самолет чуточку затрясло – воздушные ямы. Господин лейтенант уселся на подлокотник кресла, в котором разместилась Ельцова, и скучным голосом отрапортовал:

– Часа через полтора мы приземлимся в Плесецке, на космодроме Вооруженных Сил. Там сидим около суток, ждем остальную команду. Потом выходим на орбиту Земли, пересаживаемся и отправляемся в Дальний космос искать приключений на свою жо… извините.

– Да ничего, – махнула рукой Маша. – Я еще по прошлому путешествию к LV-426 привыкла к военному жаргону. А если вспоминать мои командировки и долгое общение с колонистами в дальних мирах, материться я научилась ничуть не хуже вас.

– Отлично, – откровенно фыркнул Казаков. – Идемте, познакомлю кое с кем. На этих сержантов не обращайте внимания – они только нас провожают и не входят в состав основной группы.

Маша отстегнула ремень и, увлекаемая лейтенантом, прошла дальше, в сторону пилотской кабины. Обнаружился еще один отсек с удобными креслами, обитыми синим бархатом, столиками, на которых громоздились бутылки с хорошим вином. Двое офицеров в серо-сизой форме германских ВВС при виде дамы встали.

Маша быстро окинула тевтонцев взглядом. Один в чине капитана, другой – обер-лейтенанта. Плетеные погоны с ромбовидными звездочками, квадратные петлицы с дубовыми листьями и столь же квадратные челюсти. Смотрят, однако, вполне доброжелательно.

– Это и есть наши подельщики. – Казаков улыбнулся углом рта. – Господа, позвольте представить самого умного человека в нашей компании головорезов – Мария Дмитриевна Ельцова, консультант по вопросам чужой жизни.

– Очень рада, – кивнула Маша.

Лейтенант продолжал:

– Тот, который повыше и помрачнее, – офицер особого отряда по борьбе с терроризмом…

– Юлиус Эккарт, – чуть поклонился герр обер-лейтенант. Говорил он на хорошем русском. – Счастлив познакомиться, госпожа Ельцова.

– Карл Реммер. – Рыжеватый капитан отнесся к Маше не менее любезно. И языком Пушкина и Толстого владел столь же свободно. – Присаживайтесь, ваша компания отлично скрасит скучную мужскую вечеринку.

Ельцова пожала протянутые руки, не глядя на многозначительную ухмылку Казакова, выглядевшего по сравнению с высоченными и широкоплечими германцами, прямо скажем, маленьким и невзрачным.

– Большое спасибо, – ответила Маша, мигом вспомнив, что присутствие верных союзников России на борту этого самолета ничуть не противоречит правилам игры, затеянной адмиралом Бибиревым. – Только пожалуйста, господа офицеры, давайте не будем пока говорить о делах. Для этого время еще найдется.

Большой самолет цвета бурых морских водорослей плыл над облаками, посеребренными убывающей луной. Далеко в небесах поблескивали звезды, холодно посматривая на обжитой людьми мир. До Плесецка оставалось чуть больше часа пути.

Глава четвертая
В ДОРОГУ ДАЛЬНЮЮ…

23 января 2280 года,

космодром Плесецк, Россия

– Ой, Маша, ну вы таки не понимаете! Все разговоры о дальнейшем развитии цивилизации основаны только на внешнем впечатлении! Если теперь можно приготовить роскошный обед всего за сорок секунд с помощью консервантов и домашней квантовой печи, то это вовсе не означает, что мы далеко ушли от предков, скакавших на диких лошадях и объедавшихся полусырым мясом, поджаренным над костром! Обезьяну тоже можно научить нажимать на кнопки!

Ельцова в продолжении этой бурной речи скатала снежок и запустила в собеседника.

– Вот! – восторжествовал худощавый мужчина в теплом комбинезоне на меху. – Очередное доказательство нашего варварства! Никаких аргументов, одни агрессивные действия, компенсирующие незнание и непонимание! Так что получите!..

Прогуливавшийся с Машей человек, поправив очки, нагнулся, зачерпнул пригоршню снега и довольно неумело отправил снежный катыш в спину госпожи консультанта. Как ни странно, попал.

– Да вы продолжайте, Веня, – благожелательно закивала Ельцова, отряхнувшись. – Я слушаю очень внимательно.

– Так вот, к вопросу о цивилизации и цивилизованности…

Они гуляли уже больше двух часов. Пользуясь правом беспрепятственного прохода куда угодно на территории базы, Маша и доктор Гильгоф отправились побродить по зимнему еловому лесу, окружавшему протянувшийся на много километров комплекс, принадлежавший военно-космическим силам. Тем более что возможность в следующий раз побывать на свежем воздухе предоставлялась очень не скоро.

Маша находилась в Плесецке около суток и маялась бездельем. Лейтенант Казаков и его германские коллеги пропадали неизвестно где, вплотную занимаясь подготовкой к полету, а госпоже консультанту делать пока было абсолютно нечего.

Ельцова, получив карточку-пропуск, устроила сама себе экскурсию по ангарам (в некоторые строения ее, впрочем, не пустили), понаблюдала за скучным и отнюдь не эффектным стартом какого-то рейдера… То ли дело лет триста назад, когда люди отправлялись в космос на «огнедышащих драконах», ракетах на газовом или твердом топливе! Наверняка это выглядело красиво – рев пламени, дымный шлейф, палочка-спичка ракеты, уползающая в небо… Тогда никто не имел представления о ядерных двигателях, установках, моделирующих гравитацию, или полетах через искривленное пространство Лабиринта.

Кстати, именно о техническом прогрессе и разгорелся Машин спор с Гильгофом.

– Наше стремительное движение вперед, – чуть задыхаясь, будто от астмы, втолковывал доктор из «Калуги-9», – в действительности является самым обычным топтанием на месте! Только топчемся мы по-разному – когда быстрее, когда медленнее, иногда подпрыгиваем, потом приседаем. И это почему-то гордо именуется прогрессом!

– А разве нет? – спросила Маша.

– А разве да? – с классическим одесским акцентом ответил вопросом на вопрос Гильгоф. – Посудите сами: за триста лет космической эры произошло только два стоящих открытия. В результате нелепой случайности человечество уподобилось Богу-творцу, создав подделку под живую жизнь и почти настоящий разум. Я имею в виду высокоразвитый искусственный интеллект. Второе – теория этого англичанина Эндерби, позволившая нам выйти в Дальний космос.

– Знаете, – осторожно призналась Маша, – мне почему-то жалко Альберта Эйнштейна и его многочисленных последователей, так долго заблуждавшихся…

– Эйнштейн был гениальным мистификатором! – горячо воскликнул доктор. – Не знаю, зачем ему понадобилось создавать правильную в принципе теорию, подтверждения которой встречаются на каждом шагу, и одновременно вставить в свои выкладки несколько разбросанных и крайне незаметных ошибок, успешно никем не замечаемых почти сто пятьдесят лет. Полагаю, он сделал это умышленно…

– Почему? – вытаращилась Маша. – Зачем было Эйнштейну сознательно обманывать?

– Шутка, – пожал плечами Гильгоф. – Фантастический по своей продуманности розыгрыш. В особо крупном размере, как выразились бы костоломы из следственного отдела нашего несравненного адмирала… И с особо тяжелыми последствиями. Вам никогда не приходило в голову, что Эйнштейн – человек, исключительно одаренный и способный заглядывать в будущее – просто не хотел, чтобы его сограждане однажды покинули пределы Солнечной системы?

– Вы хотите сказать… – запнулась Ельцова.

– Я не хочу ничего сказать! – нетерпеливо перебил ее доктор. – Выводы можно сделать самостоятельно. Если события будут развиваться и дальше в направлении, по которому мы, то есть абстрактное «человечество», идем уже много десятилетий, то может встать вопрос о выживании Homo sapiens как вида. Только не говорите, что мы плодовиты, приспособляемы и изобретательны.

– Я и не говорю… – Маша была несколько сражена напором аналитика и даже не пыталась возражать. Однако отрицать, что предположения Гильгофа разумны и основательны, было трудно. Доктор увлеченно продолжал:

– Эйнштейн, вероятно, предвидел, что человечество за пределами своего мира, о котором, к слову, мы до сих пор знаем очень мало, столкнется с опасностями вообще непознаваемыми. Вчера вирусы, сегодня эти ваши монстры-Иные, а завтра? Вдруг какой-нибудь исследователь наткнется в одной из дальних планетных систем на такое апокалиптическое чудовище, с которым можно бороться только путем массового самоубийства? Поэтому старик Альберт и решил всех запутать… И надо же такому случиться – этот болван Эндерби посидел над теорией относительности, откопал противоречия, выдвинул свои тезисы…

– И что теперь?

– Теперь? – тихо рассмеялся Гильгоф. – Теперь мы с вами вынуждены тащиться к черту на кулички, в эту дурацкую экспедицию. Благодаря тому же Эндерби! Если бы люди слушали Эйнштейна, пройдоху и обманщика, на сегодняшний день мы с трудом осваивали бы Солнечную систему. Поверьте, ничего страшного в этом бы не было. Полезных ископаемых, источников энергии и загадок, столь необходимых людям, на наших девяти планетах более чем достаточно. На одной Венере нефти хватит еще на двадцать тысяч лет. Так нет же! Ухватились всеми конечностями за новую игрушку – лабиринтный двигатель, сунули нос в несколько десятков чужих миров, наследили, набросали окурков, яблочных огрызков и банок из-под «Кока-Колы», а теперь удивляемся: откуда на нас свалилась напасть в виде ваших зубастых знакомцев?

– Случайность, – упрямо возразила Маша. – И некомпетентность американцев, которые решили связаться с демоном, о котором не имеют никого представления!

– Ой, только не надо все валить на янки! Они, безусловно, лопухи, но вот от вас я никак не ожидал разговора о «случайностях». Запомните – ничего в мире не происходит случайно. Включая упомянутое топтание на месте. Смотрели старинные фантастические фильмы? Например «Пятый элемент»? Наверняка смотрели, классика все-таки. В XX веке люди полагали, что будущее – это царство высоких технологий. Летающие автомобили, гигантская перенаселенность, совершенство аппаратуры. Действительность опровергла эти домыслы. Мы ничего не изобретаем, мы просто совершенствуем изобретенное ранее. В 1970 году компьютер весил полторы тонны и с трудом мог сложить два и два. Сейчас компьютерный процессор не превышает массой нескольких микрограммов и отвечает на вопрос раньше, чем его задашь. Внешне – да, несомненный прогресс. А суть одна и та же. Принцип одинаковый!

– Логично, – закивала Маша. – Автомобили по-прежнему ездят по дорогам на земле, до сих пор используются бензиновые двигатели, мужчины носят такие же пиджаки, как и пару сотен лет назад, лучшим косметическим средством до сих пор считается розовое масло, а самым разрушительным оружием остается ядерное.

– Именно! – радостно воскликнул Гильгоф. – Человек из двадцатого века чувствовал бы себя здесь как дома. Конечно, потребуется какое-то время на адаптацию, но через неделю вы не отличите его от соседа по дому. Техногенная цивилизация не развивается, а совершенствуется. Чувствуете разницу между этими двумя понятиями?

– И что, по-вашему, ждет человечество, Вениамин?

– Вырождение! – безапелляционно заявил доктор. – Мы попросту зажремся. А когда появится кто-нибудь, начиная от простейшего вируса, от которого не найдем антидота, и заканчивая более высокоразвитыми существами – вымрем. Не сразу, конечно, это процесс долгий. Нас должны подстегнуть, направить в новое русло развития. И наплевать, что мы будем долго морщиться от боли и на теле появятся шрамы от плети. Лучше немного потерпеть перемены, чем медленно угасать. Ваши Иные могут стать одним из вариантов такой плети. Я почти не сомневаюсь в том, что сейчас у человечества появился неординарный конкурент в виде этого биологического вида. Соответственно начнется борьба за выживание, чаще именуемая эволюцией. Я не вижу в найденных на LV-426 животных воплощения зла. Только конкурентов. Которые теоретически могут обставить нас в три хода.

С севера, из тайги, задул ветер, понес колкие мелкие снежинки. На севере темнеет рано, а потому следовало возвращаться в комплекс, чтобы не заплутать. Маша взяла увлекшегося доктора Гильгофа под руку и ненавязчиво повлекла обратно.

– Вы пессимист, Веня, – сказала она. – По-моему, все не так мрачно.

– Возможно, – сморщил нос Гильгоф. – Мудрость древних гласит: «Пессимист – хорошо информированный оптимист». А на предмет моей теории… Вам понравилось? Нет? Конечно, она никому не нравится. Включая адмирала. Как думаете, почему я напросился лететь с вами?

– Проверить на опыте? – предположила Маша. – Лицом к лицу встретиться с «конкурентами» человечества? А если съедят?

– Значит, – усмехнулся доктор под нос, – человечество в моем лице не выдержало соперничества. Становится холодно, идемте в дом…

* * *

Ельцова, оставив позади несколько постов молчаливой охраны, прошла по коридору здания, в котором разместилось командование Плесецкой базы, не без труда нашла отведенную ей комнатку-конуру. Гильгоф отправился куда-то по своим делам – доктора вызвали через ПМК на один из складов.

«Вот интересно, – размышляла Маша, отстегивая куртку темно-синего комбинезона. – Теория у очкарика (кстати, почему он носит неудобные очки, а не линзы? И вообще, операцию можно сделать… Издержки имиджа?) самая что ни на есть шизофреническая, но звучит отлично. Иные – конкуренты землянам! Катализатор эволюции! Хорошие заголовки для сенсационных статей. Однако адмирал Бибирев не стал бы держать в своей Конторе откровенно безумного человека, а благородная сумасшедшинка, явственно прослеживающаяся у Гильгофа, была свойственна ученым во все времена – от Диогена до Эйнштейна… Блин, но как он загнул с Эйнштейном!»

Постучали в дверь. Маша открыла, обнаружила младшего сержанта в черной форме, державшего в руках закрытую пластиковую чашку совершенно громадных размеров.

– Господин майор прислал вам чай, – буркнул сержант.

– Какой господин майор? – не поняла Маша, но сразу вспомнила, что один из сотрудников штаба откровенно строил ей глазки с самого момента появления Ельцовой на базе. – Да, спасибо. Вы не знаете, где может быть лейтенант Казаков из подразделения «Грифон»? Утром он вроде бы крутился как раз в штабном здании…

– Нет, – отрезал сержант, передал Маше бокал, в котором плескалось не менее литра горячей жидкости, щелкнул каблуками и исчез.

Ельцова устроилась на диванчике, взяла электронный блокнот, сохранявший в памяти сведения, переданные Удавом Каа, и еще раз просмотрела очень странный документ, невесть какими путями раздобытый таинственным визави адмирала Бибирева. Это была снятая ручным сканером копия с личного бланка не кого-нибудь, а директора Центрального Разведывательного Управления США. Удав Каа, судя по всему, располагал колоссальными возможностями…

В документе значилось следующее:

«Подразделению „Грифон". Строго секретно.

Обеспечение безопасности объекта S-801 перепоручается Министерству обороны. Надлежит немедленно передать все файлы и документы сотрудникам группы „Апач", прибывающей на место 01.02.2280. Особое внимание уделить отчету об операции „Рейн". Представить все материальные доказательства успешного завершения акции. Об исполнении доложить лично по каналу „Огайо"».

На первый взгляд, бред бредом, понятный только посвященным специалистам из ЦРУ. Единственный напрашивающийся вывод – янки переподчиняют одну из своих секретных баз оборонщикам, хотя раньше она принадлежала разведке. Можно опереться на дату – первое февраля этого года. Возможно, новые хозяева прибудут в свои владения именно в этот день. Но это только первый взгляд.

Удав Каа, как окрестила Маша своего интернетовского знакомого, поделился с ней своими подозрениями, основанными на дополнительных источниках информации. По его мнению, речь шла именно о базе, где янкесы проводили эксперименты с Иными. Скорее всего, лаборатория раньше принадлежала корпорации «WY» и теперь конфискована или задействована правительством США для своих целей. Операция «Рейн», упомянутая в документе, наверняка подразумевает испытание нового вида биологического оружия в погибшей немецкой колонии. Название-то откровенно тевтонское, река такая есть в Кайзеррейхе…

Это, конечно, только предположения Удава Каа, но очень уж правдоподобно они выглядят. В таком случае кораблю с российским десантом нужно появиться в районе Гаммы Феникса заранее, успеть сделать все дела и тихо исчезнуть, не привлекая возможного внимания. Но при чем здесь «Джихад»? Тем более что американцы сами терпеть не могут террористов-исмаилитов…

Информатор передал Ельцовой еще несколько своих заключений по разработкам, проводимым «Новым джихадом». Прекрасно организованные террористы действительно пытались создать свое бактериологическое производство, однако пока особых успехов не достигли. Доступ к по-настоящему опасным исходным материалам, как земным, так и инопланетным болезнетворным организмам был перекрыт начисто. Пробирки с образцами культур хранились в тщательно охраняемых великими державами лабораториях.

– Да, черт побери! – рявкнула Маша, заслышав очередной стук в дверь. Не иначе, теперь скромный до назойливости майор прислал свежие розы. – Ну?

На пороге стоял взмыленный Казаков. Никаких роз при нем не наблюдалось.

– Чего сидите? – с ходу начал он. – В курсе, что вылетаем через двадцать минут? Мы уже обыскались! А Гильгоф не помнит, где он вас потерял!

– Почему так срочно? – опешила Ельцова. – Ведь собирались ночью… Астрономы мне что-то объясняли по поводу эклиптики…

– Бегом! – шикнул лейтенант. – Берите вещи и топайте за мной! Двенадцатый ангар, там челнок. Все собрались давным-давно. Зачем вы отключили свой ПМК?

– Да я его и не включала, – опомнилась Маша, кидая в сумку блокнот и хватая с дивана куртку. – Извините…

– Ваше счастье, что не вы у меня сержантом, – на ходу сказал Казаков. Он повел Машу к длинному закрытому туннелю, протянувшемуся от здания командования к ангарам. – Ладно, забыли. Пока вы гуляли с доктором – кстати, он доктор каких наук? – заявилась куча знакомого народу. Аж ностальгия пробирает и хочется снова подышать аммиачным воздухом LV-426.

– Кто приехал? – Ельцова перебросила сумку на другое плечо и, завидев впереди очередной караул, машинально полезла в карман за карточкой.

– Наши старые врачи – Ильин с Логиновым, помните? Ник-англичанин… Убей бог, не пойму, отчего Бибирев согласился с моим предложением впутать в эту историю иностранца. Странно, правда?

– Бишоп здесь?

– Пока нет. Мне сообщили, что его удалось выдернуть из Цюриха. Наверное, будет ждать нас уже на орбите… Вдобавок нам отрядили лучших ребят из «грифонов» да несколько человек из германского подразделения «Фальке».

«Фальке – сокол, – мысленно перевела Ельцова. – Отряд по борьбе с терроризмом. Как же все вокруг напоминает старую песенку: „Раз пошли на дело я и Рабинович"… Только вместо Рабиновича – Веня Гильгоф. С тараканами в голове и безумными теориями. Весело».

Атмосферный модуль оказался самым стандартным – обычный пассажирский аппарат «Ярослав», доставлявший людей с Земли на орбитальные станции и крупные межзвездные корабли. Последние никогда не приземлялись на планету – очень уж большие, а их ядерные двигатели могли разрушить и без того нестойкий озоновый слой. Крейсера наподобие приснопамятной «Патны» строились в космосе, в доках станции «Кронштадт» или на предприятиях Луны.

Казаков взбежал по трапу челнока, отправил Машу в пассажирский салон, а сам исчез за переборкой пилотской кабины.

– О, здравствуйте!

Ельцова, пробираясь между рядами кресел, прямиком наткнулась на бородатого и высокорослого сорокалетнего мужчину. Доктор Федор Логинов. Именно он был ее лечащим врачом на «Патне».

– Как я рад вас видеть, Маша! Не ожидал, что еще раз полетаем вместе.

– Я тоже, – призналась Ельцова. – Где вы работали после нашего… э-э…

– В орбитальном госпитале на «Гэйтуэее». Вы садитесь, слышите – двигатели запускают?

Маша пролезла к квадратному, со скругленными краями иллюминатору. Челнок, общим видом более напоминавший небольшой сверхзвуковой самолет, уже выбрался из ангара и полз к полосе. «Ярославы» не были оснащены двигателями вертикального взлета, что, впрочем, им и не требовалось – это не военная модель, а чисто гражданская. Даже опознавательные знаки челнока на фюзеляже, как заметила Ельцова, принадлежали одной из маленьких авиакомпаний, а никак не Министерству обороны.

– Что вообще стряслось? – надоедал Маше врач, усевшийся в кресло рядом. – Меня да и Андрея Ильина – помните его? Конечно, помните! – так вот, нас сорвали с «Гэйтуэея», привезли сюда, взяли подписку о неразглашении…

– Снова повоюем с Иными, – безжалостно сказала Ельцова. – Вас что-то не устраивает, доктор? Признаться, это я и лейтенант Казаков попросили, чтобы вас включили в состав экспедиции.

Логинов, похоже, отнюдь не удивился.

– Я ожидал чего-то такого, – грустно сказал он. – Знаете, очень не хочется опять попасть в историю наподобие случившейся на LV-426. Но я человек подневольный – подписал контракт с ВКК, к тому же офицер запаса… Неужто снова где-то обнаружили этих тварюг?

– Вы правы, – не вдаваясь в подробности, ответила Маша. – Смотрите, взлетаем! Терпеть не могу старты с крупных планет! А где Андрей?

– Во втором пассажирском отсеке, – ответил врач, торопливо пристегивая ремень. – Это трепло успело познакомиться с каким-то ужасно умным евреем из высоколобых и теперь спорит с ним о будущем цивилизации.

– Понятно, – вздохнула Ельцова. – Похоже, эти господа прямо-таки созданы друг для друга.

Челнок притормозил, вырулив на полосу, позади истошно завизжали двигатели. Однако пилот придерживал машину, ожидая, пока установки не выдадут требуемые для взлета обороты. Модуль неожиданно резко ринулся вперед, и внезапно легкая тряска прекратилась – аппарат ушел в воздух.

– Поехали, – фыркнул Логинов, повторив сакраментальную фразу Юрия Гагарина, преследовавшую всех астронавтов уже почти три сотни лет. В этот же момент начала исчезать сила тяготения – агрегаты, отвечавшие за комфорт пассажиров, устраняли ненужные перегрузки. Спустя несколько секунд раздался хлопок, обозначавший, что модуль мимоходом преодолел скорость звука, остались далеко внизу темные облака, а звездное небо начало быстро приближаться, превращаясь из темно-синего, вечернего, в бездонно-черное.

Двигатели второй и третьей ступени вступили в действие своевременно, и челнок, пробороздив верхние слои атмосферы, вскарабкался в открытый космос. Пилот уверенно вел аппарат к станции «Кронштадт». Лишь немногие его пассажиры знали, что на орбитальном комплексе предстоит еще одна пересадка – на этот раз нужно было перейти на отправляющийся к Проксиме Центавра немецкий торговый рейдер «Кайзер Вильгельм», а затем…

Адмирал Бибирев старательно заметал любые следы. Системы слежения американцев (благо космическое пространство не делилось границами и зонами влияния) могли лишь зарегистрировать старт с космодрома Плесецк небольшого челнока и отметить, что он причалил к доку «Кронштадта». Подобное происходит ежедневно по нескольку раз.

Куда же потом отправятся пассажиры челнока – дело десятое. Даже если какой-нибудь бдительный американский наблюдатель отметит, что люди из Плесецка пересели на борт «Кайзера Вильгельма» – это означает лишь одно: новые колонисты или ученые отправляются на Проксиму.

В действительности странному отряду, возглавляемому лейтенантом Казаковым и его германскими коллегами, в районе помянутой звезды предстояло снова сменить транспортное средство и бесследно раствориться в Лабиринте.

* * *

Район ближайшей к Солнечной системе звезды – Проксимы созвездия Центавра – местечко крайне скучное и неинтересное. Впервые земной корабль появился тут чуть больше двухсот лет назад, в самом конце двадцать первого века. Потом люди отправились дальше, оставив возле звезды перевалочную базу. Так как Проксима имела только два естественных спутника-астероида, представлявших собой громадные каменные осколки, размерами лишь немногим уступающие Луне, то для пущего удобства экипажей транспортных кораблей были построены впечатляющие своими размерами порты. Здесь могли швартоваться огромные межпланетные рейдеры, их груз перемещался на более легкие и маневренные транспорта, отправляющиеся к Земле. Лететь-то всего ничего – даже старинные и считающиеся ужасно медлительными корабли на твердом топливе преодолевали расстояние от Проксимы до границ Солнечной системы за четверо суток. Когда же появились более совершенные лабиринтные двигатели, позволявшие в десятки раз перекрывать скорость света в недрах Лабиринта искривленного пространства, путешествие от колыбели человечества к ближайшей базе можно было вовсе не заметить, настолько оно оказывалось быстрым.

Нефтеналивной танкер «Кайзер Вильгельм» (принадлежавший, если верить судовым документам, немецкой компании «Черный орел») прибыл к внешнему кольцу контроля Проксимы спустя двенадцать часов после вылета из Солнечной системы. Округлый и кажущийся ужасно неповоротливым корабль причалил к терминалу искусственного спутника «Форпост-1», руководство над которым осуществляли Европейское Экономическое Сообщество и Российская Внеземельная Компания – основные конкуренты американцев, построивших также вращавшийся на орбите звезды «Форпост-2».

Маша Ельцова неоднократно видела эти спутники либо в телевизионных передачах, либо в учебных программах Интернета, однако сама ни разу здесь не бывала. Все исследовательские рейсы, в которых она участвовала, отправлялись прямо из Солнечной системы к месту назначения.

– Фантастика! – Маша, выглядывая в иллюминатор, рассматривала медленно приближающуюся титаническую станцию «Форпост-1». Это был настоящий межзвездный торговый дом, более всего похожий на скопище пчелиных сот, соединенных меж собой ажурными стальными перекрытиями, трубами коридоров и штангами, удерживающими вместе отдельные части сооружения. Доки, складские ангары, танки, вмещавшие нефть и жидкий газ, отсеки для хранения руды, десятки швартовочных портов… И маленький жилой комплекс для обслуживающего персонала. Освещение скупое – тусклые синеватые бортовые огни да оранжевые и зеленые маяки причалов. Но все-таки «Форпост-1» впечатлял именно своими размерами. Даже орбитальная станция «Кронштадт» была поменьше.

– Вы правы. – Ельцова услышала за спиной голос Бишопа. – Очень масштабная постройка. Наверное, лет через двадцать пять «Форпост» вполне сумеет заслужить статус искусственной планеты.

– Вероятно, – кивнула Маша.

С андроидом они встретились на «Гэйтуэее», во время пересадки. Бишоп (как, впрочем, и всегда) был слегка задумчив, немногословен и потрясающе аккуратен во всем, начиная от скромной, но чистой одежды и заканчивая своим странным невмешательством в дела людей. Его, впрочем, можно понять – биологический робот, наделенный искусственным разумом, априорно не станет расспрашивать высшее существо, то есть человека, о чем бы то ни было. Он получает приказ и выполняет его. Хотя, как сообразила Маша, на этот раз андроиду ничего не объяснили. Может быть, он сам догадывался о дальнейших перспективах (логический центр у синтетиков развит получше, чем у человека), но виду не подавал. Даже увидев очень знакомые по экспедиции «Патны» лица.

Кстати, о лицах.

Покойный Рональд Хиллиард то ли из-за тщеславия, то ли шутки ради придал всем биороботам серии «Бишоп» свой собственный облик. Оттого Ельцова, буквально нос к носу столкнувшись с андроидом перед посадкой на германский рейдер, на краткий миг опешила, подумав, что явилось привидение бывшего вице-президента «WY». Но мистер Хиллиард уже несколько месяцев был мертв – душу у него отняли Иные, а тело сгорело вместе с взорвавшейся «Патной». Так что нечего бояться призраков.

Во время перелета синтетик болтал с Машей обо всем и ни о чем, рассказывал об исследованиях в Институте ксенологии Цюриха, принадлежавшем ООН, честно доложил, что специалисты Организации поныне не могут уяснить принцип построения жизни Иного, хотя все три тела инопланетных тварей давным-давно разобраны по косточкам, если можно так выразиться.

Ельцову очень интересовало, обнаружились ли серьезные различия между организмами животных-хищников и их светлоокрашенных разумных собратьев. Бишоп в ответ только пожал плечами, сказав, что анатомически эти существа почти идентичны. Даже нервные узлы, разбросанные по всему организму и, вероятно, выполняющие функцию мозга, у тех и других по размерам не отличаются. Есть небольшая разница в химическом строении – и только. Ясно одно – Иной, как организм универсальный, обладает не только стандартными органами чувств, но и некими дополнительными, наподобие теплового зрения, биологического сонара и еще черт знает чего.

Словом, даже с наисовременнейшей техникой, используемой ООН в изысканиях, возиться придется долгие годы. Вот если бы имелся живой экземпляр…

Маша тотчас подумала, что Бишоп вполне сумеет удовлетворить свое научное любопытство на американской базе, где, как явствовало из размышлений адмирала Бибирева и совершенно точных сведений Удава Каа, штатовцы проводили работы именно с живыми существами.

– Прибыли, поднимайтесь! – После того, как танкер «Кайзер Вильгельм» слегка толкнуло и его бортовые шлюзы соприкоснулись с портом базовой станции, лейтенант Казаков пробежался между рядами кресел, подгоняя своих подчиненных и научный персонал. За его спиной постоянно маячил по-северному спокойный тевтон, любезный и скрытный, рыжеватый и выбритый капитан Реммер. Он уже снял форму офицера Люфтваффе, оставшись в неприметном серовато-сизом комбинезоне без знаков различия.

Маша за время, пока торговый рейдер шел от Земли к Проксиме, от скуки успела побродить по пассажирскому салону, познакомиться почти со всеми участниками экспедиции, а заодно поприветствовать старых друзей. Хотя из людей, участвовавших в прошлогоднем полете «Патны», здесь были только врачи, английский пилот да лейтенант Казаков с Бишопом, если, конечно, последнего можно назвать настоящим человеком. Маша подумала, что можно.

Военных, как это ни странно, было очень мало. Четверо абсолютно незнакомых Маше солдат из подразделения «Грифон» во главе с сержантом – кажется, его фамилия Ратников – да еще четверо немцев из «Фальке» вместе с обер-лейтенантом Эккартом. Союзники отлично говорят на русском – каждый. Вспомнив, что на «Патне» солдат было почти в три раза больше, Ельцова слегка забеспокоилась и решила потом прояснить этот вопрос у Казакова.

Итого шестнадцать человек и биоробот. Маловато…

– Мария Дмитриевна, вы что, заснули с открытыми глазами? – Андроид подтолкнул Машу, взял ее за локоть и быстро повел к выходу вслед за остальными.

Казаков громогласно поторапливал:

– Быстрее! Где доктор Гильгоф, черт бы его побрал? Вениамин Борисович, что вы канителитесь, как старая дева на могиле своей болонки? Маша, давайте за мной! Резвее!

– А куда спешим? – задала вполне резонный вопрос госпожа консультант. – Вы же ничего не объясняете!

Вышли через шлюз, прибывшую группу никто не встречал. По приказу лейтенанта свернули налево, в абсолютно пустынный, покрытый металлической обшивкой коридор с холодным голубоватым освещением. Казаков, возглавлявший небольшой отряд, топал вперед с видом человека, знающего все и обо всем. Вот он нырнул в уводящий куда-то в сторону узкий проход, над которым горела надпись «Порт-211», и вскоре наткнулся на закрытую многолепестковую дверь, более всего напоминавшую диафрагму старинного фотоаппарата. Ударил ладонью по красной клавише, засунул в щель свою личную карточку и, когда сигнал сменился на зеленый, стальные створки начали расползаться. За ними обнаружилась сложная система шлюзов и неширокий пластиковый трап, уходивший вниз, в полутьму. Казаков легко сбежал по ступенькам, фотоэлемент засек движение человека, и тотчас в квадратном провале разгорелся яркий, приятный глазу желтоватый свет ламп.

Когда остальные спустились, лейтенант продолжил командовать:

– Ратников со своими – направо! Обер-лейтенант Реммер – за ними! Госпожа Ельцова, господин Гильгоф и доктора следуют за мной.

Маша наконец сообразила, что сейчас они находятся внутри небольшого, но довольно комфортного на вид космического корабля неизвестной ей конструкции. Если на челноке «Меркурий», на котором Ельцовой привелось спускаться на LV-426, был длинный центральный коридор и по его сторонам располагались научные, грузовые и пассажирские отсеки, то здесь все было устроено несколько по-другому.

Проход, изредка прорезаемый эллиптическими иллюминаторами, тянулся вдоль правого борта, где-то впереди изгибался влево и, видимо, оканчивался в кабине пилотов. По левую руку имелось несколько раздвижных дверей-переборок – одна чуть позади стыковочного шлюза и две неподалеку от кабины. Казаков провел Машу, врачей, андроида и выглядевшего прирожденным скептиком Веню Гилъгофа к передней дверце.

– Сюда. – Он ткнул пальцем в кнопку, и створки бесшумно разъехались. – Здесь несколько тесно, зато…

Лейтенант обвел отсек площадью самое большее в тридцать квадратных метров таким жестом, будто показывал экскурсантам «Мону Лизу» в Лувре. Да, засмотреться стоило.

– Ого! – поднял бровь ученый из «Калуги-9». – Начальство, как погляжу, не скупится. Мило.

– Это все, что вы можете сказать? – притворно возмутился Казаков. – Признаюсь, его высокопревосходительство выделил нам небольшой корабль, однако по оснащению он превзойдет иной крейсер.

Маша застыла на пороге, раскрыв рот. Даже в Санкт-Петербургском Университете, прекрасно финансируемом и считающемся одним из самых богатых учебных заведений мира, о такой аппаратуре можно было только мечтать. Радиоуглеродный анализатор, к примеру, был размером не более ладони, электронный микроскоп напоминал небольшой сундучок, вместо обычной «скалы» в половину человеческого роста, компьютеры, судя по маркировкам, мощнейшие, способные за доли секунды обрабатывать триллионы бит информации… Не говоря уж об остальных полезных штуковинках, являющихся мечтой каждого человека, занимающегося серьезной наукой.

Очень компактно, исключительно надежно и невероятно дорого. Подобные удовольствия может позволить себе только могучая сила, за которой стоит не менее могучее государство. То есть адмирал Бибирев и его Контора.

– А что за стенкой? – деловито поинтересовалась Маша, указывая большим пальцем за спину, в сторону кормы.

– Гибернационный отсек, – пояснил лейтенант. – Пригодится. Лететь до Гаммы Феникса долго, вот и поспим. Еще дальше – оружейный склад, небольшая кают-компания и отсек, в котором находится десантный транспортер.

– Слышал я о таких кораблях, – закивал Гильгоф. – Вернее, не то чтобы слышал, а участвовал в их разработке. Их всего создано четыре штуки. Если не ошибаюсь, малый военно-исследовательский катер серии «Морана» с термоядерной двигательной установкой и максимальной дальностью действия в исследованных участках Лабиринта.

– Веня, – моментально влез медтехник, – и все-таки я хочу спросить – вы доктор каких наук?

– Всяких, – чарующе улыбнулся Гильгоф. – Господин Казаков, так я угадал или?..

– Угадали, – вздохнул лейтенант. – Она самая, «Морана». Прошу любить и жаловать. Название серии давали какие-то мрачные шутники, посему данный конкретный борт именуется вообще чудесно – «Триглав». Змей Горыныч, если по-научному. Вы располагайтесь…

Казаков исчез, позабыв закрыть дверь. Доктор Логинов и его верный медтехник Андрей Ильин мигом начали препираться из-за мест возле медицинского терминала (маленький, но роскошный реанимационный комплекс-автохирург на двоих пострадавших или больных), Гильгоф устремился к аппаратуре, будто к сонму любимых родственников, а Маша, поняв, что здесь пока делать нечего, отправилась прогуливаться по «Триглаву» и выяснять точное местоположение всех помещений.

Для начала она вышла в коридорчик и, свернув влево, добралась До головного отсека корабля.

Ух, как круто!

Два места пилотов, отдельный терминал штурмана, который сейчас был целиком и полностью оккупирован ушедшим в общение с разумной машиной Казаковым. Скромная, на первый взгляд, приборная панель – окажись тут специалист наподобие последнего капитана «Патны» Кристофера Хоупа, таковой пускал бы слюни от восторга. Какой, прежде всего, должна быть техника? Верно, простой! Потому что, как известно всем, сложная техника имеет крайне неприятное свойство портиться в самый ответственный момент и в том месте, которое труднее всего починить. Много лет назад люди пошли по ошибочному пути усложнения технологий и управления, но вовремя отказались… Здесь все просто: навигационные приборы, несколько радаров и сканеров, система ручного управления, основной терминал ИР корабля, отвечающего за жизнедеятельность аппаратуры, дублирующие комплексы, управляемый человеком штурман – и больше ничего, за исключением нескольких мелочей, не делающих погоды.

Собственно, с подобной механикой мог справиться и натасканный в компьютерных играх-симуляторах тинейджер. Единственно, он не сумел бы вести корабль в атмосфере и совершать некоторые особо сложные маневры (например, уклонения от астероидов-призраков, невидных на радаре и определителе массы постороннего объекта) – за этим до сих пор следит человек. Пусть машина во много совершеннее Homo sapiens, но превзойти венец творения во всем искусственному разуму пока не удалось.

…Первым глазеющую по сторонам Машу заметил давно и хорошо знакомый ей сержант Фарелл. Этому невысокому молодому англичанину во время экспедиции на Ахерон не слишком повезло – его едва не сожрал Иной-хищник; челнок, которым командовал Ник, оказался поврежден настолько, что превратился из первоклассного корабля в груду никому не нужного металлолома, и в довершение всех неприятностей пилоту досталась изрядная доза нейротоксина, которым Иные обычно парализуют своих жертв. Просто удивительно, что он мог повторно согласиться на подобную экспедицию… А может быть, и не соглашался?

– Идите сюда. – Фарелл призывно замахал рукой. Когда Ельцова оказалась в пределах досягаемости, ухватил ее за рукав куртки и едва не силой усадил на подлокотник кресла. В отличие от остальных, он предпочел говорить по-английски. – Только посмотрите, какая роскошная техника! Эх, жаль, что я здесь только вторым пилотом, а то бы мы полетали!

– В таком случае живыми до места назначения мы бы точно не добрались, – съязвила Маша, прекрасно зная, какие финты обычно вытворяют пилоты, оказавшись в открытом космосе. Между прочим, именно Фареллу принадлежала идея отстыковать от бьющейся в агонии «Патны» челнок, не выводя материнский корабль из пространства Лабиринта. Как ни странно, все остались живы, отделавшись ушибами и легким испугом.

– Обижаете, мисс, – насупился пилот. – В моем послужном списке нет ни единой аварии!

– Значит, вы их достаточно умело скрывали, – безжалостно сказала Маша. – Хоть кто-нибудь мне скажет, когда мы отправляемся и каково время в пути? Или это невероятно секретные сведения?

– Отправляемся скоро, лететь недалеко, – в тон Ельцовой ответил Казаков. – Мария Дмитриевна, когда отчалим и перейдем барьер Лабиринта, все узнаете.

Маша придвинулась ближе к креслу штурмана и вгляделась в плоские экранчики навигационной системы. Судя по всему, ни Казакову, ни пилотам не требовалось самостоятельно рассчитывать курс – это было сделано заранее. На центральном экране мелькали графики логарифмической программы, вступавшей в действие после активации автопилота. В задачу людей входило только оживить организм маленького корабля, потом же катер все делал самостоятельно.

– Ну вот, – слегка гнусаво пробормотал лейтенант, – если продолжать ассоциации со Змеем Горынычем, мы начистили когти, развернули крылышки, хлебнули бензину и можем спокойно отправляться.

– При чем здесь бензин? – не поняла Маша.

– Драконы плюются огнем, – наставительно сообщил Казаков. – Это во всех сказках говорится. Наверное, они устроены по принципу огнемета – сначала выпьют горючего, а потом отрыгивают.

– Чушь. – У Ельцовой загорелись глаза. – Как ксенобиолог, могу сказать, что существо, похожее на гипотетического дракона из сказки, обитает на планете Гермес в системе Вольф-360 и именуется «Draco vivernus». Это по-латыни. Механизм огнеметания у этой маленькой ящерицы крайне прост, и она замечательно обходится без всякого бензина. У Draco vivernus есть особый орган, вырабатывающий метан, и вдобавок ящерки оснащены своего рода биологическим электрогенератором. Почти таким же, как у морских скатов или амазонских угрей. Особь выдыхает газ, затем следует воспламенение от искры… Получается маленький фонтанчик пламени.

Казаков стоял, скрестив руки и наклонив голову.

– Маша, – проникновенно начал он, – это все ужасно интересно. Если хотите, я когда-нибудь непременно приду в университет на вашу лекцию, послушать, каких еще чудовищ породили другие миры. Но, во-первых, мы сейчас вылетаем и посему я просил бы вас отправиться в пассажирский отсек. Во-вторых, надо благодарить судьбу, что у наших зубастых приятелей с LV-426 нет подобных органов. В-третьих… А это еще что?

Чуть левее от места пилота-навигатора находился терминал дальней связи, линии Планка – исключительно полезная вещь при полетах за пределами Солнечной системы. В отличие от космических кораблей, преодолевающих расстояние пусть через искривленное, но все-таки пространство, этот агрегат работал совершенно по иному физическому принципу – теории суперструн. Прибор был редким, дорогим, потребляющим массу энергии, и оснащенных им кораблей насчитывалось едва ли больше трех сотен.

Однако дальняя связь сейчас молчала. Кто-то вызывал челнок с помощью направленного луча. Судя по частоте, с которой появлялся вызов, абонент был очень настойчив.

– Не может быть. – Казаков плюхнулся в кресло и протянул руки к клавиатуре. Обернувшись, он крикнул пилотам: – Ник, быстро отследи источник! Капитан Реммер, перекройте все системы связи, кроме антенны, принимающей сигнал!

Он нажал на клавишу ввода и, не глядя на стоящую за спинкой сиденья Машу, пояснил:

– Это не могут быть свои – они взломали комплекс защиты о? постороннего вмешательства… Значит, обошли ИР корабля и лезут напрямую. Что за шутки?

– Бибирев? – подняла бровь Ельцова. – Какие-нибудь запоздалые инструкции?

Пока загружалась программа визуальной связи, Казаков ответил:

– Его высокопревосходительство понятия не имеет, что мы здесь находимся. Равно как и правительство, департаменты Имперской Безопасности и прочие структуры Империи. Нас вообще не существует, уяснили? Полная автономность. Диспетчерская служба «Форпоста» пребывает в уверенности, что к этому порту причалила перевозящая руду баржа. Именно ее код передается транспортному контролю станции…

Наконец появилось изображение. Казаков ошеломленно крякнул и шепнул под нос такую фразу, что Маша покраснела

Никакого лица абонента на мониторе не было. Вернее, было.. Компьютерная анимация. Мультфильм. Картинка с добродушным розовощеким и шевелящим усами Дедом Морозом. Или, если угодно, Санта Клаусом. Дед Мороз в красной, отороченной белоснежным мехом шубке сидел в ледяном кресле. В окошке его домика было видно северное сияние. У ног в валенках лежал большой мешок с подарками.

– Что за… – нервно начал командир экспедиции, но Дед Мороз поднял затянутую в варежку ладонь и приветливо помахал ею. Над его головой появилась надпись, как в комиксе:

«С прошедшим Новым Годом, господин лейтенант!»

Казаков покосился на Фарелла. Пилот разочарованно шепнул:

– Эта сволочь ретранслирует луч через местный спутник связи, оснащенный приемником Планка. Я не могу его засечь.

«Ясненько, – подумала Маша. – Значит, наш снеговик может находиться и в соседнем комплексе «Форпоста», и на Земле, и вообще где угодно. Ну и ну!»

«Откуда вы знаете, что я лейтенант?» – отстучал на клавишах Казаков.

Дед Мороз беззвучно рассмеялся. Всплыли новые красные буквы:

«На корабле работает видеокамера. Так что опознать вас и заглянуть в ваш послужной список – задачка для начинающего. Выйти через ваш компьютер к системе внутреннего наблюдения корабля не представляет особого труда. Не хотите, чтобы я вас видел – выключите».

Казаков дернулся было к клавише, но почему-то не стал ее трогать. Вместо этого он набрал:

«Что вам нужно?»

«Вопрос следует поставить по-другому: что нужно вам? На выбор – выполнить приказ, доблестно пасть, оказаться в руках противника и капитулировать или вернуться на Землю и попасть под огонь большого начальства. Нужное подчеркнуть».

«Это угроза?»

«Что вы как ребенок, насмотревшийся плохих боевиков? Это предупреждение. Мне, между прочим, от вашей гибели будет ни жарко, ни холодно. А в самом неприятном случае господин Бибирев огребется скандалом на весь мир – русские садисты варварски истребили мирную колонию. Представляете заголовки?»

«Какую колонию?» – Лейтенант благоразумно сделал вид, что знать ничего не знает.

«Не прикидывайтесь, я говорю совершенно серьезно».

«Если серьезно, – яростно отбил Казаков, – ты бы, приятель, представился и показал свою настоящую рожу вместо этой дурацкой картинки. Конец связи».

Прежде чем лейтенант отключил терминал, появилась последняя надпись:

«Не жалуйтесь потом, что вас не предупреждали!»

Добродушный Дед Мороз на мониторе внезапно превратился в черный скелет, закинувший ногу на ногу, а подарочный мешок обернулся пороховой бочкой с горящим фитилем. На округлом боку бочонка почему-то был нарисован маленький звездно-полосатый флажок. Фитиль догорел, бочка взорвалась, беззвучно полыхнув оранжевым и белым цветом.

Экран погас.

Глава пятая
КОРАБЛЬ, КОТОРОГО НЕТ

В Дальнем космосе,

ориентировочно – 24/25 января 2280 года

Если бы в радиусе, достаточном для визуального контакта, очутился какой-нибудь военный или торговый рейдер, а его капитан вздумал бы выглянуть в иллюминатор, то таковой капитан несказанно бы удивился.

От одного из многочисленных портов искусственной планеты «Форпост-1» отделился небольшой крутобокий катер типа «Морана» без опознавательных знаков. Система транспортного контроля, проверив этот объект, честно известила бы интересующихся – перед вами австрийский лихтер «Дунай», направляющийся с грузом ванадиевой руды на перерабатывающий завод в Солнечную систему. Тот факт, что «Морана» имела к лихтерам столько же отношения, сколько балетная труппа Мариинского театра к производству крепких спиртных напитков, как-то ускользнул от внимания системы. Как и то, что катер направлялся куда угодно, но только не к точке перехода, ведущей к Земле.

«Форпост» выпустил странный борт за пределы охраняемого кольца вокруг станции, в центре управления которой внезапно забарахлили определители массы (кто же будет следить за каким-то неприметным оператором из службы навигации, нажавшим не ту клавишу?), а затем черный кораблик начал все быстрее и быстрее уходить от системы Проксима Центавра. Спустя двадцать минут сенсоры «Форпоста» зафиксировали мгновенный всплеск квантового излучения, свидетельствующий о том, что неподалеку некий объект пересек барьер Лабиринта и исчез из зримого мира.

Небольшая голубовато-белая Проксима не обратила на столь ничтожное событие никакого внимания, занятая любимым развлечением – на поверхности звезды зарождались несколько гигантских протуберанцев. Где-то позади теплым желтым огоньком сияло столь близкое от первого форпоста цивилизации людей Солнце. Одним словом, Вселенная пребывала в своем обычном состоянии полусна.

А на десантном катере «Триглав», как выразилась консультант-ксенолог Мария Ельцова, царили страсти в духе Ф.М.Достоевского.

* * *

– За ноги вашу мамашу! – ярился Казаков. Остальные с пиететом внимали. – Мне еще в Академии говорили – не лезь в большую политику, пропадешь!

На закрытое экспромтное совещание в тесной пилотской кабине были приглашены только офицеры. Маша Ельцова да доктор Гильгоф, как человек из ближайшего окружения адмирала Бибирева. Все-таки он работал на Контору долгие годы и мог хотя бы предположить, что означают подобные выверты.

Под словом «выверты» понималось следующее.

После того как закончился разговор с футуристическим Дедом Морозом, явившимся на челнок с помощью направленного трансляционного луча, и «Триглав» стартовал с орбитальной станции, события вроде бы вошли в надлежащую колею: как и обещал адмирал, катер не был задержан в пределах границы обитаемого мира, никто на «Форпосте» и ухом не повел, что все судовые файлы системы опознания «свой-чужой» являются виртуозной подделкой. Сам «Триглав» преспокойно начал разгон до точки перехода.

Как известно, уходя в глубины гиперпространства, корабль превращается в блуждающий атом, находящийся во «второй Вселенной», в ином плане бытия. Реальность мира сохраняется только под защищенной гиперполем оболочкой модуля, а что творится снаружи – неизвестно. Доподлинно были установлены лишь несколько аксиом: радиоволны тут не проводятся, свет, пространство и время невероятно искажаются, а следовательно, никакая связь с настоящим материальным миром невозможна. Не работает даже Планкова связь.

Именно поэтому лейтенант Сергей Казаков, как начальник сомнительной экспедиции, принял решение вызвать большое начальство, курирующее операцию «Рюген», на аварийной частоте до момента лабиринтного прыжка.

Результаты вызова оказались не просто сногсшибательными, а шокирующими в степени N.

Безусловно, Казаков и его прямой помощник, капитан Реммер, отлично знали, что если «Триглав» выйдет на связь обычным образом, любая служба транспортного контроля Российской империи заявит: «Подобного корабля в регистрах не значится», а затем, чего доброго, натравит на неизвестных военный рейдер, дабы проверить – что за птичка порхает там, где ее принципиально не должно быть?

Однако существовал запасной вариант, предусмотренный на случай самых чрезвычайных ситуаций. Через сложную систему кодирования и разрешения доступа можно было выйти лично либо на самого адмирала, либо на руководителя проекта со стороны Германии генерал-майора Отто Дитриха. Казаков счел, что экстремальная ситуация наступила. Имелось неопровержимое свидетельство, что операция «Рюген» рассекречена. Что самое обидное – не после ее завершения, но в самом-самом начале.

«Дед Мороз» доказал это так же просто, как бином Ньютона.

У Ельцовой возникли смутные подозрения – не вмешался ли снова Удав Каа? Все-таки он узнал о намерениях Бибирева в тот же самый день, когда состоялось совещание в Зимнем дворце… Кроме того, адмирал упомянул, что таинственный Машин собеседник является не только хорошим программистом, а скорее кибергением. Лишь подобный человек мог походя взломать систему защиты бортового компьютера «Триглава» и, плюнув на все шифры и кодировки, выйти на прямую связь. Если эта нелепая выходка с Дедом Морозом и грозными предупреждениями действительно была устроена Удавом Каа, то возникает крайне неприятный для всех членов экспедиции вывод: ему на самом деле требовалось срочно предупредить экипаж «пиратского» катера. Но предупредил он самым странным образом. Проще было самому сесть перед видеокамерой и все объяснить.

Или Удав Каа (если это, конечно, он) так боится своего явления миру? Все одно – можно было придумать более серьезный способ общения.

Система Планковой связи немедленно соединила лейтенанта Казакова с управлением государственной безопасности в Петербурге, ко…

Аудиовизуальный разговор был следующим.

– Код 26—07. Тема «Богомол». Пароль доступа – «Ледяная шапка», – отрапортовал Казаков появившемуся на экране мрачному мужику в штатском. Судя по всему, оператору-связисту управления.

Последний или был хорошим актером, или действительно опешил. Было видно, как оператор вытаращил глаза, покосился куда-то в сторону, видимо на монитор, где высвечивались данные абонента, и наконец грозно вопросил:

– Вы кто такие?

– Код двадцать шесть – ноль… – начал повторять лейтенант.

Его прервали.

– Эта система кодирования, мил человек, – ядовитым голосом перебил Казакова оператор, – изменена полтора года назад. Ты что, из черной дыры вывалился? Крутой хакер, да? Давно по мозгам не получал? Ты понимаешь, куда влез, мудак?

Физиономия лейтенанта вытянулась.

– Мне нужно поговорить с адмиралом Бибиревым… – неуверенно заявил он.

– А может быть, с самим императором? – Судя по изображению, человек на Земле гонял трекболом курсор по монитору соседнего компьютера, пытаясь дознаться, откуда идет сигнал. – Та-ак…

Последовала пауза. Казаков ждал.

– Ты, красавец, находишься на незарегистрированном корабле в районе Проксимы Центавра, – радостно выдал оператор. – Сторожевик вооруженных сил уже выслан с базы «Форпост» для вашего задержания. Удачи! В следующий раз думай, прежде чем соваться куда не просят, кретин!

Связь обрубилась.

Надо было видеть лица Казакова, обоих пилотов и Маши, присутствовавшей при этом диалоге.

– Что же теперь делать? – несколько растерянно спросила Ельцова.

Вместо ответа лейтенант попытался наладить связь на аварийной частоте командного центра стратегических сил, но ответа от армейского компьютера не дождался. При попытке войти в систему немедленно срабатывала блокировка связи и высвечивалось ярко-красное предупреждение «Неверная кодировка».

– Они действительно отправили вслед за нами патрульный корабль, – меланхолично сообщил Фарелл, косясь на радар.

– Не догонят, – уверенно ответил капитан Рем-мер. – Прыжок через восемь минут. Герр Казаков, принимайте решение.

Легко сказать – принимайте решение! Малоприятные странности, сопровождавшие вылет с «Форпоста», обескуражили лейтенанта. Адмирал Бибирев много раз давал понять, что операция «Рюген» не просто секретна, а как бы вообще не проводится. Нет такого проекта. И корабля «Триглав» нету. А лейтенант Космического корпуса С. В. Казаков в данный момент находится в отпуске. Отдыхает в пансионате на Рыбинском водохранилище под Москвой. Понятно?

«О какой секретности может идти речь, черт возьми? – Казаков молча пялился в темный монитор. Остальные выжидающе глядели на него. – Не смешно! Безусловно, я сам, к примеру, хотел, чтобы с нами отправился Фарелл, но я не понимаю адмирала, который согласился с присутствием поданного другого государства у нас на борту. Ладно тевтоны – они хоть союзники и взяли на себя часть обеспечения проекта. И что дальше? Этот дебильный Дед Мороз, мать его… Такое впечатление, что о „Рюгене" знает вся обитаемая Ойкумена, а наши имена сейчас фигурируют в заголовках всех сводок новостей. Какого ляда они нас бросили?»

Под словом «они» лейтенант подразумевал родимое Министерство обороны и Контору адмирала Бибирева. Дело в том, что названные оператору-связисту Имперской Безопасности коды и пароли просто не могли не работать! Их не могли отменить «полтора года назад» – они были введены одновременно с началом операции. Казаков с помощью этой системы еще с борта станции «Кронштадт», висящей на орбите Земли, связывался с Управлением и коротко доложил, что все в порядке!

Почему не отвечает Центр командования стратегическими силами? Система электронных паролей достаточно сложна и постоянно изменяется в соответствии с принятым алгоритмом, но достаточно однажды зазубрить его, чтобы в любой день и в любое время выйти на связь. А тут – гробовое молчание. В доступе отказано. Вот.

– Шесть минут, – нейтральным голосом напомнил Реммер. – Патрульный корабль не приближается. Идет следом за нами.

– И с его борта стартовали четыре истребителя. Собираются взять нас в клещи, – заметил пилот-англичанин. – Странно, но нет никакой команды остановиться. Такое впечатление…

– Такое впечатление, – продолжил за Фарелла Казаков, – что они с ненавязчивой наглостью выдворяют нас из системы Проксима. Мол, господа, убрались бы побыстрее. А вот интересно…

Он быстро щелкнул несколькими переключателями на терминале связи и идентифицировал корабль-преследователь. За «Триглавом» шел лёгкий сторожевой корабль Российского флота «Казань».

Лейтенант хитро глянул на пилотов, успокаивающе похлопал Машу по ладони и, когда монитор выдал надпись: СВЯЗЬ УСТАНОВЛЕНА, жалобным голосом прокричал в микрофон:

– Говорит лихтер «Дунай». В чем, простите, дело? Если это необходимо, мы прекратим разгон и остановимся для досмотра. Подготовьте, пожалуйста, стыковочные шлюзы.

Никакого ответа.

Сканирующее окружающее пространство устройство показало трехмерную картинку: военный корабль поотстал, зато четыре истребителя, выжав из двигателей всю возможную мощь, приближались быстрее и быстрее, «Триглав» слегка вздрогнул, истошно заверещала система безопасности корабля. Автоматически включилась магнитная защита Капитан Реммер выругался по-немецки.

Маша, забеспокоившись, глянула на передние иллюминаторы. Среди звезд мелькали синеватые молнии, исчезавшие где-то далеко впереди, в черноте.

– Какие нахалы! – возмутился Казаков и почему-то заулыбался. – Нет, подумайте только – предупреждающий выстрел по корпусу, а затем… Сами видите.

Истребители по-прежнему держались в восьмидевяти милях позади, продолжая активно постреливать плазменными разрядами, проходившими совсем рядом с бортом «Триглава». Будто предупреждали: еще раз заведете разговор о капитуляции – будет хуже.

– Нас на самом деле вытолкали за дверь, – нервно хихикнул германский капитан. – Прыжок через полторы минуты. Господа, быстро по местам!

И глянул на Казакова. Тот кивнул. Маша едва не бегом бросилась в свой отсек, чтобы занять кресло.

Черный, почти неразличимый в ночи космоса силуэт, казалось бы, не двигался относительно звезд. Но это только на первый взгляд. «Триглав» мчался вперед, подходя к точке перехода в Лабиринт. Постепенно корпус начал окутываться туманным радужным ореолом гиперполя, полыхнули бело-оранжевым сопла двигателей лабиринтной ступени. На миг моргнула точечная вспышка, вокруг которой начала распространяться заметная глазу кольцеобразная ударная волна световых частиц. «Несуществующий» катер бесследно исчез из материальной Вселенной.

Четыре остроносых истребителя, прошив постепенно растворяющуюся в вакууме волну света, изящно развернулись, описав дугу, и направились к сторожевому кораблю. Выполнивший свою задачу корабль заскользил в пространстве обратно к станции «Форпост-1».

* * *

– Правильно, правильно, связываться с большой политикой – себе дороже. – Веня Гильгоф держал в руке термос с чаем и поглядывал в иллюминатор, за которым бушевал синевато-бело-золотой вихрь из смешанного светового потока бесчисленных звезд. Выглядело красиво, но жутковато. «Триглав» уже больше часа двигался в пространстве Лабиринта. – Сергей, вы читали Тору? Ах, нет? Плохо… Умная книга, я вам скажу. Помнится, Моисей – ну о нем-то вы наверняка слышали? – изрек однажды: «Даров не принимай, ибо дары слепыми делают зрячих».

– И что? – буркнул Казаков. – Доктор, вы по делу говорите, а не толкуйте Тору.

– Кто вам сказал, будто я ее толкую? – возмутился доктор неведомых наук. – Поверьте, я очень уважаю нашего очаровательного адмирала – в конце концов, он кормит меня и мою семью. Но посудите сами – сколько упомянутых даров мы получили? Я имею в виду вообще? Сейчас под подарком можно понимать все, что угодно. Начиная от этого не слишком шикарного, но крепкого и надежного корабля, предупреждения «Деда Мороза», странного поведения ребят из патрульной службы Проксимы Центавра и заканчивая некоторыми другими малозначительными деталями. Я уж не говорю о недвусмысленном отказе Николая Андреевича Бибирева беседовать с вами. От такого количества подарков действительно может закружиться голова и из зрячих мы постепенно станем слепыми. Мы не напуганы, мы удивлены. Удивление приводит к замешательству. Замешательство – к потере способности адекватно оценивать ситуацию. Отсутствие адекватной реакции – слепота. Видите, как прав был старик Моисей?

– А применительно к этому моменту у вас нет соответствующей цитаты? – усмехнулась Маша. Из-за тесноты пилотской кабины ей пришлось усесться на подлокотник и держаться за плечо лейтенанта.

– Есть, – согласился Гильгоф. – Только не из Торы. Из христианского Нового Завета. «В начале было Слово». Не будем толковать это с теологической точки зрения, глянем прагматически. Слово подразумевает общение. Общение – обмен информацией и анализ таковой. Кто имеет сказать что-нибудь умное?

Воцарилась настолько долгая тишина, что Ельцова про себя рассмеялась: «Судя по общему молчанию, ничего умного породить мы не можем».

У двери почти незаметно нарисовался Бишоп, хотя его вовсе не приглашали. Однако никто не был против его присутствия.

– Давайте сделаем так, – наконец подал голос Казаков. – Пусть каждый из офицеров и научных сотрудников выскажет свое мнение о происходящем. Вспомнит любые детали, которые могут хоть как-то пролить свет на наше положение. Знаете, господа, я, да и, наверное, большинство находящихся здесь военных привыкли мыслить простыми и ясными категориями – у нас есть приказ, и мы должны его выполнить. Собственно, за жизни людей в погонах я не боюсь. Как-никак, мы профессионалы. Но странности, сопровождающие эту операцию, заставляют меня беспокоиться о гражданском персонале…

Говорили долго, зачастую (по мнению Маши и Казакова) разводя ненужное словоблудие. Слава богу, никому и в голову не пришло оспаривать приказ руководства. Ельцова рассказала об Удаве Каа, странном нападении на машину по дороге в аэропорт и своих мыслях о «Деде Морозе», вернее, о его происхождении.

Бишоп, не меняя невозмутимого выражения лица, поведал о непонятных закулисных интригах в Исследовательском центре в Цюрихе. По его словам, начальство биологического отдела комплекса ООН ни в коем случае не хотело отпускать его по запросу адмирала Бибирева, изящно замаскированному под заявку Московского университета и кафедры ксенологии, выпрашивающей андроида «для консультаций по вопросам чужой жизни». В конце концов, Бишоп был только машиной, вещью и не имел права самостоятельно распоряжаться собой.

В самый последний момент все вдруг резко переменилось. К директору Исследовательского комплекса Организации явились какие-то господа (не славяне, как педантично уточнил Бишоп. Незнакомцы изъяснялись на слишком чистом «британском» английском языке без минимального акцента, который андроид обязательно распознал бы). Спустя час Бишопа отправили в аэропорт, и вскоре он уже оказался на станции «Кронштадт», где его встретили люди адмирала Бибирева.

Капитан Карл Реммер, подумав, сообщил, что в специальных подразделениях ВВС Германии циркулируют смутные слухи о некоей частной организации, не зарегистрированной ни в одном из государств мира. Коммерция, собственный флот, не всегда законный бизнес (наподобие торговли оружием или сильнодействующими химическими средствами)… Разумеется, об истинном владельце или владельцах никто не знает, все операции проводятся через подставных лиц. Спецслужбы Кайзеррейха несколько раз пытались раскрыть эту гигантскую, судя по всему, сеть, но не преуспели.

Доктор Гильгоф, выслушав немца, задумчиво почесал подбородок.

– Ну-у, знаете, герр гауптман, про такие организации ходили слухи во все времена. Тамплиеры, розенкрейцеры, мафиозные структуры вроде Коза Ностры, японской Якудзы или Шанхайских Триад… Думаю, господин Бибирев не станет меня ругать, если я сейчас раскрою часть маленькой государственной тайны. К сожалению, я сам этими вопросами никогда не занимался, только слышал от коллег… Сейчас развитие – точнее, совершенствование – техники достигло того уровня, когда индивидуум, обладающий достаточными средствами, может стать независимым от любого государства или мощной финансовой организации. Я подозреваю, что подобные люди существуют. Некоторые, развлечения ради, поддерживают экстремистские движения наподобие «Нового джихада» – как думаете, откуда у исмаилитов берутся огромные деньги для проведения своих операций? Некоторые просто маются дурью – слышали, как в Австралии осуществлялся проект орошения пустыни Гибсона?

– Оросили? – подняла бровь Маша.

– Нет, – хихикнул доктор. – Вложили полтриллиона долларов, вызвали экологическую катастрофу, но бананы там как не росли, так по-прежнему не растут… Слушайте дальше. Подозреваю, что в нашу историю вмешался некто третий. Я понятия не имею, что он собирается делать: противодействовать, сотрудничать или просто валять дурака за наш счет.

– Верно, верно, – вскинулась Ельцова. – Мне еще адмирал говорил о неких, как она выразился, внегосударственных силах. Веня, то, что вы рассказали о независимых индивидуумах, наводит именно на такую мысль. Но черт побери, доктор, как может человек, пусть даже владеющий серьезной и, наверное, законспирированной организацией, помешать спецслужбам такой великой державы, как Российская Империя?

– Кто вам сказал, что он будет мешать? – развел руками Гильгоф. – Кроме того, если этот человек достаточно богат, влиятелен и независим, его самолюбию будет льстить соперничество с могучими конторами наподобие нашей Имперской Безопасности, разведывательного управления Америки или тайной службы Кайзеррейха. Вы не предполагаете, что сей джентльмен из неких личных побуждений начнет помогать потерпевшим неудачу сотрудникам одной из спецслужб? По-своему, конечно. Честно признаться, я бы обратил самое пристальное внимание на предупреждение «Деда Мороза».

– Мне тоже очень не понравилась пороховая бочка с американской символикой, – мрачно сказал Казаков. – Что это может означать? То, что американцы собираются применять Иных в качестве биологического оружия? Или что мы летим прямо к ним в лапы? Теоретически, если наш таинственный абонент знает об операции «Рюген», о ней могут знать и янкесы. Вдруг он и им подбросил информацию? Хочет столкнуть нас лбами, а сам будет сидеть в первом ряду партера и посмеиваться над этой комедией.

– Ой, не будем углубляться в семиотику! – воскликнул Гильгоф. – «Тайны символа пороховой бочки»! «Сакральное значение фигуры Деда Мороза»! Не смешно. Собственно, наша задача предельно ясна – прибыть на место, вам, господа военные, исполнить свой долг, мне и госпоже Ельцовой – свой. Вернемся в Солнечную систему, тогда и будем разбираться, что произошло и почему Контора Бибирева нас бросила…

– Почему мы так уверены, что военная разведка Рейха и тайная полиция Российской Империи отвернулись от нас? – поднял руку капитан Реммер. – В принципе мы действительно находимся в автономном плавании, и нас предупреждали, что такое может произойти. Откуда мы знаем, вдруг герр адмирал и господин фон Эшенбург продумали еще несколько систем дублирования и безопасности специально для нашего отряда?

Казаков потер ладонью лоб и, соглашаясь, произнес:

– Логично… Если и дальше развивать теорию негласных операций, то может быть, нам отведена роль группы прикрытия, а основную задачу будут выполнять совсем другие?

– Если не ошибаюсь, – вкрадчиво начал Бишоп, – единственными людьми, общавшимися с Иными, являемся мы. Даже ходячему калькулятору наподобие меня известно, что Конторы и их руководители просчитывают свои шаги на много ходов вперед. Я не сомневаюсь, что мы еще поучаствуем в истории с исследовательской лабораторией на Гамме Феникса. Пока, согласитесь, мы ничего предпринять не можем. Господин Реммер упомянул об автономном плавании? Отлично. Следовательно, наши действия непредсказуемы. Я предлагаю в ближайшие часы лечь спать, а уже по прибытии на место оценивать ситуацию.

На том и порешили. Зачем лишний раз забивать себе голову и беседовать ни о чем, строя самые безумные предположения? У военных – приказ, который они обязаны исполнить. А на лирические переживания гражданского персонала можно просто не обращать внимания.

Через два часа люди уже находились в гибернационных капсулах. По корабельному времени лететь до Гаммы Феникса оставалось двести девяносто часов. Или чуть более двенадцати суток.

Бишоп, естественно, спать не укладывался. Электронно-биологический организм не нуждался в отдыхе, и андроид был оставлен Казаковым следить за системами корабля в ожидании прибытия к отдаленной звезде.

Лампы освещения на «Триглаве» погасли, короткий коридорчик и небольшие помещения погрузились в полутьму. Где-то позади мерно шумели двигатели.

Андроид Бишоп играл в трехмерные шахматы с центральным компьютером корабля и пока одерживал верх. Искусственный разум «Триглава», занимая на игру мизерную часть своей памяти, вел катер к Гамме Феникса.

* * *

Известно, что расстояние, именующееся «световой год», приблизительно равно девяти с половиной триллионов километров. Очень немного по меркам Вселенной, но для человека – головокружительно и фантастично. Остается только увеличить эту цифру в четырнадцать раз, и станет ясно, насколько далеко от Земли находится искомая навигационной системой катера «Триглав» звезда.

…Бишоп пребывал в странном, присущем лишь биороботам состоянии, пограничном между сном и явью. Его периферические синапсы отдыхали, тело было расслаблено и бездействовало. Сторонний наблюдатель, не знавший, что перед ним робот, мог подумать: «Человек устал и лег спать прямо в кресле».

И был бы не прав. Андроиды никогда не спят, отрешившись от всего сущего. Создатель данной серии биороботов, покойный мистер Рональд Хиллиард, не мог допустить, чтобы его почти совершенные творения уставали и тратили время на такую ерунду, как отдых. Но «бишопы» вдобавок были разумными (точнее, крайне удачно имитирующими разум) созданиями, и в то время, когда их услуги людям не требовались, просто экономили энергию – биомеханический организм не оснащен таким устройством, как ядерный реактор, и все силы для постоянного функционирования добывает от постоянно происходящих в его искусственных клетках химических реакций. Почти таких же, как у человека, но гораздо более активных. Поэтому, кстати, и температура тела у андроидов чуть выше, чем у людей. Искусственный организм – это своего рода маленький химический завод.

По прошествии двенадцати полных суток, во время ИР «Триглава» спокойно и невозмутимо направлял десантный катер сквозь незримый мир Лабиринта к отдаленной планетной системе. Бишопа из заторможенного состояния вывел мигающий зеленый сигнал на главном терминале.

«ПЕРЕСЕЧЕНИЕ БАРЬЕРА ЛАБИРИНТА ЧЕРЕЗ ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ МИНУТ. ЗАМОРАЖИВАЮЩИЕ КАПСУЛЫ ПОСТАВЛЕНЫ НА РАСКОНСЕРВАЦИЮ. СОСТОЯНИЕ ЭКИПАЖА УДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНОЕ. СПАСИБО».

– Пожалуйста, – почему-то вслух ответил Бишоп.

Сейчас ему надо было заняться самым обычным делом: приготовить еду на полтора десятка человек, потом проследить, как проходит адаптация экипажа, выведенного из анабиоза, а затем взяться за свою стандартную работу техника-консультанта.

Капсулы анабиоза раскрылись, когда «Триглав» уже начал торможение в пространстве, окружавшем звезду Гамма Феникса. Поскольку четкий ориентир задан не был, бортовой мозг вывел корабль на высокую орбиту близлежащей планеты – сиренево-розового газового гиганта с бурлящей атмосферой.

* * *

– Ну-с, господа, и что мы имеем?

На этот раз собрались в научном отсеке. Здесь хотя бы можно было присесть и не толкаться. Казаков позвал своего германского коллегу из группы по борьбе с терроризмом, сержанта Ратникова. и, разумеется, весь персонал «высоколобых», включая обоих врачей. Остальных военных и двух пилотов попросили пока не входить. Бишоп присутствовал на правах наблюдателя.

– Холодно, вот что мы имеем, – пожаловался доктор Гильгоф. – Между прочим, в космосе я бывал, но никогда не покидал пределов Солнечной системы. И уж, конечно, не ложился спать на длительный срок в гроб, залитый ледяной слизью!

– А я, наоборот, отлично выспалась, – пожала плечами Маша.

– Еще бы, – проворчал ученый сварливым голосом, – беспробудно дрыхнуть почти несколько десятков часов! Можно отоспаться на несколько лет вперед.

Логинов с медтехником молчали и чуть кривились. Занудство Гильгофа им уже начало надоедать. То ему не так, это неправильно, на компьютере установлена устаревшая версия программы лазерного сканирования пространства, и почему, в конце концов, кофе из автоповара отдает явным суррогатом?

– Закончим прения, – повысил голос лейтенант. – Вениамин Борисович, у нас просто нет времени. Вы все-таки у нас специалист, уже провели кой-какие исследования… Вот и скажите, каковы результаты.

Гильгоф с мрачным выражением на лице включил громадный монитор, на котором тотчас появилось схематическое изображение звездной системы. Вокруг крупного желтого солнца вращалась дюжина планет самого разного вида.

– Итак, перед нами Гамма Феникса. Кто хочет посмотреть модель в натуральную величину – выгляните в иллюминатор. Насколько я понимаю, мы ищем человеческое поселение?

– Тайное поселение, – любезным шепотом добавил Казаков.

– Именно! Планет двенадцать. Поскольку район этого созвездия находится на отшибе и за пределами внешнего обитаемого кольца, официально зарегистрированных колоний здесь нет. Встает вопрос – где может обитать человек, не подвергая себя особому риску в виде мощного солнечного излучения, капризов погоды, перепадов температур или вулканической активности?

– Наверное, – робко вставил медтехник, – нужно сразу отбросить самые дальние планетоиды. Очень холодно?

– Сообразительный молодой человек, – улыбнулся доктор Гильгоф. – Далеко пойдете. Еще мнения?

– Люди не могут жить на газовых гигантах, а их здесь целых пять, – высказался немецкий обер-лейтенант.

– Но на их спутниках – вполне, – дополнил Казаков. – На спутниках Юпитера в нашей Солнечной системе полно колоний.

– Еще? – наклонил голову ученый.

– На двух планетах, располагающихся ближе всего к звезде, – высказалась Маша. – Чрезвычайно мощный фон излучения и, в отличие от миров на периферии системы, там невероятно жарко. Словно на Меркурии.

– Пять баллов, – согласился доктор. – Что же в таком случае остается в активе? Из полной дюжины спутников Гаммы Феникса мы вычитаем пять газовых шаров, две жарких и три холодных планеты, и получается…

– Два искомых мира! – радостно воскликнул Ильин. – Верно?

– Да, – удовлетворенно кивнул Гильгоф и, поводив мышкой по столу, выделил изображения двух достаточно крупных сфероидов. – Прошу любить и жаловать. Планеты LV-932 и LV-934. В миру носят запоминающиеся названия Сцилла и Харибда. Остальные объекты этой звездной системы тоже называются по именам всевозможных мифологических чудовищ. Видимо, первые исследователи были изрядными знатоками древнегреческих и римских баек о монстрах.

– Между прочим, – преувеличенно зловещим голосом заметил лейтенант, – Иных впервые нашли на планете, называвшейся Ахерон. Ни о чем не говорит?

– Только о скудости человеческой фантазии, – отмахнулся Гильгоф. – Хотя ассоциация великолепная – путешествие от Ахерона к Сцилле и Харибде. У человека с воображением мороз по коже будет драть от подобного сочетания. Слушайте дальше…

Картинка, разделившись на две части, значительно увеличилась. При осмотре можно было видеть, что Харибда является красновато-бурой планетой, несколько смахивающей на Марс с крайне нестабильной атмосферой и двумя гигантскими шапками льда на полюсах.

– Эта красная красавица, – увлеченно повествовал Гильгоф, – теоретически подходит для колонизации. Газовоздушная смесь содержит кислород и азот, есть вода. Температурный режим неплох, особенно на границе субтропической и полярной зон. Суточные перепады всего в пятьдесят-шестьдесят градусов…

– Ничего себе «неплох»! – возмутился доктор Логинов. – Днем вас зажарят, а ночью вы замерзнете! Что же там творится на экваторе?

– В полдень, – пояснил ученый муж из таинственной «Калуги-9», – температура повышается до ста пятидесяти градусов по шкале Цельсия. Можно отправляться загорать. Кроме того, Харибда славна тектонической нестабильностью, громадными вулканами – хотя именно благодаря им на планете кислородная атмосфера – и невероятно мощными ураганами. Лабораторию там, конечно, спрятать можно. К примеру, в районе полюсов на снежно-ледяных куполах. Температура почти постоянная, то есть близка к абсолютному нулю.

– Смеетесь? – фыркнул Казаков. Он все с большей внимательностью приглядывался ко второй планете, медленно вращавшейся на экране. – Да никакие конструкции не выдержат таких температур!

– Итак. – Гильгоф не обратил на него никакого внимания и, взяв лазерную указку, направил красноватый лучик на LV-934. – Теперь перейдем к не менее симпатичному чудовищу Сцилле. Будь я на месте руководства «WY» или любой другой, не менее серьезной организации, построил бы исследовательский комплекс именно здесь.

– Объясните, – попросил молчаливый немецкий обер-лейтенант.

– Очень просто. – На лице Гильгофа появилось вдохновение. – Да, планета холодная. Да, количество солнечной энергии, получаемой ею, минимально. Но есть множество располагающих к себе факторов. Кислородно-азотная атмосфера, как самый главный параметр существования наших, человеческих организмов. Во-вторых, Сцилла – старая планета, полностью сформировавшаяся. Никаких вулканов, никаких подвижек земной коры, а следовательно, землетрясений, крупных оползней и прочих связанных с ними неприятностей. В связи с малым количеством испарения с поверхности и холодным воздухом циклоны и антициклоны спокойны. Серьезные бури возникают только в районе экватора. Скалы покрыты снегом и льдом. Есть развитая жизнь. Мария Дмитриевна, может быть, вы что-нибудь добавите из своей области знаний? Как ксенобиолог?

– Ну-у… – Маша подняла глаза к потолку, вспоминая все сведения о системе Гамма Феникса. – Не ошибусь, если скажу, что Сцилла очень давно породила свою жизнь в виде некоторого количества безопасных для человека вирусов, паразитирующих на растениях и водорослях. Океаны крупные, однако находятся под коркой льда, отчего вода на несколько градусов теплее… Последний раз исследовательская экспедиция с Земли была на LV-934 лет двадцать назад. Они нашли кое-что по мелочи…

– Точнее, пожалуйста, – вежливо попросил Казаков. – Мне бы не хотелось столкнуться на поверхности с чем-нибудь зубастым и агрессивным, наподобие белого медведя или саблезубого мамонта.

– Не говорите ерунду, Сергей. Какие мамонты, тем более саблезубые? – поморщилась Ельцова. – Этот древний мир, может быть, и сохранил некоторые реликты из эпохи предшествовавшей глобальному оледенению, но могу вам гарантировать, что наши ученые не находили на Сцилле никаких животных крупнее рептилий длиной с ладонь. Полагаю, что эволюция на планете прекратилась, когда наступило резкое похолодание.

– А что там могло жить до похолодания? – насторожился Гильгоф. – Наверное, исследовательские экспедиции не особо углублялись в подробности местного бытия? Прилетели, констатировали, что имеется жизнь, основанная на углероде, взяли пробы вирусов и смотались на Землю – отдыхать от зверского холода?

Маша смутилась. Безусловно, очень многие миры, открытые человеком, никогда не исследовались досконально. На это требуется много времени и еще больше денег, которыми не располагали ООН или правительства великих держав. Если бы человек вздумал тщательно обшарить все планеты, находящиеся в радиусе доступного участка Лабиринта, людское сообщество пошло бы по миру – мало кто знает, в какую гигантскую сумму обходятся подобные экспедиции, проводящиеся под лозунгом «Знание ради знаний».

– Если предположить, – осторожно начала Маша, – что пятнадцать-двадцать тысяч лет назад на поверхности Сциллы существовала развитая жизнь, останки которой сейчас погребены под ледниками и снежным покровом, то я думаю… Возможно, мы увидели бы нечто похожее на нашу мезозойскую эру. Об этом говорит одно только наличие многоклеточных организмов, доселе выживших. Скорее всего, эволюция Сциллы шла параллельно земной эволюции, как и на большинстве других планет.

– Дальше? – подбодрил Машу Гильгоф. – Теоретически опасные людям существа могли выжить?

– Специально для вас, доктор, – огрызнулась Ельцова. – Могли! Жизнь всегда найдет способы адаптироваться к новым условиям. Если это так, значит, гипотетические крупные животные остались в более теплом океане, пустотах под скалами… Да где угодно! Экспедиция ксенологов работала на Сцилле не более месяца и только в одном районе. Что они могли найти?

– Ничего, – вздохнул Казаков. – Вот помнится, полтора года назад я ездил в Африку, в отпуск. В национальный парк Серенгети, посмотреть на львов. Видел только всяких антилоп с зебрами, хотя популяция львов там самая крупная в мире. Потом спрашиваю у гида – где львы? А он говорит: в этот сезон они откочевали, поэтому найти их практически невозможно. И это на Земле, в ограниченном пространстве! А тут целая планета!

– Гениальное сравнение. – Ученый своим излюбленным жестом поднял палец к потолку. – Но, господа мои, о чем мы говорим? Изыскиваем каких-то гипотетических тварей, когда у нас есть конкретная и ясная задача – поиск американской лаборатории, где янки клонируют или каким-либо другим образом воспроизводят существ, которых Мария Дмитриевна называет Иными. Я предлагаю искать на Сцилле. Кто «за»? Все? Отлично. На том мои функции аналитика выполнены, и я передаю эстафету технарям.

Казаков мигом потянулся к кнопке коммуникатора и вызвал кабину пилотов:

– Ребята, снимаемся с орбиты и резво летим к планетоиду LV-934 «Сцилла». В округе спокойно?

Послышался голос Фарелла:

– Да, сэр. Ни одного постороннего искусственного объекта. Никаких радиоволн, всплесков излучения или других признаков цивилизации. Тихо, как на кладбище.

Челнок очень мягко толкнуло, и со стороны кормы пришел негромкий шуршащий звук – заработали маневровые двигатели.

* * *

Система Гаммы Феникса сама по себе была очень красивой.

Звезда переживала расцвет своей жизни – большое, приблизительно в три раза крупнее Солнца, светило яростно выбрасывало протуберанцы, изредка обжигавшие планеты-скалы, наиболее приближенные к его поверхности, выбрасывало в пространство гигантские языки слепящего огня, бурлило вырывающимися из недр плазменными вихрями… Лейтенант Казаков, более склонный к прямолинейным армейским понятиям, назвал Гамму «водородной бомбой непрерывного действия» и во многом был прав.

«Триглав», небольшой десантный модуль (и, буквоедски подходя, пиратское судно), подкрался к окрашенной в белые, голубые и тенисто-серые тона планете, подобно блуждающему астероиду. Позади оставались расцвеченные во все цвета радуги самодовольные газовые гиганты, представлявшие собой беспримерные скопления водорода и инертных газов – «несостоявшиеся звезды», так и не сумевшие возжечь в своих глубинах термоядерную реакцию. На дальних орбитах вращались буровато-черные скучные планеты – промерзшие скалы, которым свет местного солнца не дарил энергии, достаточной для жизни. Медленно и величественно проплыла мимо челнока Харибда, не сумев поймать в свой водоворот маленькое творение человеческих рук – ее красное, словно больное, лицо посмотрело на «Триглава» со снисходительностью фельдмаршала, узревшего на улице пьяного кадета.

Вот она, снежная Сцилла!

– На стационарную орбиту становиться нет смысла. – Фарелл покосился на капитана Реммера, наблюдавшего сквозь обзорное стекло за нарождающимся возле экватора планеты ураганом. Черный «глаз» вихря незаметно смещался к южному полушарию.

– Правильно. – Розовощекий и светлый тевтон глянул на показания автопилота. – Думаю, машина сама выведет нас на эллиптическую… Но, черт возьми, сержант, приборы говорят, что гравитация на LV-934 в одну и две десятых раза превышает земную! Значит, груз в десять килограммов превратится в двенадцать! А это что еще?

Система поиска внезапно зарегистрировала ударную волну. Это могло означать две вещи: либо неподалеку кто-то взорвал атомную бомбу, либо же рядом (то есть в радиусе десятка миллионов километров) из Лабиринта вышел другой корабль.

– Господин Казаков! – Реммер одним движением пальца включил внутрикорабельную связь. – У нас гости!

Лейтенант, а с ним Маша Ельцова и Бишоп появились в кабине через несколько секунд.

– Где гости? – выдохнул Казаков. – Еще не хватало!

– Популярное здесь местечко, – вздохнул Фарелл. – Однако нам от этого не становится легче. Да, квантовая волна была, и это вовсе не последствия ядерного взрыва. – Пилот мягко пробежался пальцами по клавиатуре. – Судя по спектру излучения, мы действительно имеем дело с другим кораблем, но…

Англичанин странно замялся, а у Казакова вытянулось лицо.

– Что – «но»?

– Он исчез, – прохрипел Фарелл, зачарованно глядя на монитор, где поблескивало зеленовато-синими буквами заключение ИР «Триглава». – Появился возле границ системы, мы успели зарегистрировать его массу – около двухсот тысяч тонн, а затем буквально растворился, продвинувшись в пространстве не более чем на полмиллиона километров. Стандартное расстояние для торможения после пересечения барьера Лабиринта. Система «Свой-чужой» не отвечает. Она просто не успела его засечь.

– Не может быть, – раскрыл рот лейтенант. – До сих пор еще никто не додумался до такой вещи, как блокада пространства и эфира! Это из репертуара фантастических романов! Может быть, компьютер барахлит?

– Нет, – уверенно сказал Фарелл. – Вся наша техника работает отлично.

– Чертовщина, – буркнула Маша, и ей сразу же вспомнилось изречение пророка Моисея, процитированное доктором Гильгофом. Еще один подарочек, чтобы закрыть глаза экипажу «Триглава»?

– Ищите! – приказал Казаков жестким голосом. – Ищите людское поселение на Сцилле. А с этим невидимым визитером потом разберемся. Чем быстрее мы найдем американскую лабораторию, тем быстрее вернемся домой!

Незаметные лучи сканеров начали прощупывать поверхность холодной планеты. ИР отвечал людям, что внизу только лед, снег и камень. И никого больше – ни своих, ни чужих.

* * *

Глава четвертая
В ДОРОГУ ДАЛЬНЮЮ…

23 января 2280 года,

космодром Плесецк, Россия

* * *

* * *

Глава пятая
КОРАБЛЬ, КОТОРОГО НЕТ

В Дальнем космосе,

ориентировочно – 24/25 января 2280 года

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Глава шестая
БЕСПОЛЕЗНЫЕ ОТКРЫТИЯ

Планета LV -934 Сцилла,

система звезды Гамма Феникса,

* * *

23 января 2280 года,

космодром Плесецк, Россия

* * *

* * *

Глава пятая КОРАБЛЬ, КОТОРОГО НЕТ

В Дальнем космосе,

ориентировочно – 24/25 января 2280 года

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Глава шестая БЕСПОЛЕЗНЫЕ ОТКРЫТИЯ

Планета LV -934 Сцилла,

система звезды Гамма Феникса,

Глава четвертая
В ДОРОГУ ДАЛЬНЮЮ…

Глава пятая
КОРАБЛЬ, КОТОРОГО НЕТ

Глава шестая
БЕСПОЛЕЗНЫЕ ОТКРЫТИЯ