Книга: Сборник "Поступь империи"
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7

Глава 6

Середина октября 1712 года от Р.Х.
Взятие Перекопа.
Молодой полковник стоял в нескольких верстах от огромного рва, усиленного высокой насыпью со стороны полуострова. На нем можно было увидеть восемь каменных громаден – башен, их черные зевы бойниц угрюмо смотрели на замершее неподалеку русское войско. Там засело больше десяти тысяч спешившихся степняков и одна тысяча янычар, переправленная сюда по велению султана еще до начала войны.
Прохор Митюха прибыл вместе со своим полком в распоряжение генерала- поручика Алларта после того как он отбросил от Конских Вод крымского хана. Корпус разросся до полноценной армии, получившей имя Крымской. Пятнадцать пехотных полков и восемь драгунских, не считая казаков и калмыков при поддержке семидесяти орудий – силы достаточные для взятия насыпного вала, пускай и достигающего в высоту семи- восьми саженей.
Сначала генерал хотел атаковать вал с налета, разбив силы на три неравные части: левое крыло под командованием генерал-майора Бутурлина должно было отвлечь неприятеля, правое внести суматоху в стан противника, а Центр должен был усиленно бомбардировать вражеские позиции. Однако план реализовать не удалось – обоз с артиллерией и провиантом пришлось подтягивать к Перекопу больше трех дней.
Дожди, зарядившие в последние дни, сделали из ужасных дорог – непроходимые грязевые реки, в которых то и дело застревали телеги с разобранными пушками и полковыми походными кухнями, оберегаемыми солдатами с особым трепетом. Ветераны, как и многие новички до того как в корпус поступили кухни, жили на том, что сами могли приготовить, а порой и вовсе питались непонятно чем. Память о худших временах с упорством жука- короеда вгрызлась в голову солдат и не отпускала, старалась каждый раз напоминать о прожитых месяцах, а то и годах.
— Господин полковник, совещание вот- вот начнется, — адъютант Алларта, ровесник Прохора с капитанскими погонами на плечах нервно глядел на мельтешащие фигурки защитников вала, то и дело оглядывался назад. Стоять под дулами капитану не нравилось, да и кому будет приятным ощущать на себе постоянное внимание вражеских канониров?
— Иду, — коротко бросил командир витязей.
Карие глаза Прохора скользнули по лощеной фигуре адъютанта, полковнику стоило огромных усилий не показать хлыщу истинное отношение к нему, лишь только хорошо знающие командира люди могли уловить по слегка дрогнувшим уголкам губ презрительную усмешку.
Капитан заозирался по сторонам, не понимая, откуда появилось чувства дискомфорта и беспокойства. Внезапно в бойнице ближней башни вспыхнул оранжевый цветок, увядший через мгновение. Еще через секунду до солдат донес приглушенный рык недовольного орудия, потревоженного искрящимся запалом невыдержанного канонира.
Перед полковником, за сотню саженей до него всколыхнулась зелень, и глухо ухнуло.
В небо ударил небольшой фонтанчик чернозема и мелкого щебня, неведомо как занесенного в эти края.
— Проснулись живчики, а я-то думал еще пару деньков они кумекать будут, — улыбнулся Прохор и, не глядя на сбледнувшего обер-офицера, пошел к шатру командующего.
В спину витязя капитан бросил мимолетный ненавидящий взгляд, штабная крыса прекрасно понимал, что не сравнится с полковником ни в умении командовать, ни в умении держаться на поле боя, где смерть гуляет рядом с каждым и только ждет удачного мгновения, чтобы забрать с собой очередную грешную душу. Ему было лень задуматься о том, каким способом дались Прохору все его таланты. Не думал хлыщ ни о поте и крови, ни о гибели товарищей, ни о воинских лишениях. Адъютант попал в войска только из-за того, что по указу государя всё благородное сословие, внесенное в Разрядные списки должно нести обязательную службу. И убежать от нее оказалось не так просто как думали сначала многие молодые отпрыски знатных родов.
За мошенничество наказывались не столько недоросли, сколько их семьи. С них взимался штраф в размере цены от десяти до ста комплектов обмундирования для солдат- пехотинцев, вместе с оружием и двухмесячным рационом.
Перед тем как войти в шатер Митюха бросил за спину взгляд и с удовольствием отметил, что бивачное место, отведенное витязям в структуре укрепленного лагеря, приведено в порядок, а походные кухни и вовсе едва ли не полсуток тихонько коптили небо темно- серыми клубами дыма.
— Господа прошу всех садиться, — во главе прямоугольного длинного стола, с выставленными в центре кувшинами сбитня, сидел командующий армией.
Его несколько одутловатое лицо обрамляли жиденькие седые волосы. Офицеры вот уже второй год как перестали носить парики – рассадники вшей. Над губой фон Алларта тоненькой полоской выделялись аккуратные усики. Недавно ему исполнилось 57 лет – возраст достойный для боевого офицера, побывавшего в плену и испившего все невзгоды армейской походной жизни.
Прохор внимательно глядел на командующего, вспоминая все, что знал о нем. Вот например, ведал он о том, что его в начале войны со шведами рекомендовал Август Сильный как опытного и знающего генерала, кроме того, именно барон фон Алларт успешно воевал в Померании и Полтаве. генерал-поручик по всем параметрам оказался человеком достойным и выдержанным. Истинным офицером до мозга костей, являющийся к тому же отличным инженером- фортификатором, внесшим ощутимый вклад в создание проекта полевых крепостей "Оползней".
— Здесь собрались все командиры, значит можно начинать прямо сейчас. Федор ставь планшет! — генерал кликнул одного из своих денщиков.
Еще при царе Петре армейская реформа круто поменяла жизнь солдат и офицеров, хотя почему поменяла? Скорее создала её заново, ведь раньше много и в помине не было. И сейчас, после трагической гибели отца царь Алексей Второй продолжал вести политику наибольшей действенности армии без лишнего лоска и аляповатости, присущей европейским армиям. Поэтому в Воинском Уставе помимо артикулов и правил были прописаны житейские, повседневные вещи, к примеру, о том, что обер-офицеры могут иметь только одного денщика, как впрочем, и штаб- офицеры, но начиная с генерал-майора количество слуг растет до двух, у генерала- поручика их три и так далее. Заводить большее число не разрешалось. В начале иноземцы пытались спорить, но постепенно приняли "дикий" указ как данность, а уже через несколько месяцев вынужденно заметили его полезность: у армий странным образом исчез огромный громоздкий многокилометровый обозный "хвост". От чего маневренность и эффективность многократно увеличились.
Между тем рядом со столом появился полутораметровый деревянный квадрат на саженых опорах. Пара держателей свободно гуляющих по вертикали и горизонтали зафиксировали подробную карту ближних земель. Рядом с планшетом замер денщик, в руках у него была коробка с гвоздями, имеющими разноцветные шляпки: зеленые и красные. Так уж повелось, что расположение русских войск изображается всегда зеленым цветом – цветом знамени Русского царства, а противники исключительно красным – цвета пролитой крови.
Обсуждение стратегии захвата крепости заняло весь остаток дня, вплоть до ночи.
Было слышно как артиллерийские батареи: одна тридцать и две по двадцать орудий пристреливали намеченные зоны. Одна вела огонь по ближайшей башне, а две другие навесным огнем пыталась отогнать защитников крепости от переднего края вала стреляя навесным огнем: шипящие и сильно дымящиеся бомбы летали к крымчакам с завидной регулярностью.
После того как выступили командиры, генерал-поручик принял первоначальный план, но с некоторыми изменениями. Командующий предлагал вариант атаки вала в предрассветных сумерках с одновременным использованием артиллерии, конницы и пехоты. При этом конница должна была разделиться на два отряда и барражировать в пределах видимости крымчаков, основной удар был направлен на бомбардируемый центр. Из-за того, что полоса земли, соединяющая материк и полуостров была всего лишь длинной в восемь верст приходилось думать о тактике прохода с максимальной скоростью, потому как по валу частенько проскакивали разъезды степняков, а это в свою очередь значит, что они могут в течение десяти- пятнадцати минут перекинуть подкрепление с любого направления. Именно последнее обстоятельство и решило исход обсуждения. Полковник Русских витязей и командир Тульского пехотного полка предложили разделить силы на три неравные части и атаковать степняков не сразу, а с интервалом в пять- десять минут, тем самым, внося сумятицу и разлад в организацию отпора штурма. В левое и правое крылья армии отправили по два пехотных полка.
Однако атаку вала все-таки отложили на два дня: дабы привести армию в полную боеготовность, а заодно притупить бдительность защитников постоянной бомбардировкой башен и укреплений. Вообще тактика войны в это время опиралась на доктрину захвата крепостей противника, европейские генералы почему-то считали, что, владея укрепленными участками: будь то город или крепость можно решить исход войны. С одной стороны это действительно так, при условии, что вся область находится в руках одной стороны, и нет препятствий для захвата остальной территории. Тем самым создаются условия для косвенного "выживания" противника с захваченной территории, однако в реальности подобного не было ни в одной войне: сражающиеся не отдавали города и крепости просто так, да и умные люди знают, что истинная несокрушимая крепость – это сам человек.
Много позже, почти век спустя эту доктрину сломал бы величайший командующий войсками – генералиссимус Александр Васильевич Суворов, именно он говорил о том, что завоевание любого края или области может быть осуществлено только после того как будет разбита армия врага и не раньше. Но теперь, когда на троне России сидел Алексей Второй вся военная доктрина поменялась: возведение долгосрочных полевых крепостей, введение стрелковых взводов в ротах и смена приоритетов в войсковых операциях изменили всю доктрину русских войск.
Барон фон Алларт никому не говорил о том, что написал государь в последнем письме- приказе, как не говорил о том, какие заметки отправлял царю, что предлагал сделать и как это осуществить. Генерал, распуская офицеров, остался сидеть в кресле, он не замечал суету денщика: давнего слуги. Командующий думал об исполнении приказа. Да и как тут не задуматься если сказано едва ли не открытым текстом изжить враждебные улусы, хорошо, что хоть о казнях ничего не было, а то ведь на Кубани помнится, и людей сжигали. Правда, там калмыки сверх меры пошалили, но благодаря столь радикальному методу и удалось относительно бескровно и быстро замирить тамошних степняков, да и княжеские роды черкесов приятно удивили – вовремя подсуетились и выставили на перевалах отряды, закрывающие дорогу возможной помощи кубанским татарам со стороны Дагестана.
Мысленно чертыхнувшись, Людвиг махнул рукой на будущее и постарался сосредоточиться на главном – захвате Перекопа…
Два дня пролетели как один миг: солдаты чистили оружие, проверяли целостность штыков, смотрели амуницию. В общем, шла обычная рутинная армейская жизнь.
Единственное, что не вписывалось в стройную жизнь осадного лагеря, была постоянная, почти не прекращающаяся орудийная канонада: боги войны ревели постоянно. Добиться поставленной задачи артиллеристы не смогли, слишком крепкой оказалась башня на валу, а узнать оказался ли действенным огонь "кубышек" и картечных зарядов в жестяных картузах не представлялось возможным: на вал степняки поднимались редко, в основном наблюдатели лазали проверить на месте ли полки или нет. Странно одно – зачем постоянно посылать наблюдателей, если есть гарнизон башни? Видимо у янычар имеется дополнительная задача или ни командующий ни кто-либо из командиров не улавливали некий смысл всех защитных мероприятий крымчаков.
Но вот наступили предрассветные сумерки: знамена полков зачехлены, барабанщики- виртуозы взяли наизготовку палочки, а флейтисты и горнисты приготовились играть маршевые отрывистые мелодии. Солдаты выстроились в колонны по шесть: пять рядовых и справа капрал. Четыре полка заблаговременно ушли на правое и левое крылья армии.
Вот- вот должна начаться орудийная канонада – последний штрих в начинающемся штурме.
— Солдаты! Каждый из вас любит свое Отечество и готов отдать за него жизнь – это знает каждый! Но те, кто стоит на валу, — генерал Алларт резким движением вскинул руку в сторону Перекопа. — Да-да эти разбойники, тати недостойные ходить по земле многие годы убивали и грабили русский народ! И пусть я родился в Саксонии, но душа моя с первых дней приросла к бескрайним могучим просторам России. Так дадим же этим скотам, по недоразумению зовущимися людьми, то, что они заслужили: штык в пузо, пулю в грудь и саблю на шею. За Бога, Царя и Отечество!
Не было криков, как не было и восторженного подбрасывания треуголок и кепок, постепенно приходящих на смену громоздким и неудобным армейским европейским шляпам. Солдаты и офицеры смотрели на генерала с решимостью, их горящие взоры могли испугать любого врага. Почти сразу по команде заиграли барабанщики и флейтисты им вторили горнисты.
— Левой! Левой!
— Шире шаг!
— Штыки подтянуть!
Стоит заметить, что замена багинетов на штыки, закончившаяся два года назад не коснулась основ ношения оружия: трехгранные штыки, как и вставляющиеся в дула багинеты солдаты носили на портупее, с левой стороны, чтобы удобнее было выхватывать из чехла. Обычно на исполнение команды солдату требуется не больше 4–5 секунд, время достаточное, для того чтобы после залпа рота или взвод могли перейти в штыковую или обороняться от атаки кавалеристов.
Небольшой туман, ползущий по земле до последнего скрывал силуэты марширующих солдат. Колонны воинов несли осадные лестницы, у каждого пятого на плече болталась в такт марширующему сумка с тремя гранатами, столь удобными в осадах, когда важно не дать противнику высунуться из-за стены и вместе с этим причинить какой-нибудь урон.
Спустя десять минут после начала канонады ушедшие на правое крыло полки: Пермский и Муромский, под барабанный бой двинулись к валу. Шли двумя полковыми колоннами по шесть человек в ряд, сержанты шли впереди взводов, командиры рот справа от первого взвода. В случае нападения такое полковое построение может быстро образовать каре или встать в трехшереножный строй и сразу с марша выступить в бой.
Правда, во время отработки приемов на марше в войсках случались конфузии.
Войсковая наука тяжело давалась большим соединениям, нежели меньшим. Но как бы там ни было, время для отработки у полков было, что в лагере, что стоящих под Софией. Рескрипты и наставления Генштаба поступали в полки с завидной регулярностью, причем старались доставить подробное описание введенных приемов как можно скорее. Враг ждать не будет, его следует бить быстрее, болезненнее до тех пор, пока наглая самоуверенная рожа не попросит пощады, но и в том случае, когда противник попросит мира следует еще один раз ударить, дабы внушить трепет и страх.
— Барабанщик бей скорый шаг! — скомандовал пермский полковник Жилков внимательно следящий за приближающимся силуэтом каменной башни вольготно расположившейся на валу.
Сегодня тон задавали пермяки.
Так получилось, что после реформ армии: ликвидации звания бригадира и чистке от неквалифицированных иностранных офицеров, в ее рядах осталось не так много высших офицеров. Поэтому дабы не нарушать субординации и в то же время никого не принижать, Генштаб разработал, а государь подписал указ о том, что командующий армии может временно назначать отдельных полковников большими офицерами. Но только во время выполнения поставленной задачи.
Бодрая дробь барабанов усилилась, стала резче, солдаты сразу перешли на бег трусцой. Два знамени зачехленные до этого времени сбросили холщевую сбрую и заколыхались по ветру. Молодой знаменосец бежал в общей колонне, но занял место не среди солдат, а между двумя ротами, тем самым он был прикрыт с тыла и спереди.
Двуглавые орлы будто ожили, их лапы, держащие скипетр с державой словно разили невидимого врага. Именно знамена поймали первый луч света, поднимающегося из-за горизонта солнца. Пули и стрелы летели в них, но пролетали мимо, в место знамени они впивались в тела наступающих. Но солдаты упорно бежали вперед. Вот добежали воины с лестницами и рогатками. Дзынь! Звонко щелкнула тетива осадного скорпиона – древнее самой башни на века. И откуда он тут взялся? Полутораметровая стрела навылет пробила двух воинов поднимающихся по лестнице на вал.
— Поднажмите братцы! Кидай гранаты! — кричали спешащие забраться наверх солдаты.
— Взвод на месте стой! В две шеренги становись! — в это же время офицеры получили приказ прикрыть взбирающихся наверх собратьев, и теперь сержанты выстраивали подчиненных для огня по мельтешащим на стенах защитникам.
— Первая шеренга… товсь! Целься! Пли!
— Вторая шеренга… товсь! Целься! Пли!
Сверху на поднимающихся по лестницам пехотинцев начали падать раненые и убитые слитными залпами степняки. Большая часть в страхе укрылись за земляными насыпями- бортами, но стоило бомбардирам занять удобную позицию как наверх полетели вонючие дымящиеся гранаты. Одни затухали в полете, другие прогорали и не срабатывали, но даже одна взорвавшаяся бомба из трех сеяли панику в ряды крымчаков, привыкших грабить и уводить в полон, а не сражаться с регулярными войсками.
И все же при всем превосходстве русских войск бой шел жаркий, юркие кривоногие степняки били из луков почти в упор и редко промахивались. К тому же каменная башня, одиноким великаном возвышающаяся над сражающимися постоянно огрызалась картечным и фузейным огнем. Янычары, засевшие в ней с остервенением били по наступающим. Вдруг в одной из бойниц раздался грохот, и на головы солдат посыпалась каменная крошка, кому-то не повезло, и его зашибла раскуроченная часть древнего бронзового орудия.
— В штыки их! — вот, наконец, первый солдат взобрался на вал и теперь с фузеей наперевес бросился на огрызающихся хлипкой стрельбой лучников. Но, не пробежав и пары шагов, муромский богатырь упал с двумя стрелами в груди. Перед смертью он успел взглянуть на чистое голубое небо сердце наполнилось небывалой радостью, но Костлявая уже выдернула душу воя, лишив его послдених мгновений счастья. Следом за убитым на вал попрыгали его товарищи, а за ними уже с других лестниц начали перепрыгивать и пермяки.
— Ломай дверь! — седовласый сержант, ветеран не одной войны оглядев позиции крымчан, едва слышно фыркнул, и со своим взводом подхватив свежее, недавно срубленное бревно бросился к дверям башни. — Раз, два взяли! И р- раз! И д-два!
Луженная сержантская глотка с легкостью перекрикивала стрельбу и грохот битвы.
Янычары, засевшие в башне, продолжали отстреливаться, но уже не так остервенело, скорее по долгу службы. Взращенные из славян воины поняли, что битва за Перекоп проиграна, им сверху было лучше видно, как середина вала медленно продавливается русскими войсками, а край уже взят, вон на крайней башне трепыхается на слабом безвольном ветру зеленое знамя.
Солдаты продолжали биться, они не могли видеть как сотни и сотни крымчаков бегут к коням в панике вскакивают на них, устремляясь как можно дальше от русского воинства. Настегивая нагайкой бедных ни в чем не повинных животных, они неслись прочь от Перекопа вглубь обжитых земель Крыма.

 

 

Конец октября 1712 года от Р.Х.
Карасубазар.
Девлет-Гирей с двадцатитысячной армией отступал к Бахчисараю, вторая половина армии должна была сдержать русских под Перекопом. Причина отступления была проста – Кафа и Керчь больше недели находились в руках неприятеля. Треклятые подлые урусы обманули хана, они посмели использовать против него его заклятых врагов – черкесских князей…
В 1707 году он ходил на них в поход, но видно не сумел обуздать ненавистный дух и теперь они мстили крымским стервятникам и падальщикам за былые обиды. Вместе с черкесами на русских транспортах переправился отряд калмыков. Весь карательный корпус степняков насчитывал меньше шести тысяч всадников. Мало для полноценного рейда, но из-за того, что хан, уходя в набег на Россию, в стойбищах оставил только дряхлых стариков и мальцов, толком не умеющих держать саблю, участь прибрежных городов была решена.
Непредупрежденные крымчаки пропустили сдвоенный удар калмыков и черкесов. Словно бесы они налетали на стойбища рубили, сжигали все на пути, не оставляли никого: ни старух, ни стариков, разве что молодых дев закидывали на круп и оглушив визжащую добычу увозили с собой. По договору с царем, русский флот под командованием генерал-адмирала Апраксина должен был сопровождать транспорты и помогать им во всем, в том числе бомбардировать Керчь и отгонять сильно ослабленную флотилию турок, большая часть которой отошла к Стамбулу. Видимо султан решил перестраховаться, и собрал под руку любые орудия: наземные и морские. Впервые за историю Азовская флотилия, строившаяся в Воронеже и затонах Волги, имела превосходство над врагом. Русский флот стал полноправным хозяином моря, и не важно, что море это Азовское, важен факт этого.
— Кучум, ты видишь впереди этих собачьих детей? — хан, скакавший в центре войска, с удивлением заметил на краю горизонта мелькающие фигурки всадников.
— Да, мой господин.
— Прикажи тысяче Пархана выступать, остальным готовиться к бою.
Девлет-Гирей не делал опрометчивых поступков. Он давно был бы владетелем обоих азовских Берегов, если бы Высокая Порта помогла в свое время янычарами и орудиями, но, увы, султан был занят другими делами и не видел на сколько усилилась Русь.
Все чаще в голову Девлет-Гирея закрадывалась мысль о том, что этот год станет для него последним. Не помогут ни орды буджаков, ни единсеейские вассалы. Их самих загнали в угол, да султан к тому же их ополовинил, забрав большую часть воев в войско.
Между тем стоило крымчакам отдалиться от основного войска, как мелькающие на горизонте всадники бросились в сторону побережья. Тысяча Пархана не смогла их догнать, а только зря загоняла лошадей и через полчаса крымчаки возвратились назад. Но как только они вернулись, на горизонте опять показались всадники. Хан вновь приказал прогнать их, на сей раз всего лишь одной сотней, хотя понимал бесполезность приказа – степняку сложно угнаться за таким же степняком, будь он калмыком, ногаем или черкесом.
Вражеские разведчики постоянно следили за войском Девлет-Гирея, до тех пор, пока он не оказался у предместий Кафы. Здесь он увидел сожженные предместья города, черные от копоти стены и повсеместную разруху. Хан проклинал подлых черкесов, но поделать ничего не мог. Да и что тут сделаешь, если половина нападавших находятся в вассалитете у Москвы, а вторая половина, некогда просившая ханского соизволения поступить на службу, теперь обратила сабли против него?
— Беда, о солнцеликий! — под ноги сидящего в шатре хана бросился один из сотников, оставленных недавно под Перекопом.
— Вышли прочь, — негромко сказал столпившимся возле входа в шатер приближенным, кто-то из них хотел, было что-то спросить, но Гирей вновь повелительно бросил:- Прочь я сказал!
Лишь спустя четверть часа приближенные хана смогли войти внутрь, после того как из шатра вынесли обезглавленное тело сотника. Солнцеликий в очередной раз показал гнилую шакалью сущность. Дурные вести стоили гонцу, пусть и сотнику жизни. Никто не слышал, как хан тихо прошептал:
— Предатели.
Вошедшие в шатер увидели хмурое лицо Дивлет Гирея. По лезвию благородного клинка стекала тоненькая струйка крови, алые капли падали на богатые одежды правителя.
Сабля покачивалась, словно дожидалась новой кровавой, но от того еще больше притягательной работы. Рукоять сжимали побелевшие от крепкой хватки сучковатые пальцы. Приближенные еще не знали, что в это время на стенах Перекопа уже колышется русский стяг. Не ведали они и о том, что сотни трупов складывали в большие ямы, вырытые пленными крымчаками и янычарами. Они закидывали их хворостом. В приказе царя о разбойниках и предателях, подписанном патриархом Иерофаном черном по белому прописывалось, что никто из них не достоин погребения…
Мало кто догадывался, что истинная причина, и не одна, заключается совершенно в другом. Страх и ненависть пришли в эти земли, как недавно они прошли по Кубани, так ныне они бодрым шагом идут по землям Крыма.
Золотой двуглавый орел на стягах как живой колыхался на ветру. Он вел в бой, он был всегда впереди и не важно кто стоял под ним: калмык, мордвин или казак – все чувствовали жгучую, веселую ярость его, готового и дальше гордо реять над головами: на фрегате, коне или в мозолистой потной руке.

 

 

Август 1713 года от Р.Х.
Шотландия. Абердин.
В трактире "Веселый лось" как обычно с утра не было народа. К вечеру, после трудового дня сюда подтянутся достойные мужи, они за кружечкой-другой будут рассказывать друг другу о своих предках: великих и грозных, возможно даже легендарных. А какие могут еще родоначальники у гордых шотландцев? Но сегодня, вопреки многолетней традиции зал не пустовал: пара человек сидела за столом в углу и цедила густой эль.
— Вот скажи мне, Саша для чего мы сюда прибыли?
За столом сидели генерал от артиллерии Яков Вилимович Брюс и Александр Баскаков, надворный советник, недавно занесенный в родовую книгу России. По указу государя получилась необычная и немного щекотливая ситуация с возрождением допетровских титулов и чинов – исконно русских. Но реставрация проходила не прямым курсом, то есть отменой нововведенных статских и придворных чинов, а дополнение их старыми, с возможностью внесения в Разрядную книгу.
Таким образом, продвигаясь по лестнице чинов человек, пусть даже и худородный имел возможность открывать для себя ранее неведомые горизонты, однако если родители уже имеют чин и верно служат Отечеству, сиречь царю, то возможностей для раскрытия талантов юноши несколько больше. Привилегий у аристократии хоть и уменьшилось, но все-таки их было достаточно для того, чтобы старое боярство милостиво "приняло" в свои рядыпа дополнение их старыми, с возможностью внесения в родовую книгу. еденых ела за столом у углу и цедила гостой ругу о своих пред петровских дворян. По неопытности царь Алексей Второй поспешил издать указ, но он оказался не до конца проработанным. Но что сделано, то сделано, сей перл царя, вопреки ложным доводам стал удачным дополнением к сближению и единству служивых людей.
— Как это для чего, ваше превосходительство? — едва не подавился надворный советник.
— Яков.
— Что простите?
— Называй меня граф или Яков, я кажется говорил о том, чтобы было как можно меньше этого… этого… ну думаю ты понял о чем толкую, — тепло улыбнулся Брюс.
— Извини, забываю.
— Не беда, привыкнешь, тем более что с государем на "ты" общаешься, так что в колею быстро войдешь, главное вежество не забывай и все будет как надо, не зря же тебя сюда вместе со мной отправили. Видать на тебя у царя планы имеются.
Будешь дипломатом, помяни мое слово, Саша!
— Как же так? Я ведь и школы-то не заканчивал, все больше по поместью гонялся… — стушевался Баскаков, видимо эта тема поднималась впервые, что само по себе было необычно. Ведь до Шотландии они вместе добирались больше месяца, и поговорить о подобных вещах были просто обязаны. Но видать у генерала от артиллерии были свои мысли по данному вопросу.
Яков Вилимович Брюс был человеком непростым. И даже не, потому что носил титул графа, доставшийся от отца, переехавшего в Россию во время безумства проклятого Кромвеля. Верный ставленник Петра, а теперь и его сына, был потомком королей. И это чистая правда.
Генерал от артиллерии имел в роду таких именитых предков как первый король рода Брюсов – Роберт. Именно он освободил Шотландию от англичан, победив их в битве при Баннокберне. Роберту выдалась тяжелая судьба, но он сумел выстоять и добиться поставленной цели.
Существует даже легенда о том, что когда он был в изгнании, объявленный вне закона английским королем то сумел обрести надежду и терпение, наблюдая за тем, как паук плетет паутину: настойчиво и целеустремленно.
Однако и потомок первого короля был характером похож на него, разве что такого сильного сжигающего изнутри властолюбия у него не было, взамен имелась безграничная любовь к новой Родине, привитая молодым царем Петром Алексеевичем.
Оставшись сиротой в одиннадцать лет, Яков прилежно занимался, желал быть полезным Отечеству. И уже в 1687 году встал под русские знамена: участвовал в двух неудачных походах любимца царевны Софьи – Голицына, в Азовских походах Шеина. Брюс был с государем в его поездке в Европу, где с успехом исполнял повеления Петра. Испытал генерал от артиллерии на себе и гнев монарший, не успев собрать войсковой корпус перед Нарвской конфузией, но царь, помнил старые заслуги, и усердие снял немилость.
Воинская карьера Якова Брюса едва ли не с самого начала была посвящена артиллерийскому делу и всему тому, что с ним связано. Шотландец истово старался приносить пользу и кроме военных успехов переводил европейские учебники на русский язык и писал наставления в артиллерийскую школу. Граф был и остается достойным продолжателем верного, величественного рода.
Быть может именно из-за схожего детства, генерал сумел разглядеть в молодом царском друге давнего себя. Каким он тогда был? Целеустремленный, жаждущий постичь неведомое – да такой, но вместе с тем он глядел вперед и не отступал перед трудностями.
Граф с толикой скрытого удовольствия глядел на надворного советника, но так и не понял, почему Сашка – тёзка генерала от кавалерии, столь сильно ему понятен, а главное приятен!
На непонятную парочку посетителей старый трактирщик глядел с подозрением. Он не боялся никого и ничего, однако жизнь научила быть осторожным.
— Вы по делу здесь или как? — не выдержав, в конце концов, спросил старый Конар МакМиллан, подходя в засаленном дырявом фартуке к чужакам.
— По делу, уважаемый, — улыбнулся трактирщику Брюс.
МакМиллан не скрывая неприязни испытываемой к чужеземцам, ушел обратно за стойку.
— Почему бы тебе Яков не представиться? Ты как никак потомок королей…
— Незачем. Кому надо весточка уже ушла, а просто так распускать сплетни не стоит: англичане не дураки вмиг недоброе разглядят… и будут в чем-то правы, — граф невесело улыбнулся, поднял кружку, отхлебывая веселящий напиток, но поставить кружку на стол не успел.
Дверь "Веселого лося" распахнулась и на ее пороге появились шесть человек.
Увидев вошедших, трактирщик удивленно воззрился на них, но что- либо сказать не посмел: не тот у него статус, да и род "худоват".
— Прибыли почти вовремя, исключительное событие хочу заметить, — хмыкнул в кружку Брюс.
— Почему? — одними губами спросил графа Александр Баскаков.
— Гонору и спеси много.
Вошедшие люди, увидев сидящую парочку, неторопливо двинулись к ним: вразвалочку с ленцой, так могли бы двигаться зажравшиеся от собственного местечкового владычества древние греческие царьки, воевавшие со всеми всюду и везде. Глядя на их рожи, надворный советник мысленно застонал – пришедшие на переговоры главы могущественных кланов были настроены заведомо негативно, если и вовсе не враждебно, лишь только у самого молодого из пришедших нет- нет, да мелькала искорка интереса в ледяных глазах.
— Вот так встреча, — с ехидцей протянул один из глав, серо- зеленые глаза внимательно следили за реакцией главного артиллериста России. — Давненько потомки королей не бывали на родной земле.
— Помолчал бы Гектор Дилан и чушь не городил, все знают, почему так произошло, — одернул собрата другой глава. — Мы пришли Брюс, теперь твоя очередь. Говори, зачем прибыл.
Надворный советник смотрел на генерала артиллерии и невольно поразился изменению его внешности: брови, губы, скулы – всё будто стало выразительней, жестче.
Казалось что это другой человек. Не тот, кто пару минут назад рассказывал о родных пенатах, о предках с печальными вересковыми пустошами и полуразрушенными замками, о первых кланах шотландской земли: Кота и Кабана, о системе чифтейнов – органов управления кланами, о пиброхе – заунывной мелодии волынки. Именно благодаря рассказам Якова Александр смог удержаться от удивления, ведь клановая принадлежность определялась по одежде, основа которой был килт.
— Я, как и мой отец служу русскому царю. Хорошо ли это или плохо решайте сами, но для себя я давно решил, что Россия – мое Отечество ради него не жаль и голову сложить…
— Это мы поняли, говори по делу, — нахмурился Гектор, ему явно хотелось поссориться с пришельцем, оказавшимся более удачливым, чем он.
— Сюда меня направил русский царь с предложением для всех шотландцев. Те, кто желают, могут переселиться на просторы России и получить помощь в первое время, притеснений в вере и гонений не будет. Однако скажу сразу, никаких неправославных церквей на собственных землях государь не допустит, кроме тех которые люд возжелают поставить у себя на домашних подворьях.
— Это что же получается – все те, кто пожелают попытать счастья на чужбине окажутся невольниками? — спросил глава в клетчатом сине-красном килте, его одобрительно поддержали остальные.
— Нет, ничего такого не будет, даже на завоеванных землях царь оставляет церкви, — успокоил собратьев Брюс, благоразумно умолчав о том, что по указу государя все службы обязаны проводиться вне городских стен. — А вот можно ли сказать такое об англичанах?
При упоминании последних шотландцы грязно выругались и сплюнули на пол, даже трактирщик и тот натирая выдолбленные деревянные кружки не удержался и скривился, правда плеваться не стал – убирать то ведь ему, ну или служанке.
— Тебе, какое дело до наших проблем? — продолжал гнуть свою линию Дилан, нервно теребя оранжево-зеленый тартан.
— Уймись, тебе говорю, не доводи до греха! Не зря святой отец о чрезмерной злобе говорил, может вправду… — договаривать самый старый из пришедших глав – Роберт МакАртур не стал, его сухая мозолистая ладонь легонько хлопнула по столу, от чего кружки вздрогнули.
— А ты мне рот не затыкай! — взъярился Гектор. — Вам то всем что, а мне род сохранить надо или забыли, что два десятилетия назад было?
— Не ори, не на рынок пришел, мы всё прекрасно помним, — встрял в разговор самый молодой глава, его глаза стрельнули в сторону Брюса и тут же впились в лицо Дилана.
— Ты-то, что помнишь Уилли, небось, от сиськи мамаши оторвался в ту пору и то навряд ли?! — оранжево-зеленый килт Гектора слегка задрался и Александр увидел, что в чулке у горца с внутренней стороны лодыжки закреплен кинжал.
Не долго думая, надворный советник легонько толкнул графа локтем в бок и показал на Дилана. Мол, темные делишки затевает, на что Брюс легкомысленно хмыкнул и сделал вид, что ничего не заметил. От подобной реакции Баскаков впал в ступор, мысли испуганными зайцами разбежались и никак не желали собираться в кучу.
Александр пару минут так и просидел: не шелохнувшись, с взглядом лишенным намека на мысль. Ведь что получается? Генерал артиллерии говорил о том, что если шотландец носит кинжал в чулке с внешней стороны лодыжки, то значит всё нормально и он "мирный", а если с внутренней стороны, то шотландец идет на войну.
Вот и получается, что сейчас Гектор шел не на переговоры, а на войну, но с кем?
Здесь не было никого кроме графа и помещика Баскакова, следовательно, никто кроме них не может быть врагом.
"Собачий потрох! Он намеренно провоцировал нас, но из-за чего он взъелся? Не из-за самого предложения перебраться в Россию, полноте это глупость. Тогда из-за чего? — Александр лихорадочно просчитывал ситуацию, а вместе с ней и вероятностное развитие событий, но что случилось дальше он не смог предугадать".
— Ты забылся, ублюдок, — с ленцой протянул Уильям Гровер, убирая руку под стол.
Не долго думая остальные главы кланов тихонечко отодвинули стулья и собрались встать на ноги как в окнах трактира показались алые пятна мундиров.
Красномундирники! Не заботясь о сохранности питейной, солдаты с лета вышибли дверь и без разговоров бросились на обнаживших оружие горцев. Два десятка солдат ведомые двумя констеблями ловко орудуя прикладами мушкетов уложили буйных горцев, а заодно с ними и Якова с Александром, так и не обнаживших оружия. В противном случае раздосадованные служаки могли и разрядить парочку мушкетов в ненавистных иностранцев.
Чтобы там не говорили о терпимости, но на Туманном Альбионе ее никогда не было, ни в древние века, когда римляне резали кельтов, ни в средние века, когда ирландцы вместе с шотландцами втаптывались копытами английской рыцарской конницы, ни теперь, когда проклятые снобы мнят себя лучше всех в мире.
На ногах странным образом остался стоять только Гектор, его солдаты почему-то забыли приласкать прикладом. Ругнувшись, МакДилан развернулся и вышел прочь из трактира. Ни констебль, ни солдаты на это никак не отреагировали, они были заняты архиважным делом – вязали глав кланов и посланников царя.
— Сучий сын, славы Кэмпбелов захотелось, ну что ж бычий потрох мы еще посмотрим, кто кого, — прошипел с ненавистью в спину ушедшему Гектору Уильям Гровер.
Александр с усилием вспоминал о том, чем же прославились эти Кэмпбелы. Ведь даже покинув родину, Брюс продолжал так или иначе общаться с соотечественниками, то весточку перешлет, то с купцами переговорит. Пусть "свежие" новости он не знал, но в курсе событий оставался. Немного подумав, Баскаков вспомнил тот эпизод…
Почти четверть века назад случилось восстание горцев, вследствие чего после его усмирения англичане, решили устроить для кланов наглядное и показательное наказание. Парламент издал законопроект, постановлявший каждому главе клана присягать на верность королю Вильгельму Оранскому. Из всех горцев только двое не стали давать присягу: МакДоналд Гленгарри и МакИан МакДоналд Гленкоэ. Однако MакДоналду дали второй шанс, а вот MaкИану нет.
Именно МакИан стал тем, на ком англичане решили устроить показательный процесс.
Старому главе в то время было семьдесят лет, ему пришлось преодолеть путь в зимнюю пору через снежные хребты к Инверери для того чтобы внести залог за неповиновение, однако человека, которому он должен был отдать деньги, не оказалось на месте – он праздновал с семьей. Но спустя неделю МакИан внес залог и принес присягу королю Вильгельму, кроме того, в Инверери прибыли старые враги МакДоналдов – Кемпбелы и по традиции оказали МакИану гостеприимство. В ту ночь хозяева вырезали всех гостей. Спящих гостей. Укрыть это от кланов ренегаты не смогли, да и не собирались, в результате в горах вспыхнула новая междоусобица, закончившаяся на удивление быстро, на совете кланов.
— Встать свиньи! Ишь разлеглись…
Слушать словоохотливого и щедрого на зуботычины констебля Александр не хотел, но пара затрещин переменили позицию дворянина, да и пример Брюса, стойко переносящего унижение, воодушевлял надворного советника.
— Терпи, Саша и ничего не говори, эти красномундирники любят над человеком издеваться, — прошипел сквозь зубы Яков Баскакову, как только встал на ноги.
В Англии как таковой не было ни одной службы правопорядка, единственными хранителями спокойствия считались сторожа – ветераны, списанные из армии и нанимающиеся охранять разные объекты. Но в силу старости лет или увечности они не могли угнаться за молодыми преступниками, поэтому разгул преступности в крупных городах страны стал настоящим бичом, сравнимым с чумой прошлых веков.
— Но как так, граф? Ведь мы русские подданные, сиречь послы… тайные, — запнувшись, добавил Александр.
— Молодежь и чему вас жизнь учит? — хмыкнул Брюс, глядя на то, как солдаты перетрясают клановых глав. — Вспомни- ка о первом после русском – Матвееве?
Сколько годков прошло с тех пор как, он в застенках за долги побывал? А- а- а не помнишь, но тебе это простительно. Считай, десять лет минуло.
— Молчать! Ты шотландская рожа нормальной речи не понимаешь? — по ребрам Якова скользнул приклад мушкета одного из солдат, но и это хватило, для того чтобы не молодой генерал упал на колено и болезненно сморщился.
— Ты сука что делаешь?! — не выдержал Александр, замахиваясь для удара, в сутолоке внимание солдат ослабло, но не совсем. Ударить красномундирника надворный советник не успел, ему в лоб кулаком ударил стоящий рядом конвоир и для острастки добавил хуком справа, окончательно вырубая Баскакова.
Саша не видел как Якова и остальных волокут к дверям, где стояла крытая решетчатая телега та, на которой перевозят опасных душегубов и прочую мерзость.
Сколько провалялся без сознания Александр не знал, но пробудившись понял, что на дворе еще день, правда не солнечный. Мрачный небосвод и редкие лучи света кое- как пробивались к земле, да и то по больше части задерживались на крышах домов и нищенских лачуг. Посмотрев по сторонам, советник заметил, что лежит в камере: холодной, сырой с небольшим оконцем- бойницей наверху, заботливо перекрытым толстыми железными прутьями.
Антураж до боли знакомо напоминал родную "холодную", разве что коломенская была больше и опрятнее, чувствовалась, что ремесленники- изуверы относились к работе с должным почтением и старанием. Пробудившись окончательно, Александр почувствовал сильное головокружение, остатки обеда с легкостью вышли наружу, во рту остался неприятный горьковатый привкус рвоты. Кое- как вытерев губы рукавом кафтана, советник заметил, что он не сильно уступает по чистоте лицу. Видимо тюремщики не шибко заботитесь о чистоте камер, вон на стенах виднеются заскорузлые рыжие пятна- разводы. И не поймешь сразу то ли это игра воображения во мраке, то ли это чья-то заботливая рука помогла фекалиям попасть туда.
Мутный взор Саши скользил по серым камням, и не мог понять, чего же не хватает в местной обстановке. Вроде и прелая годовалая солома есть, и дырявое ведро под нужник имеется и даже треснутая деревянная плошка валяется в углу, и все же чего-то не хватало.
Вдруг по решетке, в нескольких метрах справа кто-то звонко ударил, да так что не ожидавший подобного Александр подпрыгнул на месте и тут же согнулся в приступе очередного спазма. Вроде бы и нечем блевать, но организм продолжал выплевывать ядовитую мерзкую на вкус желчь. Живот и грудь словно прилипли к позвоночнику, а в ребрах как в часах громко стучало сердце, да так что в ушах колотило не переставая.
— Сашка ты живой? — тихо спросил знакомый голос.
— Живой, граф, только всё плывет перед глазами и мутно как-то, — едва не шёпотом ответил Баскаков, вставая с колен на ноги.
— Бывает такое, когда по голове хорошо получишь, вон под Азовом меня знатно приласкало, но ничего жив здоров, так что терпи организм у тебя молодой, раны как на собаке должны зажить не то что у меня старика немощного.
— Это вы на себя наговариваете, — перебил Брюса Александр.
— Ничего подобного. Ты думаешь, я не сопротивлялся, потому что испугался?
— Нет, конечно, я так не думаю, — с пылом возразил советник в тщетной попытке удержать внутри давно опустевший желудок.
— Верю, Саша. Тебе я верю, но как бы то ни было для царских людей перво-наперво важно дело, а только потом уже нечто личное. Запомни. Государю важно узнать расклад в местных делах, война то с Францией идет до сих пор, хотя они и пытались вести сепаратные переговоры, но видать не получилось у них ничего.
— Граф, а нам можно об этом здесь говорить? — обеспокоено шепнул Баскаков.
— Ха- ха! Ой, насмешил, — громко рассмеявшись, Брюс пару минут не сдержано всхлипывал, но все-таки замолчал. — Молодец! Правильно мыслишь, глядишь, опыта поднаберешься, и государь тебя к важным делам лично приставлять будет…
Внутри Александра противно ухнуло, но не из-за того, что бунтовал организм.
Остался неприятный осадок после слов графа.
"Да какого черта?! Уж ему ли говорить о важных делах? — попытался возмутиться советник, но почему-то не получалось. Вспоминались дела прошедших лет, важные дела: проверка суконных фабрик для армии, снабжение амуницией, шерстью и многое другое, о чем он успел позабыть".
— Не знает тут русского языка никто, Саша, есть сотня другая человек, но это по большей части купцы, а тут одни пустоголовые тюремщики не способные и двух слов связать. Уяснил?
— Яснее ясного.
— Верю на слово. Но речь сейчас не об этом…
Мысли графа, почему-то придерживаемые во время путешествия, разлились полноводной широкой рекой. Александру даже показалось, что Яков, таким образом, сбрасывает накопившееся напряжение. Одни в истерике биться начинают, другие соляными столбами замирают, а третьих на излишнюю говорливость пробивает.
Однако, как бы не был смущен надворный советник, отказать себе в здравом размышлении он не мог. Держи ушки на макушке, часто приговаривала старая няня Саше ласковым голосом: тихим и немного печальным.
Брюс рассказывал о том, что после смерти Кромвеля власть короля в Англии была восстановлена, и Карл Второй занял трон. Однако в шотландской церкви вновь появились епископы, выбираемые королем, из-за этого постоянно вспыхивали восстания сторонников Национального Соглашения, сиречь представителей пресвитерианской церкви. Армия же подавляла мятежи жестоко и беспощадно, сотни кальвинистов болтались в петлях и горели в собственных домах. В Шотландии нарастало недовольство, а после того как на трон взошел Яков Второй – католик, шотландцы узнали о его желании насадить свое вероисповедание на всех островах.
Негодование вылилось в очередное восстание, приведшее на трон датчанина Вильгельма Оранского, зятя Якова Второго. И все же в горах Шотландии осталось много сторонников свергнутого короля – якобитов. Сражения гремели не один месяц до тех пор, пока отряды Вильгельма окончательно не одолели сторонников Якова, а свергнутый король не уплыл во Францию, под руку Людовика.
— Всё это занимательно, граф, но причем здесь мы? Это дела давно минувших дней, считай, две дюжины лет прошло, — не выдержав экскурса в историю, перебил генерала советник.
— А ты подумай, Саша. Дела тут интересные творятся, к примеру, ты знаешь, что Яков пять лет назад при помощи французов пытался высадиться на островах? Нет? Ну, тебя сие и впрямь волновать не должно, однако активные сторонники свергнутого короля еще не вывелись. А это значит, что возможна смута внутри страны, а этого ни парламент, ни королева допустить не могут, тем более во время войны. Задержка со снарядами или пополнением для армий смерти подобно. А тут представляешь, в переломный момент войны на материке на острова приплывают некие русские, да не к королеве, а считай к ее врагам, пусть и неявным.
— Мда, нехорошо получилось, — мучимый организмом Александр все-таки нашел в себе силы и сел на корточки, прислонившись к холодному серому камню тюрьмы.
— Но и это еще не все, — продолжил граф. — Ты знаешь, что виги сильно боятся восстановления династии Стюардов? Не только из-за того, что они сейчас католики, а из-за того, что боятся кары за казнь Карла Стюарда. Да и остальные англичане побаиваются горцев, тем более что Англия чинила препятствия шотландской Торговой Компании в Африке и Вест- Индии. Вильгельм сделал все, чтобы загубить ее.
— Поддержку кланов за это он знатно подрастерял, если вовсе не лишился, — хмыкнул Александр. — Наверное, еще и людей зазря сгнобил в тех далях. Я прав?
Ответить Яков не успел, дверь в коридор отворилась с жутким скрипом. Тюремщики экономили на масле, а может просто денег им на это не выделяли, вон даже факелы и те висят раз два, и обчелся. Скорее для виду.
— По нашу душу, Саша, — негромко, так чтобы было слышно только надворному советнику, сказал граф.
И правда, стоило Баскакову присесть возле стены как деревянная добротно сбитая дверь камеры отворилась и на пороге появился пузатый лысый детина с маленькими поросячьими глазками зло смотрящими на весь мир из- под седых кустистых бровей.
Одним словом колоритный тип – такого редко где встретишь.
— Вставай.
"Он еще и разговаривает", — мрачно улыбнулся Баскаков, выполняя приказ.
Рядом послышалась аналогичная команда. Брюса видимо тоже вывели. И, правда, стоило советнику выйти в коридор, как он увидел слегка помятого, но сохранившего недавний лоск графа. Потомственный аристократ – этого никакими тюрьмами не вытравить. Испытания закаляют дух, делают жестче, человека можно убить, а честь и гордость – нет!
— Пошёл! — пихнул в спину Баскакова тюремщик, поднимая над головой масляный светильник. За его спиной прозвучал еще один приказ и следом за советником твердой походкой пристроился граф. От каменных стен отражался звонкий цокот подбитых каблуков сапог. Брюс смотрел вперед с таким видом словно шел не по грязному мрачному коридору английских застенок, а прогуливался в поместье с бокалом вина и прелестной красавицей.
— Заключенные доставлены, — подобострастно сказал главный тюремщик, следящий маслеными глазками за движениями молодого спесивого аристократа, стоящего рядом с русским послом в Англии князем Куракиным.
— Поди, прочь, — махнул рукой англичанин и тюремщик низко кланяясь, попятился к двери, следом за ним пристроился и его помощник.
Яков будто и не замечая окружающей обстановки помассировал виски подушечками пальцев, оглядывая внутреннее убранство комнатушки. Корявый стол, пару стульев, да лавка стоящая почему-то рядом с комодом, непонятно как попавшим в эту обитель правопорядка.
— Спасибо Джеймс, дальше мы справимся сами, — улыбнулся тридцати шести летний дипломат, успевший проявить себя на этом сложном поприще.
Еще недавно он был послом во Франции и Голландии, но год назад по указу государя отправился в Англию, на более ответственную и сложную работу. Туда где требовалось прикладывать значительные усилия для поддержания авторитета России и царя в отдельности. Ведь Петра, покорившего Европу знаниями и стремлением вести страну вперед, больше не было, на троне сидел его отпрыск, о котором мало что известно, разве только то, что в последние годы он разительно изменился. И это изменение смущало государей Европы больше всего. Им было легче сговориться с недалеким самодуром- царем, а не с государем, преследующим собственные неясные цели.
Именно поэтому для князя, знающего чаянья Алексея столь доверительное место значило много больше, чем титулы, хотя и от последних он не отказывался, он получил чин третьего класса Табеля рангов, чин тайного советника.
Борис Иванович Куракин начал создавать отдельный полноценный посольский приказ после получения царева дозволения и вот больше полугода по Лондону и его предместьям шла вербовка обедневших дворян и мелких торговцев, знающих порой не меньше чем члены Палаты Лордов.
— Как вам будет угодно, сэр, — слегка опустив голову, ответил Джеймс Мартин – английский аристократ, временно исполняющий обязанности посольского "затворника".
После того как всплыла история с посылкой русского полка на помощь Испании, состоящего из казаков в Англии поднялся гвалт, который князю удалось с трудом унять, но с тех пор под благовидным предлогом вместе с послом повсюду путешествовал наблюдатель. А раз Борис Иванович принадлежал к эшелону наиболее родовитых фамилий, то дабы не унизить Россию в его лице, Палате пришлось выбрать одного из представителей старой аристократии. Выбор пал на обедневший род Мартинов, прошивающих возле Ливерпуля.
— Пойдемте, господа, нам здесь делать нечего.
Как вскоре выяснилось ситуация для Брюса и Баскакова сложилась лучше некуда, потому что оставленный на конюшне служка смог добраться до посольского дома затемно в этот же день. Благодаря этому князь смог узнать причину ареста, да и наводку для завербованных людишек дал. Выяснилось, что одному из лордов пришел донос от главы клана МакДалинов. В нем Гектор рассказывал о том, что, мол прибыл потомок первых королей и хочет заняться неведомыми ему делами, возможно даже свяжется со Стюардами.
В принципе донос мог бы и остаться "в столе", если бы не было войны, да такой в которой малейшее потрясение может перевернуть всё с ног на голову. Вот и взялись за письмецо всерьез, ну а накрывать подобные места за десятилетия борьбы с сепаратистами красномундирники умели. День-два и русские посланники оказались в "холодной", но посидеть им там толком не удалось, благодаря прозорливости графа и воле его величество Случая.
Уже сидя в кабинете посла, Брюс и Баскаков узнали о политической расстановке среди тори и вигов. Но самое удивительное, обе коалиции единодушно поддерживали любые ограничения вводимые против русских, будь-то торговля или наем ученых и мастеровых в европейских городах. Англичане не желали пускать Россию на просторы Балтики, ведь там недалеко и до Атлантики, выход к которой можно попросту вытребовать в случае нужды у Дании, ослабевшей за последнее время просто донельзя. Даже раздираемая панской междоусобицей Речь Посполитая выглядит сильнее, нежели датское королевство.
Пока князь рассказывал об Англии и ее порядках, надворный советник внимательно глядел на него и вспоминал всё, что слышал о нем когда- либо. Первым что бросилось в глаза Саше, был орден Андрея Первозванного, полученный им из рук государя перед отправкой в Лондон. Причин для вручения столь высокой награды у царя было немало. Ведь благодаря усилиям и таланту князя Россия смогла привлечь в 1711 году на свою сторону Голландию, пусть не явно, но всё- таки это была победа русской дипломатии и победа немалая.
Еще год назад главной опасностью для царства были "маневры" стран Великого союза, получившего звонкий щелчок "по носу" от Испании и сильно сдавшие позиции во Франции. Однако гонору от неприятностей у дипломатов этих стран странным образом прибавилось, будто войска уже свободно маршировали по улицам Мадрида и Парижа, а их короли милостиво выслушивали доклады генералов и адмиралов о нескончаемых победах на суше и на воде. Но такого не было!
Вот и приходилось русским послам терпеливо и участливо сдерживать порывы особо яростных и несдержанных деятелей, где-то суля щедрые подарки, где-то обещая некую другую помощь и поддержку. Дипломаты в тот период больше всего походили на скользких морских угрей: вот они под рукой, а ухватить нельзя – сноровка у ловцов не та.
"Как там охарактеризовал его граф? Принципиальный, смелый, преданный царю и при этом имеющий независимые суждения. Идеальный русский аристократ, способный приносить пользу Отечеству в любое время и в любом месте, жаль только мало подобных людей, — с тоскливой грустью подумал надворный советник, глядя на князя. — А ведь мне тоже хочется быть таким, черт побери! Да, истинно так. Чем я хуже?
Воинская слава? Пусть я не командовал Семеновском полком под Полтавой и не вел за собой солдат, сминая врагов, но зато я многое понял. Алексей неспроста говорил о том, что буде появится у меня желание подучиться, то он воспримет сие положительно. Решено, я остаюсь! Надо только с графу отдать, дела заместителю амуничных дел передать, да Гришке наказ по шерстопрядильням дать. Да и быть товарищем (помощником) у старинного княжеского рода незазорно".
— Вот и думай тут, Яков как лучше поступить, толи вигам мзду предложить или тори деньгой поддержать, но кажется, мне, что попусту всё будет. Не зря государь об этом в письме упоминал, мол негоже Русь позорным образом выставлять, мы не варвары и тем более не глупцы, на подначки пустобрехов поддаваться не следует, однако ж следует иметь ввиду лютую неприязнь англичан к нашему Отечеству.
Разговор между тем давно перевалил за полночь, свечи и масляные лампадки тускло освещали большую комнату, на стол по звонку приносили смены легких закусок и бутыль вина с кувшином холодной родниковой воды. Напиваться и устраивать дебош никто из присутствующих не собирался, понимающие люди знают, что есть время для отдыха, а есть для работы. И рабочего времени у умных людей много больше.
— Да ты сам подумай, Борис Иванович. Каково лордам сейчас, Анна сколько раз беременной была? — плеснув в бокал алого вина, граф разбавил его двумя частями воды, и начал не спеша цедить, при этом пальцы Брюса то и дело снимали с тарелки тонкие ломтики копченого мяса и отправляли в рот.
— Восемнадцать беременностей, но родила только шестерых, и сейчас нет ни одного наследника. Так что следующий по линии престолонаследия идет сын Якова Второго – Джеймс Эдвард. Католик, между прочим, — с ленцой ответил князь.
Александр сидевший до этого момента молча сбросил вялость и вмешался в разговор:
— Так ведь английский парламент провел закон по которому трон переходит к ганноверской немецкой принцессе Софии, внучке Якова Первого.
Куракин удивленно воззрился на молодого советника и улыбнулся. Мол, так держать коллега, еще чуть- чуть подучить великому искусству интриги и можно посылать в "свободное плавание" на просторы европейских дворов.
— Это так, но после унии Шотландии и Англии многое поменялось, в том числе сильно возросло недовольство горцев политикой англичан. Ведь шотландцы хотели остаться самостийной страной, а на деле всё получилось крайне убого и глупо. Сейчас часто можно услышать от якобитов такую фразу: "Мы были проданы и куплены".
— А откуда она вам известна, ваше превосходительство? — удивился надворный советник.
— По долгу службы, Саша, по долгу службы, — хмыкнул князь, после чего продолжил. — Вот сейчас у аристократии проблем хватает, ведь королева не вечна, а претендента два. В 1708 году Джеймс Эдвард пытался высадиться в Шотландии, но неудачно, поддерживающие их французы слегка перемудрили с десантом. Но все-таки поверьте мне господа, он не оставит мыслей о троне до тех пор пока не сядет на него или не сложит голову.
Посидев еще пару минут, гости пошли в отведенные для них покои. Время, проведенное в тюрьме сложно назвать отдыхом, пусть даже и экзотическим. Ночью Александру впервые за долгое время приснился кошмар. В нем он убегал от царя в окровавленном рваном камзоле с мятым листком бумаги в руке, Алексей же бежал за ним попятам, с его губ не слетело ни одного слова, будто он был немым. Одним словом – жуть.
Утром надворный советник узнал, что посол отбыл на аудиенцию к королеве, а граф вместе с парой слуг отправился в город. Баскаков остался, предоставлен сам себе, один одинешенек. Подумав, Саша решил не терять времени и сел за письмо царю с просьбой оставить его подле князя Куракина.

 

Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7