Глава 13.
Декабрь 1709 года от Р.Х.
Недалеко от Москвы.
Наследник Русского царства.
Полк «Русских витязей» остановился после марша, сразу же начав обустраивать свой лагерь. Дальше можно уже не двигаться, скоро сюда должны подойти полки государя и вместе с ними витязи вступят в столицу, ведя перед собой часть пленных шведов, самую элитную ее часть.
Пока молодые, но уже опытные воины занимались необходимыми приготовлениями, расчищали площадки для походных шатров, натаскивали дрова для походных кухонь, помогали поварам готовить обед. И только трое стояли без дела, на маленьком пятачке спокойствия, посреди этого людского муравейника.
-Прохор, как там братья? Довольны ли они наградой, все ли их устраивает в нынешней жизни своей? Быть может пожелания у них скрытые есть, которые мне побоялись сказать?– цесаревич стоял рядом с молодой девушкой, прижимающейся к нему.
-Довольны, Старший брат, даже очень довольны!– улыбнулся полковник, в который раз глядя себе на грудь, где блестел золотой выпуклый медведь, внизу которого были три слова: «Победа при Полтаве».
Моя давняя задумка, наконец, воплотилась в жизнь, златокузнецы таки сделали заказ годичной давности, создав малые ордена и медали. Вот только одно меня смущало, такого новшества может не одобрить сам государь, мол, как же так, один полк получил наградные медали и ордена, а другие, гвардейские, к примеру, нет. Получалось не очень то и хорошо, правда надеюсь, решение, создать больше таких орденов и медалей было своевременным и сейчас, когда в обозе у меня лежала, чуть ли не тысяча оных наградных знаков. Я вполне могу подтолкнуть царя к тому, что неплохо было бы их легализовать на государственном уровне, а не на областном, тьфу ты, губернаторском. Что ж время покажет, а пока будем думать, как быть дальше.
Жаль только, что медалей удалось сделать всего ничего, два вида: «За мужество» и именная «Победа при Полтаве», да и орден был всего лишь один, как раз с таким же названием, как и медаль. Сами же медали были круглой формы, на одной был выгравирован пикирующий сокол, а на второй пушка, фузея и всадник. На ордене же рисунок был точно таким же.
Орден решено было присудить только обер-офицерам и естественно самому полковнику. А вот медаль за Полтаву выдавалась всем участникам битвы, выделяя их из общей массы воинов, сразу же ставя их на ступеньку выше всех тех, кого там не было. Вот только сих медалей у меня в запасе было маловато, но думаю, если задумка понравится Петру, то он найдет способ наградить всех воинов, точнее сделать для них медали.
Между тем время шло, оборудование полевого лагеря заканчивалось, когда на горизонте показались всадники, часть из них скрылась в перелеске, а остальная часть на рысях тронулась напрямик, то есть на нас. Разглядев штандарт, часовые расслабились, сам царь ехал к нам, оставляя за спиной пару сотен драгун, которые дожидались остальной кортеж, вместе с пехотными полками и пленными шведами.
-Молодец! Даже раньше меня на месте оказался, да еще и лагерь оборудовать успел. А это что за шатры такие странные стоят, раньше таковых я не встречал?– Петр тут же заинтересовался новшеством, подошел к одному из них и подробно осмотрел, даже внутрь заглянул.– Отрадно, а главное для солдата место будет, чтобы от дождя и ветра укрыться. Так что сын, пускай часть этих шатров моим гвардейцам отдадут, скажем, половину в самый раз будет.
-В этом нет нужды, ваше величество, мы привезли с собой в обозе полсотни палаток, как раз для того, чтобы был пример, с которого такие же сделать можно было. А вместе с тем и проверить их на практике, в поле или вовсе поставить возле стоянки, словом сделать все что угодно,– мягко возражаю Петру.
-Хм, и в правду так оно лучше будет,– подумав, согласился царь, потом внезапно на его лица мелькнула улыбка и тут же пропала.– А это что прелестница с тобой рядом стоит сын?
Такого вопроса от государя я не ожидал, поэтому дернулся, словно от удара плетью, но все же нацепил на лицо улыбку и немного виновато посмотрел на Оленьку, мол, говорил же тебе не стоит ехать со мной, но она только лишь улыбнулась и все.
-Это моя спасительница и любимая девушка, боярыня Звонарева,– представил я Олю.
-Я что-то не припомню ее, иначе такую красоту обязательно бы заметил, да и род Звонаревых что-то не припоминаю,– нахмурился государь.
За спиной царя начали шептаться светлейший князь Меншиков и князь Головкин, в окружении верных прихлебателей, чуть дальше от них стояли Апраксин с князем Долгоруким, приехавшим в штаб к государю прямиком из Дании. На празднование победы, и, конечно, для получения дальнейших указаний о действиях союзников Русского царства против Швеции, которые нельзя доверить обычному письму.
-Она жила у дедушки, всю юность и малолетство, родители Оли умерли почти сразу же после рождения,– ответил я за Ольгу, чуть выйдя вперед.
-Что ж, тогда понятно,– прикусив губу, царь недолго думал над чем-то, а потом резко пошел в сторону возвышавшегося отдельного шатра на бугорке, в сторону моего шатра.– Пусть разместят мою свиту, нам как никак здесь день, а то и два постоять придется. Видимо нас ожидает что-то особенное. А министры пускай быт полка изучают, глядишь, и чего-нибудь нового у твоих орлов узнают, зелоно примерны они на деле, да и в выполнении приказов оказались, вон даже при Полтаве графа Пипера с казной захватили.
-Конечно ваше высочество,– киваю государю, бросая мимолетный взгляд на Прохора, тот на меня и лишь уголком губ показал, что все прекрасно понял, тут же выйдя наперерез свите государя, собравшейся было уже за царем.
-Сержант Дубков!– позвал одного из витязей полковник.
-Я!– мигом отозвался тот, подходя к Прохору.
-Проводи боярыню Звонареву в ее шатер,– чуть тише приказал командир витязей.
-Есть,– ответил он, опуская ладонь, выйдя, чуть вперед он, подождал пока Оля пойдет за ним, с моего молчаливого согласия, и повел ее в сторону, чуть ниже моего шатра.
Попытавшиеся было возмутиться Меншиков и Головкин замолчали, увидев, что все их хамство ни коим образом не действует на появившихся из ниоткуда пары десятков мрачно глядящих на окружение Петра витязей с фузеями на плечах.
-Ответь мне сын, что это на груди у воинов висит?– внимательно всматриваясь в одного из идущих витязей, внезапно спросил государь.
-Это медаль, отец, их по моему приказу сделали золотари, дабы воины, отличившиеся в битве или своей честной службой были видны издалека и они сами могли бы по праву гордиться своими ратными подвигами и безупречной службой.
-Складно речи ведешь, Алешка, весьма складно, однако почему допрежь меня воинов жалуешь? Или считаешь меня не достаточно годным для этого?– хмуро поинтересовался Петр, даже не глядя на меня, продолжая идти к шатру.
-Так я же для опыта, отец!– недоуменно восклицаю.
-Чего?!
-Говорю, сделал я это не со злого умысла, а только для того чтобы посмотреть, как витязи чувствовать себя будут, ощущать себя с медалью на теле…
-Ну и как? Узнал?– с интересом спросил Петр.
-Да, и выяснил, что боевой дух у них весьма подрос и на многое, что раньше они роптали, сейчас даже в голову не берут, весьма важная эта вещь оказалась. Награждать отличившихся солдат медалями.
-И что все равно кого награждать? А как же урон чести для шляхетсва? Ведь что обычному солдату, что ему… не почести будет,– с сомнением протянул отец, отодвигая первую занавеску на входе в тамбур палатки.
-А для обер-офицеров и выше существуют малые ордена, выше по достоинству, чем медали, поэтому и урон для чести старшим офицерам не будет, вот только отличие младших орденов от медалей только в том, что выполнены они, из драгоценного метала, серебра или золота, а обычная медаль из меди.
-Хорошо, что так продумал, сын, иначе я уж было усомнился в тебе, особенно когда канцлер наш мне переписку твою с английским послом показал!– пройдя внутрь, царь тяжело поглядел на меня, ожидая моей реакции.
-Какую переписку?– не понимаю о чем идее речь, однако, видя напряженное лицо Петра, понимаю, что он не шутит.
-Ту самую, где ты с ним договариваешься о помощи, вот только какой помощи, там не сказано,– все так же напряженно смотрит на меня государь.
-Не было никакой переписки отец, клянусь, что не было ее! Если ты захочешь, батюшка то давай мои письма сверим, с теми, что я тебе писал из-за границы, да и на Руси тоже.
-Хочешь сказать подложное оно?– отвернулся он от меня, разглядывая столешницу.
-Да, именно так.
-Ладно, пускай так оно и будет, делом и помыслами ты мне себя давно показал, вижу я, что исправился ты, да за голову взялся, так что пускай людишки делом займутся. А мы отложим сей разговор пренеприятный. В случае чего примерно накажу виноватых,– немного оттаял царь.
Помолчав пару минут, государь встал со своего места, я невольно отметил торжествующие искры в его глазах, сейчас передо мной стоял человек, чуть ли не в одиночку совершивший невозможное. Гордый своими деяниями и тем подвигом, который совершила русская армия в конце июня этого года, уничтожив армию врага. Качество и выучка, которой превосходило качество любого из войсковых объединений Европы! И даже небольшая размолвка со мной видимо не испортила его настроения, все-таки видимо он и сам не верил в те доказательства, которые были предъявлены канцлером Головкиным.
Да и князь хорош, скупердяй, етить его через плечо! Ну, неужели я два года корпел над губернией и создавал буквально из ничего новую структуры армии, с непохожим на мировые аналоги Уставом. Не та дешевая подделка, которую Петр в будущем скопирует с австрийского. Свой, написанный за долгие вечера и бессонные ночи! Конечно, я тоже не из головы основные положения брал, но ведь и не из европейских уставов точно. Видать кому-то очень уж прижимает мое небывалое возвышение, хотя какое возвышение? Я же наследник престола, а не какой-нибудь безродный выкормыш петровский, как тот же самый Алексашка!
«Стоп! Оставить все ненужные мысли, тем более, такие, от которых только проблемы получить можно, но никак не пользу,– выдохнув сквозь зубы воздух, одергиваю сам себя».
-Садись сын, рассказывай, каково тебе быть дома, после путешествия своего? Сказывай что делал, как дела вел, а может беседы с кем плодотворные вести приходилось?– царь по своему обыкновению начал набивать трубку табаком, словно и не было только что неприятных речей, и мы только встретились, я же поудобнее устроился на кресле, налил себе холодного морса.
-Дома, на Руси отец много лучше, чем в Европе, хотя и погода там много глаже, да и людишки одеты нарядней…
-Это ничего, дело это справное, главное сказывай!– перебил меня Петр, с энтузиазмом раскуривая вонючую трубку.
-В середине нашего путешествия, как я тебе уже писал батюшка, попал наш караван в шторм который и разметал корабли по сторонам, нашему «Зверю» не повезло, и у него образовалась течь, поэтому капитан приказал двигаться к первой попавшейся бухте, где он и должен был заделать оную…
-Это знаю я, дальше сказывай, о дворе Испанском и их монархе!– нетерпеливо бросил государь, выпуская облако дыма.
А что можно рассказать, если и так все подробно на бумаге написал и с курьером отправил впереди себя? Не знаю, видимо отец чего-то хочет, но ведь чего? А ладно, от меня не убудет, еще разок повторить все что было, глядишь, действительно чего нужное вспомню, о чем позабыл отписаться.
Так слово за слово, я подробно рассказал отцу о том, как наблюдал осаду и взятие Мессины, бой с каперами, рассказал о городах Испании в которых удалось побывать. Поведал о том, что узнал у Алехандро о внутренней политике, добавил часть свои наблюдений, кое-какие мысли по поводу сближения с разоренной страной. Не забыл и про заключенный тайный договор, о поставках сырья, оружия и провизии для королевства.
-Что ж, могу похвалить тебя, сын видимо действительно многому научился ты за последнее время,– с улыбкой сказал Петр, подходя ко мне.– На счет кораблей ты конечно немного лиху дал. Нет у нас, их, чтобы послать к испанцам, по крайней пока, но вот то, что они заинтересовались уже хорошо, значит надо будет твое консульство в посольство переделать, да и боярина того…
-Долгомирова,– подсказал государю, отпивая глоток прохладного морса.
-Да, боярина Долгомирова на место утвердить, зелоно смышлен он, да и ротация о нем была хорошая, так что пускай с испанцами отношения добрые завяжет, да подручников из их числа наберет, там глядишь и еще кого на поселение к нам определим. Да и он там еще кого-нибудь из нужных людей подберет, тех, что Испании не нужными оказались, а то, как-то не хорошо получилось, ты всего двоих привез. А ведь Руси нужно многие сотни! Да чтоб посмышленнее, от которых польза нашему Отечеству была. Я предчувствую, что россияне когда-нибудь, а может быть и при моей жизни пристыдят самые просвещенные народы успехами своими в науках, неутомимостью в трудах и величеством твердой и громкой славы!
-Ты прав отец, именно этого и следует добиваться всеми силами! Однако государь, как же иностранцам ехать сюда, если свободы, то у них как таковой не будет? В Европе почитай уже век как крепостного права нет, все крестьяне с наделом живут, и по пустому не ропщут,– «кидаю» пробный камешек в огород отца.
-Ты мне эти мысли брось! Ишь отменили они, а кто будет на мануфактурах работать и в армию пойдет, ежели я свободу крестьянам дам? Ответь мне, Алешка,– вновь нахмурился государь, исподлобья глядя на меня.
-Так сами людишки и пойдут, и лучше прежнего будет, ведь каждый для себя работает много лучше чем на барина, или иноземца какого-нибудь,– возразил я царю.
-Так то оно так, да не совсем…– чуть остыл Петр.– Война у нас на носу с османами, да и Карл мир подписать не желает, точнее сестра его с советниками, поэтому и думать надо не о людях и животе их бренном, а о пушках, фузеях, и строящемся на Балтике флоте!
-Как скажешь, батюшка, так оно и будет,– смиренно наклоняю голову, гася в зародыше зарождающийся гнев.
Трудно мне будет, ой как трудно переубедить отца в его взглядах на политику, которые пока принесли не так то и много пользы для простого народа, разве что для страны кое-что обломилось, да и то, не иначе как проблемой не назовешь. Между тем видя мою покорность царь встал с кресла и пыхая сигаретным дымом, словно паровоз, ходил взад вперед, наслаждаясь вонючей травой.
-На счет боярина Долгомирова решим, так как только что сказали. Указ завтра же подпишу и в канцелярию о выделении денег в 2000 червонцев, да с нарочными отошлю, пускай скорее работать боярин начнет. Всяко проще ему будет с деньгами в столице испанской осесть, с людишками опять же нашими словом перемолвиться. Нельзя же во всем на испанцев полагаться,– прикусив губу, государь развернулся ко мне.– Вот только зачем лекаря с собой привез, а в Москву не повез?
-Так зачем он там, отец? Госпиталь и так работает главный лекарь, лечит и учеников берется обучать, а в корпусе благодаря испанцу мы сможем военных лекарей, подготовить, которые воинов лечить будут, травами, да с божьей помощью,– отвечаю как можно смиренней, видя, как морщины на челе Петра постепенно разглаживаются.
-Коли так то пускай, польза большая от занятия этого будет, со своими орлами доказал уже сие, они у тебя молодцы, и казне прибыток принесли под Полтавой и себя воинами показали, каковых пока мало еще на Руси. Так что пускай так оно и будет,– повторился государь, затягиваясь табачным дымом.
Пару минут Петр ничего не говорил, словно спорил с самим собой, стоит ли говорить мне о чем-то или нет, но все же отеческая половина взяла верх, и государь, пододвинув ко мне свое кресло, присел, свободно откинувшись на спинке.
-Я хотел бы поговорить с тобой сын о делах насущных и важных для государства нашего. Вижу твое старание и радение о делах наших, и от этого сердце мое радостью наполняется, поэтому подумаем вместе, а может, и ты мне мысль какую здравую скажешь, как делал это раньше, у себя в губернии.
-По единому слову твоему, отец я тотчас же…– договорить я не успел, Петр махнул рукой, мол, подожди.
-Выслушай в начале, а потом поговорим с тобой, дабы возможность мнение мое узнать наперед, а не после того как сам выскажешься,– объяснил государь, убирая трубку на стол, сам же слегка помяв мочку правого уха, начал неторопливо говорить о давно мучимых его вопросах.
Суть же была в следующем, отец прекрасно понимает, что шведы возлагают большие надежды на некоторые особенности нашего государства. Во-первых, на отсутствие у России сильного флота, который имеется и только-только становится боевой силой. Во-вторых, на дипломатическую и военную помощь иностранных держав, которой, нам, увы, действительно было негде искать, кроме разве что Испании, да и та пока только скрытая союзница, при условии, что пункты помощи с нашей стороны будут соблюдены должным образом. И в-третьих, шведы надеются на время, которое потребуется для создания нужной обстановки и условий, которые смогут привести к вмешательству в дела Северной войны со стороны Великих держав на стороне шведов.
Однако сам Петр предлагал сделать так, чтобы время, нужное Швеции для осуществления ее планов превратилось для нее в ее же погибель, потому что именно оно даст нашему Отечеству возможность создать сильный флот. Ведь именно сильный флот создаст такие условия, которые затруднят всякую иностранную интервенцию в пользу Швеции, плюс к этому поддержка с моря наших войск окончательно сломит шведское сопротивление на суше.
-Батюшка, так ведь нам нужен флот уже как можно скорей, иначе многие земли, которые были покорены или будут покорены в следующем году, мы не сможем удержать.
-Правильно мыслишь сын, но ты видимо забыл, что на Балтике спешно закладываются новые корабли. А их команды учатся ходить по морю в прибрежных водах, налаживая совместную отработку и общую выучку,– с некоторым довольством объяснил мне отец.
-Да, ваше величество, действительно подзабыл я про это, каюсь,– чуть склонив голову, я едва сдержал улыбку, все же многого не стоит показывать Петру, открыто, пускай он и дальше будет отцом, а я прожектером-сыном, способным создать нечто новое, пока меня это устраивает.
-Ничего, со временем ты сможешь помнить о многом и делать еще больше чем сейчас,– несколько самодовольно сказал Петр.– Ладно, думаю, пора нам уже строить войска. Иначе простоим здесь неизвестно сколько времени. Ты как думаешь сын стоит ли вступать в город сейчас?
-Думаю, что времени было достаточно, чтобы все приготовить как надо.
-Что ж тогда, пускай твой полк будет идти позади колонны, заслужили молодцы, аккурат перед артиллерией Преображенского полка с телегами боеприпасов! – довольно сказал государь.– Да и ты как наследник со мной рядом поедешь.
-Батюшка, а может мне остаться здесь или вовсе сзади плестись? Пускай недруги наши уверятся, что в опале я у тебя, тогда и подлости ко мне меньше будет, да и настраивать тебя против меня никто не будет,– озвучил я только что появившуюся мысль.
-Как же так, какие недруги у тебя, Алешка?! Ты мой наследник, и речи не может быть, чтобы ты отдельно от меня был, тем более что заслужил ты сие, пускай не сам, но своими витязями точно, так что поедешь рядом со мной!
Больше ничего, не говоря, царь быстро вышел из палатки, оставив меня одного, разозлился он, батюшка мой… Через пару минут зашел Прохор в сопровождении Ольги, чуть позади них возле входа маячила пятерка охраны моей любимой. Они оба не спрашивали, о чем мы беседовали с государем. Прохор в силу своей дисциплины, а Оля из-за своей скромности, да и не дело, когда девушка начинает лезть не в свои дела! У меня ведь примеров масса в голове, как с этой эпохи, так и в будущих, которых я надеюсь, не будет.
-Все хорошо, государь приказал мне ехать рядом с ним при въезде в город, удостоил чести так сказать, а витязям отвел задние ряды, как особо «отличившимся». Идиотизм! Зачем же он так? Ведь мой полк показал себя с наилучшей стороны…
-Мы все твои, Старший брат, что бы не случилось,– негромко сказал полковник, глядя мне в глаза.– А об уроне нашей чести не беспокойся, главное, что ты знаешь, о нас и знаешь, что мы не подвели тебя, остальное не так уж и важно.
-Спасибо, Прохор! Действительно спасибо, но сейчас получается, что действительно государь оказал нам честь, раз специально перевел вас сюда, да еще к тому же выделил из общей массы войск, пускай даже и поставили в конце, перед орудиями. Или я чего-то не понимаю?
Оля молча сидела в кресле, разглядывая один из чистых кубков, стоящих на небольшом полевом столике. Прохор, отдав честь, развернулся и вышел из палатки, оставляя меня наедине с лекаркой, в одно мгновение ставшая боярыней. Впрочем, порода в ней действительно имеется, а раз так то и солгал я всего лишь малость.
-Не ехал бы ты, милый с государем,– вдруг сказала она.
-С чего это вдруг золотце?– прижимаю ее голову к себе, мягко проводя рукой по волосам.– Да и царь-батюшка строго настрого наказал мне ехать по левую руку от него.
-Чувство у меня не хорошее, любый ты мой, будто плохое случиться что-то должно,– повернувшись с тоской, поглядела она на меня.– Христом Богом молю, останься здесь, со мной, но не уезжай туда!
-Глупость говоришь, Оля! Приказ государев есть значит, его надо выполнить, а не хитрить и увиливать, и, тем более что приказ этот от моего батюшки!
Оля не в силах противостоять мне спрятала лицо в ладони и тихо заплакала. Не выдержав, наклонюсь к ней, встаю на колени, пытаясь убрать с ее лица руки, но это не удается сделать, слишком плотно она прижимает их к себе. А применять силы больше я не хочу, могу ведь ненароком и больно ей сделать.
-Успокойся милая, что же ты так печалишься из-за какой-то поездки, вон в Европу то я съездил и ничего. Все хорошо же было,– с улыбкой объясняю я своей спасительнице.
-Тогда у меня на душе тоскливо было, а сейчас боязно мне милый, очень боязно и чувство такое, словно на верную смерть тебя отпускаю,– сквозь слезы говорит она.
-Прекрати, Оля, ехать мне надо все равно, но ехать, видя тебя в таком состоянии не только больно, но и неприятно, ведь ты моя любимая, и виноват в твоих слезах, получается я один,– попытался образумить девушку, но она только сильней зарыдала.– Руслан, Василий!
На мой зов тут же появились двое гвардейцев. Вытянувшись они смотрели только перед собой, не оглядываясь по сторонам.
-Судари, прошу вас побыть рядом с боярыней, пока я не вернусь и никуда ее одну не отпускать, гм… кроме всем известного места, да и следить за ней как за бесценным сокровищем,– с улыбкой гляжу на заплаканное лицо Оленьки, та же словно почувствовав это, наконец, убрала ладони и слегка улыбнулась.
-А где капитан Нарушкин?– интересуюсь у гвардейцев.
-Вместе с нашими занимается, в новом облачении,– ответил Руслан.
Действительно в новом облачении прежней ловкости и прыти от своих подчиненных Миша не скоро добьется, кирасы со шлемами-шишаками требуют определенной сноровки. Ладно, пускай привыкают, все же перевооружение только недавно было, недели не прошло.
А все почему? Да потому что никто из совета даже не подумал о том, что гвардейцы важны, так же как и безопасники, потому что охраняют цесаревича и, по сути, в случае опасности являются живым щитом. Тоже стоит об этом подумать, а то мысли какие-то не хорошие в голову лезут. Блин, так и параноиком стать можно, неужели у всех правителей такие мысли в голове колобродят!?
На улице тем временем раздался сдвоенный звук полкового горна, слышались четкие команды сержантов и капралов. Не в силах больше находится в палатке, чувствуя, что еще чуть-чуть и от моей уверенности в правильности своего поступка не останется и следа. Останусь с Олей, и тогда опала отца будет точно, и это притом, что еще какие-то письма послу нашли! Везде скоты мешаются и ведь подсуетились то вовремя, как раз к моему возвращению.
Оказывается «недолгая» беседа с отцом растянулась чуть не на два часа, гвардейские полки с пленными и орудиями стояли в низине, солдаты сидели в небольших кругах, кто отдыхал, кто чистил оружие, а кто съедал свой запас галет, полевых кухонь, вопреки моим надеждам у полков не было. Хотя помню я, отдавал Прохор им пару штук кухонь, сам мне об этом рассказывал, идеалист мой младший брат по духу, многого не понимает, и выдает желаемое за действительное. Вот и получается, что все нововведения в армии старательно глушатся самим же генералами, наживающими на нуждах обычного солдата. Сволочи!
Барабаны начали отбивать дробь, ее подхватили четверо витязей стоящих чуть впереди выстроившихся воинов с такими же, как и у гвардейских солдат, инструментами, виртуозно орудуя своими палочками.
-С богом!– шепчу сам себе, чувствуя, как на сердце появляется неприятный осадок, что-то теребящее душу не дает вздохнуть полной грудью, позволяя легким наполниться чистым, сладким воздухом.
Адъютанты носились туда сюда, разнося послания и приказы, часть генералов стояла рядом с государем, о чем-то беседовали с ним. Я же предпочитал общество своих витязей, все же членов Совета пришлось оставить в Рязани.
Честно сказать, создавая сей орган управления я сильно просчитался, попросту не подумав о том, что как таковая демократия в таком вопросе крайне вредна для дела и конечное решение вопроса должно лежать на плечах единственного человека, дабы не было ни у кого желание оспорить оное или вовсе отменить. Что ж пример взят, ошибки учтены. Теперь захоти я отлучиться из ставшего родным города, то сразу же объявлю регламент совета, проще говоря правила, по которым он дожжен работать, его задачи, цели, время работы и конечно же ответственность за совершенные действия, с подписями каждого члена совета, дабы иметь ясную картину принимаемых решений.
Начало декабря 1709 года от Р.Х.
Москва.
Солнце давно скрылось за горизонтом, погружая улицы столицы во мрак. Ночные тати потихоньку просыпались, горожане не успевшие домой к заходу с опаской оглядывались по сторонам, постоянно держа ладонь на кинжале или проверяя кистень на руке, готовый сорваться с ладони смертельным снарядом. Однако мало кому помогали эти детские способы защиты, бандиты не нападали по одному, их собачья стезя толпой навалиться на одинокого путника или взломать дверь хлипкого двора, под гогот луженых глоток наблюдать за игрой пламени во дворе.
Часто случалось, так что именно после ночных увеселений татей в Москве вспыхивал пожар, готовый переметнуться с одного дома на другой. Но все же благодаря усилию полиции и пожарных сил, вкупе с добровольцами из соседних домов и улиц они почти всегда не затрагивали остальные дома, позволяя прогорать дотла один дом за другим. И нет никакой гарантии, что в следующую ночь не заполыхает твой собственный домишка, если конечно ты не живешь в Немецкой слободе или ближайших к казармам районах. Никакие меры против разбойников не помогали, даже войска вводил однажды, с боями беря улицу за улицей. Полицейские же ничем кроме как перегораживанием неблагонадежных улиц не занимались. Соваться на эти улицы меньше чем полусотне ночью воспрещалось.
Такова неприятная правда ночной жизни столицы, там где светская власть отступала перед вероломными нападениями бандитов. Однако одинокому человеку, облаченному в одежду слуги какого-нибудь знатного боярина, спокойно идущему по одной из таких «неблагонадежных» улиц, было абсолютно все равно, кто может появится в столь поздний час перед ним. Его лошадь стояла не вдалеке, возле нее замерла тройка вооруженных угрюмых мужчин, по военной выправке напоминавшие солдат, однако ни на ком из них не было мундира.
Между тем неизвестный дошел до высокого каменного забора, скрывающего один из богатейших домов столицы, неизвестно как оказавшийся среди этого хаоса бандитских нападений и непонятных разборок между бандами. Постоял пару секунд и со всей силы ударил по окованной железом двери, за которой тут же залились лаем собаки. Постояв еще несколько секунд человек вновь ударил в дверь, вызвав новую волну неистовства собак. Так продолжалось до тех пор пока за дверью не послышалась едва слышная возня и тихая ругань, после чего заскулив псы замолчали.
-Кого там нечистая в такое время принесла? Пошто людям спать не даешь?– донеслось натужное кряхтение из-за забора.
-К твоему хозяину дело имеется,– чуть слышно ответил «слуга».
-Раз дело, то завтра приходи, ближе к обеду, тогда может мой господин тебя и примет.
-Ты кажется не понял меня, холоп, впусти меня немедленно!– разозлился неизвестный.
-Ну-ну, ты мне тут не ори, иначе собак спущу, а то и пару охранников приведу они тебя в миг успокоят,– ответил дворовый слуга, убирая связку ключе себе в передний карман на кожаном фартуке, обязанности старого Митрофана включали в себя не только уход за двором, но и починку замков, дверных петель, так что и одежда слуги несколько видоизменилась, совмещая надежность и практичность.
Развернувшись слуга пошел прочь от двери, бурча себе под нос о безумцах, непонятно что забывших на подворье у хозяина. Да еще столь наглых безумцев, ишь чего захотел, встретиться ему надо! Но внезапно старик замолчал, услышав все тот же тихий голос из-за двери:
-Посольство мало, людей в нем немного, но пара преданных делу человек всегда можно найти…
Митрофан резко остановился, будто молнией пораженный, которая тут же исчезла, не причинив вреда. Старый слуга быстро подбежал к двери и спихнул на землю пару брусьев и отодвинул задвижку, покопавшись в связке ключей нашел нужный и открыл замок. Неизвестный тут же шагнул за порог и не глядя на Митрофана прошел через двор, бросив через плечо:
-Меня не провожай, дорогу я знаю.
Спустя десять минут в полутемном кабинете купца сидели двое. Сам хозяин и пришедший только что человек.
-Он вполне подходит для нас.
-Ты уверен, Дима? Если мы ошибемся, второго шанса не будет,– тихо сказал купец.
-Борис передал письмецо,– протянув конверт, сидящий напротив купца человек встал с кресла, подошел к невысокой тумбочке и налил себе кваса. Сам же купец, взяв в руки конверт, зажег пару свечек, и углубился в чтение.
-Что ж, если написанное, правда, то мы поможем ему…
-Не ему, купец… не ему,– возразил «слуга».– Он знать не знает об этом, это Борис предложил старейшинам такой выход из сложившейся ситуации, почти сразу же после разговора с ним,– возразил Дмитрий.
-Вон оно как, и что же узнал Борис, что так мнение свое поменял? Конечно раньше Он был страждущим, однако в последние два года сильно изменился, отцу помогает, правда и законы в его губернии много людям дали. Даже староверов не гоняет… хотя в угоду отцу должен бы.
-Не знаю о чем говорил с ним Борис, но после того разговора он с ним еще много раз общался и даже роту на шпаге дать хотел,– добавил Дмитрий.
-Роту говоришь,– задумчиво цокнул языком старый купец, борода которого свободно свисала до живота, складываясь в небольшие валики.– Что ж, если боярин так в нем уверен, то сей вопрос можно будет и со старейшинами обговорить, тем более что и случай удобный представиться может очень скоро.
-Что передать князю?
-Пускай не тревожиться, мы поможем вам в этом деле, но как бы хуже не стало, ведь сей антихрист уже знакомый, а вот будущий может ангелом и не быть.
-Мы готовы рискнуть,– упрямо наклонил голову Дмитрий.
-Тогда ступай, наши собратья сделают все возможное, чтобы помочь,– кивнув на дверь, ответил купец, осеняя уходящего гостя животворящим крестом двумя перстами.
21 декабря 1709 года от Р.Х.
Москва.Торжественное шествие победителей.
Цесаревич Алексей Петрович.
Столица. Солнце искрится на снежных шапках деревьев, перед Семеновским полком замерли толпы народа, а за ним стояли пленные генералы и офицеры. Чуть больше двух сотен высших командиров некогда непобедимой армии приготовились шествовать под стражей по улицам древней русской столицы, которую они совсем недавно собирались без труда завоевать. Они первые из европейских агрессоров, которые на собственной шкуре испытали что такое, русский дух и мужество! Взгляды в толпе говорили шведам о том, что не будь войск перед ними, большая часть потомков викингов оказалась бы растерзанными.
Многие семьи потеряли сынов в этой бесконечной, кровавой войне. Вина, которой лежала на плечах Карла, пускай не вся, но большая часть точно. Улицы города переполнились народом, отовсюду стекались живые реки, стремясь поглядеть на шествующих шведов.
Парад начался. Я ехал рядом с отцом, гордо восседающим на коне, c каким-то детским восторгом оглядывающий ровные шеренги полков, идущих нога в ногу с фузеями на плечах. Уже почти как неделя был создан свод первичных законов о торжественных парадах на манер римской империи, времен Цезаря. Торжественный въезд победителей в Москву с пленниками и трофеями не испортил и морозец, пощипывающий нос и щеки так, что хотелось тут же натереть их снегом, дабы облегчить свою участь.
Восторженные зеваки глядели на ровные колонны Семеновского полка, на ветеранов северной войны участвующих во всех мало-мальски значимых сражениях со шведами, и заслужившими право носить красные чулки. Отличная награда за то, что именно они в 1701 году стоя по колено в крови спасли войско от гибели под Нарвой…
Четыре десятка пушек, задрав дула высоко вверх единовременно громыхнули, приветствуя победителей, и конечно же едущего в середине колонн государя России, вместе со свитой. Первые шеренги семеновцев, элита и гордость русской армии, гордо печатали шаги, ловя на себе сотни восторженных и одновременно печальных, грустных взглядов. Этот день был не только праздник, но и напоминанием о том, что война не бывает без жертв, люди гибнут на ней с обоих сторон, где-то больше, а где-то меньше. Все только зависит о том, как они гибнут, во имя чего служат своему Отечеству.
Пока Семеновский полк проходил вокруг орудий суетилась обслуга, а между тем в столицу входили неровные шеренги пленных шведских офицеров, от нижних чинов до высших, за которыми тянулась захваченная артиллерия и расчехленные знамена, опущенные почти вровень с землей. Причем данные трофеи были взяты не во время всей войны, а только в битвах при Лесной и под Полтавой.
Мой отец пожелал подчеркнуть решающее значение этих двух побед, «матери» Лесной и ее «дочери» Полтавы. «Сии знаменитые события заслуживают быть выделенными среди всех сражений и других побед, ибо именно они стали настоящей гордостью этой войны!» – именно так ответил мне царь, когда я поинтересовался у него, почему именно так будет проходить парад, а не со всеми захваченными знаменами.
Следом за пленными шла рота Преображенского полка, такие же обветренные, поджарые ветераны как и семеновцы, преображенцы гордо шли вперед, никоим образом не лишенные всеобщего внимания. Сразу же за ними шли пленные второй категории, офицеры которые были взяты под Полтавой и Переволочной, за ними опять плелась захваченная шведская артиллерия, знамена, часть штандартов.
За знаменами одиноко шли генерал-адъютанты короля Карла Двенадцатого, генералы, полковники, подполковники и майоры. За военными следовал «королевский двор с высшими и нижними чинами», и довершали всю эту картину королевские носилки с постелью, на которых возили раненого короля во время боя. Царь намеренно выделил их из всех трофеев, показывая тем самым, что хотя самого шведского короля нет, то его сломленный дух присутствует все равно, вместе со всем двором и генералитетом.
За этим «знаменем» падения величия шведов шла вся оставшаяся в живых часть королевской гвардии, королевская канцелярия, за которой шествовала разрозненной толпой вся свита Карла, в которую попали генералы Гамильтон, Штакельберг, Круус, Крейц. Отдельно от них шли граф Левенгаупт, фельдмаршал граф Реншильд, первый гофмаршал и первый министр Швеции граф Пипер, о захвате которого мне подробно рассказал не только Прохор, но и сам сержант Елисеев.
Наши кони неспешно гарцевали следом за пленными, поневоле в груди медленно начал разгораться огонек гордости и единства с таким знаменательным событием в родной истории своей Родины! Нет я и раньше всегда гордился ею, но сейчас было такое чувство, которое нельзя было сравнить ни с одним из знакомых мне. Чтобы понять это надо почувствовать самому, но вот удастся это далеко не каждому!
Справа от меня аккурат по центру ехал государь с улыбкой смотрящий на запруженные улицы Москвы, рослый статный царь казался эдаким великаном, горой, непоколебимой… вечной. А следом за нами ехали во главе Преображенского полка князь Меншиков и князь Долгорукий. А за полком плелся обоз с артиллерией преображенцев. И только после них шествие замыкали ровные шеренги «Русских витязей», выделяющихся на общем фоне какой-то неказистостью формы и не столь статным телосложением как у гвардейцев, но все же глядя на молодых воинов поневоле глаз останавливался на мужественных серьезных лицах витязей.
Парад представлял собой невиданное доселе зрелище, действительно достойное, дабы внести его в анналы истории, впоследствии гордо вспоминая эти минуты русского триумфа. Триумфа оружия, духа и воинского таланта!
-Смотри сын, ради этих мгновений стоит жить и ради них можно и умере…– не успел Петр договорить, как непонятная суета в ближайших рядах черни отвлекла его, заставив внимательно всмотреться куда-то вперед, на лбу царя выступила испарина, голова нервно дернулась.
Пара выстрелов пистолей, будто гром среди ясного неба прозвучали на улице. Следом за ними из толпы прилетел небольшой шар, оставляющий за собой шлейф белесого дыма, тут же унесенного морозным декабрьским ветром. Не понимая, что происходит я оглядываюсь назад и вижу как ко мне несется со всех ног Прохор с парой витязей, что-то крича, поворачиваю голову обратно в сторону отца и вижу, что он придерживая ладонью бок поворачивает коня назад, в сторону моих витязей, но не успевает его жеребец сделать шаг, как между нами взлетает комья земли. Кони жалобно заржали, заваливаясь на бок, от неожиданности я не успеваю среагировать, только лишь чувствую как правая нога стремительно немеет, а по плечу течет липкое, теплое. Удар о землю и я плавно погружаюсь в темную пучину сладостного неведения.
На грани сознания слышу крики людей. Громче всех кричат два знакомых голоса, один молодой сильный, принадлежит полковнику Прохору Митюха, а второй наоборот принадлежит молодой девушке, той, что покорила мое сердце, моей Оленьке. Алая искорка перед глазами сливается в сплошную пелену, медленно заволакивающую все пространство передо мной…