Глава 7
Незаметно для себя я уснул за столом. Вероятно, сказалась бессонная ночь, выброс адреналина во время боя, общее нервное напряжение. Разбудил меня вошедший в каюту Георгий:
– Мы нагоняем испанский галеон, что будем делать?
– А что мы должны делать? Мы же не пираты, пусть себе плывет.
– Но они-то этого не знают. Когда мы приблизились, они пушечные порты пооткрывали, а у них с каждого борта не меньше семидесяти орудий.
– Повесь флаги с приветствиями и обходи. Ежели боишься, отойди от него в сторону.
– Я, пожалуй, так и сделаю.
Я вышел на палубу. Кабельтовых в трех-четырех по левому борту плыл параллельным курсом здоровенный – ну прямо современный «Титаник» – галеон. На кормовом флагштоке развевался испанский флаг. Я посмотрел в подзорную трубу. На капитанском мостике стояла группа офицеров, двое из них также в трубы разглядывали нас. А как же – диковина – парусов нет, какие-то винты на мачтах, а идет быстрее галеона. Я думаю, всерьез, как противника, они нас не расценивали, уж слишком разные у нас весовые категории – по вооружению, грузоподъемности, скорости. Я помахал в приветствии рукой. Испанец на корме в ответ – тоже. Порты закрылись, угроза явно миновала. К исходу дня паруса галеона растаяли далеко за кормой.
На ночь в дрейф не ложились; пока был ветер и волнения не было, надо было идти вперед. Первую половину ночи руководил судном боцман, вторую половину – «собачью вахту» – я. Георгий правил балом днем.
День протекал за днем, солнце сменялось дождем, иногда побалтывало, и мы уменьшали ход, но все время не отклонялись от курса и приближались к дому.
Мы не дошли и сотни миль до Фарерских островов, как навстречу нам показалось судно.
Подойдя поближе, я рассмотрел, что это военный фрегат, на корме болтался французский флаг. «Неужели так быстро узнали о Фор-де-Франсе?» – мелькнула мысль. Да нет, мы шли хорошим ходом, и нас просто никто не мог опередить.
Сблизившись, на фрегате выкинули флаги – остановиться, приготовить судно к досмотру. Ну, а вот это лишнее, никому досматривать корабль я не дам. Ежели бы я вез рабов, то плыл на запад, да и флаг у меня российский. Какого черта от меня надо этим лягушатникам? Чего-то я не слышал, чтобы мы воевали с французами; это, вам, господа, не восемьсот двенадцатый год, а посему – зарядить орудия левого борта книппелями, правого – бомбами.
Между нами было около двух кабельтовых. Французу стрелять далековато, а нам уже можно.
– По противнику – левый борт – целься, по готовности – огонь!
Загромыхали вразнобой пушки. Француз такого явно не ожидал, как же – пушек у него впятеро больше с одного борта, чем у меня на всем корабле. Вроде как шавка, что лает на слона. Паруса у француза, тем не менее, повисли клочьями. Мы развернулись, легли на параллельный курс и еще раз всем бортом угостили француза бомбами. От кормовой надстройки только щепки полетели. От злости или досады противник громыхнул залпом, да только слабо им оказалось, все ядра пошлепались в воду, значительно не долетев. Моим матросам не надо было приказывать – пока стрелял правый борт, левый уже перезарядился.
Вражеский корабль потерял ход, и теперь его под ударами волн разворачивало. Над палубой поднимался дымок. Это замечательно, сейчас им будет не до нас.
Мы подошли немного поближе, после залпа орудия надо было зарядить, и минут пять-десять у нас еще было. Развернув судно вправо, я скомандовал:
– Огонь по верхней палубе, залпом пли!
Пушки дружно громыхнули, выстрел был очень удачным: ветерок сносил пороховой дым в сторону, и попадания в подзорную трубу были видны великолепно. По-моему, мы выбили из французов спесь. Ради смеха я приказал боцману:
– Повесь флаги – «застопорить ход, приготовить судно к досмотру». – А сам смотрел в подзорную трубу. К моему удивлению, французы вывесили на корме белый флаг, закрыли пушечные порты. Вот это фокус! Что делать? Посылать людей на шлюпке – рискованно, уж очень у меня команда мала, нам просто не по силам дать отпор: завяжись рукопашная схватка, на фрегате только морской пехоты сотни три, да матросов немногим меньше. Тут как бы самому не влипнуть. Рисковать золотом не хотелось.
Я дал команду, мы развернулись и отправились на восток. Поучили немного французов, не всегда сила оказывается права. Как говаривал герой фильма «Брат» – не в силе правда, и я с ним был согласен. Пока французы поменяют в море паруса да залатают пробоины, как раз подойдет испанский галеон, что мы оставили позади. А уж как любят на море испанцы французов – знают все. И, по-моему, французам достанется на орехи. Но этот случай заставил меня насторожиться. В самой Атлантике корсаров и прочей нечисти почти нет, а вот недалеко от берегов можно было ожидать еще не одной неприятной встречи.
Может быть, пока не поздно, повернуть на север и, обогнув Скандинавию, идти в Архангельск? Я решил посоветоваться с Георгием. Он отмел мои раздумья сразу.
– Побойся Бога, Юрий. Пока придем в Архангельск, в России осень будет. Дороги развезет. Чтобы увезти груз, тебе надо будет не менее четырех телег на один сундук, считай, уже двенадцать телег, к тому же сам на чем-то ехать должен. Охрана опять же нужна – это люди и подводы. Сможет ли такой обоз пробиться по осенней слякоти?
Выслушав, пришлось признать его правоту. Аргументы были уж очень убедительные.
– Да, ты прав, Георгий, об этом я сразу не подумал. Мне хотелось просто выбрать безопасную дорогу домой.
– А мы и прежним путем пройдем. Судно хорошее, плавание и баталии только укрепили экипаж. К тому же команда в тебя верит, ты приносишь удачу. Все, что ты задумываешь, исполняется. Так бывает не часто. Люди верят тебе, Юрий, и после рейса хотят продолжать службу у тебя – после отдыха, разумеется.
– Я уже думаю об этом и хотел бы просить тебя, Георгий, тоже остаться. Дело, я думаю, найдется.
– С удовольствием. Помогу тебе знаниями, опытом и всем, чем могу.
Мы скрепили сказанное рукопожатием.
Было, было у меня в голове еще одно приключение, вояж, если угодно. Но пока о нем и думать рано, до дома бы добраться.
Итак, решено, идем через Балтику. Опасно, флот у шведов сильный, а Швеция не в ладах с Россией, воевать хочет. От союзников – Польши да Германии – толку немного. Георгий пошел прокладывать курс на Балтику, а я задумался – что делать с ценностями? Можно зарыть клад, как я это сделал с сундуком пиратского капитана, а можно положить в какой-либо банк, западный – это точно. В России банков еще нет, и появятся не скоро. Если в банк, то какой страны? Лучше бы в швейцарский, но пока нет такой страны – Швейцария.
Остаются английские, французские, голландские. Но в периоды Наполеона и Гитлера эти страны были в оккупации. Уцелеют ли деньги? Я решил часть денег положить в английский банк, а другую половину закопать в землю в России. Нельзя класть все яйца в одну корзину, это уже давно известная истина.
Я вышел на палубу, подошел к Георгию:
– Прокладывай курс на Великобританию, идем туда.
Тот лишь удивился, но не сказал ни слова, снова склонился над картой. Наверное, лучше иметь дело с банками в Лондоне, но вспомнив про бомбежки гитлеровскими ракетами ФАУ-1 и ФАУ-2 Лондона, решил выбрать другой город. Ближе всех был старинный город Эдинбург.
– Георгий, курс на Эдинбург!
Георгий проложил курс и дал рулевому указания. Мы повернули вправо.
…Вдалеке справа по борту медленно проплыл Абердин, мы вошли в залив Ферт-оф-Форт и бросили якорь в гавани Эдинбурга.
На шлюпке я добрался до города, вместе с Георгием отправились на поиски банка, и наши усилия увенчались успехом. Остановленный нами кэб подтвердил, что банк в городе есть, и согласился отвезти нас туда. Здание банка производило солидное впечатление – в стиле викторианской эпохи – мрачноватое, в три этажа, со швейцаром у входа. Внутри сновали клерки. Я на английском спросил управляющего, и меня любезно проводили. Из-за стола встал одетый в сюртук английский джентльмен в полном смысле слова.
Предложив сесть, угостил сигарами и чаем. Поговорив по английской привычке о погоде, я перешел к главному.
– Я бы хотел положить в ваш банк ценности.
– Вы клиент нашего банка?
– Пока нет, но хочу им стать.
– Похвально. О какой сумме и в какой валюте идет речь?
– Монеты, золотые монеты, сумму пока назвать не могу, я бы хотел, чтобы вы приняли по весу.
– Хорошо, банк не имеет возражений. Давайте монеты.
– У меня золото не с собой, надо доставить. Не подскажете, где можно нанять фургон для перевозки?
Лицо управляющего банком вытянулось. Но он быстро взял себя в руки.
– Если речь идет о значительной сумме, банк бесплатно выделит вам фургон и, если надо, – охрану.
– Нет, охрана не нужна. С вашего любезного согласия мы воспользуемся фургоном.
Управляющий позвонил в колокольчик, вошел служащий, которому управляющий прошептал в ухо распоряжение. Через несколько минут фургон был у подъезда, и мы вышли.
Прибыли к судну. Узлы с монетами уже были готовы и лежали в отдельной кучке, матросы быстро перенесли их в фургон. По моему распоряжению четверо вооруженных до зубов – штуцера, сабли, пистолеты – матросов сопровождали фургон. Мы с Георгием не спеша шли следом.
Подойдя к банку, двоих матросов поставил на охрану входа, двое помогали банковским клеркам перетаскивать деньги. Долго длилась процедура взвешивания: маленькие, но точные весы не годились, пришлось использовать большие, напольные. Педантичные англичане замучились, пока весь груз не был взвешен и посчитан. Управляющий был ошарашен. Таких больших сумм никто за историю банка не сдавал. С радости он не знал, куда нас и посадить.
Наконец, мне была выдана бумага с сургучными печатями, и я был вписан в несколько книг. Засунув бумагу в карман, провожаемые чуть ли не всем персоналом банка, мы с Георгием отправились на судно.
Был уже вечер, и я решил дать команде на сутки отдых, все-таки переход был длительным. Хотелось покушать свежего мяса и вообще немного набраться свежих впечатлений.
Я выдал – к большой радости команды – жалованье за месяц плюс добавил по три золотых каждому призовых. Свободные от вахты ринулись в город по злачным местам – кто в поисках женщин, кто – выпивки.
Мы с Георгием решили посетить местный паб. Нашли недалеко от порта выглядевшее приличным заведение, заняли столик, заказали шикарный ужин и несколько кружек эля. Не спеша вкушая, я решил завести разговор о деньгах.
– Георгий, если бы не ты с мыслью обследовать сам берег, не видать бы мне клада, как своих ушей. Какую долю ты хочешь?
Георгий ответил быстро:
– Корабль, команда, карта и идея твои, Юрий. Тебе и решать. Дашь – хорошо, не дашь – я и так получаю приличное жалованье.
– Коли так, выделяю тебе пять процентов от найденного. Как выйдем в море, на глазок пересчитаем, отложишь себе. Теперь ты богатый, даже очень, человек. Что собираешься делать с деньгами?
– Еще не думал. Семье отвезу.
– Это понятно, но ты же не будешь лежать все время на постели и есть блины с икрой?
Георгий почесал в затылке.
– Честно скажу, не думал.
– Есть у меня еще одна задумка. Как придем домой, передохнем с месяц, пойдешь ли со мной? Можно будет еще заработать, но можно остаться и ни с чем.
– Денег у меня на жизнь уже хватит, благодаря тебе. А кто же откажется от приключений. Я пока не знаю, что ты придумал, но согласен. Человек ты, Юрий, здравомыслящий и, что важно, – удачливый, можешь на меня рассчитывать.
Мы скрепили договоренность рукопожатием и вечер провели весело, наблюдая за танцующим народом, не спеша вкушая блюда. Честно говоря, эль мне не понравился. И что находят в нем англичане?
День стояли в порту: как я и обещал, дал матросам отдых. Лишь неугомонный боцман договорился с портовым начальством, и нам подвезли свежую воду и продуктов. Будет у команды сегодня ужин из свежатины. Рыба и солонина уже приелись.
За день несколько капитанов стоящих в гавани судов подходили поинтересоваться – что за судно такое, где паруса? Я любезно показывал и объяснял, сам попутно расспрашивая – как обстановка на Балтике, кто с кем воюет, не шалят ли разбойники? Со слов опытных морских волков – обстановка была спокойной, но с плаванием надо было поторопиться, надвигались осенние шторма.
Следующим утром мы вышли из Эдинбурга. Отдохнувшая команда весело скалила зубы, слушая о похождениях матросов. Некоторые лица были украшены синяками и ссадинами, видно, в кабаках успели почесать кулаки. Прошли проливы, вышли в Балтику. На траверзе Киля к нам подошло судно, на корме болтался флаг Ганзейского союза. Нам дали команду остановиться.
– Русские, что везем?
– Ничего, пустые идем.
– Медь, железо не везем?
– Нет, сказали уже – пустые.
– Трюм хотим осмотреть.
Ладно, пусть смотрят. Узлы скромной кучкой лежали в углу трюма, не привлекая внимания, а товаров на продажу у нас не было.
С брига Ганзы отошла шлюпка, по штормтрапу поднялись трое моряков. После взаимного обмена приветствиями боцман открыл мои трюмы, и я вместе с офицером брига спустился туда. Трюм был невелик, просматривался от трапа.
Офицер обвел взглядом трюм, ничего не сказал, поднялся наверх.
– Есть ли у вас еще трюмы?
– Нет. Боцман, проведи по палубе, пусть убедятся.
Прогулявшись по судну и ничего для себя полезного не найдя, офицеры спустились в шлюпку, и она отчалила. Мы продолжили путь. Рядом стоящий Георгий спросил:
– С чего бы Ганза решила нас осмотреть? Странно это, они обычно грузовые суда досматривают, чтобы без пошлины никто не провез меха, воск, медь и железо. Наше судно слишком мало для грузов. Странно.
Я уже выкинул этот случай из головы, посоветовал Георгию сделать то же самое. Ну, досмотрели, со стороны Ганзейского союза – нередкая вещь, ничего необычного. Этот разговор мне вспомнился на следующий день, когда наперерез нам вышел военный фрегат, несущий на кормовом флагштоке флаг Голландии и вымпел Ганзы. Видно все-таки не понравилось что-то офицеру досматривавшего нас ганзейского судна. На мачте взвился вымпел – остановиться! Подтверждая сигнал, грохнула пушка. По ходу судна, не долетев сотню метров, шлепнулось ядро. Как вы мне все надоели – пираты, французы, Ганзейский союз.
– Право руля! – скомандовал я. – Канониры к стрельбе ядрами левым бортом – готовсь, правый борт – книппелями!
Сделав резкий поворот вправо, мы оказались за кормой ганзейца.
– Целиться по баллеру руля! По готовности – огонь!
Загромыхали пушки, от кормы ганзейца полетели щепки, корабль завилял.
Я смотрел в подзорную трубу: попадания были, но вот перебили мы баллер или угодили в рулевые тросы – непонятно. Не подставляясь под бортовой огонь, сделали крутой поворот влево, описали полукруг.
– Огонь правым бортом по парусам!
Грохнули пушки, с визгом полетели книппеля. Паруса изодрались в клочья, такелаж порвался. Судно потеряло ход и встало. Неплохо для начала – у противника нет хода, и судно не слушается руля, но больших повреждений нет. Паруса можно заменить вместе с такелажем в море, но вот руль – только в доке, так что судно нам уже не противник.
Подбежал боцман – что заряжать будем?
– Да ничего, пусть болтаются в море, кто хочет – или добьет, или в плен возьмет. Разворачивайся и уходим.
Мы удалялись от кормы. Судно Ганзы хоть и без хода, но пушки целы, не хватало вдогонку получить ядра в корпус. Отойдя на полмили, повернули на восток. Через неделю показался Финский залив. Почти пришли. Надо заходить в Иван-город, вода и продовольствие на исходе: это не двадцатый или двадцать первый век, холодильников нет, много не возьмешь. А одними сухарями питаться уже надоело.
Пришвартовались в порту, дал матросам день на отдых, потом заберем воду. Устал экипаж, почти полгода болтаемся в море. Мы с Георгием отправились в трактир. Заказали обильный ужин, не спеша потрапезничали, стали обсуждать дальнейший путь. Мне надо было в Москву. Пока Петербург не построен, Москва столица, да и родня у меня там. Кораблик мой для моря невелик, но везде ли пройдет по рекам? Судили-рядили с Георгием, решили узнать в порту у купцов – велика ли вода, не было ли засухи, каким путем лучше пройти?
На следующий день, пока боцман занимался водой и продовольствием, а матросы отдыхали, мы с Георгием обошли все корабли у причалов, выбирая российские, что шли по рекам; подробно расспрашивали о водных путях – где мели, где пороги, как лучше пройти. Почти везде получали обстоятельные ответы: помочь собрату – дело святое, может случиться, что на обратном пути сами расспрашивать будут.
Совместными усилиями путь был намечен, и через два дня мы уже вышли из Иван-города. Где по воде, где волоком по суше с помощью бурлаков, протискиваясь по реке, цепляясь мачтами за деревья, почти смыкающиеся над узостью, но мы пробрались в Москву на моем судне. Ошвартовались, где всегда я ставил свои суда – недалеко от стрелки Яузы и Москвы-реки.
Поскольку родственников у матросов в Москве не было – почти все они были из Пскова, Новгорода, Твери и других городов – то все они остались на судне. Георгий остался за старшего. Я же, наняв извозчика, поехал на Петроверигский переулок, в мой дом, ставший уже почти чужим после смерти Михаила. Приняли меня неплохо, накормили, отвели комнату для отдыха. Но родственной близости я не чувствовал и, отъевшись и отоспавшись за два дня, пошел на корабль. Половина команды сошла на берег, благо, жалованье позволяло. Вторая половина под руководством боцмана занималась мелким ремонтом и наведением порядка: драили палубу, красили железо на блиндированных бортах. Повезло мне с боцманом, хозяйственный мужик.
Я с Георгием зашел в каюту. Он доложил, что на судне все было в порядке и в принципе, коли набрать продовольствие, воду и порох, можно снова отправляться в путь.
– Вот что, Георгий! Мне надо время, подготовиться к новому походу. У тебя есть пара недель, забирай свои ценности – можешь для охраны взять двух самых толковых матросов – и езжай домой. Успеешь за пару недель в Новгород обернуться?
– За две могу не успеть: неделя туда, неделя обратно, так и дома я побыть немного должен, а то уж и дети меня позабудут – какой обликом у них отец.
– Хорошо, договорились. Иди ищи коней или корабль попутный, время пошло.
Георгий убежал, вернулся через два часа, собрал пару узлов с ценностями, что мы отложили ранее. Взяв уже готовых сопровождать его с вооружением матросов, зашел попрощаться и уехал на подводе, на прощание помахав рукой команде.
Я сидел в каюте, прикидывал, что нам нужно из инструментов, одежды, какие припасы нужны. А задумка у меня была – сходить на Урал, посмотреть, что с изумрудными копями, кои разведывал я для совместного использования с купцом Демидовым. Рудознатцев мне теперь не надо, места залегания известны, там даже знаки на скалах оставлены и, хотя карты у меня не было, почти все места я хорошо помнил. Коли выбраны уже копи – так тому и быть; ежели нет, можно набрать изрядно изумрудов. Здесь и сейчас они в цене, а сидеть на печке не по мне, душа просила движения, приключений. Я вызвал боцмана.
– Надо собираться в новый поход, однако идем не в моря – на Урал. Дело к зиме, вот, приготовил я список – полушубки, валенки, рукавицы – это одежда, да инструменты по списку – ломы, молотки, кайла, ведра. К тому же продуктов набрать. Вот тебе деньги. – Я протянул мешочек с серебром. – Займись с утра. Бери матросов человека три, нанимай подводы и по списку все покупай. Ежели упустил я чего – спросишь. А порохом, картечью и прочим припасом для штуцеров и пушек я займусь сам.
Боцман долго читал список, шевеля губами, кивнул и ушел. Половину забот с меня снял, надо бы жалования добавить. Ладно, посмотрю, как справится с поручением. Я же на следующий день отправился на лошадях в Тулу, в России лучший порох пока изготавливали здесь. Времени искать шведский или немецкий не было – в основном он продавался за границей. За три дня я успел в Туле купить несколько бочонков артиллерийского пороха и бочонок пороха для штуцеров и пистолетов, каждое его зерно было меньше по размерам. Также купил картечи, ядер и свинцовых пуль общим весом почти в двести пудов. Купленное уложили в подводы, образовавшийся обоз из шести подвод медленно тронулся в обратный путь, и только через неделю мы въехали в Москву.
Вся команда в поте лица разгружала телеги, в первую очередь порох – не дай Бог, кто-то закурит рядом. Каждое ядро носили вдвоем на носилках. Закончили почти ночью и без сил повалились на палубу. Я не пошел в дом к Михаилу, улегся спать в своей каюте. Утром меня разбудил боцман с докладом о работе. Приобрел и сложил в трюм почти все из списка, купил бы все, да деньги кончились. Я дал еще мешочек серебра, сразу выплатил команде жалованье, не забыв добавить боцману за хлопоты. Я знал, что жена умерла у него несколько лет назад, все хлопоты по семье лежали на старшем сыне, и боцман был рад каждой копейке. По местным меркам я и так платил команде очень прилично, по приходу в Москву никто даже не заикнулся об уходе, но и работу спрашивал строго. Да, гонял команду, особенно первоначально, до седьмого пота, так не по дури, а чтобы обучить стрельбе из пушек и штуцеров, обращению с судном.
Все это пригодилось в походе, люди осознавали и не роптали. Мало-помалу через неделю после моего возвращения из Тулы все припасы были куплены, корабль был почти готов. Я отпустил в краткосрочный отпуск половину команды, в первую очередь тех, у кого недалеко были семьи. Пока особенно делать было нечего, с оставшейся командой решил сплавать к месту, где был спрятан сундучок пиратского капитана и закопать оставшиеся ценности, отложив себе на жизнь.
Поутру, только начало вставать солнце, как мы втянули сходни, бросили швартов и вниз по реке, подгоняемые попутным ветерком, поплыли. После обеда уже были на месте, еще с воды я узнал облюбованный мною раньше камень. Нос судна ткнулся в берег, сбросили сходни, один из матросов привязал кораблик к дереву, а я поднялся на кручу. Ничего подозрительного не обнаружил, дерн был цел, травка зеленела. Закапывать туда же не стоит, решил я, и, отойдя от камня в другую сторону пять шагов, воткнул палку. Спустившись вниз, взял лопаты и прихватил боцмана. Вдвоем мы выкопали яму подходящих размеров, сообща перенесли ценный груз из трюма. Запыхались таскать тяжесть в гору, но посвящать еще кого-то в место хранения ценностей я опасался. Слаб человек, не сам соблазнится, так по пьяной голове проболтается.
Опустили узлы, закидали землей, уложили дерн. Я придирчиво осмотрел место – ничего не указывало на то, что здесь что-то лежит или недавно копали, только трава примята – да через пару дней поднимется, тогда и вовсе ничего не заподозришь.
Отдохнув на взгорке и полюбовавшись видами лесов и реки, спустились к кораблю. Матросы на костре уже приготовили знатный ужин, наловив рыбы и сделав уху. Часть рыбы пожарили целиком на прутиках. Был даже большой кувшин пива. Перекрестившись и прочитав скороговоркой «Отче наш», сели ужинать. Аппетит нагуляли отменный и вскоре уже стучали ложками по дну котелка.
Наевшись, улеглись спать. Плыть ночью против течения да еще без штурмана не хотелось. Фарватера я не знал, хотя проплывал эти места не раз. К вечеру следующего дня вернулись в Москву к своему причалу. Нас радостно встретили два вернувшихся матроса и Георгий. Все были рады увидеть свой корабль. Оказывается, они вернулись вчера вечером; не найдя судна, решили, что мы перегнали судно к другому причалу, и весь сегодняшний день бегали по берегам, высматривали корабль. У Георгия, грешным делом, мелькнула мысль, что мы ушли в новый поход без них.
– Ну что ты, Георгий, как можно. Куда я без штурмана, к тому же мы с тобой добрые приятели, а между порядочными людьми такого не случается.
Мы хорошо посидели в каюте за кувшином вина и жареным поросенком, что купили в ближайшем трактире. Матросы обгладывали кости второго поросенка, хотя у них он был изрядно больше. Георгий рассказал о семье, о детях, куда решил определить свои деньги. Не мудрствуя лукаво, купил себе хороший дом и верфь. Пока на верфи распоряжался его младший брат, но Георгий со временем планировал осесть дома и заниматься постройкой кораблей сам.
Поскольку к выходу корабль был готов и команда на месте, решили отплывать. Впереди осень – дожди, слякоть, дороги могут стать непроезжими. Насколько я помнил дорогу, до самого конца пути на корабле не пробиться. Помолясь, отчалили.
Снова потянулись знакомые берега. Ввечеру пристали к суше, на костре приготовили немудрящий ужин и легли спать. Утром пришлось немного задержаться, пока кашевары приготовят на костре кулеш, ведь в следующий раз горяченького придется покушать только вечером.
Но мы с Георгием времени не теряли, я разложил на столе купленные правдами и неправдами карты. Мы стали обсуждать маршрут.
До Перми никаких проблем не намечалось: Ока, Волга и Кама полноводны, и наш корабль пройдет везде. А дальше – будем смотреть по погоде и рекам. Коли настанет зима и реки покроются льдом, придется оставлять в Перми или Чусовом корабль, оставив несколько матросов для охраны – пушки ведь с собой не повезешь. Самим дальше по замерзшей реке ехать на санях. Если повезет, и реки не встанут, можно нанять пару речных баркасов, но здесь есть минус – все равно по реке мы не дойдем до изумрудных копей, а достанем ли за Уралом лошадей – вопрос.
Решили после некоторых споров выяснить на месте. Через несколько дней прошли Рязань. Вспомнилось, как я оборонял город, лечил людей. Нахлынули воспоминания: здесь я начал заниматься делом, открыл сахарный завод и много чего другого. Неожиданно мелькнула мысль – а ведь князь в свое время наградил меня в окрестностях Рязани деревенькой; до боярина вот только я не дорос – в Москву уехал. Цел ли заводик, жива ли та деревенька? В Рязани я прожил счастливые годы в любви с Настенькой, наверное, лучшие годы своей жизни. Смахнув набежавшую слезу, я прошел в свою каюту, упал на койку.
Тяжело, очень тяжело вспоминать потери.
Это как в древней восточной притче – падишаху волшебник обещал бессмертие. «Зачем мне оно, – спросил падишах, – видеть, как умирают твои друзья и жены, за ними уходят дети?» И отказался.
Наверное, он был прав. У меня ситуация даже хуже – я не знаю, вернусь ли я в свой двадцать первый век, или мне суждено остаться здесь, доживая свои годы. В своем первом появлении за три с лишним века до моего рождения я вел более активную жизнь, чем сейчас. Моложе был, что ли? Или любовь так повлияла?
Через сутки оставили по правому борту Касимов – место моего появления в средние века. Тут я впервые увидел в лицо врага и убил его. Отсюда началось мое восхождение.
И больно вспоминать и сладко. Сделав короткую остановку в Муроме, через несколько дней пришли в Нижний Новгород. Решили с Георгием встать на пару дней, сходить на знаменитую ярмарку. Когда-то у меня здесь был хороший знакомый – купец Демидов, с которым я вел совместные дела, да все это уже кануло в лету. Целый день мы бродили по ярмарке, разглядывая диковинные товары. Я купил часы – с секундомером, карманные. В том, что это не китайская подделка, можно было не сомневаться, не додумались еще до воровства торговых знаков. Случайно забрели в ряд, где продавали лечебные травы, тут же знахари заговаривали желающим зубы. Я уже было развернулся уходить, как Георгий потянул меня за руку. Под пологом сидел старый седой дед, вокруг него стояли несколько человек.
– Пойдем, Юрий, говорят дед судьбу предсказывает.
– И ты в это веришь?
– Верю – не верю, тебе что – алтына жалко?
И впрямь. Мы подошли, дед весело делал предсказания – у кого корова удачно отелится, кому счастье привалит – золотую монету вскорости найдет, девкам суженого-ряженого обещал. Так, обычная балаганная трепотня.
Когда очередь дошла до нас, дедок взял за руку Георгия:
– Будешь жить долго и счастливо.
Взявшись за мою руку, дед вдруг как-то смешался, отдернул руку, брякнул:
– Нйжить!
– Это как? – удивился я.
– Ты здесь не родился и не здесь умрешь.
– Объясни!
Но дед схватил свою котомку и, крестясь на ходу, быстро исчез в толпе.
– Чего-то чудно дед наговорил. Ну ладно, про меня все понятно, но тебе-то, Юрий, околесицу нес, хорошо хоть деньги отдать не успели.
А я шел к кораблю и поражался. Никто и никогда не говорил мне, что я нйжить, то есть человек не этого мира. Дед как-то вмиг просек, одно хорошо: по его предсказанию – и не здесь мне умереть, наверное – вернусь к себе. Меня это как-то успокоило, почему – не знаю.
К вечеру на корабль собралась вся команда, которая тоже была на ярмарке. Матросы хвастались перед товарищами своими покупками – кто рубашку купил, кто нож новый, кто сапоги, кто подарки семье – ткани, сережки.
Ну что же, переночевав, снова двинулись в путь. Почему-то из головы не выходила фраза деда-предсказателя, впилась в мозг, как заноза. Если я не здесь умру, значит, мне снова предстоит вернуться в свое время? Надо было не стоять, догнать деда, дать денег, пусть объяснил бы, коли он такой ясновидящий, когда судьба или Господь Бог вернут меня обратно. Как-то неуютно чувствовать себя временщиком, вроде как в гостях, но с неизвестной датой отъезда.
Через несколько дней, не останавливаясь, прошли Чебоксары. Заканчивались земли черемисов и мордвы, начинались татарские. Хоть и под рукой русского царя теперь татары, да ухо надо держать востро – пошаливают, никак вольницу свою не забудут. До Казани на ночевки не останавливались, пришвартовались у городских причалов. Тут же подошел старый татарин в зеленой чалме – ясак надо. Я с ним заговорил по-татарски, старик даже не удивился, видимо и не такое видал за прожитые годы. Заплатив пошлину за причал, вместе с Григорием направились в город, наказав команде сидеть на корабле. Спиртное в местных харчевнях не продают, продажных женщин – ну, по крайней мере, в открытую – нет, попасть в рабство – проще простого. Поэтому и команде в мусульманском городе делать нечего. А вот базар местный хорош, по-восточному шумлив, цветаст, полон экзотических товаров. Например, в отличие от Руси, здесь полно разных сортов риса, называемого в Московии сарацинским зерном; дорогие шелка, китайская бумага отличной выделки, украшения ювелирные на любой вкус, но все своеобразное, восточное.
Тут же готовят плов – ароматный, с бараниной, кизилом и еще Бог знает чем. Ну а про холодное оружие я вообще молчу – турецкие ятаганы, арабские сабли дамасской стали, хорезмские ножи, я даже видел японскую катану. Сколько в лавках защиты – шлемы, кольчуги, поножи и поручи, щиты, бахтерцы и прочее отливающее синевой железо. Признаюсь, не удержался, купил арабскую саблю из Дамаска с узорчатым сероватым клинком и ножнами, обтянутыми кожей змеи, а также японский меч – катану. Не знаю насчет его качеств, но в современном мне мире катана ценилась высоко. Лезвие его отливало холодной синевой, ножны простые, гарды почти нет, рукоять из какого-то плотного дерева, но в руке сидит удобно и не скользит. И саблю и катану засунул за пояс, выглядел наверное смешно, да мне бы до корабля дойти. Единственное, что не понравилось – огнестрельное оружие. Ружья с куцым прикладом, пистолеты с неудобной рукояткой с шаром на конце. Украшены богато, но ствол без нарезов, замки допотопные. Нет, не для меня.
Зашли в чайхану, поели вкусных, с жару лепешек со шербетом, плова, попробовали хмельного кумыса. Пора и на корабль. На обратном пути прошли через базар, купили команде спелых фиников целую сумку, пусть вместо семечек поедят, многие ведь не видели и не слышали о финиках. Спохватившись, наняли мальчишку с целой кипой свежих лепешек – все лучше, чем сухари – он за два теньге и принес их на корабль. Ужин получался восточный – лепешки и финики. Команде понравилось, а мне определенно напомнил крымский плен.
Ни свет ни заря снялись со швартовов, впереди еще дальняя дорога. К вечеру прошли стрелку Волги и Камы, повернув на Каму. Теперь придется все время идти против течения, ход убавился. На ночь пристали к берегу. Матросы поймали огромного сома, пожарили на костре громадными кусками. Сом отдавал тиной, но когда весь день в брюхе пусто, пошел на «ура». Тем более я весь день активно упражнялся с купленным оружием и пришел к выводу, что меч-катана очень хорош в пешем бою, а вот сабелькой лучше махать в конном бою. В катану я прямо влюбился – немного тяжелее шпаги, но очень удобен, остр, как бритва, можно наносить колющие и рубящие удары, в отличие от русского меча, коим можно только рубить.
Через день миновали слияние Камы с Вяткой, чуть не потерпев крушение. На излучине с Вятки под всеми парусами, да еще и по течению на хорошем ходу выскочил торговый пузатый ушкуй, его сносило прямо на нас. Георгий вовремя заметил опасность, отвернул штурвал в сторону, но все равно мы слегка соприкоснулись бортами. Нашему железу хоть бы что, а с борта ушкуя полетели щепки и крепкий мат с вятским говорком. Балбесы, смотреть надо, прямо езда по встречной полосе получается.
Ввечеру остановились у какого-то русского селения, жители сбежались к нам, предлагая на продажу копченую рыбу. Выбор богатейший – холодного и горячего копчения, виды рыбы любые – щука, сом, налим, судак, еще что-то незнакомое. Набрали пудов двадцать, для команды не так и много – как консервы рыбные будут в походе. Здоровенную копченую белорыбицу съели тут же, вместо ужина, к тому же жители продали свежеиспеченного хлеба. Жалко, пива не было: такую царскую рыбу – и с хлебом.
Через неделю прошли Пермь – в то время небольшой городишко. Ощутимо холодало, приходилось кутаться в теплые плащи. Но поскольку льда еще не было, двигались дальше.
Вот и излучина Чусовой. Мы повернули с Камы на Чусовую, в низовьях она была достаточно широкой и глубокой, чтобы пропустить наш корабль. Однажды утром меня поднял с постели крик вахтенного – лед! Вся команда повыскакивала из кубриков. На поверхности реки блестел лед. Кажется, путешествию на корабле приходит конец. Лед еще тонок, судно легко пойдет по реке, но с каждым днем лед будет прочнее. До городка Чусового оставалось совсем уж немного, надо пробиваться, не бросать же нашего «Ветродуя» здесь, на реке. Удалось, буквально заскочили в последний вагон уходящего поезда.
Вечером, ломая тонкий ледок, пришвартовались у причала городской пристани. Ночью повалил снег и ударил мороз, и на следующий день уже плотный лед сковал реку. Вахтенный выскочил на лед, топал ногами и приплясывал, лед держал. Пожалуй, через неделю лед окрепнет настолько, что сможет выдержать лошадь с санями. Надо готовить судно к зимовке, самим покупать лошадей и сани и далее к месту – обозом. Против природы не попрешь.
С утра, узнав, где торг, пошли с боцманом, но к нашему удивлению, площадь была пуста. Как объяснили жители, каждый день торг бывает только летом, а зимой – только по субботам. Мы переглянулись – а какой сегодня день? Оказалось, среда, надо ждать несколько дней.
За три дня вынужденных выходных решили подготовить судно – плотно закрыли порты, зачехлили пушки, обкололи лед и сняли гребное колесо, чтобы весенний ледоход не поломал лопасти – все-таки колесо деревянное. Сняли с мачт ветряки. Теперь судно обездвижено, но может спокойно перенести зимовку. Городские причалы были в небольшой бухточке, большого движения льда не будет, судно не раздавит.
Дождались дня торгов, долго выбирали лошадей. Ладно бы одну-две, нам надо было двадцать.
Каждая лошадь могла везти на санях килограммов триста, надо в санях было увезти продукты для людей, оружие, инструменты, сено и зерно для лошадей. Пока мы с боцманом, как знатоком лошадей, выбирали животных, двое матросов из крестьян выбирали сани. После долгого отбора еле набрали восемнадцать лошадей, запрягли их в пустые сани. На следующий день, уложив вещи и продовольствие, тронулись в путь.
Пока я не был уверен в прочности льда, и мы ехали по земле. Снег лежал ровным слоем, укрывал землю на пол-локтя. Через неделю продолбили прорубь, половили рыбу, прикинули толщину льда. Выдержит.
Мы съехали на лед: двигаться стало удобнее, на гладком льду не трясло, да и дорогу выбирать не надо, езжай по замерзшему руслу реки. Через две недели без происшествий прошли Урал и повернули на полночь, на Север.
Я узнавал некоторые места, а кое-где встречал наши бывшие стоянки – то полуразвалившуюся печь, то покосившуюся избушку. Да, время ничего не щадит и не красит. Во время поисковой экспедиции я помечал на карте и на скалах места залегания изумрудов, но в двух местах специально внес ошибки – то есть на сколе выбит треугольник, но изумруды левее знака на двести метров. Так были обозначены самые богатые жилы.
Это было сделано мною специально: если в команде будет болтун или ушлый человек, решивший начать разработку самостоятельно, то даже карта не поможет. Остальные жилы были выработаны: рядом со знаками я находил пещеры, вырубленные в скалах, старую крепь.
Видимо, Демидов воспользовался моими изысканиями, но мне было интересно – почему не выбрал самые хорошие залежи? Или запамятовал, что я ему сказал, или намеренно не сообщил о них своим мастерам, или приберегал напоследок? Сейчас я об этом могу только догадываться. Никакими обязательствами я уже не связан, дело мы начинали вместе, вместе вкладывали деньги, а к этому времени Демидов давно уже мертв, он и тогда был значительно старше меня, так что совесть моя чиста.
У места выхода жилы я распорядился обустраивать бивуак. Надо было рубить лес, ставить избу, конюшню, класть печь. И люди и лошади устали от долгого перехода, требовался отдых – поспать в тепле раздетыми, поесть горячего. Все отправились в лес, благо и идти далеко не надо, лошадями перетаскивали бревна. Остаток дня ушел на заготовку материала, и только со следующего дня начали ставить избу и прилегающую к ней конюшню. Делали без изысков – без окон: для тепла, в виде длинного барака. Для быстроты возводили на мерзлой земле, лишь убрав снег; – по весне начнет таять, избу может и перекосить, да только дольше оставаться я и не собирался. Через два дня закончили с жильем и принялись делать конюшню. Два матроса во главе с боцманом клали в избе печь. В избе было холодно, но, по крайней мере, не дуло, и сверху не сыпал снег. К обеду следующего дня конюшня была готова, мы завели туда лошадей и перетащили все сено и зерно. Теперь можно и зимовать. Пару дней печь топить нельзя, она должна высохнуть, иначе вся пойдет трещинами, будет дымить, можно и угореть. Еду пока готовили на костре. Для сна поставили двухэтажные нары, это экономило место.
После завтрака я произнес речь.
– Друзья мои и соратники. Рядом с избой находится прииск с изумрудами. Когда-то давно я вместе с рудознатцем нашел это место, сейчас я хочу его разработать. Кто желает работать на прииске – получит половину найденных изумрудов. Кто не хочет – будет нести вахту: заготавливать дрова для печи, ходить на охоту – добывать мясо, и нести охрану. Кто хочет поработать?
Взметнулся лес рук.
– Кто не хочет?
Не поднялось ни одной руки.
– Нет, други мои, так не пойдет. Кто-то должен охотиться: работать кайлом тяжело, без свежего мяса нам не выжить; кто-то должен заготавливать дрова, а повар – варить еду. Кроме того, нельзя забывать о наших четырех матросах, оставшихся с судном в Чусовом. Предлагаю такой вариант. Выбирайте сами лучшего охотника – пусть занимается охотой, повара – пусть кашеварит. Все добытые камни будем пока складывать в общий котел, а по весне мы честно разделим между всеми найденные камни. Принуждать никого и неволить не буду. Вы сами сейчас решайте, впереди три-четыре месяца тяжелого труда – и вы все – богатые люди, дальше жить будете уже сами, я вам не указ.
Раздался бас одного из матросов:
– С деньгами чего не жить, работать мы готовы, ты только капитан покажи, что делать надо, как они выглядят, эти каменья?
– Выбирайте повара и охотника, потом пойдем к скале.
После недолгих споров выбрали самого меткого стрелка, а также матроса Глеба, который частенько кашеварил на стоянках судна. Получалось у него неплохо.
– Все, ребята! По местам стоять, отдать швартовы, разбирайте инструменты и вперед за мной.
Люди разобрали ломы, лопаты, кайла и цепочкой двинулись за мной. Я очистил от снега кусок скалы и кайлом с молотком по очереди начал откалывать куски. Все с интересом наблюдали. Через полчаса, когда от меня уже валил пар, повезло. В одном из сколов блеснул тусклый серо-зеленый камень.
– Вот он, ребята!
Я поднял камень над головой. Обступившая меня команда передавала камень из рук в руки, разглядывая и цокая языками.
– Невзрачный какой!
– Его обработать еще надобно, для этого ювелиры есть. Необработанный выглядит скромно и стоит значительно дешевле ограненного. Но тут уж вам решать – продать необработанным или отдать ювелиру в огранку и платить за его работу деньги.
Всех заинтересовало, сколько можно получить за найденный камень.
– Если продать необработанным, можно купить лошадь, а ежели огранить – избу-пятистенку.
По команде пробежал ропот.
– Давай капитан, показывай, где кому стоять, чтобы без обиды.
Я расставил людей по местам, сам присел передохнуть. Разбивали скалу до обеда. Поскольку горячего сегодня в обед не будет, перекусили всухомятку сухарями и солониной, как на корабле в походе.
– Ничего, ребята, вечером уж, наверное, похлебаем чего горячего: Глеб с Егором сварят горячего супчика для кулеша, лишь бы на охоте повезло. Места здесь для охоты неплохие, зверь непуганый.
– А когда ты был здесь, капитан?
– Три года назад.
Не мог же я им сказать, что уже семьдесят лет прошло – жизнь трех поколений.
Поев, отдохнули с полчаса и снова за работу. Я и сам долбил, показывая пример. Работали до вечера, даже пришлось в приказном порядке прекращать работу: уже темнело, и можно было не увидеть самоцвета в породе.
Усталые, но довольные вернулись в избу. Еще на подходе почувствовали запах горячей мясной пищи, аж слюна потекла. Ввалились гурьбой в избу. Нас встретили улыбающиеся Глеб и Егор. Егору повезло, удалось подстрелить косулю, мяса будет на пару дней.
Умывшись растопленным снегом, сели за стол, и котел с наваристой похлебкой опустел за считанные минуты. Каждому досталось по крупному куску отварного мяса на косточке. Наелись до отвала после нескольких дней еды всухомятку. Когда Глеб убрал посуду, я вытащил заранее приготовленный мешочек.
– Ну, работники, выкладывайте добычу!
Каждый клал то, что добыл сегодня.
Кому-то повезло, добыл два, а то и три самоцвета, а кому и нет, сегодня удача сопутствовала не всем.
– С почином вас!
Команда одобрительно загудела. Я завязал мешочек и положил под свои нары.
Еще три-четыре дня, и при хорошей огранке поход окупится. Утром проснулись от запаха горячей каши – Глеб постарался и сварил пшенную кашу с мясом. Хорошо подкрепившись, отправились к скале.
Никого не надо было подгонять, никто не отлынивал от работы, все остервенело рубили камень. Даже поддувающий ветерок не был помехой. Конечно, только начало декабря, но вот будет январь с его трескучими морозами под сорок градусов – тогда уже вряд ли поработаешь.
Сегодняшний день был удачливый, добыли восемнадцать камней, из них один очень крупный. Так, без выходных, мы вгрызались в камень. Быт устоялся, не хватало бани. Через месяц Глеб предложил:
– Мужики, давайте сделаем выходной и срубим маленькую баньку, можно и по очереди помыться, уж тело чесаться начинает, так обовшивеем все.
Команда разделилась – половина хотела работать, другая половина, почесывая свалявшиеся волосы, стояла за баню. Все дружно уставились на меня.
– Все, други мои. Завтра к скале не идем, делаем баню и моемся. Русские же люди, а то уже в избу не войти от запаха.
Полдня рубили деревья и таскали хлысты застоявшимися уже лошадьми к избе.
К вечеру банька уже была готова и внутри пахла сосной. Заранее на печке натопили снега, и первая партия пошла мыться: банька была невелика и от силы вместила десять человек. Распаренные после баньки мужики голышом кидались в снег, кричали и баловались, как дети.
– Сейчас хорошо бы пивка! – весело отдуваясь, сказал один из уже помывшихся.
– Размечтался, а бабу не хочешь?
Матросы дружно засмеялись. Женщин никто давно не видел. Потом помылась вторая очередь и я тоже. Какое же это блаженство – помыться в бане, когда два месяца не снимал одежды на морозе, работал физически и не мог смыть пот. Такое ощущение, что снял грязную кожу, как змея после линьки. Никто теперь не жалел, что потеряли день на постройку бани.
Неделя летела за неделей, уже наполнили второй мешочек; правда и мешочки были невелики, так и не картошка же в мешочках.
Настал день, когда под яркими лучами солнца с крыши закапала капель. После завтрака я объявил:
– Все, ребята, пора сворачиваться – можем до ледохода не успеть. Сегодня последний рабочий день, завтра сборы и уходим.
Встретили сообщение по-разному. Кто-то хотел еще поработать, но наиболее здравомыслящие поддержали меня. Хоть сани будут значительно легче – почти не осталось продовольствия, да и инструменты можно оставить, не пригодятся, а весу в них много, но и путь не близкий. А за Уралом может быть теплее. День выдался удачный – люди приноровились, набили руку, появился опыт. К вечеру более тридцати неплохих камней пополнили мешочек. Жила была еще далека от выработки, здесь бы добывать да добывать. Но что поделаешь – обстоятельства. Следующим днем мы вывели застоявшихся лошадей, запрягли их в сани, сложили остаток продуктов, оружие. Несколько саней оказались пустыми, и Георгий дал совет – бросить сани и ехать верхом. Без седел это было не совсем удобно, но мы нашли выход – бросили на спины лошадей шкуры добытых животных.
Почти у каждого из нас были трофейные шкуры – косули, зайцев, даже две медвежьих. Спать на них было мягче и теплей, а теперь и в качестве седел пригодились. Бодро тронулись в путь. Двигались быстро, снег к весне просел, стал более плотным, лед на реке был толстым, но отливал синевой. Надо поторапливаться. Ехали с восхода и до темноты, позволяя себе лишь небольшой отдых. Люди-то могли днем отоспаться в санях, а лошадям приходилось тяжело.
Вышли на Чусовую, здесь было полегче, но у берегов уже проступала вода. С каждым днем становилось теплее, кое-где на льду появились полыньи. Я распорядился увеличить дистанцию между лошадьми: если первые сани угодят в промоину, то другие успеют остановиться или объехать.
Передние сани на всякий случай разгрузили, возница был в легком кожушке и без оружия, чтобы, случись неприятность, успеть выбраться. На льду стали встречаться санные следы и лошадиные катышки – явные призраки того, что жилье уже недалеко. Остановились на ночь на ночевку, всегда делали это на берегу.
Наша предосторожность оказалась не лишней. Этой ночью раздался сильный треск, даже грохот, и утром мы увидели, что река вскрылась, лед покрылся трещинами. Ехать по реке стало невозможно. На земле снег еще был, но дорогу то и дело преграждали упавшие деревья, ямы, овраги. Приходилось искать обходные пути, тратя драгоценное время. Каждый день работал против нас.
После некоторого размышления я решил днем отдыхать, а ехать ночью, когда снег подмерзал. Впереди, сменяясь, шел человек с фонарем, выбирая дорогу. Но все равно наступило время, когда снег подтаял настолько, что лошади выбивались из сил, не в состоянии тянуть сани по грязи. Посовещавшись, сани решили бросить и ехать верхом. Остатки продуктов распределили по лошадям, оружие было у каждого. Мешочки с самоцветами были у меня и у Георгия. Так стало двигаться лучше, и мы за день прошли вдвое больше, чем на санях.
Хуже было другое – кончался корм для лошадей. Сена не было уже дня три, зерна оставалось очень мало. Если лошадей кормить плохо, то какая с них езда. На наше счастье встретили крестьянина на лошади, тот собрался в город Чусовой. Пообещали заплатить серебром, и он привел нас в свою деревеньку, что лежала верстах в трех в стороне. Там заночевали, поели горяченького, накормили от пуза лошадей и прикупили им корма в дорогу. Немного уже и оставалось до Чусового – верст пятьдесят. По такой дороге – три-четыре дня пути, но и силы были уже не те, мы выдохлись. Надо было бы выйти на недельку пораньше, но кто знал погоду? На дорогу ушло четыре дня, вечером мы въехали в город.
Сразу направились к пристани, к кораблю. С судном все было в порядке, остававшиеся матросы встретили нас радостно, соскучились.
Оставили на корабле двух вахтенных, заняли почти весь постоялый двор, заполнив все комнаты и забив конюшню. Нежились в тепле, отъедались. Матросы впервые за много месяцев напились пива.
Я наказал хозяину на следующий день натопить баньку. Пока команда мылась, боцман с матросами повел лошадей на продажу, как раз был торговый день.
Выглядели лошадки после похода изнуренными, но продать удалось всех. Одной заботой меньше. Из оставшихся денег я выплатил часть жалованья, а на последние золотые купил продовольствия. Надо тянуть до Казани, в Чусовом ювелиров нет, никто самоцветы не купит. Вот Казань – другое дело. Любят восточные люди камни – изумруды, яхонты, рубины. И цены там неплохие, жалко только – камни не обработаны, да ничего, продадим несколько и подкупим еды, а сейчас шиковать не придется.
По реке вовсю шел лед. Боцман с командой ходили на судно, приводя его в порядок, работы было еще дня на три – ставить ветровики, гребное колесо, кое-где поменять такелаж, заменить кое-что из дерева.
Дни летели, наполненные работой, через пять дней судно было готово к плаванию, река очистилась ото льда, но бурные воды несли упавшие деревья, мусор. Решено было подождать еще несколько дней, пока по реке пронесет всю дрянь. Если в борт ударит бревном, пробоина гарантирована.
Быстро теплело, снег кое-где еще лежал, низины затопило водой, дороги стали непроезжими, как для повозок, так и для конных. Ко мне подошел вахтенный:
– Капитан, там тебя спрашивают.
– Кто?
– Священник какой-то.
Я удивился. Знакомых священников у меня в Чусовом не было. Вышел из каюты, в ней было промозгло, как и во всех каютах после стоянки. На причале стоял седовласый священник в простой рясе и с большим серебряным крестом на груди. Я поздоровался, осенил себя крестом и поклонился.
– Чем могу служить, святой отец?
Священник осенил меня крестом.
– Не поможешь ли моему горю, добрый человек?
– Чем же?
– Сына у меня в прошлом годе татары в плен захватили, вот деньги собрал на выкуп, хочу в Казань добраться, найти и выкупить.
– А от меня что хочешь, отче?
– Вы же через Казань пойдете, возьмите меня с собой.
– Что ж не помочь православному в беде, прошу на судно, отче. Только не обессудьте, поиздержались в походе, без разносолов придется обойтись.
Священник перекрестился:
– О чем ты, добрый человек, не за разносолами шел, сына из неволи выручать надо.
Мы взошли по трапу на судно. Я кликнул боцмана:
– Вот, пассажир у нас до Казани, посели в каюте, поставь на довольствие.
– Пусть у меня живет, у меня и койка свободная есть.
– Ну вот и договорились. Только вот что, отец: переодеться бы надо, в Казани в таком одеянии вам сделать ничего не удастся, басурмане не любят неверных. Боцман, у нас найдется во что переодеть святого отца?
– Поищем, думаю найдем.
Они ушли в каюту. Когда снова появились, я узнал священника только по большому кресту, так изменила его мирская одежда.
– Отец, пока вы у меня на судне, крест можете не прятать, но в Казани придется его снять или убрать под одежду, чтобы не дразнить фанатиков.
– Крест я не сниму, но прислушиваясь к твоим словам, сын мой, уберу под одежду. Приходилось бывать у басурман?
– Аж два раза в плену подолгу был, даже язык их выучил.
– Как же удалось освободиться?
– Долгая история, потом расскажу, коли интересно будет. Как звать вас, отче?
– Отец Никифор.
– А в Казани знаете где искать, кто похитил сына?
– Подсказали прихожане – у кого узнать можно, тем и утешаюсь.
– Язык татарский знаете ли?
Священник покачал головой. М-да, придется ему помочь.
– Долго ли еще стоять будем?
– Как только вода чуть сойдет, да бревна, сучья и прочий мусор проплывет с верховьев, – думаю, еще пару дней.
– Тогда схожу в местный храм, помолюсь, да с местным настоятелем посоветуюсь. Я ведь не местный, мой храм верстах в семидесяти отсюда.
– Да как же вы добрались, отец Никифор?
– Пешком, сын мой, дороги развезло, не проехать подводой.
Мы попрощались. Вечером, пока не смерклось, я собрал на палубе всю команду.
– Други мои! Мы идем в обратный путь. Поход был удачным, на прииске нам повезло, и удалось добыть толику самоцветных камней. Думаю, пришла пора по чести разделить добытое.
Одобрительный гул был мне ответом.
Я вынес из каюты оба мешочка с каменьями, высыпал на стол. Матросы, как завороженные, уставились на камни. Они не производили никакого впечатления – серые, тусклые, какие-то пыльные.
– Как я и обещал, половину мне, другую половину – поровну среди всех, включая охранявших судно. Так? – Из окруживших меня людей раздались недружные выкрики согласия. Началась дележка. Я выбирал из общей кучи два одинаковых камня, один клал в свой мешок, другой на край стола. Когда добыча была поделена пополам, я увязал свой мешочек, разделил оставшуюся часть по числу членов команды.
– Вот теперь делите сами, выбирайте двоих, кому вы доверяете.
Матросы решили доверить боцману и Глебу, нашему кашевару на прииске. Глеб отвернулся от стола, боцман рукой показывал на кучку камней, а Глеб выкрикивал имя члена экипажа. Названный подходил, забирал свою долю. Все было по-честному. Кто-то прятал камни в карман, кто-то завязывал в узелок, кто-то отходил к борту и тер камни о сукно рукава. Каждому досталось по десять-двенадцать камней, в зависимости от размера. Я стоял у борта, наблюдая за дележкой. Ко мне подошли сразу несколько человек.
– Капитан, ты человек опытный, скажи, за одну долю что купить можно?
– Если продать необработанные, то деревню, вместе со всей живностью, коли обработать – то можно дом каменный в городе, да еще немного на жизнь останется.
Народ ахнул; хоть и подошло немного, но остальные держали ушки на макушке и ловили каждое слово. Никто раньше не держал в руках изумрудов и не знал им цены. Каждый из них, по местным меркам, теперь был богатым человеком.
Сразу же на палубе возникло несколько групп, бурно обсуждавших, куда они вложат такие деньжищи, как будут жить дальше. Свалившееся на них богатство оглушило, вызвало в душах смятение и радость. Я улыбался, наблюдая за ними, – ну дети, право слово. По опыту я знал, что повезет удачно вложить деньги не более половине команды. Другая половина – кто пропьет, кого обманут жулики и проходимцы, кого ограбят, у кого жены размотают состояние. Но сейчас, имея в кармане серьезные суммы, все радостно обсуждали будущее. От команды отделился боцман, поклонился в пояс и сказал:
– От всей команды большая благодарность тебе, капитан. Кабы не твоя удачливость – видно Бог тебе благоволит – жить бы нам всем на жалованье. Вишь, в сердце твоем благородство и жалость к простым людям живут, от всего народа поклон тебе, Юрий, и долгие лета.
Я тоже поклонился команде и молвил:
– Кабы не вы, одному мне не смочь добраться сюда и каменья из скалы добыть, так что самоцветы ваши по праву, спасибо вам, люди. Ежели обидел чем – простите.
