Глава четвертая
Оседая, Бадри зацепился локтем за терминал, на миг замедлив падение. Дануорти встревоженно глянул на экран, испугавшись, что оператор задел какую-нибудь важную кнопку и изменил данные. Бадри кулем повалился на пол.
Латимер с Гилкристом тоже не сумели его подхватить. Латимер даже не сообразил, что с оператором плохо. Мэри отреагировала быстрее, но она стояла позади всех, поэтому успела уцепить только рукав. Опустившись на колени рядом с Бадри, она перевернула его на спину и воткнула себе в ухо наушник.
Затем она порылась в пакете с подарками, выудила пейджер и на целых пять секунд надавила кнопку вызова. «Бадри!» — позвала она громко, и только тут Дануорти осознал, какая мертвая тишина повисла в комнате. Гилкрист за все это время не двинулся с места, но явно кипел от негодования. «Будьте уверены, мы просчитали все возможные накладки…» Такого он точно не предусмотрел.
Мэри отпустила кнопку пейджера и осторожно потрясла Бадри за плечи. Безрезультатно. Тогда она запрокинула ему голову и нагнулась над ним, приставив ухо почти к самому его рту и не сводя глаз с его грудной клетки. Он дышал. Дануорти видел, как поднимается и опадает его грудь, а значит, Мэри видела тоже. Она сразу поднялась, снова надавив на кнопку пейджера, прижала два пальца к шее Бадри и, казалось, целую вечность спустя, заговорила в пейджер:
— Мы в Брэйзноузе. В исторической лаборатории. Пятьдесят два. Коллапс. Синкопе. Припадка не наблюдается.
Отпустив кнопку вызова, она подняла Бадри веки.
— Синкопе? — переспросил Гилкрист. — Это что такое? Что случилось?
— Обморок, — нетерпеливо буркнула Мэри. — Дай мне аптечку, — попросила она Дануорти. — Там, в пакете.
Опрокинутый при поисках пейджера пакет лежал на боку. Порывшись в свертках и упаковках, Дануорти нащупал твердую пластиковую коробку подходящего размера и открыл крышку. В ней оказались красно-зеленые хлопушки. Дануорти запихнул ее обратно в пакет.
— Давай быстрее, — поторопила его Мэри, расстегивая рабочий халат Бадри. — Что ты там копаешься?
— Не могу найти…
Она выхватила пакет и перевернула вверх тормашками. Хлопушки раскатились по полу, из подарочной коробки выпал шарф. Тогда Мэри сорвала со стула свою сумку и, вжикнув молнией, вытащила большой плоский несессер. Оттуда она извлекла браслет электронного тонометра и закрепила на запястье Бадри. На дисплее появились показатели давления.
Дануорти эти кривые ничего не говорили, по лицу Мэри тоже было не понять, что они означают. Бадри по-прежнему дышал, сердце билось, кровь вроде бы ниоткуда не шла. Может, просто обморок? Но люди обычно не падают без сознания ни с того ни с сего, разве что в книгах или фильмах. Значит, он ранен или болен. В пабе он был почти в шоковом состоянии. Может, угодил под велосипед? И не сразу почувствовал, что ранен? Тогда ясно, откуда бессвязная речь и непонятное возбуждение.
Но почему же в таком случае он пришел без пальто, позвал всех с собой и сказал: «Что-то не так»?
Дануорти посмотрел на экран терминала. Там после падения оператора ничего не изменилось, все те же матрицы. Прочитать он их не мог, но выглядели они как самая обычная привязка, да и Бадри сам сказал, что Киврин благополучно переместилась в прошлое. Что же «не так»?
Мэри похлопала Бадри по рукам, по груди, по ногам, его веки задрожали, но тут же вновь закрылись.
— Неизвестно, были у Бадри какие-нибудь проблемы со здоровьем?
— Это оператор мистера Дануорти, — заявил Гилкрист. — Из Баллиола. Нам его одолжили. — По его обвиняющему тону можно было подумать, будто Дануорти специально подстроил этот обморок, в целях саботажа.
— Я ни о чем таком не слышал, — ответил Дануорти. — В начале семестра он должен был сдать все анализы и сделать сезонную серию прививок.
Мэри это не удовлетворило. Надев фонендоскоп, она долго слушала сердце Бадри, потом еще раз проверила давление и пульс.
— И ты не знаешь, не было ли у него в анамнезе эпилепсии? Или диабета?
— Нет.
— А наркотики или запрещенные эндорфины он не принимал? — Не дожидаясь ответа, она снова нажала кнопку пейджера. — Это Аренс. Пульс сто десять. Давление сто на шестьдесят. Беру анализ крови. — Она разорвала упаковку с марлевой салфеткой, протерла вторую руку Бадри, на которой не было браслета, и надорвала еще одну упаковку.
Наркотики или запрещенные эндорфины. Тогда понятно, откуда бессвязная речь и непонятное возбуждение. Но если он употребляет, анализы в начале семестра это бы выявили, да и не смог бы он под кайфом работать над тонкими расчетами для сети. «Что-то не так».
Мэри еще раз протерла кожу на его руке и вставила катетер. Веки Бадри, затрепетав, открылись.
— Бадри, вы меня слышите? — Она выудила из кармана пальто ярко-красную капсулу. — Давайте, надо измерить температуру. — Мэри поднесла капсулу термометра к его губам, но он не отреагировал.
Тогда Мэри сунула капсулу обратно в карман и принялась рыться в аптечке.
— Скажи, когда на катетере появятся данные, — попросила она Дануорти, вытряхивая из несессера все скопом и тут же засовывая обратно. Отложив аптечку, она переключилась на сумку. — Вроде был же у меня тут обычный термометр…
— Появились, — сообщил Дануорти.
Мэри схватила пейджер и начала диктовать в него цифры с дисплея.
Бадри открыл глаза.
— Вам надо… — Глаза снова закрылись. — Холодно, — пробормотал он.
Дануорти сбросил пальто, но оно оказалось слишком сырым. Он беспомощно оглянулся в поисках какого-нибудь покрывала. Будь Киврин еще тут, можно было бы использовать ее плащ. Наконец Дануорти наткнулся взглядом на засунутый под терминал пиджак самого Бадри и набросил его на оператора, перевернув рукавами вдоль тела.
— Холодно, — выдавил Бадри и затрясся.
Мэри, не переставая диктовать цифры в пейджер, резко обернулась.
— Что он говорит?
Бадри пробормотал что-то невнятное, потом четко выговорил: «Голова болит».
— Голова, — повторила Мэри. — Не тошнит?
Он слегка повел головой, давая понять, что нет.
— Что было… — Он ухватил Мэри за руку. Она накрыла его ладонь своей и, нахмурившись, пощупала свободной рукой его лоб.
— У него жар.
— Что-то не так, — сказал Бадри и закрыл глаза. Пальцы, вцепившиеся в руку Мэри, разжались, и кисть упала на пол.
Мэри взяла его безвольную руку в свою, посмотрела на показания датчика и снова пощупала лоб.
— Где же этот несчастный термометр? — Она принялась по второму разу перебирать несессер.
Пейджер пропищал.
— Прибыли. Кто-нибудь выйдите, встретьте их. — Мэри похлопала Бадри по груди. — А вы лежите, не двигайтесь.
Дануорти открыл дверь, медики уже стояли на пороге. Двое санитаров из лечебницы вкатили медицинские чемоданы размером с теплоходные кофры.
— Немедленную перевозку, — скомандовала Мэри, не дав им даже раскрыть чемоданы. Она поднялась с колен. — Давайте носилки, — велела она медсестре. — Еще аксиллярный термометр и капельницу с сахарозой.
— Я полагал, сотрудников кафедры XX века проверяют на эндорфины и наркотики, — заявил Гилкрист.
Мимо него промчалась медсестра с насосной трубкой.
— На медиевистике такое было бы недопустимо… — Он посторонился, пропуская санитара с носилками.
— Это что, передозировка? — спросил санитар, взглянув на Гилкриста.
— Нет, — ответила Мэри. — Принесли термометр?
— У нас нет аксиллярных, — покачал головой санитар, вставляя трубку в разъем. — Только термисторы и глотательные капсулы. Придется подождать, пока доедем. — Он подержал пластиковый мешок над головой, дожидаясь, пока запустится мотор насоса, и прилепил капельницу к груди Бадри.
Медсестра сняла с Бадри пиджак и укрыла его серым одеялом.
— Холодно, — пробормотал он. — Вам надо…
— Что сделать? — спросил Дануорти.
— Привязка…
— Раз-два, — хором сосчитали санитары и перекатили Бадри на носилки.
— Джеймс, мистер Гилкрист, пожалуйста, поезжайте со мной, надо заполнить регистрационные листы, — попросила Мэри. — И мне нужна его медкарта. Кого-то одного можем взять в «Скорую», второй прибудет следом.
Дануорти не стал дожидаться, пока Гилкрист заведет спор, кому ехать в «Скорой». Он забрался внутрь и сел рядом с Бадри, который учащенно дышал, будто запыхавшись после путешествия на носилках.
— Бадри, — настойчиво проговорил он, — ты сказал, что-то не так. Ты имел в виду привязку?
— Привязку я установил, — нахмурился Бадри.
Санитар, подключающий Бадри к устрашающей паутине датчиков, недовольно покосился.
— Стажер неверно определил координаты? Бадри, это важно! Он ошибся в координатах переброски?
Мэри забралась в «Скорую».
— Как исполняющий обязанности главы факультета сопровождать больного в карете «Скорой» помощи, должен я, — донесся снаружи голос Гилкриста.
— Подъезжайте в неотложку лечебницы, — сказала доктор Аренс, закрывая двери. — Померили температуру? — обратилась она к медсестре.
— Да. Тридцать девять и пять. Давление девяносто на пятьдесят, пульс сто пятнадцать.
— Была ошибка в координатах? — допытывался Дануорти.
— В салоне все на местах? — спросил водитель в интерком.
— Да, — ответила Мэри. — Код «единица».
— Пухальски напутал с пространственными координатами дистанционной переброски?
— Нет, — сказал Бадри и ухватил Дануорти за лацкан пальто.
— Тогда что? Сдвиг?
— Я, наверное… — проговорил Бадри. — Столько тревог.
Остальные его слова потонули в реве сирены.
— Ты, наверное, что? — переспросил Дануорти, перекрикивая вой и рев.
— Что-то не так, — выдохнул Бадри и снова отключился.
Что-то не так. Видимо, все-таки сдвиг. Помимо неверных координат это единственная накладка, которая не прервет переброску, а Бадри говорит, что пространственные координаты были заданы верно. Насколько серьезный в таком случае получился сдвиг? Предварительно Бадри прогнозировал две недели максимум, значит, из-за меньшего срока он вряд ли побежал бы под дождем без пальто в паб. Сколько же тогда? Месяц? Три месяца? Но ведь он сообщил Гилкристу, что пока сдвиг минимальный.
Мэри протиснулась мимо Дануорти и в третий раз пощупала Бадри лоб.
— Добавьте в капельницу тиосалицилат натрия. И сделайте анализ на лейкоциты. Джеймс, подвинься.
Дануорти пересел на скамью в задней части салона.
Мэри снова схватила пейджер.
— Дождитесь общего анализа крови и результатов серотипирования.
— Пиелонефрит? — предположила санитарка, наблюдая, как меняются показатели. Давление — девяносто шесть на шестьдесят, пульс сто двадцать, температура тридцать девять и пять.
— Непохоже, — покачала головой Мэри. — Болей в брюшной полости не наблюдается, но это явно какая-то инфекция, учитывая температуру.
Сирена вдруг сбавила обороты и умолкла. Санитар принялся отключать приборы от настенных источников питания.
— Приехали, Бадри. — Мэри снова похлопала его по груди. — Скоро поставим вас на ноги, будете здоровехоньки.
Он не шелохнулся. Мэри подтянула на нем одеяло до горла и уложила сверху болтающиеся провода. Водитель распахнул двери, санитары выкатили носилки наружу.
— Сделайте полное обследование крови, — скомандовала Мэри и, держась за дверцу, спустилась вниз. — РСК, РТГ, идентификацию антигенов .
Дануорти, выкарабкавшись из «Скорой», пошел в отделение неотложной помощи вслед за Мэри. Та уже отдавала распоряжения дежурной за регистрационной стойкой.
— Найдите мне его медкарту. Бадри… Как его фамилия, Джеймс?
— Чаудри.
— Номер госздравовского полиса? — спросила дежурная.
— Номер не знаю. Но он сотрудник Баллиола.
— Продиктуйте мне фамилию, будьте добры.
— Ча-уд…
Мэри помчалась в травматологию. Дануорти поспешил за ней.
— Простите, сэр! — Дежурная, выскочив из-за стойки, преградила ему путь. — Сядьте, пожалуйста.
— Мне надо поговорить с больным, которого только что привезли.
— Вы родственник?
— Нет. Я его начальник. Очень важное дело.
— Он сейчас в смотровой. Я попрошу, чтобы вас пропустили к нему, как только закончится обследование. — Она осторожно уселась обратно за стойку, готовая выскочить снова при малейшем неверном движении с его стороны.
Дануорти хотел было рвануться в смотровую, но решил не рисковать — еще выдворят из больницы насовсем, да и Бадри все равно не в состоянии сейчас общаться. Из «Скорой» его выкатывали в бессознательном состоянии. Без сознания и с температурой тридцать девять и пять. «Что-то не так».
Дежурная посмотрела на него с подозрением.
— Вам не сложно будет продиктовать мне эту фамилию еще раз?
Дануорти продиктовал, а потом спросил, откуда можно позвонить.
— Телефон прямо по коридору. Возраст?
— Не знаю. Двадцать пять? В Баллиоле он работает четыре года.
По мере сил ответив на остальные вопросы, Дануорти выглянул за дверь посмотреть, не появился ли Гилкрист, и пошел прямо по коридору искать телефон. Дозвонившись в Брэйзноуз, он попал на сторожа, украшавшего миниатюрную синтетическую елку у себя в привратницкой.
— Позовите, пожалуйста, Пухальски, — попросил Дануорти, надеясь, что не перепутал фамилию оператора-стажера.
— Его нет, — ответил сторож, свободной рукой наматывая серебристую гирлянду на еловые лапы.
— Передайте, пожалуйста, когда вернется, что мне нужно с ним поговорить. Это очень важно. Он должен расшифровать привязку сети. Номер… — Дануорти сделал паузу, дожидаясь, пока сторож управится с гирляндой, и только тогда продиктовал номер телефона, который сторож нацарапал на крышке коробки с украшениями. — Если не найдет меня по этому номеру, пусть позвонит в приемный покой лечебницы. Как думаете, когда он примерно вернется?
— Сложно сказать, — протянул сторож, разворачивая фигурку ангела. — Некоторые, бывает, возвращаются на пару дней раньше, но основная масса приезжает сразу к началу семестра.
— То есть? Вы хотите сказать, что его сейчас нет в колледже?
— Он был. Собирался настраивать сеть для кафедры медиевистики, но потом оказалось, что не понадобится, и он уехал домой.
— Тогда дайте мне его адрес и домашний телефон.
— По-моему, где-то в Уэльсе он проживает, но точнее сказать не могу — это к секретарю колледжа, и ее сейчас тоже нет.
— А она когда будет?
— Не знаю, сэр. Уехала в Лондон искать подарки.
Дануорти продиктовал еще одно сообщение, пока сторож расправлял ангелу крылья, затем, повесив трубку, стал вспоминать, оставались ли в Оксфорде другие операторы на Рождество. Видимо, нет, иначе Гилкрист с самого начала не стал бы поручать работу стажеру.
На всякий случай он позвонил еще в колледж Магдалины, но там никто не отвечал. Он положил трубку, подумал минуту и набрал номер Баллиола. Там тоже было глухо. Наверное, Финч все еще с американками, показывает им колокола на Большом Томе. Дануорти посмотрел на часы. Всего-то полтретьего, а казалось, гораздо больше. Тогда, возможно, они только обедать сели.
Он позвонил в привратницкую Баллиола, но и там его ждало молчание. Тогда он вернулся в приемный покой, полагая, что Гилкрист уже там. Гилкриста не было, зато были два санитара из «Скорой», они разговаривали с сестрой из приемного покоя. Гилкрист, наверное, отправился к себе в Брэйзноуз, планировать следующую переброску или даже две. Может, на третий раз пошлет Киврин прямиком в разгар чумы, чтобы, так сказать, воочию и тому подобное.
— Вот вы где, — сказала сестра. — А я боялась, что вы ушли. Пойдемте, пожалуйста, со мной.
Дануорти думал, она обращается к нему, однако санитары тоже последовали за ней по коридору.
— Проходите. — Придерживая дверь, она пропустила санитаров внутрь. — Чай на тележке, туалет вон там, подальше.
— Когда я смогу увидеть Бадри Чаудри? — спросил Дануорти, останавливаясь на пороге.
— Сейчас подойдет доктор Аренс, — ответила сестра и все-таки закрыла за ним дверь.
Санитарка из «Скорой» тут же ссутулилась в кресле, сунув руки в карманы. Санитар подошел к тележке и сунул в розетку штепсель электрического чайника. Ни тот, ни другая никаких вопросов дежурной не задавали, так что, возможно, происходила некая стандартная процедура, хотя Дануорти с трудом представлял, зачем санитарам дожидаться Бадри. И зачем их всех здесь собрали.
Этот зальчик находился в противоположном крыле от приемного покоя. Но там были такие же кресла с неудобными спинками, такие же столы с веерами пропагандистских брошюр, и тележку с чаем украшала такая же серебристая мишура, закрепленная веточками пластикового остролиста. Только стены глухие, без окон, и даже дверь без стекла. Замкнутое помещение, в котором обычно родственники больного ожидают самого худшего.
Дануорти сел, чувствуя, как наваливается усталость. Ожидают худшего… Инфекция. Давление девяносто шесть, пульс сто двадцать, температура тридцать девять и пять. Единственный остававшийся в Оксфорде оператор уехал в Уэльс, а секретарь отправилась искать подарки. Киврин где-то в 1320-м, в нескольких днях или неделях от расчетного времени. Если не месяцах.
Санитар налил в чашку молока, насыпал сахара и размешал, дожидаясь, пока закипит чайник. Его напарница, судя по всему, задремала.
Дануорти уставился на нее отрешенным взглядом, думая о сдвиге. Бадри сказал, что, по предварительным данным, сдвиг получился минимальным, но это по предварительным. На самом деле должно быть недели две, что больше похоже на правду.
Чем дальше в прошлое историк отправляется, тем, в среднем, сильнее сдвиг. Переброски в XX век давали смещение на несколько минут, в XVIII — на несколько часов. В колледже Магдалины, на пробных перебросках в эпоху Ренессанса, сдвиг получался от трех до шести дней.
Но это в среднем. Сдвиг варьировался от человека к человеку, и спрогнозировать точные цифры на конкретную переброску было невозможно. Как-то раз у кафедры XIX века вышел сдвиг в сорок восемь дней, причем на незаселенной территории, где обычно обходилось без сдвигов вообще.
Причины их появления тоже не поддавались логике. Когда проводили первые «пристрелочные» переброски в XX век еще в двадцатых годах, он сам из пустого внутреннего двора Баллиола перенесся в два часа ночи четырнадцатого сентября 1956 года с трехминутным сдвигом. Однако при повторной переброске на восемь минут третьего сдвиг составил целых два часа, и Дануорти чуть не приземлился на голову выпускника, тайком пробирающегося в общежитие после ночной вылазки.
Что, если Киврин сейчас где-нибудь в полугоде от расчетного времени и не знает, когда теперь стыковка? И Бадри прибежал в паб сообщить, что ее надо вытаскивать?
Вошла Мэри, по-прежнему в пальто. Дануорти встал.
— Как Бадри? — спросил он, боясь услышать ответ.
— Он в неотложке. Нам нужен номер его полиса в ГСЗ, и мы не можем найти его карту в баллиольском файле.
Несмотря на взлохмаченные седые волосы, в остальном вид у Мэри был привычно собранный и деловой — как всегда, когда она обсуждала с Дануорти его студентов.
— Так вы не там ищете. — Дануорти почувствовал облегчение. — Операторов распределяют по колледжам, но официально они числятся за университетом.
— Значит, личное дело Бадри в канцелярии. Хорошо. Не знаешь, он не выезжал из Англии за последний месяц?
— Две недели назад проводил локальную переброску в Венгрии для кафедры XIX века. После этого все время в Англии.
— А родственники из Пакистана к нему не приезжали?
— У него их нет. Он англичанин в третьем поколении. Уже выяснили, что с ним?
— Где Гилкрист и Монтойя? — не слушая, спросила Мэри.
— Ты сказала Гилкристу прийти сюда, но он пока не появлялся.
— А Монтойя?
— Она уехала, как только закончили переброску.
— А куда, неизвестно?
«Не больше, чем тебе, — подумал Дануорти. — Мы же вместе видели, как она уходила».
— Наверное, в Уитни, на свой раскоп. Она там почти все время пропадает.
— На раскоп? — переспросила Мэри, будто не понимая, о чем речь.
Что с ней? В чем дело?
— В Уитни. На объекте Национального треста. Раскапывает средневековую деревню.
— В Уитни… — огорченно протянула Мэри. — Ее нужно немедленно вернуть.
— Позвонить ей? — предложил Дануорти, но Мэри уже направлялась к санитару, стоящему у тележки с чаем.
— Нужно привезти одного человека из Уитни, с фермы Национального треста, — сообщила она ему. Санитар поставил недопитую чашку с блюдцем и набросил куртку. — Ее зовут Лупе Монтойя. — Мэри вышла за дверь вместе с санитаром.
Дануорти думал, она только объяснит ему, как добраться до Уитни, и вернется, но она не вернулась. Дануорти выглянул в коридор. В коридоре ее не было, и санитара тоже, зато была сестра из приемного покоя.
— Простите, сэр. — Она преградила ему дорогу, точь-в-точь как дежурная. — Доктор Аренс просила, чтобы вы подождали ее здесь.
— Я не собираюсь выходить из лечебницы. Мне нужно только позвонить своему секретарю.
— Сейчас принесу вам телефон, — пообещала сестра и обернулась.
По коридору шли Гилкрист с Латимером.
— Надеюсь, мисс Энгл выпадет возможность столкнуться со смертью кого-нибудь из тогдашних, — вещал Гилкрист. — Отношение к смерти в XIV веке сильно отличалось от нашего. Смерть была чем-то обыденным, поэтому не вызывала у современников ни сострадания, ни горя.
— Мистер Дануорти! — Сестра потянула профессора за рукав. — Вы подождите в комнате, а я вам принесу телефон.
Она вышла навстречу Гилкристу с Латимером и со словами: «Пройдемте со мной, пожалуйста», — провела их в ту же комнату ожидания.
— Я исполняю обязанности главы факультета. — Гилкрист возмущенно сверкнул глазами на Дануорти. — Ответственность за Бадри Чаудри лежит на мне.
— Да, сэр, — согласилась сестра, закрывая дверь. — Доктор Аренс сейчас подойдет.
Латимер пристроил свой зонтик на кресло, а на соседнее пакет Мэри с подарками. Он, видимо, собрал все свертки, которые Мэри высыпала на пол, — на самом верху виднелась коробка с шарфом и торчали хлопушки.
— Никак не могли поймать такси, — тяжело дыша, пояснил он, усаживаясь рядом с поклажей. — Пришлось на метро.
— Этот стажер, которому вы хотели поручить переброску — Пухальски? — он где живет? — спросил Дануорти у Гилкриста. — Мне нужно с ним поговорить.
— О чем, хотел бы я знать? Или вы тут без меня уже и медиевистику к рукам прибрали?
— Нужно, чтобы кто-то расшифровал привязку и подтвердил, что все в порядке.
— А вы только и ждете неполадок! Вы с самого начала вставляли нам палки в колеса.
— Жду неполадок? — Дануорти не верил своим ушам. — Да все и так хуже некуда. Бадри лежит в неотложке без сознания, и мы понятия не имеем, добралась ли Киврин до нужного места и времени. Вы ведь слышали Бадри. Он сказал, что с привязкой что-то не так. Надо добыть другого оператора, чтобы он выяснил, в чем дело.
— Я бы не стал доверять сказанному под воздействием наркотиков или дорфов, или что он там употребляет, — заявил Гилкрист. — И смею напомнить вам, мистер Дануорти: единственное, что в этой переброске не так — это участие в ней кафедры XX века. Мистер Пухальски отлично справлялся. Однако я поддался на ваши уговоры и позволил вашему оператору его сменить. Очевидно, делать этого не следовало.
Все трое обернулись на открывшуюся дверь. Сестра принесла Дануорти портативный телефон и тут же выскочила обратно в коридор.
— Мне нужно позвонить в Брэйзноуз, сообщить, где я, — сказал Гилкрист.
Дануорти, не обращая на него внимания, включил видеоэкран и позвонил в колледж Иисуса.
— Дайте мне, пожалуйста, фамилии и домашние телефоны ваших операторов, — попросил он секретаря и.о. ректора, увидев ее лицо на экране. — Никто из них случайно не остался на каникулы в колледже?
Никто не остался. Дануорти записал фамилии и номера на пропагандистской брошюре, повесил трубку и начал обзванивать по списку.
Первый номер оказался занят. Остальные отзывались короткими гудками еще на стадии набора межгорода, а на последнем вклинился компьютерный голос и сообщил: «Все линии заняты. Пожалуйста, попробуйте перезвонить позже».
Тогда он набрал Баллиол, сперва главное здание, потом собственный кабинет. По обоим номерам никто не ответил. Наверное, Финч повез американок в Лондон, послушать Биг-Бен.
Гилкрист стоял рядом в ожидании телефона. Латимер, склонившись над тележкой с чаем, пытался воткнуть шнур чайника в розетку. Ему помогла проснувшаяся медсестра.
— Вы освободили телефон? — натянуто спросил Гилкрист.
— Нет, — ответил Дануорти и принялся снова набирать номер Финча. И снова никто не снял трубку. — Вызовите своего оператора обратно в Оксфорд, пусть он вытаскивает Киврин. Немедленно. Пока она не ушла с точки переброски.
— Командуете? Еще раз напоминаю, что переброску осуществляет кафедра медиевистики.
— Не важно, кто ее осуществляет. — Дануорти старался держать себя в руках. — Университетская политика предписывает в случае возникновения сбоев прервать переброску.
— Смею также напомнить, что единственный сбой на данный момент — то, что вы не удосужились проверить своего оператора на дорфы. — Гилкрист потянулся за телефонной трубкой. — Мне решать, когда прерывать переброску и прерывать ли вообще.
Телефон зазвонил.
— Гилкрист слушает. Минуточку. — Он вручил трубку Дануорти.
— Мистер Дануорти, — раздался встревоженный голос Финча. — Слава богу! Я вас повсюду вызваниваю. Вы не представляете, каких трудов мне стоило…
— Меня задержали, — вставил Дануорти, не дожидаясь, пока Финч пустится в пространные разъяснения. — Слушайте внимательно: возьмите в канцелярии личное дело Бадри Чаудри. Оно нужно доктору Аренс. Позвоните ей. Она в лечебнице. Попросите к телефону ее лично. И она вам скажет, что продиктовать из личного дела.
— Да, сэр. — Финч поспешно строчил в блокноте.
— После этого сразу отправляйтесь в Нью-колледж к старшему куратору. Скажите, что мне нужно немедля с ним поговорить, и оставьте вот этот номер телефона. Передайте, что дело безотлагательное и нам необходимо как можно скорее отыскать Бейсингейма, чтобы тот срочно приехал в Оксфорд.
— Думаете, он сможет, сэр?
— В каком смысле? Бейсингейм давал о себе знать? С ним что-то случилось?
— Нет, сэр, я ничего такого не слышал.
— Тогда почему он вдруг не сможет? Он всего-навсего на рыбалке, жестким графиком не связан. Когда поговорите со старшим куратором, расспросите всех студентов и преподавателей, кого только сможете найти. Вдруг кто-то подскажет, куда именно поехал Бейсингейм. И заодно узнайте, не оставался ли на каникулы кто-нибудь из операторов.
— Хорошо, сэр. А что мне делать с американками?
— Придется сообщить, что мне очень жаль, но я не смогу с ними встретиться, поскольку меня непредвиденно задержали. Они ведь в четыре должны уехать в Или?
— Должны были, да, но…
— Но что?
— Понимаете, сэр, я сводил их посмотреть Большого Тома и старую Марстонскую церковь, а потом хотел отвезти их в Иффли, но нас не пустили.
— Не пустили? Кто?
— Полиция, сэр. Дорога перекрыта. И американки очень расстроились, что концерт срывается.
— Перекрыта?
— Да, сэр. А4158. Что, если разместить их в Сальвиновском корпусе? Там в северном крыле Уильям Гаддсон и Том Гейли, а корпус Базеви красят.
— Ничего не понимаю, — растерялся Дануорти. — Почему перекрыли дорогу?
— Так ведь карантин, — удивленно ответил Финч. — Или давайте поместим их в Фишеровский. Отопление там на каникулы отключили, но можно разжечь камины.
Запись из «Книги Страшного суда»
(000618-000735)
Я снова на переброске. Она чуть в стороне от дороги. Хочу вытащить телегу из леса, чтобы меня скорее заметили, но если в течение получаса никто не появится, я отправлюсь в Скендгейт, который обнаружила благодаря колокольному звону, сзывающему к вечерне.
Ощутимо сказывается разница во времени. Довольно сильная головная боль, знобит. Симптомы куда хуже, чем я ожидала со слов Бадри и доктора Аренс. Особенно голова. Хорошо, что деревня недалеко.
