Возвращение императора

На мягко светящемся голоэкране появился очередной документ. Сидящий напротив юноша потер кулаками воспаленные красные глаза, откинул прядь волос со лба и вчитался в строчки. Закончив просматривать документ, он вздохнул – снова ничего.

Вторую неделю Ленни не вылезал из центрального военного архива Ларата, доступ в который он получил с величайшим трудом, устроив новому командующему флотом, адмиралу Тоцкому, самый настоящий скандал – тщательно продуманный и отрепетированный скандал. В конце концов доведенный до белого каления адмирал дал принцу доступ в архивы только для того, чтобы от него отделаться. Получив вожделенный пропуск, Ленни тут же испарился – провоцировать командующего дальше не следовало, он в сердцах мог и по шее дать.

Юноша и сам себе не мог объяснить, для чего ему понадобились архивы. Но что-то в происшедшем во время отречения императора царапало душу. Что-то не давало покоя. Что-то во всем этом было не так, неправильно. Но что? Вот этого-то он и не понимал. Принц постоянно вспоминал события, слова каждого человека, даже движения. Казалось, разгадка совсем рядом, до нее рукой подать, но она неизменно ускользала. Осознав, что окончательно запутался, Ленни и решил порыться в главном военном архиве, надеясь обнаружить там упоминания о подобных ситуациях в прошлом. Искин говорил, что однажды что-то в этом роде случилось, но никакой информации об этом принц пока не обнаружил. Не бывало такого, чтобы император отрекался!

Ленни снова потер глаза, встал и прошелся туда-сюда, продолжая попытки понять, что именно кажется ему неправильным. Другой на его месте давно бы махнул рукой на свои сомнения, но принц с раннего детства отличался редким упрямством и не собирался сдаваться. Он выяснит, что неправильно, сколько бы времени и усилий это не потребовало.

Сев, Ленни в который раз принялся поминутно вспоминать случившееся на Белом Крейсере. И опять не мог составить части мозаики в единое целое. А затем он внезапно вспомнил то, что было перед прибытием на Крейсер. Ультиматум дяди Виктора, согласие императора и подтверждение искина, что такое раньше происходило.

– Как же он точно сказал?.. – пробормотал юноша себе под нос. – А, вот! Такое действительно однажды случилось, поскольку император был недееспособен. Ну и что?

В этот момент до него дошло. Ленни медленно встал, потрясенно глядя в пространство перед собой, и выдохнул:

– Недееспособен! Вот же оно!

А был ли недееспособен Алесий II? Нет! Его вынудили покинуть престол, выставив ультиматум, угрожая уничтожить остатки росского флота, включая сам Белый Крейсер. В этом нет и намека на легитимность! Так… А если дословно вспомнить, что сказал искин в ответ на отречение его величества? Он не сказал «подтверждаю»! Он сказал – «зафиксировано»!

– Господи, что мы наделали?.. – простонал принц, а затем принялся истерически смеяться. – Ведь искин не подтвердил отречения… Так что же произошло? Что, черт возьми?!!

Стоп! А что, если попробовать задать компьютеру архива поиск информации по словам «император недееспособен»? Ленни лихорадочно застучал по клавиатуре. На экране высветилось слово «Ждите». Минут через пять оно сменилось надписью: «Обнаружен один документ. Открыть?». «Да» – набил принц.

Почему-то юношу трясло, как в лихорадке. Он жадно впился глазами в строчки. Итак, что здесь имеется? Постановление Коронного Совета о досрочной коронации нового императора с согласия искина Белого Крейсера. Когда дело было? В тысяча шестьсот шестом году, больше девятисот лет назад, когда правила еще предыдущая династия. Что дальше пишут?

«Несмотря на отсутствие у императора права на отречение, Коронный Совет вынужден признать неспособность императора Марека III занимать престол в связи со слабоумием последнего. Заключение врачебной комиссии прилагается. Ознакомившись с данным заключением, искин Белого Крейсера признал необходимость избрания нового императора и принял отречение Марека III. Запись принятия отречения прилагается».

– Отсутствия у императора права на отречение?!! – Ленни показалось, что его огрели дубиной по голове, даже в глазах потемнело. – Так что же это получается?! Искин не принял отречения Алесия?! Или принял?!

Как понять? Немного подумав, принц скомандовал:

– Воспроизвести запись принятия отречения императора Марека III!

На экране возникла уже знакомая Ленни рубка Белого Крейсера. По направлению к тронному помосту два человека буквально тащили под руки третьего, глупо хихикающего и пускающего слюни. Они с трудом затащили сумасшедшего вверх и усадили в капитанское кресло, сами стараясь не касаться его.

– Правь и славь и славься в веках, – вяло сказал искин. – Есмь право твое и сила твоя.

Один из стоящих возле трона людей достал из поясной сумки пневмошприц и сделал императору какую-то инъекцию. Тот захрипел, побледнел, затем покраснел, и его лицо приобрело осмысленный вид. Налитые кровью глаза пробежались по рубке.

– Ваше величество, – негромко сказал пожилой темноволосый человек. – Отречение, прошу вас. Препарат привел вас в себя на пять минут, не более.

– Знаю… – хрипло прошептал Марек III. – Знаю…

Он немного посидел молча, явно собираясь с силами, затем снова заговорил:

– Сим я, император Марек III, отрекаюсь от престола Росской Империи по причине неизлечимой болезни мозга, вызвавшей слабоумие. Прошу искина перевести Белый Крейсер в режим ожидания нового капитана.

Сказав это, император опал в кресле, потеряв сознание.

– Принято и зафиксировано! – прогремел голос искина. – Избрание нового капитана будет произведено после завершения модернизации корабля, поэтому режим ожидания не включен. Прошу всех немедленно покинуть борт крейсера.

– Не включен? – изумился пожилой человек. – Но ведь у нас теперь нет императора!

– Модернизация будет производиться около полугода. Коронный Совет вправе управлять Империей до моего возвращения.

– Ясно.

Кто-то поднес к подножию трона носилки, снова пускающего слюни бывшего императора аккуратно спустили вниз и уложили на них. Затем унесли. Изображение погасло.

– Боже мой… – только и смог выдавить Ленни. – Боже мой…

Получается, искин не принял отречения Алесия, а только зафиксировал. Но почему тогда он удалил и императора, и экипаж? Что-то не сходится. Или БК отправился на модернизацию, как тогда? Ведь после боя он был почти разрушен. Но почему тогда искин не сообщил об этом? Как понять?

В голову ничего не приходило. В конце концов, Ленни пришел к выводу, что с данной информацией нужно срочно ознакомить командование флота. Он попытался скопировать документ с приложениями на кристалл, но его допуска на это не хватило. Компьютер потребовал допуск не ниже красного уровня, а такими обладали, как минимум, контр-адмиралы. Ну и что делать? Командующего флотом сюда не притащишь. Пошлет в известном направлении, поскольку никогда не воспринимал Ленни всерьез.

Принц вскочил и забегал от стены к стене, не зная, как поступить. Был один выход, но очень не хотелось им пользоваться – попадет, и сильно попадет. За такое командующий способен об него собственную трость сломать. Впрочем, черт с ним! Пусть попадет. Дело важнее.

Ленни поежился, подошел к клавиатуре и ввел «алый командный код», который спер у дяди Виктора из личного пада еще лет пять назад. Просто на всякий случай, из любви к искусству. Принц не собирался никогда использовать этот код, однако пришлось.

«Информация скопирована, – появилась надпись на экране. – Сообщение об использовании алого кода передано в адмиралтейство согласно текущей процедуре безопасности».

– Мать твою… – ошарашенно выдохнул принц, не ждавший от проклятой железяки такой подлости. – Это пи…ц!..

Представив себе, какой переполох поднялся в адмиралтействе после использования кем-то посторонним тревожного алого кода, он нервно поежился. Теперь адмирал Тоцкий точно об него трость обломает, и будет абсолютно прав. Это же сейчас на всех военных базах звучат сирены тревоги, пилоты, сломя голову, несутся к истребителям и выводят их на орбиту в уверенности, что кто-то напал. Орудия планетарной обороны срочно приводят в полную боеготовность. Орбитальные станции закачивают энергию в накопители и направляют прицельные антенны гиперорудий в сторону карханских звездных систем, поскольку враги могли прийти только оттуда.

Нужно подниматься и прорываться к командующему. И будь что будет! Ленни рывком выдернул кристалл данных из гнезда и поспешил к лифту – военные архивы располагались на нижних подземных этажах адмиралтейства, поэтому никуда ехать не придется. Слава богу, никто сверху не вызвал лифт, иначе его пришлось бы ждать, пока рак на горе свистнет, особенно во время тревоги.

Скоростной лифт поднялся на плюс двадцать седьмой этаж за каких-то три минуты. Когда двери разъехались в стороны, Ленни на мгновение прикрыл глаза и, словно бросаясь в омут, вышел в приемную командующего флотом.

– Господин адмирал занят, Ваше высочество, – встал навстречу ему адъютант.

– Я знаю, кто объявил тревогу и что вообще произошло, – холодно заявил принц.

Адъютант ничего не сказал, только удивленно приподнял брови, нажал кнопку селектора и бросил туда несколько слов. Выслушал ответ, после чего показал Ленни на дверь кабинета, глядя на него с хорошо заметным сочувствием. Наглое вторжение во время совещания не сойдет с рук даже принцу, у нового командующего характер – не сахар.

Ленни поежился, но решительно толкнул створку дверей и вошел. Его встретили недобрые взгляды трех собравшихся в кабинете адмиралов. Тоцкого, Форзина и Баргиевского. Дяди Виктора не было, да и быть не могло – он все еще находился под следствием, слишком много ошибок совершил. Ошибок, которые дорого обойдутся родине.

– Ну и?.. – не здороваясь, хмуро спросил Тоцкий.

– Это я использовал алый код для копирования закрытых документов из архива, – хмуро сообщил Ленни.

– Ты-ы-ы?!! – взревел адмирал, медленно вставая, он напоминал разъяренного медведя, кем-то сдуру поднятого из берлоги посреди зимы. – Да я тебя!..

– У меня не было другого выхода! – вскинулся принц. – Я обнаружил слишком важный документ, с которым требовалось немедленно ознакомить командование флота. Однако моего допуска для копирования не хватило, пришлось использовать алый код.

– Откуда вы вообще его знаете? – подался вперед Баргиевский. Тоцкий молча хватал ртом воздух от ярости.

– Взломал в свое время пад адмирала Холгина, – честно признался Ленни.

– Взломал, значит… – Тоцкий все же взял себя в руки и пристально посмотрел на него, затем вдруг фыркнул и расхохотался. – Вот уж не ждал от тебя такого… думал, ты – тютя тютей, а ты…

Смеялся он довольно долго, ухая, как филин. А успокоившись, пробурчал:

– Не будь ты принцем, отправил бы тебя на годик в штрафбат, чтобы неповадно было. Впрочем, без наказания ты не останешься, я обещаю. А теперь иди, не мешай занятым людям.

– Занятым людям?! – озверел Ленни. – Да вы…

И принялся крыть обалдевших адмиралов таким матом, что и стены могли бы покраснеть. Он сам от себя не ожидал такого. Никогда еще в жизни не испытывал столь дикого гнева, вот и сорвался.

– Вы, х… е…, все почти погубили! – срывая голос, орал принц. – Вы нас всех надежды лишили своими играми подковерными! А когда я нашел то, что может все исправить, вы даже выслушать не хотите?! Козлы!!!

Ленни выдохся и умолк. Затем обвел взглядом адмиралов и внутренне хихикнул, только сейчас осознав, какое впечатление произвела его тирада. Тоцкий был красен, как помидор. Лицо Форзина вытянулось, а челюсть отвисла. Баргиевский, растерянно глядя на принца, чесал в затылке.

– Извините… – смущенно буркнул Ленни. – Довели…

– Так что же вы нашли, Ваше высочество, что так на нас орали? – иронично поинтересовался Баргиевский.

– Давай, говори, – хмуро добавил Тоцкий. – Я надеюсь, что это действительно важно…

В его взгляде читалось обещание множества неприятностей.

– У меня на руках доказательства того, что искин Белого крейсера не принял отречения императора Алесия II, – принц постарался, чтобы его голос звучал спокойно. – Думаю, на самом деле искин воспользовался ситуацией, чтобы взять тайм-аут. Для ремонта, модернизации или еще чего-то.

– Что-о-о?! – в один голос выдохнули адмиралы. – Это невозможно!

– Прошу вас самих ознакомиться с доказательствами, – Ленни подошел к столу и протянул командующему кристалл с данными.

Тот не стал терять времени и тут же вставил этот кристалл в свой рабочий компьютер. Адмиралы внимательно прочли документ об отречении Марека III, затем просмотрели приложенные файлы.

– Дела-а… – протянул Форзин. – Благодарю, Ваше высочество, за то, что сумели это обнаружить.

– Не все понятно, – кивнул Тоцкий, – но это действительно важно.

– Думаю, нужно срочно вызвать начальника аналитической службы, – вставил Баргиевский. – Пусть разбирается. Да и головомойку ему устроить не помешает. У нас в архиве такие документы валяются, а он – ни ухом, ни рылом!

– Да откуда Швертичу было знать об этом? – отмахнулся командующий. – Он свою работу хорошо делает. Поиск в архивах мы ему не поручали. Поэтому нечего его обвинять. Сегодня поручу ему перерыть все архивы в поисках любой информации по коронации и отречению. И за это уже спрошу строго.

Он ненадолго замолчал, пристально, заинтересованно глядя на Ленни, от чего тому стало не по себе. Затем негромко сказал:

– Спасибо. Но за поднятый переполох ответить все равно придется.

– Я знаю, – обреченно вздохнул принц. – Отвечу.

– А если придется пойти служить на приграничную базу?

– Отслужу, – Ленни сжал губы. – А, отслужив, хотел бы пойти учиться на аналитика.

– Да, это у тебя может получиться, – согласился адмирал. – Приказываю завтра к восьми ноль-ноль прибыть на сто шестьдесят третью стартовую площадку с вещами. Мобилизационное предписание получишь по электронной почте. Можешь быть свободен.

Принц сделал вид, что сказанное его не касается, четко развернулся кругом и двинулся к двери. Очень не хотелось отправляться на чертову базу, еще во время практики надоевшую хуже горькой редьки, но придется. К сожалению, за все в этой жизни нужно платить, за каждый поступок.

– А ведь мальчик повзрослел, – заметил Баргиевский, когда за Ленни закрылась дверь.

– И очень хорошо, что повзрослел, – улыбнулся Тоцкий. – Надо будет связаться с Виктором и рассказать о случившемся. Он порадуется.

– Но императором Ленни все равно не быть.

– Что с того? Мы уже натворили дел, пытаясь посадить его на престол. Хватит, пожалуй. Пора исправлять содеянное. Очень надеюсь, что найденная мальчиком информация дает нам шанс…

– Я тоже надеюсь, – прикусил губу Форзин. – Так ли это, мы сможем узнать довольно быстро. Судя по просмотренной записи, Белый Крейсер проходит модернизацию за полгода. Три месяца с момента отречения Алесия уже прошли. Осталось еще три, может, немного больше.

– Считаю, что просто ждать – глупо, – не согласился командующий. – Нужно кое-что сделать. И я, кажется, знаю, что. Естественно, пусть аналитики для начала проверят выводы, а затем уже будем решать.

– Ты что-то придумал? – прищурился Баргиевский.

– Да, есть одна идея.

– Так выкладывай.

Тоцкий довольно долго смотрел на него, затем достал из ящика стола чистый лист пластибумаги и принялся чертить блок-схему, подробно поясняя каждый пункт. Остальные два адмирала выслушали его, переглянулись и согласно наклонили головы.

Фрезы всех шести лап горнопромышленного робота со свистом завертелись и врезались в породу. Они откалывали кусок за куском, специальные манипуляторы сдвигали эти куски на транспортер, ведущий на обогатительную фабрику. Техника на шахте «Дольмес и сыновья» работала как часы, на ее своевременную профилактику тратились немалые средства. Хозяева не хотели простоев, поскольку теряли на этом деньги. Экономили они на воде и питании для шахтеров, которые были всего лишь приложением к технике, по их мнению. Нет, воду можно было пить, но она воняла. Армейские сухие пайки поддерживали жизнь, но не имели вкуса. При этом и нормальную воду, и свежие продукты любой мог купить во множестве принадлежащих тому же Дольмесу лавках. Но по диким ценам. А люди приезжали на шахты четвертой планеты системы Ортай заработать. На жилье, лечение для родных или на жизнь. Многие шахтеры работали пару лет, затем возвращались домой, года за три просаживали заработанные деньги, а затем снова возвращались на шахты.

Четвертая планета Ортая имела ядовитую для человека атмосферу, поэтому люди жили под куполами, возведенными еще в староимперское время. Новых куполов никто не строил – слишком дорого. Только ремонтировали старые, поэтому многие из них из-за заплат выглядели очень пестро. Аварии тоже случались довольно часто, поэтому внутри куполов пространство было разделено на множество герметичных отсеков, которые перекрывались, если происходила утечка воздуха. Несколько бригад ремонтников всегда находились на дежурстве, чтобы своевременно отреагировать на сигнал об аварии. Однако это не всегда помогало, и люди иногда гибли. Как ни странно, это не останавливало желающих заработать, поскольку платили на шахтах немало. А по сравнению с зарплатой на третьей планете системы, разделенной на тридцать с чем-то государств, так вообще непредставимо много. Проработав два-три года в шахтах, человек мог позволить себе купить на родине квартиру, а то и небольшой дом. Правда, только в том случае, если экономил на всем, что было жизненно необходимо, питаясь выдаваемыми администрацией шахты армейскими пайками и используя для питья воду после цикла очистки. Не все долго выдерживали такую жизнь, многие срывались и начинали бросаться деньгами – злачных мест в куполе хватало. Такие очень быстро оставались без гроша в кармане, не имея средств даже на обратный билет, из-за чего вынуждены были соглашаться на увеличение срока работы. Некоторые больше десяти лет не бывали на родной планете.

Медицинское обслуживание, пока человек работал, было за счет компании, но на минимальном уровне, позволяющем поддерживать работоспособность. И после возвращения домой бывший шахтер сталкивался с последствиями, многие становились инвалидами, тратя все заработанные деньги на лечение.

Вздохнув, Алексей коснулся управляющих сенсоров робота, в кабине которого сидел, направляя фрезы в нужную сторону. За ними приходилось постоянно следить, не отвлекаясь ни на минуту, а то вон знакомый шахтер позавчера уснул за пультом, и фрезы повредили транспортер. Штраф на беднягу наложили в размере полугодовой зарплаты. Он с горя запил, пропивая оставшиеся деньги. А ведь приехал в надежде заработать на квартиру, поскольку на родине ютился с женой и четырьмя детьми в однокомнатной халупе. Только здесь, на этой шахте, Алексей окончательно осознал, что такое «звериный оскал капитализма». Еще на земле он не раз слышал это выражение, но не понимал его сути. Теперь понял. Здесь человека использовали как скотину, вытягивая из него все жилы, а когда он становился непригодным для работы, вышвыривали на помойку.

Деньги, данные Тарковичем, помогли семерым землянам продержаться первое время на Ортае-4 и оплатить обучение на двухнедельных шахтерских курсах. Правда, последние дни перед первой зарплатой они жили впроголодь, ведь даже армейские пайки администрация начинала выдавать шахтерам только после сдачи квалификационных экзаменов.

К немалому удивлению Алексея, через месяц к землянам добровольно присоединился Доминик Ландрис, бывший капитан «Петера Кораблестроителя».

– Зачем?.. – ошарашенно спросил бывший император. – Вас же только списали с флота, не отправляли в ссылку…

– Я давал клятву личной верности вам, – слабо усмехнулся Ландрис. – Для меня вы все еще мой император, что бы ни произошло. Мне не сразу удалось выяснить, куда вас сослали. Благо кое-какие связи в адмиралтействе остались.

Он немного помолчал, затем добавил:

– В общем, это адмирал Шемич рассказал мне, когда узнал, что я пытаюсь выяснить, где вы. Вызвал к себе и рассказал. Он просил передать, что очень сожалеет о случившемся, но ничего поделать не может.

– А что на Россе?

– Бардак! Каждый тянет в свою сторону. Множество организаций требуют, чтобы им вернули императора. Другие требуют обратного. Третьи – вообще непонятно чего. А есть ведь еще четвертые, пятые, шестые и так далее. Синтарцы, большей частью, хотят убраться домой, но не имеют своих транспортных кораблей. Таркович уговаривает их остаться, но они не желают. Корпорации радостно принялись разрушать то, что вам удалось создать. Требуют снова передать им оружейные производства и верфи. Шемич с Тарковичем изо всех сил сопротивляются, но уже ясно, что вынуждены будут уступить. В общем, я считаю, что военная диктатура себя не оправдала. Боюсь, вскоре на Россе снова воцарится дерьмократия…

Он гадливо скривил губы. Алексей понимающе усмехнулся.

– Иного ожидать было бы трудно.

– В том-то и дело, – горько усмехнулся Ландрис. – Мы ожили потому, что у нас появилась объединяющая общество идея – восстановление империи! А теперь ее снова нет, и люди в прострации. Я ходил по улицам и смотрел в лица горожан. Они не знают, зачем им жить дальше, живут по инерции. Лучше бы вы остались на престоле, пусть и без Белого Крейсера!

– От меня ничего не зависело, – развел руками Алексей. – Таркович поставил ультиматум. Либо смерть, либо ссылка сюда. Я выбрал ссылку, поскольку умереть никогда не поздно.

– Это так, – согласился бывший капитан. – Но я все равно буду с вами, считаю это своим долгом.

– Что ж, это ваш выбор…

Появление Ландриса облегчило землянам адаптацию – он куда лучше них разбирался в местных реалиях, так как сам вырос на лунных шахтах, где работал его отец. Поразительно, что сын шахтера сумел пробиться в военное училище при демократах. Усилий для этого, видимо, Ландрису пришлось приложить немало. Но он смог, и это было достойно уважения.

Зная, что им, возможно, придется оставаться на Ортае-4 до конца жизни, земляне при помощи Ландриса начали устраиваться всерьез. Им не нужно было копить деньги на возвращение, поэтому следовало хоть как-то наладить быт здесь. За это дело с энтузиазмом взялись Мыкола Шелуденко и Иван Мурянин. К трудностям бывшим бойцам Красной Армии было не привыкать, поэтому поначалу без проблем обходились армейскими пайками, хоть и бурчали себе под нос, высказывая придумавшим эти пайки пожелание жрать их всю жизнь.

Иван с Мыколой, две продувные бестии, ухитрились быстро завести знакомства на местном черном рынке, начав обменивать то на это, а это – на нечто другое, выгадывая на этом немало. По крайней мере, они смогли доставать различные продукты и полуфабрикаты, чтобы готовить дома.

Поначалу земляне поселились в обычных крохотных жилых блоках – два на три метра. Туалет и ультразвуковой душ в одном объеме, и стенной шкаф. Однако Ландрис после прибытия посоветовал снять большой семейный блок – это обходилось дешевле, чем семь одинарных, но много лучше. Помимо жилых помещений в блоке имелись еще салон и небольшая кухня. Именно маленькими коммунами шахтеры чаще всего и жили, но не здесь, а на луне, где вырос Ландрис. Здесь же каждый был сам за себя, и из-за этого шахтеры проигрывали, но не понимали этого. Их слишком долго учили тому, что человек человеку – волк…

Как ни странно, но почти никто из шахтеров не готовил дома, довольствуясь либо армейскими пайками, либо едой из кафе и кабаков. Алексей не раз удивлялся этому, ведь домашняя еда и вкуснее, и дешевле. Даже из пайков при должном старании можно было приготовить вполне съедобное блюдо, но никто почему-то этим не занимался. Ежедневно кто-то из их восьмерки оставался дома и готовил на всех. Поскольку они жили коммуной и складывали деньги в общий котел, то могли себе это позволить. В результате всего вышесказанного экономия получалась весьма значительной. Земляне даже начали собирать на агрегат дополнительной очистки воды.

Все понимали, что будущего у них нет, но избегали говорить об этом, считая слабостью. Алексею часто бывало погано на душе, но он заставлял себя улыбаться и держаться бодро, считая себя в ответе за остальных. Ведь он – командир, и он их в это втравил. Единственным, кто, как будто, ничуть не смущался своим положением, был Ландрис. Он оказался очень легким человеком, всегда старался поддержать других, вовремя ввернув веселое словцо. Бывшему капитану иногда удавалось заставить улыбнуться даже впавшего в безнадежную депрессию Фельдмана.

Даже самые большие беспредельщики старались не задевать людей из сплоченной компании, получив отпор. Да, пришлось несколько раз помахать кулаками, в результате чего Сергей Перков потерял два зуба. Но для прошедших Отечественную войну бойцов это было сущими пустяками. Они всегда вступались друг за друга и дрались до конца. И от них в конце концов отступились, предпочтя искать более легкие жертвы.

Вспоминая, Алексей продолжал следить за фрезами, вовремя направляя их в нужную сторону. До конца смены осталось всего полчаса, и он предвкушал возвращение домой. Мыкола обещал сварить сегодня настоящий украинский борщ, каким-то образом раздобыв нужные для этого сухие овощи. Алексей хотел бы понять, как, ведь найти овощи под куполом считалось практически невозможным, но Мыкола в ответ на вопросы только загадочно ухмылялся. Впрочем, он еще на Земле поступал так, добывая продукты посреди чиста поля, где их в принципе быть не могло. И никогда не рассказывал, где взял. Так что он был в своем репертуаре.

Смена, наконец-то, закончилась, и Алексей облегченно выдохнул, расправив затекшую спину. Затем задним ходом вывел робота из тоннеля и двинулся к подъемнику. Тяжелые металлы добывались на глубине более пяти километров, поэтому подниматься предстояло долго, около получаса.

Поднявшись и покинув подъемник, Алексей первым делом направил робота на обеззараживание. Внизу была очень сильная радиация, поэтому владельцы шахты требовали строго соблюдать технику безопасности, штрафуя за малейшее нарушение. Им не нужны были проблемы с надзорными комиссиями, обязательно прибывающими в случае радиационного заражения и закрывающими шахту до выяснения всех обстоятельств происшедшего.

Процедуры отняли еще полчаса, и только к восьми вечера Алексей передал робота сменщику, попросив обратить внимание на третью левую фрезу и не перегружать ее. Завтра, видимо, придется перед сменой зайти в ремонтную мастерскую, пусть посмотрят, в чем дело. А то еще, не дай бог, сломается во время работы – потеряешь оплату за весь день.

Отметив пропуск на проходной, землянин вышел в купол и двинулся по седьмой улице по направлению к снимаемому ими блоку. Почему-то сегодня он устал сильнее, чем обычно, и очень хотел побыстрее добраться до кровати и растянуться на ней. Впрочем, сначала – борщ! Алексей даже облизнулся в предвкушении предстоящего наслаждения.

Он неспешно двигался по грязным улицам купола, поглядывая по сторонам. На душе было как-то особенно тошно, окружающая грязь вызывала отвращение. Кое-где прямо в грязи лежали упившиеся дешевым пойлом опустившиеся шахтеры, которые работали только ради выпивки. От одной мысли, что лет через десять из-за безнадежности он и сам может до такого докатиться, Алексея трясло. Пока ему удавалось уговаривать друзей не пить, разве что изредка. Ведь это – дорога в никуда.

Добравшись до дверей своего блока, землянин вставил личную карту в прорезь, и дверь отъехала в сторону. Все должны были быть уже дома, он сегодня закончил позже других. Однако в салоне царили тишина и полутьма, хотя пахло борщом. Так, и куда это все подевались? Почему не предупредили, что уходят? Что-то случилось?

– Мыкола! Иван! Сергей! – встревоженно позвал Алексей.

Никто ему не ответил, он встревожился еще больше и решил проверить спальни.

– Не беспокойте их, Ваше величество! Они спят, – донесся до него чей-то тихий незнакомый голос.

Угол салона осветился, и Алексей увидел сидящего на стуле подтянутого человека лет сорока на вид.

– Не надо нервничать, – продолжил незнакомец. – Через четверть часа они проснутся без всяких последствий для здоровья. Мне нужно было поговорить с вами без свидетелей.

– Кто вы? – хмуро поинтересовался землянин, досадуя, что у него нет оружия.

– Полномочный посол правительства Ларата к Вашему величеству. Мое имя – Норем.

– Я уже три месяца, как не величество. Обычный шахтер.

– Думаю, вскоре это изменится, – голос ларатца звучал ровно и безразлично. – По крайней мере, у нас есть все основания полагать, что это так.

– Извините, но я вам не верю, – Алексей сложил руки на груди, хмуро глядя на незваного гостя.

– А вам и не нужно сейчас мне верить, – усмехнулся тот. – Всему свое время. Моя задача – донести до вас послание моего правительства. Я прошу всего лишь принять его к сведению, не более того.

– Хорошо, я вас слушаю.

– Я рад. Так вот, в случае, если Белый Крейсер снова признает вас императором, мое правительство просит вас для начала прибыть на Ларат. Для переговоров о признании вашего статуса нами. Главным условием вашей легитимности в наших глазах станет брак с одной из принцесс прежней династии. Вы их обеих видели. Обе согласны, выбор за вами.

– Вы с ума сошли?.. – растерянно выдохнул Алексей.

– Я полностью в здравом уме, – заверил ларатец. – Таково условие признания вас императором нашим народом. Естественно, речь об этом может идти, только если Белый Крейсер снова окажется в ваших руках.

– Я отрекся, если вы помните, – устало сказал землянин.

– А кто вам сказал, что искин БК принял ваше отречение? – язвительно поинтересовался Норем.

– Но ведь он выдворил меня!

– Возможно, он сделал это с какой-то своей целью. Но по староимперским законам, император не имеет права на отречение. Оно возможно только если он недееспособен. Сошел с ума, например, или смертельно болен. К вам, как вы понимаете, это не относится.

– О, Господи! – Алексею показалось, что ему хорошенько врезали под дых.

Что за чушь несет этот человек? Бывший император прекрасно помнил неумолимость силового поля, выталкивающего его в ангар, где ждали транспорты. Нет, возвращение к прежнему невозможно. Капитаном Белого Крейсера ему уже не быть.

– Я сказал все, что должен был сказать, – встал ларатец. – Повторяю, просто прошу принять данную информацию к сведению. А теперь прощаюсь, всего вам доброго. Ваши друзья проснутся через десять минут.

С этими словами он прошел мимо Алексея и покинул блок. Землянин несколько минут, наверное, стоял и смотрел ему вслед, пытаясь осмыслить услышанное. И никак не мог понять, для чего ларатцам понадобилась снятая с доски фигура…

Генерал Таркович залпом выпил рюмку водки не закусывая и снова принялся мерить нервными шагами кабинет, глухо матерясь сквозь зубы. Все рушилось на глазах, никакие усилия не помогали, казалось, нечто невидимое, но могущественное не дает ничего сделать, сводя все попытки исправить ситуацию к нулю. Почти все, чего удалось добиться за время краткого правления Алесия II, вернулось на круги своя. Разве что принадлежавшие императору акции корпораций военно-промышленного комплекса все еще оставались во владении государства, да ДИБ все еще был верным военному правительству. Флота практически не осталось, и восстанавливать его не на что, казна практически пуста. Ларатцы обещали помочь с этим, но их обещания так и остались таковыми. Синтарцы с каждым днем все настойчивее требовали отправить их домой, говоря, что служат только императору, а все остальные их ни в малейшей степени не интересуют.

– Ну что, Мирко, доигрался? – язвительно спросил с интересом наблюдающий за метаниями старого друга адмирал Шемич, сидевший в кресле с рюмкой в руках. – Допрыгался?

– А ты чему радуешься?! – резко повернулся к нему генерал. – В одной лодке сидим!

– В одной, – со вздохом подтвердил командующий несуществующим флотом. – Но не твоя ли вина во всем этом?.. Говорил же тебе, что ты заигрался. У нас был шанс, а мы его бездарно просрали. И большей частью по твоей вине!

– Не только по моей! – возмутился Таркович. – Если бы не чертовы ларатцы…

– Ой, не уверен… Ты, вместо того, чтобы работать с императором в одной команде, тянул одеяло в свою сторону. Все пытался заставить его плясать под свою дудку.

– Так мальчишка же!

– Этот мальчишка не раз доказывал, что многого стоит, – укоризненно покачал головой адмирал. – А вот ты не сумел удержать того, чего он добился.

– Не сумел… – вынужден был признать генерал. – Я хороший безопасник, но, как выяснилось, плохой правитель. Однако все это лирика, Олег. Давай думать, что нам делать дальше. Как не допустить возврата к прежнему состоянию?..

– Откуда мне знать? – пожал плечами Шемич. – Я военный, в политике не разбираюсь, да и разбираться не хочу. Мне бы родину иметь возможность защитить. А чем ее защищать я не знаю!..

Они снова налили и выпили. Молча, не чокаясь, словно поминали кого-то. У Тарковича даже возникло ощущение, что они поминают самих себя. Ведь недобитых тварей, затаившихся по углам, осталось много, и эти твари все сделают, чтобы вернуть себе влияние, деньги и власть. Возможностей у них хватает, и они не простят того, как с ними поступили. К сожалению, ни глава ДИБ, ни командующий флотом понятия не имели, как противостоять. Казалось, все ответственные за развал страны наказаны, но усилия Тарковича ни к чему не приводили, встречая мягкое, но неумолимое противодействие. Похоже, сопротивлялась сама система, которую за время царствования Алесия не успели окончательно сломать. Ее функционеры затаились, но не сдались. Причем функционеры среднего звена, которое, как оказалось, имело не меньше влияния, чем уничтоженная ДИБ верхушка. А то и больше.

– Что президент говорит? – поинтересовался адмирал.

– А то ты эту скользкую сволочь не знаешь! – поморщился генерал. – Ничего конкретного, юлит вокруг да около, изворачивается, ни одного ясного и четкого ответа от него добиться не удалось. Одно только сказал прямо – военное правительство поддержки деловых кругов никогда не получит. Императора дельцы уважали, поскольку он сумел их ограбить столь ловко, что они ничего не сумели сделать. Поэтому решили, что он – один из них.

Шемич расхохотался – он-то знал подоплеку действий Алесия. Молодой, но сработал на ура. Однако при воспоминании о происходящем сейчас смеяться ему быстро расхотелось. Проклятье, не надо было слушать доводов Мирко и соглашаться на ссылку бывшего императора – из мальчишки явно рос великий правитель. Похоже, он единственный, кто способен навести на Россе порядок. При нем самая сволочь даже носа из своих нор не казала, а они с Мирко, несмотря на самые жесткие меры, не сумели добиться того же.

Внимание друзей привлек сигнал коммуникатора. Таркович рванулся к столу – видимо, произошло что-то серьезное, поскольку он запретил секретарю тревожить их без уважительной причины. На экране появилось лицо полковника Томского, с недавних пор ставшего правой рукой генерала.

– Что случилось?!

– Три серьезных бунта в столицах материков, – четко доложил полковник. – Причем, начались одновременно, что сразу говорит о координации из одного центра. Хотя требования восставших во всех трех случаях разные. Одни хотят возврата императора, вторые – демократии, третьи просто громят все, до чего могут дотянуться. Сил полиции для подавления не хватает. Синтарцы помочь отказались. Для введения в города внутренних войск нужно ваше распоряжение. Но…

– Что? – подался вперед Таркович.

– Я не уверен в их лояльности, – неохотно ответил Томский. – Как бы не присоединились к восставшим… Особенно меня беспокоит восьмая бригада, в ее расположении сплошные митинги с требованием вернуть императора…

– Центр вычислили?

– Пока нет, и не уверен, что сможем. Эсбешники всегда умели работать распределенно, сетевым способом. А это они, я уверен. Причем, опять же среднее звено, большинство агентов которого мы так и не вычислили.

– Что предпринято? – хмуро поинтересовался генерал.

– Нескольких зачинщиков удалось взять, но они молчат, – вздохнул полковник. – Судя по всему, психоблок. А синтарских препаратов для допроса у нас уже нет, у самих синтарцев на данный момент тоже – закончились.

– Нам же были переданы технологии их производства! – вмешался адмирал. – Я точно помню.

– Были, – подтвердил Томский. – Но чтобы развернуть производство нужно время, фармацевтическая фабрика, на которой мы его разворачиваем, начнет давать продукцию примерно через четыре месяца, не раньше. А наши препараты психоблок снять не в состоянии. Пытались применить пытки, но допрашиваемый просто сходил с ума. Поэтому пройти по цепочке мы возможности не имеем. Хочешь не хочешь, но бунты придется давить жестко.

– Как бы это не вызвало социального взрыва… – поежился Шемич. – В народе разброд и шатания, протестные настроения кем-то умело подогреваются. Впрочем, что это я, вы об этом лучше меня знаете.

– Знаю, – подтвердил Таркович. – Но надо действовать. Полковник, если внутренние войска не захотят подавлять бунт, используйте резерв командования – части спецназначения. Их офицеры прекрасно понимают, в отличие от остальных, чем грозит росский бунт. И еще… Вежливо, я повторяю, вежливо пригласите ко мне руководителей монархического движения.

Адмирал покосился на друга и хмыкнул. Если с вышеуказанными господами удастся договориться, то множество проблем исчезнут сами по себе. Ведь это не то движение, что создавали Таркович с компанией, а стихийно возникшее после отречения Алесия. Почти все флотские и армейские офицеры вошли в него. Требование этого движения было одним: «Верните нам нашего императора!». И никакие разумные доводы во внимание не принимались. Верните – и точка!

– Не уверен, что они согласятся, – возразил полковник. – Они уверены, что это вы виновны в случившемся с императором.

– Но они же не хотят, чтобы император вернулся на руины? – усмехнулся Таркович. – Задайте им этот вопрос. И дайте гарантии безопасности.

– Хорошо, – кивнул Томский.

– Действуйте, полковник.

Тот кивнул и хотел было отключиться, но не отключился.

– Еще что-то? – приподнял брови генерал.

– Да. К вам рвется на прием Смолин, начальник информационной службы департамента. Утверждает, что вопрос крайне важен и срочен.

– Ну, позовите, – с неохотой пробурчал Таркович, которому сейчас никого не хотелось видеть.

Томский отключился. Через несколько минут дверь кабинета, где пьянствовали старые друзья, отворилась, и вошел подтянутый как всегда Смолин. Однако красные воспаленные глаза социолога говорили, что он давно не спал. Интересно, чем таким важным был занят этот трудоголик, что не нашел времени на сон?

– Добрый день! – наклонил голову Смолин. – Генерал, адмирал!

– По какому вопросу вы хотели меня видеть? – поинтересовался Таркович.

– Позвольте по порядку.

– И все же, в чем дело? – мрачно уставился на него генерал.

– Обнаружены доказательства, что отречения императора на самом деле не произошло.

– Что?!! – и генерал, и адмирал разом вскочили. – Это шутка?!!

– Я такими вещами не шучу, – заверил начальник информационной службы. – В архиве обнаружены документы, утверждающие, что император не имеет права на отречение, если он дееспособен. Отречение возможно только в случае его безумия или физической невозможности исполнять свои обязанности.

– А вот теперь давайте по порядку, – Таркович устало опустился на стул, плеснул себе водки, выпил и закурил. Шемич последовал примеру друга.

– Еще до нападения карханцев я нашел талантливого паренька, выпускника архивно-библиотечного института, и посадил его в центральном архиве копаться в данных. Да и вообще, в архиве давно пора было навести порядок. Если честно, я просто забыл об этом пареньке со всеми текущими событиями. Вчера он дозвонился до меня и сообщил, что обнаружил важные документы времен первой династии. Я его едва не послал, не до того было. Но когда он сообщил, что это за документы…

Смолин поежился и продолжил:

– Лучше сами посмотрите, пересказывать смысла нет.

Он протянул Тарковичу инфокристалл, и тот, не теряя времени, вставил его в разъем рабочего терминала. В полном молчании генерал с адмиралом прочли постановление Коронного Совета об отречении императора Марека III, затем просмотрели запись самого отречения.

– Весело… – нарушил тяжелое молчание Шемич, когда экран погас. – Значит, император не имеет права на отречение? Значит, у нас все еще есть император?..

– Выходит, есть… – уныло подтвердил Таркович, выглядя, словно нашкодивший кот. – Но почему тогда Белый Крейсер удалил его?

– Думаю, отправился ремонтироваться. Забыл, как ему в бою досталось? Вот он и воспользоваться ситуацией. Вспомни запись, там искин БК говорит, что уходит на полгода. Видимо, это же произошло и сейчас.

– А полгода уже минули…

– Минули, – кивнул адмирал, сам не замечая, что его губы расползаются в широкой, торжествующей улыбке. – А значит, император скоро вернется. Думаю, Мирко, тебе стоит запасаться вазелином…

Генерал зло сверкнул глазами, но ничего не сказал, понимая, что ему действительно достанется, и за дело. Но одновременно испытывал огромное облегчение от того, что страшный груз ответственности, к которому он оказался не готов, наконец-то свалится с его плеч. Возвращение императора на престол – спасение для страны, да и что греха таить, для него лично тоже. Расстрелять его Алесий, конечно, может, но вряд ли сделает это. В отставку, наверное, придется уйти. Ну что ж, пусть будет так. В конце концов, займется частным сыском, он неплохой сыщик.

– У нас появляется хороший козырь на переговорах с монархистами, – заметил Таркович, взяв себя в руки. – Думаю, известие о скором возвращении Его величества их обрадует.

– Даже не сомневаюсь, – кивнул Шемич. – Я…

Его прервал прерывистый сигнал коммуникатора, а таковым он мог быть только в случае объявления общей тревоги. Забыв обо всем, генерал с адмиралом ринулись к столу. На загоревшемся экране снова возникло лицо полковника Томского. Очень бледное лицо.

– Почему тревога?! – выдохнул Таркович.

– Нападение! Окрайны снова решили прощупать нас на прочность. Наши агенты на Гонхасе только что сообщили по гиперсвязи.

– Мать-перемать! – не сдержался адмирал. – А у нас вместо флота жалкие ошметки! Чем их встречать?!

– Какие ларатские корабли еще на орбите?

– Два линкора первого класса и пять крейсеров заканчивают ремонт на верфи «Добродетель».

– Срочно свяжись с капитанами и сообщи им о нападении! – выдохнул Таркович. – Они обещали помочь!

– Это их командование обещало, и обещало только помочь восстановить флот, а не воевать за нас, – со вздохом возразил Шемич. – Но сейчас свяжусь.

Он без промедления подошел ко второму коммуникатору на столе сбоку и вызвал капитана ларатского линкора «Стремительный». Тот, на удивление, отозвался сразу, видимо, находился в своей каюте. Выслушав адмирала, ларатец ненадолго задумался, а затем пообещал немедленно отправить на родную планету курьерский корабль. Еще сказал, что если получит приказ, то вступит в бой. Но только в этом случае.

До подхода окраинского флота осталось немногим больше недели…