– …Да, ты тоже чел.

– Как? Чел?

– Да, мы себя называем челами.

«Сказать кому-нибудь, не поверят. Оказаться неизвестно где во Вселенной и услышать, что есть цивилизация челов, к которой принадлежим и мы, люди. Точнее, земляне. Так как они тоже люди. Чел – молодежный сленг. Да, видно, у Господа Бога с юмором все в порядке».

– А как ты понял, что я чел? Потому что не каркаю?

– Даже если бы ты был абсолютно немой, я бы сразу определил, кто ты, – тут же последовал ответ с соседней койки.

– Как?

– Чуть позже. Сразу не поймешь. Давай я сначала закончу историю взаимоотношений челов и кроков. Тебе тогда все остальное станет более понятным. Продолжаю. Вот так, у звезды Кальзалис, почти уже четыре века назад впервые встретились наш, человский, и кроковский звездолеты. И это была единственная встреча, которая прошла если не радушно, то, по крайней мере, спокойно, – сокамерник Кедрова, Бахруд Бранул – невысокий черноволосый человек с изможденным лицом, на котором лихорадочно блестели светлые глаза, горько улыбнулся. – Кроки как-то сразу повели себя холодно, недрюжелюбно. Словно сразу отказывая нам, челам, в праве существовать в этой Вселенной. Несколько проведенных переговоров, проходивших во все в более напряженной и холодной обстановке, не увенчались успехом. Казалось бы, разумные наши доводы о тех или иных вариантах разграничения сфер влияния безоговорочно отметались кроками. Отчуждение возрастало. И, наконец, случилось то, что должно было случиться – наш звездолет из-за ошибки в навигации попал в пространство, контролируемое кроками, и был уничтожен. Как заявили кроки, – тогда они еще пытались нам что-то объяснить, – вновь горькая усмешка на изможденном лице, – наш звездолет напал на их звездолет и был уничтожен в бою. Мы, челы, естественно не поверили этому объяснению. Если бы до этого кроки хоть вели себя дружелюбнее, дело, может быть, и ограничилось бы требованием извинений и материальной компенсации. А так… Мы – гордая, могущественная цивилизация – были оскорблены. Какие-то кроки будто нас не замечают, да еще и уничтожают наши звездолеты. Смерть им! Была разработана и проведена специальная операция, в результате которой было уничтожено два кроковских звездолета. И пошло-поехало. Постепенно и у нас проснулась прямо какая-то животная ненависть к нашим врагам. Люди с обеих сторон дрались с упоением, будто им уничтожение себе подобных доставляло даже не удовольствие, а наслаждение. Обе цивилизации будто помешались.

– И эти люди запрещают мне ковыряться в носу, – пробормотал Андрей и невесело усмехнулся, вспомнив вечнозеленый анекдот про Вовочку.

– Что ты сказал? – переспросил Бахруд.

«Черт, этот переводчик слишком чувствителен, – россиянин инстинктивно прикоснулся к кольцу на шее. – Повесили этот „ошейник“, как скотине какой-то».

– Говорю, что для меня, который для вас чуть ли не неандерталец, дикость слышать, что две примерно одинаково развитые – и как развитые! – цивилизации не могут элементарно договориться, предпочитая устраивать кровопускания друг другу. Я бы еще понял, если бы кто-то из вас был явно слабее. А так только людей зря губите и колоссальные затраты несете. Я представляю, сколько стоит эта война!

С соседней койки послышался смех.

«Эти люди отдалены от моей планеты на черт знает какое расстояние. А смеются так же, как и мы», – казалось бы, несуразная в такой обстановке мысль пришла в голову землянина, и неожиданно стало легче.

Исчезло то напряжение, которое его держало с тех пор, как он осторожно вел свою разведгруппу, чутко прислушиваясь к каждому звуку, как буквально на голову им свалилась «летающая тарелка» и он был вынужден, чтобы не быть убитым, принять скоротечный бой, как, очнувшись в незнакомом месте, понял, что находится даже не на Земле, а… неизвестно где. И эти странные люди в красных халатах с их каркающими звуками к дружелюбию не располагали. К тому же, это явное техническое превосходство – странный летательный аппарат, способный мгновенно изменять свою форму и по своим характеристикам превосходящий всю известную ему космическую технику. Способность «красных» легко ковыряться в его памяти, подобно тому как он сам мог бы ковырять в собственном носу. Все это уж точно не добавляло оптимизма.

Потом, уже здесь, в камере, этот невысокий черноволосый человек, на которого он на Земле не обратил бы никакого внимания, заявил, что, оказывается, он, Андрей, принадлежит к великой сверхцивилизации челов. Правда, тут же «порадовал», что земляне настолько отдаленны от остальных планет, населенных челами, что те даже не подозревают о своих младших братьях по разуму. А вторая «радостная» новость – то, что они находятся в плену у кроков, людей другой сверхцивилизации, весьма враждебно настроенных к челам. И «весьма враждебно» – это еще чересчур мягко сказано.

«Да, одна хорошая новость и одна плохая. И плохая явно перевешивает хорошую. Что мне с того, что я принадлежу к одной из суперцивилизаций? Да мои высокоразвитые родственнички даже не подозревают о моем существовании! Но раз я чел, то автоматически становлюсь врагом кроков. И эта проблема явно не относится к категории „ну и Бог с ними“. Я же у них в плену! Да… Плохая новость – будет голод и мы будем есть дерьмо. Хорошая – я знаю, где его много. Это из того разряда. Что-то меня на анекдоты потянуло».

– Ты думаешь, ни мы, ни кроки не понимаем абсурдность ситуации? Конечно, понимаем.

– Так в чем же дело?

– А ничего сделать не можем, – с койки донесся горестный вздох.

– Вас что, насильно заставляют воевать?

– Повторяю, кроки начали первыми. Мы поначалу только отвечали. И их действительно засталяют воевать насильно.

– Кто? – Андрей даже приподнялся на своей койке от любопытства. Кто может заставить воевать между собой две могущественные суперцивилизации?

– Не кто, а что. Гены, – пришел неожиданный ответ.

– Гены? – переспросил землянин. – Ты имеешь в виду то, что находится в клетках?

– Да. То что определяет сущность всего организма. Ты о… – небольшая пауза в переводе, – …ДНК слышал. Есть такая молекула.

– Слышал.

– Тогда должен знать, что в ней закодирована вся информация об организме, – продолжал Бахруд.

– Но как гены могут влиять? Поведение разумного существа больше зависит от мозга, от его мыслей.

Лежащий на соседней койке чел рассмеялся. И снова Андрей поймал себя на мысли, что ему чертовски приятно слышать вполне человеческий смех.

– Ты когда не поешь пару деньков, о чем у тебя мысли? То-то.

– Но это же физиология, – возразил Кедров.

– Да, физиология. Так если какие-то рецепторы могут командовать человеком, заставляя совершать те или иные поступки, то представь себе, как могут это делать гены. Если человек не любит мясо или, допустим… – небольшая пауза, электронные мозги подыскивают адекватное слово в русском языке, – …женщин с голубыми волосами, – наконец выдавил из себя переводчик на шее, – то чем это определяется? Генами!

– Но не могут же сразу все кроки возненавидеть челов! Не все же ваши мужчины любят голубоволосых женщин.

– Могут! – зло ответил чел. – Потому что у нас и у кроков есть коренное отличие.

– Какое?

– У нас спираль ДНК закручена влево. И не только у нас. Любое живое существо, которое обитает на любой планете челов, имеет левостороннюю спираль.

– А у кроков? – по инерции спросил землянин, хотя ответ был очевиден.

– Ну если у нас влево, то остается лишь одно направление, – пауза. – У кроков спираль закручена в правую сторону.

– Дорогой, ну что, ты не пожалел, что встретился с Сарбом?

– Разве ты можешь давать плохие советы?

О’Санни Харк и А’Весса Лам сидели в небольшой комнате, на миниатюрном, подстать ей, диване. Мужская рука уверенно обнимала женские плечи.

– Ну и что, красивое блюдечко он тебе предложил?

– Какое блюдечко?

– На котором он обещал тебе принести президентский пост, – Весса кокетливо посмотрела на мужчину.

– Ммм… да, наверно, красивое.

В комнате повисла пауза. Мужчина и женщина смотрели на противоположную стену, представляющую собой сплошное окно, за которым раскинулся угольно-черный Космос с вкраплениями ярких звезд.

– Какая все-таки красота!

– И, наверное, эти звезды кажутся вдвойне красивыми человеку, которому они скоро будут принадлежать, – женские губы не успели обольстительно изогнуться в улыбке, как тут же попали в объятия своих мужских тезок.

– Что эти все звезды по сравнению с моей звездочкой!

– Любопытной звездочкой!

Харк мгновенно понял намек.

– Ты хочешь, чтобы я тебе выдал государственную тайну? – шутя, спросил он.

– А разве это большая цена за обладание звездочкой? – женские губы, дразня, едва касались мужских.

– Ты права, сущая мелочь! – губы Харка решительно прервали этот легкий флирт, перейдя в более тесный контакт.

– Ух… дай отдышаться!

– Только ненадолго!

– Налей мне чуть вина.

Харк плеснул в бокалы зеленоватую жидкость.

– За нас.

– Нет, давай выпьем за будущего Президента, – Весса уверенным движением чокнулась с мужчиной.

– Ничего не имею против!

Небольшими глотками они осушили бокалы. Женщина кокетливо смотрела на Харка, но где-то в глубине глаз, на самом донышке плескался вопрос, как только что вино в бокалах. И мужчина знал, что это за вопрос.

– А государственный секрет таков, – политик задумчиво крутил пустой бокал в руках, – адмирал Свил разрабатывает операцию по освобождению Эльдурея.

– Ух ты! И если это удастся, то Норк, наверняка, останется еще на один президентский срок.

– Я смотрю, у тебя это известие вызвало целую бурю восторга, – в мужском голосе послышались холодные нотки.

– Извини, милый. Я должна была догадаться, что ты можешь превратно истолковать мои эмоции, – Весса быстро поцеловала Харка в губы. – Но на самом деле меня просто восхитил ход Президента. Решиться на такое! Что-то не похоже на этого мямлю Норка. Как же все-таки притягателен пост Президента Содружества, если даже кролика превращает во льва.

– Насколько я понял Сарба, эта идея всецело принадлежит адмиралу, и Норк о ней еще ничего не знает.

– А, ясно! Ребята из ближнего окружения Президента почувствовали, что пахнет жареным, и начали шевелиться. И придумали весьма неплохой выход, – женщина причмокнула губами, словно пробуя на вкус эту идею. – Весьма неплохой! А виноват в том, что они так рьяно начали шевелиться, ты! Зачем ты постоянно с трибуны парламента угрожал им всяческими карами за неудачную войну с челами!

– Эльдурей надо еще отбить! – нервно воскликнул Харк и со стуком поставил бокал на стол.

– Но тебя же Сарб убедил, что это возможно. Не так ли?

– Убедил.

– Чем? – мгновенно последовал следующий вопрос.

– Ты прямо как следователь!

– Хуже! Я журналистка и писатель, – А’Весса Лам не сводила вопросительного взгляда с Харка.

Мужчина молча плеснул себе еще вина. Зеленоватая жидкость в бокале пошла волнами – пол в комнате ощутимо вздрогнул.

– Ну вот и приехали! – радостное восклицание показало, как Харк рад, что этот разговор под благовидным предлогом можно прервать.

– Великолепно! Когда под ногами будет Арик-дна, государственные секреты будут казаться еще более впечатляющими и романтически-таинственными, – матерая журналистка непринужденно дала понять, что отступать не намерена. И необходимую ей информацию она вырвет, даже если для этого ей придется спуститься в преисподнюю. Правда, в данный момент она вознеслась за ней на тысячи километров вверх.

Харк и Лам вышли из комнаты и оказались на смотровой площадке, расположенной над главной планетой Содружества Свободных Планет – Арикдной. Небольшая комната с диванчиком оказалась кабиной космического лифта.

Где-то высоко, на расстоянии около сорока тысяч километров над планетой летел специальный спутник. Хотя уместнее было бы сказать висел, а еще точнее – болтался. Потому что именно на этой высоте орбитальная угловая скорость космического тела совпадает с угловой скоростью вращения планеты Арикдна. Другими словами, спутник постоянно находился – «висел» над одной и той же точкой планеты. Между спутником и Арикдной было протянуто несколько канатов из сверхпрочного полимерного волокна. Из-за различных возмущающих факторов – непостоянного гравитационного поля из-за вращения трех естественных спутников Арикдны и прецессионного колебания самой планеты в канатах – постоянно возникали напряжения, как бы поддергивающие спутник. Именно поэтому он не висел, а болтался.

По центральному канату двигался лифт, на других были укреплены площадки, расположенные на разных высотах. Таких космических лифтов у планеты было несколько. С их помощью доставлялись на орбиту различные грузы, а толпы туристов любовались открывающимися видами с высоты пять, пятнадцать, тридцать и, наконец, сорок тысяч километров.

Под прозрачным полом смотровой площадки, куда приехал Харк со своей спутницей, в прямом смысле разверзлась бездна. До ближайшей твердой поверхности было пять тысяч километров.

– Сколько раз я уже здесь была, а все не могу привыкнуть. Кажется, что пол провалится и ты рухнешь вниз.

– Брр! Ужасная смерть!

Им обоим тут же вспомнился недавний случай, произошедший на строительстве одного из таких космических транспортеров. Лифт был почти по-строен – система канатов уже связала опорный спутник с поверхностью планеты. Все площадки были смонтированы, и завершающие работы велись на предпоследней из них, расположенной на высоте тридцать тысяч километров.

В результате навигационной ошибки один из только что выведенных спутников на высоте двести пятьдесят километров столкнулся с лифтом. Несколько тонн металла на скорости около десяти километров в секунду врезались в центральный канат. Даже сверхпрочное волокно не выдержало – к десяткам тысяч тонн штатных растягивающих усилий добавилось почти столько же динамической нагрузки. Если бы на такой высоте был воздух, над планетой бы прокатился оглушительный гром лопнувшего туго натянутого каната.

На предпоследнем уровне в это время работало восемь человек. Пятеро внутри герметичного помещения площадки, трое снаружи. От гигантского рывка не выдержали и лопнули страховочные фалы, и люди сорвались вниз.

Нет, они не стали искусственными спутниками планеты. Их орбитальная скорость была меньше первой космической. Спутники, кружащиеся вокруг планеты, огибают ее по нескольку раз за сутки – для того чтобы они удержались на орбите, их скорость должна быть выше скорости вращения планеты. И лишь на высоте порядка сорока тысяч километров, на высоте синхронной орбиты первая космическая скорость совпадает со скоростью вращения планеты. Там можешь срываться – будешь нестись над Арикдной, рядом с лифтом. Но тем несчастным не хватало целых десяти тысяч километров.

По размашистой дуге люди устремились к планете. Операторы, работавшие на ней сначала слышали мольбы о помощи, потом прощальные слова матерям, отцам, женам, детям, потом стоны и душераздирающие крики заживо сгорающих в верхних слоях атмосферы людей – их рации в скафандрах работали до конца. Правда, один из троих, сообразив, что его ждет, попрощавшись с матерью и любимой девушкой, открыл щиток гермошлема.

Оставшихся на площадке людей ждала лучшая участь: они не сгорели живьем – они замерзли. Когда лопнул трос, оборвался и кабель электропитания, и мгновенно прекратился обогрев помещения, где находились люди. Автономное питание еще не смонтировали. Никакого стыковочного узла для космических аппаратов на этом уровне не предусматривалось. Пока к опорному спутнику доставили специальную лебедку со специальной спасательной камерой, пока спускали эту камеру с высоты десяти тысяч километров, прошло трое суток. Оставшиеся на предпоследнем уровне пять человек замерзли через двенадцать часов. Спасатели подняли на спутник пять насквозь промерзших тел. И вновь операторы были вынуждены слушать прощальные слова погибающих людей.

– Да, только врагу можно пожелать такую смерть.

– Но ведь Сарб тебе уже не враг, – Весса прижалась к Харку.

Мужчина вздохнул. Красивая женщина требует красивых поступков – например, разглашения государственных секретов.

– Весса, я надеюсь, что этот разговор останется между нами.

– Не волнуйся, мой Ландик. Я уверена, мне понравитьс исполнять роль первой леди!

– Так ты выйдешь за меня замуж? – голос Харка предательски дрогнул.

– Президент-холостяк – это просто вульгарно!

Их губы вновь соприкоснулись.

– Люди Сарба сумели захватить чела. Не простого чела, – упреждая вопрос, тут же пояснил Харк. – Его захватили на какой-то отдаленной планете. Там даже не знают, что существует жизнь в других мирах.

– Звучит, конечно, интересно, но причем тут твое президентство?

– Сарб хочет через этого чела передать некоторую информацию, так сказать, более разумным челам, – политик ухмыльнулся.

– В смысле, дезинформацию? Чтобы заставить челов перегруппировать свой флот и потом нанести по ним эффективный удар? – женщина отрицательно мотнула головой – Челы не дураки! Они не поверят, тем более такому дремучему представителю.

– Вот как раз дремучему они могут и поверить, – возразил Харк.

– Почему?

– Этот чел родился и вырос в отдаленнейшем уголке Вселенной, поэтому его биополе практически еще не испытало на себе наше, – политик иронично хмыкнул. – То есть он к нам нейтрален. Это главное. Но есть еще один момент. Согласно теории академика Барка, чем дальше от центра, созвездия Овала, находится та или иная цивилизация челов, то тем менее она развита.

– Я слышала об этой теории. Для кроков эта теория тоже подходит, – девушка улыбнулась.

– Об этом не говорят вслух, – мужчина также ответил улыбкой. – Но с увеличением расстояния от центра уменьшается не только цивилизованность, но и агрессия челов к нам.

– Вот как?! Чем больше развита цивилизация, тем более она агрессивна. Похоже, создавая нас, Всемогущий Картан что-то там перепутал.

– Весса, не богохульствуй!

– Ну хорошо, тот чел, скажем так, относится к нам нейтрально и не агрессивен. Ну и что?

– А то, что если передавать информацию через обычного чела, закачав ее ему в мозг, то при считывании ее через «потрошитель мозгов» она наверняка приобретет негативный оттенок. Мозг крайне агрессивно настроенного к нам чела, даже не желая этого, это сделает. И естественно, челы такой информации не поверят. Кроме того, человек, отрицательно относящийся к какой-нибудь информации, сам того не желая, искажает ее, пытаясь сделать приемлемой для себя. Всего этого не будет в случае с этим архаичным челом.

– Хорошо, допустим, ты меня убедил, – в голосе Весы зазвучала ирония. – Но если план Сарба удаст-ся, то скорее у него больше шансов стать Президентом. Но уж точно не ты тогда займешь этот пост!

– А кто тебе сказал, что Сарб будет передавать дезинформацию? – теперь мужчина откровенно иронично улыбнулся. – По-моему, я говорил об информации.

– Закручена вправо? – переспросил Кедров. – Ну и что?

– Ты на болт с левой резьбой сможешь закрутить гайку с правой резьбой?

– Нет.

– Понятно, что нет. Ты или на болте, или на гайке резьбу порвешь, если будешь слишком усердствовать. Так и тут! – последовала небольшая пауза. Очевидно, Бахруд собирался с мыслями. – Тебе известно, что вокруг любого человека существует биополе? – наконец заговорил он вновь.

– Слыхал. Его экстрасенсы у нас на Земле видят. Говорят, бывает красное, зеленое, фиолетовое. Я даже где-то читал, что люди с фиолетовым биополем – это особые люди. Раньше такого цвета биополя не существовало, а сейчас появилось. Детей с таким биополем стали называть дети-индиго.

– О, значит, вы скоро выйдете на седьмой уровень, – в голосе чела послышалось воодушевление.

– Седьмой уровень? А что это?

– Первый уровень – это каменный век, второй, соответственно, бронзовый. Третий – железный. Четвертый – век промышленной революции. Вы тогда овладели электричеством, изобрели автомобили, паровозы, пароходы. В конце концов, сумели уверенно подняться в небо. Пятый уровень – это атомно-компьютерный век. Атомную бомбу давно у вас изобрели?

– Больше чем полвека назад.

– Ну, если я вижу тебя, то себя вы этой бомбой не грохнули. Поздравляю. Второй экзамен у Господа Бога вы выдержали, – голос Бахруда был абсолютно серьезен, без всякой иронии.

– А какой был первый?

– Когда сумели спуститься с деревьев и взять в руки палку, то есть, стать людьми.

– А шестой уровень?

– Если у вас стали появляться дети-индиго, то вы, наверняка, на шестом уровне – генетическом. Вы уже сумели или вот-вот сумеете активно вмешиваться в замыслы Бога и кроить живую материю. А лет через сто – сто пятьдесят, когда у вас накопит достаточно людей с фиолетовым биополем, вы сумеете овладеть технологией гиперпространственных переходов. Если, конечно, у вас будет все нормально, – через небольшую паузу уточнил Бахруд.

– Что значит «если будет все нормально»?

– Новый уровень – новый лидер цивилизации. Соответственно, на стыке уровней – смена лидеров. Скажу тебе, весьма болезненная операция. Гибнут сотни тысяч, миллионы людей. Да что тебе говорить, должен сам знать. Может начаться ядерная война. Старый лидер, чтобы удержаться, может применить ядерное оружие, новый – ответит тем же. Несколько цивилизаций не пережило этот рубеж.

– Ты же говорил, что мы выдержали этот экзамен!

– Наверное, я поспешил, – обескураживающее прозвучало с соседней койки. – У нас это так давно было, что я чуть запутался. Когда поменяете лидера и уцелеете, вот тогда этот второй экзамен и сдадите. Кстати, этот рубеж, который вам предстоит преодолеть, самый опасный. И до и после – легче. До – не было такого разрушительного оружия. После, когда овладеете гиперпространственными полетами, исчезнет вопрос дефицита ресурсов и территорий. Появившиеся новые агрессивные пассионарные народы просто будут колонизировать другие планеты и там удовлетворять свои амбиции. Вас ожидает очередное великое переселение народов, только уже галактических масштабов. Но мы отвлеклись!

– Ничего страшного, весьма было интересно прослушать свою будущую историю! – землянин усмехнулся.

– Тогда продолжим лекцию. Кроме цвета, у биополей существует еще один важный признак – поляризация, обусловленная направлением векторов напряженности электрической и магнитной составляющей биополя. У нас, челов, так называемая правая поперечная спиновая поляризация. У кроков, наоборот, левая. Кстати, у нас, в мире челов, левую поляризацию имеют патогенные зоны планет. Наверняка ты о таких слышал.

– Слышал. Их у нас в народе называют гиблые места, – Андрею невольно вспомнился случай из детства: он и несколько его друзей-мальчишек стоят в лесу, на небольшой полянке, густо заросшей высокой травой. А точно посередине пятно земли метров пять в диаметре. И ни одной травинки на нем. И от этого пятна ощутимо веет опасностью.

– Ну что, слабо пробежать по нему? – голос его друга Леньки словно пронзил толщу лет и огромное расстояние и вновь зазвучал в его ушах.

Ребята переминались с ноги на ногу, но никто не решался сделать несколько шагов и вступить на черный круг.

– Что, зассали? И ты, Андрюха? – на него смотрели серые насмешливые глаза его друга.

Кровь ударила ему в голову. Хотелось небрежно, презрительно, чуть растягивая слова выплюнуть:

– Кто, я? Сам ты зассал! – и спокойно шагнуть в черный круг.

Но словно какая-то невидимая сила сдавила горло, пропуская лишь какие-то булькающие звуки.

– Эх, вы, трусы! Смотрите! – Ленька презрительно сплюнул под ноги притихшим ребятам и неторопливо, вразвалочку пересек черный круг на земле.

Мир не вздрогнул и даже не пошевелился. Все так же по голубому небу плыли неторопливые белые облака, а под ними, в лесу, заливались разнокалиберные пичуги.

– Маменькины сынки! Нельзя! Родители не велят! Заболеешь! Умрешь! Трусы! – Ленька, стоя по другую сторону пятна, потешался над притихшими ребятами. – Ну что, не умер я? То-то! Ну, кто еще смелый?

Ватага ребятишек вздрогнула, зашевелилась. И тут Андрей, неожиданно даже для себя, произнес спокойным тоном:

– Пошли на речку. Я одно место знаю – раков полно!

И, развернувшись, пошел прочь от черного круга. За ним потянулись остальные. А в спину им неслось:

– Трусы! Зассали! Маменькины сынки!

Уже в начале осени, в сентябре, Ленька неожиданно заболел воспалением легких. Антибиотики не помогали. Он медленно угасал. Однажды, когда Андрей в очередной раз навещал своего друга, тот тихо пробормотал:

– Молодец, что тогда увел оттуда ребят. А так бы все за мной пошли…

На Новый год его не стало.

– Поэтому ты можешь легко представить, как биополе крока действует на чела – угнетающе, – реальность вытеснила воспоминания из головы землянина. – И это легко объяснить. При взаимодействии двух противоположных полей происходит их взаимное вычитание. Биополе, будь то чела или крока, ослабляется. Но не это главное. Частота поля, его ритм разлаживается, наступает какофония. Тебе бы приятно было слышать вместо игры оркестра неслаженные, дисгармонирующие друг с другом звуки?

– Я думаю, нет.

– Человек начинает себя чувствовать неуютно, не в ладу с самим собой. Отсюда агрессивность, злоба – он инстинктивно пытается устранить источник этого разлада. И чем больше людей, тем большее совокупное поле они генерируют, и тем сильнее оно раздражает других людей с другим биополем. Поставь рядом сотню кроков и челов – кровопролития не избежать. Но, – сокамерник Андрея сделал паузу, – повторюсь, кроки начали первыми. Поначалу мы, челы, в общем-то, терпимо к ним относились. Но, как предполагают наши ученые, ненависть кроков к нам как бы индуцировалась в наших ДНК. И так как у нас спираль закручена в другую сторону, возникшее от этого поле резко дисгаромонировало с полем кроков.

– Ясно. Это тот случай, когда боржоми уже пить поздно.

С койки чела послышался дружелюбный смех:

– Ты думаешь, что эти электронные переводчики, которые на нас навесили кроки, могут перевести абсолютно все? Что такое боржоми?

– Марка популярной у нас минеральной воды. У нас есть выражение: «Цирроз – это когда боржоми пить уже поздно. Цирроз – это опасная болезнь печени. То есть процесс зашел настолько далеко, что обычными средствами его не поправить. Слишком все запущено. И вы будете драться до тех пор, пока не поубиваете друг друга. А может, вам разойтись? И со временем наведенная в ваших ДНК индукция исчезнет, и вы снова будете дружелюбно относиться к крокам.

– Как это разойтись? Уступить крокам часть Вселенной?! – Бахруд даже подскочил на койке. – И кроки то все равно будут продолжать нас ненавидеть.

«Ясно. Я же сказал – боржоми пить уже поздно».

– Ну тогда придется ждать кого-то, кто помирит вас – хорошо вломит каждому и успокоит.

– Тебе уже кто-то рассказал о мнемах? – последовал неожиданный вопрос.

– А что, кроме кроков и челов есть еще цивилизация?

– Две, – уточнил Бахруд. – Фалы и мнемы.

«Прямо не Вселенная, а какой-то Ноев ковчег», – Андрей весело хмыкнул.

Настроение еще больше улучшилось. Многополярный мир всегда лучше биполярного. Как цветная картина лучше черно-белой. Это на Земле уже проходили.

– А поподробнее можно? – уже почти весело произнес землянин.

– Охотно! И мне, и тебе, я думаю, спешить некуда.

– Это точно.

Сознание Андрея Кедрова уже не вставало на дыбы от мысли, что до родной Земли уж точно не один световой год, и даже далеко не одна сотня. Уж астрономы тогда бы точно заметили у себя под носом высокоразвитые цивилизации, способные грызть пространство не хуже, чем мыши сыр. Мозг, от природы психологически устойчивый, закаленный на многочисленных тренингах, наконец-то принял это как данность и просто «вынес за скобки».

– Мнемов никто не видел, – под ухом вновь забубнил переводчик. Но и у нас, и у фролов, и у кроков испокон веков ходят схожие легенды о том, что где-то во Вселенной существует могущественная цивилизация светловолосых, голубоглазых людей, сеятелей разумной жизни. Только мы и фролы их называем мнемами, а кроки – ирами.

«Гм, у нас их, по-моему, называют арийцами».

– Именно они, летая на своих чудесных космических кораблях от звезды к звезде, от галактики к галактике, высаживаются на планеты и распространяют биологическую жизнь. А потом наблюдают. Мнемы терпеливы. Они могут ждать миллионы, сотни миллионов лет.

«Ничего не скажешь, терпеливые ребята».

– На «засеянных» ими планетах сменяются эпохи, из простейших одноклеточных организмов постепенно получаются тысячи разнообразнейших видов живых существ, заселяющих все планету.

Если мнемы видят, что развитие идет не так, как бы им хотелось, они производят коррекцию.

«Бедные динозавры. Их, оказывается, скорректировали».

И так постепенно они выводят на планетах разумную жизнь.

«Не боги, конечно. Но где-то очень рядом. Типа ангелов».

– А у этих мнемов что, несколько разных пробирок?

– О чем это ты, Андрей?

– Почему мнемам не засеять все Вселенную одними челами или кроками? А теперь вот приходится драться друг с другом.

– Об этом в легендах ничего не говорится, – послышался легкий смешок. – Но я думаю, для того же, для чего существуют тысячи видов животных – чтобы было из чего выбрать для дальнейшего усовершенствования.

– У нас это называют естественным отбором, – подытожил землянин.

– У нас тоже!

– Вот, оказывается, кому мы обязаны своими обезьяними родственниками! Мнемам!

Минуту в тюремной камере стоял заразительный смех.

– А эти, фалы, их тоже никто не видел?

– Да нет. Их как раз видели. И челы, и кроки. Особенно кроки, – в голосе Бахруда послышалось нечем не прикрытое злорадство, блистательно воспроизведенное переводчиком.

«Господи, как же они нас опередили, если крохотный электронный переводчик способен перевести не только речь, но и передать интонацию», – радужное настроение, в котором вот уже с полчаса пребывал землянин, рассеялось.

– Фалы похожи на челов. Сутью похожи. Внешне как раз кроки больше похожи на нас, как ты в этом успел убедиться. Но у фалов, как и у нас, спираль ДНК закручена влево.

– Значит, фалы тоже должны, в конце концов, ненавидеть кроков.

– Они их и ненавидят. Очень ненавидят! Но фалам не повезло. Так сложилось, что кроки и фалы возникли и развились примерно в одной области Вселенной. А после освоения обоими гиперпространственной технологии контакт между ними стал неизбежен.

– И между ними проскочила искра.

– Ну, если называть ту бойню, которая разразилась, искрой, тогда ты, Андрей, прав. Фалов было меньше, значительно меньше, чем кроков. И в техническом отношении они отставали. Не так чтобы очень, но все же. Но не это было главное. Фалы были…, – Бахруд замолк, подыскивая слова, – более прямолинейны, более бесхитростны что ли. Нет, не так! Они просто были простодушны и бесхитростны. К крокам эти качества вообще неприменимы, – в голосе чела послышалась злость.

«Да, как говорит один из мультипликационных персонажей – как все запущено! Челы и кроки только при одном упоминании друг о друге закипают. А почему я не особенно чувствую ненависть к крокам? Я ведь вроде бы тоже чел? Да, я сразу почувствовал неприязнь к выскочившим из „летающей тарелке“ людям. А что я должен был почувствовать? Летательный аппарат явно не российский, эта черная униформа, ассоциирующаяся с эсэсовской, явно агрессивное поведение. А потом эти люди, здесь, в красных халатах. Уж не соловьями заливались. А на карканье у нас ассоциации будь здоров. Не каркай – накаркаешь – вороны над трупом кружатся. Ах, ну да. Нужно же время, чтобы в моих ДНК индуцировалось поле, вызванное ненавистью кроков к челам. Очевидно, мое биополе не „наелось“ плохого кроковского биополя и его еще не „вырвало“. Ну, или „пронесло“, – тут же мысленно добавил Андрей.

– В них не было той злобы, которая помогает побеждать. Побеждать любой ценой, особенно если эту цену платит враг.

«Это точно. Без злобы, ненависти к врагу настоящих бойцов не получится. Мы и войны часто выигрывали только потому, что умели ненавидеть больше врага. А сильная ненависть сильнее чувства самосохранения. С нею и на дзоты можно в открытую бежать, и своим самолетом таранить вражеские склады и мосты».

– И что сталось с фролами? Их уничтожили?

– Не полностью. Почти все фроловские планеты кроки захватили, но не все. У фролов осталась одна планета и несколько сотен астероидов в так называемом поясе Арбзира. Эта планета буквально погружена в шлейф, состоящий из миллионов мелких и крупных астероидов, простирающийся на десятки миллионов километров. Кроки из-за этих космических булыжников не могут подобраться к этой планете. Приходится из гипера выходить значительно раньше и уже на обычных движках идти к планете. А фролы установили на сотне астероидов боевые лазерные установки и, как в тире, расстреливают кроков. Несколько операций захвата провалилось из-за больших потерь, и, по-моему, кроки махнули рукой на эту планету.

– Я бы тоже махнул. Овчинка выделки не стоит.

– Но не махнули фролы! Время от времени они совершают лихие набеги на кроковские планеты. Захватывают оружие, звездолеты, ну и по мелочам. Словом, бесхитростные благодушные фролы превратились в хитрых и жестоких пиратов.

– А я в детстве мечтал быть пиратом. Эх…

«В детстве, на далекой Земле… Небольшая деревня в Воронежской области, на самой границе с Украиной. Поэтому в деревне чаще можно было услышать украинскую, чем русскую речь. А на свадьбах и всевозможных гулянках сплошь и рядом затягивали певучие украинские песни. Подстать деревеньке, около нее протекала неглубокая и узкая речушка Битюг.

Стать десантником Андрей захотел в девятом классе. Нет, сначала, в классе втором-третьем, он мечтал стать пиратом. Плавать по загадочным теплым морям, грабить корабли, переполненные золотом и серебром, отобранным у честных, бедных людей, потом раздавать его им, пить ром и жить на острове с пальмами. Про Моргана, Дрейка или про каких-то других знаменитых пиратов он не слышал, а все свои представления о пиратской жизни строил на рассказах, ходивших среди его друзей. Мальчишки на берегу Битюга разыгрывали целые сражения, махая ветками ив, лепя из ила и песка «пушечные ядра» и демонстрируя друг перед другом свою смелость и отвагу. Опасные прыжки с ветвей деревьев – «мачт парусников» – «ласточкой» в реку, чья глубина не превышала и метра (прыжок «солдатиком» – ногами вниз – вызывал насмешки и презрительный свист) были обыденным явлением. Другой демонстрацией доблести было метание друг в друга заостренных палок – «кинжалов». Ты должен был, не моргая и не шевелясь, стоять, прижавшись к дереву, а другой пацан кидал в тебя небольшой палкой, стараясь попасть в ствол как можно ближе к лицу. Именно желание показать, что он самый смелый, заставило лучшего друга Андрея, Леню пройти через пользующийся дурной репутацией в районе черный зловещий круг в лесу. Чуть повзрослев и поняв, что мечты о пиратстве – это детство, пацаны переключились на футбол. Ватага мальчишек с утра до вечера стала гонять мяч на футбольном школьном поле или на лугу на околице деревни. Всем им захотелось славы Пеле или Блохина. Захотелось повидать мир и разъезжать по нему на черном шикарном бумере, а не горбатиться, как их отцы и матери, на земле и ездить на велосипедах за десять километров в райцентр, на рынок, чтобы продать свое молоко или картошку, и считать тысячу рублей большими деньгами.

А потом Андрею захотелось быть десантником. Вот просто захотел, и все. Никаких героических фильмов об этих людях он не смотрел и книжки про них не читал. В их школьной библиотеке были книги, которые задавались в школе, несколько десятков книг о сельском хозяйстве, которых никто не читал, да несколько полок, заставленных томами с произведениями Ленина. Наверное, выбросить пожалели – уж больно нарядно смотрелось золотое тиснение на синем фоне обложки, да и полки бы тогда оголились. А чем заставлять? Школа была еще беднее, чем фельдшерский пункт. Там хоть зеленка, йод и вата были. И даже термометр.

А телек брал у них в деревне всего четыре канала, по которым кроме новостей крутили или американские боевики, или кинокомедии все того же заокеанского происхождения.

Так что никакого внешнего импульса на детский мозг не было, но был внутренний. Андрей рос мальчишкой бойким, задиристым, неглупым. Прекрасные качества. Но сколько таких бойких и задиристых пацанов сидит по тюрьмам? А сколько спилось?

Однако у Кедрова была еще одна черта – расчетливость, причем хладнокровная расчетливость. В скольких мальчишечьих драках и опасных приключениях он участвовал! Но если видел, что противник явно сильнее его или превосходит по численности, он в драку старался не ввязываться. Если не получалось избежать, он мог и просто убежать. Если приключение было слишком опасным, как в случае с черным пятном, он в нем не участвовал. Но трусом его называть мальчишки остерегались. А тех, кто попробовал, быстро прикусывали свои языки. Один на один или даже один на двоих – это был свирепый и безжалостный боец, не останавливающейся перед видом своей крови, но и не боявшийся посмотреть и на чужую. В седьмом классе его уже не трогали даже одиннадцатиклассники – себе дороже будет, одним или двумя синяками не отделаешься. Именно тогда он получил свою знаменитую кличку Волк – за оскал во время драки, делающий его похожим на этого серого хищника. И эта кличка к нему приклеилась навсегда – слишком часто потом приходилось драться, то в настоящей драке в деревне, то в учебном бою – в Рязанском институте воздушно-десантных войск.

И вот в девятом классе этот расчетливый ум, постепенно, подспудно собирая информацию о своем владельце, выдал на гора свое решение. В деревне оставаться… а ну ее на фиг, потому что… потому что не фиг. Это емкое «не фиг» на подсознательном уровне включало в себе жалкие деньги, которые зарабатывали его родители и родители его друзей. Включало повальное пьянство и развивающуюся наркоманию, серую неинтересную жизнь и погост на холме с железными покрашенными крестами и гробничками, на которых на мир взирали преимущественно нестарые лица. Как его отец… Погибший страшной смертью. В страду он работал на комбайне и однажды ночью, уже не в силах управлять им, решил с часок вздремнуть около него. Другой комбайнер, его лучший друг Петька, решил подъехать и узнать, почему стоит комбайн Олега. Подъехал и смолотил отца Андрея.

Поступить в институт на престижную специальность, после деревенской школы, без денег – легче в страшном черном пятне чечетку станцевать и остаться в живых. Просто поступить в институт, лишь бы куда, а потом жить от зарплаты до зарплаты, жениться на городской и пойти в приймы, так как денег на свою квартиру не было бы… тоска, чуть менее серая, чем здесь в деревне. А может быть и такая. Спокойная, размеренная жизнь не для Андрея. Он не может без приятного холодка опасности, без гулкого сердцебиения в груди, без какого-то пьянящего состояния, когда тело становится невесомым и время будто останавливается.

А офицер-десантник для него самое то. Риск наличествует в избытке. Деньги? Ну уж точно их будет не меньше, чем у обычного инженера. Да и по телеку он как-то слышал фразу: «Как показала практика бывших сотрудников силовых ведомств, спецназовцев охотно берут для своих служб безопасности банки. Нередки случаи, когда их под свои знамена привлекает и криминалитет». И это тоже запомнил и учел пытливый ум.

– …Жаль, что фролов очень мало и их нельзя считать за серьезных союзников, – через воспоминания пробился голос Бахруда.

– А как ты попал к крокам? Я так понял с твоих слов, что вы очень сильно ненавидите друг друга. Поэтому наверняка добровольно в плен не сдаетесь… Извини, если тебе эта тема не приятна, то…

– Неприятна, но я не хочу, чтобы между нами было какое-то недоверие, поэтому я расскажу, – Бахруд сделал паузу, собираясь с мыслями. – Да, ты прав, и челы, и кроки в плен добровольно не сдаются, предпочитая умереть, при этом захватив на тот свет одного или двух врагов, как повезет. Чтобы человский или кроковский звездолет сдались врагу, стремясь избежать уничтожения – такого не было вообще! Я тоже служил на звездолете, сменным пилотом. Наш звездолет «Маршал Дараштан» был в составе ударной армии, захватывающей планету Эльдурей. Есть такая небольшая планетка в третьем секторе Метагалактики, – в тоне чела послышалась горечь. – И эта планетка была ключом ко всему третьему сектору. Она являлась главной перевалочной базой для кроковских звездолетов между их Центром и третьим сектором. Там они заправлялись топливом, чтобы снова совершить гиперпространственный переход и оказаться в третьем секторе. Из Центра непосредственно до третьего сектора за один переход не допрыгнуть – слишком далеко. Вернее, можно, но тогда полезной нагрузки получается пшик, больше детского пластмассового бластера не довезешь.

– Если ты об этой планете говоришь в прошедшем времени, то вы ее захватили.

– Да, захватили. Мы потеряли две трети своих кораблей. Кроки не меньше. И среди уничтоженных звездолетов был и мой крейсер «Маршал Дараштан», – Бахруд замолк.

– Если не хочешь, не рассказывай об этом бое, я же вижу, как тебе тяжело это вспоминать.

– Тяжело. Тяжело оттого, что из двадцати членов экипажа крейсера уцелел только я один.

– Если ты никак не мог их спасти, то значит, ты просто родился под счастливой звездой.

– Ты намекаешь, что я, спасая свою жизнь, не попытался спасти кого-то из своих товарищей, что я трус! – всегда спокойный Бахруд Бранул вскочил с койки и подбежал к Андрею, лицо его пошло красными пятнами.

– Успокойся, Бахруд. Ни на что такое я не намекаю. Я просто хотел сказать, что не стоит винить себя в том, что ты жив, а твои товарищи нет, если ты им помочь никак не мог.

– Да, я никак не мог им помочь! Я был дежурным оператором лазерных установок. Наша смена только что сменилась. И тут проклятые кроки всадили в наш крейсер шесть лазерных лучей, не менее трехсотника каждый. Все оборудование вышло из строя. На корабле возник пожар. По громкой связи прозвучал сигнал немедленно покинуть корабль. Все кинулись к спасательным капсулам. У нас было две капсулы. Десять человек в одну, десять в другую. Мы почти успели… вернее, я успел, – Бранул на несколько секунд смолк, и неожиданно буквально вопль потряс стены камеры. – Слышишь, я не виноват, не виноват, что я впрыгнул в капсулу первым! Я никого не расталкивал локтями!

– Бранул, не казни себя. Здесь всегда кто-то будет первым, кому как повезет. Одновременно в капсулу не запрыгнешь.

– Едва я запрыгнул в капсулу, «Маршал Дараштан» взорвался, – голос Бахруда стал глухим, каким-то усталым. – За стенкой шлюза, где стоят спасательные капсулы в крейсере, был расположен отсек с аварийным запасом кислорода… От взрыва капсулы просто вымело огненной ударной волной. От сильного толчка я потерял сознание. Меня спасло то, что автоматика не отказала и закрыла люк, едва поняла, что капсула находится в вакууме. А потом… потом мне в очередной раз не повезло. Меня заметили с кроковского крейсера и выслали за мной десантный бот. Пленные у кроков и у нас слишком большая редкость. И за них обещана высокая награда. Вот командир кроков и рискнул. Очнулся я уже у них, на борту крейсера.

В камере надолго повисла тишина.

– Ты извини меня, Андрей.

– За что?

– За то, что орал на тебя. Просто ты первый чел, которого я вижу после того взрыва. Я каждый день вспоминаю этот бой, своих погибших товарищей… У меня скоро голова лопнет от разных мыслей.

– Не думай об этом. Лучше думай, как выбраться отсюда, чтобы отомстить крокам за смерть своих товарищей.

– Отсюда не убежишь…

– Знаешь, даже у проглоченной жертвы хищника всегда есть два выхода.

Бахруд Бранул несколько секунд вникал в смысл сказанного. Потом камеры сотряс уже взрыв хохота.

– Два выхода… Один через рот, другой… – и вновь громкий, какой-то надрывный смех человека, пережившего нервный срыв.

– Так что давай не раскисать.

– Давай, – две мужских руки сошлись в крепком рукопожатии.

– Бахруд, ты извини. У вас, наверное, более длинные сутки, но мне уже страшно хочется спать.

– Да, конечно. Я и сам тоже уже устал. Да и воспоминания настроения не добавляют. Давай спать. Как у нас говорят: «Под двумя лунами хуже думается, чем под одной». У нас ночью на небе светит две луны, а днем одна.

– А у нас говорят: «Утро вечера мудренее».

– Правильно у вас говорят.

– У вас тоже, – комплиментом на комплимент ответил землянин.

– Потому что и вы, и мы челы! До утра.

– Спокойной ночи.

Но заснуть сразу Андрей не смог. Мозг, «разо-гнанный» для переработки такого количества новой информации, все «крутил и крутил свой диск» – гонял и гонял по мириадам нейронов электрические импульсы.

«Да, Волк, попал ты в переплет. Это покруче будет, чем сдать экзамен для зачисления в спецназ ГРУ. Там хоть свои ребята. Если что, ты всегда мог рассчитывать на их поддержку, на их стволы. А тут на кого рассчитывать? На неведомых мне высокоразвитых родственников по левозакрученной спирали ДНК – челов? А ты бы, например, послал ребят в „зеленку“ выручать какого-нибудь русского работягу, споенного чеченами на каком-нибудь вокзале и доставленного в горное чеченское село в качестве бесправного раба? Нет, не послал бы. Потому что ты с этими ребятами делил бы казармы, палатки, зачищал от боевиков села, а потом глушил ледяную водку, стремясь хоть на час забыть про кровь: и своих, и чужих. А незнакомый русский… он тебе не сват, не брат, не отец родной. Ребята дороже. Так что никто мне на помощь не придет. Да и челы вообще не знают, что я тут. А самому сбежать вообще нереально. Да и куда бежать? Тут все враги. Любой житель, даже ребенок – враг. И ночлег, и пищу тебе никто не предоставит. Даже у тех же чеченов можно было рассчитывать на милосердие. Тут нет. Лев Толстой здесь бы не написал повесть о любви российского офицера и кроковской девушки. Да, влип так влип. Как тогда, в десятом классе…

Приняв решение стать офицером-десантником, Андрей последовательно, с деревенской обстоятельностью, стал добиваться его выполнения. Соорудив у себя во дворе турник – вкопав рядом два высохших ствола акации и соединив их толстой веткой, – он каждое утро и вечер стал заниматься на нем. Утром, заставляя себя вставать на час раньше, перед школой, он совершал кроссы – благо дом его родителей стоял на окраине деревни. Каждый такой забег он заканчивал нырянием в Битюг. Зимой, когда речушка покрывалась льдом, паренек обтирался снегом.

Узнав, что кроме экзамена по физподготовке для поступления в Рязанский десантный институт необходимо сдать экзамен по математике и написать сочинение, Андрей приналег на эти предметы. Вы-просив у математички сборник задач, он методично решал их по две штуки в день и на десерт заучивал дюжину трудных для написания слов.

И никому, даже своей матери, он не рассказал своих планов на будущее. Андрей уже давно считал, что за свою судьбу он будет отвечать только сам.

Правда, в десятом классе эта настойчивая тактика дала сбой. Причина была тривиальна и естественна – Андрей Кедров влюбился. Влюбился в Люську Коваленко из восьмого класса – длинноногую белобрысую девчонку с зелеными кошачьими глазами и россыпью веснушек на лице. Однажды весенним вечером, в разваливающемся деревенском клубе, на дискотеке, Андрей пригласил девушку на танец и больше в этот вечер не отпускал ее от себя. А вечером он проводил Люсю домой. По неписанным деревенским законам теперь считалась, что Людмила – девушка Андрея. Всякий, рискнувший после этого пригласить ее на танец, рисковал получить в глаз и по сопатке. Рисковал и Андрей. Уступить девушку без боя считалось величайшим позором, после такого в деревенской мальчишечьей иерархии даже самый последний слабак становился выше уступившего труса.

Про репутацию Андрея – сильного и расчетливого в драках пацана – уже давно знали в округе, поэтому Люсю на танцы больше никто не приглашал. Но осенью в деревню вернулся Васька Чебышев – крупный, высокий парень, отбарабанивший два года в сухопутных войсках. Вернулся, огляделся, ну и запал на Люську. А что! Девка по деревенским меркам что надо. Высокая, статная, с широкой спиной и уже налившейся тяжелой грудью. Есть за что подержаться правильному пацану, честно два года отдавшему Родине, и у которого давно пробивалась щетина на массивных, упругих щеках. Да и в армии, в далеком Оренбурге, он научился не только разбирать калаш – увольнительные давали регулярно, и жаждущих солдатских ласк местных девушек хватало.

Естественно, Васька деревенские законы знал и сразу понял, что Люся – девушка уже занятая. Ну и что? Уступать лакомый кусочек какому-то сопляку-десятикласснику? Да это даже не салага – первогодок из тех, над которыми он сладко издевался на втором году службы. Это еще ниже.

В один из октябрьских вечеров, едва в клубе заиграла музыка, он подошел к Людмиле и пригласил ее на танец. Не давая девушке опомниться, бывший бравый пехотинец уверенно взял ее за руку, притянул к себе и, балдея от тепла женского тела, закружил Людмилу по залу.

Андрей, уже привыкший, что на его статус парня Люси никто не покушается, в это время травил анекдоты на крыльце клуба.

– Мужчина догоняет девушку. Та кричит: «У меня нет денег!».

– А я бесплатно! Бесплатно!

– Твоя Люська с Васькой, что недавно из армии вернулся, танцует! – произнесенная одним из приятелей Андрея фраза враз затушила вспыхнувший было смех.

Кровь ударила в голову Кедрова. Он даже чуть дернулся, готовый бежать в зал и устроить драку с обидчиком. Но тут же рассудочный мозг вновь взял под контроль неразумное тело.

– Ладно, поглядим, – с холодной усмешкой процедил Андрей и не спеша, чуть ли не вразвалочку, пошел внутрь клуба.

Танцующую пару – его Людмилу и этого Ваську – он увидел почти сразу. Высокий, почти двухметровый парень, что называется, облапил девушку своими длинными руками, плотно притискивая к себе. Его кисти рук были даже не на Люськиной талии, а чуть ниже, где под джинсами начинала аппетитно закругляться девичья попка.

Все это Андрей «сфотографировал» мгновенно. И так же мгновенно понял, что эту «картинку» «сфотографировали» и его друзья, толпившиеся за его спиной. Оставить все это безнаказанным, сделав вид, что ничего не произошло, и пригласить Люду на следующий танец – и с положением лидера, заводилы среди пацанов-школьников можно распрощаться.

Значит, надо драться. Драться с парнем, отслужившим в армии, более чем на три года старше его, на голову выше и на добрых четверть центнера тяжелее. Уже потом, вспоминая происшедшее, Андрей честно признался себе, что в драку полез из-за желания сохранить лидерство, а не из-за боязни потерять девушку. Нет, в верности своей Людки он до конца уверен-то и не был. Он раньше как-то не задавался вопросом, а будет ли верна ему его девушка, если что. А тут, глядя на чужие мужские руки, уверенно лежащие на талии девушки, Андрей интуитивно понял, что «если что», его Люда не пойдет по пути декабристок – порода не та. Но не это его испугало. Испугала перспектива уронить свой авторитет вожака.

«Хоть бы только не покалечил. А проиграть можно. Главное, что отстаивал свою честь, дрался. Ну, разобьет сопатку, ну, зуб выбьет в крайнем случае», – успокаивал себя Андрей, глядя на танцующего почти двухметрового верзилу.

Последние аккорды мелодии растворились в дымном воздухе клуба.

– Пошли, разговор есть, – Кедров встрял между Людмилой и ее партнером по танцу, намеренно чуть толкнув его.

– Пошли, – рот Василия расплылся в улыбке.

Место для таких выяснений отношений было традиционным – скверик за клубом. Вернее, пустырь, судя по грудам помятых пластиковых бутылок, осколкам стекла и грудам другого мусора.

Два парня застыли в двух метрах друг от друга. За их спинами, чуть поодаль, переминаясь с ноги на ногу, толпились их друзья.

– Паренек, так что ты мне хотел сказать? – Васин рот раздвинула глумливая улыбка.

Глядя на эту улыбку, Андрей отчетливо понимал, что шансов на победу у него практически нет – слишком явно превосходил его соперник по физической силе. И пусть это поражение не роняло его авторитет, проигрывать просто так он не собирался. Поэтому надо было использовать малейший шанс.

Андрей Кедров молча, как это делают волки, одним броском преодолел разделявшее их расстояние и ударил. Его противник явно не ожидал такой стремительной атаки. Поэтому кулак мальчишки без труда достиг цели – Васькиного подбородка. Но свалить его, как рассчитывал Андрей, этим ударом не удалось.

– Ах ты, сука! – мгновенно разъярившийся парень бросился на Андрея.

Это вам не бокс с его правилами, а драка, сельская драка, в которой существует лишь одно правило – правил нет. Кедров встретил двухметрового верзилу ударом, но тот, не обратив на это никакого внимания, обхватил десятиклассника своими руками и вместе с ним рухнул на землю.

Положение сразу стало критическим. Васька на несколько десятков килограмм был тяжелее Андрея и явно сильнее. Поэтому он легко подмял его под себя и, обхватив левой рукой мальчишку за шею, правой молотил того по голове. Расчет был прост. Несколько минут такой молотилки – и можно будет уже не держать оглушенного избитого соперника, вскочить на ноги и пинками доводить его до нужной кондиции.

Андрей сопротивлялся изо всех сил. Но одна его рука была прижата его собственным телом, а вторая – телом Васьки. И эти непрерывно сыплющиеся удары по лицу, по уху, еще раз по лицу… Из носа потекла кровь, саднили разбитые губы. Еще удар по губам…

Решение пришло интуитивно. Кедров чуть довернул голову, еще больше подставляя лицо под удары. Борясь с инстинктом, он заставил себя открыть рот и так встретить летящий ему в зубы кулак. И как только острая боль полоснула по рту, он с силой сжал челюсти. Молодые зубы выдержали удар, и он со злостью загнал их в мягкое человеческое тело. Раздавшийся пронзительный вопль боли прозвучал для него как музыка. И он еще сильнее сжал челюсти, купаясь в этих уже верещащих криках врага. Затем, как мог, крутанул головой, словно зверь, терзающий свою добычу.

Сильный рывок чужой руки все же едва не выбил Андрею зубы и заставил его выпустить свою добычу. Но и его противник уже был не в состоянии прессовать Кедрова на земле. Васька поднялся на ноги первым, кривясь от боли и держась за окровавленную кисть. Избитый, с гудящей от ударов головой, Андрей поднимался медленно.

– Ну, сука, убью! – двухметровый детина сделал шаг к своему противнику и замахнулся ногой для удара.

Кедров, стоя еще полусогнувшись, махнул рукой, словно пытаясь отмахнуться от Васьки. Но не отмахивался паренек. Поднимаясь, он сгреб в руку песок и теперь просто метнул его в не ожидающего ничего подобного Василия. Кучу песка сюда завезли лет пятнадцать назад, еще при СССР, намереваясь, что-то там в клубе достроить. За эти годы куча превратилась в небольшой холм, щедро удобренный собачьими и кошачьими экскрементами, битым стеклом и прочим мусором.

Резкая боль в глазах заставила Ваську инстинктивно схватиться за них руками, его нога лишь слабо толкнула Андрея, даже не сбив с ног. Кедров времени не терял. Стоя в полушаге от ослепленного Васьки, он пригнулся, сделал шаг вперед и изо всех сил головой ударил по подбородку соперника.

Уже давно, интуитивно, на основании опыта множества драк Андрей понял, что наиболее эффективно бить не прямо в подбородок, а снизу. Чуть повзрослев, он нашел этому объяснение. Прямой удар валит противника с ног, поэтому часть удара расходуется лишь на, в общем-то, безопасное для того перемещение. При ударе же снизу почти всю энергию поглощает челюсть и голова в целом. И это более эффективно. Как минимум нокаут, а можно и сотрясение мозга заработать, и сломанную челюсть в придачу.

Василий рухнул почти на то же место, где и стоял.

А Андрей, с разбитыми губами и носом, с перепачканным кровью лицом, стоял несколько секунд, смотрел на поверженного значительно более сильного противника и боролся с искушением ударить того ногой. Почувствовать как его нога входить во что-то мягкое…

Он справился с собой, посмотрел на притихших дружков Васьки и устало опустился на землю. Страшно болела голова как сейчас.

«Нет, пора спать. На сегодня для него слишком много впечатлений», – и Андрей Кедров провалился в глубокий сон. Это была его первая ночь на планете Арикдна, удаленной от Земли на шестьсот тысяч световых лет столице могущественно Содружества Свободных Планет – государства с населением почти сто миллиардов человек, раскинувшегося более чем на сорок тысяч световых лет.