…На этот раз, никаких препон на мосту перед входом в королевский дворец им никто не чинил. Первый визит в Лаутаган таинственного колдуна в сопровождении бравой команды наемников уже успел обрасти фантастическими подробностями. Рассказывали о драконах, которыми повелевал колдун, о том, что он наслал на какое–то далекое королевство огненный дождь, о неистовых бурях, которые он создавал каждый день перед завтраком, об армии зловещих мертвецов, ожидающей в подземном мире малейшего знака его руки, чтобы выйти наружу и смести с лица земли всех, на кого он только покажет… С любой компанией, состоящей из гномов и людей, стражники обращались с необыкновенной осторожностью и прямо–таки сказочной почтительностью. Так что же удивляться тому, что караульные, дежурившие у моста, бегом бросились докладывать во дворец, стоило Родерику только осведомиться, не хотят ли они научиться летать?

Их пропустили к королю, на этот раз, даже не потребовав сдать оружие. Когда какой–то офицер, узнав в человеке со связанными руками герцога Ратхара, приказал было своим людям отвести означенного герцога в темницу, Фили легонько пихнул его плечом.

— Но–но! Руки прочь от нашего герцога!.. Вот покажем его королю Стевольту — тогда и забирайте.

У короля, впрочем, при виде герцога отвалилась челюсть. Способность распоряжаться самостоятельно он, казалось, совершенно утратил. Зато граф Маркман отреагировал мгновенно:

— В кандалы и в темницу! Головой за него отвечаете!..

Когда стража увела герцога, Родерик сунул большие пальцы рук за пояс и неторопливо изрек:

— Герцог ваш, как видите, доставлен в целости и сохранности.

Тут Стевольта, наконец, прорвало. Заикаясь, он начал рассказывать, какое великое дело совершили наемники из «Последнего союза», сколько жизней, денег, его личных королевских нервов они спасли, осуществив эту важнейшую миссию, что их подвиг никогда не будет забыт, и т. п., и т. п., и т. п. Минут через пятнадцать наемники начали переминаться с ноги на ногу, но дотерпели–таки до конца и, когда король закончил, стали ждать продолжения — не устного, естественно, продолжения, а увесистого такого продолжения, звонкого, которое в руках подержать можно… Из сундука в углу комнаты были извлечены два мешочка, которые и были вручены Родерику. Сверху, с таким видом, как будто бы он собирался наградить «Последний союз» необыкновенной, фантастической премией, граф Маркман положил свой собственный туго набитый кошелек. Сколько тут было, Дэвид на взгляд определить бы не взялся, но, судя по вытянувшимся лицам наемников, это было явно меньше того, на что они рассчитывали.

— Теперь можете идти, — ласково улыбаясь, сказал король. — Вам покажут комнаты во дворце… Сегодня в честь вашего подвига будет устроен большой пир, на который мы вас, конечно же, приглашаем…

— Простите, ваше величество. — Родерик поклонился. — А где и когда мы сможем получить остальное?

— Что? — удивился король.

— О чем вы? — нахмурился Маркман.

— В этих мешках от силы сотня…

— В каждом — семьдесят золотых, — оскорбленным голосом перебил его Стевольт.

— И еще мой кошелек, — скривил губы Маркман. На его лице было написано глубочайшее презрение. Как же можно — такую торжественную минуту нарушить подсчетом какого–то презренного золота!

Янган бесцеремонно заглянул в кошелек. Там было серебро.

— Пусть даже так, — сказал Родерик. — Пусть будет сто сорок. С серебром — сто пятьдесят, хотя тут и меньше… Договаривались о тысяче.

— Да вы в своем ли уме? — усмехнулся Маркман.

— Отказываетесь от данного слова? — с тихой злобой спросил Родерик.

В зале повисло напряженное молчание. За спинами «Последнего союза» бряцнуло оружие. Фили незаметно положил руки на топор. Талеминка погладила левый рукав… тот самый, под которым скрывались ножны с кинжалом.

Дэвид поймал взгляд графа, и Маркман в тот же миг перестал улыбаться. Дешевле всего было бы теперь же перебить этих наемников… но в тасуемой колоде был джокер, в предыдущей партии определивший судьбу Черного Герцога… И Маркман вдруг подумал, что он очень уязвим… окно рядом, ров вокруг дворца тоже недалеко.

— Заплатите, — негромко произнес Дэвид.

Маркман кивнул, отводя взгляд.

— Вы получите свои деньги… но не тысячу.

Отряд, расслабившийся было после первых слов, снова напрягся.

— Тысяча была обещана, когда вас было одиннадцать. Значит, по девяносто монет каждому. Сейчас вас — шестеро…

— Тысяча была обещана всему отряду! — воскликнула Талеминка.

— …сейчас вас — шестеро, — повторил Маркман. — И каждый получит не по девяносто, как договаривались, а по целой сотне, то есть даже больше, чем полагается. — Он сделал паузу и мрачно оглядел всех членов отряда. — Это все.

Было ясно, что дальше давить бесполезно. Истолковывая условия таким образом, Маркман явно нарушал все представления о справедливости, но чувствовалось, что это максимальная уступка, на которую он может пойти. Заключая договор, ни Маркман, ни Стевольт не задумывались всерьез над тем, каково им будет, когда придется платить по счетам. Никто тогда еще толком не верил в то, что «Последнему союзу» удастся выполнить возложенную на них миссию. К слову сказать, скряжничал Маркман (давно уже считавший королевскую казну своей собственной) из–за денег не просто так, а потому что сумма действительно была очень большой. На триста золотых в Гоимгозаре можно было купить баронство вместе с небольшим замком. И еще остались бы деньги на взятки, на подарки соседям и на создание своей собственной «благородной» родословной.

— Пусть так, — тяжело сказал Родерик, понимая, что произнеси он «Нет» — и драка все–таки начнется, и неизвестно еще, чем она кончится. — Пусть так…

* * *

Они сидели в трактире и мрачно пили… но не пиво, как обычно, а самое дорогое вино, каковое только можно было достать, по выражению Фили, «в этом городе вонючих тупоголовых долговязых баранов».

— Будет нажираться–то, — сказал Родерик, отставляя кубок. — Вечером еще с ними пить… чтоб они подавились…

— Может, не пойдем? — безнадежным голосом предложил Янган.

— Ага, не пойдем… А они тоже че–нть забудут. К примеру, оставшиеся четыре с половиной сотни выплатить.

Из дворца они ушли только с двумя мешочками и кошельком Маркмана. Остальные деньги им обещали отдать позже. Нет, мол, в данный момент в королевской казне такой суммы.

— Я же говорил — надо было на герцоговские две тыщи соглашаться… — протянул было Фили, но на этот раз терпение «Последнего союза» лопнуло. Все принялись орать на Филлера, объяснять, куда он может засунуть свои «предупреждения», предлагать ему надежные способы избавиться от дурного языка — например, вместе с головой… Фили орал не меньше, потихоньку наливаясь бешенством, уже тянул руки к топору…

— Хватит! — рявкнул Дэвид. Его никто не услышал. Тогда он хлопнул в ладоши, с помощью кольца «отключив» звук в радиусе трех метров. Члены «Последнего союза» еще несколько секунд беззвучно разевали рты, бешено вращали глазами и яростно тыкали друг в друга пальцами. Каждый, видимо, предполагал, что это только у него заложило уши, и продолжал еще некоторое время «орать» на остальных. Но, сообразив, наконец, что происходит что–то не то, они все перестали размахивать руками и посмотрели на Дэвида. Тот снова «включил» звук.

— Хватит, — в наступившей тишине повторил колдун. — Не хватало еще, чтобы мы из–за этих денег друг с другом перессорились…

* * *

…На обещанном пиру власть имущие, словно осознав свою оплошность, пытались всеми силами сгладить то негативное впечатление, которое на «Последний союз» произвел утренний спор из–за денег. Вернее, на самих наемников им было глубоко наплевать. Ни Маркман, ни прочие придворные не обращали на них почти никакого внимания. Но с Дэвида чуть ли не пылинки сдували, обихаживали, как только можно. Богато одетые, степенные бароны и рыцари уважительно заводили с ним разговор, знатные дамы кокетливо строили глазки, Маркман два или три раза (в разных вариациях) провозглашал тост в его честь. Дэвид быстро захмелел, чужие лица начали смазываться, накладываться одно на другое… Он помнил, как от большого количества выпитого испытывал неудержимые рвотные позывы. Помнил (но уже более смутно), как ему помогли добраться до его же собственной комнаты… чьи–то пахнущие медом губы… грудь, которую он терзал… сосок, торчащий перед его губами… белое тело в полутьме… острые ногти, впивавшиеся в его плечи и спину… Потом тьма.

…Он с трудом открыл глаза. Было позднее утро. Дэвид лежал посреди огромной постели, под парчовым балдахином… При воспоминании о вчерашнем его затошнило. «Первый и последний раз, — подумал Дэвид. — Первый и последний раз. Отныне — только безалкогольное… Счастье еще, что вчера они мне нож в печень сунуть не догадались… Впрочем, я смотрю, этот Маркман вообще не слишком быстро соображает».

* * *

— …Пойми, Дэвид, дело не в деньгах, — убежденно говорил Маркман. Это был третий вечер, проведенный во дворце. Как всегда, пирушка заканчивалась далеко за полночь. — Пойми, золота нам не жалко. — Он говорил негромко, но с абсолютной уверенностью в своих словах. — Мы отдадим тебе оставшиеся деньги… именно тебе. Ну посмотри на них! — Он едва заметно кивнул в сторону сидевших на другом конце стола гномов. — Это же недолюди… Они тянут тебя вниз… Если бы не ты, они бы ничего не смогли сделать… Конечно, они вертятся вокруг тебя. Без тебя они никто. — Дыхание Маркмана обожгло землянину ухо. — Будь с нами… ты этого достоин… я сразу это увидел. Я сделаю тебя своим человеком… бароном… скоро… когда женюсь на Биацке… даже графом или герцогом… Да мы с тобой такие дела воротить станем!..

Но пока Дэвиду хотелось воротить не дела, а собственный нос. Изо рта Маркмана пахло чесноком… а от того, что он говорил — несло, как от помойки.

Он вспомнил то, что видел сегодня днем во дворе. Какого–то человека затравили собаками. Когда он спросил, кто это, ему рассказали, что это очередной бунтовщик, выловленный в городе людьми графа Маркмана. Тогда Дэвид отправился в город и, в конце концов, оказался на базарной площади. Тела, вывешенные на всеобщее обозрение, еще не успели разложиться. Как ему рассказал какой–то прохожий, эти тела меняются едва ли не каждые два дня.

* * *

Янган, Талеминка, Фили и Алабирк почти не появлялись во дворце. Дэвида же, напротив, каждый день настойчиво звали к обеду и ужину. Родерика никто не звал. Он приходил сам и обычно молча сидел на своем месте, попивал винцо, отщипывал кусочек того, кусочек этого и поглядывал по сторонам.

На очередной ночной пирушке появилась танцовщица. Рабыня–южанка, купленная кем–то из придворных по случаю. Удивительная смуглая кожа, черные глаза… Она исполняла завораживающий сладострастный танец, постепенно освобождаясь от одежды. Уставшие за день музыканты наигрывали какую–то тягучую томную мелодию… Придворные кидали в музыкантов кости, что–то орали… Почти все смотрели на танцовщицу, рты щерились в усмешках… Огни факелов отражались в глазах и в темных винах, разлитых по кубкам… Когда танцовщица вовсе осталась без одежды, Дэвид заметил на ее спине следы от застарелых шрамов. Веселье и гвалт между тем достигли апогея. Маркман взял со стола бутылку и, положив ее на пол, толчком ноги отправил к рабыне.

— На… Давай, засунь ее себе… — Хохоча, он жестами показал, куда именно ее надо засунуть.

Дэвид отвернулся. На противоположном конце стола король Стевольт, не отрывая глаз от рабыни, жадно грыз сочную баранью ногу. По подбородку Короля–Обжоры стекал жир.

«Все, хватит…», — подумал Дэвид. Его снова затошнило — но на этот раз не от вина, сегодня он почти ничего не пил. Он резко встал и вышел из обеденного зала. Он не видел, как король посмотрел ему в спину своими водянистыми глазками, не видел, как перестал смеяться, глядя ему вслед, граф Маркман… Он ничего не видел.

Через несколько минут, откланявшись и несколько раз извинившись (хотя никто не обращал внимания ни на него самого, ни на его извинения), Родерик поднялся с места и также покинул помещение.

* * *

— …Дэвид, нельзя так, — укоризненно сказал Родерик, закрывая за собой дверь.

Колдун, закинув руки за голову, валялся на кровати.

— Что нельзя?

— Так не уходят. Ето все ж–таки королевский двор, не пивная. Ты б видел, как они на тебя смотрели.

— А мне плевать, — сказал Дэвид. — Не хочу сидеть за одним столом со свиньями. Ты говоришь, это не пивная?.. Да, ты прав — в пивной и то лучше.

— Ну, дык пошли в пивную!

— Не хочу.

Родерик всплеснул руками.

— А что ж ты хочешь–то, родной ты мой? При дворе не любо, в пивную не желаешь…

— Домой хочу, — сказал Дэвид.

— Ууууу… — протянул Родерик. — Хандришь, значит… Бывает. У меня тож бывает. Как горы вспомню, где в детстве жил, прям тоска сердце сжимать начинает… А если уж Кальван вспоминаю, так вообще жить не хочется. У меня ж там вся семья осталась…

— Зато ты, по крайней мере, отомстил этому графу… как его?..

— Джермену… Чтоб ему и на том свете покоя не было!

— Вот–вот. Ты–то ему уже отомстил… Можешь, по сути, начать жизнь сначала…

— Не так–то это просто, — возразил Родерик, — жизнь сызнова начать. Я, можбыть, только и живу, когда с вами, дурьи вы башки, в пивной напитками горячительными накачиваюсь… Или в битве, когда ярость из головы все мысли разом вышибает. А иначе… Не живу, а так… — Он сделал неопределенное движение пальцами.

— Может быть, это и не просто — начать жизнь сначала, — сказал Дэвид, — но, чтобы начать новую, надо, по меньшей мере, предыдущую закончить. А как закончить — я не знаю…

— Да что у тебя приключилось–то такое, толком–то говори!.. Я, чай, мыслев твоих читать не умею!

— Мой мир… мою страну захватил злой колдун, — вздохнул Дэвид. — Поработил всех людей.

— Так ты ж сам колдун! Чего ж с ним не сразишься?!

— Он во много раз сильнее. Он меня и отправил сюда, в ваш… в ваше королевство, то есть. И как вернуться назад, я не знаю.

— Во–он оно как… Так что ж ты лежишь–то? Надо в лавку книжную пойти, на карты взглянуть, обмыслить, как лучше возвращаться… Если что — на нас можешь положиться! Да мы ентого колдуна в капусту изрубим!.. Нынче поздно в лавку идти, а вот завтра с утра…

Дэвид чуть улыбнулся.

— Моя страна, — сказал он, — находится очень далеко. Ее нет ни на одной карте.

— Да и без карты можно! — возразил Родерик. — По сути–то ведь, к чему она? И без карты обойтись можно! Ты, главное, скажи, на севере она находится, на юге ли, на западе иль, можбыть, на востоке?

— Это необычная страна, Родерик. До нее только с помощью колдовских заклятий добраться можно, а я этих заклятий не знаю.

— А кто знает?

Дэвид покачал головой.

— Не знаю… Ваши колдуны еще слабее меня.

— А майрагины?

— Слышал, что про них герцог говорил? Что они колдуны — вранье. Да и сам подумай: будь они хотя бы такими же колдунами, как я, разве удалось бы Ратхару взять в плен их короля?

Родерик почесал бороду.

— Да, эт ты верно заметил… Что делать–то теперь будешь?

— Пока не решил… Я ведь с вами не только из–за денег пошел… Деньги — самая последняя причина. Хотел на ваш мир посмотреть, с людьми познакомиться, разведать, кто у вас тут есть… Вот теперь думаю — куда дальше податься?

— За границу, можбыть?

— К людям со слоновьими ушами?

Родерик ухмыльнулся.

— Однако, — заметил старейшина спустя минуту, — хандра — эт тоже не дело. Надо бы остаток денег из Маркмана вытрясти и двигать отсюда. Гнилое это место. Похоже, прав был господин Черный Герцог — недолго этому королевству осталось. Странно, как с такими–то правителями оно вообще еще существует.

Дэвид сел.

— Ты тоже об этом думаешь?.. Вот и я никак не могу избавиться от мысли, что зря мы влезли в эту авантюру.

— Ну не скажи! Златишка — хотя и поменее, чем хотели — получили все ж немало…

— Да при чем тут деньги!.. Деньги и другими способами достать можно! Не в этом дело. Просто… Мы–то герцогу не верили, а посмотри — все, как он говорил, происходит. Маркман своей будущей женитьбой на Биацке мне на днях хвалился…

— Дык! — пожал плечами Родерик. — Об этом всем уж целый год как известно. Ее ж и похитили–то буквально за неделю до свадьбы с Маркманом!

— Понятно… — тихо сказал Дэвид. — Теперь понятно, почему он ведет себя так, как будто бы королевский дворец — его собственность… И почему Стевольт ему в рот смотрит.

— А ты как думал!

— Я ничего не думал. Я вообще в Гоимгозаре только третий месяц живу. Откуда я знаю, какие у вас тут порядки?!

— Порядки самые обычные, — ответил Родерик. — Плюй на всех, о себе думай, и, если на тебя сверху кто–нть плевком попадет, на обиду свою не жалуйся.

— Да? — с сомнением переспросил Дэвид. — Логика известная… А ты этой же логикой руководствовался, когда хотел вместе со мной против колдуна, который в сто раз меня сильнее, войной пойти?

— В сто раз? — Родерик смущенно почесал бороду. — Не, врешь ты… Такого колдуна и представить себе невозможно. Эт уж не колдун, а черт знает кто выходит…

— Так что, не пойдешь?

— Я?! Не пойду?! — возмутился Родерик.

— А говорил же: плюй на всех, под себя греби…

— Да ты пойми, дурья твоя башка, у нас–то по–другому все! Отряд мы! Семья, можно сказать.

— Хорошо, — кивнул Дэвид. — Предположим, мы друзья… Нет, без «предположим». Просто — друзья. Поэтому вы и готовы идти за мной. Ну а герцог ради чего реформировать всю систему управления в королевстве хотел?.. Хотя ты мне и говорил, что это у него пустой треп, вроде как у депутатов перед выборами, но знаешь, посмотрел я поближе на графа Маркмана… И почти уже герцогу Ратхару верить начинаю.

— Да блажной он, герцог твой! — отмахнулся Родерик.

— Почему же блажной? Только потому, что хотел, чтобы это королевство по справедливости управлялось?

— Конечно, — кивнул гном. — Именно потому и блажной! Да ты не отворачивайся и головой не мотай, а меня лучше послушай… Хоть ты и колдун, но тож видно — как будто с облака свалился. А я, слава Хозяину Подгорья, уж шестой десяток размениваю… Я тебе легенду расскажу. Прытчу, так сказать. Вашу, меж прочим, человечью прытчу. Гномы таких глупых сказок не сочиняют. Так вот, как гритца в ентой прытче, когда боги творили мир, все они в него вложили, все, чем располагали. И небеса сделали, и землю, и воздух, и огонь, и молнию, и людей, и гномов, и птиц, и животных, и реки, и моря, и рыбу, и горы, и любовь, и ненависть, и злобу, и сострадание, и дружбу, и жалость в мир ентот запихнули… Как, скажем, хозяйка рачительная в пирог много всякой всячины накладывает, чтобы тот повкуснее получился. Только вот одну–единственную приправу забыли. Даж не забыли, а специально для себя оставили. Одну–единственную вещь в мир не вложили. Знаешь, какую? Справедливость. И вот потому люди, когда богов молят, справедливости у них простят. Надеются, значит, что есть она еще у богов, что не всю еще справедливость употребили те для своих нужд, никому кроме них самих не известных. А в мире самом нет никакой справедливости. Нет и не было никогда!.. И герцог твой — блажной и головой своею наверняка малость простуженный.

— А твой граф, значит… лучше?

— Да почему ж мой–то? — всплеснув руками, обиженно воскликнул Родерик.

— Да потому что выбор–то невелик. Или Ратхар, или Маркман. И с каждым днем у меня крепнет ощущение, что с выбором мы крупно ошиблись…

— Да что ж теперь–то спорить? — пожал плечами Родерик. — Что было — того не исправить. Ты при своем мнении будь, а я при своем останусь. В одном сойдемся: золото забирать надо, ноги в руки брать и поскорее отседова двигать куда подальше.

Дэвид почесал нос и сказал:

— Может быть, так и поступим… Может быть. Знаешь, о чем я подумал?..

— Не, откуда ж мне знать–то?

— Да ты не перебивай, послушай лучше!

— Ну?

— В этом дворце есть один человек, с которым мы так и не пообщались… Поговорить очень бы хотелось… а мы ее даже не видели.

— Эт ты о ком? — насторожился Родерик.

— О принцессе Биацке, о ком же еще.

Родерик поскреб щетину и спросил:

— Думаешь про похищение ейное с ней побеседовать?

— Вот именно.

— Можно, конечно… Хотя чего путного от девки услышать можно? Пусть даже и от прынцессы.

— Вот это мы завтра и узнаем, — сказал Дэвид. — А сейчас — спокойной ночи. Устал я, спать хочу.

— Ну, будь здрав. — И Родерик поднялся, чтобы уйти…

Они не слышали, как человек с тонкими усиками, чем–то напоминавший крысу, очень осторожно отодвинул голову от замочной скважины и буквально на цыпочках побежал по коридору прочь от апартаментов чужеземного колдуна Дэвида Брендома…

* * *

После завтрака, сообщив распорядителю слуг, чтобы с нынешнего дня ужин ему подавали в комнату, Дэвид зашел в ближайший закуток во дворце, убедился, что его никто не видит, и зачитал заклятие невидимости. Расспросы о Биацке могли вызвать у короля — и уж тем более у графа Маркмана — нездоровое любопытство. Даже если их и познакомят официально, наедине с принцессой поговорить не удастся, это было ясно как день.

Найти комнату принцессы оказалось не так–то легко, особенно если учесть, что Дэвид и понятия не имел ни как выглядит Биацка, ни где расположены ее апартаменты. Пришлось отловить слугу и провести сеанс гипноза. Расспрошенный и тут же забывший обо всем слуга побежал по своим делам, а Дэвид поднялся в донжон, миновал один караул, затем второй, вытер ноги о половичок перед дверью и вошел в комнату принцессы.

Принцесса, как и положено приличной девушке, в свободное время занималась вышивкой. Судя по всему, она задумала монументальное полотно — то ли гобелен, то ли знамя — и в данный момент находилась в самом начале работы. К счастью, в комнате она была одна. Оглянулась на скрип открывающейся двери и удивленно подняла брови, никого не увидев.

Дэвид несколько секунд рассматривал ее.

Это была невысокая худенькая девушка лет семнадцати максимум. Она была по–своему красива… конечно, только с точки зрения тех, кому нравятся тощие девицы. С утра не причесывалась, тусклые золотистые волосы были заколоты кое–как на затылке. На лице было несколько веснушек. Не слишком богатое платье — так, удобный домашний наряд. Мягкие тапочки. Вообще, она не была похожа на принцессу. «Впрочем, — подумал Дэвид, — ее папаша тоже на короля не похож».

Он щелкнул пальцами и сделался видимым. Принцесса, которая уже начала подниматься на ноги, чтобы выяснить, почему дверь в ее комнату так странно себя ведет, ахнула и упала обратно на стул. Она прижала ладони к подбородку и сейчас еще больше стала похожа на обычную тощую девчонку… перепуганную тощую девчонку. Глаза у нее округлились до такой степени, что Дэвид, смутившись, едва удержался от того, чтобы проверить, не расстегнута ли у него ширинка. Впечатление он произвел мощное, что и говорить…

— Не пугайтесь, — сказал он успокаивающе. — Я вам ничего не сделаю. Я хочу с вами поговорить. Меня зовут Дэвид Брендом… Можно сказать, я уже почти что придворный маг вашего отца…

Биацка вдруг спрятала лицо в ладонях и заплакала.

Дэвид удивился. Может, он не вовремя?.. Может, он ее слишком сильно напугал?.. Он открыл дверь, чтобы уйти… потом закрыл.

— Эээ… Принцесса?..

— Уйдите! — шмыгая носом, всхлипнула принцесса. — Слышите, уйдите!.. Вы, мерзкий, отвратительный, ничтожный колдунишка!

У Дэвида от удивления отвисла челюсть.

— Уйдите! Я ненавижу вас!.. — сквозь слезы воскликнула принцесса. — Я… я… я вас проклинаю!.. вот так!..

— Что я вам сделал?!.

— Вы?.. Вы еще спрашиваете?.. Уходите!.. Ну же, уходите!

Видя, что он и не собирается повиноваться, Биацка от бессильного гнева с каким–то трогательным, почти детским отчаянием топнула ножкой.

— Мы с вами даже не знакомы, — растерянно произнес Дэвид.

— Ну и что?!.. Разве помешало вам это разрушить всю мою жизнь!..

— О чем вы?!

Биацка вытерла слезы, шмыгнула носом и хрипло сказала:

— Я не желаю с вами разговаривать.

— Ну уж нет! — уперся Дэвид. — Я отсюда так просто не уйду!

— А я закричу!

— Кричите.

Он блефовал, но она, похоже, тоже — поскольку кричать принцесса не стала, а лишь поджала губки и прищурила глазки. Судя по всему, это выражение лица должно было обозначать крайнюю степень гнева вперемешку с презрением.

— Так и будете тут стоять?

— Так и буду.

— Да что вам еще от меня надо?! — крикнула Биацка и заплакала снова, на этот раз громко, навзрыд. Дэвид поспешно окружил комнату звукоизолирующим заклятием.

Дождавшись, пока принцесса немного успокоится, он взял свободный стул и сел напротив.

— Давайте поговорим. Чем я вас обидел?

— Будто бы вы сами не знаете!..

— Я ничего не знаю. Впрочем, я, кажется, догадываюсь… Герцог — очень обаятельный человек. Красивый, сильный… Говорить умеет красноречиво. Он вас похитил, но обращался очень галантно… и, в конце концов, сумел вас в себя… ну скажем так: он сумел вас очаровать. Так?

— Нет!

— Нет?

— Нет! Никто меня не похищал!

И снова заплакала.

«Уп–пс… — подумал Дэвид (надо заметить, что заодно в его голове пронеслось еще множество мыслей, в большинстве своем непечатных). — …она что же, так и будет в истерику впадать после каждого моего вопроса?»

Дождавшись в третий раз, когда иссякнет поток биацкиных слез, он негромко спросил:

— Что же произошло?

— Когда?

— Когда он вас похитил… Хорошо, хорошо, он вас не похищал, но на всех дорогах кричали именно об этом. И награду обещали тому, кто вас обратно доставит.

— Я сама сбежала, — как нечто само собой разумеющееся, ответила принцесса. — Я записку оставила… И потом отцу два письма отправила…

— Гм… — Дэвид почесал подбородок.

— Вы этого не знали?

— Нет, не знал.

— А мне говорили, что вы все знаете… Вы же колдун!

— Я действительно колдун, но я не всеведущ… Извините за неуместный вопрос, а… почему вы сбежали?

— Я любила герцога Ратхара… И по–прежнему люблю! — По щекам принцессы снова побежали слезы. — Если хотите, можете смеяться, но я… я люблю его больше жизни!

— Ага, — мрачно сказал Дэвид. — Прямо сейчас.

— Что — прямо сейчас?

— Смеяться начну. Как видите, от хохота по полу катаюсь.

— Я так и думала, — оскорблено выпрямилась Биацка. — Вы мерзкий, отвратительный, жалкий и…

— Перестаньте, — устало вздохнул Дэвид. — Вы это уже говорили. Как вы его могли полюбить, если он при дворе почти не появлялся?

— Как и надлежит всякому истинно благородному человеку, — назидательно заметила Биацка, — герцогу Ратхару вовсе не нужно было постоянно созерцать предмет своей любви, чтобы проникнуться к нему возвышенными чувствами. То же самое можно сказать и обо мне… Мы переписывались.

— Вы влюбились в человека, которого знали только по письмам?! — изумился Дэвид.

— Да.

— И вы его ни разу не видели?

— Почему же, — возразила принцесса. — Видела. Пять лет назад, когда он приезжал в Лаутаган для того, чтобы дать присягу моему отцу.

— С тех пор вы и переписываетесь?

Биацка молча кивнула.

— И сколько лет вам тогда было?

— Вообще–то это не ваше дело. — Она помолчала, давая возможность Дэвиду сполна уразуметь допущенную им бестактность, — …но если вам так уж интересно, могу ответить. Двенадцать.

«Чушь собачья… — подумал Дэвид. — Так не бывает». Потом он вспомнил, как в возрасте шестнадцати лет влюбился в девушку… с которой познакомился по интернету, а жила девушка, между прочим, в России — в жутко холодной стране, где по улицам ходят белые медведи. Они так никогда и не встретились, хотя одно время он был твердо уверен в том, что рано или поздно эмигрирует из Винланда. Он даже освоил русский язык настолько, чтобы читать Достоевского… со словарем. Дэвид даже валенки купил… а вот на билет денег уже не хватило.

— Кроме того, — сказала принцесса таким тоном, что стало ясно — она собирается «добить» Дэвида каким–то железобетонным аргументом, — герцог сам встретил меня на дороге к Стринкху. Целых два дня пути… и еще потом неделю в городе, пока мы готовились к свадьбе… нам о таком множестве вещей надо было с ним поговорить!.. Так вот, я его очень хорошо узнала за это время! И он оказался даже еще лучше, чем я думала!

Дэвид молчал, переваривая услышанное.

— А вы… а вы…

— Пожалуйста, не начинайте опять, принцесса. Я уже понял, что с вашей точки зрения я — монстр, людоед и вообще последний негодяй в этом мире…

— Так вы еще и людоед?..

— Нет. Я не людоед.

— Да, — сказала принцесса. — Да, вы не людоед… Вы еще хуже!

— А что произошло потом? — спросил Дэвид.

— Когда?

— В городе. Когда вы к свадьбе готовились. Почему свадьба не состоялась?

— Потому что на севере майрагины напали на Приграничье. Ратхар должен был срочно уехать. Нам пришлось отложить свадьбу… а потом… а потом меня действительно похитили!

— Граф Маркман?

— Да! Его люди!

— Неужели герцог оставил вас без охраны?

— Охрана была… но очень маленькая. Это ведь был его город. Там его все любили… ну почти все… Стоило только крикнуть…

— И почему же вы не крикнули? — иронично поинтересовался Дэвид.

— Да потому что меня предали!

— Кто?

— Шпионы Маркмана подкупили тех людей, у которых я жила! Они накормили солдат Ратхара отравленной пищей, а меня связали, заткнули рот какой–то тряпкой… они ее даже не постирали перед этим!.. — Возмущению Биацки не было предела. — Положили в большой сундук и таким образом вывезли из города!

— Выходит, не все в вашем городке герцога–то любили!.. — съязвил Дэвид. — Ну ничего, теперь, я думаю, уже все любят. Наверняка, когда Ратхар в город вернулся, он этих людей повесил…

— Если бы! — воскликнула принцесса. — Да я бы их!.. Да я бы сама!.. Да они у меня бы!.. — Она вдруг сникла и сказала: — Их не Ратхар повесил, а Маркман.

— Маркман? — изумился Дэвид. — Но как?.. И зачем?..

— Да очень просто! Они прекрасно знали, что Ратхар сделает с ними, и поэтому поехали в Лаутаган вместе со мной… Кроме того — я слышала из их разговора — большую часть награды они должны были получить лично от графа… Вот он их и повесил, чтобы денег не платить. Он часто так делает.

Дэвид задумчиво кивнул.

— Похоже на правду. Если бы не я, он бы наверняка и с моими друзьями так же поступил…

— Вот видите! — гневно воскликнула принцесса. — А вы ему служите!

Некоторое время они молчали.

— А вы… — Биацка умоляюще сложила руки на груди. — А вы не можете поговорить с королем, чтобы он освободил Ратхара?.. Я больше не буду пытаться сбежать, честное слово! Пусть его выгонят из страны, пусть лишат всех земель и титулов — только пусть он останется жив!..

Дэвид неловко пожал плечами.

— Может быть, так и будет.

— Нет! — Принцесса замотала головой. — Его убьют! Это мне граф сам обещал! А отец его во всем слушается!..

— А вас он не послушается?

— Нет. Он мною никогда не интересовался… Даже в детстве… Говорили даже, что я будто бы не его дочь, а какого–то придворного, которого замучили… сразу после того, как маму отра… после того, как мама умерла.

Дэвид качнул головой.

— Вы преувеличиваете мои возможности. Если на ваше мнение королю Стевольту наплевать… И если графа Маркмана, как вы говорите, он слушается во всем… На мои–то слова с какой стати он станет обращать внимание?

— Вас тут все боятся, — заговорщицким голосом призналась принцесса. — Все–все придворные. И стражники. И отец боится. Даже Маркман побаивается!.. Говорят, вы кого угодно можете в жабу превратить!

«Ага, в жабу… А еще я могу поднять в воздух и перевернуть вверх тормашками сто тысяч копов…» — тоскливо подумал Дэвид. Вслух он сказал:

— Я ничего не обещаю. Но, по крайней мере, я попытаюсь.

* * *

…«Попытаюсь! — думал Дэвид, шагая по королевскому дворцу под заклинанием невидимости. — Легко сказать!..»

Вряд ли все его так уж боятся, как расписывала Биацка. Опасаются — может быть. На слишком многое рассчитывать не приходилось, но, с другой стороны, при случае можно попробовать подчинить Стевольта своей воле… Но это только в самом крайнем случае. Сложных заклинаний подчинения Дэвид накладывать не умел, это была целая наука, к которой он едва–едва прикоснулся во время учебы в Тинуэте. Ни о каких «системных псионических заклятиях», вроде того шарика, помещенного призрачным демоном в грудь господину Кригану, Дэвид не имел даже смутного представления. Все, что он мог, — подавить чужую волю (и то не мгновенно, а после небольшой подготовки) и управлять подчиненным человеком посредством звуковых команд. Как только он отдалялся на некоторое расстояние от своего подопечного или просто отворачивался от него, заклинание переставало действовать. Кроме того, всем окружающим было видно, что с «подчиненным» что–то не в порядке: у него был отсутствующий взгляд, он говорил или делал что–либо только повинуясь прямой команде мага. В общем, подчинить Стевольта или Маркмана — не самый лучший, способ добиться своих целей. «Эффективнее попробовать взять их на понт, — думал Дэвид, все ближе подходя к королевским апартаментам. — Появлюсь–ка я прямо из воздуха перед королем… Представляю, как он шуганется!.. Главное, чтобы от инфаркта не умер…»

Стражник, стоявший на карауле у личных покоев его величества, с тупым удивлением поглядел на самопроизвольно открывшуюся и закрывшуюся дверь.

Король был не один. В комнате также находился Маркман, который оглянулся на скрип, вскочил с кресла и быстрым шагом подошел к двери.

— Сквозняк, что ли?.. — пробормотал граф. Выглянул в коридор, посмотрел по сторонам и, под занавес, подозрительно оглядел вытянувшегося в струнку стражника.

— Ты! Найди Вельца. Живо.

«Какой еще Вельц?» — подумал Дэвид, не спеша, прогуливаясь по дорогому ковру. При Маркмане он разговаривать с королем не хотел и собирался в каком–нибудь углу тихо–мирно подождать окончания их беседы. А заодно и послушать. Может, что–нибудь интересное скажут.

Сказали. Такое сказали, что Дэвид как стоял, так и сел. Прямо на пол. Вернее, на ковер.

— Повторяю, колдуна надо убить, и как можно скорее, — сказал Маркман, возвращаясь на свое место.

Стевольт вздохнул и нерешительно покачал головой.

— А если он узнает?

— Да ничего он не узнает!

— Ну а если все–таки узнает? Что тогда будет?

— Не узнает! С первого дня, как он поселился во дворце, мои люди подслушивают все его разговоры, докладывают мне обо всех его перемещениях, обо всем, что вызвало его интерес… Что–то не похоже, чтобы он об этом знал!..

— Это опасно, — прошептал король.

— Бросьте! Он такой же человек, как и мы с вами. Помните, в первый вечер он напился, как свинья? Да из него тогда можно было веревки вить, ничего бы он не смог сделать! Вы его считаете чуть ли не бессмертным… Богом каким–то… Разве боги блюют за портьерой?..

— Но…

— Разве бессмертные боги рыгают, мочатся, испражняются?..

— Вы и это проверяли? — изумился король.

— Конечно. Такой же человек, как и мы. Очень наивно судит об окружающем мире. Цепляется за этих своих «дружков» так, как будто бы они ему родные братья!.. А сам, по собственному признанию, в нашей стране живет от силы три месяца!

— Может быть, это он неправду говорит… Чтобы нас обмануть…

— Своим дружкам он говорит то же самое! Да и ведет он себя иногда так, будто бы три месяца назад не то, что в страну нашу пришел, будто бы он три месяца назад на свет родился!.. Спросил меня недавно, что такое мадлаяг — зверь или птица?.. Представляете?.. Когда каждый сопляк и у нас, и за границей знает, что мадлаяг — это летающая рыба, которая вьет гнезда на деревьях, а к осени собирается в стаи, улетает на Северное море и до весны живет под водой…

— Да… Странно, что он не знает…

— Вот видите! Если он даже о таких простейших вещах не ведает, как же он про нас с вами узнает–то?

— Может… — Стевольт поежился. — Не стоит все–таки?.. Может, он сын какого–нибудь бога?.. Как в этой сказке… Как там… Ну, про младенца, который родился с мечом в руке и рос с такой скоростью, что через три дня превратился во взрослого мужчину…

— И вы верите в эти глупости? — с откровенным презрением спросил Маркман.

— Нет, но…

— Он, конечно, мало что у нас понимает, но уже кое о чем начинает догадываться. И мне не нравится, как он на нас смотрит. Совсем не нравится. Не наш он человек. Поверьте мне, не наш.

— Но… может, просто отпустить его?.. Пусть уходит…

— Не–ет, — Маркман зло улыбнулся. — Он так просто отсюда не уйдет… Дождетесь, что он нас с вами в землю закопает, а Черного Герцога на трон посадит!

— Ну в это я не верю, — отмахнулся король. — Вы на него наговариваете! Зачем ему герцога Ратхара на трон возводить?.. Он же сам Ратхара во дворец привез!.. А кстати, — сменил Стевольт тему. — Как там у вас с Ратхаром? Не подписал еще бумаги?..

Маркман сжал кулаки.

— Еще подпишет, — прошипел он. — Все подпишет.

— Надеюсь.

— Пытка любого человека сломает. Как бы он ни был крепок.

— Как бы он у вас не умер под пыткой… раньше времени.

— Не умрет, — процедил граф.

В это время раздался стук в дверь. На пороге возникла сутулая фигура человека с бегающими глазками и тоненькими «крысиными» усиками. Маркман усмехнулся:

— Вельц, иди сюда.

— Это… один из ваших…? — спросил король.

— Совершенно верно. Может быть, выслушав его рассказ, вы перемените мнение о том, что представляет из себя этот… колдунчик. Вельц, поведай–ка нам, о чем вчера господин Дэвид разговаривал с Главным Коротышкой.

Все присутствующие, включая и Дэвида, с большим интересом (граф Маркман — по второму разу, но слушал с не меньшим удовольствием) ознакомились с подробным изложением вчерашней беседы Дэвида и Родерика. Когда Вельц закончил, повисла напряженная пауза.

— М–да… — сказал король.

— Вот видите. — Граф коротко ухмыльнулся. — Они уже сочувствуют этому герцогу. А нас с вами просто презирают. Ни во что не ставят. А что будет завтра? Хотите, чтобы Ратхар снова оказался на свободе?..

— Ммм… Нет… Конечно нет…

— Тогда надо действовать.

— Но…

— Предоставьте все мне. Он у нас гордый, ужинать с нами теперь не желает… Вот и прекрасно. Он съест свой первый отдельный ужин, заснет… Очень крепко заснет. Тут мы его и… — Маркман закатил глаза.

Король едва заметно кивнул.

— Вельц, раздобудь себе одежду слуги, — распорядился граф. — Отнесешь господину Дэвиду Брендому его скромный ужин…

Король хихикнул.

— Кроме того, — Маркман улыбнулся, — как только исчезнет колдун, можно будет без опасения арестовать его дружков… И забрать то чудовищное количество золота, которое они у нас вытянули.

Услышав последние слова, Стевольт потер пухлые руки.

— А вот это очень хорошо!.. Очень это приятно слышать…

«А мне–то как приятно — слов нет… — подумал Дэвид. — Значит, вот вы как… Я с вами по–хорошему, а вы со мной… по–другому… Ладно. Вы меня пока не знаете… но вы меня еще узнаете! Мы еще посмотрим, кто кого купит и продаст!..»

* * *

…Биацка испуганно оглянулась в сторону открывающейся двери. Когда Дэвид стал видимым, она вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

— Не слишком ли часто вы заявляетесь в мои апартаменты без спроса, господин колдун? Это уже переходит всякие границы приличий…

— Извините, — сказал Дэвид. — У меня нет времени. У вас во дворце есть друзья?

— Что?!.

— Друзья. Во дворце. У вас. Есть или нет?.. — Он постарался говорить спокойно. — Кто–нибудь, кому бы вы могли доверять?

Биацка покачала головой.

— Не может быть… Ну хоть кто–нибудь! Если вы переписывались с Ратхаром, должен же был кто–то доставлять ваши письма!

— Мы… — Биацка закусила губу. — Я не скажу!

— О Господи!.. Принцесса, поймите, у меня совершенно нет времени на дурацкие препирательства!

— Я вам не верю! Вы негодяй и подлец! Вы… вы пленили Ратхара, а теперь хотите, чтобы я назвала вам имя человека, который помогал нам?! Его вы тоже хотите подарить… простите, продать Маркману?!

— Да вы ведь сами полчаса назад просили меня помочь герцогу! — Дэвид едва удержался, чтобы не заорать на эту дуру.

В глазах Биацки мелькнуло сомнение:

— Да, но… Нет, нет и еще раз нет! Я не могу вам доверять.

— Придется, — сказал Дэвид и подумал: «Если она будет дальше спорить, подчиню… Богом клянусь, подчиню!»

Принцесса гордо выпрямилась:

— Вы мне угрожаете?

— Только предупреждаю. — Ему с большим трудом удавалось говорить спокойно. — Я хочу спасти герцога. И если он все–таки умрет… то только по вашей вине!

У Биацки немедленно задрожали губы. «Если она снова будет рыдать и заламывать руки, — подумал Дэвид, — задушу…»

— Ну как я могу вам доверять?!.

— А кому вы еще можете доверять?!

— Но…

— Повторяю: у меня нет времени. Или вы доверяете мне… или я сегодня же уезжаю из этого королевства. И вызволяйте Черного Герцога сами, как знаете.

— Я… — Принцесса сдалась. — Хорошо, я скажу. Но… но поклянитесь всеми богами, в которых вы верите, всем, что вам дорого, поклянитесь любовью вашей матери, домом, в котором вы выросли, жизнью всех ваших родных, вашей честью, вашим сердцем, здоровьем ваших будущих детей…

— Короче, принцесса! — взревел Дэвид.

— Поклянитесь, что вы меня не обманете! — Биацка в волнении стиснула руки. — И если только вы меня обманете, пусть тогда…

— Клянусь всем, чем хотите!!! Ближе к делу!..

— Барон Хагат.

— Как вы сказали?..

— Он долгое время был начальником моей охраны. Теперь он в отставке. Он по–прежнему живет в городе… Отец и Маркман подозревают его, хотя ничего пока не могут доказать… Ему запрещено покидать столицу.

«Хагат… — подумал Дэвид. — Хагат… Точно! Тот самый «Хрен–с–Горы“, имя которого упомянул герцог, когда разговаривал со своими людьми!.. Отлично!..»

— А где он живет, вы не знаете?

Биацка отрицательно покачала головой.

— Ничего, я сам найду. — Дэвид сделал шаг к двери и оглянулся. — Сегодня ночью ложитесь в кровать в одежде. Выспаться вам все равно не удастся.

* * *

На громкий стук, поигрывая дубиной, вышел здоровенный привратник.

— Что надо? — Он смерил Дэвида взглядом. — Ты кто?

— My name is Bond… — Дэвид выдержал короткую, но многозначительную паузу. — James Bond.

— Ч–чевооо?..

Землянин щелкнул пальцами. Взгляд привратника остекленел, руки с дубинкой опустились, из отвисшей челюсти закапала слюна.

— Проведи меня к своему хозяину, — потребовал Дэвид.

— Будет исполнено… — Громила повернулся на сто восемьдесят градусов и, двигаясь, как большая заводная кукла, поплелся в глубь дома. Дэвид закрыл дверь и двинулся за ним.

С бароном Хагатом они столкнулись на лестнице.

— Эй, что с тобой?.. — Барон потряс привратника за плечо.

Тот не отреагировал. Стоял с открытым ртом, тупо глядя перед собой.

— Возвращайся обратно, — приказал Дэвид. Здоровяк так и сделал. У барона Хагата вытянулось лицо. Дэвид поднялся еще на несколько ступенек, взял Хагата под руку и потянул за собой.

— Не пугайтесь, милейший. Меня зовут Дэвид Брендом. Слышали, наверное, обо мне?

— Что?.. Да, конечно, слышал. — Барон, подталкиваемый землянином, механически поднялся обратно на второй этаж. Резко вырвал руку: — Что вам нужно?!

Дэвид усмехнулся.

— Я хочу сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.

— Почему не смогу? — подозрительно спросил барон.

— Да потому что иначе я поведаю королю… и графу Маркману… душещипательную историю о том… как пять лет подряд Черный Герцог и Биацка обменивались письмами… с вашей помощью.

— Что–о?! — возмутился Хагат. — Это что, шантаж?!!

— Да, — согласился Дэвид. — Да, это шантаж.

— Вон из моего дома!

— Не орите, барон! И вообще, сядьте, успокойтесь…

Хагат, уже набравший в грудь воздуха для очередного гневного вопля, едва не прикусил себе язык, когда стоявшее в углу кресло вдруг само по себе скользнуло по полу и, ударив его сзади под коленки, заставило упасть на сиденье.

— Послушайте сначала, что я хочу вам предложить… Уверен, вам эта идея придется по душе…

* * *

— …Это самое безнадежное, провальное, дурацкое дело, о котором я когда–нть слышал! — заявил Родерик сразу после того, как Дэвид закончил говорить.

Остальные члены «Последнего союза», собравшиеся в комнате Янгана и Талеминки на втором этаже самой дорогой гостиницы в Лаутагане, дружно закивали.

— Так не бывает, Дэвид, — продолжал Родерик. — Такие дела готовятся месяцами… даже годами…

— И заканчиваются тем, что заговор, в конце концов, раскрывают.

— Да ты пойми…

— Это ты пойми, Родерик. Речь идет и о нашей жизни тоже. Ты думаешь, Маркман забудет, как мы вытянули из него целую гору золота? Хочешь всю жизнь провести в бегах, каждую минуту оглядываясь за спину?

— Ну почему в бегах? — пожал плечами Алабирк. — Можно уехать в другое королевство.

— Не болтай ерунды… — Янган забарабанил пальцами по столу. — Нанять убийц не так сложно… даже если ты живешь в другой стране. А если Маркман заделается королем, он нас даже на другом берегу моря достанет.

— Да он и так уже почти король, — кивнул Дэвид.

Талеминка откинулась на подушки и сказала:

— Не верю, что что–нибудь получится. Передавят нас, как цыплят… и дело с концом.

Дэвид встал и подошел к двери. Обернулся.

— Уговаривать вас я не собираюсь. Я попытаюсь осуществить эту идею… даже если мне придется действовать одному. Мы друг другу ничем не обязаны… но если вы хотите бежать, бегите из города сегодня. Если удача мне не улыбнется, завтра бежать вам будет уже поздно.

Он положил ладонь на ручку двери… и едва успел отдернуть руку. Заточенный, как бритва, длинный кинжал с необычной балансировкой — им можно было колоть, а можно было и метать — вибрируя, торчал из дверной ручки.

— Я пойду, — сказала Талеминка, не опуская глаз с Дэвида. — Ни один мужик не скажет, что он–де может сделать что–то, чего бы я испугалась. Даже колдун.

— Я тоже иду, — присоединился Янган, блеснув своей ослепительной улыбкой. — Не могу же я оставить свою невесту наедине с каким–то… колдуном.

Дэвид поймал его взгляд и усмехнулся в ответ.

— Невесту? — поразился Родерик. — Вы что, собрались…

Талеминка — впервые на памяти Дэвида — вдруг смутилась и покраснела, а Янган беззаботно пожал плечами.

— Всякому приличному человеку — вроде меня — ничего не нужно для счастья, кроме денег… потому что все остальное у него и так есть. А теперь есть еще и деньги. Какой смысл бродяжничать дальше, Родерик? Пора бы уже и на покой…

— То–то ты о покое мечтаешь! — Хмыкнул Фили. — Сразу на предложение Дэвида согласился! Вот те Маркман–то покой и подарит… хе–хе… вечный!

— А ты что, остаешься? — прищурилась Талеминка.

— Не. — Фили потянулся, хрустнув косточками. — Я тоже иду. То, что перебьют нас всех — это уж как пить дать, но перед смертью, чую, знатно повеселимся!

— Я тоже с вами! — поспешно сказал Алабирк.

— Эх–х… — Родерик качнул головой. — Вам бы все зубы скалить да веселиться… Ну да, можбыть, так оно и надо. Жизнь я прожил долгую, и горе знал, и радость, и цену дружбы настоящей разумею, а потому — куда я от вас денусь?.. Ну а уж если смерть принять придется — так тому и быть. Заждались меня, значица, в Подгорных Чертогах… Да ты сядь, Дэвид, чего столбом стоишь? В ногах правды нет…

* * *

…Человек с крысиными усиками, поклонившись, поставил поднос на стол. Открыл бутылку вина, налил полный кубок.

— Что–то я тебя раньше не видел, — заметил Дэвид, усаживаясь за стол. — Новенький, что ли?

Человек с крысиными усиками снова поклонился. Дэвид взболтал вино в кубке, хмуро поглядел на темную влагу, отражавшую свет от установленного посреди стола канделябра. Выпил половину, неторопливо принялся за жаркое. Через несколько минут, словно вспомнив о чем–то, посмотрел на слугу.

— Да ты не стой, иди… — сказал он с набитым ртом. — Посуду завтра уберешь… — Проглотив кусок мяса, он зевнул. — Спать хочу… Все, пошел вон.

Вельц поклонился в третий раз и, пятясь, вышел из комнаты. Дэвид отпил еще немного вина. Неплохое винцо–то… Видать, из личных королевских запасов. За общим ужином такого не подают.

Быстро сжевал еще кусок мяса, прислушиваясь к своим ощущениям. Желудок недовольно бурчал, но никаких неприятных последствий пока не было, и в сон Дэвида не клонило. Оставалось надеяться, что заклинание, долженствовавшее защитить его от любых видов яда, было составлено без ошибок. Как правильно создавать магический антидот согласно «классической» традиции он не имел даже самого отдаленного представления, и то колдовское плетение, которое он задействовал перед тем, как сесть за ужин, являлось целиком его личным изобретением. Сама по себе Жизнь (равно как и другие стихии, которыми владел Дэвид) не могла уничтожить яда, содержавшегося в пище. Зато эта стихия могла оказать воздействие на самого Дэвида (как на живой объект). В данном случае заклинание, идентифицировав тип отравы, заставляло организм самостоятельно вырабатывать нужный антидот.

Дэвид натянул сапоги, нацепил пояс с мечом, надел куртку и направился к двери. Выглянул в коридор, огляделся по сторонам… колдовское восприятие подсказало, что из темного угла коридора за ним кто–то следит. Дэвид отступил в комнату, зачитал заклинания невидимости и бесшумной ходьбы, вышел в коридор, спокойно закрыл за собой дверь и, сунув щупальце из твердого воздуха в щель под дверью, закрыл с той стороны засов. Со стороны это должно было выглядеть так, как будто бы вернувшийся в комнату колдун закрылся изнутри.

Насвистывая (все равно никто не мог его слышать), Дэвид быстро пробежался по дворцу, добрался до западной башни, прошел через караулку, где четверо солдат играли в кости, спустился по лестнице и оказался перед решеткой. На решетке висел замок, а рядом на табуретке позевывал стражник. Дэвид задумчиво почесал бороду. Можно загипнотизировать стражника, открыть замок, заставить служивого закрыть его и забыть обо всем… Но это слишком долго — а ведь он будет еще возвращаться, и не один. Дэвид примерился, сжал горло стражника жгутом из твердого воздуха, подержал так некоторое время, потом отпустил. Человек свалился на пол. Жив?.. Вроде бы жив. Ну будем надеяться, что в ближайшие полчаса он в себя не придет.

Ключ у стражника был только один, и Дэвид незамедлительно им воспользовался. Дальше был длинный неосвещенный коридор, справа — контур света вокруг двери, которая, стоило Дэвиду толкнуть скрипящую решетку, незамедлительно отворилась, на мгновение ослепив колдуна.

— Ты что ли, Халган? — сонно промычал кто–то, таращась в пустоту.

— Я, я… — согласился Дэвид, накидывая воздушный жгут на горло еще одному «клиенту». Заглянул в «каптерку» — там из–за стола, недоуменно глядя на оседающее тело товарища, поднимался третий.

— Да сколько же вас тут… — пробормотал Дэвид себе под нос.

Поскольку три обездвиженных стражника в любом случае должны были вызвать шум в случае своего обнаружения, Дэвид решил, что дальше можно уже не стесняться. Повесив над головой шарик света, побежал по коридору. Подземелье под королевским дворцом оказалось большим и разветвленным. Дэвид едва не заплутал и вышел к своей цели только потому, что услышал крики. Когда он добрался до места, то обнаружил небольшой зальчик, до отказа забитый разнообразнейшими приспособлениями самого зловещего вида — в центре же помещения палач и его помощник без особых хитростей растягивали герцога Ратхара на дыбе. Оценив ситуацию, Дэвид выбросил два невидимых щупальца и на этот раз использовал силу заклятия на полную катушку — так сдавил шеи своих «клиентов», что лица обоих мгновенно налились кровью и побагровели, а у помощника палача, не обладавшего такими впечатляющими складками жира, как у мастера, с треском переломились шейные позвонки. Еще через несколько секунд Дэвид отпустил обоих и с омерзением вытер ладони об одежду, хотя его руки даже не коснулись этих людей. Он стоял на пороге зала, на расстоянии четырех метров от покойников.

— Я, конечно, очень уважаю права человека и все остальное, — сказал Дэвид вслух, заходя в помещение. — Но человек ли палач — вот в чем вопрос?..

В данный момент Ратхар был без сознания. Дэвид освободил его от веревок и опустил на пол. Применил все заранее подготовленные заклинания исцеления. Герцог открыл глаза. Он все еще был очень плох. Не вдаваясь особо в жутковатые подробности, помимо вывихнутых на дыбе суставов, можно, наверное, упомянуть только пальцы ног, превращенные тисками в кашу, и спину, на которой после пытки каленым железом не осталось ни клочка живой кожи.

Взгляд Ратхара слепо блуждал по потолку. Дэвид вспомнил, что он все еще невидим. Убрал чары. Ратхар вздрогнул.

— Ты?..

— Я. Как видите, теперь я на вашей стороне.

Ратхар попытался пошевелиться — и заскрипел зубами от боли.

— На моей?.. Тогда вылечи меня, колдун!

— Я уже и так сделал все, что мог. Я не волшебник, я только учусь… Так что вам придется потерпеть.

— Потерплю. — Герцог пересилил боль и попытался оценить ситуацию. — В городе можешь довериться только барону Хагату…

— Знаю. Кстати…

Дэвид приложил перстень ко лбу и закрыл глаза. Пыточная, Ратхар, трупы палачей — все растаяло, когда он потянулся сквозь подземелья вверх. Перед его мысленным взором появились две бело–голубые конструкции, напоминающие клетки для певчих птиц. Дэвид коснулся «проволоки» в первой «клетке», потом во второй… Внутри «клеток» затанцевал огонь. Теперь можно было возвращаться обратно в тело, что Дэвид и не замедлил сделать. Где–то наверху сами по себе зажглись две масляные лампы — сигнал для Хагата и его друзей из «Последнего союза».

— …рода? — спросил герцог.

— Что–что?

— Я спросил: как мы выберемся из города?

— А мы не будем выбираться. Лично я собираюсь сегодня ночью произвести дворцовый переворот… Надеюсь, вы все еще хотите стать королем?

— Что с Биацкой? — хрипло спросил герцог.

— Пока все в порядке… надеюсь. Заварушка только–только началась.

— А что со Стевольтом?

— Тоже все хорошо… пока.

Ратхар попытался ухватить Дэвида за рубашку, но только застонал от боли.

— С его головы… не должен упасть ни один волос!.. Слышишь меня?! Ни один волос!!!

— Ладно, ладно, успокойтесь… О своей голове лучше подумайте. Так… Идти вы не сможете, придется вас тащить… — Дэвид тяжело вздохнул, окутывая себя и Ратхара заклинаниями невидимости и неслышимости. Тело Ратхара, тело не юнца, а крепкого воина, было отнюдь не легким. В принципе, можно было волочь его за собой на своего рода «воздушной подушке», но это заклинание требовало уймы энергии, и поддерживать одновременно и «воздушную подушку», и невидимость вокруг двух людей Дэвиду было не по зубам. Пришлось попотеть. Особенно когда добрались до лестницы и замаячил путь наверх. Отшагав ровно половину ступенек с герцогом на плече (очень кстати пригодились бесконечные физические нагрузки во дворе Тинуэта!), Дэвид услышал топот. Сверху спускались люди. Дэвид устал, едва не сорвал поясницу и вообще находился, так сказать, в стрессовой ситуации. Тут уж, разумеется, не до церемоний. Положил Ратхара на ступени, протянул к солдатам руки… Шейные позвонки двоих громко хрустнули, третий, что–то заорав, успел убежать. Дэвид поднял тело герцога и продолжил свой путь.

В жилых покоях дворца потихоньку нарастала паника. Далеко не все еще проснулись, но те придворные и слуги, которые уже все–таки пробудились, своей беготней, воплями и бестолковой суетой крайне препятствовали продвижению Дэвида с его живым грузом. Где–то вдалеке слышался лязг оружия и грохот опускаемого моста. «Ага, — подумал Дэвид, поднимаясь на самый верх донжона, — Родерик и Коуже захватили ворота… Надо поторопиться».

Миновал двух стражников вместо обычных четырех, пнул ногой дверь в спальню принцессы.

— Кто там? — немедленно отозвалась Биацка.

— Свои.

Дверь тут же открылась, Дэвид шагнул внутрь — и едва не наткнулся на обнаженный клинок Талеминки, которую заранее привел сюда и познакомил с принцессой. Едва успел втянуть живот — иначе обязательно напоролся бы.

— Меч убери, дура!..

— Стань видимым, — сказала Талеминка, поспешно отступая на шаг.

Дэвид не положил, а прямо–таки уронил Ратхара на пол. Сел рядом, с трудом переводя дыхание.

— Ну ты где?! — Талеминка скользила глазами по комнате. — В прятки решил поиграть?

— Три секунды, Тали… Я сейчас не то что заклятие снять — рук своих поднять не могу.

Сзади послышался шум. Пальцы Талеминки мгновенно скользнули в рукава. Не оборачиваясь, Дэвид упал на пол и откатился в сторону. Двое охранников Биацки, услышав наверху посторонние звуки и поднявшись к спальне принцессы, обнаружили там открытую дверь. Первый получил кинжал в горло и упал, второй отделался раной в плече — и тут же отступил в сторону. Талеминка, не теряя времени, бросилась следом. На лестнице зазвенели клинки. Дэвид встал, выбежал из комнаты, но драться было уже не с кем: тело стражника, грохоча доспехами по ступеням, падало вниз, а Талеминка, вытирая меч, возвращалась в комнату, по дороге вторично едва–едва не зарезав невидимого Дэвида. «И зарежет ведь…», — подумал колдун, снимая заклятия невидимости с себя и с герцога. Биацка, которая все это время, сидя на кровати, испуганными глазами наблюдала за происходящими вокруг нее событиями, вскрикнула и, путаясь в кружевах, кинулась к Ратхару. Герцог, открыв глаза, сумел кое–как улыбнуться. Принцесса обняла Черного Герцога и тихо заплакала. Ратхар прошептал что–то успокаивающее.

— Ну что, двигаем вниз? — спросила Талеминка, вытирая меч о занавеску и одновременно выглядывая в окно. — Наши там вовсю рубятся. Надо бы помочь.

Дэвид сложил вместе руки, чувствуя, как энергия стремительно течет через его тело, разгоняя усталость и наполняя силой натруженные мышцы рук и спины.

— Оставайся здесь, — сказал он. — Присмотри за ними… Закрой дверь и никого не впускай. Ну, понеслась нелегкая…

Он распахнул окно и слевитировал вниз, во двор.

…«Последний союз» объявился во дворце под вечер — повидаться с Дэвидом, что тут такого? С Дэвидом, они, впрочем, разговаривали недолго, но и из дворца уходить не спешили. Выпили с несколькими старшими слугами, попытались споить стоящих на воротах стражников (безуспешно) и надолго засели в свободной комнате на первом этаже. Никто их, разумеется, не гнал — все знали, что это друзья чародея, а Маркман, приставивший одного из своих людей следить за этой веселой компанией, (что тот благополучно и делал, попивая с Родериком вино и рассуждая на всевозможные темы), был даже рад. После устранения колдуна сразу же можно будет спровадить на тот свет и наемников — бежать им некуда, крепостной мост на ночь поднимается, отрезая единственный путь отступления из замка. Вследствие всех указанных причин «Последнему союзу» никто и не намекал, что время уже позднее, пора бы и честь знать. Они спокойно пили, ели и всесторонне обсуждали самые разнообразнейшие вопросы, когда присланный Маркманом человек вдруг с удивлением увидел, как сама по себе загорелась масляная лампа, установленная посреди стола. Вслух удивиться он уже не успел, его ударили обухом топора по затылку и опустили под стол. И вот уже выстроившаяся в боевом порядке команда из трех гномов и одного человека рванула к воротам. Им удалось без особого шума убрать четырех солдат, громко обсуждавших в караулке то, что они будут делать с жалованьем, которое они должны были получить через два дня, но так же бесшумно опустить мост им, конечно, не удалось. Завязалась драка… нет, не драка — настоящая бойня, потому что страшнее вооруженного гнома в ближнем бою только вооруженный гном, успевший перед боем осушить пару–тройку кружек с чем–нибудь горячительным. Янган и Алабирк опускали мост, чуть погодя к ним присоединился и Родерик — стоять рядом с Фили, которым с самого начала боя овладел дух ярости, было попросту опасно для здоровья. Солдаты подбегали недружно, но зато со всех сторон — и один за другим ложились в грязь, щедро поливая ее мозгами, внутренностями и различными телесными жидкостями — не успевая, как правило, даже понять, почему они умерли. Потом стражников стало много, и они попытались навалиться на Фили всей толпой, но уже через четверть минуты откатились назад, потеряв половину своих бойцов. Кто–то, наконец, догадался приволочь из оружейной комнаты луки и арбалеты. Правда, было уже поздно. По опущенному мосту в замок вбегали люди барона Хагата. Большинство из них до самого последнего времени служили в охране принцессы Биацки и были прогнаны со службы вместе с Хагатом после ее побега. Они закрыли гномов большими щитами. Стрелять по такой мишени издалека можно хоть до морковкиного заговенья. Стражники и рыцари пошли в новую рукопашную атаку, все перемешалось, подтянулась, наконец, основная масса королевской гвардии — и поспешно образованный строй людей Хагата (которых было в десять раз меньше) стал постепенно поддаваться под нарастающим давлением. Именно в этот момент, словно архангел с небес или deus ex machina[Бог из машины (лат.). ], во двор спустился Дэвид Брендом. Первым его заметил граф Маркман, только что самолично явившийся к месту битвы, вместе с тем вооруженным отрядом, который должен был нашинковать беспробудно спящего колдуна в капусту. В его комнату они, впрочем, вломиться еще не успели. Увидев Дэвида, Маркман быстро направился к нему. С обнаженным мечом в руке. Делая вид, будто растерян и не понимает, что происходит. Он был готов пожертвовать не то что несчастным Вельцем, он был готов пожертвовать половиной своих людей, чтобы отвести от себя подозрения.

— Черт возьми, в чем дело, Дэвид? Твои полоумные друзья…

— Кажется, ты хотел отравить меня, — оборвал его колдун.

— Это ложь!!! — закричал Маркман, делая еще один шаг вперед.

— Я не собираюсь с тобой спорить, — негромко ответил Дэвид, наблюдая, как Маркман подходит к нему все ближе. — Я свою совесть успокаиваю…

Внутренний двор был довольно неплохо освещен — горело несколько десятков факелов, вдобавок на небе светила полная луна. В тот момент, когда Дэвид закончил говорить, во дворе стало еще светлее. Граф Маркман, приготовившийся к прыжку, вспыхнул как свечка. Несколько секунд он истошно визжал, потом крик оборвался, огонь погас так же внезапно, как и появился, и обгорелый смердящий труп упал на землю. Лучники выпустили дюжину стрел в колдуна, но стрелы повисли в воздухе в метре от Дэвида и через несколько секунд упали на землю. Затем лучники начали вспыхивать так, будто их кто–то обливал бензином и поджигал — один, другой, третий…

— В конце сказки Добро обязательно победит Зло, поставит его на колени и зверски убьет, — процитировал Дэвид известный афоризм, делая шаг вперед. — Тут кто–нибудь еще сомневается, что Добро — это я?

Похоже, больше сомневающихся не было. Гвардейцы и рыцари Маркмана пятились назад, не смея предпринимать что–либо против колдуна. Дэвид вышел на середину двора. Заклинание Воздушной Стены — то самое, которое позволяло останавливать в воздухе вражеские стрелы — почти исчерпало свои ресурсы, но в любом случае стрелять в него, вроде бы, перестали. У ворот по–прежнему шел отчаянный бой. Дэвид собрал в руках огромный сгусток пламени и швырнул в толпу солдат, наседавших на людей Хагата. Врезавшись в цель, огненная сфера взорвалась, наполнявшее ее пламя расплескалось в радиусе пяти–шести метров. Строй рассыпался, сгорающие заживо солдаты кричали и катались по земле. Оставшиеся в живых, бросив оружие, бежали. Кто–то пытался организовать их, остановить бегство. Дэвид метнул в сторону героя еще один огненный шар. Паника усилилась, во дворе горело все, что могло гореть — несколько телег, сено рядом с конюшней, деревянная караулка у ворот… Дэвид улыбнулся… и упал на землю от удара мечом в спину. Попытался встать, правое плечо взорвалось оглушительной болью. Почти с такой же ясностью, как он сейчас ощущал свою рану, Дэвид почувствовал взмах меча в руках того, кто стоял сзади. Что было сил рванулся в сторону, не обращая больше внимания на боль, перекатился на спину и услышал, как совсем рядом с ним меч со свистом рассек воздух. Оказавшись лицом к лицу с колдуном, безвестный рыцарь сделал еще один шаг вперед, снова занес меч. Дэвид понял, что ни составить, ни применить ни одно из своих заклятий он уже не успеет. Но рыцарь не успел опустить меч — на него налетел всадник в латах. Выученный боевой конь сшиб человека с ног, а сидевший на коне человек на лету проткнул безымянного храбреца, едва не убившего Дэвида.

Всадник развернулся и подъехал к колдуну. Дэвид узнал барона Хагата.

— Как вы?

Дэвид поморщился:

— Жить буду… Спасибо.

С некоторым трудом ему удалось встать на ноги. Уже ни о чем не думая, почти рефлекторно читая исцеляющее заклятье, Дэвид огляделся. Королевских солдат, еще не успевших покинуть двор, добивали наемники из «Последнего союза» и люди Хагата. Огня больше не было. Кое–что горело, но было видно, что дэвидовы эксперименты с огненной магией, по счастью, не вылились в дворцовый пожар.

— Поднимайте мост, закрывайте ворота! — зычно крикнул барон Хагат. Его люди бросились исполнять приказание. Дэвид наложил на себя, вдобавок к исцеляющему, еще и анестезирующее заклинание, и стал чувствовать себя почти сносно.

— Собраться вместе! — командовал барон, кружась по двору на коне. — Во дворец! Убивать всех, кто откажется сложить оружие! Женщин и безоружных не трогать!..

Дэвида кто–то тронул за плечо. Колдун поспешно отстранился. Снова навалилась тошнота.

— Что с тобой? — раздался сзади голос Янгана. — Ранен?..

— Ерунда. — Дэвид оглянулся. — Ну что, навестим короля? Навестим нашего королька… как я его называю?