После обеда с Гэал Фольгорм, Идэль и Дэвид решили сразу перенестись в Холгомияр и приступить наконец к освоению магии перемещений. Идэль и Дэвид переоделись в более удобную одежду, а затем, отправив гвардейцев и слуг добираться до особняка своим ходом, прошли в покои Фольгорма. Принц открыл Путь Ветров и увлек по этой дороге племянницу и ее жениха; пока перемещались, у Дэвида возникло ощущение, что они стремительно летят где–то очень высоко над землей. Здесь все было прозрачное, чистое, будто сделанное из неосязаемого стекла — какие–то бесконечные просторы, свежесть, запах дождя, облака впереди и бездна неба над головой, туманная дымка земли где–то далеко внизу… земли не было видно — она лишь угадывалась, сокрытая легкой пеленой на самом краю восприятия. Пастельные мазки, смещение серовато–голубого тумана…

Замок возник впереди как размытая воздушная тень; еще несколько шагов по небу — и он надвинулся на них, обрел резкость, окружающее пространство потемнело, бесплотные образы Дороги Ветров стали обретать вес и плотность, превращаясь в привычные вещи… Лэйкил кен Апрей несколько раз водил своего ученика по волшебным дорогам Света, красоты Пути приводили Дэвида в восторг и трепет, но прежде он не понимал и не видел, как осуществляется само перемещение, какие движущие силы стоят за теми необычайными эффектами, которые он наблюдал на Пути. Прежде сами эффекты поглощали его внимание целиком, и ему никогда не приходила в голову мысль вызвать Око или использовать какое–нибудь заклятье — и даже если бы такая мысль и пришла, ему бы не удалось ее осуществить. Он привык колдовать внутри мира, внутри обычного пространства, но волшебная Дорога любой стихии задавала свое собственное пространство, со своими законами. Прежде он был слеп и не понимал этого, но теперь ему не нужно было вызывать Око, чтобы видеть, как течет сила — он видел это и так. Воспринимать окружающее пространство только как энергию, ему стало не сложнее, чем обычному человеку, — перевести взгляд от книги перед глазами на горы, находящиеся где–то вдалеке — зрение само без труда меняло фокусировку. Теперь он впервые видел подноготную процесса, видел, как смещается сила и какие формы она принимает, какие энергетические структуры приводятся в действие и как все это работает, пока длится переход. Все это было сложно, но он чувствовал, что пройдет время, и он сможет постичь эту сложность и научиться управляться с нею.

В самом конце пути, когда они уже входили в замок, он уввдел, как охранная система приходит в движение, окружает их троих, соприкасается с полем Фольгорма… обмен сигналами по закрытому каналу… пульсация волшебной пряжи успокаивается, паутина пропускает их, последний шаг и вот — они уже на балконе Холгомияра, в привычном мире вещей. Дэвид фокусирует на нем взгляд — картинка, в которую можно поверить… остальная часть того, что он видит — потоки энергий, перемещение немыслимых сияний, пульсации и волны — остается в качестве фона. Пока он смотрит на картинку — картинка реальна, мир вещей свидетельствует о себе с безусловной убедительностью, но стоит ему лишь чуть сместить взгляд — и вот уже сама картинка, весь материальный мир — лишь часть чего–то большего. И отнюдь не самая важная часть.

Дэвид ощутил легкую тягучую боль в вижкаде… как будто бы заслезились глаза при резкой перемене освещения. Он знал — еще несколько секунд и все устаканится, восприятие вернется к повседневному режиму.

— Ну что ж, — сказал Фольгорм. — За столом тебе никто не поверил, но мы ведь этого и не ждали, верно?

— Угу, — Дэвид кивнул. — Признаться, вновь и вновь берут сомнения насчет осмысленности всего этого вранья…

— Они не могут знать, где именно ты врешь и в чем, а поэтому примут твою историю к сведению. Просто будут вынуждены принять. А вдруг это правда? Или частичная правда? Никто не знает…

— Это и есть правда. Почти.

— Ну вот видишь. — Фольгорм улыбнулся.

Идэль, которая смотрела куда–то вдаль, на зеленый ковер древесных крон, на облака и ленту реки — смотрела для того, чтобы, как подозревал Дэвид, побыстрее вернуть свое восприятие к нормальному режиму, обернулась к мужчинам и произнесла:

— А по–моему, обсуждать тут нечего. За столом говорили в основном мы. Точнее, Дэвид. Что гэальцы спрашивали и как смотрели… все это и вправду было вполне ожидаемо.

— А каким будет следующий ход? — спросил Дэвид.

— Наш или их? — Улыбка Фольгорма стала шире.

— А чей будет следующим? — Дэвид сделал большие глаза и абсолютно тупое, недоуменное лицо. Идэль тихо засмеялась.

Фольгорм хмыкнул и сказал что зависит от того, что считать «ходом». «Вывернулся… — иронично подумал Дэвид. — Перекидываемся словами, как мячиками».

— А что вы обычно считаете «ходом»?

Фольгорм не успел ответить — встряла Идэль:

— Сегодня мы собирались изучать волшебные дороги. Потренироваться в пикировке можно как–нибудь в другой раз.

— Как скажешь. — Фольгорм продолжал улыбаться.

— И все–таки, — сказал Дэвид уже без улыбки. — Что будет дальше?

— Дальше… — Принц помолчал. — С тобой захотят познакомиться. Будут беседы и расспросы. Не знаю, насколько ты заинтересуешь их сейчас, в преддверии сената… но рано или поздно им нужно будет как–то определяться в отношении к тебе… может быть, через несколько лет, я не знаю… и будет здорово, если к этому времени ты заработаешь хоть сколько–нибудь приличную репутацию… подружишься с кем–нибудь… кому–то понравишься… — Фольгорм неопределенно мотнул головой. — С другой стороны, активно стремиться к этому не надо. Не стоит показывать, что тебе что–то нужно от них, или что ты как–то рвешься расположить их к себе… Ты приехал издалека, но ты не знаком ни с Ксейдзаном, ни с кем–либо из Гэал… Даже если ты потомок претора, они тебе совершенно чужие люди. Не надо ничего специально придумывать, изощряться во лжи, изображать какие–то родственные чувства… откуда им взяться, сам посуди? Не лезь к ним, будь естественным. Реакция настоящего потомка претора в такой ситуации ничем не отличалась бы от твоей собственной реакции: это чужие люди, ты жил и дальше прекрасно проживешь без них. Но вот если они сами проявят к тебе интерес — тогда не замыкайся. Отвечай. Проявляй любопытство. Расспрашивай их обо всем, что хочешь. Но в первую очередь, конечно, о Хэбиаре. Ведь это та единственная ниточка, которая, по идее, связывает тебя с ними.

— Понял, — Дэвид наклонил голову, как бы благодаря принца за урок. Фольгорм вроде бы не сказал ничего оригинального, но он точно расставил акценты, и Дэвид не мог не согласиться с ним: да, именно так и следует действовать. Магии его мог научить любой, а правильно вжиться в новую роль — только дядя Идэль. Помощь Фольгорма, казалось бы, не слишком–то значительная, на самом деле была неоценимой: выживать, жить и побеждать в мире лжи, интриг и предательств — целое искусство…

— Итак… — Фольгорм посмотрел на своих учеников. — Займемся волшебными дорогами прямо сейчас, или хотите сначала отдохнуть? Что–нибудь выпить? Само собой, безалкогольное…

Дэвид встретился глазами с Идэль… та чуть передернула плечами: мне все равно, решай ты. Дэвид ощущал усталость — не столько физическую, сколько психологическую — после этого совершенно мирного семейного обеда, во время которого сгорела уйма его нервных клеток… но стоило подумать о том, какой урок им сейчас предстоит, как усталость отступила. Волшебные дороги. Эти слова таяли на языке, словно два сахарных леденца.

— Мы хочем учиться. — сообщил он Фольгорму.

Принц посмотрел на Идэль — девушка кивнула.

— Хорошо. В общем, тут нет ничего сложного. Как я уже говорил, достаточно соединить Форму, Путь, и любую Стихию. Обычно используют ту Стихию, с которой работается легче всего. Вы что выберете?

— Смерть, — не задумываясь ответила Идэль.

«Некроманточка ты моя» — с нежностью подумал Дэвид. Вслух он сказал — тоже не задумываясь, все уже давным–давно решено.

— Свет.

Идэль мельком взглянула на своего жениха. Дэвид догадывался, нет, скорее, чувством, о чем она думает, Идэль была инициирована Светом и работала с этой стихией так же хорошо, как и со Смертью… но Смерть все–таки оставалась на первом месте.

Для самого Дэвида второе место делили Жизнь и Огонь. Пришла мысль: после того, как он освоит Путь Света, надо будет испытать эту Форму в комбинации с Жизнью и Огнем. На что похожа Дорога Огня? Должно быть, это устрашающее зрелище. А Путь Жизни? Тут воображение землянина пасовало.

— Чтобы переместиться, — сказал Фодьгорм, — вы можете создать путь от начала и до конца, а можете использовать какой–либо из уже существующих путей.

На практике оба эти способа обычно комбинируются. Если дорога предстоит длинная, например в другой мир или в другой поток миров, то перемещение по такому пути может сильно истощить мага. В мире мы восстанавливаем энергию естественным путем, но попав в межреальность, теряем эту возможность. Межреальность для нас — точнее, для вас — почти пуста: там нет привычного взаимообмена энергией с окружающей средой, вам покажется, что вы только тратите, но ничего не получаете. На самом деле восстанавливать силы можно и в межреальности, но это требует определенной сноровки и мастерства, которых в ближайшие годы вы вряд ли достигнете.

— А за счет чего это вообще возможно? — спросил Дэвид. — Я имею в виду, если мы берем энергию из мира, то чем нам поможет искусство, когда мы окажемся вне мира?

— Вам — ничем не поможет, — с легким раздражением ответил Фодьгорм, недовольный тем, что его перебили. — Вы с Идэль только–только перешли на Ильт–фар и вам еще предстоит долгий путь развития на этом уровне. Но в принципе, можно научиться забирать энергию из ригурт–хада — энергетического поля, образующего не отдельный мир, а весь поток миров в целом. Однако это сложно, требует больших усилий и высокого мастерства. Высший пилотаж, о котором вам пока и мечтать рано.

— А почему мы не можем в межреальности черпать энергию из Рунного Круга? — спросила Идэль.

— Можем, — Фольгорм скупо улыбнулся. — Можем и делаем. Но это преимущество, доступное только членам нашей семьи. А я пока знакомлю вас с общими принципами перемещений. Кроме того, поддерживать связь с Источником и брать из него силу можно только внутри нимриано–хелаэнского ригурт–хада, при переходе в другой поток Источник вам не поможет. Еще, чтобы облегчить себе жизнь, можно сделать специальный Тальдеар для перемещений. Но пока речь не об этом, а об общей базе. И перестаньте сбивать меня.

— Хорошо. — Принцесса кивнула. — Ты что–то говорил о том, что можно избежать истощения, выйдя на какой–то уже существующий путь.

— Именно. В пространстве отдельного мира свободной энергии много, ее легко получить, каналы, по которым она движется, открыты — пусть не все, но многие. В межреальности такого изобилия нет, но сила там все равно течет — от одного мира к другому — только вот движется она по закрытым каналам. В межреальности подключиться к такому каналу со стороны только для того, чтобы брать оттуда энергию — сложно, и как я уже сказал, высший пилотаж и пока не для вас. Но есть одна хитрость. Дело в том, что всякий закрытый канал, по которому течет мощь, может быть рассмотрен и описан как Путь какой–либо стихии. Со стороны брать энергию из этого канала сложно, но начиная перемещение из мира, можно войти в такой канал и следовать по нему именно как по пути движения силы. Понимаете? Эти закрытые каналы — не любые, конечно, но многие из них — и есть волшебные дороги, которые, как бесконечная паутина, охватывают все Сущее. Точнее, мы можем использовать эти каналы как волшебные дороги для себя. От мага требуется лишь создать маленькую тропку, которая позволит войти в канал и далее удерживать заклинание Пути, превращая течение энергии между мирами в путь для себя. Как я уже сказал, годится любая стихия. Но это общее положение, а на практике вы постоянно будете сталкиваться с тем, что в какие–то места вам попасть легче — поскольку туда ведет больше энергетических путей, соответствующих вашей стихий — а куда–то очень непросто. Например, могут быть проблемы, если вы попытаетесь с помощью Пути Света переместиться в Преисподнюю или выбраться из нее. Вы можете просто не найти магистральной дороги такого типа. И в этом случае придется либо использовать другую стихию, либо создавать дорогу самому — а последнее может обессилить или даже убить вас, если путь будет слишком долгим. В общем, если вам казалось, что путешествие по мирам — это простое безопасное дело, забудьте об этом. То есть дело–то, конечно, простое, вроде разгуливания пешком по улицам города, но можно забрести в такие районы, из которых вы потом не выберетесь. Поэтому, даже когда более–менее обучитесь, не пытайтесь сразу убежать на край вселенной, осваивайте волшебные дороги потихоньку: сначала изучите ближайшие окрестности, начните в них ориентироваться, и только потом идите дальше — на периферию или в какие–нибудь другие потоки миров. Не торопитесь. Когда–нибудь дойдет время и до путешествий в другие Царства… а пока не пытайтесь прыгнуть выше головы. Вопросы?

— Сколько времени занимают такие путешествия? — спросила Идэль. — Вот, допустим, я хочу отправиться в соседний мир. Или еще куда–то. Сколько времени это отнимет?

— По–разному. Зависит от навыка. И от условий.

— Ну хотя бы приблизительно ты можешь сказать?

— Даже для короткого путешествия вам сейчас потребуются часы. Когда обучитесь… ну не знаю… минуты. Естественно, чем мир дальше, тем дольше до него добираться.

— То есть, — Дэвид сделал кислую мину, — чтобы перейти в соседний поток… скажем, на тот сателлит Терры, где я родился, — потребуется вообще черт знает сколько времени? Недели? Или месяцы даже?

— Сейчас — да, — кивнул Фольгорм. — Впрочем, сейчас ты вообще туда не доберешься, потеряешься где–нибудь по дороге…

— Я имел в виду — в принципе. Когда обучусь.

— А если в принципе, тут есть три обстоятельства. Во–первых, скорость движения зависит от скорости потока, а скорость последнего во многих случаях зависит от его величины и насыщенности. Магистральные пути между ригурт–хадами… — Фольгорм задумался. — Тебе, как человеку из технологического мира, наверное, станет понятно, что это, если я сравню такие пути с идеально ровными многополосными трассами. Соединяют между собой какие–то далекие точки, но и скорость движения на них гораздо выше, чем на улице в городе.

— Хм. Похоже, вы… то есть ты жил на Земле.

— Нет, — Фольгорм покачал головой. — О Земле Изгнанников и ее сателлитах я только читал. Я провел пару лет на Орионе 733С.

— Тоже технологический мир? — заинтересовался Дэвид.

— Ага. В тамошней метрополии давным–давно случилась беда, в результате которой местное метамагическое поле было непоправимо повреждено. Общий потенциал системы резко упал, некоторые миры полностью вымерли. В других мирах после катастроф цивилизации оправились и снова пошли на взлет — но уже с уклоном в технику. Своеобразные миры, надо сказать. Ор733С — один из немногих, где существует какое–то подобие нормального государства. В остальных — машинные цивилизации, разумные роботы, а также самые нелепые сочетания анархии и диктата — там, где еще командуют люди. Любая более–менее сложная машина там имеет шанс выйти за пределы собственной программы, обрести самосознание и даже чувства. Так проявляется действие техногенных божеств — прелюбопытнейших да, весьма прелюбопытнейших существ. Именно они достраивают на психоэнергетическом пласте роботов, давая им некое подобие душ — конечно, очень непохожих на наши с вами… Местные жители к мистике не склонны и считают, что «оживление» роботов — это какой–то природный феномен. Пытаются всячески изучить их, оставаясь на путях строгой наукой.

Идэль кашлянула.

— Ах да, — встрепенулся Фольгорм. — Мы увлеклись. На чем мы остановились?…

— На том, сколько времени занимает переход, — сухо напомнила принцесса.

— Ага… Так вот, магистральные пути между ригурт–хадами несут вас быстрее, чем дороги внутри самого ригурт–хада, хотя между ригурт–хадами и расстояние больше… Это во–первых. Во–вторых, время, которое вы потратили на дорогу, измерить не так–то просто. Субъективно, пока вы перемещается, время идет совсем иначе, чем внутри мира. Вам может показаться, что прошло несколько часов, а когда вы возвращаетесь в мир, оказывается вдруг, что прошли дни и недели. При очень далеких путешествиях могут пройти годы.

— Ничего себе… — Дэвид приуныл.

— Да, всегда есть опасность надолго застрять где–то. Но со временем вы научитесь выбирать такие маршруты, на которых потери времени будут минимальными. Просто будете интуитивно их чувствовать. Но так только на знакомой территории — при освоении нового пространства вы всегда рискуете пойти путем, который вас надолго задержит. Вы не будете этого знать, и по вашим личным ощущениям пройдет не так уж много времени — а время в мире, куда вы движетесь, будет лететь с бешенной скоростью. Особенно большие потери случаются у тех, кто сам создает свои пути, избегая или не имея возможности воспользоваться магистральными. Это второе обстоятельство, влияющее на время. И теперь последнее — вы можете увеличить скорость потока, который вас несет. Для этого требуются большие энергетические затраты, но это возможно. И вот поэтому за счет Рунного Круга мы, высокорожденные, можем довольно быстро освоиться с перемещениями внутри нимриано–хеллаэнского ригурт–хада. И по этой же причине пытаться самостоятельно перейти в другие потоки в ближайшие годы я вам категорически не советую. Легкость, с которой вы колдуете здесь, обманет вас и все может закончиться очень печально, когда поддержка, на которую вы привыкли рассчитывать, вдруг исчезнет.

— Ну вот… — Дэвид скривился. — А я уж размечтался… Неужели нет никаких более простых и действенных методов?

— Я предлагаю самый лучший способ.

— Да? — Усомнился землянин. — Ты правда так считаешь?… Я объясню, почему спрашиваю. Я несколько раз путешествовал с моим учителем, Лэйкилом кен Апреем. Времени на это уходило очень мало. Даже при перемещении в другой поток.

— Граф кен Апрей… — Фольгорм хмыкнул и покачал головой. — Я с ним не знаком, но смею предположить, что несмотря на то, как сильно ты изменился в Круге, он и сейчас малость посильнее тебя будет. Еще предположу, что он обычно создавал путь от своего замкового Источника, верно?

Дэвид кивнул.

— Да, это так.

— Естественно, сторонняя сила увеличивает скорость перемещения по пути.

— Ты хочешь сказать, что можно поддерживать связь с Источником Силы — я имею в виду обычный Источник — во время перемещения?

— Как правило, нет, но если путь создается от Источника, тот… ммм… скажем так, дает хороший начальный толчок.

— А как отыскать путь, который нужен? — спросила Идэль. — Как вообще их почувствовать? По идее, если в мире полно открытых каналов, я должна эти пути ощущать постоянно. Но я ничего не чувствую.

— Естественно, — согласился Фольгорм. — Ты ведь еще не определила, что будешь чувствовать. Мысленно ты уже хочешь найти путь, но твое восприятие еще не настроено. Нужную настройку Форма и создаст. Но как все это делается, нужно показывать на практике. У вас есть еще вопросы?… Нет? Тогда давайте приступим.

Для демонстрации Фольгорм выбрал стихию Света — Идэль управляться с нею умела, а Смерти у принца в любом случае не было.

Все и в самом деле оказалось предельно просто. Как только, послушно следуя указаниям Фольгорма, они сопрягли Форму Пути и Стихию, появлялось ощущение нового направления. Как будто бы кто–то открывал в окружающем пространстве потайную дверь. Отпускали заклинание — ощущение направления гасло. Магическим зрением Дэвид видел, как энергии, захваченные Формой, обретали новый вид и порядок. Но оставалось непонятном, где в первую очередь происходили изменения — во внешнем мире или в самом маге. Дэвиду пришло на ум, что, произнося «Путь Света», он просто постулирует, что этот путь есть. И путь действительно возникает, поскольку Форма меняет его восприятие. Он начинает усматривать тот порядок, который не видел раньше, Форма показывает ему, как нужно смотреть на мир, чтобы увидеть путь. Как только он убирает заклинание, путь исчезает — нет, все его составляющие остаются на месте, просто для Дэвида они перестают собираться в единую дорогу.

Есть дорога или нет, зависело только от того, видит он ее или нет. Именно виденье какой–либо системы определяло бытие этой системы для видящего и, соответственно, возможности ее использования, без виденья самой системы не существовало, составляющие ее элементы становились частями других систем, никак между собой не связанными. Один и тот же элемент энергийного мира мог присутствовать сразу в великом множестве систем, и существование некоторых из этих систем задавало восприятие Дэвида Брендома, когда он вызывал или убирал Форму. Другие от его восприятия не зависели или зависели очень мало. «похоже, они задавались какими–то более общими законами, контролировать которые он пока не мог. А кто мог? Кто вносил в окружающий мир ту часть порядка, которая продолжала существовать вне зависимости от того, видел ее Дэвид в данный момент или нет? Чье восприятие задавало этот общий порядок? Восприятие богов? Обладающих Силой? Еще каких–нибудь совершенно неведомых существ?… Возможно, это зависело от всех понемножку…

Форма, которой оперировал Дэвид, имела три производные — собственно «Путь», а также «Дорога» и «Тропа». «Путь» мог использоваться не только для перемещений, но и как Форма, фиксирующее некое направление развития. Скажем, на родине Дэвида, когда люди с умным видом говорили что–нибудь вроде «эволюционируя, живые организмы прошли длинный путь развития от простейших до человека», слово «путь» употреблялось в иносказательном смысле. Но для Формы иносказаний нет — на магическом, энергийном пласте мира присутствуют все процессы, которые только можно вообразить, и еще множество таких, которых вообразить нельзя — присутствуют с той же очевидностью, с какой на материальном пласте присутстуют вещи. Употребив эту Форму, Дэвид действительно мог бы задать определенное направление эволюции для какого–нибудь вида живых существ. «Дорога» употреблялась обычно для обозначения уже существующих, фиксированных путей перемещения, например, магистральные трассы между мирами.

«Тропа» — это маленькая, запутанная и скрытая от посторонних глаз дорожка, которую маг создавал для каких–то своих локальных перемещений. На основе «Тропы Света» можно было составить заклинание мгновенной телепортации на несколько десятков метров, либо попытаться протянуть такую тропку к уже существующей трассе.

Кое–как освоившись с локальной телепортацией внутри мира, они сосредоточились на волшебных дорогах, которые, начинаясь в самом мире, позволяли выйти за его пределы. В первый раз вел Фольгорм. Можно было по–разному настраивать свое восприятие во время движения, и в зависимости от настройки путешественник созерцал либо внутреннее пространство самой стихии, либо, сквозь ее призму — межреальность и плывущие в бесконечности миры. Если бы речь шла о предметах, можно было бы сказать, что путешественник способен выбирать, будет ли канал, по которому он движется, более или менее прозрачным — при непрозрачном он видел переливы внутренних стенок канала, а при прозрачном — внешний мир. Однако для энергийного пласта не было «внешнего пространства» в том смысле, в котором оно существует для мира вещей. Здесь путешественник сам выбирал, каким быть внешнему миру. Если он выбирал стихию, то и все внешнее пространство становилось стихией, он и в самом деле двигался внутри нее; если же он поднимался к поверхности стихии, к общему миру, где стихии смешаны, тогда он мог сквозь призму стихии видеть межреальность и другие пути. Внутри стихии двигаться было безопаснее, поскольку со стороны такого путешественника обнаружить становилось значительно сложнее, зато ближе к общему пространству — интереснее. Иногда на этих путях можно было встретить и других существ, но редко: для того, чтобы подобное произошло, существа должны были воспринимать реальность очень близко друг другу оставаясь в одном и том же спектре частот, а ведь если они даже использовали одну и ту же стихию, то совсем не факт, что оказались бы при этом на одной и той же волне. Одно и то же течение могли использовать самые разные существа и при этом ничего даже не подозревать друг о друге.

Межреальность представляла собой великолепное зрелище, и Дэвид, который после инициации в Рунном Круге свободно воспринимал окружающее в четырех пространственных измерениях, оценил это зрелище сполна. Миры текли, раскрашенные невообразимыми цветами, сияния и сгущения, подобно рекам из света, струились по своим маршрутам, где–то далеко горели огоньки и вихреобразные скопления огоньков — иные потоки миров, к которым можно было попасть, если пройти длинный путь по волшебным, дорогам… Здесь были какие–то кольца, подобные кольцам Сатурна, великое нагромождение сфер, которые, как призрачные тени, свободно проходили друг сквозь друга. Они втроем — учитель и два восхищенных ученика — двигались по ленте из чистого света, которая, все более истончаясь, в конце концов превращалась в тоненькую паутинку, терявшуюся где–то далеко впереди. Дэвид вспомнил дорогу из Нимриана в Кильбрен и подумал: «Мост — это просто волшебная дорога, укрепленная так, чтобы ей могли пользоваться обычные люди». Ему стало интересно: можно ли увидеть Мост оттуда, где они сейчас находились? Он повернулся и пораженно застыл на месте. Они еще не покинули полностью поле самой планеты, и Кильбрен, как исполинская сфера, закрывал теперь весь обзор. Это был водопад цветов, буря сияний, миллиард бликов, собранных в одном месте. Почувствовав, что он остановился, Идэль обернулась и тоже застыла. Фольгорм дал им несколько секунд, а затем настойчиво потянул дальше.

— Не стоит тут задерживаться, — сказал он. — Планета притягивает вас, захватывает внимание. Вы сейчас движетесь к ней. Если так пойдет дальше, просто шлепнитесь обратно.

— Подожди… — попросил Дэвид.

— Ну что еще?

— Я просто хочу понять, можно ли отсюда увидеть Мосты?

Принц окинул Кильбрен быстрым взглядом. Поднял руку, указуя куда–то.

— Вон там, видишь?!. Такие тонкие беловатые линии?… Почти прозрачные.

Сначала Дэвид не мог понять, на что показывает высокорожденный, затем увидел. И вправду, совсем прозрачные и тонкие — как струны. На его глазах один из Мостов стал полностью прозрачным и исчез, зато через несколько секунд протянулся другой, набирая насыщенность. Той части Моста, которая соединялась с Кильбреном, не было видно, и непонятно было, куда он вел. Дэвид видел лишь кусок бледно–белой струны, ее концы таяли в пространстве. Мост начал гаснуть. Фольгорм потянул его дальше, и на этот раз Дэвид повиновался.

Через некоторое время тропка, по которой они перемещались, втянулась в более широкий путь. Когда они отдалились от исходного мира на достаточное расстояние и его поле уже не могло притянуть их к себе назад, Фольгорм дал им несколько минут, чтобы полюбоваться Кильбреном. Затем они начали учиться самостоятельному движению по волшебным дорогам. Можно было воспринимать дорогу просто как поток силы, по которому плыл гэемон, а можно было уплотнить и упростить картинку почти до обычного трехмерного мира, где по дороге в расцвеченной призрачными огнями бесконечности шел человек. Дорога в этом случае могла принять самый разный вид, можно было до определенной степени менять ее плотность и вид — в любом случае это была лишь иллюзия, зрительная и тактильная. Дэвид хотел задать дурацкий вопрос о том, куда пропадают их настоящие тела, когда они движутся по дороге, которая была всего лишь потоком силы… Он проглотил вопрос, прежде чем озвучил его. Старая память, воспитание, привычка мысли — все это никак не могло смириться с тем очевидным фактом, что никаких «тел» на самом деле никогда не было, все тела, которые он «видел», всегда существовали лишь в его сознании, на деле будучи не более чем потоками энергии, которые его сознание схватывало и собирало в образы видимого мира. Представление о материальном мире, таком устойчивом и плотном, было удобным и привычным — но это было лишь представление, и не более того.

Когда Фольгорм уверился, что его ученики вполне уяснили, как использовать поток силы для перемещения, как ускорять движение и как поворачивать обратно, он повел их на экскурсию в ближайший к Кильбрену мир — Курбанун, проходивший в нимриано–хеллаэнской классификации под номером HN–8B. Мир постепенно вырастал, заполняя все вокруг, волшебная дорога, словно тончайшая изогнутая игла, входила в самую его сердцевину. Дэвид отметил, что в метамагическом поле этой планеты больше ярких бликов и белых цветов, чем в поле Кильбрена, эфирная «атмосфера» казалась в целом более хаотичной и бурной. Несколько раз возникало чувство, что они вот–вот утратят контроль над дорогой: течения мира искажали путь, грозились подхватить путешественников и зашвырнуть их в никуда. Фольгорм, однако, вел уверенно, показывая как лавировать среди мировых потоков силы и даже как можно использовать их слепую мощь себе на пользу. В случае возникновения настоящих проблем ничто не запрещало использовать и другие Формы для стабилизации Пути.

В конце концов, они оказались там, в сердцевине, погрузившись в океан бликов и световых водоворотов. Межреальности уже не было видно, призрачные образы, как кусочки гигантского калейдоскопа, раз за разом пытались сложиться во что–то цельное. Когда им это удалось, готовая картинка захватила внимание Дэвида и он увидел…

…увидел, что стоит на холме посреди каменистой неровной пустыни. Впереди было что–то, подобное древнему городу, занесенному пылью и песком. Сухой, резкий ветер и ослепительно–яркое солнце. По небу плыли серые облака, которые иногда–закрывали светило, и по земле вслед за облаками бежали тени. Странный мир: здесь было зябко и жарко одновременно.

Идэль и ее жених с любопытством оглядывались по сторонам. Фольгорм, чуть улыбаясь, наблюдал за их реакцией. Их восторг, удивление и восхищение, похоже, будили в нем ностальгические чувства… Возможно, вспоминал дни, когда он сам впервые по волшебному пути переместился в другой мир…

— Это наш сосед, — произнес Фольгорм, окидывая взглядом пустыню. — Катастрофа, а затем исцеление рунного Круга Церекхаймом вызвали слишком сильный дисбаланс… и HN–8 расщепился на два. Впрочем возможно, Кильбрен уже и сам потихоньку созревал собираясь разделиться, и все эти события всего лишь ускорили процесс, я не знаю… Суть в том, что это один из самых молодых миров в нашем потоке — он зарегистрирован всего лишь чуть больше трех тысяч лет тому назад.

— А как выглядит разделение миров? — спросил Дэвид.

— А никак, — засмеялся Фольгорм. — Этого никто никогда не видел. Понимаешь, ничего такого… заметного… не происходит. Люди спокойно ходят себе по межреальности, а потом — ррраз!.. Гляди–ка, новый мир. И откуда он только взялся?… Дата регистрации — это все, что у нас есть.

— Но ведь вы привязываете расщепление мира к какому–то событию. Ты сам об этом только что сказал.

— Да, привязываем, — кивнул принц. — Потому что нам так удобнее. Но никто не сказал, что это правильно. Например, мы привязываем рождение Кильбрена примерно к тому периоду, когда в Нимриане существовало королевство Айтэль. Некоторые названия общие, язык, какие–то персоналии, сюжеты легенд… Казалось бы, мы нашли точку, когда миры были одним целым. Так? Ничего подобного! Истории разные. То, что было до разделения, похоже, но есть и отличия.

— Откуда же тогда берутся новые миры? — недоуменно спросил Дэвид. — Или ты хочешь сказать, что они где–то прячутся внутри ригурт–хада, а потом в какой–то момент вылезают явно?

Идэль засмеялась.

— Нет–нет, — Фольгорм покачал головой. — Есть и такая теория, конечно, но учитывая, что эти «спрятанные» миры до момента их появления не могут найти даже Лорды, разумно предположить, что их и вовсе нет. Куда интереснее и обоснованнее выглядит другое предположение: когда мир появляется, он сразу же создает и свое собственное прошлое.

— Как такое возможно?

— А почему нет? — вопросом на вопрос ответил принц. — Прошлое для настоящего — всего лишь набор информации. Когда мир появляется, формируется и его собственное информационное поле. Там может быть записано все что угодно. Например, что этот мир выдул из своего хобота Гигантский Розовый Слон неизмеримое количество лет тому назад. Есть и такие миры, история которых измеряется совершенно абсурдными числами — миллиард лет, два, а то и больше.

Дэвид мрачно кивнул. Насколько он помнил, согласно последней версии винландских ученых, его Земле было пятнадцать миллиардов лет или что–то около того.

— Но есть же материальные свидетельства… — Под ироническим взглядом Фольгорма он осекся. Какие, к черту материальные свидетельства, если сам материальный мир — лишь образ в воспринимающем сознании? А то, каким, будет этот образ, зависело от очень многих факторов — и не в последнюю очередь от состояния информационных полей мира. В каком–то смысле мир сам придумывал свою историю, а затем еще и заставлял всеми доступными способами своих обитателей поверить в нее.

— Но тогда получается, что установить настоящий возраст вселенной вообще невозможно, — уныло озвучил Дэвид итог своих размышлений.

— Почему невозможно? — удивился Фольгорм. — Есть же те, кто помнит, как все начиналось.

— И сколько ей лет на самом деле?

— Абсолютно точно на этот вопрос нельзя ответить, потому что в разные исторические периоды время текло по–разному. В эпоху ванов оно, по самой структуре — было одним, в эпоху Истинных Богов — другим, после Изгнания — третьим… Поэтому определить можно только приблизительно. Несколько миллионов лет. Не меньше двух, но очень вряд ли, что больше четырех.

Дэвид замолчал и надолго задумался. Надо было все это как–нибудь утрясти в голове…

— Я читала про Курбанун, — подала голос Идэль. — Он ведь очень похож на наш мир, верно?

— Конечно, — кивнул Фольгорм. — Он и должен быть похож, поскольку отделился совсем недавно. Ты не узнаешь это место? — спросил он у племянницы, показав на руины города.

Идэль, нахмурившись и напряженно сжав губы, некоторое время смотрела в указанном направлении.

— Это Геиль, — сказал Фольгорм, так и не дождавшись ответа.

Идэль медленно кивнула. Она подозревала, что ответ будет именно таким, но не могла сказать, что узнает город: нет, тут не было ничего похожего… или почти ничего. Точнее, она ничего не могла узнать: в Кильбрене то место, где они стояли, было давным–давно застроено домами Нижнего Города. Здесь же сохранились только руины Старого. Здесь, в Курбануне, так и не отстроили столицу заново, поскольку и сам Круг не был восстановлен….

— Тогда это — Эджимайзея? — Она показала на высохшее русло слева. Изломанные, неровные берега абсолютно не походили на берега реки, которая несла свои воды в Кильбрене.

Принц кивнул. Идэль недоверчиво покачала головой, но ничего не сказала.

— А Рунный Круг здесь есть? — спросил Дэвид.

— Да, — Идэль и Фольгорм ответили одновременно. Улыбаясь, посмотрели друг на друга. Идэль чуть наклонила голову, признавая первенство дядюшки.

— Точнее сказать, Круг здесь был, — произнес Фольгорм. — Но в отличие от нашего мира, его не восстановили. Более того, изначальное повреждение структуры с течением времени привело к полной дестабилизации системы. В Курбануне Круг разрушен полностью. На том месте, где он находился, возник некий беспорядочный Источник… нет, не Источник — хаотический фонтан силы. В месте, где некогда сходились все силовые линии планеты, по–прежнему был избыток энергии, но теперь она стала совершенно неуправляемой… По крайней мере, — Фольгорм усмехнулся, — так разворачивались события, если верить информационным полям Курбануна. И рассказам местных жителей. Когда мы обнаружили этот мир, никакого, даже самого отдаленного подобия системы на месте Круга уже не было. Только беспорядочное буйство слепых сил, — Фольгорм поднял руку, указывая куда–то в направлении развалин. — Вон там. Это неблизко, но ощущается даже на таком расстоянии.

Дэвид перевел взгляд туда, куда ему предлагалось посмотреть… В обычном мире — ничего… вот только воздух над отдаленной частью развалин казался каким–то ярким, насыщенным… будто бы воздух незаметно светлел: к центру аномалии — больше, чем дальше от центра — тем меньше. Переход был очень плавным, растянувшимся, может быть, на полтора или два километра — а вполне возможно, что и больше.

Магическое восприятие показывало, что там, вдалеке, и впрямь происходит что–то странное. Невесть откуда, из разных направлений, волнами выплескивалась энергия и затем так же пропадала невесть куда. Но пропадала не полностью — часть сил выбрасывалась в окружающее пространство, в результате чего фон на расстоянии нескольких километров от Источника был чрезвычайно высок. Они стояли на самой границе аномалии, которая была слишком огромной, чтобы ее можно было заметить сразу.

— Ого!.. — сказал Дэвид. Он был заворожен.

Идэль мыслила более практично.

— Почему до сих пор никто не взял эту штуку под контроль?

— Не знаю, — Фольгорм пожал плечами. — Видимо, тут все слишком нестабильно. Нет, я уверен, эту силу освоят. Рано или поздно. Но пока умельца не нашлось.

— Не представляю, кто кроме бога мог бы с этим совладать, — пробормотал Дэвид, задирая подбородок, чтобы рассмотреть верхнюю часть аномального скопления силы. — Тут просто океан мощи… чтобы взять это под контроль, нужна сила не меньшая.

— Вот именно, — кивнул принц. — Тем, кто мог бы тут сам навести порядок, эта штука просто не нужна. А те, кому она нужна, не владеют достаточной силой, чтобы что–то сделать.

— А если подвести энергию из какого–нибудь другого места? — предложила Идэль.

— Пытались. Но есть один момент. Курбанун слишком близок к нашему родному миру. Прокладывать канал придется через Кильбрен. Я слышал, при Джейбрине одна из хеллаэнских компаний пыталась договориться. Приор отказал. Вероятно, он рассчитывал сам заняться этим местом… когда–нибудь. Когда разгребет текущие дела. Но руки так и не дошли.

— Глупость какая–то, — Идэль передернула плечиками. — Деду не обязательно было делать все самому, он мог послать кого–нибудь с поручением тут все обустроить.

— Нет, — Фольгорм покачал головой. — Сначала нужно было перестроить Рунный Круг так, чтобы высвободить нужное количество силы. И не на один раз, а наладить постоянный канал, по которому сила могла бы переходить в Курбанун. И здесь потребовалась бы работа не одного специалиста, а многих. Короче, это был проект государственного масштаба, и у Джейбрина, к сожалению, на него времени так и не нашлось. А отдельных исследователей сюда отправляли еще раньше, при Гарабинде или даже еще при Юлианаре… нет, один человек тут ничего не сможет сделать. Слишком все масштабно. Кроме того, помимо проблемы со слишком мощными и совершенно непредсказуемыми потоками разрушенного Круга имеется еще проблема местного населения.

— Тут кто–то живет? — Идэль недоверчиво посмотрела по сторонам. Ни птиц, ни животных, ни деревьев… ни травинки. Нет даже мха. Скалы и песок. И все.

— Тут — нет, — ответил принц. — А в мире — да. Кочевники.

В глазах Идэль блеснуло понимание.

— Как мы когда–то?

Фольгорм кивнул.

— Людей очень мало, растительности почти нет… перемещаются по пустошам вместе со своими стадами и кормят их чем придется. К попыткам изучить это место они всегда относились крайне отрицательно. Для них эти руины священны.

— Я их понимаю, — прошептала принцесса.

— Я тоже, — согласился Фольгорм. — По сути, они — это мы. Те, кем мы могли бы быть, сложись все немного иначе. Но это не отменяет того факта, что они изо всех сил мешают спокойному и всестороннему изучению этого места.

— А их не пытались инициировать в нашем Круге?

— Пытались. Неудачно. Наш Круг реагирует на них так же, как на любых посторонних. — Фольгорм мельком посмотрел на Дэвида. Одно исключение — посторонний, на которого Кильбренийский Источник отреагировал не так, как должен был, — находилось у него перед глазами.

— А почему они вообще представляют проблему? — спросила принцесса. — По идее, они должны быть обычными дикарями. Или нет?

— Да, это дикари. Но вот только не совсем обычные дикари. Искажение планетарного метамагического поля отразилось и на энергетике отдельных существ. Большинство погибло, те, кто сумели выжить — изменились. У местных больше половины новорожденных не доживают и до года — даже не столько из–за условий и качества пищи, сколько из–за врожденных дефектов гэемона. Те, кто выживает, приучаются иначе принимать и отдавать энергию… не так, как свойственно обычным людям. По сути, это уже и не люди вовсе. Это раса, которая предположительно когда–то была человеческой, но которая со временем все больше и больше демонизируется… в соответствии с местными условиями, конечно. Обычным демонам тут тоже не очень комфортно. Слишком резкие перепады силы. То ее очень много–то нет вообще. Нужно иметь весьма специфическое строение эфирного тела, чтобы тут выжить…

— Интересно, что это там происходит? — спросил Дэвид, показывая в сторону руин.

* * *

Йраг расстался со своими товарищами, приказав им продолжать путь без него. Воины не хотели отпускать вождя, но он поклялся, что не войдет в Город Бога — просто будет ждать за его чертой столько, сколько потребуется. Тогда воины захотели остаться с ним, ведь они беспокоились о детях не меньше, но Йраг отослал их. Он собирался нарушить клятву, потому что любил Чийни и знал, что остальные слишком суеверны, чтобы преступить запрет Прародителя, донесенный до них Сарабадом. Кроме того, нельзя было исключать, что шаман все–таки сказал правду. Если так, то, когда вождь войдет в Город Бога, разгневанный Прародитель заберет только его собственную жизнь. Дурные предчувствия терзали Йрага, и он был готов рискнуть своей жизнью, но не хотел рисковать жизнями людей, с которыми вырос, — даже если бы они смогли преодолеть страх и войти в город вслед за ним.

Йраг возвращался к руинам, продвигаясь на юго–запад и опасаясь, что потерял слишком много времени. Его черный соорни был измучен и требовал отдыха: день клонился к вечеру, а с самого утра они останавливались лишь раз, у города, когда отдавали детей Сарабаду.

Наконец с гребня песчаного холма Йраг увидел руины. Бестелесный Прародитель казался пожаром, рвущимся из сердцевины города к небесам — однако узреть этот пожар мог лишь тот, кто умел Видеть. Йраг погнал соорни к городу. Повсюду сновали демоны, но он не обращал на них внимания. Он оставил жеребца у самой границы — там, где еще не было пламени Прародителя, но уже ощущалась его теплота. Одна из легенд гласила, что сам Прародитель незрим даже для тех, кто умеет Видеть, и сияние в руинах — не он сам, но его кровь, хлещущая из раны, которую давным–давно оставили самые первые из Чужаков. Оружие Чужаков было отравлено, и поэтому Прародитель сначала сошел с ума и разрушил весь мир, а затем погрузился в тяжелый сон, и продолжал спать, пока все вокруг медленно приходило в упадок. Чужаки ранили Бога для того, чтобы, напиться его крови, и доверять им ни в коем случае было нельзя. Позже они не раз приходили с дарами и фальшивыми предложениями мира, но всякий раз их цель оставалась все той же: они жаждали крови и силы Прародителя. Поэтому Чужаков всегда убивали, и их лживые речи и красивые побрякушки не помогали им. Ведь побрякушки можно снять и с мертвого тела, а лживые речи никому не нужны.

Йраг крался среди руин по следам Сарабада и девятерых детей. Тепло Прародителя становилось все ощутимее. Рано или поздно это тепло станет огнем, от которого нет спасения, ибо топливом для этого огня служит сама душа.

Йраг знал, что пламя Прародителя горит по–разному в разное время. Иногда оно сильнее, иногда стихает. Никто, кроме шаманов, не знал от чего зависит и каким будет незримое пламя в тот или иной час. Шаманы тоже этого не знали, но, погружаясь в колдовской сон, могли соприкасаться со снами Прародителя и узнавать их содержание. Если Прародителю снились кошмары, он ворочался во сне, края его раны расходились и тогда пламя становилось сильнее. Если же сны Прародителя (а значит, и шамана, подглядевшего их) оказывались пусты, пламя слабело. Йраг был в окрестностях города Бога несколько раз, и знал, насколько яростным может быть пламя. Сейчас же, похоже, Прародителю вообще ничего не снилось… Интересно, долго ли продлится затишье? Неужели шаман не солгал?…

Он увидел Сарабада на площади, на фоне исполинской огненной колонны спящего Бога. Прародитель был так близко и сиял так ослепительно, что Йраг не мог уже определить, видит ли он его тем зрением, которое позволяет созерцать демонов и духов, или же облик Прародителя стал доступен и для телесных глаз. Прародитель пока бездействовал. Сарабад начертал странный рисунок и расположил детей по периметру большого круга, внутри маленьких кругов. Все дети, были без сознания — а может быть, просто спали. Сарабад стоял в центре и читал какие–то заклинания. Но так продолжалось недолго. Йраг сидел в своем укрытии очень тихо, но что–то выдало его. Вероятно, некоторые из мелких демонов, которых тут витало великое множество, служили шаману. Либо он мог видеть сквозь стены и даже испарения от огненной крови Прародителя не становились для него преградой. Во всяком случае, закончив одно из своих заклинаний, он вдруг остановился и посмотрел туда, где сидел Йраг. Шаман вытянул свой посох, и хвосты из гривы coopни затрепетали, как от сильного ветра. Затем хвосты превратились в змей, которые метнулись к убежищу Йрага, и у последнего уже не осталось никаких сомнений, что он обнаружен. Хотя змеи были не из плоти, Йраг успел убить одну и ранить еще нескольких, прежде чем остальные оплели его и впрыснули яд. Вождь почувствовал, что обездвижен.

Потом он услышал шаги. Сарабад подошел поближе, чтобы насладиться унижением соперника.

— Зачем ты вернулся? — презрительно спросил он.

Йраг был уверен, что ответ на этот вопрос шамана не интересует, и вместо ответа спросил сам:

— Зачем ты солгал?

— Ты умнее остальных, — сказал Сарабад. — Понял, что что–то не так. Но недостаточно умен, чтобы понять: иногда лучше оставаться дураком.

— Прародитель не говорил с тобой. — Скованный заклятьем, вождь не спрашивал, а утверждал.

Молодой шаман кивнул.

— Верно. Прародитель вообще не способен говорить. Это слепой и безмозглый Бог, а возможно, еще и давным–давно сдохший. Однако в его гниющем теле живут черви, и эти черви — демоны. С некоторыми из них можно договориться.

— Ты хочешь отдать им наших детей.

— Этот мир умирает, но есть и другие. Демоны рассказали мне о них. Если напиться крови Прародителя, можно приобрести огромное могущество, и тогда даже преграды между мирами перестанут иметь какое–либо значение. Не зря же этой крови желают Чужаки. Но взять кровь не просто, потому что она обжигает сильнее любого огня. Она столь горяча, что топливом для нее служит душа. И вот поэтому перед тем, как пить эту кровь, следует преобразовать душу. Я использую девять обычных душ для того, чтобы накормить ими демонов, а взамен они преобразуют мою так, как я желаю.

Йраг рванулся, силясь освободиться от спеленавших его змей, но шаман ударил его своим посохом — дерево прошло сквозь плечо, словно это был не посох, а острейшее копье. Йраг ощутил страшную боль и проклял предателя. Сарабад лишь рассмеялся в ответ.

— Не беспокойся. Я дам нашим людям то, чего никогда не сможешь дать ты. Всего лишь девять детей — крошечная жертва. Получив могущество Бога, я смогу приходить в миры Чужаков так же свободно, как они приходят в наш. Я покорю эти миры и дам людям из нашего племени земли, где будут реки из молока и озера из чистой, сладкой воды без малейшего привкуса горечи. Я поведу их в Цветущие Земли, а они будут славить меня, как подлинного Бога и истинного наследника Прародителя. Возможно, я даже тебе позволю себя славить. Если, конечно, ты выживешь, когда Прародитель проснется.

Не желая надеяться только на чары, шаман связал Йрага его собственным поясом, и посадил так, чтобы тот видел площадь. Когда сила Прародителя затопит все вокруг, парализующие чары падут, и следом начнет распадаться душа Йрага. Но некоторое время вождь еще сможет видеть и понимать, что происходит. Сарабад хотел, чтобы тот стал свидетелем его триумфа. Шаман вернулся в центр площади и продолжил творить свое мерзкое колдовство. Йраг ничего не мог сделать. Некоторые демоны подлетали поближе и лизали его рану. Другие как будто бы не замечали связанного человека. Они насмешливо фыркали, когда Йраг просил их помочь ему освободиться. У него не было ничего по–настоящему ценного, чем можно было бы заплатить за их помощь, и демоны об этом прекрасно знали.

Прошло около часа, и Прародитель стал пробуждаться. Это было ужасно. Сила истекала от него, раз за разом обрушиваясь на город. Может быть, Прародитель был слепым и безмозглым — все так, как говорил этот проклятый шаман, но в его божественности Йраг ничуть не сомневался. Такая сверхъестественная мощь не может принадлежать никому, кроме Бога.

Кровь Бога кипела в воздухе, и Йраг ощущал обжигающее дыхание смерти на своем лице… Согласно поверьям обитателей пустыни, смерть дышит не холодом, а огнем, а глаза ее светят так же безжалостно, как солнце в зените в безветренный день.

Шаман убил детей — всех, одного за другим. Йраг проклял его еще раз, но крика вождя никто, кроме него самого, похоже, так и не услышал. Большая часть демонов сбежала, напуганная ревом Прародителя. Но некоторые остались, и еще девять — пришли. Это были необычные демоны, сильные и алчные. Они соединялись с шаманом после каждого нового убийства. Каждый демон соответствовал какой–то способности или свойству, а их комбинация имела особую силу. Йраг стал опасаться, что предатель добьется успеха в своем безумном замысле. Огненная кровь Бога врывалась в волшебный круг через девять воронок, которыми стали души девяти детей. Сарабад, десятиголовый, жадно пил ее девятью ртами соединившихся с ним демонов, а человеческим ртом — хрипел и смеялся. Потом он перестал издавать звуки. Он рос на глазах и уже не напоминал человека. Он превратился в невообразимое чудовище, в десять раз превосходящее ростом любого смертного. Внешне он выглядел как тень девятиголовой змеи, от тела которой отходили сотни тоненьких извивающихся отростков. Эти отростки появлялись и исчезали, они более всего напоминали молнии черных и темно–лиловых цветов. Змеиные головы дышали смрадом, в котором соединялись пламя и тьма.

Сила Прародителя давно размыла чары, которыми был опутан Йраг, но он не мог пошевелиться — и не только из–за ремня, стягивавшего его руки и ноги. Вид Сарабада был устрашающ, Йраг не мог оторвать от него глаз. Сарабад превратился в демона — самого могучего и жуткого из всех демонов, которых Йраг когда–либо видел. Он хотел контролировать силу Прародителя, но просчитался. Он явно утратил человеческий разум. Он бесновался и корчился в воздухе, пока трансформаций завершалась. Потом сила Прародителя отхлынула, все как будто затихло… Йрага мутило, но как ни странно, он был все еще жив — возможно, Сарабад выпил ту силу, излишек которой в иных условиях стал бы для вождя смертелен. Темный змей распрямлял в воздухе свои кольца. Казалось, что–то привлекло его внимание. Йраг проследил за его взглядом…

Трое Чужаков. Наверху полуразрушенного дома. Сначала Йраг не поверил своим глазам, а потом понял, что так и должно быть. Чужаки услышали чванливые речи Сарабада и пришли, чтобы покарать его за дерзость… Они, все поголовно, были убийцами, злодеями и лжецами, однако явно не желали, чтобы кто–то получил силу, позволяющую так же свободно входить в их владения, как они сами входили во владения людей.

Очевидно, Сарабад, несмотря на безумие, также ощутил угрозу, потому что напал на пришельцев, не задумываясь. Йраг заколебался, не зная, кому он желает смерти больше. С одной стороны, он хотел, чтобы Чужаки поплатились за все преступления, которые они совершили на его земле. С другой, вождь не желал, чтобы шаман прожил хотя бы один день, наслаждаясь могуществом, купленным ценой жизни девяти детей, в числе которых была и его дочь Чийни.

Поэтому он рассудил, что самое лучшее, что может быть, — если Сарабад и чужаки уничтожат друг друга здесь и сейчас, и мысленно попросил Прародителя поспособствовать такому исходу. Вдруг Бог вовсе не так слеп и безмозгл, каким кажется на первый взгляд?