2
Знакомый зал со сводчатым потолком. Лайла тихо шмыгнула носом. Реветь она уже перестала.
— Возьми платок и вытри лицо, — сказал Лэйкил. — Твое поведение непристойно. Благородные люди не плачут. Даже если им всего лишь одиннадцать лет. Тем более — при посторонних.
Дэвид ждал, что она скажет в ответ что–нибудь едкое, но обманулся. Лайла молча достала платок и вытерла лицо.
— Ты голоден? — спросил Лэйкил у Дэвида.
— Да нет. Я уже… обедал.
Лэйкил перехватил его взгляд. На лице хозяина дома прорезалась усмешка.
— Так–так… А я думаю, почему это ты ничему не удивляешься? Даже по сторонам не смотришь… Ты уже был здесь.
Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.
— Да, был. — Дэвид не стал отпираться.
— Сколько раз, — Лэйкил обернулся к сестре, — сколько раз мы с тобой об этом говорили?
Лайла посмотрела на брата с неприязнью.
— …Сколько раз? Но все без толку. Только я уйду, ты снова кого–нибудь притащишь. Когда до тебя, наконец, дойдет…
Дэвид решил, что должен вмешаться:
— Эй, полегче! Если мое присутствие кого–то тут не устраивает, я могу уйти. Но не надо давить на ребенка. Она…
— Уймись, — беззлобно оборвал его Лэйкил. — Не ты ли только что упрекал меня в том, что я совершенно не забочусь о своей сестре?
Дэвид прикусил язык.
— Ладно. — Лэйкил легонько подтолкнул девочку в спину. — Нравоучения отложим на потом. Пошли в столовую. Может, вы оба и сыты, а вот я еще не обедал.
И они направились по уже знакомому Дэвиду маршруту.
— Пойми. Я против тебя ничего не имею, — неторопливо, будто бы рубя сказанное на части, говорил Лэйкил. — У тебя вроде бы мозги на месте. Впрочем, что касается бездарных… в смысле — обычных людей, — тут же поправился он, — то бес с ними, пусть приводит, кого хочет. Но вот если бы она приводила только людей!.. Три недели назад притащила из леса гетрэга. Где она в нашем лесу нашла гетрэга, просто ума не приложу…
— Ты — урод, Лэйкил! Вот ты кто! — внезапно подала голос его сестренка. Голосок звучал хрипло, но с искренним возмущением. — Ты его сжег! А он тебе совсем–совсем ничего не сделал!.. — И обиженно добавила: — Дурак!
— А кто такой гетрэг? — осторожно спросил Дэвид.
Лэйкил вздохнул:
— Представь себе большое дерево… Баобаб когда–нибудь видел?.. Ну так вот, представь себе баобаб с маленькими красными глазками и здоровенной, зубастой пастью. При этом он еще умеет довольно резво передвигаться. И постоянно хочет жрать…
— Он был голодный!!! И очень одинокий!!! Ему было плохо!..
— …не понимаю, как он ее еще в лесу не сожрал. Уму непостижимо… В замковые ворота он кое–как пролез, а вот двери, как легко догадаться, для него оказались маловаты… Я как его увидел — так меня чуть инфаркт не хватил. Тварь здоровая, магии почти не поддается… я на него истратил два своих лучших огненных заклятия, а он еще минут пять метался по двору, орал так, что в соседней деревне две роженицы разрешились раньше времени, и все пытался достать меня своими ветками… Из–за этой тварюги два сарая сгорело…
— Какой же ты все–таки гад, Лэйкил! Какой же ты…
— Как жаль, — с безнадежной тоской заметил вышеупомянутый «гад», — как жаль, что одиннадцатилетних леди нельзя пороть.
— Только попробуй!
— Вот–вот.
Наконец они добрались до столовой. Грязных тарелок, стакана с недопитым соком и пустой вазочки из–под мороженого на столе не оказалось. Дэвид уже ничему не удивлялся.
Лэйкил вытащил из «холодильника» жаркое, хлеб и бокал красного вина. Сел и с аппетитом впился зубами в сочное мясо.
— Говоришь… ммм… вытащила тебя из тюрьмы?
Дэвид кивнул.
— Что ты там искала, сестричка? — осведомился «братик».
— Папу.
— Ну конечно… — Он покачал головой — Ты еще не поняла, что такие, с позволения сказать, «поиски» ничего не дадут?..
— Но Тинуэт должен был запомнить…
— Я уже объяснял. Создавая проход между мирами, Ролег всегда использовал вторичное маскирующее заклинание. Даже если он делал это дома, от Главного Сплетения Тинуэта. Это вошло у него в привычку. В результате у нас… хрум–хрум… есть лишь примерное направление его последнего прыжка. Это десять или пятнадцать миров. Он мог появиться в любой точке каждого из них. Кроме того, не факт, что один из этих пятнадцати миров стал его конечной остановкой. Ты уверена, что он не отправился дальше? Я вот не уверен.
— Мы должны попытаться! Ведь Тинуэт все–таки создал для меня Дверь! Значит, дом считает, что больше шансов найти папу там, чем в каком–нибудь другом месте!
— Он подчинился твоему желанию, вот и все. Эти прыжки с завязанными глазами ни к чему хорошему не приведут.
— Но ведь все–таки…
— Эти Двери открываются только потому, что ты плохо формулируешь свои команды! — отрезал Лэйкил. — «Перенеси меня куда–нибудь, куда, скорее всего, мог направиться мой папа!» «Куда–нибудь»… Хорошо, что в тюрьме ты наткнулась на него, — короткий кивок в сторону Дэвида, — а не на какого–нибудь психа… И еще. Как я понимаю, ты пригласила его в гости. Вы пообедали и мило поболтали, а, узнав о моем приходе, решили быстро отсюда смыться. Так? Опять было «куда–нибудь»? Ты едва не погибла…
Лайла тяжело вздохнула:
— Зануда.
— Лайла, предупреждаю: еще один такой фокус, и я отберу у тебя портальный камень.
— Ты не имеешь права! — вскинулась девочка. — Мне его папа подарил!
— Если бы твой отец видел, как ты им пользуешься, уверен, он пожалел бы о своем решении.
Повисла гнетущая пауза. Лайла вздернула подбородок. Наверное, хотела показать, что спорить на эту тему — ниже ее достоинства. Лэйкил сосредоточенно жевал мясо.
— «Твой отец»? — переспросил Дэвид. — Мне казалось, что…
— Лэйкил — мой брат, — неохотно подтвердила девочка. — Только двоюродный.
Воин прекратил жевать и мрачно взглянул на гостя.
— Мои родители погибли, когда мне было семь, — сказал он. — Война между семьями. Обычное дело. Лорд Ролег кен Апрей взял меня на воспитание. Он же и обучил Искусству. Он был мне как отец.
Помолчав, Лэйкил добавил:
— Те люди, которые убили моих родителей… Ролег заставил их дорого заплатить за это. Наша семья всегда платит по своим долгам. Честь — превыше всего… Так вот, о долгах. Ты не передумал, Дэвид? Не хочешь вернуться в свой родной мир?
— Нет.
Лэйкил пожал плечами:
— Тогда напряги свою фантазию. Придумай мир, где хочешь поселиться. Я постараюсь отыскать что–нибудь подходящее. Само собой, снабжу местной валютой. Знание языка и местных обычаев прилагается.
— То есть как это?
— Понимаешь, друг, я ведь немножко волшебник…
— Это я уже понял.
— Замечательно. Два небольших заклинания — и ты превосходно шпаришь на любом тамошнем наречии и знаешь о местных обычаях достаточно, чтобы не сесть в лужу. С выбором не тороплю. Подумай хорошенько. Хочешь высокотехнологический мир? Космические корабли и все такое. Это проще всего.
— Почему — проще?
— Для большего выбора тебе. — Лэйкил насадил на вилку последний кусочек жаркого. — Наличие развитой цивилизации предполагает большое количество профессий, для овладения которыми требуется усвоить некий объем информации. И только. Как я уже говорил, поместить тебе в голову любую нужную информацию — это не проблема. Соответственно чем дальше по древу развития, тем шире выбор. И наоборот, чем глубже в прошлое, тем больше профессий, требующих не только знания, но и наработанных мышц, «памяти рук» и так далее. А навыки такого рода искусственно привить посредством колдовства куда сложнее… хотя тоже возможно. Так что, если ты настаиваешь на Средневековье, организую тебе Средневековье. Правда, придется слегка подправить твою конституцию… Мышцы нарастим… Месяцок потратим на практическое освоение фехтования…
— А я могу остаться здесь?
Лэйкил нахмурился и неодобрительно покачал головой.
— Не советую, приятель. Тебя здесь быстро сожрут.
— Кто? — опешил Дэвид.
— Найдутся желающие. Да и чем ты здесь собираешься заниматься? Землю пахать?
Последний вопрос Лэйкил задал таким тоном, что Дэвиду мигом стало ясно — презреннее занятия в этом мире не существует.
— Ну почему же обязательно землю?
— Да потому что если ты останешься в нашем мире, центнер золота я тебе подарить не смогу. У нас, понимаешь ли, запрещено использовать в торговле драгметаллы, произведенные магическим путем. Землю пахать ты не хочешь. Что дальше? Ремесленник? Так у нас этим заправляют ремесленные гильдии. Нельзя стать мастером, не пробыв до того подмастерьем. А чтоб в подмастерья идти — так у тебя, извини, уже возраст не тот.
— Воин? — предположил Дэвид.
— Я могу вложить тебе в голову знания о том, как пользоваться оружием. Я могу нарастить тебе мышцы. За месяц я могу сделать из тебя весьма приличного бойца… для любого другого мира. Почти любого. Но здесь любой более–менее приличный рубака из Хеллаэна или Нимриана в той или иной степени также владеет и магией. По крайней мере, ее боевыми аспектами.
— А этому ты не можешь меня научить?
— Чему? — насторожился Лэйкил.
— Колдовству. Я хочу стать волшебником.
Лэйкил несколько секунд молчал. В общем–то, по его лицу трудно было судить о тех эмоциях, которые он испытывает, но сейчас маска чуточку приподнялась. Глядя в его лицо, Дэвид предположил бы, что хозяин замка слегка растерян. Он явно не ожидал такого поворота событий.
— Это что… это и есть то, что ты хочешь?
— Да.
— Дерьмо, — констатировал Лэйкил и задумался. Надолго.
Лайла поерзала на своем стуле и сказала ехидно:
— Благородные люди так не выражаются. Тем более при посторонних.
— А ты бы уж вообще лучше помалкивала…
— А вот и не буду!..
— Надеюсь, — прервал Дэвид разгорающуюся перепалку, — эта просьба находится «в пределах разумного»?
Лэйкил сделал такое лицо, как будто бы жаркое, которое он только что проглотил, было более чем несвежим.
— Ладно, — признался он с видимым трудом. — Ты меня уел, Дэвид Брендом… Проклятие! И кто меня только за язык дергал…
* * *
Посидев с ними еще немного, Лайла ушла. На нее никто не обращал внимания и, очевидно, ей стало скучно в компании двух взрослых мужиков. Лэйкил достал из «холодильника» кувшин с медовым элем и угостил своего гостя. То, что вкус у напитка был великолепный, — самое меньшее, что можно о нем сказать. Никогда в своей жизни Дэвид не пробовал ничего подобного.
— Музыку, Тинуэт! — приказал Лэйкил. — Что–нибудь умиротворяющее, по твоему выбору.
Полилась тихая, спокойная, прозрачная музыка. Лэйкил откинулся на спинку стула и полузакрыл глаза.
Было очевидно, что высказанное Дэвидом пожелание совершенно не радует молодого волшебника. Абсолютно не радует. И вместе с тем он не собирался забирать свои слова обратно. Похоже, такая невесомая вещь, как собственное слово, значила для него довольно много. Он пытался смириться с мыслью о том, что с этого дня у него есть ученик.
— Расскажи мне о твоем мире, Дэвид Брендом.
Бывший заключенный пожал плечами:
— Мир как мир… Что рассказывать–то?
Хозяин замка улыбнулся:
— Расскажи о том, почему ты попал в тюрьму.
— О, это долгая история…
— Вот и начни с самого начала. У нас впереди вечность.
— Да неужели?
Снова улыбка:
— Почти… Нормальный волшебник может жить очень долго. Если захочет, конечно. И если его не убьют сородичи. Рассказывай. Мы никуда не торопимся.
— С самого начала… — Дэвид задумался. — Хорошо. Начну сначала. Сначала люди жили в Европе. То есть еще они жили в Азии и Африке, но именно Европа была центром цивилизации. Это значит Старый Свет. В десятом веке, по нашему летоисчислению, викинги открыли… Викинги — это мореплаватели и разбойники, которые…
— Послушай, — перебил его Лэйкил и, засунув руку за пазуху, вытащил точно такой же кристалл, который раньше Дэвид видел на его сестре. — Совершенно необязательно объяснять мне значение каждого слова. Мой переводчик работает без сбоев, я прекрасно понимаю все, что ты говоришь. Можешь употреблять и жаргон, если тебе так удобнее. Кулон переведет все, кроме имен, специфических названий, аналога которым нет в нашем мире, и слов, значения которых ты сам не знаешь. Главное — чтобы ты сам понимал, что говоришь.
— Удобная штука.
Лэйкил согласно кивнул.
— Я продолжаю, — сказал Дэвид. — Так вот, в десятом веке викинги переплыли Атлантический океан и открыли Новый Свет. Раньше там, правда, жили туземцы, так что викингам пришлось немало с ними повоевать. В конечном счете, они отняли у местных племен весьма значительную территорию, поработили их и основали несколько королевств. По названию одного из них, Викланда, впоследствии стала называться и вся страна, в которой я вырос. Потом… ну история шла своим ходом, было много войн и переделов земли. Новые переселенцы из Европы в свою очередь смели потомков викингов. Более трехсот лет мы были англо–норманнской колонией. Выиграв Войну за Независимость, мы создали собственное государство, которое вскоре стало одним из самых мощных в мире. По крайней мере, с точки зрения экономики, науки и военной силы. Были три мировые войны… В начале двадцатого века была впервые собрана Конфедерация, а в 2020 году, по инициативе Викланда, подписан договор, согласно которому был установлен единый контроль над всеми вооруженными силами стран, входивших в Конфедерацию. Угроза Четвертой мировой войны была устранена, был взят общий курс на разоружение, образовано общепланетарное правительство. Всем казалось, что наступает эпоха всеобщего мира и процветания…
Дэвид замолчал.
— «Но»?.. — прервал Лэйкил затянувшуюся паузу.
— Что «но»?
— В твоих последних словах явственно прозвучало какое–то «но». Что произошло? Почему ваше прекрасное будущее не стало еще более прекрасным настоящим?
Дэвид мотнул головой.
— Не знаю, в чем была ошибка… Наверное, председателем Совета Наций стал не тот человек. Он был выбран Президентом Викланда, когда мне только–только исполнилось двенадцать лет. Тогда он был очень популярен… Но через два года Роберт Каннинхейм возглавил Совет, и вот тогда–то он показал свое истинное лицо. Наша история помнит многих тиранов, но никто не думал, что к середине двадцать первого века, после всех демократических преобразований, их времена вернутся. Видимо, человеческая натура порочна по своей природе — ведь ни один человек, как бы умен и талантлив по части управления он ни был, не сможет превратить жизнь целой планеты в кошмар. Если только другие люди не поддержат его… Наверное, также обстоит дело и в вашем мире? — Дэвид выжал из себя кривую улыбку. — Наверное, вам время от времени приходится бороться с Темными Властелинами, рвущимися к мировому господству?
— Почему ты так решил? — приподнял бровь Лэйкил.
— Ну, у вас же тут магия и прочие штуки…
— Магия? — хмыкнул хозяин замка. — Ну и что? То, что искусный волшебник, а тем более Лорд, неизмеримо могущественнее бездаря… обычного человека — это факт. Но ведь в кругу «своих» данное преимущество полностью исчезает! А у нас тут полно колдунов. Так что у нас очень устойчивое общество, Дэвид Брендом. За последние сто тысяч лет, например, в Хеллаэне не произошло практически никаких общественных изменений. Поединки, войны, разборки между соседями — да, все это у нас происходит постоянно. Это, можно сказать, жизненные реалии, и никуда от них не деться. Но что–нибудь такое, что затронуло бы сразу всех… — Лэйкил покачал головой. — Это достояние легенд, слишком часто похожих на сказки.
— А если, скажем, соберутся десять колдунов и захотят показать всем остальным, где раки зимуют?.. Или не десять, а побольше, суть не в том…
— Каких колдунов? Смертных, практикующих классическое Искусство? Да пусть их собираются! В одной Академии постоянно ошивается две или три тысячи таких недоколдователей, — Лэйкил фыркнул. — Кого из нас волнует их мнение?.. Или ты говоришь о Лордах? Но, чтобы десять Лордов объединились во имя одной цели, нужно, чтобы солнце с неба упало. И уж тем более трудно себе представить, чтобы объединились те из нас, кто жаждет власти.
Данное утверждение показалось Дэвиду более чем спорным.
— Разве общие интересы не могут сплотить их на время?
— Могут. Но длительные объединения такого рода — это, как я говорил, легенды. Чтобы такой союз был прочным и долговременным, каждый его член должен поступиться толикой собственной свободы. Согласен? А мы слишком ценим собственную независимость, чтобы стать хорошими исполнителями. Хороший исполнитель — плохой маг. Собственно говоря, все маги — закоренелые индивидуалисты. Волшебство — по крайней мере, на уровне Лордов — это не просто набор слов, жестов и энергетических схем. Волшебство — это Искусство, это Дар, это талант, который каждый из нас должен развить в себе сам. У хорошего исполнителя или у того, кто способен поступиться собственными принципами, Дара или не будет, или он не сумеет его развить. Мой дядюшка, кстати, написал целую исследовательскую работу как раз на эту тему.
— Интересно было бы почитать.
— Не проблема. Научишься нашему языку — и вперед. Вся библиотека твоя. Но давай вернемся к разговору о твоем мире. Ты–то сам как в тюрьме оказался? Организовал мятеж?
— Какое там… — махнул рукой Дэвид. — Никаких мятежей у нас давно нет. Полиция, армия, Безопасность — все лижут задницу Каннинхейму… Я работал художником в одной газете… Рисовал карикатуры — не политические, так, разные смешные картинки на странице «Юмор». У меня был друг, Майкл. Он написал одну статью… Ее даже не успели опубликовать. Майкла посадили в тюрьму, а через два дня вынесли приговор — Остров Мира.
Дэвид замолчал.
— Судя по твоему тону — это весьма неприятная перспектива? — предположил Лэйкил.
— Так и есть. Как нам говорили в самом начале, «люди, протестующие против мира во всем мире и против истинно демократического правительства Роберта Каннинхейма, — это люди с психическими отклонениями. Их надо лечить». И где–то на одном из островов Тихого океана, дескать, оборудовали как раз такую «лечебницу». Но я думаю, это туфта. Остров Мира — это ссылка, из которой не возвращаются. По крайней мере, я не видел никого, кто бы оттуда вернулся. На самом деле, наверное, никакого Острова Мира и вовсе нет. А этих людей просто расстреливают и закапывают где–нибудь в Сахаре или в Сибири… Так вот, когда Майкла взяли, я не стал рыпаться. Что толку вставать на пути локомотива?.. Но вчера… В общем, я выпил лишку. Вышел на улицу и обложил в три этажа нашего архидемократичного Правителя. Меня избили и бросили в юродскую тюрьму.
— Пообещав поездку в вашу «лечебницу»?
— Приговор вынести еще не успели, твоя сестра меня раньше вытащила. Но, зная нашу систему, уверен на все сто процентов, что если бы не Лайла, меня бы отправили вслед за Майклом.
— М–да, — посочувствовал Лэйкил. — Невеселая история…
Они помолчали.
— Если ты закончил, — сказал Лэйкил, поднимаясь, — то пойдем прогуляемся. Здесь, в Светлых Землях, очень красивые ночи.
— Ночи? — переспросил Дэвид. Посмотрел в сторону окна. Хотя оно и было закрыто шторой, света, просачивавшегося сквозь ткань, хватало, чтобы освещать обеденный зал.
— Пойдем, пойдем… Сам все увидишь.
* * *
…Дом Лайлы и Лэйкила снаружи и в самом деле оказался настоящим средневековым замком. Замком с высокими башнями, мощными воротами, толстыми стенами. Внутренний двор был выложен каменными плитами.
И ни единой живой души.
Ворота, которые никто не охранял, сами собой отворились при их приближении. Хозяин и гость вышли наружу.
Замок Тинуэт стоял на высоком зеленом холме. Вокруг расстилались холмы поменьше. Одни скрывал лес. К другим лепились сельские домики. Огороды, сады, поля…
Небо Светлых Земель было нежно–золотым. Чуть переливающимся. Где–то темнее, где–то светлее. Как будто над миром раскинули парчовое покрывало.
В воздухе плыла едва уловимая дымка. Стояла тишина, лишь изредка перекрикивались птицы, да ветер заставлял шелестеть густую траву. Какое–то неопределенное внутреннее чувство подсказывало Дэвиду, что сейчас в этой чародейской стране и в самом деле царит ночь.
Воздух этого мира… Дэвид едва не задохнулся, когда глотнул его. Воздух был густым, душистым, полным запахов цветов и трав. Его можно было пить, как вино. Он и пьянил, как вино.
Какая–то неуловимая перемена произошла и с Лэйкилом. Напряжение ушло, жесткие складки вокруг рта разгладились. Лэйкил сделался задумчив и тих.
— Как красиво… — сказал Дэвид, не в силах оторваться от вида, открывавшегося с холма. — Да… Я и в самом деле попал в страну эльфов… По крайней мере, я всегда именно так себе ее представлял…
— Есть много миров красивее этого, — негромко промолвил Лэйкил, — их красота завораживает, восхищает, едва не отнимает разум… но если бы я стал выбирать, где поселиться, я бы все равно выбрал Нимриан, Светлые Земли. Здесь какое–то… умиротворение, что ли… Здесь — лучшее место для дома.
Не сговариваясь и не торопясь, они пошли дальше. Сквозь густую траву к подножию холма. Там, в окружении небольшой рощи, журчал ручей — казалось, меж камней пенится поток жидкого серебра. Дэвид не удержался, чтобы не набрать в ладони воды. Холод обжег ему руки.
— Ее можно пить?
Лэйкил усмехнулся.
— Вот слова представителя развитой цивилизации… Конечно, можно.
Хотя его не мучила жажда, ему показалось, что он может выпить целый галлон этой воды. Вкус ее — вкус подземных пещер, вкус прозрачного света… Дэвид зачерпнул еще.
— Лэйкил из замка Тинуэт, расскажи мне о своем мире, — попросил он немного позже.
Волшебник чуть покачал головой.
— Если ты хочешь обратиться ко мне по имени и титулу, следует говорить не так. «Лорд Лэйкил, граф кен Апрей» — будет правильнее.
— Ты что, действительно граф?
— Что, переводчик забарахлил?
— Да нет, как будто бы…
Лэйкил выпрямился и провел перед собой рукой.
— Ныне я по праву — владелец этих земель и замка. Скорее всего, Лорд Ролег кен Апрей мертв, но если это не так и он вернется, я с великой радостью верну ему графский титул. Если же нет… Если мы убедимся в его смерти… тогда, похоже, я буду носить этот титул до конца своих дней.
— А как же Лайла?
— Если она захочет управляться со всем сама, я уйду. Но не раньше, чем буду уверен, что она сумеет защитить себя.
— А что случилось с ее матерью?
— Умерла при родах. Понимаешь, она ведь не… — Он запнулся. — В общем, двенадцать лет назад, когда война между семьями близилась к концу, Лорд Ролег как–то остановился на ночь в одной деревушке. Ему приглянулась дочка хозяина. Продолжать? Или и так понятно, что было дальше?.. После войны он вспомнил о девушке и вернулся в деревню. Там его ждали две новости. Во–первых, знакомое тебе чудо, которое через одиннадцать лет начнет разгуливать, где попало и приводить в дом гетрэгов, а во–вторых, известие о смерти матери Лайлы. Она умерла при родах. Так часто бывает, когда у ребенка есть Дар. У Лайлы он был, да еще какой! Отцовское наследство! В некотором смысле она сама, вернее, ее Дар убил эту женщину… Только не вздумай говорить это моей сестре, ясно?!. Дядюшка очень переживал тогда. Считал, что вина лежит и на нем. Если бы он знал о ребенке, он бы спас мать Лайлы… Вот так у меня и появилась сестричка.
— Милая девочка.
— Совершенно избалованный ребенок. Мой дядюшка — замечательный человек, но никудышный педагог. Ни жены, ни детей никогда у него и в проекте не было, а тут свалились сразу двое. — Лэйкил покачал головой.
— Наверное, он полагал, что ему еще рано заводить семью.
Лэйкил усмехнулся:
— Рано? Да ему стукнуло уже больше тысячи лет. Он всегда предпочитал одиночество чьему бы то ни было обществу. Видел, как много людей живет в Тинуэте? Я да Лайла — вот и все население замка. Могу тебя уверить — цитадели других волшебников и Лордов отнюдь не так пустынны. Меня Лорд Ролег взял к себе больше из необходимости. Кроме него, у меня не осталось других родственников. Но мне к тому времени уже было семь. Вполне серьезный возраст. — Лэйкил засмеялся. — А Лайлу он избаловал.
— Впрочем, — добавил молодой граф через некоторое время, — я ругаю дядюшку, а сам ничуть его не лучше. Давно надо было отобрать у нее портальный камень, да все как–то… — Он безнадежно махнул рукой.
* * *
…Они гуляли по Светлым Землям, по лугам и холмам, пили воздух, напоенный древним волшебством, и разговаривали. Дэвид расспрашивал хозяина замка о мире, где отныне ему предстояло жить.
— Если вкратце… Есть Хеллаэн, Темные Земли. Это очень древний мир. Там всегда ночь, которая лишь ненадолго сменяется сумерками. Даже днем солнце в Темных Землях никогда не покидает горизонт. «В середине дня» у них там темнее, чем здесь «глубокой ночью». Отсюда и разница в названиях. Хеллаэн… Это действительно очень древняя страна. Ее история насчитывает несколько миллионов лет… А может быть, и больше, потому что о некоторых давно ушедших Лордах Хеллаэна в летописях говорится, что они видели мир таким, каким он был, когда только–только поднялся из Хаоса. Может, это правда, может, нет, не знаю… В Хеллаэне всегда было много магов. Как смертных волшебников, так и Обладающих Силой, сиречь — Лордов. Пятнадцать тысяч лет назад они притянули к Темным Землям другой мир и заставили их соприкоснуться…
Дэвид не знал, слепо ли верить всему сказанному или считать это какой–то легендой… метафорой… Но Лэйкил рассказывал так спокойно, так буднично, что у его единственного слушателя складывалось твердое ощущение, что молодой волшебник имеет в виду именно то, что говорит.
— Постой! Если две планеты столкнутся…
— Это будет большая катастрофа, — согласился Лэйкил. — Но ты неверно меня понял. На Хеллаэн никакая «планета» сверху не падала. У Вселенной куда больше измерений, чем три, которыми ты привык все измерять. Впрочем, близкое соприкосновение двух миров даже и в четвертом пространственном измерении могло обернуться катастрофой. Могло — но не обернулось. В древние времена жили действительно великие волшебники. Куда нам до них…
— А зачем им понадобилось…
— У любого мира, у любой «планеты» есть своя духовная, энергетическая суть. Если эта суть развернута, проявлена, то такой мир имеет весьма высокий энергетический фон, и как следствие — большое количество свободной энергии. В таком мире будет обитать много волшебных созданий, и будут весьма высокие возможности для развития колдовства. Если магическая суть мира не проявлена, находится в «спящем» состоянии, энергетический фон низок. Среди насельников такого мира Одаренных будет немного, да и у этих немногих Дар будет очень слаб. Как я понимаю, твоя Земля как раз и принадлежит к данному типу. Хеллаэн — это противоположный вариант. Там почти все — Одаренные от рождения. Но духовная, энергетическая суть, «сердце мира» есть и у вас, и в Хеллаэне. В мире, лишенном этого средоточия, вообще не зародится никакая жизнь. Так вот, Лорды Хеллаэна в далекие времена задумали притянуть к себе другой мир для того, чтобы впитать его внутреннюю суть и еще более усилить магию Хеллаэна. И, соответственно, свою личную мощь. Как усилить?.. Принцип прост. Помимо разреженного пребывания магии в воздухе, воде и земле, магия может быть сконцентрирована в каком–либо определенном месте. Как правило, в таких местах волшебники ставят свои замки и усмиряют природные потоки энергии, формируя из них то, что обычно называют «Главным Сплетением». По расчетам Лордов Хеллаэна, сила, которую они должны были получить после осуществления своих замыслов, во много раз увеличила бы мощь их собственных замковых Сплетений. Они нашли мир, бывший в энергетическом плане куда слабее Хеллаэна, и осуществили то, что хотели. Хеллаэн поглотил его. Хотя в Хеллаэне от переизбытка впитанной энергии начались постоянные и по сей день непрекращающиеся грозы, и пробудились почти все вулканы, тамошних Лордов это не слишком обеспокоило. Судьба простых смертных из обоих миров их никогда не волновала. Второй, более слабый мир через несколько лет стал пустыней. Если сейчас отправиться из обитаемых областей Хеллаэна на восток, через несколько недель доберешься до грандиозных каменных пустошей. Сто пятьдесят тысяч лет назад их там не было.
— Знаешь, сначала я думал, что Хеллаэн и ваши Светлые Земли… Как они называются, ты сказал?
— Нимриан.
— Ага. Я думал — это просто две разные страны.
— Нет. Это два разных мира, которые очень тесно связаны между собой. Но я еще не закончил рассказ. Успех вскружил Лордам Хеллаэна головы. Они решили поглотить еще один мир. Но, как известно, жадность не доводит до добра. То ли следующий мир оказался более сильным, чем они ожидали. То ли они ошиблись где–то в своих заклинаниях. То ли кому–то из Забытых Богов попросту не понравились их амбиции. Так или иначе, случилось то, чего никто не ждал. Когда они притянули второй мир, энергия потекла не к Хеллаэну, а от него. Лорды запаниковали, попробовали исправить положение, но ничего у них не вышло. Разорвать связь они не могли. Энергия перетекала до тех пор, пока не был достигнут определенный баланс. Как легко догадаться, больше подобных экспериментов Обладающие Силой не проводили. Ради справедливости надо заметить, что потеряли Темные Земли не так уж много. Помимо собственной мощи Хеллаэна в тот момент у них ведь была еще и чужая, награбленная. Ею–то в основном и пришлось поделиться… Так Нимриан стал таким, какой он есть сейчас. Пустыня — перемычка и единственный путь между нашими мирами. Впоследствии сюда переселились многие из обитателей Хеллаэна. Мой род тоже, кстати, ведет свое происхождение из Темных Земель.
— А кто населял Нимриан раньше? — спросил Дэвид.
— Хроники довольно смутно рассказывают об том времени. На этой стороне среди местных нет даже легенд о предыдущей эпохе. Еще бы, столько веков прошло! Но вот если судить по тому, что я читал в библиотеках Хеллаэна, прежде Нимриан населяла довольно высокоразвитая цивилизация. Технологическая. Антигравитацию и лазерное оружие они, кажется, уже успели изобрести… Впоследствии все это исчезло. Когда сюда хлынула магия, большие города вымерли. Люди одичали, стали бегать с дубинками и копьями. Те, кто сумел выжить. Но их было немного. Потом они приспособились. Цивилизация снова потихоньку поползла вверх.
— Но почему они позволили… Почему они ничего не сделали? — Дэвид остановился. Услышанное не укладывалось в его голове. — Я видел, как ты обошелся с теми полицейскими, но ведь они были не готовы. Ты уверен, что успел бы остановить летящую пулю? Да что пулю! Даже на Земле — а антигравитация и лазерное оружие у нас есть пока только в фантастических романах, — так вот, даже на Земле имеется оружие страшной разрушительной силы. Знаешь, что такое атомная бомба?
Лэйкил кивнул.
— Имею представление.
— Несколько бомб, сброшенных на этот ваш Хеллаэн…
— …никогда бы там не разорвались. Впрочем, вскоре после взаимопроникновения миров они уже не смогли бы взорваться и там, где их создали. Ты думаешь, технологическая цивилизация погибла оттого, что злобные Лорды Хеллаэна от огорчения обратили против нее все существующие стихии? Отнюдь, Дэвид. Никто с ними не воевал… Да и кому они были нужны? Нет, та цивилизация после того, как в Нимриан проникло волшебство, развалилась сама по себе.
— Все равно не понимаю. Почему?
— Электроника перестала работать. Оружие перестало стрелять. Самолеты и космические корабли перестали подниматься в воздух. Автомобили перестали ездить. Остановились заводы, фабрики. Ну и так далее.
— Что, техника и магия противоположны по своей сути? Где есть одно, там нет места для другого? — спросил Дэвид.
Лэйкил пожал плечами:
— Можно сказать и так. Правда, это работает только в одну сторону.
— В сторону техники?
— Именно. Я, как и любой другой обученный волшебник, могу творить волшебство где угодно — хоть здесь, хоть на твоей Земле. Другое дело, что на Земле это будет немного сложнее, но речь не об этом… А вот если ты принесешь какой–нибудь прибор из своего мира, то ни в Хеллаэне, ни в Нимриане он работать не будет.
— Но почему? Этому существует какое–то объяснение?
— Да, существует. Дело в том, что любой металл, любой химический элемент имеет свою стихиальную энергетическую составляющую и свою звезду–покровителя…
Дэвид покачал головой.
— Это все попахивает какой–то средневековой алхимией…
— О, ты знаешь, что значит это слово! А что такое астрология, тоже знаешь?.. Превосходно, мы сократим время на объяснения. Когда ты делаешь что–либо из нескольких разных материалов, необходимо учитывать все: и какие звезды покровительствуют тем или иным элементам, и как будет взаимодействовать между собой энергетика этих элементов…
Лэйкил мягко вытянул из ножек клинок, тотчас же засветившийся серебристым светом.
— Это меч. Он прост в своем совершенстве. Но даже и при его изготовлении был потрачен не один день на астрологические расчеты: когда смешивать металлы, когда ковать и прочее. Этим мечом можно прекрасно резать и колоть хоть здесь, хоть в твоем мире. Но вот если ты принесешь сюда автомат, он в Нимриане стрелять не будет. Начнется то, что на языке алхимии называется «войной элементов». Огнестрельное и лазерное оружие, антигравитация, автомобили, компьютеры — все это может работать только в мире с очень низким энергетическим фоном. В мире, почти лишенном волшебства.
Дэвид недоуменно развел руками.
— Но ведь автомат тоже состоит в основном из металла… Его конструкция довольно проста…
— Недостаточно проста. Пули… Даже порох… Чтобы сделать смесь, которая будет быстро сгорать, здесь, в Нимриане, недостаточно просто смешать серу с селитрой. Селитра находится под покровительством водной стихии, сера — огненной. Чтобы суметь соединить их, нужно быть гениальным алхимиком и первоклассным астрологом. Кроме серы и селитры, смесь будет состоять еще из дюжины различных веществ, долженствующих примирить Огонь и Воду. В противном случае, это будут просто перемешанные между собой порошки, которые от нагревания станут плавиться, а не гореть. Кроме того, чтобы добиться нужного эффекта, соединять их можно будет лишь раз или два в году, в течение нескольких минут… Не смотри на меня так, Дэвид Брендом. Я не шучу. Таковы законы этого мира. Привыкай. Ты ведь собирался здесь поселиться.
— Да, но… Как–то все это трудно сразу переварить…
— Просто поверь мне на слово. Так мы сэкономим кучу времени.
Дэвид вздохнул:
— А что здесь вообще работает?
— Колеса в телегах крутятся, дома стоят. Но вот если нужно построить мельницу, то могут появиться проблемы. Для того чтобы их не было, обращаются к деревенскому колдуну, чтобы подсказал правильный день для постройки. Ну, это помимо того, что, если мельницу собираются строить на реке, нужно еще договориться с водяным… Самое сложное техническое изобретение, которое у нас используется, хотя, конечно, оно есть далеко не в каждом доме, — это настенные часы. Впрочем, каждый мастер Гильдии Часовщиков — профессиональный астролог. Иначе бы и часы не работали.
— Как все у вас сложно…
— Привыкнешь. Вот что по–настоящему сложно — так это обучиться волшебству и не скончаться в процессе обучения или вскоре после. Вот это, действительно, бывает сложно… Не передумал еще?
— Нет. А что ты имел в виду, сказав, что при постройке мельницы нужно договориться с водяным? Это тоже следует понимать буквально? У вас тут в каждой речке по водяному?
— Почти, — кивнул Лэйкил. — И если с водяным не договориться, он будет мешать работе, путать колеса в тине, делать всякие пакости, наконец, может утопить мельника или кого–нибудь из его семьи. Поэтому сначала с ним нужно наладить отношения, чем–нибудь задобрить. Если же водяной все–таки начал пакостить, опять нанимают ведуна, чтобы тот объяснил водяному, как глубоко тот был не прав. Но помощь профессионала стоит дороже, поэтому иногда, чтобы сэкономить, нанимают любителя. И случается, что не любитель объясняет водяному правила хорошего тона, а водяной любителю, кто на реке хозяин. Таким образом, самые неумелые, неопытные или слишком самоуверенные колдуны–любители быстро избавляют этот мир от своего присутствия. А более удачливые любители рано или поздно становятся профессионалами. Естественный отбор и борьба за выживание.
— М–да… — помолчав, выдавил Дэвид. Это было все, что он мог сказать по данному поводу.
— Считай все, что я тебе рассказал, вводной лекцией по местной истории и алхимии, — сообщил Лорд Лэйкил кен Апрей.
И, хмыкнув, добавил:
— Пошли обратно, ученик…
3
…Проснувшись следующим утром, он заметил, что с рубашкой произошло что–то странное. Ткань разваливалась в руках, прилипала к коже, как краска, пахла едко и очень неаппетитно. С джинсами вроде бы все было в порядке. С кроссовками, на первый взгляд, тоже, но когда Дэвид попытался их надеть, то почувствовал, что резиновая подошва стала твердой, как дерево. Нужно было узнать у Лайлы или Лэйкила, лучше у Лэйкила, что означает это странное превращение.
Дэвид выглянул в коридор. Никого. Где располагались спальни хозяев, он не представлял. Можно было потратить несколько часов на их поиски в этом огромном замке, и так ничего и не обнаружить.
Но делать было нечего. Дэвид уныло побрел по коридору.
Через несколько минут ему повезло. Он услышал, как внизу закрылась тяжелая дверь. Дэвид бросился к парадной лестнице.
Негромко посвистывая, молодой граф поднимался по ступенькам. Из одежды на нем были только штаны. Упругие мышцы, которым позавидовал бы любой атлет, поблескивали от пота. На плече Лэйкил нес меч и длинный шест. Заметив Дэвида, Лэйкил помахал рукой.
— Привет, соня.
— Доброе утро… Там с рубашкой что–то… Лучше сам посмотри.
Войдя в комнату, Лэйкил сморщил нос.
— Ну и запашок… Тинуэт, проветри помещение. И окно открой.
На них дохнуло свежим воздухом. Само собой открылось окно. Именно в такой последовательности — сначала очистился воздух, а потом открылось окно. Совершенно сюрреалистическое ощущение! Но удивляться было нечему, замок выполнил оба приказа именно в той последовательности, в которой они были даны.
Лэйкил посмотрел на остатки рубашки и кивнул каким–то своим мыслям.
— Синтетика?
— Да.
— В настоящий момент, — тоном лектора объявил Лэйкил, — ты можешь воочию наблюдать последствия той самой «войны элементов», о которой я рассказывал тебе вчера во время прогулки. Тебе еще повезло, что твоя рубашка не загорелась, не ожила или не превратилась во что–нибудь совершенно несусветное… Белье и джинсы хлопчатобумажные? Тебе еще раз повезло.
— Но как теперь мне–то быть?!
— Дальше по коридору, повернешь за угол, третья дверь слева. Подберешь себе одежду по вкусу. Размером не смущайся. Выйду из ванны — подгоню под тебя.
…Указанная комната оказалась настоящим магазином одежды. Несколько сотен костюмов для Лэйкила, несколько сотен платьев для Лайлы… Одна стена отведена под обувь, другая была похожа на выставку шляп.
Дэвид остановился на темно–красной рубашке, кожаных штанах и невысоких сапогах с отворотами. Так же ему глянулся узкий пояс с серебряным узором.
Обновка была великовата — между телосложением землянина и атлетическими габаритами хозяина замка имелась значительная разница. Дэвид вернулся в комнату и стал ждать, когда его «учитель» вылезет из ванны.
* * *
— …Встань перед зеркалом… Цвет тебя устраивает?
— Да, конечно. Но вот размер…
— Расслабься, сейчас все будет тип–топ.
Лэйкил, чье отражение Дэвид мог видеть в зеркале, сделал пальцами в воздухе сложное движение — как будто бы прял что–то. Произнес несколько слов, переводить которые кулон отказался. Сделал еще пару жестов.
Дэвид почувствовал, как сжимается ткань. Исчезли складки, укоротились рукава. Теперь рубашка сидела так, как будто бы ее сшили специально для Дэвида.
Лэйкил наклонился. Те же превращения произошли и с брюками. Сапоги ужались на пару размеров.
— Ну как? — поинтересовался волшебник, выпрямляясь.
— Круто.
— Нигде не жмет?
— Как будто для меня делали.
Лэйкил усмехнулся.
— Теперь сможешь рассказывать, что граф Лэйкил кен Апрей был у тебя портным. Тинуэт, убери мусор.
И показал на старые вещи Дэвида.
Дальше произошло что–то совсем странное.
В воздухе появился маленький бородатый карлик с огромной пастью. Глаза его бешено сверкали. Он яростно набросился на остатки рубашки и с громким чавканьем сожрал их прежде, чем Дэвид успел моргнуть. С голодным урчанием карлик развернулся на сто восемьдесят градусов. Урчание стало довольным, когда он за три или четыре секунды сжевал джинсы. Ботинки он сгрыз в четыре приема. Голодными глазами посмотрев на Лэйкила и Дэвида, карлик гнусно оскалился и исчез.
— Что это… — Дэвид сглотнул. — Что это было?
— Дядюшкина шутка. Заклинание–уборщик, оформленное в виде прожорливого гнома. Пошли в столовую.
Хотя вчера посуду за собой они не убрали, на столе опять было чисто. Правда, теперь Дэвид знал, кто в этом доме следит за чистотой.
Когда они сели пить чай, появилась зевающая Лайла. Прихватив пару бутербродов, она устроилась в кресле и стала рассеянно листать фолиант, который забыла в столовой еще вчера вечером.
— Что это ты читаешь, сестричка? — поинтересовался «братик».
— Ищу заклинание по разучиванию языков.
— Брось. После завтрака я как раз собирался обучить Дэвида айтэльскому.
— Все равно. Хочу знать на будущее.
— Похвальное прилежание…
— Отстань, зануда.
— Показать, как оно плетется?
Лайла пренебрежительно дернула плечиком.
— Сама найду… Где же оно?.. Нет, ну что за белиберда здесь написана! — Она раздраженно захлопнула книгу.
Лэйкил поднялся и подошел к ее креслу. Посмотрел на обложку. И захохотал.
— Чего смешного? — по–прежнему рассерженно буркнула сестричка.
— Прежде чем браться за заклинания, ты бы сначала хоть название перевела.
— Вот еще… Там одно название на полстраницы.
— Ну извини. Это старая книжка, а не комиксы. В древности все так выражались.
— А что там написано?
— Значит, ты даже не пыталась переводить? А если бы это оказалась поваренная книга? Что было бы тогда? Стала бы учить язык Дэвида, а вместо этого вывалила бы ему на голову гороховый суп!.. — Лэйкил снова заржал.
Лайла зашипела, как кошка, отобрала у него фолиант и ткнула пальцем в первую страницу.
— Ты меня что, совсем дурочкой считаешь? Вот это слово! — Она произнесла что–то короткое и непонятное, что, по мнению Дэвида, и выговорить–то нормальный человек вряд ли смог бы. — Я знаю, что оно значит! Я даже в словаре смотрела!
— И что же написано в словаре? — полюбопытствовал Лэйкил. Сестру его снисходительная улыбка, похоже, просто взбесила.
— «Коммуникация, средство общения, в широком смысле — разговорный язык». Вот, выкусил?
— Радость моя…
— Сам такой!
— …это самоучитель по демоническим языкам. Видишь, написано?.. Перевожу для двоечниц, которым лень лишний раз посмотреть в словарик: «…также и устаревшие формы Искаженного Наречья, и другие СРЕДСТВА ОБЩЕНИЯ, и поныне употребляемые обитателями Ада…» Что, Дэвид очень похож на демона?
— Ну и, пожалуйста. — Лайла обиженно отвернулась. — Вообще не буду ничего читать.
— Вот те раз, приехали…
Пока шла перебранка, Дэвид попивал чай и поглядывал на брата с сестрой. Похоже, им нравилось ругаться. Так они выражали свою любовь друг к другу.
Наконец перебранка закончилась, и Лэйкил сел на место. Покачал головой. Хлебнул чайку. Некоторое время в столовой было тихо.
— Чем больше я думаю о том, как все устроено в вашем мире, — негромко сказал Дэвид, — тем больше поражаюсь… Какие–то простые, элементарные вещи сделать чрезвычайно сложно. С другой стороны, вы можете сделать вообще все, что угодно, щелкнув пальцами и прочитав заклинание.
— Не все, — возразил Лэйкил.
— А что — нет? Если ты можешь запросто наколдовать центнер золота…
— Есть масса ограничений. Во–первых, это ограничения, связанные с личной силой. Я могу создать «на пустом месте» почти все, что угодно, но это что–то не должно быть большим. Большие вещи создавать трудно. Если бы я вздумал создавать центнер золота «из ничего», я бы угробил на это кучу времени. Другое ограничение — это степень наработанности навыка. Потенциально Дар Лайлы больше моего, но на практике одно и то же заклинание я составлю быстрее и лучше, чем она, поскольку опыта у меня больше. В–третьих, существуют астрологические ограничения. Ритмы Вселенной, течение ее невидимых токов влияет не только на все эти автоматы, пулеметы и автомобили, как ты, наверное, вчера подумал, — они влияют вообще на все. В какие–то дни пользоваться, скажем, огненной стихией, может быть затруднительно, в какие–то, наоборот, легче обычного. То же самое можно сказать и относительно места, где ты собрался поупражняться в волшбе — в одном все будет как надо, а в другом половина заклятий пойдет наперекосяк. Ну и, наконец, в–четвертых, надо учитывать и те взаимные ограничения, которые существуют между мастерами нашего дела. Если, скажем, я выпущу какую–нибудь необычную болезнь в твоем мире, погибнет до чертиков народу, прежде чем ученые придумают, как ее остановить. Если я вздумаю учинить что–нибудь в этом же роде здесь, в Нимриане, пострадают, в худшем случае, две–три деревни. Потом болезнь остановят…
— …а у тебя будут большие неприятности, — закончил Дэвид. — Я прав?
Лэйкил пожал плечами.
— Может быть, да, а может быть, и нет. Это зависит от одного–единственного фактора.
— Какого?
— От того, кому принадлежат эти деревушки.
— Кстати, пример про чуму взят с потолка? Или у вас тут в порядке вещей — с утра пораньше навести порчу на соседа?
— Некоторые Лорды не гнушаются и такими способами ведения войны.
Дэвид скептически скривил губы.
— Вот еще кое–что, чего я не понимаю. У вас же все есть. Щелкнул пальцами — появилось все, что хочешь. Зачем вам воевать?
Лэйкил посмотрел на землянина едва ли ни с умилением.
— Ты действительно так наивен? Или только прикидываешься?
Дэвид несколько секунд молчал, затем ответил:
— Ну, допустим, прикидываюсь. У меня есть фантазия. Я могу себе представить, что если какого–нибудь гунна из четвертого века перебросить на полторы тысячи лет вперед, он тоже очень удивится и спросит: у вас же все есть, зачем вы воюете? Но я не понимаю, что для вас, магов, является побудительной причиной для нападения друг на друга. Ведь никакой материальной необходимости нет…
— Есть. Контроль над природными источниками энергии, контроль над месторождениями драгоценных камней…
— Но зачем?!! Не проще ли…
Лэйкил покачал головой.
— В таких месторождениях время от времени попадаются камни, которые мы называем Истинными Драгоценностями. Как правило, они значительно больше обычных камней, но это не главное отличие. Истинная Драгоценность обладает собственной, весьма сложной, энергетической структурой. Изготовить ее искусственным путем волшебнику даже моего уровня фактически невозможно. На камень с такой структурой может быть зацентровано большое количество заклинаний, которые будут работать сами по себе, без постоянного вмешательства со стороны заклинателя. Кроме того, правильно обработанные камни могут усилить магию того, кто их носит. Существуют книги и таблицы, где подробно рассказывается, для какой стихии лучше использовать тот или иной камень и какими побочными эффектами он может обладать… Тебе еще предстоит ознакомиться с этими таблицами.
— Сгораю от нетерпения…
— Но, как правило, — добавил Лэйкил, — войны редко начинаются из–за подобной ерунды. Копи, рудники… Это слишком мелко. В конце концов, если какому–нибудь Лорду срочно понадобится десяток Истинных Драгоценностей, он всегда может ограбить гномов. Нет, обычно войны начинаются по другим причинам. Впрочем, в последнее время в Нимриане тишь да гладь, а между благородными родами — мир да любовь.
Дэвид помолчал, переваривая новую порцию информации.
— Мне не дает покоя вопрос о центнере золота, — признался он затем. — Вчера из твоих слов я заключил, что создать центнер золота для тебя — минутное дело. Сейчас ты говоришь, что это сложно. Так сколько же это займет времени на самом деле?
— Если на пустом месте — уйму времени. Недели три, не меньше.
— Это что — много?!!
— Это ОЧЕНЬ много. Три недели заниматься какой–то ерундой… Если бы не существовало способов сократить это время, все маги давно передохли бы от скуки.
— А как сокращать?
— Основных способов тут три. Первый способ состоит в том, чтобы воспользоваться дополнительным источником энергии. Замковые Сплетения в основном для этого и нужны. Повесил на Главное Сплетение заклятие и гуляешь, пока золото потихоньку образуется у тебя в подвале. Это решение проблемы можно назвать «прямым». Или «тупым», что точнее, поскольку все равно уходит слишком много времени. Второй способ — превратить груду булыжников в груду золотых булыжников. По времени выходит раз в двадцать быстрее, поскольку исходный объем материи уже есть, нужно только изменить ее свойства. Третий способ — самый быстрый. Он состоит в том, чтобы позаимствовать золото где–нибудь, где его слишком много. Ограбить все тех же многострадальных гномов или залезть в Национальный Банк в технологическом мирке вроде твоего.
— А какой способ используют обычно?
— Второй, — усмехнулся Лэйкил. — Перемещаться в другой мир ради такой ерунды просто лень, а у гномов есть своя крыша. Так что удобнее всего — второй способ.
Дэвид хотел, было поинтересоваться, какая «крыша» у гномов, но его слова заглушил прозрачный бесстрастный голос, исходивший, казалось, отовсюду, будто бы заговорили сами стены замка.
— Лорд Лэйкил.
Молодой волшебник поднял голову:
— Да, Тинуэт.
— Вблизи охранного круга обнаружен посторонний демон первого порядка, классифицированный как лидрис обыкновенный.
— Что ему надо? — спросил Лэйкил без всякого интереса.
— Он утверждает, что отправлен Лордом Кирраном с сообщением для вас. Каковы будут распоряжения?
— Убери перед ним защиту.
Само собой распахнулось окно, впустив в столовую сноп солнечного света и запах цветущих лугов.
— Кирран хочет вызвать тебя на дуэль? — удивленно спросила Лайла у брата.
— Да нет, вряд ли.
— А зачем тогда он послал лидриса? Сейчас ведь уже почти все пользуются зеркалами. Ты сам говорил, что к услугам лидрисов прибегают как к традиции, только если хотят вызвать кого–нибудь на дуэль…
— Так и есть. Но, понимаешь ли, на прошлой вечеринке мы случайно расколошматили зеркало Киррана. Каи выпил слишком много, попытался пролевитировать салатницу…
Лайла хихикнула.
— Вот–вот, — кивнул Лэйкил. — Салат оказался у Каи на голове, а салатница врезалась в зеркало. Очевидно, Кирран не успел сделать новое…
Частое хлопанье крыльев оборвало их диалог. В окно влетела тварь, заставившая Дэвида поперхнуться недопитым чаем. Больше всего тварь с виду напоминала обгоревший труп чернокожего младенца. Глаза были раскосыми и посматривали по сторонам с явной злобой. Кожа на сморщенном личике собиралась в тугие складки. Ротик «младенца» украшали тонкие, как иголки, зубы. Тварь держалась в воздухе посредством двух перепончатых крыльев, которые и для летучей мыши были бы, пожалуй, маловаты. Но Дэвид уже понял, что он попал в очень странный мир. Вопреки всем законам аэродинамики тварь каким–то образом умудрялась держаться в воздухе.
— Ну? — сказал Лэйкил. — Выкладывай.
Тварь заговорила. Это было что–то среднее между рычанием, хрипением и сипением. В неразборчивой мешанине звуков Дэвид уловил только несколько слов: «приглашение», «обед», «двенадцать».
— Все?
— Вссшео…
— Пшел вон.
Прошипев что–то напоследок, лидрис сиганул в окно и был таков. Лэйкил задумчиво потер лоб.
— В полдень… Надо будет предупредить мастера Олито, что сегодня я не приду… — Он бросил взгляд на настенные часы. Часы показывали четверть десятого. — С другой стороны, часа два у меня еще есть… — Он бодро поднялся.
— Лэйкил! — укоризненно сказала Лайла.
— Что?
— Ты обещал научить Дэвида нашему языку, — напомнила девочка.
— Ах, да. Из головы вылетело. Дэвид, ты готов? — Он потер руки.
— Эээ… — В горле у Брендома вдруг пересохло. — А вы уверены, что… Ну, в смысле, что от этого у меня в голове ничего не…
— Не волнуйся. — Лэйкил ободряюще похлопал его по плечу. — Это абсолютно безопасно. — Ухмыльнулся. — Экологически чисто, не оставляет неприятного запаха и не вызывает привыкания… Лайла, иди сюда. Ты хотела знать, как оно составляется. Смотри… — Несколько запутанных жестов. — Четвертую схему для психозаклинаний ты помнишь?
— Ага. Это база?
Лэйкил кивнул.
— Меняешь сплетение здесь… и здесь, — пока он говорил, пальцы его рук двигались, не переставая. У Дэвида возникло ощущение, что о нем хозяева замка попросту забыли. — Вот этот узел нужен для адаптации к индивидуальному гэемону… Запомнила? Повторить еще раз?
— Не надо. В случае чего буду импр… импормизировать.
— Импровизировать? Лучше загляни в учебник. А то еще сожжешь кому–нибудь половину мозгов.
— Лэйкил, почему ты такая зануда?
— А почему ты такая ленивица?
— Сам дурак.
Лэйкил провел руками над головой Дэвида. Сделал несколько завершающих жестов, как будто бы закреплял свою «паутину». Отошел на шаг. На лице его было написано удовлетворение, как от хорошо проделанной работы.
— И что дальше? — осторожно спросил Дэвид. Пока никаких изменений в себе он не ощущал.
— Все. Можно обходиться без переводчиков. Пока меня не будет, пообщайся с Лайлой. Говорить сможешь не сразу, но запоминать будешь все с первого раза. К вечеру уже сможешь разговаривать на простые темы. Недели через полторы исчезнет и акцент, будешь болтать на айтэльском, как на своем родном. Все, я побежал. Надеюсь, мастер Олито уже проснулся. Пока.
— Пока, Лэйкил… — сказала сестра. — Между прочим, Кирран обещал мне подарить розового шестиногого слона. Напомни ему, а то вдруг он забыл?
— Хорошо, напомню. Будь хорошей девочкой, в неизвестные миры не перемещайся и голодных гэтрегов домой не приводи.
— А сытых можно?
— Лайла! — Молодой граф сделал очень строгое лицо.
— Ну ладно, ладно, не буду… Пока, Лэйкил.
— Пока, сестренка. — Он чмокнул ее на прощание, кивнул Дэвиду и растворился в световом мареве.
Когда световое пятно погасло, Дэвид спросил:
— Кто такой мастер Олито?
— Смотритель архивов Академии. У них там целая гора книг с длиннющими старинными заклинаниями. Лэйкил последнее время ходит в Академию почти каждый день. Надеется отыскать какое–нибудь особое заклинание для того, чтобы узнать, что случилось с папой.
— Но пока безрезультатно?
— Угу.
Лайла сняла с шеи цепочку с бриллиантом и положила на соседнее кресло.
— Пойдем, погуляем? — спросила она на айтэльском.
В этот момент что–то случилось с сознанием Дэвида. Как будто бы на чистый лист были вписаны два слова. На черном небе зажглись две звезды — два первых ориентира. Две детали гигантской мозаики встали на место. Он понял и значение слов, и правила их применения. Он уже знал этот язык. Каждое новое слово как будто бы открывало потайную дверь в его сознании. Колдовство работало.
— Пойдем, — согласился он на айтэльском. Произнесенное слово прозвучало с кошмарным акцентом, даже для его слуха. Но он чувствовал, что, пройдет совсем немного времени и, он будет говорить на этом языке также чисто, как любой местный житель. Надо было только немного потренироваться.
4
Местный разговорный язык, как и обещал Лэйкил, был выучен Дэвидом за фантастически короткий срок. Еще неделя ушла на изучение письменности.
Параллельно Дэвид узнал, что «Айтэль» — это название королевства, некогда располагавшегося на этих землях. Королевство давно перестало существовать — развалилось много лет назад в результате внутренних войн. Но именно во времена Айтэля принесенный из Темных Земель в Нимриан язык изменился до такой степени, чтобы возникла необходимость дать ему и собственное название.
Лэйкил в замке бывал не часто. Как правило, уже с утра «его светлость» пропадала неизвестно где и появлялась только поздним вечером. Дэвид копался в библиотеке, шатался по замку или отправлялся вместе с Лайлой гулять по окрестным лесам. Пару раз побывали они и в деревнях, расположенных по соседству. Местные относились к ним доброжелательно (даже более чем доброжелательно, разве что только в рот не смотрели), но на контакт не шли. Всякий раз их появление собирало толпу народа. К любой, самой незначительной просьбе они относились так, будто бы это был неоспоримый приказ. Впрочем, Лайла смотрела на их поведение как на естественное положение вещей. Когда она говорила «Дайте мне молока», то не добавляла «пожалуйста», а, получив требуемое, не говорила «спасибо», хотя, как знал Дэвид по собственному опыту, с посторонними Лайла обычно была гораздо более вежлива, чем с собственным братом.
Но никто из местных и не думал оспаривать ее прав, более того, все до последнего человека были уверены в том, что такие права у нее есть, и даже больше. С великой радостью они исполняли любое ее желание. В конце концов, юная графиня из замка требовала себе всего–то кувшинчик молока, а не ведро крови. И если сравнивать, согласитесь, что кувшинчик молока — это такая малость…
Как–то раз Лэйкил предложил Брендому ненадолго вернуться на Землю — оповестить родственников землянина о том, что с ним все в порядке. Дэвид отказался. Родители его уже три года как были мертвы, ни жены, ни детей у него не имелось, равно как и близких друзей.
Вечерами, за ужином, Лэйкил рассказывал Дэвиду о своем мире и расспрашивал его о Земле. Похоже, родина Дэвида заинтересовала его, хотя на чем именно основывался этот интерес, Дэвид понять не мог. Иногда Лайла оставалась, чтобы послушать их разговор, но чаще уходила в свою комнату. Что касается магии, то Лэйкил покамест ограничивался только вводными лекциями, а к практике переходить не спешил.
— …Ты должен почувствовать волшебство, — повторил он, может быть, уже в десятый раз. — Пока ты воспринимаешь магию только как способ получения материальных благ. Мне бы хотелось, чтобы ты изменил свое мнение.
— Разве ты сам не пользуешься магией для того, чтобы жить красиво? — возразил Дэвид.
— Пользуюсь. Но волшебство — это нечто большее. Нельзя начинать обучение, смотря на него только с утилитарной точки зрения.
— Почему? Как я понимаю, вся эта ваша магия — всего лишь набор определенных жестов и каких–то странных слов. Как в моем мире: нажал на кнопку — включился телевизор, так и у вас: произнес заклинание — и увидел, что происходит за сто миль отсюда.
Лэйкил покачал головой.
— Повторяю еще раз: волшебство — это нечто большее. Ты рожден и воспитан в технологическом мире. Ты привык мыслить по его правилам. Попробуй измениться, Дэвид. Поверь мне, это необходимо… И если уж у нас об этом зашел разговор, то позволь небольшую лекцию. Технологическая цивилизация развивается за счет того, что совершенствует свои инструменты, которые являются частью окружающего мира и которыми может воспользоваться каждый. При минимуме подготовки. Маг совершенствует свой дух, свои способности, себя самого. Он оперирует не инструментами внешнего мира, а инструментами мира внутреннего. Своего собственного мира…
— Ты что — призываешь меня к нравственному очищению?! — хмыкнул Дэвид.
— Иди к черту. Я говорю не об этом. Плохой ты или хороший — это твое личное дело. Быть слишком злым почти так же глупо, как быть слишком добрым. Главное — не изменять собственной чести. А вот какие они, эти твои представления о чести, — это опять–таки твое личное дело. Но главное — попытайся усвоить одну простую вещь: волшебство — это искусство, а не способ получить от жизни какие–то там удобства.
— Ну, это зависит от точки зрения. Что, если я не изменю свою? — спросил Дэвид, все еще улыбаясь. — Что случится, если я…
— Так и останешься бездарем, — сказал Лэйкил жестко. — Каким ты сейчас являешься.
— То есть — ты не будешь меня учить?
— Буду, — ответил хозяин замка. — Я дал слово, и не тебе сомневаться в нем. Проблема не во мне, а в тебе. Если ты не изменишь свою точку зрения, я смогу обучить тебя некоторым вещам, но только очень немногим. Выше этого тебе будет не прыгнуть. Видишь ли, Дэвид… Для того чтобы использовать заклинания, нужно обладать определенной личной силой. Твой потенциал, как и потенциал почти любого твоего соотечественника, ничтожно мал. Чтобы научиться творить настоящую магию, вроде перемещения по мирам, произведения чего–то из ничего и тому подобных фокусов, ты должен сначала развить собственный Дар. Для этого существует несколько способов, но самый простой, быстрый и безболезненный — тот, о котором я говорю. Я не знаю, пригоден ли ты для обучения вообще. Но если пригоден, то первый шаг, который ты должен сделать, — это взглянуть на волшебство как на творчество, как на поэзию, как на искусство.
Дэвид некоторое время молчал. Какой процент только что услышанного был правдой, а какой — той традиционной лапшой, которую учитель вешает на уши ученику? Пока что Дэвид Брендом не мог ответить на этот вопрос…
— Неужели все Лорды думают так же? — осторожно спросил он. — Я тут покопался в библиотеке. Там была какая–то книжка, повествующая о древнем Лорде, который никаким творчеством не занимался, а вешал всех окружающих, пытал их и расчленял…
— Во–первых, мы говорим не о других Лордах. У них Дар уже есть, им его не обязательно развивать с таким тщанием. Лайле, например, это делать совершенно необязательно. Она и без того, отточив со временем свое мастерство, сможет запросто гулять по мирам и вызывать бутерброды из воздуха. Мы говорим о тебе, Дэвид Брендом. А тебе, чтобы достичь в этом мире чего–то, нужно будет прыгнуть выше головы. Во–вторых… Творчество и этика — это далеко не синонимы. Я не знаю, про какого Лорда ты читал. Может быть, он очень творческим образом расчленял своих «пациентов». Но смею предположить… Убивая их, он что–то получал от этого? Это было как–то связано с его личной Силой?
— Да. Он умел пить чужую боль.
— Ну вот видишь.
Дэвид почесал подбородок.
— М–да, — сказал он после длинной паузы.
— И вот еще что… Если уж мы заговорили о Лордах. Ты прав — немногие из них размышляют над такими вещами. Но им не нужно осознавать, что волшебство — это творчество. Они и так творят его. Каждый по–своему. Это только мой любопытный дядюшка развлекался тем, что пытался понять, что, да зачем, да почему. Его теории я тебе сейчас и излагаю. И если б не эти теории, я бы обучил тебя паре приемов — и распрощался бы, поскольку ничего большего ты, по общепринятому мнению, все равно освоить бы не смог.
Мысли Дэвида перескочили на другой предмет.
— Слушай… а если твой дядя сильно продвинулся в своих исследованиях… и если кто–нибудь об этом узнал… не могло ли быть так, что его убрали другие Лорды, чтобы не делиться своими секретами?
— Ерунда. Были и другие, которые доходили до подобных идей еще раньше него. А Ролег, хотя и был искусным магом, так и не стал Обладающим Силой. Так что дело не в конкуренции и не в попытках сохранить какую–то несуществующую тайну.
— Я не понимаю… Обладающий Силой? Что это значит?
— Видишь ли, — Лэйкил сцепил руки. — Общество колдунов весьма неоднородно. В древние времена было жесткое разделение — Лорды и смертные. У смертных была своя магия… она и сейчас весьма распространена. Ее называют классической и изучают в Академии и разного рода, магических школах. Изучают они ее как раз тем самым «механическим способом», от которого я пытаюсь тебя отговорить. В отличие от тех, кто просиживает штаны в Академии, тебе на этом поприще ничего не светит. В силу отсутствия у тебя наследственного Дара, даже самого мизерного.
Так вот, возвращаясь к истории. В древности у каждого Лорда была собственная Сила. Отсюда и название: Обладающие Силой. Это были очень могущественные властители. Впоследствии, однако, большинство из них по тем или иным причинам сгинуло. Шло время. Их наследники и новые Повелители Стихий далеко не всегда были так сильны, как их предшественники. С течением времени пропасть между смертными и Лордами постепенно становилась все меньше. У Обладающих и смертных были дети–полукровки с чрезвычайно высоким природным Даром — но собственной Силы у этих детей не было. Вместе с тем они могли творить такое, что никогда и не снилось смертным колдунам. Этих детей и их потомков также начали называть Лордами. Кроме того, среди смертных, время от времени, появлялись незаурядные личности, которые сумели если не стать Обладающими Силой, то весьма ощутимо приблизиться к их уровню могущества. Лордами стали называть и их. Тем более что в нынешнюю эпоху упадка и дробления Сил не раз уже бывали случаи, когда те, кто обрел Силу совсем недавно, терпели поражение от таких вот «смертных»… — Лэйкил ухмыльнулся. — Смертных–то смертных, но многие из них живут вот уже долгие века, продлевая себе жизнь омолаживающими заклинаниями.
— Я так и не понял: ты — Обладающий Силой или нет? — напрямик спросил Дэвид.
— Нет. Мой Дар достался мне по наследству. Я принадлежу к роду, который ведет свое происхождение от одного из древних властителей. Но я еще очень молод. Может быть, через тысячу лет я и обрету собственную Силу. Дядюшка почти вплотную подошел к этому… А знаешь что, господин ученик? Вместо того чтобы заниматься разными абстрактными рассуждениями, кто тут есть кто, давай–ка я лучше возьму тебя с собой на следующую вечеринку у Киррана.
Дэвид кивнул.
— Хорошо.
— Но, — Лэйкил поднял палец, — помни: это — не твой родной мир. Демократию в Хеллаэне никто никогда не изобретал, а в Нимриане о ней забыли сразу же после того, как рухнула цивилизация предыдущего цикла. Приглашенные Кирраном Лорды будут сидеть за одним столом, их спутники, ученики и оруженосцы — за другим. Ты будешь сидеть с учениками. С ними разговаривай как с равными, но с теми, кто будет за одним столом с Кирраном, — никаких фамильярностей. Они будут говорить тебе «ты», а ты будешь отвечать: «да, милорд» или «да, господин такой–то». Или что–нибудь еще в этом роде. То же самое касается и меня. В общем–то, я человек широких взглядов, но у нашего общества есть свои правила и обычаи. Поэтому в присутствии других Лордов о наших приятельских отношениях придется забыть. По крайней мере, до тех пор, пока ты сам не сможешь постоять за себя. А пока, чтобы иметь право на мое покровительство, тебе придется играть роль верного оруженосца. Вопросы есть?
— Только один. Зачем мне вообще нужно твое покровительство?
Лэйкил покачал головой.
— Иначе тебя съедят, — сочувственно сказал он. — С маслом.
* * *
…На этот раз все было немного иначе.
Лэйкил две или три минуты колдовал у Главного Сплетения. Тусклое сияние, не имеющее четких границ, а как бы постепенно таящее в воздухе зала, не было похоже ни на Дверь, ни на круг света, посредством которого Лэйкил за считанные секунды перенес Дэвида и Лайлу, да и себя самого с улиц Лачжера в Тинуэт. Да и сам процесс перемещения существенно отличался от тех двух, которые уже «испытал» Дэвид.
Они словно летели сквозь свет. Шли по дороге из сияния. Превратившись в чистое движение, проникали сквозь прозрачный кристалл. Лэйкил крепко держал своего спутника за руку.
Поначалу Дэвид не мог выдавить ни слова. Но время шло, водопады света, струившиеся сквозь них, мимо них, вокруг них, никуда не исчезали, и землянин вдруг понял, что способен говорить.
— Каждый раз… — Он сглотнул. — Каждый раз вы делаете это по–разному…
Лэйкил обернулся к нему. Мешанина света на какое–то мгновение превратила его лицо в лик бога или ангела.
— Принцип один, — сказал он. — А разница в том, что на Земле я воспользовался уже готовым заклинанием возвращения. Поэтому прыжок и был таким быстрым. Сейчас все пришлось плести с самого начала. Готового портала в замок Киррана я в памяти не держу.
— А Двери?.. Они совсем иные…
— Двери создает Тинуэт. Он складывает пространство, как ткань, и протыкает его. Но это грубый, а главное, слишком энергоемкий способ.
— Но ведь тебе вообще ничего не нужно делать, чтобы создать Дверь! Тинуэт сам открывал Двери для Лайлы.
Лэйкил засмеялся.
— Ты такой же ленивый, как моя сестра. Неужели красоты Дороги Света не стоят двух лишних минут, потраченных на создание пути? Да и не стоит всегда полагаться на возможности замка. Так и облениться недолго. Это во–первых. Во–вторых, открыть Дверь в замок Киррана попросту невозможно. Как и у нас, у него имеется система безопасности. Я его друг, у меня есть ключ, которым отмыкаются волшебные дороги, ведущие в родовое гнездо кен Эселей, но полностью отключать систему ради меня Кирран никогда не станет. Создание Двери — это слишком мощное и… скажем так — безапелляционное вторжение. Волшебная дорога — нет. Когда мы приблизимся к замку, нас еще успеют десять раз проверить, мы ли это или это только кто–нибудь прикидывается нами.
— И не скучно же ему проверять каждого гостя…
— А Кирран и не проверяет. Система безопасности прекрасно работает сама по себе. Если что–то не так — остановит подозрительный объект и оповестит хозяина. Ммм… Выражаясь языком твоего мира, это что–то вроде антивирусной программы.
— Антивирусную программу можно обойти.
— Можно. Кстати, если ты попросишь, Кирран покажет тебе забальзамированную голову одного из взломщиков, пришедших по его душу лет сорок назад. Кажется, он до сих пор хранит ее в своем кабинете. А может быть, уже выкинул эту дрянь. Точно не знаю.
* * *
…Замок Эсель — переплетение спиральных лестниц и тонких башен, просторных балконов и высоких мощных стен. Вырастая из скалы, как ревнивый страж, возвышается он над ущельем, разверзающемся у самого его подножия.
Они появились на одном из балконов, специально отведенном для прибывающих гостей. Слуги распахнули стеклянные двери, и навстречу им вышел сам хозяин замка. Был он широкоплечим, среднего роста, имел короткую бороду и бакенбарды, делавшие его похожим на норвежского моряка. Только трубки не хватало.
На вид ему было лет двадцать пять. От силы тридцать. Но Дэвид знал, со слов Лэйкила, что восемь месяцев назад хозяину замка Эсель исполнилось сто два года.
Кен Эсель обменялся с Лэйкилом рукопожатиями, кивнул его спутнику.
Они вошли в роскошно убранный зал. Три люстры, напоминавшие грандиозные гроздья винограда, наполняли помещение светом. Слева, на возвышении, стоял длинный стол, а перед ступенями — еще один. Вокруг столов вовсю сновали слуги. Центральная часть зала пустовала. Вдоль стен там и сям были расставлены столики поменьше, кресла и диванчики. Справа несколько музыкантов настраивали свои инструменты и что–то оживленно обсуждали.
Некоторые дамы и кавалеры прохаживались по залу, другие беседовали сидя — на тех самых креслах и диванчиках. Все женщины были молоды и поразительно красивы. Брендом не увидел ни одной дамы старше двадцати пяти лет. Возраст мужчин был более разнообразен и колебался от двадцати до сорока.
«Интересно, — мимоходом подумал Дэвид, — а каков их возраст на самом деле ?..»
Отнюдь не все присутствующие были людьми. Кто–то по виду вроде бы и человек, а приглядишься — да ведь у него посреди лба еще один глаз! Или змеиное жало вместо языка. Или глаза черного цвета. Не только радужка черная, но и белок тоже.
Трехметровый великан с выступающей вперед нижней челюстью и цепляющими верхнюю губу клыками точно не был человеком. Равно как и два странных типчика, напоминавших помесь человека и змеи. Типчики не суетились, держались немного отстраненно от остальных гостей и негромко разговаривали друг с другом.
Лэйкил подхватил бокал вина с подноса, пробегавшего мимо слуги, и что–то негромко сказал хозяину. Повинуясь жесту графа Киррана, молодой человек в пышном багрово–буром кафтане оторвался от своей группы и торопливо подошел к Лордам.
— Рэдрик, — сказал Кирран. Повернувшись, он положил руку на плечо Дэвида. — Это ученик Лэйкила. Проследи, чтобы он у нас не заскучал.
Они отошли на несколько шагов. Рэдрик с интересом поглядывал на своего спутника.
— Как зовут–то?
— Дэвид. Дэвид Брендом.
— Ничего, что я сразу на «ты»?
— Да нет, ничего.
— Я — Рэдрик. — Молодой человек протянул руку. — Рэдрик кен Лувит, если быть точным. Правда, наследственный титул мне вряд ли светит, новым бароном Лувитским станет мой старший братец, если с отцом вдруг «что–нибудь». Дай ему небо здоровья и долгой жизни… Ты откуда, Дэвид?
— Ммм… Вообще–то, я из другого мира.
Рэдрик кивнул.
— То–то я смотрю — имя какое–то странное… Давно у нас?
— Недавно.
— Братцы, — оповестил Рэдрик группу молодых людей, к которой они с Дэвидом как раз подошли, — у нас тут новенький…
* * *
…Потихоньку подтягивались последние опоздавшие. Лэйкил попивал вино, раскланивался со знакомыми и ждал, когда появится Леди Марионель. Во время последней встречи он задал Говорящей–с–Мертвыми несколько вопросов и теперь надеялся получить на них вразумительные ответы.
— Высматриваешь кого–то? — поинтересовался Кирран.
Лэйкил кивнул.
— А где Марионель?
Кирран покачал головой.
— Ее сегодня не будет.
— Жаль. Хотелось с ней поговорить.
— По поводу твоего дяди? Надеешься, что она сумеет услышать его голос?..
— Да… — Было видно, что Лэйкилу не хочется развивать эту тему. — Что с ней? Ей наскучило общество?.. Или занята работой?
— Она не объяснила причину своего отказа. Или причины.
Кен Апрей пожал плечами. Деловой аспект его поездки к Киррану был исчерпан. Теперь оставалось только найти себе какое–нибудь развлечение и скоротать время до вечера.
Он еще раз оглядел зал. Дэвид, кажется, вполне «вписался» в компанию учеников и оруженосцев. Сейчас он вместе со всеми смеялся над какой–то шуткой Рэдрика. Барон Грэмольт любезничал с дамой в розовом платье. Леди Элия и Леди Гиэта что–то оживленно обсуждали в сторонке от всех. Каи спорил с пареньком лет восемнадцати, имени которого Лэйкил не знал.
Его взгляд, покружив по залу, снова вернулся к Элии и Гиэте. В свое время он переспал с обеими, но продолжать отношения не стал ни с одной из них. Пустышки.
В постели они были выше всяческих похвал, кто спорит. Да что в постели — один их внешний вид мог бы свести с ума любого мужчину. Высокие, длинноногие, с формами более чем аппетитными. Кожа — как бархат… Забавно… Говорят, Леди Элия в детстве была коротышкой. Появись она в мире Дэвида теперь, модельные агентства передрались бы за право приобрести такую «куколку». Внешний облик для колдуньи — широчайшее поле приложения своего таланта.
— Это все? — спросил Лэйкил. — Или мы ждем кого–нибудь еще?
Кирран назвал несколько имен. Почти одновременно мажордом объявил о прибытии очередной пары гостей. Слуги распахнули стеклянные двери, и Лэйкил смог увидеть, как повозка, сотканная из тумана и дыма, запряженная шестеркой лебедей, опускается на балкон замка. Повозка была Лэйкилу знакома, равно как и ее хозяин, Лорд Каренион, а вот его новая пассия, миловидная девушка в белом платье и коротком плаще с меховым воротником, — нет. Повелитель Облаков спрыгнул первым, помог своей даме сойти на землю. Подбежавший лакей принял у девушки плащ. Сильф–возничий дождался кивка Карениона и отогнал повозку на широкую площадку, предназначавшуюся для воздушных экипажей. Там уже громоздилось несколько довольно странных конструкций, в том числе и одна летающая яхта. В сторонке дремал расседланный дракон средних размеров.
Кирран поспешил навстречу вновь прибывшим, а Лэйкил, попивая вино, с любопытством разглядывал девушку. Хотя она и была симпатичной, вряд ли это было достигнуто посредством заклинаний для изменения внешности. Ее лицо и фигура не были настолько же совершенными, как у Элии и Гиэты. Сверхчувственное восприятие Лэйкила подсказало ему, что энергетическое поле этой особы слишком нетипичное и слишком сильное для обычной волшебницы. Обладающая Силой? Возможно.
Он мог бы выяснить это наверняка, использовав заклинание, усиливающее магическое восприятие, но не стал этого делать. Подобный поступок в обществе колдунов, собравшихся не для боя, а для приятного времяпрепровождения, приравнивался к хамству.
Когда Кирран освободился, Лэйкил, улучив момент, когда никого не было поблизости, спросил:
— Как зовут новую подружку нашего Туманчика?
— Она ему не подружка.
— Ого!.. Туманчик остепенился? Глазам своим не верю.
— Нет–нет. — Кирран покачал головой. — Они старые знакомые, только и всего. По крайней мере, так мне сказал Каренион.
— Ну что ж, тем лучше. Представь меня ей.
Кирран недоверчиво покачал головой. Улыбнулся:
— Уж не собрался ли ты за ней приударить?
— А почему бы и нет? Или у тебя имеются на нее собственные виды?
— Ну уж нет! Никогда не любил тратить усилия попусту.
— Ты думаешь? — Лэйкил еще раз посмотрел на девушку.
— Уверен. Она не из тех, кого можно затащить в постель на второй день знакомства.
— Ты так хорошо ее знаешь?
— Первый раз вижу.
— Откуда же такая уверенность?
— Опыт, только опыт, мой мальчик, — вздохнул Кирран. — Мои сто два года хоть что–нибудь да значат.
— Может быть, ты чересчур старомоден, дедушка ? — усмехнулся Лэйкил.
— Ну что ж, попробуй, если больше нечем заняться. Безумству храбрых поем мы песню.
— Пари?
— О, безнравственная молодежь! Заключать пари на самое святое чувство, на нежную душу невинной девушки…
— Короче.
— Ну что ж, вот мое предложение: алмаз весом в три тысячи двести двадцать карат. Еще не успели огранить.
— Дай–ка вспомнить, что сейчас валяется в нашей сокровищнице… — Лэйкил задумался. — Четыре рубина в шестьсот карат каждый. Идет?
— Идет, но давай–ка точнее обговорим условия. Я не утверждаю, что она абсолютно фригидна. Это как раз вряд ли. Я просто хочу сказать, что ты не возьмешь этот бастион первым же штурмом. Такие бастионы берутся продуманной долговременной осадой.
— Насчет бастионов — не знаю. Никогда не штурмовал. Но что касается женщин — все они одинаковы.
— Знаешь, мой мальчик, они говорят о нас то же самое.
— Что не отменяет истинности обоих утверждений.
— Может быть. Но вот что я тебе скажу: раньше, чем через полгода, ничего тебе не светит.
Девушка в белом платье и Повелитель Облаков уже успели разойтись. Повелитель Облаков заговорил с Элией и Гиэтой.
— Неделя, — заявил Лэйкил. Кирран удовлетворенно кивнул и сказал:
— Четыре новых рубина станут прекрасным достоянием моей коллекции… Надеюсь, они без изъянов?
— Это шутка или оскорбление?
— Шутка.
— Шутка?… Тогда скажу по секрету — это не рубины, а куски красного стекла… Давай, Кирран. Представь меня.
Они обогнули стол и неспешно подошли к спорщикам. По дороге Лэйкил избавился от пустого бокала.
— Леди Алиана…
Девушка обернулась. Черные глаза, мягкий овал лица…
— Леди Алиана, — Кирран наклонил голову, — позвольте представить вам моего друга, Лорда Лэйкила, графа кен Апрея.
Лэйкил поклонился.
— Лэйкил, это Леди Алиана, Властительница Ледяного Пламени.
Обладающая Силой… Как он и думал. Любопытство вызывало другое: Кирран назвал ее магический титул, но не упомянул ни родового имени, ни светского титула. Скорее всего, их и не было.
Одна из древних?.. Вряд ли. Омолаживающие заклинания могли заставить Лордов, разменявших не одну сотню лет, выглядеть свежими и молодыми, и все–таки что–то неуловимое оставалось… Тень безвременья, память о минувших веках. Но сейчас у Лэйкила не было чувства, что он смотрит на бесконечно древнее существо, которое лишь для собственного удобства приняло форму очаровательной девушки. Он мог бы поклясться, что если Алиана и пользуется омолаживающими заклинаниями, то начала делать это совсем недавно.
Не принадлежа ни к одному из благородных семейств, она сумела обрести Силу и стать Повелительницей Стихий?.. «Если это так, то девочка, наверное, весьма талантлива, — подумал Лэйкил. — Ну что ж… Тем интереснее будет наше знакомство».
Они успели обменяться лишь несколькими ничего не значащими репликами, как появились последние гости, и Кирран пригласил всех садиться за стол.
* * *
…Скоро Дэвиду стало ясно, что иерархия соблюдалась здесь совсем не так жестко, как можно было заключить со слов учителя. Часто правила вежливого обращения к вышестоящим как будто «забывались». Учеников приглашали к столу Лордов, а сами «аристократы» не считали за унижение какое–то время посидеть за нижним столом. Хотя они ничего не ели, разговаривали они со своими соседями отнюдь не как с людьми «второго сорта». Когда же начались танцы, все условности и вовсе были забыты. Леди танцевали с оруженосцами. Миловидная девушка, сидевшая за одним столом с Дэвидом, поднялась на возвышение и пригласила Лорда Карениона, холеного красавца в бело–голубых одеяниях. Вообще, то, что женщины вели себя также свободно, как и мужчины, — это, похоже, было здесь в порядке вещей. Не только кавалеры ухаживали за дамами — на даму, которая, хотя и не так прямолинейно, но все–таки явно выражала свой интерес к тому или иному кавалеру, не смотрели во все глаза и не показывали пальцами. С другой стороны, как узнал Дэвид, здесь женщина могла быть вызвана на дуэль — или сама послать такой вызов. Ничего удивительного, учитывая, что во время поединка здесь использовали не столько мускулы, сколько свой колдовской талант.
Любопытным было собравшееся за нижним столом общество. Там находились почти все нелюди — и клыкастый великан, и человекоящеры, и веселый человечек с четырьмя глазами. А вот мужик с головой кабана сел за один стол с Кирраном. На вопрос Дэвида: «А кто вот этот, свиноголовый?» Рэдрик мимоходом бросил:
— Повелитель Кабанов.
Дэвид так и не понял — шутка это или нет.
Молчаливые человекоящеры оказались телохранителями и наставниками фехтования одного из Лордов, клыкастый великан — представителем целого поселения таких же, как он, клыкастых великанов, которым что–то там нужно было от графа Киррана. А вот что касается сидевшего по левую руку от Дэвида заросшего волосами карлика, то он был всего–навсего лишь домовым, материализованным кен Эселем во время лабораторного опыта полувековой давности.
Оруженосцы веселились вовсю. Молодые люди сыпали остротами, девушки смеялись, вино лилось рекой, блюда уничтожались одно за другим. Слуги уже устали делать перемены. Чуть спокойнее было на возвышении, но никакого четкого регламента не было и там — кто–то уходил, кто–то приходил, Лорды, которым надоедало сидеть за столом, снова занимали диванчики и кресла или выходили на балкон подышать свежим воздухом. Кое–как общество организовывалось, когда объявлялся очередной танец, и сразу после него, когда многие возвращались к столу — промочить горло бокалом вина.
Хотя в начале вечеринки все вели себя более–менее прилично, обильные возлияния скоро дали о себе знать. Жареная индейка, которую только что принесли слуги, вдруг залаяла, грузно поднялась на ноги и попыталась взлететь. Взлететь у нее не получилось, потому как у шутника, который управлял индейкой, неожиданно подломились все четыре ножки стула. Рэдрик, девушка напротив и еще два молодых ученика переглянулись и дружно захохотали. Разгневанный телекинетик поднялся с пола, грозя всем четверым всевозможными карами и лютой местью.
Было еще несколько подобных шуток. Дэвид смеялся вместе со всеми, но параллельно он раздумывал, как ему следует повести себя, если одна из таких подколок будет направлена против него. Ответить должным образом он еще не мог, заводить с кем бы то ни было серьезную ссору не хотел, но еще меньше хотел становиться объектом шуток какого–нибудь колдуна–недоучки. К счастью, решать эту дилемму ему приходилось только мысленно, поскольку в реальности, кажется, никто и не собирался веселиться за счет новичка.
Все было замечательно и даже более чем, потому как Дэвид вскоре познакомился с самой очаровательной девушкой, которую он когда–либо видел. Блондинка, зеленое платье с разрезом от бедра, идеальная фигура, аристократический овал лица, огромные зеленые глаза, милая и доброжелательная улыбка… Девушка сама заговорила с ним — подошла сзади и положила руку на плечо.
— Привет, — сказала она. — Я тебя раньше здесь не видела. Как тебя зовут?
— Это… — попытался вмешаться Рэдрик.
Блондинка обратила на него взгляд своих изумрудных глаз.
— Он ведь сам за себя может ответить, — с очаровательной улыбкой произнесла она. И снова повернулась к Дэвиду:
— Не так ли?
Брендом кивнул. «Опекунство» Рэдрика уже становилось назойливым.
— Конечно. Я Дэвид Брендом.
Блондинка снова улыбнулась и как будто бы невзначай погладила рукав его рубашки.
— Я — Кремен. Не хочешь потанцевать со мной?
— С удовольствием.
Когда они уходили, Дэвид заметил, что Рэдрик всерьез чем–то обеспокоен. Может, он сам ухаживал за этой девицей? Да, наверняка. Только вот она выбрала не Рэдрика. Да, совсем не Рэдрика. Дэвид довольно улыбнулся. Он обнял девушку и закружился с ней в танце.
Похоже, Рэдрику предстоит смириться с неожиданным ударом судьбы.
* * *
…В тот вечер, конечно, между ними ничего не было. Осторожная разведка, проведенная кен Апреем, подтвердила слова Киррана о разборчивости Алианы. При необходимости он умел становиться обаятельным, но одного обаяния тут было мало. Впрочем, Лэйкил и не рассчитывал, что победа, как спелый плод, сама упадет к нему в руки.
Стратегию поведения он выработал довольно быстро. Разборчивость и добропорядочность одновременно были ее уязвимым местом, поскольку, будучи существом нравственно чистым и во многих отношениях невинным, Алиана не была склонна подозревать в двойной игре людей, окружавших ее. Она не была глупа, обмануть ее, воспользовавшись ее доверием, мог далеко не каждый мерзавец или проходимец. Но мерзавец изобретательный, вроде Лэйкила, мог вполне. Она умела чувствовать людей, и дело тут было не в колдовстве, нет. Всего лишь некоторое количество опыта, знание физиогномистики и развитый интеллект. И поэтому, беседуя с ней, Лэйкил постоянно твердил себе: «Она хороший человек. Я ей доверяю. Я хорошо к ней отношусь». И искренне пытался в это поверить.
Его усилия не пропали даром. Если ты хочешь, чтобы тебе доверяли, — откройся сам. Доверие, если знать, как его использовать, может быть мощным оружием.
Они о многом успели поговорить в тот вечер. Иногда в их диалог включался кто–нибудь еще, и тогда Лэйкил с легкостью переходил на тон более светский, рассказывал что–нибудь смешное или занимательное. Он умел становиться изящным кавалером, хотя и не слишком любил эту роль. Он о чем–то поспорил с Повелителем Облаков и выиграл спор.
Все, что он позволил себе во время их первой встречи, — обнять Алиану за талию во время танца. Несколько раз он ловил на себе насмешливый взгляд Киррана, но не обращал на него никакого внимания. Посмотрим, думал он, будет ли Кирран так же веселиться, когда ему придется признать свое поражение.
Они обсудили много тем — и серьезных, и не очень. Алиана заговорила о морозной пряже, Лэйкил ответил, что знаком с этим искусством. Алиана была удивлена.
— Я полагала, этим занимаются только те, кто, так или иначе, связан с ледяной стихией…
— Отнюдь, миледи. Правда, я давно не практиковался в искусстве, но у меня в замке сохранилось несколько работ. Хотя они вряд ли смогут заинтересовать настоящую ледяную колдунью… Я не слишком хорошо рисую в трех измерениях.
— В трех измерениях?.. — Она негромко кашлянула, приложив ладонь к губам. — Вообще–то я рисую только в двух…
Лэйкил кивнул. Не просто кивнул, а с подчеркнутым уважением.
— Вы предпочитаете классику? Достойный выбор. Скажите, вы работаете дома или и в этом вопросе придерживаетесь традиций — раскрашиваете окна онемевшим горожанам?
— Нет–нет… — Она покачала головой. Видимо, ей, как и многим другим ледяным магам, становилось неприятно, когда теплая погода или глупые люди разрушали результаты ее трудов. — Я предпочитаю работать в одиночестве и рисую не на окнах, а на зеркалах. Их много в моем замке.
— Было бы любопытно взглянуть на них.
— Вообще–то я их никому не показываю…
— Жаль… — Лэйкил чуть склонил голову.
— …но для вас сделаю исключение. А вы… вы покажете мне, как плести морозную пряжу в трех измерениях?
И она пригласила его на следующий вечер в гости. Лэйкил позволил себе мысленно улыбнуться.
— Думаю, для нас обоих было бы небесполезно обменяться опытом… — Мимоходом он взглянул в зал. — О черт!.. Извините, Алиана. Я вернусь через минуту.
* * *
…Во время танца Кремен прижималась к нему и шептала разные вещи, которые мужчине приятно слышать в любом возрасте, даже если он слишком стар, чтобы попытаться осуществить их.
Дэвид чувствовал себя просто превосходно. Теперь он знал, что сможет сделать с этим миром все, что захочет. Он ощущал себя каким–то… особенным, не таким как все. Впрочем, он и был особенным — хотя бы потому, что пришел из другого мира. Кажется, эта девушка — Леди, но из всех здесь присутствующих она выбрала именно его, Дэвида Брендома. И пусть сегодня он сидит за нижним столом, ничего, завтра этот граф Кирран будет считать за честь видеть его в своем доме. Дайте только время…
Танец закончился. Договариваясь о времени встречи — Кремен приглашала его к себе — они вернулись к столу. И тут…
…чья–то жесткая рука оторвала Кремен от Дэвида и поволокла в сторону. Он рванулся следом…
Взгляд Лэйкила пригвоздил его к месту.
Как удар под дых. Весь его боевой запал неожиданно улетучился. Глаза Лэйкила не метали молнии, не выражали гнева или ярости. Это был совершенно пустой, лишенный каких бы то ни было эмоций, холодный взгляд. Дэвид уже однажды видел это выражение — во время их первой встречи, когда Лэйкил стоял над ним и раздумывал, убить его или оставить в живых? Или, точнее, — не раздумывал…
— Сядь на место, — сказал граф своему оруженосцу. И тогда Дэвид…
И тогда Дэвид пошел к столу и сел. Молча. Лэйкил обернулся к блондинке, локоть которой по–прежнему крепко сжимал. Брезгливо разжал руку.
— Кремен, — негромко сказал он, и тон его не предвещал ничего хорошего, — мне кажется, ты хочешь со мной поссориться.
Блондинка удивленно распахнула свои изумрудные глазки.
— Лэйкил? Да что с тобой?..
— Кремен, убери эту смазливую рожу. Сейчас же. Или, может быть, ты надеешься захомутать меня ?
Плоть потекла, как расплавленное масло. Длинные белокурые волосы исчезли, изменился покрой одежды.
— Лэйкил, — недоуменно пожало плечами бесполое существо, стоявшее перед графом, — я вовсе не хочу с тобой ссориться.
— А мне кажется, хочешь. Ты что, не видел, что этот человек пришел со мной?
Кремен покачал головой.
— Видел, но… Такой наивный, милый мальчик. Я думал, ты привел его, чтобы мы могли как следует поразвлечься. Помнишь, как на юбилей Киррана ты приволок брызжущего слюной генерала?.. Мы здорово посмеялись тогда, а потом ты мне его подарил. Я думал, ты и на этот раз…
— Генерал — это генерал. Это и был подарок — тебе, Киррану, кому угодно, кто захотел бы получить его. А вот это, — он кивнул в сторону землянина, — мой оруженосец и ученик. Улавливаешь разницу?
— Ну не будь таким злым, — заныл Кремен. — Я ведь не нарочно, а ты меня так расстраиваешь. Разве я нарочно? Ну, в самом деле, разве я нарочно?.. Да не нужен он мне!..
— Рад это слышать. В следующий раз, когда я кого–нибудь приведу, будь любезен, спроси у меня сначала, что это: гость или подарок.
Кремен замахал руками.
— Хорошо, хорошо. Только не говори со мной таким тоном. Я совсем не хочу с тобой ссориться. Ты ведь сам знаешь: я за любовь.
* * *
…Когда блондинка превратилась в лысое существо неопределенного пола, Дэвид почувствовал себя так, как будто его треснули по голове. И не пыльным мешком, а хар–р–рошей кувалдой.
— Что… это ?
— Лорд Кремен, барон кен Гэплиш, — ответил Рэдрик. — Ты что, не слышал о нем раньше?.. Ах, да, ты же из другого мира…
— Он что — мужик?
Рэдрик пожал плечами.
— В зависимости от обстоятельств. Мы говорим «Лорд» и «барон», хотя с тем же правом можно было бы сказать «Леди» и «баронесса». Но надо же как–то обозначать его… ее.
— Что за… — Дэвид с трудом удержался, чтобы не сплюнуть. Поцелуй, который в конце танца подарила ему блондинка, теперь жег губы. — Тьфу! Ну повезло, — на педика нарвался!
— Строго говоря, Кремен вовсе не голубой, — возразил оруженосец Киррана, — если бы он захотел переспать с тобой, вряд ли бы ты нашел в нем что–нибудь, что отличало бы его от женщины. К тому же ему двести с лишним лет, и никому уже в точности не известно, какого пола он был при рождении. Может быть, это женщина, которая время от времени принимает мужской облик. Я не знаю. Я знаю только одно. Пока что еще никто из тех, кого он приглашал к себе в замок «погостить», не вернулся обратно.
— Что он с ними там делает? — хрипло спросил Дэвид.
Рэдрик пожал плечами.
— Не знаю. Может быть, производит какие–то опыты. Может быть, превращает во что–нибудь. Слухи разные ходят. Некоторые говорят, что барон людоед, но я думаю, что это выдумки… Эй, эй, Марилена! Хватит кипятить вино в моем бокале!.. Я тебе сейчас крысу под юбку засуну…
* * *
Веселье продолжалось до позднего вечера, потом гости постепенно стали расходиться по домам. Лэйкил попрощался с хозяином, поклонился Алиане и сделал знак Дэвиду: пора.
Они вышли на балкон. Прохладный ветер заставил Дэвида поежиться.
«У них что, не принято телепортироваться прямо из обеденного зала? — недовольно подумал он. — А что?.. Вполне может быть. Вроде как у нас принято выходить через дверь, а не через окно, даже если ты живешь на первом этаже…»
На соседней башне захлопали тяжелые крылья. Дракон зевнул, выдохнув сноп рыжего пламени. Леди Элия, свесившись с седла, нетерпеливо хлестнула его тросточкой по шее.
Лэйкил произнес заклинание возвращения. Свет объял их и через несколько мгновений выбросил у Главного Сплетения Тинуэта. Похоже, сейчас у кен Апрея не было желания любоваться красотами волшебной дороги.
— Спокойной ночи, Дэвид. — И граф направился в сторону своих апартаментов.
— Подожди.
Лэйкил обернулся.
— Ты хочешь поговорить о Кремене? Давай в другой раз. Да и говорить тут не о чем… Это наша жизнь, Дэвид. Просто жизнь.
— То есть у вас считается нормальным вот так запросто…
— Нет, — отрезал Лэйкил. Глаза его холодно блеснули. — У нас считается ненормальным покушаться на чужую собственность, когда мы собираемся вместе, чтобы поболтать и повеселиться. Именно поэтому я чуть не прибил Кремена. И не надо делать такое обиженное лицо. Тебя коробит слово «собственность», но пока ты остаешься моим учеником, в определенном смысле — пусть даже только номинально, ты будешь моей собственностью так же, как моя земля или этот замок. В противном случае, в следующий раз у меня не будет права защитить тебя. Мы это уже обсуждали перед тем, как отправиться к Киррану.
— Да–да. — Дэвид кивнул. — Я хотел поговорить как раз об этом… об этой беседе, а не о Кремене. Помнишь, ты говорил, что волшебство — это искусство, а не наука?..
— Я говорил о том, что его можно воспринимать и так, и так, но для тебя будет лучше, если ты научишься смотреть на магию как на творческую деятельность, а не просто как на набор удобств. По крайней мере, все нормальные волшебники воспринимают волшебство таким образом. Кстати, магию часто так и называют — Искусством. С большой буквы.
— Да. Я понимаю. — Он снова кивнул. — Теперь понимаю.
— Да неужели? — хмыкнул Лэйкил.
Дэвид не стал обращать внимания на его тон.
— Когда мы были у Киррана, — стал рассказывать он, — Рэдрик хотел запустить крысу под юбку одной девице… ну, понимаешь, она вскипятила вино у него в бокале… неважно. Так вот, я видел, как он создает эту крысу. Он делал это не на столе, естественно. Не на глазах у всех, а тайком… на стыке наших с ним стульев. Это заняло у него секунд тридцать. Потом он еще столько же времени потратил, чтобы прорисовать детали — навести блеск в глазах, сделать шерстку пожестче, то–се… Понимаешь, — Дэвид поднял перед собой руки и заговорил чуть более взволнованно, — он ведь с самого начала знал, что Марилена тут же ее прихлопнет. Прихлопнет сразу, как только почувствует, что что–то прыгает по ее ноге и норовит забраться… ну, в общем, понятно куда. Скорее всего, она даже не увидит эту крысу. Так и случилось. И все равно Рэдрик очень тщательно создавал ее. Даже сделал несколько седых волосков. Ему просто нравилось возиться со всем этим.
Лэйкил хотел что–то сказать, но Дэвид выставил перед собой ладони.
— Пожалуйста, дай мне закончить. Я спросил у него: она что, живая? Нет, говорит, это иллюзия, фантом. Хочешь потрогать? Какая же, спрашиваю, это иллюзия, если ее можно потрогать? А он говорит: осязательная. А также зрительная, обонятельная и слуховая. И выпустил крысу Марилене под юбку…
Дэвид на мгновение замолчал, а потом заговорил снова.
— Понимаешь, я ведь видел, как он ее творил… В самом конце она стала такой, что и не отличишь от настоящей. Даже потрогать можно. Но вначале… Он как будто бы рисовал. Без кисти и карандаша, прямо в воздухе. Я ведь уже говорил тебе, что был на Земле художником. Я работал, я делал то, что мне закажут и так, как закажут, я получал за это деньги, иначе не прожить… Но… — Он запнулся. — Когда я смотрел на Рэдрика, я вдруг кое–что вспомнил. На лице у него было написано такое вдохновение от собственной работы… Я… Когда я только начинал рисовать, я делал это не ради чего–то. Я делал это для себя. Мне это нравилось. Это уже потом все превратилось в набор приемов, которые веселили публику. Но в самом начале, садясь за стол, я забывал обо всем на свете. Мне становилось на все наплевать. Может быть, то, что я тогда делал, не было настолько же качественно и профессионально , как потом, когда я набрался опыта, но… но это было мое . Мне это нравилось… Ты это имел в виду?
Лэйкил улыбнулся. Легонько хлопнул ученика по плечу.
— Ты понял, — сказал он.
* * *
…Если его «учитель» и признал, что он кое–что понял, ничего от этого в жизни Дэвида не изменилось. Лэйкил целыми днями пропадал неизвестно где. Даже к ужину он теперь появлялся далеко не всегда. Похоже, его кормили в каком–то другом месте. С утра пораньше он обычно собирался в Академию — покопаться в архивах вместе с мастером Олито. Но где он бывал днем и вечером? Этого Дэвид не знал…
* * *
— …Надо уметь проигрывать красиво, — заявил Кирран кен Эсель, усаживаясь в кресло напротив Лэйкила. — Нет желания отдать мне мой выигрыш и мирно забыть об этой истории?
Разговор происходил через три дня после заключения пари, в библиотеке замка Киррана. Замок, обычно переполненный гостями, казался без них пустынным и тихим.
— А у тебя? Я–то уверен, что выиграю спор.
— О! — Кирран приподнял бровь. — Есть успехи?
— В некотором роде. Но я не собираюсь обсуждать эту тему.
— Мой мальчик, — Кирран откинулся на спинку кресла и вытянул ноги. — Я навел кое–какие справки и могу открыть тебе один секрет: у нее есть любовник.
— Я знаю. Она упомянула об этом еще в первый вечер.
— Вот видишь, она явно хотела дать знать, что тебе ничего не светит. Да, и, по словам Карениона, выходит, что они вместе уже пять лет и расставаться не собираются.
Лэйкил зевнул.
— Это все, что тебе рассказал Туманчик?
— А что такое?
— А рассказал ли он тебе, что ее любовник — демон?.. Нет? Вижу по твоему лицу, что не рассказал.
Кирран едва не поперхнулся вином.
— Демон? Ты не шутишь?!. Ну и ну! Кто бы только мог заподозрить в ней склонность к зоофилии?..
— К демонофилии.
— Какая разница… — отмахнулся Кирран и еще раз недоверчиво покачал головой. — А ведь такая милая девушка…
— Не будь слишком консервативным. Кроме того, этот… Рувиэль, кажется, его зовут… он не из низших.
— Вольный Демон?
— Самое меньшее. А, скорее всего — принадлежит к правящей касте подземного мира.
— Ого! — Кирран поскреб подбородок. — Но все равно странно: что может быть общего у Демон–Лорда и ледяной колдуньи?
— Учи диалектику, мой друг. Борьба и единство противоположностей.
— Если ты такой умный, почему не хочешь сдаваться? — Кирран хитро прищурился. — Если противоположности едины, не понимаю, какие у тебя могут быть шансы.
— Ты забываешь про борьбу.
Кирран улыбнулся.
— Они в ссоре?
Лэйкил неопределенно повел плечами.
— Ты хоть видел этого Демон–Лорда? — продолжал любопытствовать хозяин замка. — На что он похож?
— Не видел, не знаю. Она не слишком много о нем говорила, но, как мне кажется, в последнее время они почти не встречаются.
— Да, Лэйкил, признаю, умеешь же ты залезать людям в душу!
— Ошибаешься, Кирран. С моей стороны было бы тактической ошибкой поднимать эту тему на вечеринке. Алиана сразу бы насторожилась. Нет, она сама заговорила об этом.
— Сама? — изумился Кирран. — Сама вот так вот запросто призналась, что спит с демоном? Но зачем? Не думал, что она принадлежит к тому типу людей, которые любят шокировать окружающих…
— Ты спрашиваешь, зачем? Это же очевидно. Она тоже кое–что знает о том, как надо залезать в душу. Уверен, Алиана сказала это только затем, чтобы посмотреть, как я отреагирую.
Хозяин замка кивнул.
— Проверяла на вшивость? Хотела узнать, расист ты или нет?
— Ну да.
— И ты притворился белой овечкой?
— Так ведь я и в самом деле не расист.
Кирран только покачал головой.
— Куда только катится мир…
— И не говори, — подхватил Лэйкил. — Кстати, ты вроде бы обещал моей сестре какого–то слона. Она просила напомнить при случае.
Кен Эсель вздохнул.
— Все–таки не забыла… Признаться, я хотел приберечь слона для ее Дня Рождения.
— Ммм… Я что–нибудь придумаю. Скажу, что забыл спросить.
— Ага, и Лайла вызовет меня через зеркало… Ладно, на День Рождения будет что–нибудь другое. Подожди минутку. — Кирран встал и вышел из библиотеки.
Ждать пришлось дольше, чем минутку. Очевидно, Кирран не сразу вспомнил, в какой части замка оставил животное.
Лэйкил заскучал. Он даже стал просматривать корешки книг в надежде отыскать какую–нибудь вещицу, отвлекшую бы его на время. Наконец появился кен Эсель. В руке он нес средних размеров клетку, такие обычно делают для певчих птиц. Правда, в данной клетке сидел шестиногий розовый слон.
Ростом всего сантиметров двадцать в холке, слон оказался настолько толстым, что смахивал на набитую ватой игрушку. Тем не менее, он был вполне живой и настоящий.
Когда Кирран установил клетку на столе, слон посмотрел на них с Лэйкилом и вопросительно загудел. Негромко.
Лэйкил секунд пятнадцать разглядывал его через решетку. Слон — тоже через решетку — разглядывал волшебника.
— И где ты только нашел такого уродца? — спросил кен Апрей. И вздрогнул, потому что слон неожиданно издал несколько резких возмущенных звуков — нечто среднее между дудением и громким испусканием газов.
— Учти, он почти все понимает, — предупредил Кирран. — А что до того, где я его взял… места надо знать, мой мальчик.
— Очень смешно.
— На самом деле, — признался Кирран, — мне подарил его твой дядя, когда мне было года на четыре меньше, чем сейчас твоей Лайле. Так что я, можно сказать, возвращаю его в лоно семьи.
— Дядя… Теперь понимаю… — протянул Лэйкил. — Да, у дядюшки всегда было любимым занятием сотворение чего–нибудь совершенно сумасшедшего.
Услыхав такое оскорбительное заявление, слон надулся, покраснел, яростно наморщил хобот и издал уже совершенно неприличный звук.
— Эй, не зли его! — встревожено сказал Кирран.
— Не буду. Но если тебе подарил его мой дядя, то почему же ты возвращаешь его?
— Ему тут скучно. Я давно вырос. Каи — тоже. В последнее время мой двоюродный брат предпочитает изучать высшую математику, а не играть с ним. У вас Пончику будет куда веселее. Да и Лайла теперь найдет, чем заняться.
— Пончику? — переспросил Лэйкил, продолжая рассматривать слона. — Подходящее имя… А что он ест?
— Все. Естественно, кроме мяса. В принципе, если ты забудешь его покормить, ничего страшного не случится. Это же волшебное создание. Ковер не пачкает и может год ничего не жрать.
— Да, ничего не скажешь — видна, видна рука дяди… Кстати, зачем ты держишь его в клетке?
Кирран усмехнулся.
— А ты попробуй, выпусти его у себя в Тинуэте. Забредет куда–нибудь, а потом будет у тебя полночи под кроватью пердеть и посвистывать. Как тебе это понравится?
— Думаю, не слишком… Ладно, мне пора. Зайду как–нибудь на днях.
— Рубины не забудь.
— Принесу… чтобы показать, чего ты лишился. Не потеряй мой алмаз.
* * *
…Они виделись почти каждый день. У Алианы было немного друзей. Она жила довольно уединенно и с себе подобными почти не общалась. Как выяснил Лэйкил, светский визит к Киррану был ее первым опытом такого рода. Последние несколько лет она почти безвылазно провела в Академии. Хотя и Лэйкил нередко там появлялся, он не удивился тому, что прежде они не встречались. Академия, по сути, была целым городом, где обучались Искусству тысячи молодых волшебников. Крупнейшая школа волшебства для смертных, в среде Лордов Академия вызывала, как правило, лишь снисходительную улыбку. Правда, и Лорды, которые не страдали снобизмом, могли отыскать там что–нибудь для себя полезное. Обширная библиотека Академии по праву считалась лучшей в Нимриане.
Лэйкил и Алиана от души повеселились, обсуждая знакомых преподавателей. О том, кто такой Лэйкил, в Академии знал только его друг, мастер Олито. О титуле Алианы не ведал никто, хотя она, в общей сложности, посещала Академию уже около пяти лет. Знаменитые преподаватели, гордившиеся тем, что обучают людей «настоящей магии», ведать не ведали, что, по крайней мере, двое их учеников знают Искусство не хуже их самих.
Алиану восхитили работы из морозной пряжи, которые продемонстрировал Лэйкил. На фоне традиционной техники, которую использовала Алиана, работы молодого графа попахивали махровым авангардизмом. Сам кен Апрей, впрочем, ценил свои произведения не слишком высоко. Прежде всего, он был мастером меча и боевым чародеем. А все остальное — так, дело десятое. Способ отогнать скуку.
За эту неделю они успели сравнительно неплохо узнать друг друга. Они провели пару приятных вечеров в замке Алианы, любуясь заснеженными острыми пиками, окружавшими ее обиталище. Лэйкил не торопился. Поспешив, он только бы оттолкнул ее. Конечно, все женщины одинаковы… но к каждой из них нужен особый подход.
Замок Алианы располагался очень высоко. Воздух здесь был разрежен, а звезды видны даже днем. Один раз Алиана устроила ужасающую метель, и Лэйкил, стоя рядом с ней на вершине главной башни, видел ледяных духов и демонов, торжествующих, летящих друг за другом в снежном хороводе. Зрелище было величественное.
Может быть, вначале это и было игрой — пари, заключенное от нечего делать. Потом… Нет, он не влюбился в нее, пока еще нет. Но он знал, что мог бы влюбиться… Со временем. Она не была пустышкой.
Тем не менее, эта возможность на данный момент была лишь возможностью, а неделя между тем подходила к концу.
Последний вечер был особенно хорош. Они сидели у камина, попивали белое вино и говорили о том, что было им дорого. Алиана от природы была хорошим слушателем. Лэйкил умел становиться им, когда хотел.
Из комнаты они вышли на широкий балкон. Снаружи было холодно, но оболочка микроклимата поддерживала одинаковую температуру не только во всех помещениях замка, но и за их пределами — на балконах, открытых площадках и во дворе. Тем не менее, снег, проникавший внутрь оболочки, не таял — ибо так желала хозяйка замка.
Несколько минут они стояли молча. С балкона открывался чертовски красивый вид. Здесь, высоко в северных горах Нимриана, небо, когда подступал вечер, приобретало фиолетовый оттенок. В долинах оно становилось золотисто–жемчужным.
Он взял ее за руку.
— Алиана.
…Она не уклонилась от поцелуя. Лэйкил обнял ее. Он чувствовал тепло ее кожи, запах ее волос, ее томление, ее желание…
— Подожди. — Она нашла в себе силы отстраниться, хотя он видел, что это далось ей с определенным трудом. — Не надо…
— Я тебе не нравлюсь? — спросил он, не отпуская ее взгляда.
— Не в этом дело… У меня есть… возлюбленный. Я ведь говорила тебе.
Лэйкил покачал головой.
— Любовник, а не возлюбленный. Ты не любишь Рувиэля.
Она не сказала, что он не прав. Вместо этого она попыталась увильнуть от прямого ответа.
— Почему ты так думаешь?
— Разве я ошибаюсь? — Это был риторический вопрос. Из ее отрывочных рассказов о Рувиэле Лэйкил уже составил общее представление о причинах их размолвки.
Обычаи, касающиеся взаимоотношений полов, у людей и демонов были слишком различны, чтобы одна только любовь могла сразу решить все противоречия. Несмотря на то, что и Алиана и Рувиэль были образованными и интеллектуальными созданиями — каждый по меркам своего общества, даже пять лет совместной жизни мало что смогли изменить.
Как–то раз Алиана, страдавшая от недостатка внимания, намекнула Рувиэлю, что хотела бы, чтобы иногда он дарил ей цветы. Убедившись в течение следующего года, что Рувиэль намека не понял, она изложила свою просьбу прямым текстом, добавив, что ей, как женщине, очень нравятся такие знаки внимания. Рувиэль серьезно задумался над ее словами, он ведь хотел, чтобы она была счастлива. Наконец он спросил: «С какой периодичностью я должен буду это делать?»
Больше Алиана ни о чем его не просила.
Другой случай. Давно живя среди людей и вполне освоившись с их обычаями, Рувиэль, обычно казавшийся окружающим спокойным и уравновешенным человеком, срывался с цепи, если рядом была Алиана. Несколько раз он был близок к тому, чтобы покалечить незнакомых людей, проходивших мимо по улице и не так посмотревших на них. Алиану пугала его жестокость. Кончилось все это тем, что она наотрез отказалась появляться с Рувиэлем в каком бы то ни было общественном месте.
Очевидно, она не знала, что во время ухаживания среди обитателей Преисподней принято демонстрировать свою силу и кровожадность.
…Итак, Лэйкил задал риторический вопрос.
Алиана опустила глаза.
— Не знаю, — тихо сказала она.
— В самом деле?
Она не ответила.
— Я ведь нравлюсь тебе. Я это вижу, — негромко сказал Лэйкил. — И ты мне тоже нра…
Он замолчал не потому, что это была ложь. Это была правда. На спор с Кирраном в данный момент ему было уже глубоко наплевать. Он замолчал, потому что в пяти шагах справа воздух вдруг засиял алым светом. Едва уловимый запах серы и дыма… Почти детский испуг на лице Алианы…
Поворачиваясь к пляшущему кровавому свету, Лэйкил уже знал, кого он сейчас увидит.
Любовник Алианы выбрал самый подходящий момент, чтобы появиться на сцене. Целую неделю он гулял неизвестно где, а вот именно сегодня, именно в эту минуту решил навестить свою снежную подружку.
В человеческом облике это был молодой темноволосый парень, одетый по местной моде и, естественно, при мече. Красавчик! Слегка вьющиеся волосы, орлиный нос, узкое лицо, тонкие хищные губы. В правой руке он держал букет роз. Руку он вытянул, а бутоны роз повернул от себя. Видимо, запах цветов раздражал его демонскую натуру.
— Любимая, я… — Он осекся, заметив Лэйкила. И мигом забыл о беспокоящих его розах.
Сияние за спиной Рувиэля окончательно угасло. Алиана попыталась незаметно вытащить свою руку из руки графа.
Лэйкил мысленно послал на головы Забытых Богов все известные ему проклятия, где бы они, Забытые Боги, сейчас ни пребывали.
— А это кто еще такой?!
Сей вопрос, Рувиэль задал уже совершенно другим тоном.
— Это… эээ… — Алиана попыталась остановить растерянный лепет и говорить по возможности спокойно. Получалось не очень. — Это… граф Лэйкил кен Апрей…
По правилам этикета следовало если не протянуть руку, то хотя бы коротко кивнуть. Лэйкил не сделал ни того, ни другого.
Все карты были сданы. Оставалось только сыграть свою партию до конца. Хорошо сыграть. Ведь это был последний, седьмой вечер.
Было немного обидно проигрывать Киррану, тем более что — по сути, а не формально — их спор выиграл именно он, кен Апрей.
…Насмешливый взгляд Лэйкила понравился Рувиэлю примерно так же, как Лэйкилу тон, которым Рувиэль осведомился насчет его личности. В горле демона что–то заклокотало. Цветы он бросил на столик. Букет рассыпался, половина цветов свалилась на пол.
— Как–как зовут этого клоуна? — переспросил Рувиэль, делая вид, что плохо слышит. Взгляда он не отвел.
— Придержите язык, любезный. Иначе я вам его отрежу.
Рувиэль широко улыбнулся.
— Я думаю, — с нажимом сказал он, — я думаю, нам следует обсудить этот вопрос… более подробно.
— Когда и где?
— Перестаньте! — Алиана вклинилась между ними. — Ведете себя, как два юнца!.. Я не хочу, чтобы вы ссорились. Вы оба много значите для меня…
— Что там для тебя значит эта мартышка?!! — взревел окончательно взбешенный Рувиэль.
— Руви, граф Лэйкил — всего лишь мой друг…
— Друг? Если это так, то почему бы ему не убраться отсюда… да поживее!!!
— Леди Алиана, — проникновенно сказал Лэйкил, более не обращая на демона никакого внимания, — этот хам ведет себя по отношению к вам оскорбительно. Позвольте, я преподам ему урок вежливости.
Рувиэль зарычал, показав зубы. Видимо, трансформация уже началась, потому что его зубы оказались чересчур длинными и острыми для человека.
— Лорд Лэйкил, — Алиана стиснула руки и на секунду закрыла глаза. — Я прошу… Я прошу вас удалиться. Пожалуйста… Я не хочу этой ссоры.
Лэйкил коротко поклонился.
— Ваше желание — закон для меня, миледи.
Коротко попрощавшись, он соткал заклятие пути. Когда он уже заканчивал заклинание, их с Рувиэлем взгляды скрестились в последний раз.
Лэйкил вступил на волшебную дорогу.
Он не использовал уже разработанное заклинание для быстрого возвращения в Тинуэт, поскольку вовсе не собирался туда возвращаться.
Он оказался в миле от замка ледяной колдуньи, по колено в снегу. Лэйкил забрался немного повыше, вытряхнул снег из сапог и стал ждать. Выступ скалы делал его невидимым для глаз тех, кто мог сейчас находиться на балконе замка.
Ждать пришлось недолго. Через две или три минуты в том же месте, где он появился, образовалось алое свечение, более всего походящее на сноп бушующего полупрозрачного огня.
Собравшись в фигуру черноволосого молодого человека, свечение угасло за его спиной.
Оглянувшись кругом и отыскав взглядом Лэйкила, Рувиэль удовлетворенно кивнул.
— Я вырежу твои потроха и выпью твой мозг, — пообещал он.
Лэйкил молча вытянул из ножен клинок. Демон предупреждающе поднял руку. Своего меча он не коснулся.
— Не здесь. Окрестные земли нашпигованы ее следящими заклинаниями.
Лэйкил пожал плечами.
— Ну, так давай поскорее уберемся отсюда.
— Я знаю одно подходящее место.
Алое сияние, повинуясь жестам его рук, появилось снова. Лэйкил ощутил разматывающийся клубок волшебного пути.
— Что это за место?
Рувиэль улыбнулся во весь рот. Теперь превращение шло быстрее — его кожа темнела и прилегала к костям, а клыки уже не помещались во рту.
— Ты боишься?
Лэйкил усмехнулся в лицо сопернику и шагнул в открывающийся путь вместе с ним, Может быть, он совершал большую ошибку, но так или иначе дорогу должен был выбирать один из них, а допустить, чтобы какой–то демон оказался храбрее наследного графа Апрея, он не мог. Впрочем, даже если это ловушка, тому, кто заманил Лэйкила в нее, не поздоровится. У него найдется несколько сюрпризов.
Когда они вышли на другом конце туннеля, первое, что почувствовал Лэйкил — густую вонь горящей серы. Воздух был тяжел и душен, пропитан дымом и страхом.
Они находились под землей, в большой пещере с несколькими кривыми проходами. Все проходы были темными, кроме одного, откуда исходил мрачный багровый свет. Сверхчувственное восприятие Лэйкила подсказало ему, что находятся они уже не в Нимриане. А, учитывая личность его «проводника», становилось вполне очевидным, где именно.
— Это что, Преисподняя'? — поинтересовался Лэйкил.
Рувиэль кивнул. Одежда на нем испарялась, фигура увеличивалась в росте, руки удлинялись, из спины вырастали то ли длинные когти, то ли крылья…
— Самый верх. Что, человечек, отказывает магия?
Лэйкил чуть усмехнулся. Он где–то читал о том, что в Преисподней некоторые заклинания могут перестать работать. Как и любое другое из шести существующих Царств, Преисподняя источала свое собственное волшебство, достаточно сильное, чтобы заглушить любую постороннюю магию. Но здесь, в верхних слоях Ада, это влияние было пока еще слишком слабым, чтобы всерьез повлиять на исход поединка.
Лэйкил вытянул перед собой меч и изгнал из разума все посторонние мысли. Пламя волшебства наполнило его сущность. Сила потекла через руки в клинок. Помещавшийся в конце рукояти Истинный Рубин ярко вспыхнул. К моменту, когда сияние вокруг драгоценного камня стало прозрачно–белым, закончил свою трансформацию и демон.
В своем подлинном обличье Рувиэль был двух с половиной метров роста и казался скелетом, на который натянули кожу. Пальцы заканчивались длинными изогнутыми когтями, за спиной были крылья без перепонок. Длинные раскосые глаза с рубиновыми зрачками, клыки длиной в палец и огненное дыхание, вырывавшееся из глотки, завершали картину. Его меч был темно–багровым, а ближе к концу и вовсе превращался в извивающийся язык пламени.
Демон заревел, вскинул вверх клинок и левую руку. Волна непереносимого жара обрушилась на Лэйкила. Он выставил перед собой собственный клинок и сплел щит из Света и Смерти. Касаясь щита, жар исчезал. Комбинация Света, самой ненавидимой обитателями Ада стихии, и пустоты, поглощала всю энергию, которую выплескивал Рувиэль.
Удар!.. Оружие Рувиэля мгновенно удлинилось, стало похожим на багровую извивающуюся ленту и врезалось в щит Лэйкила. Короткая боль, осколки Света сияющими брызгами гаснут в темноте… Он успел заблокировать меч демона и ударил сам.
Они закружились в смертельном танце волшебства и стали. Быть только искусным магом или умелым воином означало потерпеть поражение. Только воин слишком уязвим, только волшебник слишком медлителен. Они оба были мастерами и в том и в другом, оставалось выяснить только, кто из них лучший. Их оружие, украшенное Истинными Драгоценностями, напитанное волшебством от рукояти до острия, само по себе могло поразить не хуже самого смертоносного заклинания. Клинки вспарывали призрачные доспехи, разрезали полотна охранных заклятий, сталкивались со звоном и шипением, как две змеи — светло–стальная и темно–багровая.
Рувиэль выдохнул пламя, Лэйкил едва успел выставить щит. Пламя скатилось вниз и распространилось по пещере с поразительной скоростью. Лэйкил, в число подвластных стихий которого входил и Огонь, уберегся от жара и усмирил его. В ответ он применил одно из самых своих любимых заклинаний, основанное на стихии, что отделяет живых от мертвых.
Но Рувиэль сумел защититься. Каким–то образом он отторгнул Дар Смерти.
Сражаясь, они переместились к выходу пещеры, туда, откуда изливался мрачный багровый свет, бывший здесь единственным источником освещения. Как оказалось, свечение исходило из пещеры поистине гигантских размеров, напоминавшей полый внутри муравейник. Это впечатление создавали десятки округлых ходов, располагавшихся на самых разных уровнях. Некоторые ходы были связаны между собой каменными мостами. Внизу плескалось озеро лавы.
Отступая, Рувиэль оказался на мосту. Все его щиты были проломлены, большая часть заранее подготовленных заклятий использована, а охранный амулет, поддерживавший дополнительное защитное поле вокруг своего владельца, на три четверти истощен. Лэйкил, нападая, не увлекался и не забывал об осторожности. Праздновать победу было еще слишком рано. Рувиэль огрызался и время от времени, используя преимущество в росте и силе, норовил скинуть своего противника с моста.
«…А умеет ли наша птичка летать?» — мимолетно подумал молодой граф. Применив усиливающее заклинание, он обрушил клинок на каменный мост. И сразу же, не дожидаясь последствий, сделал кульбит назад.
Рувиэль отпрыгнуть не успел. Когда средняя часть моста рухнула вниз, он полетел вниз вместе с ней. Стоя ближе к началу, где мост был толще, Лэйкил удовлетворенно наблюдал за стремительным падением демона.
К сожалению, в лаву он все–таки не упал. Рувиэль раскрыл свои лишенные перепонок шипы–крылья и сумел остановить падение. Как он держался в воздухе, один черт знает. В смысле — один Рувиэль. Магия. Не иначе. Лэйкил разочарованно прищелкнул языком. Демон с некоторым трудом взлетел повыше и забрался на один из мостов.
Граф кен Апрей опустил меч и вытянул перед собой левую руку.
— Крылья Ветра, — произнес он.
Тугие потоки воздуха свились за его спиной в некое подобие крыльев. Он шагнул с остатков моста и устремился вниз.
Рувиэль уже ждал его на другом мосту, выставив меч. Но Лэйкил не стал опускаться рядом. Вместо этого он разломал Воздушным Молотом и этот мост тоже. Теперь Рувиэль успел среагировать и вовремя раскрыл крылья, однако в силу того, что значительная часть Молота была сконцентрирована на нем же, поток ветра едва не расплющил его о стену пещеры. От падения в лаву он, к повторному разочарованию Лэйкила, и на сей раз сумел уберечься.
Лэйкил неторопливо поплыл к нему, по ходу вспоминая одну книгу, где повествовалось, как правильно производить расчленение демонов.
…В это время в одной из нижних пещер показалась настороженная мордочка импа. Существо сделало вперед пару шажков. Теперь можно было увидеть и тельце. Больше всего эта тварюшка была похожа на помесь небольшого человечка с крупной розовой ящерицей. За спиной размещались рудиментарные крылышки, а на голове — тупые рожки.
Голос у этой твари, однако, оказался куда громче, чем можно было предположить по ее хилому виду.
Уставившись на левитирующего Лэйкила, со своими мерцающими воздушными крыльями немного смахивающего на спустившегося в Преисподнюю ангела, имп, уперев руки в бока, во всю глотку заорал:
— Какого х «…» ты мосты рушишь, ангелок е «…»?! Ты их, что ли, б «…», строил?!! Ты их, б «…», по камушку собирал?!.
…Рувиэль, наконец, оклемался. Оторвавшись от стены, он с нечленораздельным ревом прыгнул к Лэйкилу.
— Ох ты ж е «…» твою мать… — вытаращив глазенки, очумело пробормотал имп, стоило Демон–Лорду появиться в его поле зрения. Заезжего ангела обложить — это было можно, а вот местное начальство — нет, это тебе уже не шуточки.
Сообразив, что в пещере происходит крутая разборка, имп испуганно пискнул и шмыгнул обратно в свое убежище.
…Они сцепились в воздухе. Высверки мечей, столкновение заклинаний, боль, сила против силы, мастерство против мастерства… Результатом их короткого боя стала отрубленная кисть Рувиэля, по красивой дуге полетевшая в лавовое озеро. Рувиэль взмыл вверх. Лэйкил — за ним. Он и сам был ранен, но давать передышки врагу было нельзя. Кто знает, что у этого демона приготовлено про запас?.. Следовало добить его как можно скорее, пока он не регенерировал кисть.
…Остатки первого моста. Здесь они схватились снова. Рувиэль яростно защищался. Лэйкил заметил, что черная кровь из обрубка уже не течет.
Кен Апрей применил последнее заклинание, состоявшее из комбинации Огня и Света, которое он хранил в своей памяти. Веретено слепящих молний швырнуло демона в глубь пещеры. Рувиэль попытался подняться, но на этот раз не сумел. Почти вся поверхность его тела была одним сплошным ожогом, с полдюжины костей переломано. Лэйкил шагнул к нему…
Порыв ледяного ветра ударил ему в спину. Защитное поле, которое продолжал генерировать его собственный амулет, застыло и с тихим звоном рассыпалось. Лэйкил не успел повернуться. Холод сковал его ноги, распространился по телу, достиг груди… Меч по–прежнему оставался в руке графа, но он не мог ни двинуть рукой, ни бросить заклятие. Лед покрыл коркой его губы.
В поле зрения Лэйкила показалась Алиана. Она бросилась к Рувиэлю, опустилась рядом с ним на колени.
— Руви!.. Что с тобой?! Все будет хорошо. Я исцелю… Я сейчас.
Видимо, Алиане казалось, что он умирает. По внешнему виду Рувиэля вполне можно было это предположить. Лэйкил, однако, был уверен, что до этого еще далеко. Все демоны наделены просто поразительной живучестью.
И Рувиэль подтвердил этот общеизвестный факт. Он оттолкнул Алиану, приподнялся на локтях и сел, прислонившись спиной к стене.
— Хватит скулить, — хрипло сказал он. — Пойди лучше позаботься о своем дружке.
Алиана встала с колеи.
— Так с тобой… все в порядке? — спросила она с недоверием. Голос у нее теперь был отнюдь не таким ласковым.
— Лучше не бывает… Какого дьявола ты влезла не в свое дело, женщина?
— Что… что ты сказал?!.
Рувиэль не ответил. Колдунья поставила руки на пояс и гневно процедила:
— Я тебе жизнь спасла, а ты спрашиваешь, зачем я влезла не в свое дело?!. Руви, ты же мне обещал, что не станешь его преследовать! И я, как последняя дура, чуть было тебе не поверила! Что, данное слово — данное МНЕ слово — для тебя ничего не значит?!!
— Я не мог пойти против чести. Я должен был его убить.
— Дурак! — Алиана беспомощно всплеснула руками.
— Уйди, женщина, — повторил Рувиэль. — Тебе здесь не место…
Он не договорил, потому как Алиана вкатила ему пощечину. Колдунья подула на руку, онемевшую от удара по жесткой физиономии, и повернулась к Лэйкилу.
— А вы… — с болью и разочарованием проговорила она. — Такой внимательный, такой благородный кавалер… «Ваша воля — закон для меня»… Тьфу!.. — Она покачала головой. — Мне очень жаль, Лорд Лэйкил. Я думала, вы человек слова. Вы разочаровали меня.
Алиана по очереди посмотрела на обоих своих «ухажеров».
— Теперь слушайте меня оба! Я сейчас уйду. И мне нет никакого дела, чем вы тут будете заниматься! Можете продолжить драку, а можете выпить на брудершафт! Мне все равно! С этого дня я больше не желаю видеть ни одного из вас! Тот, кто посмеет заявиться ко мне в замок, может считать себя покойником!
И она ушла. На самом деле. Просто взяла и ушла.
Рувиэль посидел некоторое время у стены, хрипло дыша. Наконец, опираясь на меч, сумел подняться. С минуту стоял, покачиваясь. Выпрямился. Ожоги и раны на теле исчезали на глазах. Отрубленная рука отросла уже сантиметров на пять.
Не обращая никакого внимания на все еще неподвижного Лэйкила. Рувиэль открыл путь и растворился в дымном воздухе. Наверное, вспомнил о каком–нибудь демонском санатории только для членов правящей династии.
…Ледяное заклятие постепенно таяло в жаркой атмосфере Преисподней. Намеренно или нет, но Алиана не закрепила узлов своего плетения. Тем не менее прошло целых тридцать минут, прежде чем Лэйкил смог разлепить губы и кое–как пошевелить левой рукой. Правая пока оставалась неподвижной.
Магией он также не мог воспользоваться. Заклятие было добротным, предназначенным специально для тех, кто был знаком с Искусством волшебства не понаслышке. Оно замораживало не только тело, но и колдовские способности того, на кого было наложено. Энергетика Лэйкила, впрочем, тоже потихоньку «оттаивала».
«Как она развалила мое защитное поле… Одним ударом… — думал Лэйкил, одновременно пытаясь потихоньку ослабить заклинание. — Да, я не ошибся тогда, у Киррана, в самом начале… Она и в самом деле первоклассная колдунья…»
Какое–то осторожное шевеление в дальнем конце пещеры привлекло его внимание.
Через несколько секунд он понял, что это. Несколько импов притаились за выступом скалы и осторожно поглядывали на него.
Прошло пять минут. Лэйкил усиленно пытался освободиться.
Осмелевшие импы выбрались из–за угла и подошли поближе. Но вид «ангела», пусть даже и плененного, вызывал у них определенные опасения, и поэтому они укрылись за большой кучей камней.
Теперь Лэйкил мог слышать их разговор.
— …Он что, так и будет тут стоять?
— А Босс его знает…
— А… А не пошел бы этот ангел в жопу?!
— Верно! Никаких ангелов нам тут не нужно!
— Ну что, парни, скинем его вниз?!
— Вот еще!.. Лед растает, ангелок выпорхнет на волю, а кому Босс, надерет задницы? Обратно нам. Тебе это надо?
— Ну… вообще–то нет.
— Ну вот то–то и оно.
— А у меня идея!.. Давайте его… это… — многозначительный присвист, — пока он тут весь такой неподвижный? А?…
— Да ну его… — Осторожный и рассудительный имп выглянул из–за камня. — А вдруг он оттает?
— Так мы по–быстрому! — жизнерадостно возразил более молодой голос.
…Когда импы после долгих споров набрались храбрости и высунулись наружу из–под своего прикрытия, Лэйкил, скрипнув зубами, сумел вытянуть вперед левую руку. С рукава посыпались ледяные кристаллы.
Заклинание экзорцизма само легло на язык. И как он умудрился его вспомнить, ведь учил–то в далеком детстве, лет одиннадцать тогда было?! Добрым словом граф Лэйкил помянул своего дядю, заставлявшего ею прекрасными летними днями корпеть над скучными и нудными книжками.
При первых тактах заклинания импы взвыли от ужаса и опрометью ринулись вон из пещеры. Их бледно–розовые поросячьи ушки встали дыбом. Очевидно, им уже был знаком этот текст. Злорадно ухмыляясь, Лэйкил дочитал его до конца.
Хотя заклинание достигло розовых чертенят уже в ослабленном виде (за короткое время они успели далеко убежать), Лэйкил слышал их пронзительные вопли, постепенно стихавшие по мере удаления, еще очень долго.
Через двадцать минут ему, наконец, удалось освободить и правую руку. Дальше дело пошло быстрее. Еще через десять минут он привел в порядок одежду и выстроил заклинание обратного пути.
* * *
Дома он задержался ровно настолько, чтобы дойти до сокровищницы и выудить из нее четыре крупных рубина. Этот набег почти опустошил кладовую. Кроме каких–то жалких бриллиантов, самые крупные из которых были всего–то на двести–триста карат, там уже больше ничего не было. Что ж, похоже, в скором времени гномам предстоит пережить еще одну ревизию.
…Когда он отдал рубины Лорду Киррану, тот с улыбкой положил их в шкатулку. С улыбкой — но молча. В лице Лэйкила было что–то такое, что заставило Киррана на этот раз обойтись без шуточек.
…Вернувшись в Тинуэт, Лэйкил отыскал Дэвида. В последние семь дней они виделись разве что за ужином, да и то не всегда.
Дэвид сидел в библиотеке и что–то читал. Когда вошел кен Апрей, он оторвался от книги и вопросительно посмотрел на графа. Лэйкил поднял руки.
— Все. Завязываю с вечеринками. С завтрашнего дня начинаем твое обучение.
