Глава 40
Я, Феола и родители стояли на мостике корабля, доставившего нас к Барьеру, где должно пройти испытание. В ангаре техники проводили последнюю проверку систем катера, проверяли работу защитных полей и уровень энергии в энергокристаллах. Рядом Диана давала распоряжения ученым. Но вот подошел капитан, седой мужчина, и предложил нам проследовать к катеру.
Я с недоверием покосился на мужчину. В моем представление седина не признак мудрости, а позерство. Именно так я воспринимал нежелание людей подправить нужный фермент в организме, ответственный за цвет волос. Но поскольку это мое мнение чисто субъективное, то я никогда не высказывал его вслух, подозревая, что принято оно будет не очень хорошо. Хотя Феола, возможно, согласилась бы со мной… может быть. Проверять не решился.
За этим «глобальным жизненным» размышлением я не заметил, как телепорт перенёс нас всех в ангар. Здесь, похоже, ждали только нас.
– Уверяю, что все совершенно безопасно, – успокаивала родителей Диана. – Тут перемещение ничем не отличается от погружения в слои, а это мы все делали не одну сотню раз и никогда никаких проблем не возникало. Зонды границу Барьера тоже пересекали беспрепятственно и связь с ними пропадала только когда они поднимались выше третьего слоя на той стороне.
Мама с отцом дружно кивали.
– Хорошо, что родители с нами, – признался я. – Так бы они нас точно не отпустили.
– Хе. Хочешь сказать, что они готовы отпустить нас в полет в галактику, но не пустили бы на это испытание? – усмехнулась Феола.
– Родители, – вздохнул я, словно это все объясняло. – Порой они так нелогичны.
– Это точно, – подержала меня сестра и мы с ней мысленно рассмеялись.
– Я посмотрю на вас, когда родителями станете вы, – вдруг прозвучал у нас в головах насмешливый голос мамы. Мы с сестрой сконфузились и озадаченно переглянулись, пытаясь понять, что же мы сделали не так, что наш разговор услышали посторонние.
– Вы помните про эффект близнецов, но совсем упустили из вида эффект связи матери и детей, – пришла нам на помощь мама. – Но давайте заходите. Вы держите всех.
– Всякий раз, когда мы думаем, что умнее родителей, они находят способ указать, что это не так, – пробормотала мне Феола, на этот раз приняв все меры предосторожности. – И знаешь, я даже рада этому.
– Ага, – глубокомысленно поддержал я, ныряя в люк катера.
Переместившись внутрь защитного кокона, я сразу занял одно из четырех свободных кресел. Следом ввалилась Феола и плюхнулась рядом, активизировав дополнительную защиту. Кресло мягко обволокло ее, оставив наружу только лицо. Под пристальным взглядом Дианы я тоже активизировал защиту. Тут появились родители. Одобрительно оглядев наши коконы, они заняли оставшиеся места.
– Все готовы?
Дождавшись положительных ответов от нас и ученых, она чуть прикрыла глаза, связываясь с рубкой головного корабля.
– Крис, готов?
– Да куда я денусь? – беспечно отозвался тот из своего гнезда.
– Кен, готов вести запись?
– Все проверено. Включаю как только покинем ангар. – А это уже биокомп института.
– Оборудование запущено! – отрапортовал один из ученых.
– Тогда старт!
Катер слегка дернулся, но тут же вступили в дело компенсаторы и дальше стало уже невозможно сказать летим или стоим. Заработал визор в центре и комната превратилась в космос. Я словно висел в пространстве, наблюдая за окружающим пространством. Подключаться к локаторам я не стал, предпочтя видеть все так, как есть. Конечно обзор не тот, информативность практически нулевая, но на звезды я хотел взглянуть именно глазами, а не с помощью каких–либо инструментов.
Катер же тем временем плавно подплыл к Барьеру и замер. Я быстро просмотрел показания приборов, которые показывали наличие аномалии в нескольких сотнях километрах от нас. По космическим меркам практически на расстоянии вытянутой руки.
– Слой один, – раздался голос биокомпа и мы провалились в гипер. Изображение сразу расплылось, замелькали цветные пятна, но я специально не стал перенастраивать визор. Пусть будет как есть.
– Слой два… три… четыре…
Я закрыл глаза. Смотреть на окружающий нас калейдоскоп красок невозможно, а приспосабливать изображение я опять не стал. И не буду! Я так решил.
– Пятый слой, – опять сообщил биокомп. – Начинаем сближение с препятствием.
Катер опять дернулся. Законы физики тут совершенно иные и компенсаторы не справлялись с работой. Но вот все механизмы вошли в рабочий режим и движение опять стало неощутимо. Я быстро открыл глаза и снова закрыл. От невообразимых разноцветных линий едва не закружилась голова.
– Шестой слой. Преодолевать Барьер будем через десятый слой… Седьмой слой.
На этот раз я глаза благоразумно открывать не стал.
– А вот и восьмой слой!
– Крис, прекрати хулиганить! Все же записывается тут. Доклад делает Кен.
– Ну и на здоровье, – обидчиво протянул Крис.
– Девятый слой. До Барьера четырнадцать километров нулевого слоя. – Кен благоразумно в дискуссию вступать не стал.
Сначала я не понял, что значит четырнадцать километров нулевого слоя. Потом до меня дошло. Мы же сейчас в черте–каком пространственном слое с совершенно невообразимыми с нашей точки зрения законами физики и математики. И если делать замеры тут, то здешний километр может оказаться равным миллиону километров в нашем слое.
– Десятый слой. Начинаем проход Барьера. Препятствие над нами.
Я отключился от визора и осмотрел помещение. Вокруг царила полнейшая тишина. Я поймал взгляд Феолы. Оказывается не только я отключился от наблюдений.
– Страшно, – вдруг призналась она. – Нет, страшно не то, что может произойти что–то страшное, а… просто страшно… – Феола беспомощно глянула на меня.
– Я понимаю, – искренни признал я.
– Барьер пройден. Начинаем подъем. Девятый слой.
Но я не спешил пока снова подключаться к визору.
– Восьмой слой… седьмой… шестой… пятый… четвертый… Стоп подъем! Начать сбор информации.
– Диана! Что происходит?!! – чуть ли не в панике завопил я.
– Дерри! Успокойся. Все по плану. Мы сейчас постараемся отыскать все наши зонды, запущенные ранее и заберем с них информацию, собранную ими. Надо убедиться, что рядом нет никаких посторонних объектов чужаков. Так, на всякий случай.
Пока биоком, Крис и ученые налаживали контакт с зондами и анализировали закаченную с них информацию, я попытался поговорить с родителями и сестрой. Но нервное напряжение было такое, что нормального разговора не вышло. Вскоре все замолчали. Тишину прерывали только отрывистые команды, которыми обменивались ученые, почему–то предпочитая делать это словами. Очевидно они испытывали схожие чувства с нашими и не хотели делать их общим достоянием.
Вдруг кресло Дианы раскрылось и она подошла к нам.
– Ну первые выводы можно сделать. Во–первых, остальная часть Солнечной системы вовсе не развалилась, а продолжает существовать. Гравитация рядом с Барьером соответствует той, которая должна быть если бы Барьер отсутствовал. Как этого добились возведшие Барьер, непонятно. Ответ может дать только глубокое исследование. Но этим мы займемся не сейчас. Во–вторых, действующих искусственных объектов не обнаружено.
– Действующих? – хором воскликнули мы с Феолой. Наши родители оказались более сдержанными.
– Действующих. Зонды обнаружили несколько строений искусственного происхождения, которые опознали как оборонительные станции земной империи. Разрушенные и не действующие. Еще нашли один металлургический завод. Тоже разрушенный. Полагаю, что таких объектов мы еще отыщем много. Но вот чего зондам обнаружить в Солнечной системе не удалось, так это чужой жизни. И на расстоянии нескольких парсеков засечь чужие корабли им тоже не удалось. Пока непонятна причина этого, но нам оно и на руку. А в причине разберемся потом.
– Анализ закончен! – доложил Кен. – Опасности не обнаружено. Рекомендую подъем до слоя ноль.
Диана заняла свое кресло и снова включила защиту.
– На… – тут она запнулась и глянула на меня. – Дерри, командуй ты. Ты это заслужил.
– Я? – я растерялся. Но тут же взял себя в руки. – Отключить внешний экран! Начать подъем!
– Отключить экран? – Диана удивленно глянула на меня. Потом сообразила и усмехнулась. – Что ж, хорошо. Продолжай.
– Доклад о прохождении каждого слоя!
– Внешний экран отключен. Подъем начат. Слой третий пройден! Второй слой! Первый слой – гипер. Сканирование слоя ноль завершено – препятствий не обнаружено. Разрешение на подъем?!
Я облизнул пересохшие губы.
– Подъем разрешаю.
Секундная тишина.
– Уровень ноль! Подъем закончен!
Я отключил защиту кресла и поднялся. Ожидал возражений, но вдруг обнаружил, что вокруг меня собрались все. И родители, и сестра и ученые. Все стояли рядом с визиром и молчали. А я никак не мог отдать последнюю команду. Меня никто не торопил. Даже Крис молчал. Только в начале буркнул что–то типа того, что не понимает, чего люди так хотят увидеть звезды? Обычные огоньки на небе. Но быстро уловив общее настроение стушевался и замолчал. Молчал и сейчас.
Открыл рот, но вдруг почувствовал, что кроме хрипа ничего сказать не могу. Прокашлялся.
– Дайте воды. – прохрипел я. – Пожалуйста.
Кто–то всунул мне в руку стакан. Я даже не заметил кто. Залпом осушив его, я вздохнул.
– Кен, включи внешний обзор!
– Обзор включен. – Визор в центре вспыхнул. В комнате воцарилась мертвая тишина.
Словно стремясь ускорить момент выхода в Галактику мы на следующий день тренировались словно одержимые. Даже тренировка на корабле прошла выше всяких похвал. Провели даже пробный вылет пилотов. Тут вскрылась проблема, о которой я не подумал раньше. Биокомпы истребителей. Это же ведь тоже члены нашей команды. Не сидеть же им вечно в машинах? Впрочем, те совсем не возражали. Имея возможность подключаться к внутренней сети корабля, они могли находится где угодно и заниматься чем душа пожелает. В конце концов Крис. Васька и ПГ тоже не горели большим желанием бегать по кораблю, хотя у них и была такая возможность. ПГ с Васькой вообще отказались от искусственных тел. Только Гиппократ ничего не имел против них, из–за чего остальные биокомпы относились к нему немного с высока. Подобных отношений я, как ни старался, понять не мог. Васька что–то путано объяснил по поводу созерцания мира, которому ужасно мешает постоянная беготня. По его представлению, тот, кто предпочитает перемещаться вместо того, чтобы заниматься внутренним развитием и пытаться осознать мир, крайне несерьезная личность. Я все–таки заказал по искусственному телу для каждого биокомпа, но те заверили, что на местах им удобнее и никто не отвлекает, если захочется поразмышлять.
После тренировки нас с Феолой долго выспрашивали как там за Барьером. Мы как могли, отвечали на вопросы. Хотя что тут можно ответить? В конце концов Эннер заметил, что вскоре все увидят звезды воочию и лучше не пытаться узнать описания их с чьих–то слов, а увидеть все самостоятельно. На этом и решили. А вечером уже собрались наши друзья. Отправившись на один из островов Полинезии, мы устроились на берегу небольшой речушки, разложили захваченную с собой еду. После чего начался форменный допрос. Нас с Феолой закидывали вопросами, пытаясь узнать малейшие подробности нашего выхода. Что там. Как все на той стороне. И главное – про звезды.
– Солнечная система на месте, – говорил я. – Так что предположения многих ученых, что после появления Барьера остальные планеты улетели в космос неверны. Как это добились поставившие Барьер неизвестно. А вообще, мы слишком мало там были. Около пяти минут. Собрали данные с зондов, запустили несколько десятков новых. Что можно увидеть за пять минут?
– А звезды?! Звезды вы видели?! – Вера–Вероника подалась вперед и даже задрожала от нетерпения. Я быстро глянул на нее.
– Звезды? – Я задумчиво глянул на небо. – Конечно.
– И какие они? – Вокруг воцарилась полнейшая тишина. Все с нетерпением ждали рассказа. А что рассказывать? Рассказать про огоньки на небе. Так каждый видел кадры старой хроники. И достаточно качественные. Да и все понимали, что дело не в них, а в символе. Символе освобождения. Я повернулся к Феоле.
– Поможешь?
Она сразу поняла что я задумал и кивнула. Я же повернулся ко всем разом.
– Я не могу рассказать. Не могу объяснить. Это очень личное. Каждый видит свое. Каждый понимает по–своему. Но мы можем показать то, что видели мы с Феолой. Если вы согласны пережить наши впечатления… – Нет, тишина не была нарушена, но на меня обрушился такой град эмоций, что я невольно закрылся и немного переждал. Потом улыбнулся. – Я понял. Что ж, смотрите.
Мы с Феолой поймали взгляд друг друга, объединили разумы, а потом, одного за другим стали включать в круг всех друзей…
И вот мы снова на мостике катера.
– Кен, включи внешний обзор! – снова командую я. Стены рубки растворяются и перед нами встает Его Величество Космос во всем своем великолепии. Никто не пытается подключиться к визору в одиночку. Мы стоим тесной группой и просто смотрим… смотрим… Звезды… Мириады звезд… туманности… Млечный путь… Я узнал его сразу. По хроникам, по книгам, по фотографиям. И вот теперь я его вижу воочию. Боже мой! Кто же лишил нас этой красоты? Феола, до боли сжавшая мою ладонь. Я даже не заметил, как она подошла и взяла меня за руку. Я быстро глянул на нее. Ее глаза были полны слез. Но плакала не только она. Я увидел, как Диана трет глаза, и тут с удивлением обнаружил, что плачу сам. Можно ли рассказать об этом словами? Каждый видит и чувствует свое. Это надо пережить! Пережить всем. Только тогда люди поймут, что они на самом деле потеряли пять тысяч лет назад. Этот Барьер должен пасть!
– Звезды… – выдохнул Алькор.
Общий контакт уже давно пропал, но все сидели на траве словно в трансе. Никто не решался заговорить первым. И вот, спустя вечность этот выдох… И тотчас все вокруг взорвались бурей эмоций и мысленных образов.
– Спасибо, Дерри. – Вера–Вероника вытерла глаза. Сидевшая рядом с ней Алла покосилась на девочку, потом усмехнулась, обняла ее за плечи и прижала к себе.
– Альвандер ведь обещал подарить тебе звезды. Похоже, он не из тех, кто бросается своими обещаниями! – Алла с улыбкой глянула на меня. Я покраснел и усмехнулся. Феола шутливо пихнула меня локтем в бок и тут же спряталась от возмездия за спиной Алькора, откуда продемонстрировала мне свой язык. Вокруг рассмеялись. Постепенно напряжение спало.
– Теперь я действительно понимаю действия Совета, – признался Алькор, обнимая Феолу. – Мне предложили работу на новом заводе. Настройщиком систем кристаллов. Людей не хватает. А из других рас пока с этой работой справиться никто не может.
– Это почему?! – сразу взъерошился Эльдор. – Хочешь сказать эльфы…
Алькор в спор вступать не стал, а просто вывесил над собой сложнейший узор–псиобраз. Образ плавно повернулся, а потом вдруг раскрылся словно бутон цветка и заиграл всеми цветами. Вокруг разлилось тепло. Эльдор намек понял и скис. Сам бы он подобное, созданное мимоходом и даже как–то небрежно, не сотворил бы и после месяца подготовки. Я покосился на Алькора. А он вырос. Год назад он такое тоже никогда бы не создал. Все мы выросли, вдруг понял я. Все изменились за прошедший год с момента нашего знакомства. И я уже не тот наивный мальчишка, мечтающий тайком построить корабль и отправиться открывать галактику вместе с Крисом. И Крис уже не схемы и узоры в проекте. Вон, обормот, сидит, насыщается энергией. Богатая живность тропиков словно создана для восполнения энергии.
– А я, наверное, в Индию через месяц уеду, – вздохнул Мишка. – Прошлая экспедиция прошла удачно. Мне предложили работу в археологическом обществе. Будем откапывать очередной город. Правда на этот раз имперской постройки. Это один из брошенных городов в постимперскую эпоху. Таких много появилось на Земле после появления Барьера. Совет просил восстановить полную картину той трагедии.
– Да, Танаки говорил, что они хотят восстановить картину того времени, – признала Феола. – Раньше та эпоха изучалась только с одной стороны. Я не понимаю о чем он говорил.
– Ну это несложно. Вот вспомни, что нам говорил учитель…
– Мишка!!! – хором воскликнули мы. Он смущенно помялся. – Опять меня понесло?
– Есть немного, – усмехнулась Алла. – Ты опять лекцию хотел прочитать. Кстати, Дерри, а ты знаешь, что в твоем корабле, есть и мой труд?
Я удивленно посмотрел на нее.
– Нет. Но ты ведь вроде бы занималась левитацией? Какое–то упражнение все разрабатывала.
– Верно. По моей методике построили новую систему управления полетами. На твоих кристаллах. Мои теоретические разработки, твои кристаллы. Именно мою программу и поставили на двигатели твоих челноков и корабля.
– Ну ты даешь! – восхитился я. – И молчала?
Алла пожала плечами.
– Да как–то повода не было.
– Ребята! – вдруг засияла Феола. – У меня предложение! Завтра на заводе начинают строить корабль. Нас пригласили на закладку. Хотите с нами?
– Да!!!
– А что, разве только завтра строить начнут? – удивился Лука.
– Да нет, – махнул я рукой. – Корабль давно строят. Точнее не корабль, а узлы для него. Систему жизнеобеспечения, уже давно выращивают растения для сада, сейчас заканчивают производство реакторов и блоков сопряжения различных энергий. В общем просто блоки собирают. А завтра должны заложить именно корпус. Именно это и называют началом сборки. Там еще будет заложено несколько кораблей для флота Солнечной. Они, правда, будут поболе моего. Мои кристаллы для них выращивают. Эти корабли будут вести исследование Солнечной системы за Барьером.
– А разве Барьер не снимут? – изумилась Вера–Вероника.
Я улыбнулся.
– Как только разберутся как это сделать. Никто же не знает как его снять. Будут исследования проводить, изучать его. Но пока не снимут, будут летать на этих кораблях.
– А во сколько завтра? – спросил кто–то.
– В одиннадцать. Нас специально обещали даже с тренировок отпустить. Там весь экипаж наш будет.
На этом разговоры о звездах и подготовке к полетам закончились. Каждый делился своими планами на будущее, рассказывал о своих проектах и работах, смеялись, веселились, вспоминали… Домой вернулись уже под утро. Вот всегда так с этими прыжками по планете. Где сидели еще только день, а дома уже глубокая ночь… или утро, смотря как смотреть. А завтра занятия, перенесенные на утро из–за посещения завода. Так что времени на сон три часа, а потом десять минут в мамином саду. И бежать в тренажерный зал, где нас уже ждет вся команда. Быстрый мысленный обмен приветствиями и новостями, а потом по кабинам. Теперь занятия шли по полной программе. Хотя пока и по упрощенной схеме. Закрепление уже отработанного, отработка новых схем работы в критической ситуации. И самое главное отрабатывали систему дежурств. Тут уже не придумали ничего, как перенять схему вахт на имперских кораблях. С этим предложением выступил Гарнер, притащив с собой кучу уставов, а также записи с целыми исследованиями почему в устав записали те или иные пункты.
– Это то, что можно назвать «написано кровью», – прокомментировал Эннер, просмотрев первые страницы трактата. – Интересно, кто исследование проводил?
Гарнер пожал плечами.
– На самом деле это подборка. Я ее делал. Мне стало интересно и я собирал всякое упоминания об уставах и откуда они возникли.
Эннер глянул на мальчишку с уважением.
– Собирал все о кораблях?
– Ну да.
– Надо с этим ознакомиться самым внимательным образом. Гарнер, не возражаешь, если я пока заберу это? Размножу и верну.
– Конечно берите.
– Хорошо. А мы устанавливаем график вахт и продолжаем тренировку…
Хотя в тренажере время и растягивали максимально, но до одиннадцати его всего равно оказалось очень мало. Мы только–только приступили к отработке действий при тревоге, как прозвучал сигнал окончания тренировки и мы очнулись в своих кабинах. Я глянул на часы. Пора на завод. В холле уже стал собираться экипаж. Я глянул на Феолу. Та кивнула.
– Щас сгоняю за ними. Встречаемся у главного входа завода.
Рядом остановился Гарнер.
– Волнуешься? – спросил я его. Тот покраснел и кивнул.
– Понимаешь, я ведь сам принимал участие в разработке. Многие узлы разрабатывал самостоятельно. И видеть как твою мечту воплощают в реальность…
К нам подошел Веригор. Положил руку на голову мальчишке и потрепал.
– Я изучал чертежи. Сделано гениально.
– Ну я… это все учитель… Это он…
– Твой же труд тоже немаленький. Ну что? Поехали? Показывай ваши мечты.
Мне подумалось, что вернее и не скажешь. Воплощение мечты множества людей, сделавших ее реальностью.
Сам завод располагался глубоко под землей. Наружу выходила только вход–пещера, впрочем, довольно красиво оформленная. Сама по себе пещера это и запасной выход на случай поломки системы гиперпространственных туннелей и окно гиперпортала. В поломку гипертуннелей, впрочем, мало кто верил, но к ней все равно готовились. А эта пещера в настоящее время считалась главной проходной завода. Но вот не знай об этом, ни за что подобного не скажешь. Тишина, лес кругом, косогор и в нем пещера, оформленная в виде древнеримской триумфальной арки. Подумаешь, что там скорее древний храм, чем завод. А вытоптанная поляна перед ней красноречиво свидетельствовала, что пещера весьма активно используется и «храм» всегда полон «прихожан». На этой поляне нас ждали друзья и родители. Когда мы появились, они разом бросились к нам.
– Пришли?! – Выскочила вперед Вера–Вероника. – Вы немного задержались.
– Прости, – я улыбнулся и потрепал ее по голове. – Обсудили кое–какие планы на будущие тренировки. А где Готтер?
– Готтер? – удивилась Алла, оглядываясь. – А кто это?
– Главный инженер завода. Он должен нас встречать.
– Да я уже давно тут жду, – неожиданно раздался голос из пещеры. – Просто видел, что еще не все собрались вот и не торопился.
Во всем видна основательность. Из пещеры тем временем неторопливо вышел гном, оглядел всех и приглашающе махнул на пещеру.
– Следуйте за мной.
В пещере я чуть не свернул в главный проход, но Готтер вовремя ухватил меня за плечо.
– Вы собрались идти пешком по тоннелям? – с усмешкой поинтересовался он. – Нам сюда. – Гном указал на небольшое ответвление, ведущее в тупик. Я пригляделся и вздохнул. Мог бы и раньше догадаться.
Остальные моей ошибки делать не стали и сразу свернули в нужную сторону. Стена пещеры подернулась легкой рябью, в которой один за другим и стали скрываться все. Когда я вывалился в портал, то обнаружил себя на просторной площадке, откуда открывался великолепный вид на один из цехов под нами. Все уже собрались у поручней, с интересом разглядывая открывшийся вид. Я встал рядом с Феолой. Внизу рядами располагались какие–то огромные емкости, роторы, что–то вращалось, жужжало, поднималось. Поверху перемещались антигравитационные подъемники. Отсюда виднелись расположенные на противоположной стороне прозрачные кабины управления. Присмотревшись, можно было разглядеть и склонившихся над приборами и визорами людей и гномов. Причем гномы явно преобладали. Хотя это и не сюрприз. Они слыли волшебниками в том, что касалось техники. Поэтому с каждым поколением на техническом производстве все больше и больше оказывалось именно гномов. Люди же занимались в основном научной и исследовательской деятельностью или же производством, связанном с псиуправлением.
– Прошу внимания! – похлопал в ладоши Готтер, дав нам возможность насмотреться на цех сверху. – Сейчас мы спустимся в цех нулевой сборки, где и начнется производство корабля. Но предварительно я должен кое–что объяснить. Во–первых, советую всем держаться вместе. Цех – это не поляна для прогулок и здесь может быть опасно. – Готтер покосился на Веру–Веронику. – Старшие пусть приглядывают за младшими.
Вера–Вероника, сообразив, о ком говорит гном, надулась, но промолчала. Только под нос что–то буркнула.
К нам подошла гномиха со связкой кулонов–кристаллов.
– Во–вторых, наденьте кристаллы, – сказал Готтер. – Это для вашей же безопасности. Они помешают вам по незнанию залезть куда не следует.
Уже без возражений все разобрали кулоны. Технику безопасности следовало соблюдать – это понимал каждый.
– А теперь внимание, я открываю портал. Не дергаться. Каждый будет перемещен в свою очередь.
Долго ждать не пришлось и вскоре сработал очередной портал. Мы оказались у одной из гигантских емкостей. Готтер огляделся, убедился, что все на месте и повернулся к ней.
– Вот именно тут и будет заложен ваш корабль. Владимир!
Из–за емкости показался невысокий человек с легкой одежде.
– Специалист по м–молекуле. Полагаю, он расскажет лучше меня, что сейчас будет происходить.
Владимир улыбнулся всем нам.
– Здравствуйте. А ты, – он глянул на меня, – полагаю и есть тот самый знаменитый Альвандер? Рад познакомиться. Кстати, мы будем использовать совершенно новый тип м–молекулы, который смог появиться только благодаря твоему методу управления кристаллами. Теперь мы можем намного эффективней контролировать процессы, происходящие в охре. Нам удалось разработать совершенно революционную методику роста м–молекулы.
– Владимир скромно умалчивает, что он и является автором этой методики, – пояснил Готтер. – Именно поэтому я его и пригласил. Из–за нее наш завод и выиграл конкурс на строительство межзвездного корабля.
– Да? – удивилась Вера–Вероника. – А чем этот метод отличается от того, что делает папа дома?
Я захихикал и поспешно отвернулся. Остальные тоже заулыбались. Вера, сообразив, что сказала что–то не то, покраснела и с отчаянной надеждой посмотрела на меня. Я кашлянул.
– Вер, понимаешь, мы дома используем охр бытовой, как его называют. С заранее заданными параметрами. То есть когда ты его используешь, ты уже знаешь результат, который получишь. Будет он прозрачный, гибкий или твердый. То есть человек там просто силой мысли лепит из него то, что ему нужно, но во внутреннюю структуру не влезает. Есть еще лабораторный охр, тут уже его свойства можно варьировать. В ограниченных пределах, понятно. А на заводе всегда используют нейтральный или промышленный охр. То есть никаких свойств изначально он не имеет. Все они задаются операторами уже при проектировании. Оператор очень важная, ответственная и сложная работа.
– Верно, – согласился Владимир, уважительно глянув на меня. – Точнее сложная и важная, когда делается впервые. Его работа записывается на специальный информационный кристалл. С него делается слепок, создается программа и уже следующую продукцию выращивают по шаблону быстро и точно. Но первая работа всегда самая ответственная. Кстати, вот и наш оператор.
Над емкостью действительно зависла совершенно прозрачная сфера, в которой свободно парил человек. Тут к сфере подплыли грузовые платформы. В двух из них явно охр и катализатор. А вот что в остальных даже не догадывался. До этого я ни разу не видел технологию работы с промышленным охром.
– А в чем суть этого новой м–молекулы? – тихонько поинтересовался я у Владимира, пока вокруг все занимались приготовлением. Вопрос заинтересовал всех. Владимир, уловив это, кашлянул.
– Гхм… Ну что тут сказать… Что вы знаете об м–молекуле и ее свойствах?
Мы все переглянулись. В общем–то, в пределах школьного курса о теории м–молекул знали все. Многие и сами работали с ней, правда в основном либо с бытовым, либо с лабораторным охром.
– Ну… она очень прочная, – несмело начала Вера–Вероника. – Состоит… из одной молекулы…
– А ты что скажешь? – повернулся ко мне Владимир. Я поспешно стер улыбку, с которой слушал Веру.
– Гм… Даже не знаю. Я профессионально не интересовался ею. Знаю только, что свои свойства она получает из–за межпространственных струнных связей, которые еще называют n–p–связи. Именно в них все и дело. Свойства материала задаются на этом этапе. Грубо говоря, свойства конечной м–молекулы определяются натяжением межпространственных струн, типом связей.
– По сути верно. В обычных молекулах связи между атомами обеспечивается межатомными связями. В м–молекуле межпространственными струнами. Поскольку до сегодняшнего дня мы умели создавать только строго параллельные связи, то это сильно ограничивало возможности применения этого в высшей степени полезного материала. В частности нам приходилось создавать формы из м–молекулы заранее, ибо малейшее повреждение струны вело к расползанию всей м–молекулы по месту разрыва. Из–за этого все материалы приходилось создавать по подобию чешуи дракона, когда множество маленьких чешуек образуют единую структуру. Разрушение одной чешуйки не приводило к разрушению всего материала. Ну это вы, впрочем, все знаете. Теперь, благодаря новым системам управления кристаллами, появившимся благодаря присутствующему здесь Альвандеру, мы научились погружаться в межпространственные связи гораздо глубже и уже не идти за существующими струнами, а строить эти связи как нам надо. Можно переплести их в косой узор. – Владимир поднял ладонь и над ней возникло изображение множества косых линий, идущих сверху вниз справа налево. Тут же возникли еще такие же линии, но уже с другим наклоном. Вот они переплелись друг с другом, образую подобие ткани.
– Как видите, – продолжил Владимир, дождавшись, когда мы налюбуемся изображением, – мы теперь в состоянии строить практически любые межструнные связи. Выигрыш, как вы понимаете, очевиден. Мы существенно расширяем степень применения материала. К тому же теперь его можно обрабатывать. Да что рассказывать. Лучше показать. Сейчас. – Владимир закрыл глаза, переговорив с кем–то. – Ну вот. У нас еще есть десять минут. Как раз успеем. – Он глянул на Готтера. Тот кивнул и быстро набрал что–то на пульте на поясе. Вокруг возникли окна гиперпорталов. Через мгновение мы уже оказались совсем в другом цехе. Я огляделся. Просторно, какие–то шкафы вдоль стен. Хотя нет, не шкафы. Оборудование, приборы и еще фиг знает что.
Владимир тем временем уверенно прошел между каким–то коробками и остановился напротив установки, закрытой стеклом. Я присмотрелся. Там оказалась зажата полоса какого–то материала, который быстро сгибался по середине. Счетчик, расположенный рядом, явно считал количество таких вот сгибов. Судя по цифре, это количество перевалило за миллион. А вот на экранах, где плавно двигались какие–то разноцветные графики, наверняка показывалось внутреннее состояние материала. Зеленая черта, похоже, показывала изначальное состояние. Синяя – сумма текущих показаний. И от первоначального состояния она отклонилась очень ненамного. Это что ж за материал такой, способный практически не разрушаясь выдержать миллион сгибаний?
– Правильно, – подтвердил нашу догадку Владимир. – Этот материал – м–молекула, созданная по новой технологии. Кстати, именно из этого вот материала будут изготовлены шлейфы на корабле. Как видите, гибкий и прочный. Сила на разрыв… гм… неизвестна еще. Нам пока не удалось ее достигнуть. Механизмы ломались раньше. На слом… сами видите. Такими темпами материал можно лет десять ломать.
Дождавшись, когда мы налюбуемся на эту систему, Владимир махнул рукой.
– А там новые модели испытания проходят. На давление, на сопротивляемость агрессивным средам и прочее. Долго показывать и объяснять. Если хотите, приходите потом, я вам все покажу тут. А сейчас нам пора обратно. Скоро начнется работа.
Нехотя, мы вернулись на площадку портала и вернулись к емкости. Тут уже вовсю кипели работы. Сновали роботы. Техники что–то мерили в грузовых тележках. Но вот как–то разом все закончилось. Вокруг опустело. Владимир торопливо замахал нам и мы вбежали по лестнице на специальную наблюдательную площадку, расположенную таким образом, чтобы можно видеть все, что происходит вокруг. Хорошо видно было и лицо оператора. Спокойное. Он, казалось, спал. Но вот на лбу пролегла морщинка.
– А теперь смотрите, – почему–то прошептал Владимир, хотя место работы окутывало довольно мощное защитное пси–поле. Да и говорить об этом не стоило – мы и так смотрели. Смотрели во все глаза.
Вот оператор словно напрягся и сразу пришли в движение все грузовые тележки, что–то заработало под емкостью. Вот одна из грузовых платформ замерла над емкостью, под днищем открылось небольшой окно и в контейнер хлынул поток охра. Вот окно закрылась и тележка сразу отлетела. Я мог поклясться, что в контейнер засыпали охра с точностью до миллиграмма. Вот очередной робот бросил в чан кусок какого–то синего камня. Вот еще загрузили компоненты. Наконец с приготовлениями закончили и над емкостью замерла тележка–бочка с реагентом. Реакция…
Я чуть ли не склонился над перилами, пытаясь уловить, что собирается делать оператор. Впрочем, он пока ничего не делал. Просто наблюдал. Наверняка получал еще какие–то данные с датчиков. Сейчас я остро жалел, что не могу подключиться к этим датчикам и следить за всеми происходящими процессами. Оставалось только наблюдать. Я и наблюдал.
Вот процесс вошел в заключительную фазу и над емкостью начал формироваться силовой каркас будущего корабля. Глазами его увидеть сложно и он казался расплывчатым, отчего четкая форма совершенно не просматривалась. И вдруг из емкости начала подниматься струйка будущей м–молекулы. Именно струйка и именно подниматься. Она заполняла полости силового каркаса. Дело продвигалось не очень быстро, но и не медленно. И вот в воздухе висел гигантский куб, образованный трубами из м–молекулы. Мне показалось, что этим кубом и ограничится, но нет. Снова пролегли силовые каркасы, на этот раз по диагонали и несколько тоньше основных ребер. Снова потекла струйка м–молекулы. В вершинах куба, образовались утолщения, в которые и вплавились диагонали.
– Это рубка управления, – пояснил нам Готтер. – А также основа всего корабля. Обратите внимание на толщину опор. Именно это и будет сердцем всего корабля.
Рубка? Я прикинул размеры куба. Ну да, если я правильно помню чертежи, то подходят.
А оператор продолжал работу. Вот пролегли новые силовые каркасы и теперь началось строительство дуг, пролегших из каждой вершины куба по диагонали, пересекаясь в центре каждого основания. Этакий неправильный шар. Строительство завершилось, теперь, как я понял, началось строительство внутренней структуры.
– Теперь начинается самая ответственная часть, – вмешался Владимир, подтвердив мою догадку. – Основа построена, но сейчас надо создать внутреннюю структуру материала. Мы решили применить перпендикулярное плетение, когда некоторые струны располагаются не только вдоль структуры атомов, но и перпендикулярно, связывая многие слои. На сегодняшний день это самый прочный материал, который мы только в состоянии получить. Но и самый сложный в изготовлении. К сожалению у нас еще нет готовых шаблонов, так что приходиться делать все человеку.
Сложная для оператора, эта часть работ оказалась самой скучной для наблюдателей. Сейчас для нас совершенно ничего не происходило. Все процессы шли внутри материала, скрытые от постороннего глаза. И только оператор видел и управлял ими. И только от его мастерства и опыта зависело насколько качественным получится м–молекула. Время текло медленно. Но никто не то что не уходил, но, казалось, даже не шевелился, всматриваясь в висящий над емкостью куб.
Сколько времени прошло я, признаться, не заметил. Но вот конструкция плавно начала опускаться. Тут же к ней метнулась одна из тележек, куб оказался в жестких захватах, а тележка укатилась куда–то вглубь цеха. Шар с оператором опустился на пол, раскрылся и из него вышел весь мокрый от пота мужчина. К нему тотчас подскочили два техника и медик, его осторожно увели. Выглядел он, мягко говоря, бледновато.
– Теперь ты понимаешь, почему я всегда пугалась, когда видела тебя после работы? – пихнула меня локтем Феола.
– Сейчас результат работы повезли на проверку и тестирование, – объяснил Готтер. – Специалисты изучат запись, а биокомпы просмотрят ее потом и смоделируют работы. Все вместе позволит нам составить довольно точное представление о конечной продукции. Если все тестирование пройдет нормально, то запись размножат и по уже отработанной технологии начнут строить другие корабли.
– То есть вы решили на нас потренироваться? – поинтересовался Гарнер, разглядывая какие графики на визоре рядом с емкостью.
Готтер усмехнулся.
– Ну нет. Ваш корабль далеко не первый. С первого раза никогда не получается. А проверка осуществляется полностью всегда, даже если продукция изготовлена по шаблону – это правило. Но сейчас это еще и вопрос сравнения предыдущих работ. Мы пока анализируем методы улучшения. Когда отработали технологию, применили на вашем корабле. Сегодняшняя работа последняя проверка и подведение итогов. – Готтер также внимательно изучил все графики. – И, судя по всему, весьма удачная. Пройдемте, я вам покажу следующий этап.
– А как же проверка? – удивился я.
– Не помешает. Прошу.
Дружной толпой мы проследовали за главным инженером завода в следующий цех. На этот раз почему–то мы не воспользовались гиперпорталом, а шли пешком по длинному и широкому коридору–оранжерее. Пешком эта дорога заняла минут десять.
– Простите, – несмело поинтересовалась Вера–Вероника. – А почему нельзя просто переместиться?
– Мы прогулялись, а специалисты закончили снимать данные и передали их в аналитическую группу. Мы придем вовремя.
Пришли мы действительно вовремя. Как раз на изготовленном на наших глазах кубе начали монтировать панели. На ребрах крепили какие–то зажимы, а на монтажном стенде собирали сами панели из м–молекулярных полос, соединяя их друг с другом с помощью шпона и пазов. Потом готовые панели поднимали и крепили к основе, создавая таким образом вокруг куба стены. Я заметил, как наметили дверь и тут же в этом месте прикрепили еще одну опору и ограничили высоту перекладиной. Причем крепили каким–то весьма оригинальным способом – механизмом из двух основ, которые при соединении намертво прилипали друг к другу. Причем, судя по всему, держало такое соединение довольно прочно. Если я правильно понял показания приборов, когда соединения подвергали проверке. А вот принцип их работы не уловил. Вот подняли готовую панель…
Людей, управляющих всем этим, видно не было. Только роботы, постоянно меняющие форму в зависимости от нужды, кружили вокруг. Там что–то закрепят, здесь поправят. Подняли панель, что–то щелкнуло и она встала на место, образую внутреннюю стену рубки. Тут же с внешней стороны к ней стали крепить какие–то коробы, как я предположил, для различных видов коммуникаций. Все делалось быстро и точно. Казалось, прошло всего лишь мгновение, но уже весь куб оказался с внутренней стороны отделан панелями, на которых крепились какие–то приборы и схемы. К ним немедленно подлетели новые роботы, засверкала молекулярная сварка. Вот уже что–то замигало. Роботы отлетели, но их место заняли другие и принялись подключать к схеме тестовые приборы, которые немедленно принялись собирать данные с них. Не знаю, где и кто анализировал эти данные, но результат, кажется, его удовлетворил, поскольку роботы стали закрывать панелями и внешнюю сторону куба, пряча все внутри такой стены. Тут же тянули кабели и шлейфы, заводя их как внутрь куба, так и наружу. Начался монтаж панелей на полусферах.
Наблюдать за рождением корабля можно было бесконечно и вряд ли это мне когда–нибудь надоело бы, но тут я почувствовал на плече чью–то руку. Сначала я попытался игнорировать намек, но меня слегка встряхнули. Я недовольно обернулся и встретился взглядом с Владимиром.
– Я понимаю твои чувства, – заметил он с улыбкой. – Но сколько ты еще собрался смотреть?
– А? – Я оглянулся на стенд. Где роботы продолжали монтаж корабля. Потом на экипаж и друзей. Никто вроде бы не скучал. Но Владимир прав, мы и так уже отвлекли людей от работы. Сколько еще можно смотреть? За сегодня все равно ведь не соберут.
Нехотя отвернувшись, я зашагал к выходу. Оглянулся последний раз взглянуть на рождающийся корабль, а потом шел уже не оглядываясь. За мной потянулись и остальные.
На этот раз мы шли не пешком. Перед нам замерцало окно гиперпортала, миг и вот уже мы в просторном помещении, в центре которого стоит большой стол, кресла. Вдоль стен растут карликовые деревья: березы, дубы, клены. Готтер приглашающе показал на кресла и мы не спеша принялись рассаживаться. Стол воистину огромный. Нас ведь тут собралось немало, но за столом все равно оставались еще свободные места. Но тут же стало ясно, что это не просто так – в помещение из гиперпортала появились Координатор, профессор Танаки и еще несколько Советников. Не успели мы поздороваться, как вокруг закружили роботы, накрывая стол. Но вот все формальности встречи оказались закончены. Поднялся Готтер с фужером в руке. Я принюхался к тому, что налили мне. Вино. И, судя по всему, весьма не рядовое. Коллекционное точно.
Готтер откашлялся.
– Честно говоря, – тихо начал он в полнейшей тишине, – я очень рад, что честь строительства первого звездного корабля за пять тысяч лет принадлежит коллективу нашего завода. Нам, гномам, да и другим расам трудно понять ту тоску, что испытываете вы, люди, глядя на пустое ночное небо. Мы не застали то время. Мы появились позже. Но порой я ловил взгляды друзей из людей, которые они иногда бросали ночью в вышину. Взгляды полные печали и тоски. Я понимал, что это тоска по чему–то очень важному и утраченному. Понимал умом, но не сердцем. Но сейчас, наблюдая с каким энтузиазмом работают все люди, я сам проникся этим стремлением к звездам. Я начал понимать, что в жизни есть нечто… далекое и одновременно близкое, недоступное, но к чему надо стремиться. Иначе жизнь превращается в серую обыденность с обыденными делами. Нет, это тоже важно, но все равно нельзя забывать и отказываться от Мечты. Как бы не было тяжело или плохо, важно помнить о своей Мечте и идти к ней. Я благодарен тем, кто показал мне это. И я выражаю восхищение всем, кто принимал участие в проекте и позволил ему стать реальностью. Кто не сдался и не забыл. Особенно присутствующему здесь молодому магистру кристалловеду Альвандеру Морозову.
Я решительно поднялся и махнул рукой. На меня глянули недоуменно, но и выжидательно.
– Прошу прощение, что перебиваю, но я не могу не поправить вас. Я не буду спорить, что когда начинал работу, думал о том, как будет здорово, когда мне удастся решить проблему Барьера. Как все будут восхищаться мной и моими талантами… – за столом раздались смешки. Но не обидные, а вполне дружеские и ободряющие. Каждый мог представить себя на место мальчишки и его чувства в тот момент. – Но даже тогда я не планировал все сделать самостоятельно. По моему заказу трудились десятки различных институтов и лабораторий. Неужели у кого–то будут сомнения в важности работ тех десятков и десятков инженеров и исследователей, выполняющих мои заказы, без которых я не мог двигаться дальше? А моя сестра? Какой смысл в моей работе, если бы она не смогла дать ему разум? Вот мы и получили охламона в подарок. – Я улыбнулся Крису. Тот обиженно фыркнул, но тут же рассмеялся.
– Сам такой, – отозвался он.
– Да я и не спорю, – под общий смех признался я. – А работы института физики пространства под руководством присутствующей здесь Дианы Гордон? Ведь именно они разрабатывали математические модели слоев. Много бы я наработал без них? А работы сотен ученых до меня, материалы которых и легли в основу моего труда? Так что извините, но… Я всего лишь компилятор уже носившихся в воздухе идей. Возможно талантливый компилятор, – добавил я, поймав на себе взгляд мамы, полный гордости и одновременно грусти.
– Сам себя не похвалишь… – довольно громким шепотом прокомментировала мои слова Феола. Как всегда вовремя. Феола очень точно умела улавливать мое настроение. Вот и сейчас вмешалась, помешав мне тоже уйти в печаль. – Дерри, мы все знаем, что ты среди нас всех самый талантливый… хвастун.
– Как бы то ни было, но именно ты скомпилировал, как ты говоришь, все идеи и реализовал их на практике, – заметил Координатор, когда смех умолк. – А значит, от авторства уже не отвертишься.
– Вот именно! – поднял бокал Готтер. – Давайте выпьем за всех, кто не забывал и стремился к своей Мечте. Кто смог Мечту сделать былью.
Все разом поднялись и в тот же миг торжественность момента словно спала. Никто уже не считал ни чьих заслуг и не вспоминал прошлое. В это мгновение все мечты и помыслы наши оказались в будущем. Начались размышления на тему того, что нас может ждать за Барьером. Остались ли там наши родичи – потомки землян или нет. Чем закончилась та давняя война.
– Как тебе вино? – вдруг поинтересовался подошедший Координатор.
– Никогда подобного не пробовал, – честно ответил я.
– Не удивительно, – улыбнулся он. – Коллекционное. Двухсотлетняя выдержка. Это вино предоставил нам на пробу один винодел. Он высказал пожелание, которое мы сочли весьма интересным.
– Мы, это Совет? – уточнил я. – А что за пожелание?
– Совет, – кивнул Координатор. – А пожелание… он предложил вам взять в полет его лучшее вино. В дар нашим родичам за Барьером. Да–да, чтобы сейчас не говорили тут эльфы и гномы, но я не верю, что наши потомки за Барьером исчезли. Как мы не раз уже доказывали за свою историю – люди чрезвычайно живучее и умеющее приспосабливаться к любым условиям племя. А вообще, я уже приказал поднять все архивы колонизации, чтобы узнать, какие именно растения отправлялись вместе с колонистами, а какие никогда не экспортировались в силу специфичности условий произрастания. Мы планируем загрузить корабль подобными фруктами и овощами. Надеюсь, это тоже поможет вам наладить контакт с нашими потомками.
– Я совершенно не против.
– Я почему–то так и подумал, – улыбнулся одним губами Координатор. – И с вином хорошая идея. Надо будет сообщить всем виноделам. Кто согласится, пусть предоставит свою продукцию. Расходы, понятно, за счет Совета.
– Мне казалось, вы говорили, что вино – подарок?
– Подарок от нас, нашим родичам. Но лишать виноделов их лучшей продукции ничего не дав им взамен все–таки не совеем хорошо. Поэтому Совет все–таки будет покупать вино. Но я думаю, его будет много. Так что что–то пойдет на подарки, а остальным распоряжайтесь, как сочтете нужным. Дерри, усвой одно, никто во всей Солнечной даже не предполагает, с чем вам предстоит столкнуться там, за Барьером. Поэтому любые наши пожелания и рекомендации всего лишь советы, к которым нужно относиться с известной долей осторожности. Тебе еще предстоит выслушать кучу инструкций. Ты просто помни, что те, кто будет их давать, знают о ситуации ТАМ не больше твоего. А на тот момент, когда их советы тебе могут понадобиться ты уже будешь знать много больше их. Так что полагайся на свой здравый смысл и советы друзей. Помните, что вам на месте намного яснее видна ситуация, чем отсюда даже самым мудрым людям.
Координатор хлопнул меня по плечу и отправился туда, где разгорался спор о пути развития науки Солнечной между профессором Танаки и Дианой Гордон. Ко мне же подошли родители с Феолой.
– Знаешь, я только сейчас окончательно поверила, что у нас действительно все получилось.
– А я поверил, когда увидел звезды, – вздохнул я. – Ладно, пойдемте к столу. Я сейчас чувствую себя способным веселиться, но не обсуждать какие–то глобальные и сверх серьезные проблемы.
– Ну тут я не удивляюсь, – усмехнулась вредная Феола. – Напомни, когда было наоборот.
– Да ну тебя, – отмахнулся я. – Смотри, вон нас Алькор зовет. Ма, па, давайте с нами!
Уже под вечер мы покидали завод довольно веселой гурьбой. Расставаться не хотелось, но всех завтра ожидали новые дела, а кого–то даже сегодня. Первыми нашу праздничную вечеринку покинули Координатор и профессор Танаки. Потом ушли ученые во главе с Дианой. До последнего оставались только мы с друзьями и экипаж. Однако Эннер осторожно напомнил, что завтра нам предстоит наверстывать программу, сокращенную сегодня ради посещения завода. Все понимали, что он прав и нехотя отправились к выходу. А уже через гиперпортал каждый отправился в свою сторону. Так что в селении мы оказались только с родителями и друзьями. Правда мама и папа тут же ушли вперед, чтобы не мешать нам. А мы еще остановились ненадолго на поляне и как–то разом, не сговаривались, задрали головы к небу. Зимой редко бывает настолько чистое небо, без единого облака, но сегодня был именно такой день. Словно даже оно предлагало нам «чистого неба».
– Что ж… до завтра, – вздохнула Феола. – Вечером встретимся.
– Обязательно, – быстро глянул на нее Алькор.
Я же обнял оказавшихся рядом Мишку и Аллу.
– А знаете, ребята, все–таки здорово, что вы все есть. Очень важно, отправляясь в далекий путь, чтобы здесь, дома, оставался кто–то, кто будет нас ждать. Я не про родителей, это само собой. Я про вас всех. И когда нас ждут, то, кажется, нет во Вселенной таких преград, которые невозможно будет преодолеть, чтобы вернуться к тем, кто ждет.
Алькор быстро и серьезно глянул на меня, на Феолу.
– Я буду вас ждать. Очень–очень буду. Обязательно возвращайтесь… все.
Словно холодный ветерок обежал нас. Наверное, только сейчас все осознали, насколько рискованным может стать наше путешествие.
Вера–Вероника испуганно глянула на меня. Потом прикрыла глаза.
– Знаете… я читала в архиве… это, наверное про нас написали… хотя и давно…
Жди меня, и я вернусь,
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Вера–Вероника запнулась и замолчала.
– Там еще было, но я не помню, к сожалению. Это очень старые стихи. Но ведь правда про нас?
Все молча смотрели на нее. Вера смущенно переменилась. Я подошел к ней и опустился на одно колено. Заглянул ей в глаза.
– Правда, Вер. Это действительно про нас всех. Про всех, кто ждет близких ему людей.
Вера взглянула на меня.
– Я тоже вас буду ждать, – прошептала она. – Очень–очень буду.
