35
В расположение зелени Кирилл сумел вырваться только после ужина, в личное время, когда уже коснулся горизонта старбол Гелиос, а Солнце покатилось следом.
Однако новобранцев на улице не оказалось. Кирилл сунулся было в казарму, но его остановил дневальный. Вернее — дневальная, черноволосая пигалица с азиатскими глазами и непропорционально большим ртом на круглом, будто вырезанном по циркулю личике. Иссиня-черный берет почти превращал это личико в блин. Под мундиром с курсантскими погонами рядового скрывалась мальчишеская грудь. По крайней мере, Кириллу она показалась мальчишеской, а мнение тех, кто любит дощатых метелок, его никогда не интересовало…
— Остановитесь, курсант! — пискнула дневальная. — Сюда разрешено только личному составу нашей роты. Предъявите ваш пропуск, — и добавила после некоторой паузы: — пожалуйста.
Требование было по уставу. Случается сплошь и рядом, когда по служебной необходимости курсанту необходимо попасть в казарму чужой роты, однако желание полюбоваться на метелку (или для метелки, соответственно, на обрезка) никак не может считаться служебной необходимостью. Другое дело, что проникновение в чужую казарму в сопровождении обитателя этой казармы хоть и не приветствуется, но в принципе допустимо и решение в этом случае оставляется на усмотрение дневального…
— Слушай, малышка! — сказал Кирилл. — Наш прапор послал меня к вашему прапору передать кое-что на словах.
Круглое лицо пигалицы скривилось в хитрой улыбке.
— А почему тогда ваш прапор не воспользовался служебной видеосвязью?
Кирилл пожал плечами:
— Ну… Может, он не хочет, чтобы об этом знали контролеры. Мало ли какие личные дела могут быть у прапорщиков…
«И не говори мне, что у прапоров не может быть личных дел», — добавил он мысленно.
— Все равно не положено, — пискнула коротышка. — Давайте, я вызову нашего прапорщика и доложу? — Курсантка протянула руку к интеркому на стене казармы.
— Стоп! — сказал Кирилл. — Отставить!
Курсантка опустила руку и поежилась, словно ожидала удара.
— Тебя как зовут? — спросил Кирилл ласково.
— Курсант Фирюза Ахмедалиева.
— Откуда ты, Фирюза?
— Из Коканда. Это Узбекистан, Средняя Азия.
— Да. Я в теме. — Кирилл подошел к курсантке вплотную, и та невольно сделала шаг в сторону.
Будь она парнем, Кирилл бы дружески положил руку на костлявое плечо и, подмигивая, объяснил, что ему требуется. Впрочем, почему нельзя сделать то же и с нею, пусть без плеча?…
— Послушай, Фирюза… Ксены непременно победят в первом же моем бою с ними, если ты не вызовешь сюда курсантку Светлану Чудинову. Ты ее знаешь?
— Конечно, знаю… то есть, в теме… Не положено!
— Что не положено?
— Не положено занимать интерком личными разговорами. — Коротышка усмехнулась.
Вот зараза!… Издевается она, что ли?
Кирилл нахмурился.
— Послушай, Фирюза… Мне очень надо ее увидеть. Очень!
— Не положено.
Тьфу ты, стерва узкоглазая! Завидуешь, что ли, соратнице?…
Помощь пришла неожиданно. Откуда-то появился обрезок с такой же одинокой нашивкой на рукаве, какая была у Фирюзы. Беспрепятственно прошел мимо дежурной.
— Эй, курсант! — позвал Кирилл. — Остановись-ка, пожалуйста. Дело есть. Срочной пожарности.
Парень остановился, обернулся, глянул на рукав Кирилла. Подсчитал нашивки и с готовностью вернулся. Во взгляде его появилось желание помочь старшему товарищу, пусть даже придется ради этого смотаться на Фобос.
Кирилл объяснил, что мотаться на Фобос не надо, а надо сообщить курсанту Светлане Чудиновой: ее, мол, ждет у входа в казарму старший товарищ. Обрезок оказался понятливым, ему не потребовалось объяснять, кто победит в первом Кирилловом бою.
— Сейчас позову, будьте добры подождать. — Обрезок молодцевато козырнул и ускакал внутрь казармы.
— Настойчивый вы, — пискнула Фирюза.
— Курсанту положено быть настойчивым по уставу, — сказал Кирилл. — Ты тоже на нужной траектории держишься. Одобряю!
Было видно, где Фирюза видит его одобрение, но вслух она, естественно, этого не произнесла.
— Служу человечеству! — пискнула она, выкатив глаза.
Кирилл решил, что это не издевка, а проявление благодарности старшему товарищу за похвалу. Впрочем, даже если это издевка, надо принять ее за благодарность старшему товарищу. Не дашь ведь метелке в лоб! Во всяком случае теперь, когда у него появилась Светлана, точно не дашь. Метелок можно любить и стыковать. Или не любить и стыковать. Но не бить их в лоб… Это даже в приюте не было принято.
— Эй, курсант! — послышался сзади грубый голос.
Кирилл обернулся.
Из казармы выскочил высокий и крепкий парень с длинными руками и погонами рядового. Впрочем, звание ефрейторов избранным этой роты присвоить еще попросту не успели — слишком мало времени прошло с начала службы. Потенциальные стукачи еще не успели настучать на своих товарищей, а разгильдяи — попасть в карцер.
— Не ты ли Светку Чудинову ждешь?
Берет непонятным образом держался у обрезка едва ли не на затылке.
— Не надо, Рик! — выскочила следом Светлана. Просияла карими глазами в сторону Кирилла. — Это мое дело.
Лицо у нее было розовым и смущенным. Берет на голове вовсе отсутствовал. Видно, торопилась выскочить на зов…
— Это не только твое дело! — прошипел Рик.
Кирилл подумал, что примерно таким же тоном разговаривает время от времени с Ксанкой ревнующий Спиря. Когда она ему позволяет, конечно…
— Отойдем-ка в сторонку, паренек! — продолжал Рик. — Разговор есть! Один на один!
Кирилл с трудом удержался, чтобы не фыркнуть. Разговор есть!… Один на один!… Тоже мне курсант Галактического Корпуса, еще даже язык трепать по-нашему не научился.
Они двинулись в сторону санблока, над которым висела триконка «Надлежащая чистота для курсанта — готовность к бою!»
Интересно, кто автор? Вполне можно было обойтись и без слова «надлежащая»…
Триконка повернулась на сто восемьдесят градусов — с другой стороны было «Монстры любят грязь!»
Вот это уже много лучше. Коротко и точно!
Светлана бежала рядом, пытаясь схватить Рика за локоть:
— Ну, подожди! Нельзя же так!
— Почему нельзя? — удивился тот. — Я не впервые вижу здесь этого парня, и всякий раз ему нужна ты. — Он повернулся к Кириллу. — Слушай сюда, приятель! Это моя девушка, понял? Или как вы тут выражаетесь? Это моя метелка, и не тебе ее стыковать. Ясно?
— Ты его метелка? — спросил Кирилл Светлану.
— Я — ничья метелка, — сказала та, скривившись. — Я это я, сама по себе. Рик, ты ведешь себя неумно.
— Что ты говоришь? — удивился Рик. — По-моему, вчера я слышал от тебя совсем другие слова!
Вчера он слышал от нее другие слова…
Заходящее солнце из красного сделалось черным.
— Заруби себе на носу, приятель! — Рик продемонстрировал Кириллу огромный кулачище. — Еще раз увижу тебя в расположении нашего взвода… да нет, в расположении нашей роты, ты пожалеешь. Вопросы имеются?
Все вокруг стало угольно-черным. Закатилось за горизонт солнце, во мраке скрылась казарма с колдующей у интеркома Фирузой, исчез санкорпус с лозунгом двойного действия, пропала куда-то Светлана и ее настоятельные просьбы успокоиться. Осталось видимым только ненавистное лицо Рика.
— Так я не понял, ты понял? Рога обломаю.
— Я понял, — пробормотал, прищуриваясь, Кирилл. — Я все прекрасно понял, обрезок! А вот ты, похоже, не понял!
Ненависть, как нагонная волна, идущая из Маркизовой Лужи в застигнутый наводнением древний Питер, хлынула в сердце, разодрала его на пульсирующие части. Бесконечная сила влилась в стопы и кисти, стопы мгновенно превратились в пружины, а кисти — в молоты. Тело, обученное на многочисленных тренировках, бывшее единым целым физически, стало единым целым динамически, кулак вонзился в подбородок ненавистного врага и…
Что было дальше, он не помнил.
Когда пришел в себя, на нем висели четверо зеленых. Сердце колотилось как бешеное, в глазах расплывались огненные круги.
Рик лежал на траве, лицо у него было странным, неподвижным и каким-то скошенным вбок.
Кругом кричали:
— Он ему челюсть сломал…
— Крыша съехала у мужика!
— Хорошо, я сообразила, что они сейчас начнут драться.
— Все равно капрал тебе наряд врежет, потому что не пресекла.
— А как бы я пресекла? По мячикам им дала? Каждый из них меня одной рукой за воротник поднимет.
Обрезки, крутившие руки Кириллу, были крепкие ребята. Пусть и не сразу, пусть и с оборванными воротниками и рукавами, но они повалили драчуна на траву, уложив рядом с пострадавшим соперником. Из-за их спин возник прапор зеленых, пристроил Кириллу на шею оковы, и тело наглухо замкнуло в сплошной силовой кокон.
Дальнейшее происходило без участия Кирилла.
Зеленые отряхивали штаны и мундиры, их прапор докладывал начальству — рядом с ним горел видеопласт, на котором красовалась какая-то шишка, задавала короткие вопросы. Судя по голосу, это был начальник штаба подпол Красоткин.
— Вот что, прапорщик… На губу его! Немедленно! И оставить скрюченным до утра!
— Слушаюсь, господин полковник!
Рядом опустился госпитальный джампер. Валяющегося без сознания Рика уложили на носилки и погрузили в машину. Джампер прыгнул в небо. В поле зрения — силовой кокон не позволял даже голову повернуть — появилась Светлана. Взгляд ее прекрасных глаз был грустным, и Кирилл непременно улыбнулся бы метелке. Если бы не проклятый кокон!
Потом Светлана исчезла, а ее место заняла гравитележка.
— Ахмедалиева! — послышался голос прапора.
— Я! — пискнула Фирюза.
— Доставите задержанного в лагерный карцер и сдадите дежурному.
— Так точно!
Зеленые погрузили скрюченного Кирилла на тележку. Она всплыла над травой и медленно полетела прочь от санкорпуса. Рядом слышались шаги — наверное, сопровождающей тележку Фирузы.
— Меня, скорее всего, накажут, — послышался писклявый голос. — Но я на тебя не злюсь. Как ты ему врезал! — В голосе послышалось нескрываемое восхищение. — Хотела бы я, чтобы у меня был такой парень!
«Не с твоими ананасами, детка!» — подумал Кирилл.
— Некоторые слишком много хотят, — продолжала Фирюза. — Сплошной крутняк из себя строят. Кулаки большие, а толку — как от воробья говнища.
Потом откуда-то донесся раздраженный мужской бас, и Кирилл понял, что его доставили на губу.
