Глава 12
1.
Дорога была разбита — насколько мог понять далекий от военных дел Андрей, недавно по ней плотно садила артиллерия. Светло-серое покрытие было изуродовано глубокими воронками, кусты по обочинам лежали обгорелые, часто вырванные с корнем. За их спинами поднимался рассвет, сырой, туманный и какой-то робкий. Небо на западе все еще продолжало оставаться темным, обещая дождь.
Андрей сидел на мешках возле пулемета, рядом с ним тревожно, вздрагивая и тихонько постанывая, спала Касси. Она лежала в такой скрюченной позе, что всякому на нее посмотревшему стало бы ясно, что девушке холодно в этом промозглом утре, несмотря на толстое одеяло, которым накрыл ее Огоновский. Сам он чувствовал себя неплохо — волшебный мех прекрасно грел и не давал сырости распространиться по его измученным костям.
— А ты знаешь, Умкар тебе не поверил, — неожиданно произнес сидевший за рулем Ингр.
— Что? — не сразу понял его Огоновский. — Что ты имеешь в виду?
— То, что он не верит в твой замысел. Ему вообще непонятно, за каким фурканом ты, человек предельно далекий от всех наших проблем, так рвешься спасти совершенно чужих тебе людей. По его логике, ты просто хочешь вернуться на свой корабль — любым способом, — и для этого используешь нас.
— Ты тоже так считаешь? — с горечью спросил Андрей.
Ингр помолчал.
— Я слишком хорошо тебя знаю, — сказал он, объезжая очередную яму. — В тебе есть что-то… что-то такое, что отличает тебя от нас. Ты иначе мыслишь, ты вообще живешь в каком-то своем мире, где правят другие понятия. Я не знаю, хорошо ли это — быть таким добрым?
На переднем сидении тихо засмеялся Халеф. Удивленный, Ингр поглядел на него и поинтересовался:
— Ну, и что здесь смешного?
— Ты не поймешь, — вяло отмахнулся тот. — Он не добрый — так, как ты это понимаешь… да, у него огромное сердце, но пойми же — они старше нас, они мудрее, им, наверное, нет необходимости быть злыми и недоверчивыми. Они побеждают не потому, что ненавидят, а наоборот, потому что поднимают меч с болью в своих больших сердцах. Такой человек не может не победить…
— Очень поэтично, — покачал головой Ингр. — Ну тогда скажи мне, поэт, почему же ты, такой хороший и разумный, носишь на своей роже эту проклятую татуировку? Почему же ты считаешь, что каждый, кто не придерживается твоей веры, должен быть изгнан, унижен, ограблен, убит?.. Почему, Светлый?
— Это не так, — спокойно ответил Халеф. — Ты плохо обо мне думаешь, но опять-таки, не потому, что ты ненавидишь меня, а просто потому, что мы с тобой незнакомы. Может быть, когда-то я и думал так, как ты говоришь, но ты знаешь, с тех пор многое изменилось. Я очень хочу посмотреть на мир, в котором живет Андрей: я хотел бы ощутить воздух той страны, в которой можно всегда и везде быть самим собой, не лгать, не притворяться, и не скрывать, что у тебя тоже — большое сердце. Может быть, мне удастся уговорить его капитана, и он возьмет меня с собой?..
— Это вряд ли, — вздохнул Андрей. — Я же рассказывал: на поверхности стоит военный звездолет, госпитально-спасательная машина, предназначенная для того, что бы подбирать в бою членов экипажей с пораженных кораблей. На военные корабли чужих не берут, разве что в условиях совершенно уж экстремальных. Я и сам офицер, хотя и не кадровый, а призванный на время войны.
— Я, кстати, так и не понял, в каком ты звании, — вмешался Ингр. — Вот давай прикинем так: каким количеством людей ты мог бы командовать в пехоте?
Андрей прикинул: в десанте майор, как правило, командует дивизионом — если, конечно это не какое-нибудь элитное подразделение атмосферных машин или бронетехники.
— Шестьсот человек, — сказал он. — Со всей техникой, разумеется. Только у нас пехоты нет, у нас есть планетарно-десантные войска. Это когда их бросают с орбиты в катерах и специальных капсулах или высаживают прямиком с севшего корабля.
— Ого, — нахмурился Ингр. — Шестьсот человек. Мне больше ста не положено… наверное, ты давно служишь?
— В молодости я три года провел на Флоте и выслужил две ступеньки младшего офицера. Нынешний чин мне дали совсем недавно.
— Слушай, а звездолет водить трудно? — спросил Ингр с азартом в голосе. — Вот я, пилот, я смог бы?
— Знаешь, я не смог бы вести твою машину, — засмеялся Андрей, — потому что у нас органы управления гораздо проще и они по-другому расположены. Руль, например, у нас круглый, а обороты регулируются правой ногой, а не рукояткой, как у тебя. Мне было бы неудобно рулить и все время тянуть на себя эту штуку. Наверное, я не смогу вести и ваш самолет. А ты, когда окажешься в ходовой рубке «Парацельса», просто одуреешь от обилия приборов и органов управления. Для управления большим кораблем нужны три человека одновременно: два пилота и штурман, он работает с навигационными вычислителями. А уж для того, чтобы вести на ходу бой, в моем корабле задействуются более трехсот человек: инженеры, операторы разных систем, стрелки в башнях. К тому же учти: чтобы стать классным пилотом, нужно учиться восемь лет, и начинать учебу следует в восемь-девять лет, чтобы добиться нужной установки рефлексов — в тот период, когда ты из мальчика превращаешься в мужчину. У пилота звездолета особое зрение, невероятно быстрая реакция и специфически гибкое мышление. В каком-то смысле он похож на вычислительную машину: его ошибка может погубить огромное количество людей. По статистике, пилотом может стать каждый девяностый мальчик и каждая сто сороковая девочка — ну, приблизительно.
— А у вас что, женщины тоже летают? — изумился Халеф.
— Разумеется. На моем «Парацельсе» второй пилот — женщина. И отличный, кстати, пилот. У нас женщины везде служат. Я хорошо знаю одну даму, генерала, она командир элитного легиона бронемашин. И что, ты думаешь, она сама похожа на танк? Ничего подобного — хрупкая светловолосая красавица, никогда не скажешь, что ей уже крепко за пятьдесят.
— Не хватало еще, чтобы женщины служили в армии.
— Ну, это ты так считаешь, — осклабился Ингр. — Посмотри вон на Касси, она на разведчике летает. И ничего, и не она одна такая.
— Я все равно останусь при своем.
— Да уж.
— Доболтались! — Остроглазый Андрей привстал и быстро повернул пулемет вправо, загоняя в прицел выскочивший из придорожного леска грузовик. — Кто это? Армейцы?
Ингр резко затормозил, потянулся за автоматом; на несколько секунд все замерли, ожидая, что будет дальше. Однако грузовик спокойно проехал мимо них, из кабины приветственно взмахнула солдатская рука, и «Пес» неторопливо двинулся дальше.
— Наверное, — решил Ингр, — с каким-нибудь донесением помчались. Связи, говорят, нет совершенно.
Андрей молчал. Он совсем не казался себе добрым человеком с большим сердцем. Возможно, думал он, Халеф и прав — для себя. Правда, говорят, всегда одна, да вот только на практике часто оказывается так, что у каждого она своя. Еще он думал о том, что было бы, окажись на его месте другой, скажем, обычный врач, призванный прямиком из стерильных покоев роскошной ксметологической клиники и не привыкший к виду крови и дерьма. Та же Анжелина, к примеру. Что бы она делала? Билась бы в перманентной истерике? Огоновский нежно погладил пулемет, вздохнул и бросил взгляд на Касси. Девушка уже не спала, ее глаза были открыты.
— Умкар и не мог поверить — ни мне, ни, тем более, тебе, — буднично сказала она. — Потому что для этого нужно было собственными глазами видеть все то, что видели мы.
— Ты все слышала? — поразился Андрей.
— Не обижайся. Я сама долго думала, что ты — хабуранский шпион, который шел по следу за нами. Конечно, твоя машина-переводчик, твое оружие… но я полностью поверила тебе тогда, когда ты стал рассуждать о том, как помочь нам. Я не знаю, как изменить то, что д о л ж н о произойти, понимаешь? И Умкар не знает…
Халеф тихонько фыркнул и незаметно погладил себя по груди, где он прятал свой сверток с таинственным манускриптом.
Незадолго до заката «Пес» остановился на передвижном посту. Касси быстро переговорила с офицером, и пара солдат, удивленно косясь на Андрея, забросили в машину несколько больших прямоугольных канистр.
— Теперь до побережья хватит, — удовлетворенно заметил Ингр, заводя двигатель.
— Нам еще долго идти? — спросил Андрей.
— Как Касси решит. До моря уже рукой подать, но она, как я понял, имеет какой-то свой план. Не знаю… как скажет.
Андрей не стал вмешиваться. Касси, рассудил он, лучше всех знает, как и куда ехать. Наверное, она понимает и опасность — тоже лучше других, за исключением, конечно, его самого. Огоновский поморщился; мысль о том, что будет, если он, упаси боже, не успеет, резанула по сердцу, заставила похолодеть грудь. Он, безусловно, погибнет, — но разве так важна сейчас его жизнь или смерть? Андрей представил себе спасательные команды с «Парацельса» рыщущие среди развалин в поисках тех, кому еще можно помочь… отчаяние врачей, понимающих, что помогать там, в сущности, уже и некому. Он пристально всмотрелся в мрак, разрываемый фарами вездехода. Где-то там, на западе, шумело море. Несколько суток ходу, сказал он себе. Несколько суток — это на чем?..
Ингр резко свернул с разбитого шоссе. В свете фар замелькали кусты, кривые низкорослые деревья, справа, совсем близко, проскочило какое-то темное строение — не то усадьба, не то большой сарай с традиционно острой крышей.
— Я не рекомендовал бы спать, — произнес он. — Андрей, возьмись за пулемет. Мы вошли в нейтральную зону. Здесь нет войск, нет мятежников, но могут быть обычные бандиты…
Его опасения оказались беспочвенны. Битых три часа простоял Андрей за пулеметом, обшаривая через свою боевую оптику все вокруг — три часа, и вот наконец впереди блеснули звезды, отраженные в тихих волнах океана.
— Ты знаешь эту дорогу? — услышал он негромкий голос Касси.
— Плохо, — ответил Ингр и затормозил.
Пока он заливал в баки горючее, Андрей выпрыгнул из машины и подошел к воде. Сильно пахло гниющими водорослями. Планета геологически молода, вспомнил он, наверное, здесь часто бывают изрядные штормы. Интересно, как местные приспособились к неизбежным ураганам, смывающим все побережье?
Когда-нибудь, сказал он себе, я вернусь на этот Трайтеллар и познакомлюсь с ним как следует. Как было бы здорово, если бы мы все уцелели после этой чертовой мясорубки! Жалко, что у девчонки Касси есть парень, как его — Виринай?.. да, что-то около. Жаль. Он украдкой поглядел на тонкую фигурку девушки, иронично улыбнулся самому себе и, увязая в песке, зашагал к автомобилю.
Ингр резко газнул. Забуксовав, «Пес» медленно тронулся с места, обороты покорно упали, и машина покатилась вдоль песачного пляжа, заваленного пучками осклизлых водорослей.
— Нам надо успеть до утра, — произнесла Касси.
Ингр махнул рукой.
— Не обещаю. Но если надо — попробуем.
Ближе к рассвету вездеход оказался в холмистой местности, поросшей редким, низеньким лесом. Ингр остановил машину меж двух деревьев, вздохнул и молча выбрался на песчаный грунт.
— Приехали, — сказал он. — Берите оружие…
Андрей со свистом выпустил воздух. Не глядя на остальных, он проверил бластер и пошел через лес на запад, туда, где над верхушками деревьев разливалось неверное желтое марево. Впереди был город.
Он увидел его с вершины холма — кварталы, растянувшиеся вдоль мерцающего вдали моря, какие-то башни, залитые электрическим светом краны в довольно большом порту. Какое-то кургузое, короткое и высокое судно медленно уходило в океан, оставляя за собой нереальный, светящийся след, на мачте ярко горел светлячок прожектора. От всего этого веяло таким покоем, что вряд ли кто предположил бы, что городок захвачен грабителями и насильниками.
— Нам нужно в порт, — тихо произнес за спиной Андрея Ингр.
— Ты уверен? — спросил Огоновский, не оборачиваясь.
— Касси знает…
Казалось, Касси знала все на свете. Она рассталась со своим любимым пулеметом, теперь на ее шее висел лишь короткий автомат со складным прикладом, а за спиной — чехол с камерой, которая, как выяснил Андрей, могла служить и проектором. Оглядев ярко освещенный городок, девушка вздохнула и двинулась вниз.
2.
Дверь заскрипела так громко, что у Андрея похолодело в груди. Флигелек стоял посреди тесного, мощеного камнем двора, со всех сторон окруженный старыми стенами домов, в некоторых окнах еще горел запоздалый свет — очевидно, перепившиеся гуляки завалились спать, не дав себе труда щелкнуть выключателем. Сюда привела их Касси. Город был практически пуст, если не считать нескольких в дым пьяных оборванцев, не обративших ни малейшего внимания на четверку с оружием в руках. Таких здесь хватало и без них.
Из щели брызнул яркий свет электрического фонаря, и надтреснутый старческий голос что-то недовольно прошамкал — и тут же, не отвечая, Касси решительно толкнула дверь вовнутрь. Андрей успел увидеть высокого старика в каком-то длинном одеянии, с изумлением глядящего на свою гостью, и все, дверь захлопнулась.
— Давай отойдем под стену, — предложил Ингр, нервно осматривая двор.
Андрей согласно кивнул и примостился под влажной кирпичной кладкой.
— Она сказала мне, что нарушает приказ, — тихо проговорил Ингр.
— Какой приказ?
— А если бы я знал… я вообще про нее ничего не знаю. Я познакомился с ней довольно давно, потом пару лет мы не виделись, а тут она вдруг нашла меня и предложила это путешествие. По некоторым причинам, — Ингр скривился, — я согласился. Я собирался уйти на юг, понимаешь?.. а теперь, пять фурканов, я совершенно не знаю, что делать дальше.
— Но ты знал, что она из разведки ВВС?
— Клянусь тебе, нет! Я слышал про ее институт, но они всегда были настолько засекречены, что кроме слухов до нас ничего и не доходило. Я, в общем-то, догадываюсь, что они могут гораздо больше, чем мы способны себе представить, но чем это поможет нам в сложившейся ситуации — я не знаю.
— Наверное, она все-таки понимает, что делает.
— У нее сейчас отчаянное лицо, Андрей…
Минуту спустя дверь вновь растворилась, теперь уже резко, никого не стесняясь. Из желтого светового пятна выскочила фигурка Касси, а за ней — силуэт высокого горбоносого мужчины с длинной бородой.
— К машине! — коротко скомандовала девушка.
Ингр почему-то стиснул зубы. Из неба уже лился серый утренний свет; обратный путь по узким переулкам, каким-то зловонным пустырям и захламленным дворикам они проделали бегом. Едва вскрабкавшись на холм, Ингр оглянулся, провел рукой по лицу и произнес, глухо, ни к кому не обращаясь:
— Сейчас они начнут вылезать из своих нор.
Обогнув городок на безопасном расстоянии, «Пес» помчался по едва заметной песчаной колее, которая вела на юг.
— Скорее, скорее, — подгоняла Касси.
Ее спутник, одетый в длинную серую накидку, молчал, время от времени стреляя глазами в Андрея, который, чтобы не выпасть из машины, держался за пулемет. Пару раз он решился ответить ему спокойной и доброжелательной улыбкой, но бородатый сразу же отвел глаза и принялся демонстративно смотреть в сторону. Вскоре Андрей стал понимать, куда они едут: впереди, еще скрытая кронами высоких, похожих на столбы деревьев, зеленела волной небольшая бухта, в которой стояло какое-то судно. Андрею было трудно оценить его размеры, но он видел, что это явно не рыбацкий пароходик. По мере приближения он понял: перед ним военный корабль — пусть старый, обшарпанный и ржавый, но все же способный преодолеть достаточно большое расстояние.
Корабль стоял возле зеленого от древности бетонного пирса, рядом с которым сверкали в первых рассветных лучах гофрированные жестяные крыши двух каких-то бараков. Не веря своим глазам, Андрей увидел, что практически всю корму корабля занимает странная конструкция, на которой стоит небольшой, частично прикрытый чехлами самолет!
— Тормози! — закричал вдруг бородатый, и Ингр с размаху ударил ногой по педали, но было уже поздно: «Пес» катился под уклон, до бараков оставалось буквально два десятка метров, а из-под пирса прицельно колотил легкий пулемет.
Две пули мягко чавкнули в грудь пилота, и он сразу же упал лицом вниз, закрыв собой руль. «Пес» почти остановился, накренясь, какое-то мгновение еще скользил на заблокированных колесах вниз, а потом, оказавшись на ровной поверхности галечно-песчаного пляжа, встал — и сразу же под пирс ударил огромный пулемет Огоновского. Андрей полосовал обросшие водорослями быки, вздымал пенные фонтанчики воды и песка у самой кромки прибоя, потом, не видя противника, на всякий случай прошелся по баракам. Барабанный грохот, чьи-то крики, фигура в рванье, вываливающаяся из дверей, опустевшая лента, рывок рамки, следующая, затвор — его остановила сильная рука незнакомца с бородой.
— Хватит, — сказал он.
Андрей огляделся — Касси и Халеф лежали под машиной, осторожно всматриваясь в пляж перед бараками, откуда в любую минуту могли появиться остальные бандиты.
— Займись Ингром! — коротко, безапелляционно приказала Касси и, мигнув своему приятелю, бросилась бежать по пляжу.
Андрей вытащил пилота из-за руля, свалил его, как куль, в безопасной зоне за капотом автомобиля и хлопнул себя рукой по бедру.
Кибердока не было.
Не веря своим глазам, Андрей глядел на карман, разорванный пулей еще там, на окровавленном хуторе, и нелепо вспоминал, где же он мог потерять свою хитрую машинку.
Ингр захрипел, раскрыл глаза. Одного взгляда на него Огоновскому было достаточно, чтобы понять — без кибера все его хирургическое искусство совершенно бессильно. Если бы он имел хотя бы обычный полевой медкомплект! Одна пуля ударила в подвздошную область, вторая прошила правое легкое — можно было бы прямо здесь, «на коленке», вскрыть грудину, ввести особый состав, на время меняющий состав крови, и зашить сосуды и легочную ткань, чтобы хоть как-то локализовать внутреннее кровотечение — но ничего, кроме обычной пилотской аптечки, у Андрея не было. Машинально, почти не думая о том, что он делает, Огоновский вскрыл плоскую черную коробочку, два раза приложил к руке Ингра крохотный блестящий пистолет-инъектор и отстраненно, в сторону, произнес:
— Больно теперь не будет.
В горле у Ингра заклокотало. Он дернул головой, на миг закрыл глаза, потом сказал — ровно и спокойно, будто за обедом:
— Смешно умирать рано утром.
— Тебе не больно? — спросил Андрей, хотя ответ он знал заранее.
— Нет, мне не больно.
— Скоро начнутся галлюцинации. Тебе будет очень хорошо.
— Это вы здорово придумали… что там происходит?
Андрей высунулся из-за пыльной морды вездехода.
— Касси с этим… типом кого-то еще подстрелили, теперь лезут на корабль.
— Это корабль радарной разведки. Очень старый, но на нем есть самолет. Правда, далеко на нем не улетишь, но все-таки… слушай, Андрей, я все время хотел сказать тебе одну вещь…
— Какую?
— Я рад, что познакомился с тобой. Глупо, а? Потому что прав на самом деле Халеф. Все, что он говорил — это чистая правда. Вы действительно не такие, как мы, и мне хотелось бы посмотреть, как оно у вас там. А тебе не нужно бороться со своим дьяволом. В тебе его нет…
Из его рта потекла тонкая струйка крови.
— Знаешь, мне говорили, что когда человек умирает, ему холодно. А мне почему-то хорошо… солнце какое большое, правда?
— Правда…
— Слушай, а почему так пахнет сладким? Как будто варенье мама варит.
Тонкие смуглые пальцы Ингра вдруг впились в запястье Андрея, и уже проваливаясь в пропасть «ласковой смерти», в которую человек уходит, испытывая сильнейшее наркотическое наслаждение, он отчетливо произнес:
— Оставьте меня здесь.
— Дьявол живет в каждом, — тихо ответил ему Андрей.
Пальцы Ингра еще раз сжались, потом ладонь умирающего соскользнула на песок.
Андрей поднялся на ноги. Рядом с машиной, сжимая в руках закопченный автомат, сидел на корточках Халеф.
— Он умер? — спросил он.
— Несколько минут. Но он уже не услышит тебя. Сейчас ему хорошо, как никогда в жизни…
— Откуда ты знаешь, как ему было хорошо?
Андрей пожал плечами. На корабле что-то происходило. Из его железных недр раздавались какие-то глухие стуки, потом судно вздрогнуло, под кормой забурлила вода, и на палубу выбралась Касси.
Спрыгнув с пирса, она молча подошла к машине, опустилась перед Ингром на колени. Андрей отвернулся. Ему невыносимо хотелось закурить или хотя бы выпить чего-нибудь. В одном из мешков была арра. Он обошел корму «Пса», развязал брезентовые тесемки и вытащил довольно большую, около литра, бутылку.
— Мы отплываем, — услышал он голос Касси. — Берите его.
— Он просил оставить его здесь, — резко произнес Андрей. — Не трогай его!
По словам капитана Кайна — так назвался загадочный незнакомец с бородой — бандиты, пришедшие вчера вечером, захватили всю команду и ждали своих приятелей, которые собирались удрать на его судне в Хабуран. Сам он, конечно, не имел об этом ни малейшего понятия: уже неделю его экипаж жил на берегу в ожидании некоего таинственного приказа; очевидно, именно этот приказ и отдала ему Касси.
Посудина называлась «Зоркий». Как сказал Кайн, ее построили двадцать лет назад и за все это время ни разу не ремонтировали — но когда разговор зашел о Виланском архипелаге, капитан угрюмо кивнул головой: дойдем, не переживайте… Стоя на корме, под крылом зачехленного самолета, Андрей смотрел, как тает на горизонте полоска галечного пляжа с мертвым Ингром. Он знал, что такое война, более того, за последнее время у Огоновского выработалось нечто вроде профессионального цинизма военного врача — но сейчас, глядя на удаляющийся берег, он испытывал острую боль: боль, порожденную бессилием. Бессилие всегда было его кошмаром.
— Через три дня мы будем на месте, — произнес за его спиной Халеф.
Андрей резко обернулся. Щурясь от яркого солнца, юноша бесстрастно глядел назад, словно отсекая своим взглядом все то, что осталось там, на берегу.
— Я обязан ему жизнью, — вдруг сказал он. — И не смог отдать свой долг.
— Так бывает, — кивнул Андрей. — Увы.
— Там, где я родился, не принято говорить о долгах между людьми. Мы слишком много думаем о долге перед теми, кто привел нас в этот мир. Наверное, это не так уж и важно.
— Теперь — уже нет. Да и никогда, наверное. На самом деле, по принятым в галактике законам, поступок Отцов заслуживает наказания. И вы не должны нести перед ними никакой ответственности. Тем более, это было так давно…
— Ты прав, — задумчиво отозвался Халеф. — Глупо только, что вся история моей планеты оказалась изуродована ими.
— Не так, — поморщился Огоновский. — Если бы не они, и истории-то этой не было бы. Более того, вся история человечества пошла бы по другому пути. Сейчас, через тысячи лет, уже совершенно нельзя сказать, что тут хорошо, а что плохо. Любопытно, в общем-то, то, что религия, в нашем, традиционном ее понимании, у вас так и не возникла. Вера требует подвига, а здесь, на Трайтелларе идеи противопоставления — веры и неверия в контексте добра и зла, — абсурдны. Ваша вера не нуждается в подтверждении, вы знаете, что так оно и было, что Отцы спустились с небес и привели с собой вас. Вы знаете, что они завещали вам верность — но, заметь, не веру. Самопостижение, милосердие — как основные постулаты веры — так же чужды вам, как мне, к примеру, идея служения представителям какой-либо иной расы. Мы, собственно, и воююем-то для того, чтобы не служить.
— Не служить? Я плохо тебя понял. Враг принуждает вас к служению?
— Этот враг стар. Стар настолько, что, несмотря на нашу с ним схожесть, мы, тем не менее, выглядим, скорее, полными антиподами. Это парадоксально, но, увы, факт. Войны возникают по разным причинам. Последняя большая война, которая закончилась больше пятисот лет назад, велась исключительно за территории и ресурсы — то есть, скажем прямо, на уничтожение. И мы их уничтожили. Остатки леггах рассеяны по галактике, и восстановить численность им уже никогда не удастся. А в этой войне речь идет о подтверждении превосходства старых над молодыми. Они проиграли войну в первый же день, но им этого не понять. Поэтому, я думаю, драться нам придется долго.
Халеф скептически покачал головой.
— Мы, возможно, выбрали бы служение.
— Верно. Я понимаю твои мотивы: идея служения могущественным Отцам, пришедшим со звезд, до того глубоко въелась в ваше сознание, что вы готовы служить каждому, кто непохож на вас и способен доказать свою силу. Я думаю, пройдет немало времени, прежде чам ваши дети ощутят себя свободными от этого замшелого бреда и смогут понять, что они — представители могущественной и многочисленной расы, которая никому не позволяет диктовать себе какие-либо условия.
— Я слышу в твоих словах гордыню…
— Нет. Это гордость, а не гордыня. Смирение нам не свойственно — склонив голову один раз, выпрямиться уже невозможно.
Берег исчез из виду. Теперь их со всех сторон окружало море, и Андрей ощутил нечто вроде легкого беспокойства — выросший на суше, он довольно нервно относился к воде, не видя в ней опоры для уверенности.
— Я плохо плаваю, — признался он Халефу. — В корпусе учили, конечно, но с тех пор я если два раза был в бассейне, то это уже хорошо.
— Я тоже плохо, — пожал плечами бен Ледда. — Но сейчас об этом уже поздно вспоминать, тебе не кажется?
Андрей вздохнул и двинулся в сторону мостика. На его нижнем этаже находилось тесное помещение, что-то вроде буфета, где хозяйничал смуглый низкорослый парень, не расстававшийся с большим кухонным ножом. Перед мостиком Огоновский увидел Касси. Девушка стояла на небольшом возвышении, опершись на какое-то вентиляционное окно в палубе, и смотрела, как острый нос корабля режет мелкую волну.
— Касси, попроси этого нашего… повара, чтобы он сделал пару горячих бутербродов с мясом.
Девушка согласно кивнула — она понимала нежелание Андрея общаться с матросами через транслинг.
Большую часть дня он проспал, расположившись прямо на палубе. Корабль почти не качало, и опасения насчет неизбежной морской болезни остались в прошлом. К вечеру Андрей встал, кое-как ополоснул лицо в туалете за рубкой и устроился на носу, неподалеку от приземистой орудийной башни, накрытой грязно-зеленым брезентовым чехлом. Их «Зоркий» шел довольно быстро, из-под форштевня летели пенные брызги, в корме неутомимо гудели турбины, и он наконец расслабился, позволив себе забыть и ледяные скалы, среди которых рухнул его катер, и кошмары заброшенного Бу Бруни. Где-то там, далеко за горизонтом, его ждал родной «Парацельс», товарищи и коллеги, с которыми можно будет наконец спокойно насосаться коньяку и позабыть обо всех приключениях, выпавших на его долю.
Ставший холодным ветер заставил его застегнуть комбинезон. Хлебая принесенное Касси пиво, Огоновский вдруг вспомнил Оксдэм, на котором прошли пятнадцать лет его жизни: суровые, почти голые холмы, влажные низины, в которых осенними ночами пронзительно визжит, крутит ветер, и бесконечные болота, наполненные мрачными тайнами многих поколений первооткрывателей планеты. Он настолько привык к этому миру, что яркий, залитый солнцем Трайтеллар воспринимался как нечто игрушечное, не имеющее никакого отношения к реальности.
— Касси! — позвал он, увидев, что девушка, выйдя на палубу с пивом в руке, задумчиво озирается, где бы ей присесть. — Может быть, вы окажете мне честь и побеседуете со старым, несчастным доктором, который нигде не может найти себе места?
Очевидно, транслинг обрек его фразу в какую-то невероятно витиеватую форму, так как лицо девушки вдруг порозовело от смущения.
«Надо будет выяснить, как тут трактуется слово «честь», — подумал Андрей, — о, сравнительная лингвистика, любовь моя!»
— Ты умеешь летать на этом самолете? — спросил он, когда девушка подошла к нему и присела на торчащий из палубы грибообразный предмет.
— Это морской разведчик, — ответила она. — В принципе, он может взлетать с воды, но здесь его запускают с катапульты, а потом поднимают краном на борт. На таких я не летала, но самолеты, в общем-то, все одинаковые.
— А у нас. наоборот, большинство атмосферных машин сильно отличаются друг от друга. Я умею управлять легким катером, но не знаю, смог бы я посадить танкодесантный штурмбот: он весит около полумиллиона тонн…
— Смотри, смотри! — перебила его Касси, указывая рукой вперед. — Арраен! Это арраен!
— Что это? — удивился Андрей, разглядев среди волн нечто вроде огромного серого холма. — Это какое-то животное?
— Да, эта самый крупный обитатель северных морей. Обычно они поднимаются наверх, чувствуя шторм…
— Скажи, Касси, ты нарушила приказ? — спросил Огоновский, когда спина морского гиганта вновь скрылась под водой.
— Смотря что понимать под приказом, — усмехнулась она. — Из-за того, что я забрала «Зоркий», могут погибнуть люди. Но если бы я не сделала этого, людей погибло бы гораздо больше… погибнет. У нас действительно нет другого способа добраться до архипелага. Побережье захвачено мятежниками, они заняли буквально каждую дыру и выжидают: если Хабуран решится на интервенцию, то все в порядке, а если все-таки нет, они будут удирать отсюда.
3.
Шторм начался под вечер следующего дня.
Сперва Андрей не понял, почему так посерело лицо капитана, поднимавшегося на мостик из своей каюты в глубине корабля. Небо было чистым, прямо по курсу оранжевый диск солнца уже почти коснулся моря, и ничто не предвещало грядущей бури.
Из недр корабля выбралась крайне озабоченная Касси.
— Надвигается шторм, — сказала она. — Капитан сказал, что мы не успеем обойти его…
Нос «Зоркого» начал поворачивать, оставляя солнце справа по борту. Андрей ощутил, как завибрировали, набирая максимальные обороты, турбины в корме корабля. Ему, далекому от морской службы человеку, все происходящее казалось игрой: о штормах и ураганах он лишь читал, ни разу в жизни не сталкиваясь с ними воочию.
«Наверное, — подумал он, — та зверюга поднялась, ощутив приближение донного землетрясения. Или того хуже — извержения вулкана. Интересно, какая под нами глубина?»
Вскоре он стал понимать, что опасения капитана были небеспочвенны. Едва солнце скрылось в волнах, в лицо Андрею задул пронзительный холодный ветер, заставивший тонко петь тросы антенн, натянутые меж двух невысоких мачт судна. Почти сразу же усилилось волнение. Теперь нос корабля мерно взлетал и опускался, обдавая пушечную башню белыми пенными фонтанами. Андрей поспешил укрыться в кормовой надстройке, забитой всяким корабельным имуществом: бухтами троса, бочками и банками с краской. Оттуда, оасливо прильнув к прямоугольному иллюминатору, Огоновский принялся ждать развития событий. Морская болезнь все еще не давала о себе знать. Ему было не столько страшно, сколько интересно: это продолжалось до тех пор, пока «Зоркий» не начало класть с борта на борт, а через комингс двери не потекли белые струи воды. Турбины завыли совсем уж отчаянно. В призрачном мраке ночи Андрей с ужасом видел, как приближается к нему ревущая масса воды, готовая залить их кораблик. Он цеплялся руками за тяжелые бочки и молил бога, чтобы судно встало наконец на ровный киль — но этого не происходило, «Зоркий» кидало с борта на борт так, что Андрей летал по своей каморке, словно забытый детьми резиновый мячик.
В конце концов капитану Кайну удалось развернуть судно носом к ветру, и теперь его уже почти не кренило — нет, их посудина начала взлетать на волне… Андрей слышал, как ревут выскочившие из воды винты, иллюминаторы надстройки тонули в белой пелене водяной пыли, и он понял — конца этому не будет. Никогда; остается только уцепиться за что-нибудь крепкое и молиться.
Но ничего крепкого на этом корабле уже не оставалось. Ледяная вода залила ему ботфорты, и несмотря на то, что подогрев стелек включился автоматически, Огоновский стал чувствовать, что замерзает.
Иногда ему казалось, что во впадинах между гигантскими волнами он видит дно океана. Всему этому не было конца. Рев, страшный скрип разболтанного старого корабля, вой ветра и глухие, шипящие удары волн — Андрей не мог сказать, сколько времени продолжался этот кошмар.
… Он пришел в себя тогда лишь, когда за мокрыми стеклами иллюминаторов забрезжил рассвет. Сглотнув, Огоновский понял, что шторм неожиданно утих — но он никак не мог понять, когда: сейчас? еще ночью? Он отдраил дверь своей каморки и ступил на мокрую палубу. Первое, что бросилось ему в глаза — это то, что вода, теперь уже такая спокойная, стала ближе. Не понимая, что происходит, Огоновский подошел к борту и с ужасом понял: корабль сидит в воде почти по планшир.
Турбины молчали. Над его головой нависало крыло самолета, с которого штормом сорвало чехол, и нигде на палубе не было видно ни одного человека.
В первые секунды Огоновский впал в панику.
Ему показалось, что экипаж либо смыт штормом за борт, либо покинул судно на шлюпках — а он, всеми забытый, остался один на идущем ко дну корабле! Выбравшись из-под гидроплана, он понял, что ошибается. Возле мостика, ожесточенно жестикулируя, разговаривала с капитаном растрепанная Касси. Рядом с ней стоял и Халеф — насупленный, угрюмый и такой же помятый.
— О, святое утро! — закричал он, увидев Андрея. — Какое счастье! Мы были уверены, что тебя смыло за борт!
— Счастья мало, — отозвался Огоновский, на нетвердых ногах подходя к ним. — Я удивляюсь, почему я не выблевал все, что съел за последнюю неделю. Мы что, кстати… тонем?
— Тонем, — морщась, ответила Касси. — В днище расклепалась обшивка, и нас заливает водой. Капитан с командой сядут в катер и дойдут до островов, тут рядом — это наша территория, там живут рыбаки, а о мятежниках они, наверное, даже и не слыхали.
— А мы? — взвился Огоновский. — Мы тоже застрянем на этих проклятых островах?
— Нет, если нам повезет.
— Что ты имеешь в виду?
Вместо ответа Касси махнула рукой в сторону самолета. К немалому изумлению Андрея, летающая лодка нисколько не пострадала во время шторма. Оглядев ее, он даже подумал, что и буря-то, на самом деле, была не такая уж ужасная, просто у него, человека насквозь сухопутного, от страха сильно разрослись глазные яблоки. Если бы не старость, «Зоркий» вполне мог бы обойтись одними лишь разорванными антеннами — но время и отсутствие ухода сделали свое дело.
— И как ты собираешься стартовать? — опасливо поинтересовался он. — Катапульта, наверное, уже не сработает?
— Через час корабль уйдет под воду. К тому времени мы освободим самолет из креплений, сядем в кабину и будем надеяться, что двигатель удастся запустить… я смотрела систему питания — вроде все в порядке. Топлива нам хватит: тогда еще час, может быть, полтора, и мы будем над архипелагом.
Андрей вздохнул и отправился к буфетчику в поисках чего-нибудь съестного. Под мостиком кипела работа: двое матросов упаковывали консервы в длинный водонепроницаемый мешок, а третий, тот самый буфетчик, резво таскал из-под палубы прозрачные пластмассовые бутылки с пресной водой.
— Вайрих, — сказал Андрей. — Сорум вайрих, сорум арра.
За время, проведенное, на Трайтелларе, он сумел усвоить некоторые простые слова на языке мариш — по крайней мере, его словарного запаса вполне хватало, чтобы попросить выпить и закусить. Расплатиться в ресторане он, конечно, не смог бы, но вот заказать арры — это сколько угодно.
Буфетчик молча вручил ему бутылку пива и пакет с бутербродами, зачем-то показал пальцем на рот и глупо ухмыльнулся.
— Балбес, — мрачно заметил Андрей и ушел, оставив его с раскрытым от ужаса ртом.
…С правого борта матросы спускали на воду большой металлический катер с застекленной рубкой на носу. Андрей посмотрел на них, послушал, как мокро поскрипывает лебедка, и отправился на корму. Посудина уже сидела в воде почти по верхнюю палубу — вода вливались через шпигаты и быстро, как-то воровато убегала через вентиляционные люки вниз. Возле самолета суетились Касси и Халеф со здоровенным разводным ключом в руке. Гидроплан был закреплен в четырех точках: два кронштейна держали его лодкоообразный корпус, и еще два — подкрыльные поплавки. Андрей с некоторым сомнением оглядел здоровенный мотор в круглой гондоле, поднятой над крыльями, большой пятилопастный пропеллер и подумал, что на такой рухляди летать ему еще не приходилось.
— Лезь в кабину! — крикнула Касси. — Нас уже заливает!
Халеф тем временем, натужно фыркая, пытался отвернуть здоровенный болт последнего кронштейна. Андрей видел, что болт прирос и юноша вряд ли сможет его отвернуть. Вместо того, чтобы забираться в машину, он быстро обогнул хвост и оттолкнул парня в сторону.
— Дай сюда, — сказал он.
Ржавая железяка, которая помогла самолету справиться с бурей, теперь способна была утащить его на дно морское вместе с кораблем. Уперевшись в ключ, Андрей хоть и не без труда, но сорвал болт — дальше он крутил его уже пальцами.
Волна залила палубу и подходила уже к днищу гидроплана. Андрей закинул болт далеко в море, сполоснул в воде пальцы и поднялся на ноги.
— Ну, ты уверена? — спросил он у Касси.
Девушка закусила губу и полезла вверх по легкой металлической лесенке. Халеф уселся в носу, в открытой все ветрам «лунке» стрелка, а Андрей протиснулся вслед за Касси в пилотскую кабину. Через боковые стекла он видел, как над катером взвился сизый дымок выхлопа, но уходить команда не спешила, ожидая, пока не поднимется самолет. Касси перещелкнула несколько тумблеров на усыпанной приборами панели, потом, после короткого вздоха, потянула на себя неприметную серую рукоять. Андрей услышал короткое шипение, звонкий чих и, наконец — неровный, дергающийся грохот мотора.
— Все в порядке! — прокричала сквозь грохот Касси. — Сейчас прогреемся — и вперед!
— Компас-то у тебя хоть есть?
Она покачала головой и вытащила из чехла с видеокамерой сложенные полупрозрачные карты.
— Сейчас мы вот здесь, — ее палец ткнул в жирную точку посреди океана, — а архипелаг, вот он, в тысяче лонов отсюда. Ты говорил, корабль стоит на этом острове?
— Да, ближе к северной оконечности.
Касси уверенно махнула рукой и потянула изогнутый рычаг, торчавший из пола. Двигатель яростно взревел — теперь он уже звучал ровно, мощно, без малейших перебоев, и в эту секунду Андрей ощутил легкую качку. Лодка села в море. Касси поняла это раньше его. Добавив оборотов, она принялась вытягивать на себя какие-то рукояти, и самолет сперва медленно, а потом все быстрей и быстрей заскользил по воде.
— Надо развернуться носом к ветру!
Горизонт быстро поехал вправо, рев стал совершенно невыносимым, и Андрей увидел, как стремительно убегает вниз катер с размахивающими руками людьми. Они были в воздухе.
Гидроплан быстро набирал высоту. Вскоре серо-синяя поверхность океана стала далекой, и слева по борту показалась неровная цепочка островов, густо покрытых зеленью. На одном из них сонно курилась невысокая сопка — разглядев ее, Андрей подумал, что вряд ли смог бы жить верхом на вулкане.
— Здесь часто бывают землетрясения? — спросил он у Касси.
— Да! — кивнула та. — Но люди привыкли: они строят низкие и очень прочные дома. Камня здесь достаточно… эти острова заселили очень давно, несколько тысяч лет назад — они переходили из рук в руки, пока их не завоевал мой народ. Здесь очень много рыбы, так как рядом мощное теплое течение… под нами условная граница Хабурана, — добавила она после минутной паузы.
— А, — вяло отреагировал Андрей.
Монотонный рев двигателя напомнил ему, что он почти не спал этой ночью. Вытянув ноги, Андрей устроился в мягком кресле второго пилота и закрыл глаза. Ему казалось, что прошло не более минуты, как его затрясла тонкая рука Касси.
— Что? — встревоженно подскочил он.
— Мне кажется, я ошиблась с курсом… может быть, врет компас. Над нами патрульный разведчик Хабурана.
Чувствуя, как бледнеет, Андрей выскочил из кресла и заглянул назад через обтекаемый пузырь левого бортового блистера. Касси не ошиблась — метрах в двухстах за ними шел реактивный гидроплан с длинными, изломанными, как у чайки крыльями.
— У нас есть задняя стрелковая точка? — спросил Огоновский.
— Нет. Есть люк в днище, но он не позволит мне набрать высоту! О, пять фурканов, неужели мы заблудились?
— Почему он не стреляет?
— Он будет нас сажать. Если идти этим курсом, то через два часа мы выйдем к большой базе Хабуранского флота. Наверное, пилоты уверены, что мы — мятежники, сбежавшие от наступающих войск. Стрелять он не будет…
Андрей посмотрел вперед — под ними лежала туманная муть облачного слоя.
— Снижайся, — решительно приказал он. — Мы где-то рядом. Убей меня бог, но мне показалось, что в разрывах облаков я видел моторы… Давай, пикируй! Заложи элероны, пойдем по дуге — если я не ошибся в своих ощущениях, мы должны увидеть острова.
Покачав головой, Касси резко толкнула вперед ручку управления. Наблюдая за ее действиями, Андрей поразился тому, насколько техногенное мышление Трайтеллара походило на то, к которому он привык. Несмотря на явную несхожесть в дизайне, с эргономической точки зрения органы управления самолета практически копировали родные для него штурвалы и рычаги.
Машина пробила облачность… и Андрей закричал от восторга.
— Вот он! — завопил он. — Вот же он, «Парацельс»!
Глаза Касси расширились, в первые мгновения она ощутила непривычную сухость во рту. Чуть правее от них, окруженный белым пенным кольцом прибоя, находился серый, пустынный остров, и на голой равнине, занимавшей большую часть его суженной северной оконечности, лежало гигантское, матово-черное тело, оснащенное в корме двумя парами небольших крыльев, каждое из которых несло на консоле зализанный, остроносый цилиндр. Оно было настолько велико, что у девушки перехватило дыхание. Гидроплан выровнялся, довернул вправо, и тут же по его фюзеляжу гулко ударила дробь выстрелов.
— Он стреляет! — выкрикнула Касси, с тревогой глядя на приборы.
— Садись! — выкрикнул близкий к экстазу Андрей. — Садись на спину, там ровно!
— Я могу сесть только на воду!
В левом блистере помчалась гладкая матово-черная обшивка борта. Судорожно вцепившись руками в кресло, Андрей глядел на нее полными слез глазами, и мечтал, что бы кто-нибудь, ну хоть кто-нибудь, ну есть же на свете справедливость, увидел его муки и стряхнул с их хвоста этого мерзавца, который, вероятно ошалев не меньше Касси, решил открыть по ним огонь.
Гидроплан снижался. Вот мимо пролетела одна из носовых опор, Андрею даже показалось, что он разглядел очумевшие лица ремонтной команды, ползающей по броне, и заостренный нос старого линкора скрылся из виду. В кабине сильно пахло горячим маслом.
Касси изо всех сил налегала на ручку управления, путаясь перемахнуть через невысокие скалы, отделявшие огромное плато, на котором стоял «Парацельс», от моря. Чихая, вздрагивая своим изуродованным телом, самолет долетел до воды и, словно не желая мучиться дальше, с грохотом плюхнулся днищем на волну. Андрей больно ударился головой о переборку, но сознания не потерял. Когда с лобового остекления схлынула белая пена, он увидел, как из носовой огневой точки вываливается, размахивая руками, фигура Халефа.
— Он же утонет! — заорал он, но Касси никак не отреагировала.
Двигатель уже молчал. Промчавшись почти полсотни метров, гидроплан наконец остановился, и девушка сразу же, ни о чем другом не уже думая, схватила свой бесценный чехол с камерой и распахнула дверь в борту.
— Пошли! — крикнула она Андрею.
Раздумывать было некогда — поврежденный самолет мог загореться в любой миг. Огоновский рухнул в ледяную воду, судорожно заколотил руками и вскоре увидел неподалеку черную голову Халефа, мелькавшую среди волн.
— Ха-леф! — завопил он. — Ха-а!
Тот взмахнул рукой, давая знать, что справится сам, и погреб к белой линии прибоя. До берега было рукой подать, но Андрей опасался, что сильная волна — вон пены-то там сколько — может покалечить кого-то из них о камни.
— Касси, — позвал он. — Мне кажется, там, левее, есть проход. Видишь, там меньше волна?
— Может быть, — задыхаясь, ответила она. — Ты болтай меньше.
Над головой раздался свист. Гидроразведчик Хабурана, набирая высоту, уходил на запад. Андрей проводил его плевком и усиленно заработал конечностями. Вскоре волны прибили его к проходу между осклизлых, поросших водорослями валунов. Халеф, успевший выбраться раньше их, уже стоял на скальном выступе и выкручивал куртку.
Андрей помог взобраться Касси и поднялся наконец сам.
— У-уу, холод собачий, — произнес он. — Знаешь, я боялся, что у меня транслинг промокнет. Знаю, что вода ему нипочем, но — вот мысль бредовая, как прилипла, так фиг отцепишь. Ну что, пошли?
Касси сидела на камне, опустив голову. С нее стекала вода, но она не предпринимала ни малейших попыток выкрутиться. Казалось, та яростная жизненная сила, которая вела ее тысячи километров, ушла, словно растворившись в холодных водах океана.
— Что с тобой? — спросил Андрей. — Ты устала?
— Да-а… — тихо ответила девушка. — У тебя есть что-нибудь… чтобы не было так холодно?
После недолгой возни с аптечкой Андрей препоручил девушку заботам Халефа, а сам нетерпеливо полез наверх: с моря он видел черную, уходящую далеко в небо спину своего корабля.
Он лез довольно долго: снизу казалось, что скала совсем невысокая, на самом же деле все оказалось куда сложнее… первые минуты, когда он, выбравшись наконец наверх — от плато его отделяла только цепи невысоких песчаных холмов, — стоял, зачарованно глядя вверх, показались ему самыми радостными мгновениями в жизни. В паре километров от него, упертая в каменистый грунт плато, возвышалась могучая решетчатая конструкция — правая носовая «лапа» шасси.
Он повернул голову налево. Приподнятая корма почти терялась за холмистым горизонтом, лишь рвали небо два косых пилона эволюционных двигателей — огромные, почти упирающиеся в низкие облака.
— Да, — задыхаясь после подъема, прохрипел за его спиной Халеф, — теперь я понимаю, что ты говорил о смирении… я не могу понять одного — как э т о может летать?
— Еще как, — прошептал, шмыргая носом, Андрей. — Еще как, парень…
После инъекции Касси выглядела неестественно бодрой. Неся свой чехол, как пулемет, на плече, она резво зашагала в авангарде их маленького отряда.
— Нам нужно в самый нос? — спросил Халеф, горестно оценивая расстояние, — так тут лонов восемь, не меньше. Полчаса грести будем.
— Нет, — махнул рукой Андрей, — к ноге. Там шлюз.
Перевалив через холмы, они зашагали к гигантской опоре корабля. Халеф, явно подавленный размерами звездолета, старался не поднимать голвы: черная туша, нависшая над островом, давила ему на психику. Касси же, подстегнутая возбуждающим средством, была весела и любопытна.
— А это что? — спрашивала она, указывая на далекие пилоны эволюционников.
— Это моторы, которые помогают кораблю ориентироваться в пространстве.
— Ничего себе моторы, каждый, кажется, с авианосец размером! Слушай, а где же такие махины строят? Неужели на заводе?
— Нет, конечно. Их собирают в космосе, на огромных стапелях… сперва закладывают силовой скелет, потом вокруг него — все остальное.
— А эта опора, почему она не продавливает землю?
— Потому что в ней находится мощная антигравитационая установка, которая как бы компенсирует часть веса корабля.
— А-аа…
— Ну, и где твой шлюз? — спросил Халеф, осторожно прикоснувшись к гладкому металлу опоры.
Андрей задрал голову вверх. Далеко-далеко по черной стене борта медленно передвигались крохотные фигурки ремонтников и алые букашки роботов.
«Да, — подумал он. — Пришли. А дальше что?»
— Хоть камнями кидай — да только не докинешь, — сказал он. — Давайте сядем, что ли, костер разведем.
— Из чего? — скривился Халеф. — Ты видишь тут хоть одно дерево?
— Деревьев тут и в самом деле нет, они сгорели при посадке. Но у меня есть таблетки. А вообще… толку, наверное, не будет, но рискнуть стоит.
Нагнувшись, Андрей засунул руку в сапог и достал оттуда весь свой набор сигнальных ракет.
— Берег, сам не знаю для чего, — сказал он.
После короткого размышления он решил запустить их все сразу — хоть одна, может, и долетит. Огоновский отошел на сотню метров от «ноги», и, тщательно прицеливаясь, запустил все пять ракет прямиком в рембригаду. Он оказался прав: долетели даже три. Одна из ракет шмякнулась в корпус буквально в двух десятках метров от скопления роботов, а две другие неподалеку от людей — намного ниже, конечно, но не заметить их было невозможно.
Среди ремонтников тотчас же началось шевеление. В борту раскрылся сервисный люк, и несколько фигурок проворно скрылись в его темном нутре. Остальные постепенно сконцентрировались в одной точке, возле выпущенной системы наведения орудийной башни, и принялись наблюдать, что будет дальше. А потом произошло нечто довольно неожиданное для Андрея. Один из ремонтников неожиданно пошел вниз на тросе, причем на хорошей скорости. Он спускался до того резво, что Андрею пришлось бежать.
«Господи, — думал он, — только бы у олуха не оказалось излучателя. Интересно, он ракеты-то прочитал? «Иду на вынужденную посадку. Дым в кабине. На борту убитые и раненые.» Если я не ошибся в последовательности… но ведь я не должен был ошибиться!»
Ремонтник — молодой парень в характерном комбинезоне со множеством силовых поясов, помогающих при работе на вертикали, — повис в двух десятках метров от его головы и что-то заговорил в шлемную рацию.
— Аборигены, — навострив уши, услышал Андрей. — Трое. Кажется, две бабы и мужик. А может, и нет, кой черт их разберет. Да я-то поднимусь, но ракеты у них откуда?
— Я те щас дам баб! — что было мочи заголосил Андрей. — Это я, майор Огоновский из общей хирургии! Эй, ау!
От изумления монтажник умолк.
— Кто-о? — спросил он. — Ты откуда интер знаешь?
— Сейчас тебе будет и интер и два хрена в сраку! Давай вызывай вахтенного офицера, здесь майор Огоновский на базу вернулся!
Наверное, он поверил с первого раза — потому что поверить в то, что на совершенно чужой планете может оказаться мужик, знающий язык да еще и называющий себя каким-то там майором из хирургии — поверить в это может только сумасшедший.
Минут через пять в борту раскрылись «ворота» экипажного шлюза и на грунт, шипя и раскрываясь как веер, выехал трап. Первыми по нему спустились свирепого вида десантники в полном боевом снаряжении. Они остановились в пяти метрах от незваных гостей, держа излучатели наизготовку — а следом за ними по эскалатору съехал заспанный вахтенный начальник. Его лицо Огоновскому было знакомо.
— А-аа! — едко обрадовался он. — И тебя, Рольф, на вахту загнали?
Лейтенант-полковник Кроппер из третьего ожогового отделения уронил челюсть и меланхолично протер правый глаз.
— А мы тебя уже похоронили… — сообщил он.
4.
— Вы очень нехорошо поступаете, майор, — с шутливой суровостью заявил Вальтер Даль, пожимая руку Андрея.
— Это почему?
— А потому, что я уже нарисовал вам представление к кресту.
— И слава богу. Вот он я, — нашла, как говорят, награда вон того героя.
— Да, только представление-то посмертное. Черноватый юморок получается, вам не кажется?
— Кажется, командир. Только сейчас мне не до юмора. Я очень хочу спать, но спать мне придется еще не скоро. Будьте так добры, загляните в это очко…
— Это какая-то местная техника?
— Это видеокамера. А потом, просмотрев наш материал, вы выслушаете мой рассказ — договорились?
— У вас отвратительно серьезный вид, доктор. Может, вы расскажете мне, что у вас там случилось? И кто, кстати, эти люди?
— Вы сперва посмотрите, командир. Все остальное потом.
Слушая Огоновского, а потом Касси и Халефа, Даль то закуривал, то нервно тушил сигару о край пепельницы, чтобы через минуту разжечь ее опять. Андрей хорошо пониимал, о чем сейчас думает его командир — Вальтер Даль относился к тому типу честных и прямодушных людей, котрые не умеют, да и не стремятся скрывать свои эмоции. Своим появлением Андрей поставил его в чрезвычайно сложную ситуацию, любой выход из которой таил в себе множество неприятностей. Сейчас перед командиром «Парацельса» стояла одна из самых сложных дилемм в его жизни.
— Хорошо, — сказал он, когда Андрей закончил говорить и в салоне повисла напряженная тишина, — допустим, я вам верю. И что же дальше — что я должен делать?
— Для начала — запустить обзорный зонд, — предолжил Андрей. — Это позволит вам убедиться в том, что мы говорим правду и создать первую часть своей оправдательной базы. Когда вы будете отчитываться перед комиссией, информация с зонда позволит вам объяснить, на каком основании вы приняли свое решение.
— Вы говорите так, словно я уже решил вам помогать…
— Не нам, полковник! Не нам, а этим несчастным людям — и, кстати говоря, себе тоже! Если нам суждено добраться до базы, вы так или иначе, но составите подробный отчет о действиях нашего импровизированного соединения. Когда вы напишете о том, что на ваших глазах произошла катастрофа планетарного масштаба, погубившая обитателй последнего Айоранского мира… разумеется, вас никто ни в чем не обвинит. Но представьте себе, какие пойдут слухи. Представьте себе, как будут склонять наши имена. Подумайте, наконец, о карьере офицеров своего экипажа. Вы понимаете, что после этого любой кадровик будет шарахаться от офицера с того самого «Парацельса», как черт от ладана?
Даль попробовал раскурить торчавший у него в рту сигарный окурок, обжег губы, с раздражением швырнул его в пепельницу и вытащил из ящика новую сигару. Андрей молча последовал его примеру.
— Там же люди, — сказал он. — Люди, командир! Неужели у вас нет жалости, нет сострадания? Подумайте о них — вы, в конце концов, рискуете всего лишь скандалом. Они — они погибнут, командир! Нас, конечно, спасет наша броня, мы вообще как бы сбоку… но за какой броней спрятаться миллионам людей, которые даже не подозревают о том, что их ждет?
Полковник Даль резко поднялся из кресла и подошел к панели интеркома.
— Старшего радарной смены, — приказал он. — Да! Подготовить к отстрелу атмосферный зонд. Поиск — северное полушарие, объект — средний транспорт леггах, скорее всего, той серии, которая проходит в архивных спецификациях как «Дэйзи». Введите необходимые данные в «мозги» зонда. Отстрел — по готовности. — Даль нажал другой сенсор. — Поднимите данные по личным делам, мне нужны ходячие специалисты по ксеномашинерии, все какие только есть. Да, черт возьми! Они должны быть. Все, жду.
В это мгновение Андрея вдруг пронзила жуткая мысль: если бы Волльмер остался жив, он никогда, ни при каких условиях не пошел бы на нарушение инструкции, запрещающей какое-либо вмешательство в дела чужой планеты. Хоть тресни она, эта планета — Волльмер спокойно сидел бы и смотрел, как погибают эти «чужие» для него люди. Его это не касается. Существует устав, существуют массы инструкций и уложений — в них все записано, а его дело — всего лишь исполнять то, что приказано. Прикажут спасать — он будет делать это с блеском и достойной флотской элегантностью. Нет приказа — нет вопроса…
— Вы втягиваете меня в здоровенную з-задницу, — нервно проговорил Даль, возвращаясь в кресло. — Я уже вижу, как меня трахают члены комиссии, расследующей наше с вами поведение. Причем с вас, майор, взятки гладки — мало ли, что вам там примерещилось. А меня разотрут в порошок…
Андрей промолчал. Он посмотрел на Касси, взволнованную, не знающую куда девать свои руки: их с Халефом переодели в офицерские комбинезоны без знаков различия, и в синем она казалась ему еще более тонкой, чем была на самом деле. Халеф с деланным равнодушием прихлебывал крепкий чай с лимоном и поглядывал на Даля, который раздраженно сопел толстенной сигарой, наполняя салон ароматным терпким дымом. Андрей видел, что он потрясен «Парацельсом», но гордость не позволяет ему выразить свои чувства.
Над входной дверью рявкнул гудок вызова.
— Да! — гаркнул Даль. — Входите!
Сперва в салон въехала антигравитационная коляска, на которой, укрытая пледом, сидела рыжеволосая молодая женщина, а вслед за ней, чуть прихрамывая, вошел седой приземистый мужчина в больничной пижаме, поверх которой был наброшел синий китель с погонами полковника и эмблемами главного энергетика. Даль поднялся навстречу гостям.
— Полковник Неллинг, — отрекомендовался мужчина, — главный инженер линкора «Бетти-28». А это, как я понял — майор Скляренко, пилот с погибшего «Эвинруда». Нас вызвали как специалистов по ксеномашинерии. Майор, насколько я помню, имеет даже научную степень по этому вопросу.
— Очень приятно. Полковник Даль. Это — майор Огоновский из общей хирургии и его э-ээ, друзья. Майор немного попутешествовал по этой планете и привез нам совершенно удивительную историю. Сейчас придут данные с зонда и нам потребуется ваша консультация. Я, честно говоря, надеялся, что у нас найдется хотя бы один выздоровевший…
— Я готов отправиться хоть к черту в зубы, — возразил Неллинг. — Докторам еще не нравится моя нога, но я чувствую ее так, словно прожил с ней всю жизнь.
— Травматическая ампутация? — покачал головой Огоновский.
— Увы, доктор. По самые яйца. Меня заклинило в главном инженерном посту, и вот…
— Вам не следует много двигаться. Новая конечность еще не успела сформироваться как следует, к тому же вы рискуете нервными окончаниями.
Под потолком пискнуло, и интерком заговорил приятным девичьим голоском:
— Информация с зонда, командир…
— Да! — выкрикнул Даль. — Готов!
Андрей нервно сглотнул. Дотянувшись до Касси, он стиснул ее ладонь. Девушка моргнула, посмотрела на него немного удивленно, а потом ответила, так же сжав его руку своими пальцами.
Посреди салона возникло изображение бесконечной белой равнины. Зонд висел на относительно небольшой высоте, и ему не приходилось форсировать оптику — картинка была четкой и ясной. Посреди сияния снегов темнело большое неровное пятно — котлован с частично выбранным грунтом, посреди которого ярко выделось треугольное серебристо-белое тело. Зонд включил трансфокатор: треугольник приблизился, заполнив собой все поле проекции — теперь сидящие в салоне хорошо видели рваные раны на броне старого звездолета и какие-то машины, ползающие по ее поверхности. Вокруг котлована суетились люди, выбегающие из оранжевых приземистых домиков.
— Они заметили зонд, — сказал Даль. — Наверное, там стоят хорошие радары. Визуально он обнаруживаться не должен, а команду защиты я не давал… все, отзываем. Зонд домой! — Приказал он в интерком.
— Ну что я могу сказать, — подал голос Неллинг. — Это «Дейзи», среднеразмерный транспорт, хорошо побитый, но сел он, по-видимому нормально, в режиме ручного управления, то есть с экипажем на борту. Эта серия могла опускаться автоматически, но с их автоматикой это редко выходило удачно. Вы хотите дополнить меня, коллега?
— Да. — Майор Скляренко машинально провела рукой по волосам и улыбнулась. — Это не «Дэйзи». Это редкая модель специального носителя, в наших каталогах она проходит как «Лина» — транспортникам давали женские имена, крейсерам — названия природных явлений, носителям десанта — имена мужские, и так далее… Это — «Лина», их было выпущено всего около тысячи, и почти все они использовались как носители бустер-зарядников. Корабль имеет на борту мощнейший гиперволновой генератор незаглушаемого типа.
— Что-о?! — хором заорали Даль, Неллинг и Огоновский.
— А в чем, собственно, проблема? — невинно поинтересовалась Скляренко.
— А в том, что эта штука должна взорваться. Что будет, если она взорвется?
— Что значит — должна? — спросил Неллинг.
— Я спрашиваю, господа, что будет, если она взорвется?
— Когда? — поджала губы Скляренко.
— Не сегодня, я думаю.
— Тогда нам лучше заводить моторы заранее. «Лина» придавалась всем крупным истребительным соединениям, и всегда шла в мощнейшем охранном ордере — у нас за ее уничтожение сразу давали «Рыцаря». Генератор использовался для приведения бустер-бумерангов в боевое положение. Если он грохнет, половина планеты скроется в пламени.
Даль с яростью раздавил недокуренную сигару и повернулся к интеркому.
— Охранную роту — полное снаряжение, готовность к вылету. Поднять всех десантников, которые вызовутся участвовать в боевой операции. Всех, кого допустят врачи. Приготовить все «Корсары» и четыре «Хантера» для охранения. Готовить оба инженерно-ремонтных катера, поднять специалистов. Старшего унтера-интенданта — в салон командира. Вам, — он посмотрел на Касси и Халефа, — придется участвовать в операции, хотя бы чисто формально. Этим вы прикроете мою задницу. А потом, когда все закончится, я заставлю вас написать большую кучу документов. А вас, майор, — мстительно прошипел Даль, — я назначаю старшим врачом экспедиции. Идите получайте снаряжение.
