Утром я первым прибежал на пляж, чтобы захватить особо приглянувшийся мне парус. Когда остальные виндсерферы только начали разбирать свои доски, я уже маячил у выхода из бухты. Жаль, что остров слишком большой: за один день его вокруг не обойдешь.

Внезапно что-то ударило в дно моей доски, и я полетел в воду.

Очнулся я на мягкой, но очень узкой постели, в незнакомой комнате со скошенным потолком и без окон. Где-то неподалеку приглушенно гудел какой-то двигатель. Первым делом я попробовал связаться с Мышем. Тишина: вокруг очень уж много металла. Множественное эхо моего сигнала обрушилось на мою голову, как кучка камешков.

Космический корабль? Большой воздушный катер? Первое я отверг: там двигатели совершенно бесшумные, и помещения бывают побольше. Логичнее предположить, что это подводная лодка. Но это значит, что меня похитили. Спокойно! Последние полтора года я мог умереть каждый день и знал об этом, пора бы привыкнуть.

Зачем и кому понадобилось меня красть? Ответим на первый вопрос: или ради получения выкупа, или потому, что кто-то узнал тайну Контакта. Во втором случае мои дела плохи. Меня будут допрашивать, не очень стесняясь в средствах. Есть специальные препараты. Правда, я могу попробовать загодя связаться с Мышем и передать ему управление мной. Это если допрашивать будут не в лодке. Тогда черта с два вы меня расколете!

Если же меня украли ради получения выкупа, то мне ничто не угрожает. Техника обмена отработана столетиями. Противно, конечно, выступать в роли свертка, но это можно пережить. Хотя непонятно, почему украли именно меня. Я не «наследный принц» корпорации Кальтаниссетта. Весь мир знает, что это синьор Мигель. Хотя если меня считают сыном профессора, то я тоже представляю кое-какую ценность. Отсутствие фамильного сходства в глаза не бросается, в отличие от наличия. Или еще смешнее: похитили первого же мальчишку, который вышел на виндсерфе к выходу из бухты. Дети бедняков на Липари не отдыхают. Это, кстати, наиболее вероятное объяснение.

Кто меня похитил, пока узнать не удастся, но это не важно.

Последний вопрос: как себя вести? Высокопоставленный щенок из семьи Кальтаниссетта, одной из шести самых могущественных. Боится, конечно, но марку держит. Сноб, презирающий всех, кто ниже его. Изобразить это будет несложно. Я именно такой и есть. Ну почти.

Прошел еще час, прежде чем открылась дверь, и в комнату (каюту?) вошел настоящий шкаф. Плечи у него — метр. И рост больше двух. Голова как-то не смотрелась на этом сооружении. Я не стал изображать обморок и поднялся ему навстречу.

— Очнулся? Ну пошли.

Он пропустил меня перед собой и скомандовал:

— Налево.

Я послушно делал, что мне велели. Вскоре мы пришли туда, куда требовалось. Каюта (все-таки это подводная лодка, и она только что всплыла, потому что пол начал качаться) была большой и роскошно обставленной: на кого это вы хотите произвести впечатление?

В креслах сидели двое решительного вида мужчин в стандартных морских рабочих комбинезонах, но без нашивок и каких-либо других знаков. Пару минут меня молча разглядывали. Все-таки почти голый человек не слишком хорошо чувствует себя в таких обстоятельствах, но я сжал зубы и не опустил взгляд: вас здесь никто не боится.

— Как тебя зовут?

Слава тебе, мадонна, меня похитили ради выкупа.

— Энрик Галларате, — не стал скрывать я.

— Профессорский сыночек?

Я промолчал. У этого типа явно нет образования. И он тут один из главных. Что из этого следует? Пока ничего.

— Не бойся, если твой папочка будет делать, что ему говорят, и заплатит за тебя денежки — с тобой все будет в порядке.

— Я не боюсь, — заявил я презрительно.

— Ну и дурак! Тебе стоит бояться и вести себя хорошо.

С логикой у этого парня все в порядке!

В это время второй, не сказавший до сих пор ни слова, встал, кивнул моему конвоиру и первым вышел из каюты.

— Иди за ним, — скомандовал шкаф и двинулся следом за мной.

Интересно, он слов длиннее трех слогов не знает или не может произнести?

Таким порядком мы поднялись на палубу. Горизонт был чист, только рядом на волнах качался боевой комбинированный катер. Молчаливый перебрался туда и подал мне руку. Вот еще, сам залезу! Шкаф убрался обратно в лодку. Оба люка закрыли. Лодка погрузилась под воду, а катер взлетел. Грамотно. Меня, конечно, будут искать, но через пару часов район поиска разрастется до размеров планеты.

Молчаливый кивком велел мне сесть в кресло, подальше от иллюминатора, закрыл шторки и сел напротив. Он не сводил с меня глаз — похоже, тоже хочет напугать. Ха, в гляделки меня еще никто не переигрывал. Даже синьор Мигель. А ты против него — мелочь пузатая.

Летели мы довольно долго, и за все это время мне не предложили ни есть, ни пить. А сам я не попрошу, конечно. В плавках холодновато, того и гляди начну дрожать, а этого нельзя делать ни в коем случае. Охранник задремал в кресле напротив. По моим часам, дело шло к утру следующего дня. Правда, неизвестно, на каком часовом поясе мы окажемся. Какое там будет время, погода, природа…

Наконец катер пошел на посадку. Молчаливый проснулся как по команде.

Люк открылся в яркий солнечный полдень. Конвоир спрыгнул на землю, и его тень была почти незаметна. Он-то спрыгнул — а я-то босиком. А на этом асфальте можно котлеты жарить. Молчаливый прошел под навес, обернулся и вопросительно посмотрел на меня. Всего четыре метра — шесть шагов. Я их сделаю и не заплачу, не дождетесь! Оказалось, не так уж и страшно, хотя, конечно, больно. Зато согрелся.

Охранник взял меня за плечо и повел куда-то вниз по лестнице, потом по коридору. Наконец мы вошли в небольшую комнату. Конвоир отпустил мое плечо, повернулся и оставил меня одного. Дверь за ним захлопнулась.

Изучить мою камеру было несложно: больно маленькая. За дверью — душ и туалет. На полочке — мыло, новая щетка и зубная паста. В самой комнате — невысокая тахта, стол, кресло и шкаф для одежды. Так, наверное, выглядят номера в дешевых гостиницах. За одним исключением — нет окон. В шкафу оказалась кое-какая одежда, новая, даже с ярлычками, и размер почти подходящий. Я поскорее оделся.

Похоже, киднепперы они профессиональные. Все предусмотрено, выверено, ничего не забыто. Может быть, Молчаливый и не хотел меня мучить, просто снабжение пленников тапочками не входит в его обязанности.

Я повалился на тахту. Что будет делать охрана Липари, когда узнает, что я пропал? Сначала меня (точнее, мое тело) будут искать в море. Пропасть, если оно там было, оно не может: это на Земле есть акулы, а на Этне можно спокойно купаться где угодно. Дальше, на доске снизу должен остаться след от удара, микрочастицы того, чем ударили, — вряд ли это обломок скалы. Значит, они где-то за сутки должны догадаться, что меня именно похитили. Кроме того, эти типы должны потребовать выкуп. Кстати, Кальтаниссетта предпочитают не платить выкупы, а силой освобождать заложников (дешевле обходится и хорошая тренировка для спецназа). Это общеизвестно, так что ребятки сильно рискуют и знают об этом. Значит, они будут нервные.

Тут мои рассуждения прервали. Открылась дверь — мне наконец-то принесли обед. Не слишком изысканно, но съедобно. Предполагая, что за мной наблюдают, я ел нарочито правильно — весь такой из себя аристократ! Потом повалился обратно на тахту.

Следующий вопрос: что я сам могу предпринять для собственного спасения? Во-первых, проф уже сейчас должен вернуться в Нью-Палермо, а если еще не вернулся, то вернется через несколько часов. Меня обязательно будут искать — это в традициях семьи. Поиском будет руководить кто-нибудь из подчиненных синьора Мигеля, а проф будет там же.

Для начала попробуем связаться с Мышем. Есть связь, слабая. Далеко и тяжело — в здешний бетон не пожалели арматуры. Оказалось, что проф вернулся, — Парень его видел. Я велел Мышу устроить такой тарарам, чтобы проф обязательно прибежал разбираться. Моему партнеру это так легко удалось, что я чуть не лопнул, сдерживая хохот.

«Теперь отдай мне управление, Парень!»

«Бери».

На глазах у профа — и кто там еще с ним, неважно, — Мыш лапой царапал по столу «Энрик». Догадливый проф разломал капсулу от принтера, вылил чернила в блюдце и подложил зверьку лист бумаги. Мыш окунул лапу (прости, партнер, я знаю, какой ты чистюля) в чернила и написал: «Я жив Энрик».

— Надо выставить здесь пост…

Поддерживать связь дальше не хватило сил, но теперь я всегда могу связаться с командой спасателей. У меня есть еще одна идея, только надо выбраться на поверхность.

А пока можно поспать.

Разбудили меня часа через три. Молчаливый открыл дверь и встал на пороге. Увидев, что я проснулся, он мотнул головой в сторону выхода.

— Вы немой, синьор? — спросил я вежливо (никогда не имел дела с немыми).

— Нет, — ответил конвоир. — Вставай, тебя хочет видеть шеф.

Я быстро привел себя в порядок. Я тоже хотел видеть шефа. Мне дозарезу требовалось выйти на поверхность и провести там целый день. Решить этот вопрос может кто-нибудь главный. Если я смогу его «убедить».

Еще один поход по полутемному коридору.

Шеф разглядывал меня еще дольше, чем Молчаливый с Нелогичным. Но на этот раз я был одет.

— Ну тебе все понятно?

Понятно что? Кажется, он мне ничего не объяснял.

— Нет, — отозвался я. — Что мне должно быть понятно?

— Будь паинькой, если хочешь выбраться отсюда живым и с целой шкуркой.

— Обязательно, — заверил я его, — только вы мне каникулы испортили. Можно мне хотя бы гулять по окрестностям?

Говоря это, я напрягся и стал внушать: «Я такой крутой, щенка этого не боюсь, это он меня боится, хоть и хорохорится, и бежать ему некуда, да он и не рискнет».

Лоб шефа выдавал напряженную работу мысли. Не иначе, я перестарался, и шеф сейчас мучительно соображал, чего это он такой добрый?

— Ладно, гуляй. Только… Берти, будешь приглядывать за щенком, заодно и загоришь, вон какой бледненький.

Шеф похохотал над собственной шуткой. Его подчиненные заулыбались. Который из них Берти? Уж точно не Молчаливый — этот загорел до черноты. Наверное, это высокий блондин, с действительно белой кожей и простоватым выражением лица. Кажется, на шефа он не обиделся, это хорошо: отыграется-то в случае чего на мне.

— Ну что, — спросил Берти, — пошли гулять?

— Пошли, — кивнул я.

Когда мы покинули бункер, я огляделся по сторонам: катера на посадочной площадке уже не оказалось. Бункер наверняка замаскирован так, чтобы его не нашли с воздуха — нормальные меры предосторожности. Слева спуск, и с той стороны раздаются характерные звуки: волны разбиваются о скалы. Прямо напротив входа в бункер вид заслоняет гора, заросшая тропической растительностью, справа тянутся ее отроги.

— А пляж здесь есть?

— Есть, пошли вниз, только подниматься потом по жаре паршиво будет, — поморщился Берти.

— А мы поднимемся после заката, — предложил я, — или слишком темно?

— Поднимемся на закате!

Мы наперегонки спустились вниз. На пляже я прикинул: сюда мы прилетели около полудня по местному времени, на моих часах тогда было почти шесть утра. Сейчас на моих — 10:03, значит, Феб сядет часа через два, потому что мы явно недалеко от экватора. И сядет он примерно вон в той стороне, от бункера будет видно. Отлично.

Следующий час Берти плескался вокруг меня и трогательно заботился о том, чтобы я не утонул. Мои заверения, что я прекрасно плаваю, не производили на него впечатления. А может, ему самому нравится купаться? Когда еще появится такая возможность, с его-то работой?

Наконец, по настоянию Берти, мы выбрались на берег и спрятались в тени невысокой пальмы. Я размышлял, а мой новоиспеченный (в том числе буквально) гувернер не спускал с меня глаз, как будто боялся, что я исчезну прямо отсюда.

Если мой план сработает, всех здесь сожгут из бластеров не позднее послезавтра. Но этого дурня мне жалко, надо попробовать его спасти.

Люди — странные существа. Вот, например, этот самый шеф — вроде умный человек, имеет хорошо организованный бизнес, но прямолинеен, как принцип исключенного третьего. Я на его месте вытряс бы из меня кучу полезной информации. Но шеф считает, что «береговая охрана Липари имеет столько-то комбинированных боевых катеров, ТТХ прилагаются» — это информация, а «синьор Мигель очень умен, очень опасен и не умеет улыбаться» — нет. По-моему, все наоборот.

Феб подходил уже к краю моря, когда мы поднялись наверх. Я предложил полюбоваться закатом. Берти простодушно согласился. Что у тебя было по астрономии, парень?

Нижний край светила коснулся горизонта в 12:17 по моим часам. Верхний — в 12:21. Все, остальное можно сделать только завтра.

Берти отвел меня в мою комнату, посоветовал не скучать и сказал, что ужин будет через пару часов.

Поскучать, однако, пришлось: читать нечего, а до утра я ничего не могу сделать. Связываться еще раз с Мышем из бункера не хотелось — слишком тяжело. Тринадцать часов бездействия. Впрочем, большую часть этого времени я проспал.