Глава 8
Я очнулся, потому что кто-то поцеловал меня в губы. Это Лариса, больше меня никто никогда не целовал.
— М-мм, — обиженно промычал я: могла бы целовать меня подольше.
— Доктор, он очнулся!
Открываю глаза — надо мной склонилась какая-то худая невысокая женщина в зеленом комбинезоне:
— Вздохни!
Вздохнул. Грудь перетянута пластповязкой, значит, ребра и правда не выдержали.
— Больно?
— Нет, — соврал я.
— Врешь! Нельзя обманывать Маму Маракана!
— Немножко, — пошел я на попятный. — А почему «Мама Маракана»? — спросил я и услышал, как Лариса тихо смеется. Что я такого смешного сказал?
— Потом узнаешь, — ответила врач, проводя вдоль меня медицинским сканером, — так, лежи и не вставай, понял?
— Нет.
Мама Маракана еще не знает, что мериться со мной взглядами — дохлый номер. В гляделки играть я в приюте навострился, там побежденный мыл пол за победителя, ну я так и не научился тряпку выжимать: не приходилось.
— Зачем тебе вставать? — отступила Мама Маракана.
— Я здесь единственный летчик, и если я не могу встать сам, значит, вам придется позвать кого-нибудь, кто донесет меня до катера.
— Это если прикажет майор Торре.
— Ха, если вы ему доложите, что я лежу и умираю, он, конечно, не прикажет.
— Все мальчишки одинаковы, — вздохнула Мама Маракана и куда-то ушла.
Лариса взяла меня за руку и улыбнулась.
— Как там наши дела? — поинтересовался я положением на фронте.
— Перестрелка у периметра и в джунглях, ребята туда побежали.
— Черт бы их побрал! Ой, прости, пожалуйста.
— Пожалуйста. Они должны были остаться здесь? — с тревогой спросила Лариса.
— Конечно! Если понадобится взлететь, где я буду их искать?
Летучие коты! Мало им было стрельбы?! Наверняка ведь свалили без разрешения, так что после парада победы (еще надо победить) Торре устроит им торжественную порку победителей. В самом что ни на есть буквальном смысле. Если узнает. И коммы у них выключены во избежание перехвата. У меня включен, как у маршала авиации, но я давал страшную клятву, что буду пользоваться им уж в таких крайних случаях! Придется идти их искать. С помощью Ларисы я сел на кровати и огляделся в поисках своей рубашки. Ох уж эти женщины! Хорошо, хоть кроссовки не утащили.
— Где это мы? — спросил я у Ларисы.
— В городском убежище, в госпитале.
На остальных трех кроватях в этой палате никто не лежал. Наверное, наши дела не очень плохи.
— А как выйти на поверхность, ты знаешь?
— Знаю.
— Доведи меня до лестницы.
— Энрик! Тебе лежать надо!
— Победим — належимся, а не победим — тоже належимся, так что успеется.
Всю дорогу до лестницы я не опирался на Ларису. Теперь надо подняться так, чтобы она ничего не заметила. Дальше можно будет не притворяться.
Я обнял и поцеловал Ларису:
— Все будет хорошо.
Лариса скорчила недоверчивую гримасу.
— Не-е, правда, — подтвердил я. — Они уже проиграли.
Снаружи было темно и почти тихо, только отблески выстрелов и шипенье: какой-то вялый ночной бой.
С внешней стороны стальной двери на земле сидел какой-то мальчишка, мой ровесник. Очень грустный и без бластера. Хм.
— Привет! — поздоровался я.
Парень обернулся.
— Чего тебе? — буркнул он недовольно. Потом он меня разглядел: — Это ты там летал?
— Угу. Давно тут сидишь?
— Давно, — вздохнул он.
— Моих стрелков видел? Куда они пошли?
— Видел. Туда побежали. — Он махнул рукой в сторону берега.
И как я, спрашивается, буду их искать — до рассвета еще часа три.
— А ты что тут делаешь?
— Тебе-то какое дело? — зло бросил мальчишка.
Я вспомнил о своих виртуальных маршальских погонах.
— Тебя спрашивает старший по званию, — ответил я ласково.
Это произвело впечатление, мальчишка вскочил:
— Меня прогнали, сказали… раз я не умею выполнять приказы… И бластер…
Понятно. Торре еще умнее, чем я думал. Других желающих погеройствовать не найдется. Кроме моих друзей! Болваны!
— Как тебя зовут?
— Карло.
— Вот что, Карло. Мне надо срочно найти моих стрелков, и, раз ты не на посту, ты можешь меня проводить.
— Мне нельзя там появляться.
— Это приказ. — Я заговорщицки ему подмигнул. — Так и скажешь, если мы попадемся на глаза майору.
— Пошли! — Парень просиял.
— Не так быстро. — Я схватил его за плечо, он не Лариса, можно опереться, и как следует. — И по ровной дорожке.
— Ясно.
А вот и периметр. Ни с той, ни с другой стороны никто не высовывается и не шумит. Соревнование терпений. Кремонцы в худшем положении: наши находятся на заранее подготовленных позициях. Зато враги — в защитных доспехах. Здесь, на берегу, положение десантников и вовсе безнадежно, на рассвете им останется только сдаться или умереть. В джунглях их шансы выше, но все равно без поддержки с воздуха и без артиллерии корабля (вон он догорает…) пора им сдаваться.
А вот и моя теплая компания, в отличие от местных, в светлых рубашках: из Палермо мы уезжали не воевать. Ну я им все скажу, как только бой кончится. И где это они по бластеру себе раздобыли? Я прикоснулся к плечу Лео. Он обернулся и опустился на землю рядом со мной.
— Какого дьявола! Я его уже почти выследил! — шепотом закричал он.
Я постучал кулаком себе по лбу.
— Ты должен был не отходить от катера больше чем на десять метров. Ясно? Ждать, когда я оклемаюсь.
Я потянул за рубашку Гвидо, а Лео — Алекса; кажется, до него дошло. Шепотом выругав свой экипаж, я послал его к катеру.
— Я иду искать Торре; может быть, надо полетать, вы должны оказаться у Феррари раньше меня.
Я обернулся к своему провожатому:
— Где искать майора, ты тоже знаешь?
— Знаю, — вздохнул он.
— Веди.
Майор Торре находился на самом угрожаемом направлении: почти сразу за периметром — болото. И лазерными пушками тут сейчас пользоваться нельзя: в джунглях бродят не только десантники и горынычи, но и наши рейнджеры.
— Майор Торре, — окликнул я его.
Он обернулся:
— Оклемался, герой?! Можешь еще полетать?
— Могу, я и пришел спросить…
Тут Торре заметил Карло.
— А ты что тут делаешь? — резко спросил он.
— Я ему приказал меня проводить, — вмешался я.
— А-а, ну ладно. — Торре показал мне карту. — Смотри, вот здесь в болоте остров. И поляна. Парни говорят: их там много и они что-то монтируют. А по земле тихо не подобраться. Найдешь в темноте?
— Они монтируют на ощупь? — улыбнулся я. — Найду.
— Давай! — Торре собирался хлопнуть меня по плечу, но заметил повязку и сдержался. — А ты проводишь его до катера и катись в убежище, — неприязненным тоном велел он Карло.
Помрачневший Карло повел меня обратно. Что это он такое натворил? Ему ж теперь пару лет не забудут, что он сидел в тылу во время боя.
А вот и Феррари. Топливо в него залили без меня, а ремонтировать будем потом, если выживем. Ребята уже внутри.
— Можно мне с вами? — В голосе Карло была такая мольба.
Я сжал зубы и отвернулся:
— Нет. У тебя другой приказ. Извини.
Я забрался в кабину (сам залез, молодец!) и запустил тесты.
— Этого парня, между прочим, отослали в убежище, и отобрали бластер, — заметил я, — тоже герой, любитель пострелять. И вас следовало оставить внизу.
— Пожалуйся Торре, — зло ответил Лео.
— Обойдешься. Сам себя грызи. Значит, так, боевая задача: здесь в джунглях поляна, а на ней они что-то такое интересное делают, надо испортить им обедню. И при этом в своих не попасть.
— Хм, температура тридцать пять и темно. Как мы их найдем? — Алекс всегда первым схватывает суть проблемы.
— Они там что-то монтируют, наверное, большое, — предположил я, поднимая Феррари в воздух, — вряд ли у них идеальное затемнение. Алекс, я перекину тебе управление ракетами, попробуй обмануть систему наведения, а то по земле никак.
— Угу. Понял.
— Не сердитесь, ребята, но вы были не правы, это же не игра.
— Ладно, убедил, — проворчал Лео.
— Гвидо, ты в порядке?
— Ага.
— Подавай иногда голос, а то как-то неуютно, вдруг с тобой что. Внимание, я переворачиваюсь, нижняя камера не работает.
— Гром тебя разрази! — заявил Алекс деловито. — Чтоб ты теперь всю жизнь взламывал только вверх ногами!
Я сориентировал карту по заметному контуру берега и начал прочесывать нужный квадрат в поисках огонька, хоть искорки. Ничего! Хорошо спрятались. Был бы у меня бесшумный двигатель… Они ж потому и о затемнении позаботились, что меня услышали. Может, все-таки ИК? Точно. Генератор у них на воздушном охлаждении, да еще и прикрыт чем-то! Нагрелся…
Я вывел ребятам на мониторы карту с засечкой:
— Вот они. Алекс, ты как, успешно?
— Испытание пудинга знаешь в чем состоит?
— Понял. Пробуем. А потом я тут покручусь, стреляйте, в чьем секторе окажется. Начали.
Первая ракета попала в землю, но не там где надо. Алекс выругался и начал что-то спешно набирать на клавиатуре.
— Постреляйте пока, — крикнул он.
Я делал крутые виражи вокруг поляны, а Гвидо стрелял, пока у него бластер не перегрелся. Что-то там загорелось. В нас тоже стреляли с земли. Почти бесполезно. Разве что камеру разобьют. Вторая наша ракета попала куда надо. Вот это взрывчик, даже нас тряхнуло! Выпустив еще две ракеты для верности и постреляв в свое удовольствие, мы отправились домой. Уже светало.
Вблизи экватора Феб выкатывает из-под горизонта почти мгновенно. Когда мы сели, было уже совсем светло. Джунгли перестали огрызаться огнем, а несколько несчастных десантников, оставшихся на пляже с ночи, сдавались на милость победителя. Другого выхода у них не было. Корабль, как это ни странно, не затонул, но видок у него был жалкий, на него нельзя было смотреть без слез: густой черный дым ел глаза. Ну и шуточки у меня… самому тошно… «Вода теплая, до берега недалеко, снаряжение можно сбросить, а защитные доспехи не тонут». — Внутренний голос начал убеждать меня в том, что ничего страшного я, в общем, не сделал. Ну-ну…
Торре встретил нас на посадочной площадке:
— Как слетали?
— Что-то там горело и взрывалось, и кто-то в нас стрелял, — доложил я.
Майор обнял нас всех по очереди:
— Молодцы, ребята! Идите поспите, а Энрика отведите в госпиталь! Слышал бы ты, парень, что сказала мне Мама Маракана!
Мы устало покивали и отправились в убежище. На нижней ступеньке лестницы нас ждала серая от волнения Лаура. Увидев нас, она облегченно вздохнула.
— Я вас жду, Лариса и Тереза помогают в госпитале, а Джессика — главная нянька и организатор тишины среди всякой мелкоты, — улыбнулась она.
Вот дьявольщина! Куда мы приволокли наших девчонок?! Раненые из бластера — это почти сплошь прожженная до костей плоть; таких раненых кладут в специальные ожоговые капсулы, на месяц, иногда больше, пока не нарастут мясо и кожа. Если сгорела рука или нога, их ампутируют, а потом выращивают новую и приживляют. Хм. Здесь должно быть немало людей с медицинской подготовкой, так что если наших девчонок задействовали, значит, раненых много.
Алекс взял инициативу на себя:
— Лаура, позаботься о Гвидо, а мы отведем Энрика в госпиталь и тоже придем.
На Гвидо горящий корабль произвел сильное впечатление, и мальчишку просто шатает.
В госпиталь ребята практически волокли меня на себе, а я читал им мораль:
— Кой черт понес вас на стены?! В белых рубашках! Да еще и мелкого с собой потащили!
— С каких пор он мелкий? — поинтересовался Алекс.
Я не стал отвечать.
— Никуда мы его не тащили, — огрызнулся Лео.
— Ну конечно! Ясно было, что он за вами увяжется!
— Энрик, заткнись, — вежливо предложил мне Алекс, — сам герой. Из госпиталя ты сбежал, так?
— Это было необходимо, — наставительно произнес я, — кто их знает, что они там монтировали? Но не парк аттракционов, это точно.
В коридоре госпиталя мы встретили Ларису.
— Что с ним?!
Как будто я сам не могу сказать!
— Что было, то и осталось, — ответил я (ребра сломаны, это мы уже проходили, но почему же мне так плохо?).
Ребята с облегчением сбросили меня на кровать, даже кроссовки сняли. Раздеваться дальше я отказался наотрез: опять утащат, ладно рубашка уже пропала, но без нее я еще могу ходить, а вот без штанов…
Не помогло: проснулся я около трех часов дня и обнаружил себя в больничной пижаме. Я зарылся поглубже под одеяло, хотя в палате было совсем не холодно. Черт побери! Лучше бы ребята помогли мне переодеться! За кого меня тут принимают, за младенца? Минут через пять под одеялом стало слишком жарко, и я выбрался на поверхность, ладно, страдать и смущаться поздно.
Еще одна кровать в палате была занята. На ней лежал человек, судя по всему, с переломами обеих ног. Как это его угораздило? Он не спал, но со мной не заговорил, не буду его тревожить: мало ли что.
Я едва успел вернуться из ванной, как дверь открылась и в палату вошла Мама Маракана, галантным кавалером, пропустившим ее вперед, оказался майор Торре. Мой сосед резко повернулся лицом к стенке.
Мама Маракана сначала подошла ко мне и провела медсканером вдоль моих многострадальных ребер.
— Больше никаких полетов, — изрекла она свой вердикт, — если будешь паинькой, то лежать придется только три дня.
— За три дня все кончится!
— Не навоевался еще?
— При чем тут «не навоевался»? Летать больше некому!
— Ну, у нас есть еще один летчик, — миролюбиво сказал Торре.
— Ага, гражданской авиации, — язвительно заметил я.
— Это правда, — вздохнул майор.
Потом он улыбнулся и подмигнул:
— Ты уже и так их хорошо потрепал. Понимаешь, что без тебя мы бы не продержались и часа?
Я кивнул:
— Тем более.
— Хочешь, чтобы я приказал твоим ребрам срастись?
Я покраснел, майор прав, веду себя, как капризный трехлетка:
— Ладно, буду паинькой.
— Вот и хорошо, — сказала Мама Маракана и подошла к моему соседу: — Как вы себя чувствуете, лейтенант?
Бессмысленный вопрос, но медики всегда его задают. Что они так определяют, для меня загадка.
— Я лейтенант Веррес, личный номер 623149-73752D. Все.
— Прекрати эту волынку, парень, — взорвался Торре, — не собираюсь я тебя допрашивать, и так больше тебя знаю! Нигде не сказано, что раненый не имеет права отвечать на вопросы врача! У нее целый госпиталь набит такими чертовыми придурками, некогда ей каждого уговаривать.
Лейтенант упрямо сжал губы.
— Не важно, — спокойно произнесла Мама Маракана, — разберусь.
Кроме сломанных ног, других серьезных повреждений у лейтенанта не оказалось, поэтому его быстро оставили в покое.
— А обедать мы будем? — спросил я как-то очень жалобно.
— Обед ты проспал. Сейчас принесут, — ответила Мама Маракана.
Почему ее так зовут?
Обед мне привезла Лариса.
— Ты будешь обедать, а я рассказывать новости, — весело предложила она.
Я кивнул.
— Я ничего не понимаю в сводках, но все наши живы, и боев в Палермо не было. Здесь по джунглям пока бродят десантники, но с утра вдоль периметра уже не стреляли.
— Корабль утоп?
— Нет, но экипаж уже сдался. — Глаза у Ларисы наполнились слезами. — Там столько обожженных!
— Это мы постарались…
Убитых наверняка тоже много, но Лариса их не видела.
— Энрик! Но ты же…
— Я и хотел, чтобы так было, — упрямо заявил я.
Девочка кивнула и опустила голову.
— Черт! — выругался я. — А какой у нас был выбор?!
«Юпитер, ты сердишься — значит, ты не прав», — напомнил внутренний голос.
— Никакого, — неуверенно шепнула Лариса, нежно провела рукой по моей щеке и торопливо вышла из палаты.
Но, кажется, она на меня не обиделась — в положении несчастного раненого страдальца есть свои преимущества.
