Что представляла собой с таким трудом отловленная мышь, я так никогда и не узнаю. Не важно, мое любопытство все же имеет некоторые пределы.

Следующий день почти не отложился у меня в памяти, хотя я и сходил на обе тренировки — больше ни на что времени не хватило.

И вот наконец первый вылет. Ну имитация, имитация — но как похоже. Через четыре часа я уже умел подниматься, садиться и летать по кругу. Правда, настоящим катером мне еще долго не дадут управлять. Все равно удачный день — и мне еще предстоит встретить Ларису.

Она опять вышла из школы вместе с Джессикой. Странно, неужели этот парень, Андре, не обработался?

Пьетро на сей раз держался в стороне от девочек, поэтому рискнул подойти ко мне и поздороваться. Пока он не таскается за Ларисой, я готов жить с ним в мире.

Мир был разбит вдребезги с приходом Андре.

— Опять ты! Я же тебя предупреждал!

— Не будите в Андре зверя, а то проснется заяц и убежит! — с презрением в голосе сказала Джессика.

— Тогда не буду, — серьезно ответил я, — нечего зайцам в городе делать. Лови его потом. А я-то надеялся размяться.

После драки с Ружеро я перестал опасаться противников, выглядящих крепче меня, а теперь, с моей-то скоростью…

— Ты сейчас будешь разминаться об асфальт! — крикнул красный от злости Андре.

— Не покалечь его, — попросила меня Лариса.

— Спасибо. Ты очень заботлива. Не буду.

Мы с Андре отошли в сторонку, и я аккуратно уронил его на землю. Повторения ему не потребовалось — не Ружеро.

Пока парень отряхивался, мы успели отойти довольно далеко. Пьетро делал вид, что ухаживает за Джессикой и поэтому идет с нами. Я ему не поверил, но придраться было не к чему.

— Чем этот несчастный заслужил такое презрение?

— Отказался вести меня в поход, — ответила Джессика.

— Понятно. Вы жестоки, синьорита. Может, он о тебе заботится.

Меня начала грызть совесть. Может, у этого Андре какие-нибудь особо суровые родители. Вообще-то забитым он не выглядит, последнего забитого до постоянной дрожи в коленках мальчика я видел еще в приюте, почти семь лет назад. Но откуда я знаю — может, для того чтобы не выглядеть забитым, Андре надо больше мужества, чем мне только в страшном сне приснится. Он не сделал мне ничего плохого, а я?.. Я, пожалуй, сделал. Подлежит ли это исправлению — вот в чем вопрос?

Я проводил Ларису до дому и отправился на тренировку по скалолазанию, продолжая ломать голову над неожиданно возникшей проблемой.

Может быть, Андре не испугался, есть ведь и другие соображения. «Мама будет волноваться», — вспомнил я. Проф за меня тоже переживает, он мне это прямо сказал ночью на Джильо, а я не понял. Мир казался мне чем-то вроде раскрашенного театрального задника: на сцене выступает славный герой Энрик, и все на свете происходит только с ним. Другие люди чувствуют так же, как и я! Это открытие так меня потрясло, что я с грохотом свалился с тренировочной стенки. Здорово расшибся, да еще и тренер обругал разиней и растяпой. Он, конечно, прав. Я собрал себя с пола и полез обратно на стенку. Иногда слишком много думать вредно.

Вечером мне пришло письмо от Ларисы: Андре позвонил синьору Арциньяно и сказал ему, что я встречаю Ларису около школы. Тот холодно предложил доносчику забыть комм-коды семьи Арциньяно, но потом заметил дочери, что, хотя формально она не нарушила никаких запретов и к ней не может быть никаких претензий, ей все же не следует встречаться со мной ближайшие полторы недели.

Вот черт! Ну попадись он мне. Одним легким падением не отделается. А я его еще пожалел. Я, конечно, был не прав, но исправлять эту ошибку не буду: этот тип не достоин внимания ни одной девочки в мире. Да и все равно Джессика об этом узнает, так что у него нет теперь никаких шансов.

Открытие, которое я сделал с его помощью, осталось со мной и, как я подозреваю, будет изрядно усложнять мою жизнь. Но если не осознавать этого, надо либо прожить свою жизнь в полном одиночестве, либо избавиться от совести. Мне это не подходит. Я уже решил.