Великий князь Владимир пожелал участвовать в аресте Павла Петровича Барятинского вовсе не потому, что ему очень хотелось с ненавистью посмотреть в глаза давнему соратнику, ставшему предателем Отечества.

В конце концов, командующий РОСОГБАК и сам не далеко ушел от адмирала. Просто из двух предательств он выбрал более мелкое. И более безопасное. А потому гордиться тут в любом случае было нечем. Просто так распорядилась судьба…

Но сказавший «а» должен сказать и «б».

Когда ВКВ и сопровождавшие его эсбэшники вошли в кабинет адмирала, Барятинский сразу все понял.

– Прежде мы с тобой, Володя, встречались с глазу на глаз, – сказал он, криво усмехнувшись.

– Прежде было прежде, адмирал. – Великий князь повернулся к эсбэшникам: – Оставьте нас ненадолго, господа офицеры!

Господа офицеры секунду помялись, но выполнили приказ.

ВКВ прошел к столу и сел в кресло для посетителей.

– Я должен арестовать тебя, Пахевич. У меня нет иного выхода. Извини, но сам понимаешь…

Барятинский снова криво усмехнулся:

– Понимаю, конечно… Покупаешь себе доверие ублюдка? Сдаешь ему соратника? Может, скажешь, что все случившееся изначально было спланированной провокацией? Что ты с самого начала именно так и задумал?

Великий князь поморщился:

– Не скажу! Изначально у меня была мысль свергнуть Остромира. Но власть, полученная с помощью иноземных штыков, никогда не бывает честно обретенной властью, Пахевич. Я не хочу быть бесчестным правителем Росской империи. Потомки мне этого не простят.

– Потомки, экий пафос, прости господи! – Барятинский судорожно крутнул головой, как будто воротничок кителя внезапно превратился в удавку. – Твоей главной чертой, Володя, всегда была нерешительность. – Адмирал потер лицо обеими руками. – Ты так и не изменился. И нашим, и вашим… Зря я все поставил на тебя!

ВКВ покивал:

– Да, Паша, получается, что зря. Но такова уж вся эта штука, которая называется политикой. Уж извини!

Лицо адмирала побагровело.

– Если вы предаете друзей, великий князь, с кем вы, в конце концов, останетесь?

– Со своей страной, – сказал Владимир. И снова поморщился: уж слишком фальшиво прозвучала эта высокопарная фраза.

Однако больше ему оправдываться не пришлось.

Лицо Барятинского еще больше побагровело, глава выпучились, он схватился правой рукой за грудь. И вдруг повалился вперед, глухо стукнувшись лбом о крышку стола. Да так и замер.

Великий князь на мгновение опешил. Потом поднялся из кресла, приблизился к столу и приложил палец к шее адмирала.

Пульса не прощупывалось.

– Что ж, Пахевич, наверное, так оно и к лучшему, – сказал ВКВ вслух.

К лучшему оно и было, потому что теперь, по крайней мере, ему не требовалось предлагать Павлу Петровичу остаться в кабинете с глазу на глаз со своим личным оружием. Адмиралу же не пришлось собираться с силами для решительного и последнего в своей жизни шага. А вперед ногами выносят из рабочего кабинета одинаково – что после апоплексического удара, что после самоубийства. После удара еще и у церкви меньше проблем, можно похоронить как нормального человека – под гранитный памятник, увенчанный православным крестом, а не за кладбищенской оградой…

ВКВ неспешно вернулся в кресло и посидел некоторое время, дожидаясь, когда пройдет точка возврата и никакое реанимационное оборудование уже не сможет вернуть адмирала к жизни.

Все равно у Пахевича не было будущего. Позор разоблачения и суда лег бы тяжким грузом не только на самого Барятинского, но и на всю его семью.

Правда, по слухам, племянник достаточно порядочен, чтобы не опуститься до мести адмиральской семье.

Однако такой вот исход все равно лучше. Для всех. И сам Остромир наверняка тоже так решит. Если не дурак…

Однако теперь надо принять меры, чтобы информация о скоропостижной смерти адмирала Барятинского не достигла соглядатаев Вершителя Бедросо. Пора брать вражеских лазутчиков.

Сказавший «а» должен сказать и «б»…

Великий князь посмотрел на часы.

Точка возврата миновала.

Это было все, что он мог сделать для Пахевича.

Он бросил последний взгляд на труп бывшего соратника и отправился к дверям кабинета – звать эсбэшников и врача.

А потом отдал приказ арестовать капитана Насоновского и майора Мерзликина.