87

На авианосец, к которому был приписан майор Жак Дарваш, прибыло пополнение в составе трех звеньев «МИГСов». Но более всего обрадовало Жака, что это были женские подразделения, с которыми он познакомился в бою над Килоксом.

Новых пилотов разместили в кубриках погибших, которых было так много, что остались свободные места. Женский контингент заметно оживил угрюмое настроение на корабле. Все старались привести себя в порядок, Жак ради такого дела даже пустил в расход свои последние освежающие полотенца, которые тут же забрали вездесущие механики, выполняющие несвойственную им роль мусорщиков.

Лейтенант Эйлиз Херли была прекрасна, несмотря на то что напряженка с водой у них была ничуть не меньше, чем у остальных. Жак быстро взял ситуацию в свои руки и, опередив своего конкурента, пригласил даму осмотреть окрестности.

– Не будете ли вы столь любезны прогуляться со мной по этой замечательной палубе… – сказал он тогда второе, что пришло ему в голову, первым было: «какая чудесная погода». Он плохо соображал от близости и запаха женского тела.

– Мы с вами знакомы?

– Конечно! Вы тот самый «подкидыш»…

– Ну тогда пойдемте. А то мама мне не разрешает разговаривать с незнакомыми людьми, – и подав галантно руку, двусмысленно добавила: – И уж тем более гулять…

Поводив ее по кораблю десять минут, он привел ее к своей каюте, предложив ее осмотреть. Из того, что произошло потом, он помнил явно не все, память подводила его оголодавший мозг. По темпераменту, с которым все происходило, Жак понял, что у них были проблемы с мужским вниманием. Как на авианосце Жака – с женским.

– Уснул?

– А! Что?!

Чей-то грубый голос буквально вырвал его из пелены приятных воспоминаний. Кто-то стукнул по борту истребителя, в кресле которого он сидел. Жак посмотрел вниз. Там стоял его личный механик, именующий Жака среди своих не иначе как «чокнутым» за повторную установку баллона с жидким водородом. Жак знал о таком отношении к себе и прощал, понимая, что он относится к нему, как к сыну.

– В чем дело? Старый ты пройдоха!

– Совсем все проспал?! Ты хотел быть как «собака» или «вампир», ты будешь им.

– Что все это значит?

– Пришел приказ перекрасить несколько звеньев в их цвета, твое звено среди них.

– Вот те раз! Зачем?

– Не знаю. Я делаю то, что мне прикажут, а вводную тебе твой командир даст.

По общей боевой тревоге Жак понял, что началась операция, и вскоре в бой пошли первые звенья истребителей, но среди них не было майора Жака Дарваша и его звена. Как и тех, кого поставили на перекраску.

Работа кипела вовсю, и через рекордно короткое время истребители были перекрашены в цвета «Синих собак». А на подвеску подвесили бомбу.

«Настоящая, – определил майор по маркировке. – А у остальных муляжи».

– Вторая волна, готовность три минуты…

Жак быстро оделся, запрыгнул в кабину своего «СУХО-200» и стал ждать. Стрелка старомодного циферблата часов еле ползла по кругу, но когда она наконец описала три круга, Жак почувствовал привычное ощущение падения. Транспортный стол ушел из-под истребителя вниз.

Жак вылетел из своей ячейки и тут же получил приказ: «ждать». Майор осмотрелся по сторонам, сотни истребителей вылетали из своих авианосцев и, как он, оставались у их борта, поджидая остальных. Крейсеры заходили на четвертый залп, и тут произошло неожиданное: никто не успел сделать и выстрела, но четыре крейсера превратились в огненные шары. Последовали недружные выстрелы, не нанесшие врагу никакого урона.

Жак заметил, как рядом с ним один истребитель сделал рваный маневр, проверяя свою подвижность. Он сначала ничего не понял и решил, что кто-то еще сделал врезку из жидкого водорода. Но потом его осенило: «Ну конечно! Нас сделали «собаками», а настоящих «Синих собак» – простыми строевыми частями!» Он догадался, что из них решили сделать подсадную утку. «И это правильно, – согласился Жак с неведомым ему стратегом. – Сейчас не до сантиментов. Сейчас решается наша общая судьба, и отдельные жизни не в счет».

На его экране обозначилась цель, шердманские крейсера выходили из-за горизонта Луны-1. Противоборствующие стороны сделали по одному залпу, на этот раз без потерь, и в наушниках прозвучала команда:

– Вперед!

Впереди уже неслась лавина из «МИГСов», которые тут же ввязалась в драку с «ковейхами». Жак также несся вперед со своим звеном. Его догадки подтвердились – шердманские пилоты опознали своих злейших и первейших врагов по характерной окраске. И следуя своему приказу, набросились на них, стремясь во что бы то ни стало не допустить их на дистанцию бомбометания.

Жак почувствовал, как у него онемела нога, она и раньше немела после сафари по лесу, но сейчас он не мог ею пошевелить, что для него сейчас могло печально кончиться, ведь управление истребителем требовало хорошей подвижности. Онемение прошло. Вознеся благодарность Господу, будучи при этом чуть ли не воинствующим атеистом, он набросился на «ковейх», только что сбивший «МИГС».

Он крутился за своим врагом, никого не слыша, хотя ему что-то говорили, предупреждали или просили помощи, но он, как остервенелый, гонялся только за ним. Отстреляв длинную очередь, он наконец-то попал, и онемевшая вслед за ногой рука выбросила истребитель из свалки боя.

«Вот те, бабушка, и Юрьев день», – уныло подумал Жак и почувствовал, что смерть взяла его за горло своей костлявой рукой.

– Врешь, не возьмешь!

– Командир, что вы сказали? Повторите, коман…

Пилот не успел закончить свой вопрос, сбитый длинной очередью, он вышел из боя. Снаряд перебил ему руку, которая теперь висела на одних сухожилиях. Атмосферу быстро вымело из кабины, сдулся и скафандр. Из раны в вакуум вылилась чуть ли не вся кровь, иссушая пилота, как мумию. Ракета, пущенная вдогонку, добила уже неуправляемую машину.

Жак не обращал внимания на вопросы, равно, как и на предсмертные крики, и, как только рука снова стала чувствовать, он бросил свою машину вслед за «оборотнями» – настоящими «собаками» и «вампирами». Оборотни, так же, как и он сам, неслись сквозь схватку, не обращая на нее внимания. У них была другая цель.

Рядом с майором неслись еще до сотни истребителей, борт вражеского корабля становился все ближе и ближе, можно даже было уже разобрать отдельные элементы корпуса. И зенитный огонь соответственно становился все плотней и плотней. Истребители неслись сплошной массой, почти не маневрируя. Десятки машин взрывались позади Жака, на него, как и на других, навалилась эта всепоглощающая пустота, заставляющая действовать без раздумий, как автомат.

Жизнь и смерть в этот момент потеряли свое значение. Теперь они не противопоставлялись друг другу, а были лишь взаимосвязанными величинами, проистекающими одна из другой. Сейчас, когда смерть бродила буквально повсюду, умереть было не так уж и страшно.

Из отупения его вывел звук попадания в его истребитель зенитного снаряда, потом еще и еще. Майор бросил взгляд на командирский счетчик, там горела только одна метка, и ею был он сам. Вся его двадцатка погибла в этом безумном набеге.

Крейсер-жертва был уже совсем близко, а вот рядом с ним в строю уже практически никого не было, только семь машин. Зенитные батареи сегодня работали как никогда хорошо. Ему же пока удавалось уходить из-под огня.

Вдруг все тело Жака застыло, превратившись в камень, он не мог пошевелить ни одним своим мускулом. Единственное, над чем он еще был властен, – это его мысли.

«Ну, братан, – подумал он, – хотя бы ты останься в живых. Несмотря ни на что». Свою жизнь он уже списал со счетов, и оттого Жаку стало необычайно легко. Очередное попадание сбило его безвольную руку со штурвала, и она, упав, зацепила водородный форсаж.

«СУХО-200» в раскраске подразделения «Синих собак» несся вперед в гордом одиночестве на бешеной скорости уже без ненужных в космосе крыльев, отстреленных зенитными орудиями. Еще один выстрел снес ему хвостовое оперение, попадание завертело его вокруг своей продольной оси, но не снизило скорость и не сбило с курса. Шердманские зенитчики не успевали брать опережение, и длинные трассы снарядов рассекали пустоту позади него.

Беззвучный в космическом пространстве термоядерный взрыв на миг ослепил всех без исключения вокруг, а когда зрение вернулось, то на том месте, где должен был стоять шердманский крейсер, не было ничего. Абсолютная пустота.