Подобраться к часовому бесшумно — это целое искусство, и дело не в том, чтобы не производить никакого шума при движении. Шуметь как раз можно, главное — двигаться в унисон со звуками, издаваемыми другими. Человек лишен обостренного слуха и обоняния, поэтому подобраться к часовому незамеченным было делом немудреным. На мое счастье, радист пользовался служебной радиостанцией и через громкую связь слушал треп ведущих на какой-то из популярных FM-станций. Я дождался, когда часовой войдет в «мертвую зону», и, прихватив его за ремень автомата, воспользовался ремнем как удавкой. За час до появления проверяющего зарядил дождь, и в плащ-палатке я вполне мог сойти за своего.

Со вторым бойцом проблем было еще меньше: я подошел практически вплотную и выстрелил ему в затылок из АПБ. Часовой упал в нишу перед блоком заграждения таким образом, что со стороны дороги его не было видно. Музыка и голоса радиста и разводящего, шум дождя и завывания ветра помешали солдатам упредить мои действия: еще пара выстрелов, и оба «прижмурились». Радист ткнулся простреленной головой в штабель ящиков, служивший подставкой для рации и одновременно столом, разводящий упал на пол без единого звука. Настала очередь дежурной смены и самого прапора.

Дичок сидел в вагончике и смотрел по переносному телевизору какую-то спортивную передачу. Видимо, все же когда-то прапор был хорошим солдатом: почувствовав опасность, он схватился за кобуру с «Фортом» и открыл рот, чтобы закричать. Поздно: пуля из АПБ поставила на лбу Дичка аккуратную точку и он тихо опустился на пол.

Еще трое солдат спали. Лишней крови не хотелось, но случайностей лучше избежать: передо мной были не срочники-молокососы, а контрактники. Случись охраннику проверяющего поднять шум, из меня в два счета сделают сито. Никто не проснулся.

Быстро проверив все закоулки блокпоста, убедился, что никто не посещал сортир и не бегал в деревню за водкой. Пересчитал оружие в пирамидах и, вынув затворы, раскидал их так далеко, как мог. Дождь был мне хорошим помощником. В армейской плащ-палатке, с АК-74М на груди, я практически ничем не отличался от часового, лежащего теперь вместе с остальными в бытовке. Тем временем последовал доклад с КПП на Кордоне: Дичка предупреждали о прибытии проверяющего в течение получаса. Я, стараясь подражать движениям часового, ходил из стороны в сторону.

Главное в такого рода засадах — не насторожить жертву: вся обстановка должна быть обычной и не вызывать подозрения. Даже такая мелочь, как неуставное использование радиостанции, необходима, чтобы дать понять майору: все как обычно. Наконец подъехал УАЗ со штабным индексом на номере «32», что давало ему, наряду с прилепленным со стороны пассажира пропуском с красной диагональной полосой, право беспрепятственного проезда через все КПП режимной зоны. Внутри сидели двое, как и ожидалось: водитель-охранник и сам майор. Вопреки штампам, что штабисты рыхлый и трусливый народ, этот конкретный производил впечатление подтянутого и спортивного человека. Все портили двойной подбородок и высокие залысины.

Охранник выбежал и открыл шефу дверцу, предупредительно приняв кейс из рук проверяющего. Майор, не торопясь, вышел, разминая ноги… Вяло махнув рукой в мою сторону, майор пошел к вагончику. Водитель двинулся следом, держа меня в поле зрения. Мерцающий, неровный свет костра не давал военным разглядеть подробности окружающей обстановки.

К чести охранника с лычками сержанта, он не расслабился и шарил глазами вокруг, не выпуская меня из вида. Это было предусмотрено: я нарочито положил кисть правой руки на крышку ствольной коробки автомата, а левую держал под плащ-палаткой. Поверни я автомат в его сторону, сержант непременно бы среагировал, но тот факт, что под плащ-палаткой в левой руке я прятал АПБ, стал сюрпризом. Выстрелов слышно не было, сержант, тихо охнув, осел на асфальт.

Почувствовав движение за спиной, майор, уже взявшийся за ручку двери бытовки, обернулся. Вид покойников действует на каждого по-своему: кто-то блюет, кто-то истерит, но почти все впадают в ступор. Майор просто растерялся и, держа портфель обеими руками, прижал его к груди. В такой ситуации важно действовать быстро: скинув плащ-палатку, я в три прыжка оказался рядом с ним и вырубил ударом в челюсть. Подхватив «поплывшего» офицера, я подтащил его к машине, связал приготовленными заранее пластиковыми наручниками и быстро обыскал: в кобуре был не штатный «Форт» а амеровская «беретта М92», которую я переложил к себе в карман. Изъял и коммуникатор, продолжавший исправно мигать кнопкой вызова. Кто-то сильно хотел поговорить с майором. Осмотрел кейс, там, кроме бумаг, ничего не оказалось. В машине оружия тоже не было.

Погрузив еще не отошедшего от удара вояку на переднее сиденье, я сел за руль. Предстояло рывком преодолеть расстояние до заброшенного КПП. Отъехав метров на десять, так, чтобы машина исчезла из круга света, отбрасываемого костром, и стала не видна с воздуха, если вертушку все же поднимут раньше, чем я ожидал, я выскочил из кабины и рысью направился к моему временному НП, чтобы забрать автомат и РД, которые оставил там, чтобы не мешали.

Вдруг завыла сирена. На фильтрационном пункте уже подняли по тревоге дежурный взвод охраны. Майора хватились, и раньше, чем я ожидал.

Вариант поездки на машине планировался как запасной, как раз на такой экстренный случай. Быстро увеличить дистанцию получится, но нет никакой гарантии, что надолго: горючее тут подвергалось необратимым изменениям, и как скоро двигатель заглохнет, оставалось только гадать.

Мотор рыкнул, я плавно тронулся с места и, набирая скорость, поехал вперед, врубив дальний свет. На торпеде стоял прикрученный детектор аномалий, и объезжать их удавалось без особого труда, почти не снижая скорости. Что ни говори, а УАЗ — самый надежный и неприхотливый внедорожник. Спустя полчаса мы уже были на территории свалки. Движок чихнул и заглох. Приехали.

Взбодрив все еще плохо соображавшего майора, я вытолкнул его наружу. Заминировал машину, оставив зажатую дверью «эфку», не особо рассчитывая на результат. Если преследователи будут неосторожны, я просто узнаю, как далеко они от меня находятся. Но это скорее по привычке, нежели из острой необходимости. Сейчас все решало то, насколько верными оказались мои расчеты и повезет ли мне сегодня… и в последующие дни. Пока особых сюрпризов не было.

Пришла пора поговорить с майором, дать ему вводную и усилить мотивацию к выполнению моих просьб и пожеланий. Пнул его в бок:

— Поднимайся, майор. Как тебя зовут? Быстро отвечать!

Резкий тон, простой вопрос. Это помогло:

— Д-диденко Павел Н-н-иколаевич…

— Хорошо, майор, очень хорошо. Теперь слушай внимательно. Следующий вопрос очень важен для тебя. Насколько сильно ты хочешь жить?

Диденко затряс головой и без запинки выпалил:

— Очень хочу жить… У меня…

Прервав его излияния, я продолжил:

— Еще раз молодец. Тогда, Паша, давай на «ты»? — Майор согласно кивнул. — Вот что, Паша: я не хочу тебя убивать…

На лице штабиста отразилась крайняя степень облегчения. Люди, находясь в подобной обстановке и под сильным стрессом, верят любой ерунде, сказанной твердым и убедительным тоном.

— Мы с тобой прогуляемся по окрестностям. А потом я разрешу тебе вызвать вертолет: нужным людям понадобился только твой кейс, ты сам никому не нужен. Вот что я предлагаю: мы идем, куда нужно мне. Потом я забираю портфель, ты даешь мне уйти и вызываешь вертушку. Но до тех пор, Паша, не вздумай финтить. Ты взрослый, наверняка семейный…

Диденко снова утвердительно закивал.

— Вот, — я бросил коммуникатор в руки майору, — возьми и отключи маяк слежения. Потому что если мы не приходим, куда надо мне, тогда я даже убивать тебя не стану, а перебью тебе обе ноги и оставлю во-о-н в той роще.

Я пальцем указал на видневшуюся слева от дороги рощу, где кружила стая псевдособов. Майора передернуло, он непроизвольно икнул. Поняв, что достаточная степень внушения достигнута, я совсем уже мирным тоном добавил:

— По-моему, все честно. Ну, так как предложение?

Диденко молча набрал код на клавиатуре, и экранчик коммуникатора погас. Трясущимися пальцами, ломая ногти, он вскрыл заднюю панель коммуникатора и вынул батарею. Затем протянул все это мне на вытянутых руках.

— Теперь сигнала нет. Нас не найдут… Вы правда меня отпустите?..

Надежда — это прекрасное чувство, как сказал один хороший артист. Очень не хотелось расстраивать майора раньше времени.

— Посмотри на мое лицо, майор: я в маске, ты меня не опознаешь. Кто я и откуда, знать не можешь. Зачем мне без необходимости тебя убивать? Делай все правильно, как я сказал, и уже завтра будешь дома. — Лицо штабиста посветлело. — А теперь давай поторапливаться, время дорого.

Диденко кивнул, и мы быстрым шагом направились в сторону «сковородки». Как я и предполагал, военные бросились в погоню и блокировали логово группировки Борова. Перестрелка длилась почти два часа, и лишь потом все стихло. Видимо, прошла информация о непричастности бандитов к похищению.

На позиции «Альфы» вояки соваться не стали. Только произошел радиообмен между комендантом района и командиром «альфовцев». Не найдя следов, пошли пакетные сигналы группам военных старателей, находившимся в этом районе. Всего три группы и, судя по пеленгу, только одна была близко к «сковородке» и могла бы подойти к нам в пределах от двух до пяти часов, если последует сигнал с коммуникатора майора. Нормально. Так и ожидалось…

…Делая короткие привалы и обходя наблюдательные посты бандитов и «альфовцев», к вечеру следующего дня мы вышли к месту засады. Разведгруппы кружили в пределах от десяти до сорока километров от «сковородки». Время подхода ближайшей группы не менялось. Все шло по плану. Закладки никто не тронул. Я посадил майора на поляну и вернул ему коммуникатор, забрав портфель.

— Вот, Паша, мы и на месте. Сиди тут, включай свою шарманку через час. Уже темнеет, но твои тебя тут не бросят, пришлют кого-нибудь. Главное, сильно попроси их прийти за тобой. Я свое слово сдержал: ты жив, а я получил почти все, что мне нужно. С поляны не уходи. Тут пока безопасно, но если выйдешь, сам знаешь, что будет, да и пара радиоактивных плешей тут есть. В твоей игрушке-то счетчика радиации нет. Сиди и жди. Так безопаснее. Будь здоров.

Я направился по восточному склону и как бы скрылся из виду. На самом деле залег, так чтобы и майор, и вход в лощину были в зоне прямой видимости. Лес не город и не любит прямых линий. Из веток кустарника и клочков травы я соорудил нечто вроде «гилли» и стал похожим на невысокий куст.

Да и темнота мне помогала. Расставив «растяжки», как и задумывалось ранее, я стал поджидать поисковую группу, наблюдая за местностью в монокуляр. Майор, естественно, уже вопил на армейской волне о своем бедственном положении. Как я и предполагал, военные приняли верное решение выслать ближайшую разведгруппу и охранять майора до утра.

Примерно через час сорок минут от расчетного времени я заметил три силуэта, левым уступом двигающихся к проходу «сковородки». Остановились. Один отделился от общей группы и осторожно начал продвигаться к поляне. Майор кинулся к нему навстречу, но разведчик жестом и окриком остановил штабиста. Последовал радиообмен, в котором он сообщил о том, что офицер найден. Командир приказал всем оставаться на местах. Двое разведчиков вошли в зону поражения моей ловушки. Третий же направился прямо на «растяжку», рассчитывая занять позицию на возвышенности.

Сначала рванула Ф-1, солдата отбросило, но костюм его спас. Однако он не понял, что случилось. Я же быстро нажал кнопку на пульте, давая сигнал на подрыв. Долбануло ощутимо. Визга, издаваемого «крикуном», я не слышал, так как загодя вырубил ПДА. Когда все стихло, я не спешил подниматься: один разведчик был еще жив. Но волнения оказались напрасными: вой, издаваемый артефактом, и взрывы несколько рассеяли внимание снайпера (а это был он!). Я тщательно прицелился, дал две короткие очереди по силуэту. Боец упал. Я сменил позицию, и не зря — боец выхватил нечто скорострельное (наверное, автоматический пистолет) и обстрелял то место, где я только что лежал. Я вынул из сумки наступательную М-67 и кинул в его сторону. Взрыв — и все смолкло. Вскочив, я в полуприседе пошел в сторону, где предположительно лежал снайпер. Парня посекло осколками и продырявило моей очередью. Скорее всего, отстреливался он только на стимуляторах, купировавших боль, но быстро истек кровью: второй взрыв гранаты повредил что-то в костюме, видимо, этот самый инъектор. Чуть в стороне лежала искомая «снайперка». Задание было выполнено. «Гаусс» был у меня. Оставалось произвести зачистку и убираться отсюда. Скоро, очень скоро тут станет жарко…

Убедившись, что снайпер мертв, я направился к месту, где, поскуливая, лежал майор. Выбора у меня не было. Я вскинул «сто четвертый» и плавно нажал на спусковой крючок. Голова майора дернулась, и он затих. Что бы ни говорила в таких случаях совесть, я привык не слушать ее уже давно. Пожалуй, с тех самых пор, как бросил горсть земли на могилу моего товарища, погибшего по вине пьяного водителя восемь лет назад. Мой друг, прошедший три войны и несколько маленьких войнушек, был сбит, когда стоял на троллейбусной остановке, въехавшим на тротуар «городским» внедорожником. Не было ни стрельбы, ни взрывов, а зачет пошел на минус…

Потом, конечно, был суд, были отступные, которые совал в руку окаменевшей от горя Маше, жене друга, белый как мел виновник аварии. Были поминки и кладбище, и снова поминки, где мне пришла в голову мысль, что не слишком важно, как долго ты планируешь быть живым. Или как умело ты забираешь эту самую жизнь у другого. И правого, и виноватого ждет один финал. Разница, по большому счету, только в деталях. И тогда совесть замолчала окончательно, а призраки и аттракционы кошмарных сновидений меня и раньше не мучили.

После этих похорон мой сон стал еще крепче. И рука ни разу не дрогнула. Так было и на этот раз, хотя и присутствовал неприятный осадок на душе. Разведчики не вызывали никаких чувств, кроме досады: не готовы были армейцы к тому, чего должны были ожидать в первую очередь. Аномалии и зверье — не первостепенная угроза для жизни даже в таком месте, как Зона отчуждения. Опасаться всегда следует людей, а разведчики об этом забыли.

Прежде всего, надо сбить преследователей с толку. Сейчас, когда еще темно, разбираться никто не станет. Сценарий дальнейших действий противника был очевиден. Перво-наперво подтянутся те из разведгрупп, что находятся неподалеку. В темноте зафиксируют общую картину и будут ждать до утра. Когда станет посветлее, постараются определить численный состав, вооружение и направление отхода нападавших. Свяжутся со штабом, назначат ответственного за проведение операции, на что уйдет какое-то время. И только потом получат приказы по общей обстановке. На согласование и выработку плана действий уйдет около сорока минут, может быть, час. Всего — около шести часов форы. За это время я успею уйти далеко.

Когда я продумывал возможный путь отхода, то изначально планировал маршрут таким образом, чтобы исключить со стороны противника возможность использования авиации. Мой путь лежал в сторону мест, запретных для полетов. Нападение на блокпост, смерть штабного офицера, утеря документов и, возможно, редкого образца вооружения — это ЧП. Командующему особым районом не позавидуешь. Однако следы прикроют, это несомненно: спишут на «боевые» и оружие, и людей. Покажут комиссии трупы пары уголовников, якобы убитых при задержании, получат пару пинков от начальства, и все успокоится. Переждать следует дней семь, не больше. Потом активность военных снизится до приемлемого градуса и можно будет вернуться на Кордон и получить оговоренную награду. Блокпост, конечно, усилят, минные поля обновят. Но полностью кислород не перекроют: артефакты сами через КПП к воякам не придут, их должен будет кто-то собрать и принести. Все вернется на круги своя.

Остатки тел и оружие я побросал в «спираль». Насколько позволяло освещение, спутал свои следы и оставил пару ложных для преследователей. Один след вел обратно на Свалку, другой в сторону позиций «Альфы», третий к Борову. Сам я планировал взять направление на северо-запад и, минуя позиции «Альфы» и территорию бывших военных складов, пройти в разрушенный город и отсидеться там. Если будет совсем кисло, подамся к Леснику. Хотя подставлять хороших людей желания не было абсолютно. Но Ржавый лес — это то самое место, где мой след точно потеряют.

Выписав пару петель, я добрался до своего тайника. Пополнил запас воды, взял сухпай. Патронов было достаточно, плюс пара гранат: «фенька» и наступательная РГД. Нормально. В условиях, когда воду пить нельзя, а подножный корм светится от радиации, именно рацион является главным фактором выживания. Ведь в случае, если меня загонят, стрелять долго не получится. На этот раз ошибок со стороны вояк будет меньше, а значит, и шанс выкрутиться уменьшится. Главная задача — как можно дольше держать противника на расстоянии.

Что им известно на данный момент? Не слишком много: группа разведчиков попала в засаду и была уничтожена неизвестным по количеству противником. По фрагментам, конечно, определят и тип взрывного устройства, и найдут пару-тройку пропущенных мною стреляных гильз. Но патроны-то я использовал совершенно обычные, и ничего, что дало бы хоть какую-то конкретную информацию о «нападавших», на месте боя обнаружить нельзя. Записи в ПДА уничтожены излучением «крикуна». Даже если найдут пригодное для снятия информации устройство, то там ничего нет. Импульс артефакта надежно уничтожает любые активные на тот момент электронные устройства. Следовательно, поиск пойдет по расширяющемуся радиально кругу, центром которого будет место засады. Военные также постараются перекрыть возможные пути отхода «нападавших», проведя анализ местных условий. Ночью искать станут коллеги погибших разведчиков, что и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо потому, что таких групп я насчитал всего пять и в темноте, да с должной сноровкой, избежать с ними встречи будет нетрудно. Плохо — по той причине, что сейчас военные настороже, их много и они лучше экипированы и вооружены. И, несомненно, лучше меня знают эти места.

Ситуация в корне поменяется на рассвете, когда подтянутся войска с Кордона и в воздухе появятся вертолеты. Думаю, что масштаб случившегося подвигнет командование района не мелочиться. И, по крайней мере в первые двое суток, меня будут искать, не жалея никаких сил и средств. Могут поднять БПЛА, но из-за сложностей с передачей видеосигнала их будут использовать весьма ограниченно.

Главное — это выйти в район заброшенных военных складов и пройти на стыке зон ответственности трех враждующих группировок: «свободных», «альфовцев» и местных «серых гусей», проще говоря — наемников. В этом случае поисковая операция осложнится; вояки вынуждены будут договариваться с кланами старателей и потеряют много времени. В суматохе мне скорее всего удастся уйти. Однако если с первыми двумя группировками все ясно, то наемники могут подписаться на поиски некоей группы, напавшей на разведчиков вояк. Надеяться на плохую организацию поисковой операции с их стороны не стоит: наверняка они знают все лазейки в тех местах и просто организуют пару-тройку «комитетов по встрече». И все-таки их можно переиграть: народ там разный, так что шанс, хоть и не большой, имеется.

Стало светать. Сканер не засек ни одного радиообмена в радиусе ста метров, но когда я переключился в глобальный режим, на карте запестрели четкие отметки шестидесяти трех предполагаемых источников радиосигнала. Я выставил опцию на выделение только известных мне военных радиочастот и кодированных переговоров неизвестного происхождения. Вполне возможно, что частоты или поменяют, или у вояк есть каналы, не известные информаторам оружейника.

Общая картина складывалась следующим образом: загонщики выстраивались так, чтобы вынудить меня идти в двух направлениях. Или на болота, но это место гиблое априори и малоизученное вообще, или в район радиоактивных пустошей на северо-западе. Там легче оторваться от преследования, но светиться я буду недолго и сам загнусь от радиации. Передовые группы троек разведчиков шли с разрывами по фронту в сто пятьдесят метров. Но не по прямой, а зигзагами, постоянно пересекаясь с соседями, чтобы охватить наибольшую территорию. Одна такая группа находилась приблизительно в ста семидесяти метрах по правому флангу, другая быстро сокращала дистанцию слева. Вскоре я их увидел: тройка шла, образуя правильный треугольник, дистанция между бойцами была около десяти метров. Как только боец обнаруживал нечто подозрительное, они замирали, осматривали все в радиусе двадцати метров, разойдясь в линию. Потом продолжали движение. На мое счастье, туман не давал разведчикам толком осмотреться, и я продолжил движение вслед за поисковой группой. Вояки шагали бодро, усталости в их движениях я не заметил. Пока что лохмы травы и обмотки на оружии надежно скрадывали мою фигуру, поэтому быть сразу обнаруженным визуально я не опасался. Двигались мы с вояками в унисон. Предупреждающе пискнул сканер: кодированные переговоры с пеленгом юго-запад и юго-восток! С тыла подбиралась вторая волна преследователей. Но эти шли уже цепью, и было их около ста человек. Когда туман рассеется, мои следы так или иначе обнаружат. У меня было еще около получаса форы, потом по сбитой росе и примятой траве определят наложение следов и возьмут в кольцо.

На десять минут я замер, присев на корточки. Затем взял северо-западнее, туда, где виднелась небольшая полоса лесопосадок. Из кольца я не вырвусь, но на некоторое время деревья укроют. Найдя небольшую ямку в корнях раскидистого дуба в два обхвата толщиной, я зарылся с головой в листву и стал ждать. Единственным вариантом оторваться было пропустить цепь загонщиков вперед.

Шум шагов и негромкие голоса приближались. Солдаты шли неторопливо, осматривая каждый куст, но инструктаж они слушали невнимательно, и вообще подобные операции в круг их повседневных обязанностей не входили. Направление взгляда было точно на уровне головы человека среднего роста. Они могли наступить на меня и пройти дальше. В таких случаях главными помощниками следопыта являются земля и растительность. Как бы ни был я осторожен, но наверняка оставил немало следов, которые были, однако, проигнорированы военными. Солдаты прошли в полуметре от меня, негромко переговариваясь, а один даже зевнул так, что у меня скулы свело. Голоса и шорох шагов затихли впереди.

Сохраняя неподвижность, вслушался внимательнее. Медленно, почти незаметно, поменял положение тела на полуприсед. Взглянул на экран ПДА. Цепь ушла уже метров на пятьдесят. Повернул и сменил направление строго на запад, чтобы пройти по тылам загонщиков и выйти к холмам, за которыми искомый проход на военные склады. Пока удается оставаться необнаруженным, сохраняется свобода маневра. Так я прошел еще километров пять. Окончательно рассвело, но солнце здесь светит едва-едва, с трудом пробивая толстую перину свинцово-серых облаков, поэтому царит легкий сумрак. Что я и люблю больше всего…

…Я часто вспоминал последние дни своего пребывания в родном городе. Зайдя к сестре, чтобы оставить ключи от квартиры, я не застал ее дома. Позвонил Сашка, мой напарник по смене ГБР, чуть погодя он подъехал на нашей патрульной «пятерке».

Взяли по паре пива. День был по-весеннему теплый. Сашка — парень разговорчивый, и всегда его тянет на разговоры о смысле бытия.

— Слышь, Тоха, — терпеть не могу такого искажения моего имени, но Сашке разрешаю, — тут мужик тебя искал. Говорил, разговор серьезный имеется. Чего хотел, толком не сказал, но, может, снова в секьюрити позовет, а?

— Нет, исключено. В холуи больше не пойду. Хребет не гибкий.

Сашка скорчил неопределенную мину:

— Зато деньги хорошие, да и тачка всегда под рукой…

Я невольно представил, как мой напарник кадрит девчонок на нашей патрульной «пятерке», разрисованной символикой ЧОПа. Нет, BMW моего прошлого нанимателя для этих целей подходил больше. Сашка тем временем продолжал излагать свою теорию счастья:

— А чего? Меня вот возьми: года два еще в патруле поезжу, потом курсы телохранителей — и только ты меня и видел. Буду какого-нибудь банкира возить.

Я вспомнил одного знакомца по прошлому месту работы:

— На той неделе Смирнов Леша погиб. Клиента от пули заслонил. Одну нормально в броник поймал, а вот вторую — прямо в лоб. Клиент верещит, его кровью да мозгами залило. А Лешке уже все равно. Жена с полугодовалым ребенком осталась. Страховки только на похороны и хватило. Клиент даже открытки не прислал, сразу же за границу смотался.

Сашка снова встрял:

— Так это ж часть работы…

Меня передернуло, как будто заболели все зубы сразу:

— Да, Саня, верно. Поэтому я и не хочу больше кадрить девчонок на хозяйской машине. Слишком накладно получается.

Сашка закусил удила:

— Да ну тебя, Тоха! Живем лишь раз…

Я перебил напарника:

— А они, хозяева то есть, во много раз дольше и красивее. И все за наш с тобой счет. Если уж рисковать жизнью, то не за оклад в тридцать тысяч и невыплаченную страховку.

Сашка поинтересовался:

— А за что? За Родину?! Так ты, вон, двенадцать лет оттрубил, и что сказала Родина? Выкинули без содержания.

— Остынь. Я не за содержание службу тянул. Мне нравилось в армии. Просто теперь там такие, как я, не нужны. Время не то. И никто меня не выкидывал, тут ты ошибаешься. Еще остаться просили.

Сашка притих. Чуть помолчав, спросил:

— Тох, а чего в офицеры не прорвался, так и уволился?

Я улыбнулся, и Сашка замахал руками:

— Да ладно, ладно, я же так просто спросил, чего ты злишься?

— Я не злюсь. Просто был я в легендарном звании…

— Это в каком же?

— Старший прапорщик.

Напарник подался вперед, почуяв историю. Но я его обломал:

— А рисковать, дружище, вообще не стоит. Ладно, замнем. Так чего мужик-то хотел?

— Да не понял я. Вот телефон оставил, просил позвонить, как сможешь. — Сашка протянул мне визитку нашего агентства, на обороте которой был записан шестизначный номер…

…Уже минут тридцать не было слышно ни одной из групп преследователей. Волна уходила на северо-восток. Но скоро развернется и в западном направлении. Требовался привал. Но пока это было невозможно. Трофей, разобранный благодаря приблизительной схеме, нарисованной Одесситом, лежал в рюкзаке. Нагрузки прибавилось — штука была тяжелая.

Мое внимание привлек холмик удивительно правильной формы. Подошел ближе, стало очевидно — люк. Круглая крышка, напоминающая те, что есть в любом городе, где есть канализация. Это была удача: скорее всего, мне попался именно канализационный колодец или сервисный тоннель, ведущий в какое-нибудь здание. Но самое главное, что можно пройти скрытно еще некоторое время. Ход может вести куда угодно, однако есть шанс, что удастся пересидеть некоторое время под землей и к ночи выйти на поверхность, продолжив путь на военные склады. Люк давно не открывали, с трудом удалось его расшевелить. Пахнуло сыростью и запахом стоячей воды, железа теплоизоляции и чего-то еще. Если приходилось спускаться в подвал обычного дома, то сразу узнаете этот запах. Вниз вели скобы ступенек, ощутимо тронутые ржавчиной, но достаточно крепкие, чтобы выдержать мой вес. Бездумно лезть в колодец не стоило. Я планировал посмотреть, можно ли пройти и как далеко. Иначе придется продолжить путь по поверхности: тоннели могут быть обрушены, вести в сторону зараженных территорий. Да мало ли еще что. Предстояло вновь довериться интуиции.

Спуск занял минут десять, вертикальная труба колодца уходила вниз на десять метров и заканчивалась небольшой площадкой два на два метра. На противоположной стене был вход в тоннель, тянущийся метров на пятнадцать в северо-западном направлении, если верить компасу. Предположительно ход проложен под холмами. Значит, на Склады попасть возможно. Тоннель заканчивался железной дверью со штурвальной рукоятью запора. Справа от двери, на уровне пояса, располагался металлический короб распределительного щитка.

Ковырнув его ножом, я обнаружил два рубильника. Судя по схеме на дверце, правый отпирал дверь, а левый включал какой-то гидронасос. Перекинул скрипучий рубильник, в механизме двери что-то негромко загудело, штурвал шевельнулся. Провернув его против часовой стрелки, как было указано на полустертой надписи, отворил дверь, которая, как оказалась, вела в комнату с низкими сводами, где человек моего весьма среднего роста едва не касался потолка макушкой. Включилось аварийное освещение. Тусклый свет красных ламп в тяжелых решетчатых «стаканах». Комната имела выходы в два коридора, один из которых вел в юго-восточном направлении, что меня не устраивало. А второй, чуть изгибаясь, шел на северо-запад. Отлично!

Как я и предполагал, это был сервисный тоннель, а не канализационный коллектор. По стенам тянулись силовые кабели, а слева была проложена труба среднего диаметра. Пройти можно было только одному, да и то едва-едва. Следов людей или животных видно не было, что, впрочем, ничего не означало: пыль в такого рода помещениях образуется довольно быстро. Теперь следовало принять решение: идти по тоннелю или продолжать путь по поверхности. Обманывать себя не стоит — прочесывание продолжится, и при повторном осмотре мои следы непременно обнаружат. Конечно, можно уповать на то, что, не зная численности напавших на разведгруппу, одиночный след могут и не принять во внимание. Да нет, проверят, обязательно проверят. За неимением других зацепок потянут за эту ниточку и, сузив район поиска, окружат меня и попытаются взять живьем, а то и просто уничтожат, ввиду опасности непосредственного контакта.

У путешествия под землей тоже достаточно минусов: первый и самый существенный — это ограниченное маневренное пространство. Пойти можно только в двух направлениях. А в случае обнаружения противником верная смерть: не смогут взять, так просто похоронят. Кроме того, карты местных ходов у меня нет, а впереди может быть и обвал, и тупик, и… Однако, если не обнаружат, что я сюда забрел, то вполне можно просто отсидеться, пока первое рвение у вояк поутихнет. А потом выйти на поверхность и идти по своим делам. Заслоны, которые непременно выставят, если прочесывание ничего не даст, не сложно обойти. Все аргументы — в пользу подземного путешествия. Но нужно снова выйти на поверхность, как можно тщательнее уничтожить след, ведущий сюда, и оставить пару ложных направлений. Пусть поищут, все равно дел у служивых не так много.

Поднявшись по скобам наверх, я почувствовал некое беспокойство: что-то было не так. Нет, вокруг царила тишина. Сканер снова заработал и показывал, что на расстоянии до ста метров никого нет. Вояки шарили чуть северо-восточнее и столкнулись с чем-то или с кем-то, не желавшим уступать дорогу. Группа мотострелков просила поддержки у соседей, те обещали… Ага! Код 221. Значит, напоролись на псевдогиганта. Это странное существо, по размерам сопоставимое с быком-производителем, передвигается на двух лапах, напоминающих человеческие руки, только толще и больше раз в десять. На людей не нападает, если те не подойдут близко к его логову. Но в случае чего — караул. Шкура его выдерживает непрямое попадание пули из крупнокалиберного пулемета типа КПВТ, пуля же калибра 5,45 миллиметров или просто «пятерка», вообще ничего серьезного псевдогиганту не сделает. Все жизненно важные органы зверя надежно укрывают толстая шкура и мощный костяной панцирь. Единственное уязвимое место — глаза. Но зрение восстанавливается где-то через час. Можно закидать гранатами или расстрелять с бэтээра. Пеший человек может только убежать. Но тут есть маленький нюанс: псевдогигант тоже неплохо бегает и может генерировать психокинетическое поле, создавая в радиусе десяти метров от себя ударную волну, сопоставимую по силе с действием оборонительной гранаты. Это займет вояк на какое-то время.

Но смутило меня не это происшествие: заваруха произошла довольно далеко и не грозила мне обнаружением. Что-то изменилось в окружающем ландшафте. Я осмотрелся. Так и есть: с северо-запада приближалась поисковая тройка военных скаутов. Группа шла по тылам поисковой сети, что делало честь командиру: он мыслил как диверсант. Вот, наконец, и достойный противник. ПДА не подавал признаков движения, даже когда разведчики вошли в зону пеленгации. Еще раз браво, коллега: идешь в «молчанке», что неплохо, но может получится и по-другому. Свои откроют огонь, потому как в такие моменты думать некогда — стрелять лучше первым. Не услышав опознавательного кода, преследуемые могут устроить группе встречу, тогда и помощь может опоздать. Да мало ли еще чего… Этим надо воспользоваться. Время подхода группы — двадцать минут, вполне успею.

Снова пришлось спускаться вниз, открывать дверь. Для любознательных разведчиков я придумал простую, но эффективную ловушку: оставшиеся у меня две гранаты я поместил на уровне полутора метров на противоположных стенах коридора. Причем «эфку» положил в электрощиток с замыкающими дверь рубильниками и добавил нашедшихся в комнатке гаек, примотав их скотчем к корпусу гранат, усилив тем самым поражающую силу. Взрыв разрушит рубильники и временно не даст преследователям открыть дверь, которую я заблокирую с противоположной стороны. Однако это лишь мера предосторожности: не факт, что трупы под землей в скором времени кто-то обнаружит. Теперь же я заклинил запирающий механизм изнутри какой-то железной трубой, которую можно будет без труда выбить позднее. Ранее, осматривая механизм, я выяснил, что если питание не подается, а замок открыт, то дверь закроется автоматически, так как электромагниты не будут удерживать массивные пружины упоров. Вбив трубу, я просто не дам двери захлопнуться раньше, чем нужно. А пока она просто будет плотно закрыта.

Поставив растяжку, я быстро поднялся на поверхность. Разведчики по-прежнему кружили метрах в ста двадцати, но по характеру их перемещений было видно, что сюда они точно скоро заглянут. Я выполз на поверхность и, оглядевшись еще раз, сделал небольшой крюк вправо от люка. Встал, вернулся назад и оставил четкий след к крышке колодца, по которому можно было определить, что некто шел со стороны лесопосадок и скрылся внутри. Затем я вернулся и залег в тридцати метрах от колодца, поджидая гостей. Обнаружение грозило мне затяжной перестрелкой, но я имел наготове альпинистскую «кошку» с точно отмеренным шнуром: в случае чего, отступить и скрыться в колодце труда бы не составило. Расчет строился на стандартных действиях поисково-разведывательной группы в подобных условиях. Обнаружив след, они осмотрят все вокруг в меру своей подозрительности. Оставят дозорного на поверхности, а сами ринутся внутрь, где их ждет сюрприз. На разведчиках БЗК СКАП-9, не самая лучшая модель, близкий взрыв в ограниченном пространстве должен их сильно расстроить. Почти до смерти. Мне останется только убрать часового и добить тех, кто внутри, потом замету следы и уйду по тоннелю. Надеюсь, что в нужном направлении.

Пошел мелкий дождик. Замерев, я стал слушать, что происходит вокруг. В засаде лучше всего уподобиться куску земли, на котором лежишь, или части здания, или болотной кочке… Часто бывало так, что противник пройдет практически по тебе, просто замереть и дышать через раз…

Все случилось именно так, как я и предполагал: двое бойцов начали спуск в колодец, третий остался на поверхности. Я осторожно стал заходить ему в тыл, передвигаясь в такт с движениями его головы и порывами ветра. Снять часового, одетого в БЗК, можно, только если знаешь точно, где нет бронепластин на уязвимых местах. В СКАП-9 это шея, где между воротником бронежилета и шлемом только антирадиационное покрытие и термоизолирующая ткань.

Нож я держал обеими руками, решив провести один очень интересный удар. Убить ведь можно многими способами. Но в данном случае нужно было сделать все тихо и одним ударом. Этого можно достичь, если перерубить позвоночник. Я медленно вышел точно за спину дозорному, двигаясь одновременно с ним. Взгляд в такие моменты лучше не фокусировать ни на месте удара, ни на самой цели. Противник непременно обернется, люди в подобной обстановке очень сенситивны.

Удар был колющий, нанес я его сверху вниз под небольшим углом, чтобы точно попасть в стык между позвонками. Хруст костей и судорожный вздох, еле слышный сквозь маску, вот и все звуки, что нарушили симфонию дождя. Выдернув клинок, я переместился влево, держа упавшего в поле зрения. Затем приблизился, вытер нож о его одежду, осмотрел клинок: ни царапин, ни зазубрин. Время снова вернуло себе прежнюю динамику и потекло с обычной скоростью, не растягиваясь и не ускоряясь. Этот чисто субъективный феномен знаком любому, кто делал нечто опасное или кропотливое с жестким ограничением по регламенту.

Хорошо, что клинок себе оставил, сувенир пригождался все чаще и чаще… Выбор пал на нож не случайно: стрелять по хорошо защищенному бойцу из АПБ не стоило. Кто знает, пробьет пистолетная девятимиллиметровая пуля этот чудо-костюм или просто пощекочет? Может выйти очень громкая потасовка. Из автомата тоже нельзя: от «калаша» много шума. Сомнений в том, что пуля калибра 7,62 миллиметров проделает в защитном комбезе нужные мне отверстия, не было абсолютно. Но уж очень сильно не хотелось шуметь. Тем более что уязвимое место нашлось. Я обнаружил данный дефект комбеза, когда оттаскивал трупы первой группы разведчиков к «спирали», сделав зарубку на память. Пригодилось очень скоро… Конструкторов винить не стоит: в современных условиях редко кто пойдет врукопашную.

Земля ощутимо дрогнула: группа, ушедшая на разведку тоннеля, напоролась на мой гостинец. Пора было спускаться и проводить ревизию. Но для начала я осмотрел труп дозорного. Ничего интересного не было: вооружали вояк модернизированным недавно «калашом», что мне ничем не помогало из-за разницы в калибре оружия, пригодились только «мозги» его ПДА. Взял еще три «эргэдешки», предварительно осмотрев запалы на предмет секреток. Иногда встречал такое: настоящие запалы в кармашке отдельном, а на гранатах «мокрый» запал стоит. Дернешь за колечко, и в тот же миг «привет семье». Ничего лишнего вокруг не заметил, вроде сработал чисто. Сбросил труп в колодец, прибрал следы на поверхности и тихонько спустился вниз. У входа немного постоял, зажмурившись, чтобы глаза привыкли к темноте. Подумав, вынул кусочек сахара, положил под язык. Это старый, еще с давних времен, трюк разведчиков-пластунов: кто-то заметил, что после употребления сахара улучшается ночное зрение. Трюк и по сей день работает безотказно. Присев, аккуратно приоткрыл дверь в коридор. Лампочки полопались от взрыва, пахло смесью из сожженной взрывчатки, горелой изоляции, крови и экскрементов. Кому-то пришлось совсем кисло.

Свет из колодца не поступал: верхний люк был плотно прикрыт. Скрипа дверь не издала, осторожно я начал движение по коридору. Опасность состояла в том, что кто-нибудь из разведчиков мог очухаться и начать пальбу. Пули калибра 5,45-5,56 имеют неприятную привычку «гулять» в полете и давать сильный рикошет в помещениях. Можно погибнуть и от собственного выстрела, сделанного в противника, бывало и такое.

Я услышал шорох и глухой стон: есть живые, но похоже, что в единственном числе. Ловушка сработала, как и задумывалось: разведчиков побросало взрывами друг на друга. Тот, что лежал сверху, частично прикрыл от осколков другого бойца. Верхний, безусловно, был мертв. Второму тоже досталось: часть лица была просто сорвана, и в темноте розово-белым блестели кости черепа. Ни тот ни другой уже не представляли непосредственной угрозы. Распрямившись, я вскинул автомат и выстрелом в голову добил противника. Потом проконтролировал второго, но, как выяснилось, зря — боец умер почти мгновенно, без мучений. Обыск тел ничего не дал. Я слил данные с их ПДА в свой и привел оружие в негодность. Забрал все гранаты, всего три штуки. На этот раз мне попалось нечто новое: две РГО и одна РГН, надежные в условиях, где есть множество возвышенностей и замкнутых пространств, то есть в городе, а также в лесной и горной местности. С этими «гостинцами» нет нужды ждать, пока сработает замедлитель запала: даже если такая граната плюхнется в воду, взрыва не миновать. Очень удобная штука. Тела оттащил от двери, положил в ряд у противоположной стены. Не обижайтесь, ребята: был бой, и вы проиграли. Прощайте.

…Дверь открылась легко. Зайдя в комнатку, я выбил трубу, освободив стопоры запирающего механизма. Замок лязгнул, отгораживая меня от внешнего мира. Я забил трубу обратно, на случай если постараются восстановить энергопитание замка. Мой путь по подземелью начинался неплохо. Но следовало немного отдохнуть и разобраться с информацией из ПДА военных. Интерес представляли ориентировка по ситуации с инцидентом у «сковородки» и возможные направления поиска и задействованные в операции силы. Часть служебных файлов была защищена паролем с двойным запросом авторизации. Хитрая и довольно эффективная защита: с ПДА посылается код пользователя, с сервера узла связи приходит вторая часть ключа, и только после этого единовременный доступ к файлу разрешается. Но сведения по общей обстановке и вводная для поисковых групп были доступны.

Все оказалось еще лучше, чем я ожидал: уничтожение группы разведчиков штабные аналитики отнесли на счет команды, работавшей на сортировочном узле. Нападение одиночки не рассматривалось в принципе. Преследователей ориентировали на группу до восьми человек, вооруженных тяжелым оружием, идущую в сторону Радара. Предполагалось, что имеет место проникновение диверсионно-разведывательного подразделения сектантов с неизвестными целями и кругом задач. Был дан приказ никого живьем не брать. Ошибка на ошибке, граждане военные. Сектанты, может, и были, но сортировочный узел «работали» явно не они. Почерк не совпадал. Я делал ставку на «духов», уж больно складно вписывались нападение на стоянку «вольняг» и наше с селянкой приключение.

Закрыв ПДА, я сделал неполную разборку, обиходил «калаш», пистолет и чуть поправил оселком лезвие клинка HP. Снова припомнились события, предшествовавшие моей поездке сюда…

…Номер на визитке пришел от клиента, чей склад стройматериалов стоял у нас на охране. Я спас его, но чуть не сел за превышение необходимой обороны. Поступил вызов диспетчера — сработала тревожная кнопка на одном из объектов. Мы с Сашкой подъехали к обычному ангару, какие сдают под всякие оптовые склады. Дело прояснилось сразу: пара наркоманов перепутала аптечный склад со складом стройматериалов. А там как назло хозяин проводил инвентаризацию. Гонялись они друг за другом примерно минут тридцать, пока хозяин склада, некто Николай Николаевич Ладейников, не умудрился на бегу нажать тревожную кнопку. Мы появились вовремя: купец уже начал уставать, а торчок размахивал фомкой в то время, как его напарник целился в купца из газового пистолета, как позже выяснилось, переделанного под боевой. Думать было некогда: я достал служебную «хлопушку» и выстрелил торчку, который был с пистолетом, в плечо. Но тот, видимо, не почувствовал ничего, повернулся к нам с Сашкой и выстрелил в ответ. Получился своеобразный дуплет. Тут было не до церемоний, стрелял я в голову, а точнее в лоб, и, конечно, попал. Второй торчок не отступился и с криком, поменяв направление, ринулся в мою сторону. Сашка оказался на высоте, саданув резиновой пулей из дробовика, буквально сбившей с ног любителя медикаментов. Ник-Ник, ставший впоследствии звеном в причинно-следственной цепочке событий, приведших меня на Украину, был спасен.

Потом были долгие объяснения, ночь в «казенном доме», разговор с благодарным клиентом и подписка о невыезде. С наркоманом все утряслось. В чем, кстати, была немалая финансовая заслуга спасенного мной негоцианта и его дружеские связи в нашем ГУВД. Купец долго тряс мне руку, подарил бутылку московской водки «Кристалл» и оставил визитку. Этот черно-синий кусочек картона я благополучно «посеял» через неделю. И вот клиент снова появился. Дел вроде никаких не намечалось, впереди было еще двое суток отгулов. И я набрал номер. Трубку взяли после второго гудка. Голос был ровный, спокойный, с чуть заметной покровительственной интонацией:

— Слушаю.

— Здравствуйте, Николай Николаевич. Это Антон Васильев. Вы меня искали?

— Здравствуй, Антон. Рад, что быстро отзвонился. Искал тебя. Есть деловое предложение. Подъезжай ко мне на точку. Ну, знаешь, на рынке «Строй-центр»?

— Найду. Буду у вас через полчаса.

Точно: в охрану звать будет. Предложение меня не интересовало, но провести время как-то все равно нужно было. Выслушать очередные посулы золотых гор иногда очень полезно для повышения настроения и личной самооценки. Кроме того, зная подобных Ник-Нику людей, можно с уверенностью утверждать: так просто он от меня не отстанет. Нужно провести беседу и расставить точки над «i». Езда и поиски павильона на рынке, расположенном в бывшем цеху закрытого завода металлоконструкций, заняли примерно две трети заявленного времени. Не торопясь, я вошел в просторный павильон, где за прилавком сидела скучающая тетка неопределенного возраста. Поздоровавшись, я сообщил, что у меня назначена встреча с Ник-Ником. Она молча указала на заднюю дверь, чуть левее конторки.

Ладейников сидел за столом и что-то писал в пухлый потрепанный ежедневник. Подняв глаза и увидев меня, он просиял дежурной улыбкой и указал на стул, что стоял напротив.

— Хорошо, что быстро приехал. Есть интересное предложение для тебя. — Я не мешал ему говорить. Отчасти из вежливости, отчасти из любопытства, что он предлагал. — Ты слышал про Чернобыль?

— Да. Взрыв атомной станции в 1986 году. Теперь там закрытая зона, все оцеплено. Объявлен карантин. Даже авиамаршруты идут в обход тамошнего неба. Слышал всякие сказки о мутантах, непонятных чудо-артефактах и всякое такое. Не знаю: может и правда, а может, и вранье.

Ник-Ник ухмыльнулся:

— Все правда. И про мутантов, и про артефакты. Ты вот что скажи: тогда на складе… — купец замялся. — Ты ведь не в первый раз человека убил? Да?

Всегда одно и то же: если я скажу, что нет, то следующий вопрос будет о количестве скальпов на поясе.

— Было дело.

— Я в связи с происшествием ознакомился с твоим личным делом. Многое непонятно. Там сказано, что ты артиллерист. Это как: из пушки стрелял, что ли?

— Было. Из гаубицы, установки залпового огня, минометы знаю неплохо.

Меня забавлял оборот, который принимала наша беседа. Но Ладейников не сдавался:

— Но там сказано, что ты по учетной специальности, — он заглянул в ежедневник: — «командир отдельного взвода разведки и охраны». Это как?

— Просто. Артиллеристы стреляют, а моя задача сделать так, чтобы им никто этого делать не мешал. Кроме того, если возникала необходимость, ходили по тылам и работали в качестве корректировщиков.

— А воевал?

Достал уже, пора укорот дать.

— Было, но я не имею желания об этом говорить.

Я начал подниматься со стула, чтобы уйти. Купец понял, что перегнул с вопросами, и поднял руку:

— Погоди, Антон! Я же не просто так спросил. Уж больно спокойно ты себя вел, не трясло тебя, да и на допросе ты спокойно держался. А мне нужен именно такой человек. С опытом.

— Чтобы между нами, Николай Николаевич, не было недопонимания, сразу говорю: в бодигарды не пойду. Пройденный этап, не интересует.

Ник-Ник даже развеселился:

— Нет, в охранники я тебя не зову, а вот компаньон на короткое время поездки в Зону мне очень нужен. Приедем туда, осмотришься. Захочешь — сразу назад поедешь. Но прежде посмотри сюда, — Ник-Ник что-то вывел на экран ноутбука, стоявшего чуть в сторонке, и развернул его ко мне фронтальной стороной. И я увидел снимки Зоны. Вот стая псов сцепилась с раненым кабаном, вот тушканчики поедают какую-то падаль, вот псевдогигант идет куда-то по своим делам. Но главное — это небо. Серое, хмурое небо в свинцовых подушках облаков, и бескрайние просторы осеннего пейзажа. Что-то щелкнуло внутри. Как в редкие моменты, когда долго ищешь ответ, и, когда наконец находишь, происходит некое переосмысление. Изменяется все внутри, и вещи и люди поворачиваются к тебе совершенно иными, невидимыми до того момента гранями. Так было и теперь. Горло сдавил спазм, и я чуть хрипло спросил:

— Что я должен сделать?

Видимо, Ник-Ник не прочел волнения у меня на лице и продолжал говорить в просительной интонации:

— Да ничего особенного: проводишь меня через карантин и обратно можешь ехать. Заплачу хорошо…

— Я согласен, но…

Ник-Ник осекся и уставился на меня, как баран на вывеску мясной лавки. Я продолжил:

— …Есть одно условие: хочу остаться там, в периметре карантинной зоны. Назад я с вами не возвращаюсь, а в уплату за услуги вы делаете мне бумаги, дающие мне легальный статус в Зоне, и помогаете со снаряжением. Денег мне не нужно. Только то, что я перечислил.

Такой поворот событий буквально опрокинул мировоззрение купца. Впрочем, быстро оправившись, он важно кивнул:

— Хорошо. Как пожелаешь. Странно только: все оттуда, а ты наоборот…

— Каждый ищет место по себе. Я думаю, мне там понравится. Даже уверен в этом.

Ник-Ник встал из-за стола и подвел итог:

— Договорились: ты провожаешь меня до Кордона, я делаю свои дела, а ты остаешься там. Я сведу тебя с человеком, который поможет тебе на первых порах. Его зовут Попович. Это и фамилия, и прозвище, и отчество. Все его только так и знают. Вы с ним сойдетесь.

— Хорошо, Николай Николаевич. Считайте, что мы договорились. Когда отправляемся?

— Через три дня. Хватит трех дней на сборы?

— Даже останется. Мне нужны сутки, не больше.

С тем я и вернулся назад. В конторе царил вселенский гвалт по поводу форс-мажорного увольнения, сестра встревожилась было, но успокоилась, когда я вместе с ключами от квартиры оставил ей номер телефона Ник-Ника, как моего нового нанимателя. К моим отлучкам в семье привыкли…

Свет в комнате, каковая служила некогда чем-то вроде бытовки для обслуживающего персонала, исходил от двух красных аварийных ламп. В тоннелях вообще не горело ни единого огонька. Ноктовизор на старательском комбезе, устаревшей модели, давал тусклую, мерцающую и чуть замыленную картинку, бледно-зеленого цвета. Не ахти что, конечно, но в кромешной темноте лучше так, чем брести на ощупь.

По сведениям, имевшимся у меня, в таких тоннелях можно встретить несколько разновидностей мутантов. Во-первых, существа, которых местные старожилы называют «ягерами». Это полутораметровые карлики, по слухам имеющие развитую речь, носящие одежду в виде лохмотьев и накидок с капюшоном. Прекрасно видят в темноте и обладают способностью к телекинезу на расстоянии не более десятка метров. Людей избегают, но могут напасть, если сочтут, что момент подходящий. Могут отводить глаза преследователям, если убегают. Но не всегда успешно.

Другое опасное существо — это сопун. Видимо, получил свое название из-за пристрастия прикрывать морду чем-то вроде маски, иногда напяливает старые противогазы, которые находит в кучах радиоактивного мусора и на болотах, где предпочитает жить и кормится рыбой и всякой падалью. При дыхании издает звуки, напоминающие храп. На человека нападает охотно, может неделями преследовать жертву и почти никогда не отступается. Внешне сильно похож на человека, только передвигается на четвереньках и длинными прыжками. Ростом с обычного, среднерослого человека. Живет стаями, но не редко ходит и по одному.

Как ни странно, сеть тоннелей на карте военных не была обозначена. Я увидел зоны ответственности воинских частей, расписание патрулирования, схемы минных заграждений. Моя коллекция пополнилась дополнительным набором кодированных радиочастот. Но нигде не нашлось упоминания о данной системе тоннелей или месте, куда он ведет. Мой собственный маршрутизатор исправно отмечал все изгибы и повороты, но и только. Похоже, это был сервисный тоннель какого-то из местных предприятий и вел он в район военных складов, забирая чуть западнее шоссейной дороги, ведущей туда.

Переходов на другие уровни не было. Так, без особых происшествий, я шел часа три. В подобных местах тишина совершенно особенная: глухая и вязкая, она как бы обволакивает и старается притупить внимание, ослабить волю. Правда, в свое время мне приходилось лазить по канализации и даже раз или два в ней повоевать. Замкнутого пространства я никогда не боялся: все эти страхи о погребенных заживо, привидениях и прочая чепуха меня никогда не волновали.

Коридор раздваивался, один рукав вел вниз, резко, под углом в сорок градусов, второй, сохраняя уровень по горизонту, шел на юго-восток. Похоже, ситуация усложнилась: ход, ведущий в сторону складов, не обязательно выведет снова наверх — возможно, там вообще тупик, а ход, ведущий назад, грозил потерей времени: может, он делал крюк и снова выводил на нужное направление, но не обязательно. И так, и так теряю время.

Я выбрал «подземный» вариант, как наиболее подходящий по направлению движения. Спустившись по металлической лестнице, я оказался в еще одном помещении, прямоугольной формы, пяти метров в длину. Трубы шли по юго-восточному рукаву, а здесь было нечто, напоминающее транспортный подъезд: комната заканчивалась пандусом, а проход расширялся до десяти метров в ширину и четырех в высоту. Нужное мне направление все еще сохранялось, я пошел вперед.

Запахло сыростью, потянуло сквозняком, что говорило о наличии вентиляции и сообщении с поверхностью. Пол был ровный, но бетон уже расслаивался под действием грунтовых вод, поэтому шорох шагов становился все отчетливее. Для того чтобы уменьшить слышимость, я старался идти неритмичным шагом, сбивая такт, чтобы звуки сливались с общим фоном как можно естественнее. Это меня и спасло. Я услышал сопение и возню за спиной. Отреагировал быстро, АПБ я не выпускал из рук, поэтому дал две серии по два патрона на звук. Визг неприятно резанул по ушам: попал. Размытое в зеленоватом свете ноктовизора пятно резкими скачками двигалось в мою сторону. Сопун, и довольно крупный. Тело мутанта распласталось в прыжке. Я сделал шаг в сторону и, пропустив изворачивающееся в полете тело (у сопуна молниеносная реакция на изменения обстановки), выстрелил еще три раза. Все пули попали в правый бок и застряли в теле, лишь одна прошла навылет и чиркнула по бетонной стене. Мутант взвыл, опустившись на четвереньки. Раны были серьезными, но регенерация у местной фауны просто потрясающая: кровь только еле-еле сочилась из рваных выходных отверстий. Надо было кончать этот цирк. Я выстрелил в голову, но сопун в последний момент резко ушел влево и увернулся! Патроны следовало беречь, но выходить с ножом против такого верткого существа — пустое дело. Использовать автомат тоже нельзя: гулкое эхо просто оглушит меня и, если сопун не один, поможет его сородичам подобраться ко мне со спины. Прижиматься к стене смысла не было, сопуны прекрасно бегают по невысоким стенам и потолкам до пяти метров высотой. Могут затаиться и упасть на жертву сверху. Но пока у меня были патроны к АПБ, шанс на победу сохранялся.

Мы возились в этом отрезке коридора уже, кажется, целую вечность. Сопун пару раз атаковал, но мне пока удавалось уворачиваться. Я столкнулся с таким противником впервые, но все же разгадал его манеру боя. То, что я засек его и ранил, поломало привычный шаблон засады, теперь мутант тянул время, ждал, когда раны затянутся, а я начну уставать. К счастью, ураганной регенерацией вроде той, что есть у кровохлеба, сопун не обладает. Для полного исцеления ему понадобятся дни, а может, и недели. Видимо, пуля, прошедшая навылет, порвала связки на правой лапе мутанта: он двигался, заметно прихрамывая. Тем не менее зверюга ловко сбивала прицел и уворачивалась от серий одиночных выстрелов. Патронов в магазине осталось двенадцать штук. Я перевел пистолет в режим автоматического огня. Увернуться от очереди сопун не сможет. Тщательно прицелившись и чуть поведя стволом, а затем резко сменив точку прицела, я дал очередь в пять выстрелов. Голова мутанта дернулась в попытке уйти с линии огня, но пуль было больше, чем обычно, и три последних вошли в левую глазницу, надбровную кость и в лоб. Мутант осел и упал навзничь. Я быстро сменил магазин и дослал патрон, резко сменив позицию. Но больше никого вокруг не было. Сопун охотился в одиночку.

Появление данного вида мутантов было плохим признаком: сопуны редко живут по отдельности, где-то в пределах пятидесяти метров у них есть гнездо, где, как правило, обитает от трех до пяти особей. Территорию они обходят регулярно, не брезгуют и поеданием сородичей. Убитого мной дружка они найдут по специфическим пахучим меткам, которыми сопуны обозначают свою территорию. Наилучший вариант — это если они сожрут труп и не пойдут по моему следу. Но надеяться на лучшее — это буржуазный подход, паранойя меня часто выручает. Нужно как можно быстрее выйти на достаточное расстояние от предполагаемого логова. Если придется совсем туго, буду палить из «сто четвертого». Главное — сохранять темп.

Еще метров сто я прошагал спокойно. Но тревожное чувство и ноющее плечо говорили, что сопуны уже встали на след и скоро меня догонят. Позади, метрах в сорока, послышался хрипящий рык на три голоса. Вот и «долгожданные» гости.

Проблема заключалась в ограниченности пространства для маневрирования: коридор был прямой, без ответвлений. С одной стороны, это не давало возможности стае опередить или обойти меня. Но сопуны наверняка освоили местную вентиляцию, поэтому нападение могло произойти откуда угодно. Шли они быстро, дистанция между нами стремительно сокращалась. Снаряженных обойм к АПБ было всего три, включая ту, что уже находилась в пистолете. В РД лежала еще одна коробка на пятьдесят патронов, но времени на остановку не было. Принять бой все же придется. Оставалась слабая надежда, что стая, выйдя за переделы своей территории, прекратит преследование. Однако этого не происходило. Судя по звукам, за мной гнались трое мутантов, и так просто они меня отпускать не собирались.

Надежда умерла, как только за очередным поворотом оказался тупик. Вернее, дверь присутствовала, но была заперта на кодовый замок, чей красный светодиод злорадно светился в темноте. Приехали. Вот почему они погнались за мной: стая уже не первый раз так добывала себе пищу. Возле двери и в углах тоннеля, распространяя гнилостные миазмы, лежала пища сопунов: полностью разложившиеся тела, потерявшие свои естественные очертания. Сопуны не едят добычу сразу. Убив жертву, они тащат ее в подобные места и срыгивают едкую слизь, которая выполняет функции желудочного сока. Так добыча может томиться довольно долго, пока не размякнет и не станет пригодной в пищу. Вонь была специфическая: к запаху гниения примешивался кислый «аромат» слизи. Дверь вскрыть не удастся, даже если я попытаюсь ее подорвать с помощью точечных зарядов. Для подобных случаев триста грамм пластита лежало в контейнере в недрах РД. Получается, что придется принять бой здесь.

В подобной ситуации главное — выбрать позицию с наиболее широким сектором обстрела по фронту. Я решил подпустить стаю метров на пятьдесят и уже не мелочиться: достал автомат и приготовил одну наступательную гранату. Более мощную было бы использовать неразумно: слишком большой радиус разлета тяжелых осколков и рикошеты от бетонных стен тоннеля. Может и зацепить, так как укрытий поблизости не было никаких. АПБ можно оставить напоследок: магазин в автомате поменять мне не дадут, скорость атаки у мутантов довольно приличная.

Запах должен был сбить сопунов с толку. Но прекрасное ночное зрение быстро вычленит меня на фоне груды разложившегося мяса. На все это нужно время. Секунды мне хватит, чтобы сделать первый ход. Мягко передернув затвор «калаша», я приготовился к бою. Сейчас будет весело. Жалко, что в темноте, к тому же под маской, никто не увидит моей «дружелюбной» улыбки. Впрочем, сопуны не люди, мимику наших лиц читать не умеют.

Стая показалась из-за поворота примерно через десять минут. Сопуны приближались длинными скачками, что-то бормоча друг другу. Меня они чуять перестали. Даже запах оружия, видимо, стал неразличим на фоне общего «благоухания».

Сорок метров… Стая шла клином, чуть смещаясь к левой стене тоннеля, заходя на атаку по привычной схеме и рассчитывая, что, приблизившись вплотную, просто разорвет шуструю добычу, как и сотни раз до этого.

Тридцать метров… И я дал очередь в три выстрела по головному мутанту. Две тяжелые пули калибра 7,62 разворотили скрытую под тряпьем и обрывками противогаза морду сопуна, а третья ушла в стену («семерка» имеет малый люфт в полете и практически не рикошетит от препятствий). Ритм атаки сбился: когда головной сопун кувыркнулся через голову и забился в конвульсиях, остальные двое, резко затормозив, встали вполоборота, примерно в двадцати пяти метрах от моей позиции. Опустив автомат, я выдернул кольцо, кинул гранату и сразу рухнул ничком на загаженный пол тоннеля. Сказалось преимущество «горных» гранат — она взорвалась почти перед мордами растерявшихся мутантов, щелкнув корпусом по полу. Над головой засвистели осколки, ударная волна подняла ошметки гнилья.

Как только все стихло, я вскочил и дал длинную очередь от бедра в предполагаемом направлении атаки. Сквозь ватную тишину я расслышал рев сопуна. Только одного. В размытом зеленом свете ноктовизора я увидел приятную картину: из двух остававшихся в живых мутантов из игры выбыл один — взрывом ему разворотило морду так, что виднелся только обломок позвоночного столба. Второй получил серьезную порцию осколков, обе передние лапы были перебиты. Несмотря на это, сопун прыгнул, как только заметил меня. Очередь настигла его в прыжке, и патроны пошли из последнего десятка так как в него я всегда ставлю первыми тремя «трассеры», чтобы знать, когда нужно считать патроны. Тело мутанта рухнуло в двух шагах от меня. Не мешкая, я выпустил три патрона ему в череп. Стало совсем тихо, слышно даже, как где-то торопливо капает вода, спеша не пойми куда и зачем. Вроде отбился, сегодня поле за мной.

Однако оставалась проблема с проходом на Склады, дверь без кода открыть не получится. Осмотрев все еще раз, я окончательно в этом уверился: нужно искать обходной путь, что задержит меня в этих катакомбах как минимум на десять часов. Не смертельно, но провизии и воды было впритык. Самым очевидным выходом из ситуации был поиск прохода, по которому сопуны выбирались на поверхность. Сквозняк в тоннеле есть, значит, имеется и выход наверх. Сопуны габаритами мало отличаются от человека, и если я найду выход, то в него, несомненно, пролезу.

Осмотрев тела мутантов на предмет признаков жизни и отрезав двум из них головы, я двинулся в обратном направлении, туда, где стая предположительно выходила в этот рукав коммуникаций. С первого взгляда ничего толком разглядеть было нельзя: бахрома плесени и белого мха покрывала стены.

Темнота осложняла поиски, но мох выдал сопунов: осматривая западную стен, недалеко от того места, где я завалил первого мутанта, обнаружился достаточно широкий пролом. В него я свободно мог пролезть боком, если бы снял РД. Из дыры сквозило, значит, имелись пустоты. Медленно, шаг за шагом, я преодолел метров тридцать, после чего спрыгнул с двухметровой высоты на пол просторного зала, где работали какие-то машины. Сильно не разбираюсь, но, похоже, это была насосная станция, самый нижний уровень. Приладив РД за спиной и снова вооружившись пистолетом, я приступил к осмотру машинного зала.

Ничего особенного: сопуны тут не задерживались и использовали это место как транзитный коридор. Продвигаясь по часовой стрелке вдоль левой стены, мне удалось обнаружить проход, дверь лежала неподалеку, сорванная с петель. Спустившись по трехпролетной лестнице, я оказался в точно такой же комнате, как и та, через которую я попал под землю. С той только разницей, что вместо солидной и надежной двери в стене зиял пролом два на два метра, откуда тянуло сыростью, а на полу было сантиметров на двадцать воды.

Помещение было разгромлено основательно. Задерживаться здесь смысла не было. Радиационный фон превышал норму, и я двинулся в сторону «стакана» колодца, чтобы выбраться из катакомб как можно быстрее. В коридоре горели две красные аварийные лампы, вода на пол лилась с полутораметровой высоты из разорванной трубы, чей конец выступал из стены. Пить эту водичку, конечно, не стоило. Пройдя по коридору в поисках лестницы, я обнаружил, что тоннель идет дальше в западном направлении. Лестница ведущая наверх, все же нашлась — обычная «пожарная» стремянка. Люка наверху не наблюдалось, видимо, через него сопуны и попадали в подземелье. Уровень воды выше двадцати сантиметров не поднимался, что означало наличие стока и наклона вниз где-то дальше по коридору.

Выбор был не так очевиден, на поверхности все еще было небезопасно. Вояки частым гребнем шарили по всем доступным им участкам Зоны, не считаясь с трудностями. С другой стороны, кроме сопунов могли встретиться еще какие-нибудь любители половить дичь в канализации. Люди тоже могли поставить пару-тройку сюрпризов в виде мин-ловушек, охраняющих чужие схроны. Заметить их в темноте, даже пользуясь ноктовизором, задача непростая. Я решил провести рекогносцировку на местности, «поставив» на поверхность. После двадцати часов, что я уже шарюсь по местным катакомбам, меня ищут, наверное, уже не так тщательно. Полезу внутрь и посмотрю, может, и понравится.

…Лесенка оказалась скрипучей и вдобавок шаталась. Струя тугого осеннего ветра встретила меня наверху. Было вновь раннее утро. Туман оставил землю в покое, и видимость была превосходная. Выкатившись из люка, я отполз на пять метров в сторону. Позади были холмы, а на западе, сквозь редкие промежутки лесопосадок, виднелось шоссе, ведущее на военные склады. Пахло свежей гарью. И это был не запах костра, пахло сгоревшим керосином и палеными покрышками. Перейдя в полуприсед и расчехлив монокуляр, я осмотрелся по секторам. Точно: в направлении на северо-восток поднимался столб дыма. Сканер четко принимал сигнал бедствия на всех частотах. Авария. Вояки были поблизости, я вышел на ничейной территории, где постоянно сталкивались рейдеры кланов и разведывательно-поисковые группы военных. Зона свободного огня. Судя по отрисованным пеленгам, к месту катастрофы двигались три группы. Рейдеры «сечевых», судя по отметкам — всего пятеро, шли со своей базы. Военные десантировались на юге и поспешали медленнее. Их, по меткам, было всего всего трое. Была еще одна неопознанная группа, количеством до шести участников. Эти никак не определялись, их было то ли шестеро, то ли семеро, поскольку один сигнал странно мерцал. Возможно, они принадлежат к партии особо нелюбимых мной наемников. Хорошего ждать не приходилось ни от одной из сторон. Если упала вертушка, а рубь за сто, что так и есть, всех интересует только груз. Если что-то можно спасти. Но самое интересное, что сначала претенденты померятся силами и лишь потом придут к месту крушения: волей судеб я оказался ближе всех и меня никто не обнаружил. Вопрос был в другом: а надо ли мне все это? Свой гешефт я уже сделал, осталось только отсидеться где-нибудь суток трое, и можно обратно, за костюмом и оружием. Что еще за народ разбился, неизвестно: но к вертолетам имели доступ только ученые и вояки, другие тянули грузы караванными тропами, лишь иногда балуясь автоперевозками.

В какой-то мере ученых мне было жаль чуть больше, чем военных, поэтому решительно обновив маскировку, снарядив полностью боекомплект к обоим стволам и переложив гранаты поудобнее, я двинулся в путь. Может, и напрасно: если даже вертолет упал одним куском, не факт, что есть выжившие, а маяк просто включился автоматически. Метки двух ближайших претендентов — наемников и «сечевых» — сошлись на расстоянии в семьдесят пять метров. Дистанция прямой видимости. С юго-запада послышались звуки перестрелки. Ухнул взрыв: кто-то пальнул из РПГ, группы вступили в бой. Пока минус два. Воякам тоже предстояло подключиться, их путь лежал через узкий проход, образованный радиоактивными горами и целой кучей аномалий не самого приятного свойства. Где-то через полчаса их обнаружат снайперы противостоящих групп старателей и потеха пойдет уже на три стороны. Вояки, само собой, запросят поддержку, но вряд ли это возможно: судя по переговорам на общем канале, надвигался Выброс, а в таких условиях машину в воздух никто поднимать не станет. Веселитесь, граждане, веселитесь. Я принял решение вмешаться в ситуацию с вертолетом, ведомый неким инстинктом, что это НЕОБХОДИМО сделать. Своим чувствам я привык доверять: пойду и посмотрю.

Вертушкой оказался гражданский Ми-8 с бортовым номером 044. Видимо, просто упал, как это бывает с вертолетами повсеместно в Зоне отчуждения. Надо отдать должное пилотам: машину они пытались посадить, но вертолет был чем-то серьезно нагружен, и при посадке взорвалась горючка, а следом за ней сдетонировало что-то из груза. Экипаж погиб мгновенно, остатки груза и людей раскидало в радиусе двадцати метров от остова машины. Мало того: затрещал мой датчик радиационного излучения: либо вертушка упала на радиоактивную плешь, либо груз был весьма и весьма «сияющим». Доза в эпицентре в сотни раз превышала допустимую, большинство людей было одето в оранжевые костюмы ученых типа ССП-99 «ЭКО». Такие костюмы хорошо подходят для исследований аномалий и «горячих зон», поскольку на девяносто процентов защищают от радиации и некоторых особо пакостных свойств аномалий вроде «огневки». Это увеличивает шансы людей остаться в живых, в случае если все исчерпывается только излучением и аномальными полями. Мутанты не боятся радиации, а большинство аномалий, смертельных для человека, мутантам — как щекотка. И стая из шестнадцати псевдособов уже поволокла труп одного из погибших за невысокие холмы. Они не торопились, чуя, что люди либо мертвы, либо не могут сопротивляться.

Признаков жизни не подавал никто. Так мне показалось при беглом осмотре места крушения, пока один шустрый псевдособ не подошел к телу ученого с прикованным к левой руке чемоданчиком. «Труп», лежавший ничком, ожил и, выпростав левую руку с «Фортом», выпустил в мутанта три пули подряд. Все мимо. Я вскинул АПБ, расстояние было двадцать два метра по дальномеру, и успокоил собачку. Обе пули вошли в холку, пробив сердце твари. Заметив меня, ученый вытянул руку с пистолетом в моем направлении, но потерял сознание и снова зарылся носом в землю.

Ситуация осложнялась невозможностью подойти к телу. Такой фон убьет меня через два часа максимум. Оставался единственный способ: вытащить на петле ученого из «горячей» зоны и переместить его в канализацию волоком. Остальные, видимо, в помощи уже не нуждались. Что заставило их вылететь во время, предшествующее Выбросу, для меня оставалось загадкой.

Все-таки придется идти под землей: с Выбросом шутки плохи, а пять метров грунта и железобетонных конструкций — это надежное прикрытие. С третьей попытки мне удалось зацепить ученого и затянуть аркан достаточно крепко. Псевдособы поедали трупы людей и своего сородича, не обращая на меня никакого внимания. Бой в отдалении не затихал, к «сечевым» подошло подкрепление, и они теснили наемников. Военные просто отступили, не выдержав давления превосходящих сил противника. Бой перешел в позиционную фазу, и к месту аварии победители выдвинутся еще примерно через сорок минут. Может, через час.

Не прикасаясь к телу, я волок его к колодцу. Преследования я сильно не опасался: на месте крушения следопыты обнаружат кучу следов стаи, и к тому же место, откуда я вылез, скорее всего известно местным старожилам как логово сопунов, слизь которых все еще местами отслаивалась с моего комбеза. Вот и колодец! Плюнув на фон, я обвязал ученого под мышками и начал осторожно, стравливая веревку, опускать его в колодец. Потом спустился сам. Дозиметр буквально захлебывался, костюм ученого сильно «светился». Я подтащил бесчувственное тело к прорыву в трубе так, чтобы вода лилась на маковку его шлема, а сам отошел в сторону, нужно было подождать, когда проточная вода смоет радиоактивную пыль. Я сменил перчатки, которых захватил три пары, и присел на кусок стекловаты, предусмотрительно прихваченный из разгромленной подсобки. Треск счетчика сменился пощелкиванием, а через двадцать минут все вернулось к обычным показателям.

Однако я никак не мог решить, что же делать со спасенным: просто так бросить его тут невозможно, взять с собой — тем более. Убивать его мне тоже не хотелось. Я склонялся к промежуточному варианту: поделиться с парнем единственным саморазогревающимся сухпаем и водой и продолжить путь в одиночку. Главное — оставить о себе как можно меньше информации. Кто его знает, кому он будет докладывать о своем спасении? Лишняя популярность мне без надобности.

Парень зашевелился, чуть привстал на локтях, пытаясь подняться, но тут же упал на пятую точку, подняв мутную волну воды. В его чемодане было что-то тяжелое, но отстегивать его я не стал, кейс болтался, как был, пристегнутый к запястью левой руки ученого.

Я поднялся и подошел метров на пять, чтобы не быть видимым выше уровня груди. Нужно было поговорить.

— Не трепыхайся. Все нормально: ты жив, мне твоего ничего не надо. Оклемаешься, и иди себе куда шел. — Говорил я спокойным тоном, не подразумевающим ничего, кроме простой вежливости. — Кивни, если понял, или горшок свой скинь, словами объяснять сподручней. Только из-под струи выну тебя, а то загнешься от водички местной.

Я протянул руку, предлагая свою помощь, но парень поднялся сам и разомкнул защелки на ошейнике шлема. Это была женщина, примерно моих лет, то есть тридцати с хвостиком, очень даже симпатичная, если принять во внимание обстоятельства. Лицо чуть вытянутое, но не «лошадиное», прямой, чуть вздернутый нос, красиво очерченная линия высоких скул. Высокий лоб, красивый изгиб бровей, прямые каштановые волосы и ясные синие глаза. На первый взгляд — типичная стерва. С ней будут проблемы. Отдышавшись, она выпалила одним духом:

— Я — Марина Бондаренко, старший научный сотрудник лаборатории Х-23. Доставьте меня на ближайший военный блокпост, а иначе вы будете отвечать за похищение секретоносителя и ядерных материалов.

О, как оно: «секретоноситель». Очень сильно захотелось дать старшему научному сотруднику оплеуху. Вот брякнет что-нибудь еще в том же духе, и сдерживаться не стану.

— Не пойдет, Марина Бондаренко. Для начала — ближайший блокпост отсюда, — я вынул ПДА и сверил направление по карте, — в пятидесяти километрах на юго-запад, и идти туда придется через очень опасные места. Хочешь — иди, не держу. Далее: я тебя из радиоактивной «вертушки» вынул, твоих коллег сейчас псевдособы доедают. А чуть позже туда подтянутся рейдеры «Сiчи» и наемники, перехватившие сигнал бедствия. Станут собирать все, что найдут. А если найдут тебя, то, вероятнее всего, сначала «поставят на хор», потом по ситуации. Может, тебе повезет и грохнут тут же. Но могут и в «бычки» определить, а в свободное от основной работы время будут тебя любить все вместе и поочередно.

Женщина закусила губу, но не кинулась на меня. Умная, она просчитывала варианты, и все сходилось на верности моего прогноза ее дальнейшего будущего. Она зашла с другой стороны:

— Если вы доставите меня к блокпосту, я поговорю с начальством о вознаграждении. Я ценный сотрудник, за меня много дадут…

Я рассмеялся, уж больно развеселила меня эта эмансипе, а смех у меня ничуть не приятнее улыбки. Она отшатнулась, ища, куда бы убежать. Я успокаивающе поднял руку (не трону, мол) и продолжил вразумлять госпожу Бондаренко:

— Девушка, милая, вы не понимаете одной вещи: деньги, а тем более слава в узких кругах украинских военных — не мечта моего детства. И здесь нет предмета для обсуждений. В нашем с вами случае возможен только один приемлемый вариант развития событий. Все будет вот как: вы посидите тут еще около десяти часов, пока не схлынет аншлаг на месте аварии вашей «птички». Потом вызываете по экстренному каналу помощь. Только не вопите на общей частоте: для подобных случаев у вас должен быть экстренный закрытый канал связи. — Я вопросительно взглянул на Марину. — Он есть? — Последовал утвердительный кивок, женщина успокоилась, и ей стали очевидны некоторые нюансы ее положения. — Итак, вы спокойно ждете помощи. Они прилетят или сообщат ближайшей группе поисковиков. Тут безопасно, сопунов я перебил, а мародеры об этом не знают. Я оставлю вам провизию и немного воды, а сам пойду по своим делам. Так нормально?

Она задумалась и кивнула. Я разделил амеровский рацион, оставив себе лишь еще один такой же и банку тушеной свинины с гречкой. Нацедил во флягу Марины немного воды. Достал ее «Форт», выщелкнул магазин, вынул патрон из патронника, вернул его на место в магазин. Показал ей:

— Я положу его на трубу через десять метров. И еще через десять положу магазин. Подберешь через полчаса после того, как я уйду. Придешь туда раньше — пристрелю. Услышу, как палишь по мне — тоже пристрелю. Это понятно?

Она кивнула. И поинтересовалась:

— А ты… Вы кто?

— Прохожий. Шел мимо и решил помочь. Не заставляй меня жалеть об этом: скажешь своим, что сама сюда приползла. Будет меньше проблем как у тебя, так и у меня. Прощай. Надеюсь, доберешься до своих. Мне пора.

Я проверил амуницию и пошел дальше по тоннелю на запад. Размышляя над ситуацией, я все больше убеждался, что решение принял оптимальное: впереди меня ждала нелегкая дорога. Судя по карте, я выйду на поверхность на стыке зон влияния трех конкурирующих группировок: «Альфы», «Сiчи» и «Обелиска». Все три клана враждебно настроены друг к другу, и наверняка их рейдеры периодически сталкиваются на том узком клочке земли, что отделял меня от заброшенного города. Выбор был невелик: или в город, или сквозь Ржавый лес. Везде есть свои прелести, но у города одно неоспоримое преимущество: там нет сфинксов. Эти звери не переносят города и водятся либо на пустошах, либо в лесу.

Через час я почувствовал тошноту, и перед глазами поплыли красные круги. Значит, ученые не соврали: Выброс начнется через сутки или раньше. Нужно передохнуть. Я нашел нишу, где было сухо и относительно просторно. Расстелил коврик, привалился к стене. Есть не хотелось, но я заставил себя сгрызть сухарь и запил его двумя долгими глотками воды. Вода была солоновато-горькая, это из-за экстракта лимонной цедры и щепотки морской соли. Мой фирменный коктейль: придает сил и утоляет жажду. Подсоленная вода прекрасно восполняет запас минералов в организме, что позволяет сократить количество потребляемой жидкости в рейде. Горечь подействовала, и проснулся аппетит. Разогрев консервы на таблетке сухого топлива, я поел. Приятная тяжесть от сытной еды способствовала принятию решения вздремнуть часа полтора. Что я с удовольствием и сделал.

Внезапно ощущение чужого присутствия заставило крепко сжать рукоять пистолета и сместиться в сторону от источника движения. Кто-то сидел рядом. Человек или зверь не мог подобраться ко мне так близко, или я уже совсем потерял квалификацию? Знакомый голос все прояснил:

— Только палить по мне снова не надо.

Рэд Шахов, собственной персоной. Сидел, привалившись к стене напротив, положив АКСУ рядом на пол, и демонстрировал самые мирные в отношение меня намерения. — Не ожидал, что спасешь девчонку. Что заставило? Шел бы мимо.

— На нее напали бандиты, и я…

Шахов рассмеялся, отрицательно помотал головой:

— Не. Я про барышню с чемоданом на цепочке. С дочерью Лесника все понятно.

— Не знаю, Рэд. Просто спас, и все.

— А она ведь хотела тебя пристрелить.

— Вот дадут тебе по башке так, как ей, посмотрю, кого ты захочешь грохнуть. Контузия — вещь пакостная. Потом все пришло в норму.

Шахов снова улыбнулся. В отличие от меня, Черный Старатель умел это делать обаятельно и не страшно.

— А она идет за тобой, и метров через сорок будет тут. Ей страшно, помоги ей. — Чувства беспомощности и досады возникли у меня одновременно. Дура. Что теперь делать? С таким балластом я точно не оторвусь от погони, и ее не вытащу, это к гадалке не ходить. — Знаю, будет непросто. Но важно, чтобы она дошла до своих.

— Воякам будем помогать?

Рэд отрицательно покачал головой, чувствовалось, что уговаривать призрак не привык:

— Пока в нашем уравнении слишком много неизвестных. Но помочь доктору Бондаренко необходимо. Хотя потом, может, придется и воевать по разные стороны…

— Эй, кукловод! — Меня наконец проняло. — Я в вашей игре не участник. Наигрался там, за колючкой. Сюда пришел не за этим.

— А зачем?

— Сам не знаю, не решил еще… Но пока ни разу о содеянном не пожалел.