Нервы начали сдавать перед самым началом церемонии. Остановившись перед тяжеленными резными дверями, ведущими из дворца прямо в императорскую ложу Храма Алого Топора, император постарался успокоить дыхание, собраться с мыслями, и только решив, что готов, едва заметно кивнул стоящим возле обеих створок монахам. Через мгновение взвыли трубы, раздался грохот барабанов, запахло гарью от вспыхнувших внутри Храма факелов, заскрипели натягивающиеся тросы, а где–то внизу, в подсобных помещениях, специально обученные рабы вцепились в рукояти тяжеленных воротов. Дождавшись, пока створки скользнут в стороны, и отраженный от полированных медных щитов свет факелов осветит его фигуру, Маас сделал шаг вперед. И, замерев у ограждающего его ложу барьера, вперил тяжелый взгляд в безмолвно ожидающую начала Обращения толпу:

— Дети мои! Сегодня — великий день! Период, требовавшееся нашей Великой Империи для восстановления сил после тяжелой и кровопролитной войны, закончился. И вот теперь, расправив плечи и подняв заново наточенный топор войны, мы снова готовы нести в Мир Свет Истины! Я хочу порадовать каждую искренне верующую в Просветление душу — в эти минуты наша победоносная армия делает первые шаги по землям, которые уже один раз познали тяжесть поступи воинов Алого Топора!

Территория, испокон веков принадлежавшая Ордену, и лишь в результате дикой исторической несправедливости временно вышедшая из состава Империи, ныне находится под невыносимым гнетом самозванцев, выжимающих из простого народа последние силы и соки и препятствующая ему познать единственно правильное учение на Элионе — Великое Просветление! Заблудшие души, лишенные света истинного Знания, погрязшие в грехе и распутстве, имеют наглость поганить нашу родную землю! И наши братья, осененные светом Истинного Знания, готовы ее освободить…

Народ, собравшийся в Храме, заворожено внимал речи, написанной самыми опытными Просветляющими, тем более что акустика храма, рассчитанного на такие проповеди, позволяла слышать каждое слово, произнесенное в ложе императора.

Слушали все без исключения. Среди контингента, присутствующего на Обращении Императора, не было ни одного случайного человека, так как подготовкой праздника и отбором людей, достойных его посетить, занимались профессионалы.

…Неделя, потраченная на подготовку Обращения, не прошла даром — каждое слово, срывающееся с губ Мааса, цепляло за душу как тех, кто когда–то прошел Просветление, так и граждан империи, обойденных вниманием Просветляющих. Все, кто тут был, начиная с представителей гильдии купцов и заканчивая несколькими присутствующими в Храме послами других королевств, искали в словах Мааса то, что, что касалось лично их. Да, даже послы — информация о том, куда именно направляется армия Ордена, стоила денег, и довольно больших. Поэтому за право присутствовать на Обращении большинству из них приходилось платить. Естественно, неофициально…

Основную массу торговцев, занимающих самый дальний от ложи Императора угол Храма, Маас знал лично — люди, обеспечивающие его армию всем необходимым, не раз удостаивались его аудиенции. И хотя с такого расстояния трудно было разглядеть выражения их лиц, император был уверен, что у всех них они выражают приблизительно одно и то же: слушая его речь, купцы анализировали каждое ее слово, стараясь заранее понять все нюансы еще не озвученных планов военной кампании, и считали, считали, считали…

Присутствующих в Храме воинов обуревали страсти иного рода — ветераны прошлой войны еле заметно хмурились, вспоминая свое бесславное поражение, постыдное бегство от объединенных армий Аниора и Нианга, погибших товарищей и друзей. Молодежь, мечтающая о славе, с трудом сдерживала радостные улыбки, а офицеры от сотника и выше мысленно прикидывали конкретные задачи, поставленные перед ушедшими в поход подразделениями. А тех, кто в этот момент находился при исполнении своих обязанностей и обеспечивал безопасность императора, больше всего беспокоили проблемы контроля безумного скопления народа, среди которых теоретически мог затеряться какой–нибудь недоброжелатель…

В общем, все шло, как обычно. Но ощущения удовлетворения от хорошо спланированного и проведенного Обращения упорно не появлялось. Червячок сомнения в правильности принятого решения с каждой минутой становился все больше и больше. И к моменту, когда первый ряд замерших перед трибуной воинов сделал левый поворот и двинулся к статуе Ангела Смерти, Маас почувствовал, что вспотел от страха перед недалеким будущим.

— Слава! Слава!! Слава!!! — повинуясь жесту церемониймейстера, рявкнули все присутствующие, и «достойнейший среди достойных», десятник первой сотни третьего пограничного полка Хорм Озорр первым преклонил колени перед символом Великой Войны.

— Да преисполнишься ты Благодати… — со своего места рявкнул император, и воин, зажмурившись от восторга, поцеловал каменный меч, отполированный губами его предшественников. А через мгновение над его головой появилось медленно сгущающееся красное марево, и в этот же самый момент по клинку меча Ангела Смерти потекла струйка самой настоящей крови!

— Знамение!!! — голос, донесшийся откуда–то из левого угла Храма, мигом затерялся среди сотен перепуганных происходящим голосов.

В это время растерянный десятник встал, повернулся лицом к ложе императора, и ошарашенная толпа заметила, что клинок его топора тоже окрасился алым!

— Братья… — выждав несколько секунд, выдохнул Маас. — На наших глазах свершилось чудо! Мы оказались свидетелями величайшего события нашей эпохи — Пришествия Освободителя! А, значит, великая война, которую мы планировали начать, действительно является Священной! Благодать, которой преисполнился Избранник Ангелов Смерти, возгорелась на его челе и на лезвии его Священного топора! Поэтому я, император Маас, ваш брат по духу и крови, слагаю с себя корону и передаю ее единственному человеку, достойному встать во главе великой армии Алого Топора, Освободителю, и нашему новому императору Хорму Озорру! Слава! Слава!! Слава!!!

— Слава!!! — троекратный рев солдатских глоток, в этот раз не отличавшийся слитностью, с трудом перекрыл шум от начавшегося столпотворения.

В Храме воцарился бедлам. Каждый из присутствующих пытался что–то сказать соседу, знакомому, стоящему в другом ряду или просто выкрикнуть свое мнение. И большинство припоминало умиравших в мучениях проповедников, с некоторых пор появляющихся в Корфе практически ежедневно. Сделав небольшую паузу и дав схлынуть основному накалу страстей, император сделал шаг в сторону лестницы, ведущей к статуе Ангела Смерти, и вдруг понял, что на его движение никто не среагировал! Ощущение потери контроля над происходящим оказалось таким острым, что император чуть не взвыл от бешенства и страха…

Однако стоило Маасу снять с себя императорскую корону, как в Храме воцарилась мертвая тишина. Присутствующие на церемонии округлившимися глазами смотрели, как император спускается со своей ложи к растерянно стоящему перед статуей десятнику, и старались даже не дышать.

Минута, понадобившаяся Маасу на то, чтобы дойти до Освободителя и водрузить на его чело символ верховной власти Империи, показались им вечностью. Впрочем, не только им — сам Маас чувствовал себя приблизительно так же, как и они — двигаясь, как сомнамбула, то и дело ловил себя на мысли, что совершенно не уверен в завтрашнем дне.

С трудом справившись с своими страхами, убрав руки от короны и отступив на шаг от находящегося в ступоре десятника, Маас собрался с силами, вздохнул полной грудью и рявкнул:

— Освободитель, появление которого предсказывали заранее, пришел! Да здравствует Император!!!

— Слава! Слава! Слава!!! — слаженно отозвались присутствующие.

— От имени Императора Хорма Озорра Освободителя я благодарю всех вас за присутствие, и объявляю нынешнее Обращение завершившимся. Завтра на рассвете Освободитель выступит перед вами на Большой Арене Корфа… — поняв, что так и не пришедший в себя церемониймейстер, вряд ли свяжет два слова, добавил Маас. И, церемонно поклонившись так и не пошевелившемуся Освободителю, пригласил бывшего десятника подняться в императорскую ложу и пройти во дворец…