Книга: Шевелится - стреляй! Зеленое - руби! Уходя, гасите всех! Злой среди чужих
Назад: Глава 3
Дальше: Глава 5

Глава 4

Охотник – человек, отстаивающий свою любовь к природе с оружием в руках.
Неизвестный
Немного отлежавшись, я нехотя поднялся с каменного ложа и направился к водопаду – надо забрать в пещере свои вещи (в моем положении дорога любая мелочь) и отправляться на поиски людей. В этом мире они существуют, теперь мне это известно доподлинно, так что время терять незачем.
Ледяные струи водопада ударили по израненным плечам, пригибая к земле, и эйфория, накатившая на меня после боя, наконец схлынула. Грядущее уже не выглядело настолько безоблачным, как несколькими минутами раньше, и я задумался о суровой правде жизни. Все мое тело было покрыто кровоточащими ранами и ссадинами, часть из которых Валар нанес мне еще в пещере, остальные же я заработал во время схватки. Больше всего беспокоили рваные раны на плечах и груди, из которых все еще сочилась кровь, но тут сделать я мог немного. Промыв их водой, я решил больше об этом не беспокоиться, предоставив остальное организму. Все равно зашить, перевязать или дезинфицировать их совершенно нечем. К тому же на мне все заживает очень быстро, что в свое время приводило в изумление врачей, да и сепсиса бояться, пожалуй, не стоит. Валар, конечно, тварь когтистая, но вряд ли у него под этими когтями оставались куски гнилого мяса, как у некоторых из тех хищников, с которыми мне приходилось пересекаться в жизни.
– Ерунда, моржи не болеют, пока не околеют, – подбодрил я себя.
Покончив таким образом с самолечением, я прошел в пещеру и, собрав валявшиеся там плетеную сумку, дубину и куски обсидиана, отправился обратно. Больше здесь делать было совершенно нечего, к тому же я хотел побыстрее покинуть это проклятое плато. Несколько удивило меня только одно обстоятельство: я и раньше неплохо видел в темноте, но сейчас в кромешном мраке пещеры ориентировался как при свете дня. На поверхности я списывал это на полнолуние и светлую ночь, но под землей такое объяснение не годилось. Однако сейчас ломать себе голову я не стал – оно и к лучшему, проще будет ползать по скалам, спускаясь с плато. Откладывать спуск в долину на утро, судя по всему, не стоит, слишком много неприятных вещей произошло со мной здесь.
Выбравшись из пещеры и переплыв озерцо, я направился вниз по речке к тому месту, где оставил обломки обсидиана. Материал это ценный, неизвестно, отыщется ли что-то подобное в другом месте, так что стоит все прибрать про запас. Отыскав свое богатство, я сложил его в сумку, предварительно выкинув оттуда часть голышей – таких можно набрать где угодно. Импровизированное рубило тоже не взял – лишняя тяжесть, и сделать его элементарно, подобными пользовались еще син-, палео– и прочие антропы.
Добравшись до конца плато, я подошел к краю обрыва и посмотрел вниз на скрывающуюся в пелене долину. Может, тут мне повезет больше. По крайней мере там наверняка водится какая-нибудь живность, и, следовательно, я буду одет, обут и сыт. Пристроив с помощью лозы палицу за спину и закрепив поудобнее сумку, я подошел к обрыву и полез вниз…
Сам по себе процесс спуска особой проблемы не составлял, за свою жизнь я вдоволь полазал по всякого рода скалам, как с альпинистской снарягой, так и без оной. Свободное соло меня привлекало даже больше, тем более что при моей профессии нужного снаряжения под рукой зачастую не оказывалось. И раненым ползать по горам тоже было не впервой. Однако сейчас я был весьма сильно покарябан Валаром и ослабел от потери крови, так что задача передо мной стояла непростая. Но отступать было нельзя. Я полз по стене вниз, выкинув из головы ненужные мысли и все же горько жалея о том, что не уродился гекконом. Сосредоточившись только на неровностях скальной поверхности и всецело положившись на силу пальцев, переставляя руки и ноги на автомате, без всякого участия сознания, я отыскивал в камне мельчайшие трещинки, медленно продвигаясь к цели. Мышцы сводило от напряжения, левое, наиболее пострадавшее в схватке плечо от каждого движения стегало болью, из открывшихся ран снова потекла кровь, но расслабляться я себе не позволял. Время для меня перестало существовать, моя жизнь теперь измерялась в количестве оставшихся до земли метров и имеющихся в запасе сил! Можно сказать, висела на кончиках пальцев.
Наконец ноги коснулись ровной поверхности. Отцепившись от стены, я рухнул на землю, переводя дыхание. Эта долбаная скала чуть меня не доконала, еще немного – и она доделала бы работу за Валара! Распластавшись на траве, я потихоньку приходил в себя. Расслабляться долго и качественно я позволить себе не мог. Если я хочу выжить, придется еще напрячься и отыскать для отдыха другое место.
Немного отдышавшись, я заставил себя подняться и осмотрелся по сторонам. А потом, отцепив на всякий случай со спины дубину и взяв в другую руку камень, отправился исследовать окрестности. Ограниченный отвесной стеной, с многочисленными каменными осыпями, край долины был не лучшей площадкой для прогулки, но забираться сейчас в лес смысла не имело. Я был крайне измотан и нуждался в надежном укрытии, где удалось бы спокойно отлежаться, не опасаясь быть сожранным местным зверьем, а чего-то лучше пещеры или грота на данный момент измыслить было сложно.
Двигаясь вдоль скальной стенки, я выискивал подходящее убежище и настороженно сканировал обстановку, когда с громким хлопком крыльев прямо у меня из-под ног вспорхнула крупная птица. Мгновенно отреагировав, я швырнул камень, сбивший пернатую прямо на взлете. Быстро подхватив трепещущую добычу, я свернул ей шею и принялся ощипывать. Птица оказалась неизвестной мне породы, но вроде из отряда тетеревиных, что-то среднее между тетеревом и куропаткой, размером с хорошую курицу. Впрочем, проблемы ее классификации и идентификации меня сейчас волновали мало – хорошо, не ворона! Хотя сейчас я бы с удовольствием сожрал и ворону. Наскоро выпотрошив ощипанную тушку, я с жадностью накинулся на сырое мясо. Перенесший тяжелейшие испытания и большую потерю крови организм требовал немедленного восполнения сил.
Подходящую пещеру я обнаружил только под утро. Вероятно, раньше она служила логовом какому-то зверю. К этому моменту я был уже совершенно вымотан и еле держался на ногах, продолжая двигаться только усилием воли – укатали сивку крутые горки. Кроме того, у меня явственно подскочила температура, тело сотрясал озноб, бросая то в жар, то в холод. Как бы инфекция какая не завелась!
В дальнем углу небольшой пещерки в беспорядке были навалены сухие листья, ветки и хворост. Сами они сюда попасть не могли, так что, скорее всего, весь этот мусор сюда натащило неизвестное животное, устраивая себе уютное лежбище. Ну что ж, сгодится такое убежище и мне. Утро было весьма прохладное, а тут какая-никакая защита от холода, что очень кстати, да и лежать мягче. Хоть сейчас и середина лета, но вокруг горы, и холодных ночей будет предостаточно, а я к тому же до сих пор гол как сокол… В известных пределах я умею регулировать температуру тела и при желании смогу повторить фокус тибетских лам: сидя на леднике, высушить на себе вымоченные в горном ручье простыни, – но проблемы это не решало. На длительный многодневный срок такая практика не рассчитана, да и внутренних ресурсов требует немало, а в моем потрепанном состоянии это непозволительная роскошь. Так что пойдем простым, не требующим лишних энергозатрат путем и с завтрашнего дня подумаем насчет одежды. А если сюда явится хозяин берлоги, то пусть пеняет на себя. В общем, будем решать проблемы по мере их поступления. Вот так.
– Наша постель – попона боевого коня, – хмыкнул я и полез устраиваться.
Разворошив кучу древесного мусора, я закопался в нее целиком.
– Нет, наша постель – нора лесного зверья! – поправил я себя, уже засыпая.
Проснулся от голода. Сон мой никто не потревожил, и я уже сильно об этом жалел. Попадись мне этот «кто-то» сейчас (кем бы он ни был!) – задавил бы голыми руками. И съел! Сожрал бы с костями и шкурой! Пожалуй, такого всепоглощающего приступа голода я до сих пор не испытывал. Никогда! Да я и не подозревал, что голод может быть настолько силен, хотя доводилось голодать по несколько недель! Челюсти сводило судорогой, а живот, казалось, прилип к позвоночнику.
Выбравшись из своей импровизированной постели, я вышел из пещеры на вольный воздух. Судя по солнцу, да и по моим внутренним часам тоже, спал я часов десять – день был в самом разгаре. Не самое лучшее время для охоты, но дожидаться сумерек не будем. Волка ноги кормят. Тут я обратил внимание на то, что больше не испытываю так досаждавших мне вчера болезненных ощущений. Осмотрев свое тело, я обнаружил, что все раны, считай, исчезли, оставив после себя только неровные красные рубцы. Неглубокие царапины и вовсе пропали бесследно, о них едва напоминали белые полоски на загорелой коже. Неудивительно, что так хочется есть: мой организм за несколько часов проделал работу, на которую у обычного человека уходит по меньшей мере пара-тройка недель. На мне и раньше все заживало как на собаке, но не настолько же быстро! Подобные сюрпризы настораживали. Если прибавить к этому новоприобретенную способность видеть в полной темноте, получалось и вовсе интересно. Оставалось посмотреть, что последует дальше, какие еще новые фокусы выкинет разбушевавшийся организм? Утешало и даже радовало одно: новые возможности мне очень пригодятся, тут жаловаться грех, но откуда все это взялось? Собственно, несколько предположений у меня имелось. Все эти изменения могли быть последствием ритуала. А могли появиться и после перехода через контур, ведь никому не известно, как он влияет на человека. Однако не исключен вариант, что тут виновата кровушка Валара, которой я так неосторожно хлебнул. Как ни крути, однозначного ответа сейчас дать нельзя, потому следует отложить проблему до лучших дней и заняться другими, действительно жизненно важными вопросами. Не откладывая дела в долгий ящик, я наскоро собрался, благо не был перегружен вещами, и отправился на поиски зазевавшейся дичины.
Углубившись в чащу, я прошел около километра в сторону центра долины, а потом немного изменил направление и начал забирать левее, стараясь держаться против ветра. Маневр нехитрый, а шансов незаметно подобраться поближе к какому-нибудь неосторожному зверю все же побольше. Бесшумно скользя между деревьями, я внимательно сканировал окрестности, стараясь первым почувствовать присутствие дичи или по крайней мере моментально среагировать на любое подозрительное движение. Такая тактика, конечно, не слишком надежна, поскольку рассчитана на случай и большую плотность зверья. Но особого выбора у меня не было. Из метательного оружия я располагал только камнями, а уложить любого достаточно крупного зверя, просто швырнув в него булыжником, представлялось проблематичным. Оставалось попытаться подкрасться вплотную и ввязаться в рукопашную. В том случае, если животное окажется хитрее и обнаружит меня раньше, можно попробовать его догнать. На короткой дистанции я вполне на это способен. Тропить, скрадывать-выслеживать дичь, устанавливать ловушки или устраивать засады я не собирался – это дело не быстрое. Вызванный ускоренной регенерацией голод грыз меня с каждой минутой все сильнее, и если в ближайшее время его не утолить, то последствия могут быть самыми печальными. Я наверняка сильно ослабну, а этого в моей ситуации допускать никак нельзя – мало ли какие еще сюрпризы подкинет этот мир.
Лес вокруг сильно напоминал нашу дальневосточную тайгу. Деревья в основном хвойные: все больше ели, сосны да кедры; изредка попадались и обыкновенные березы. Не слишком густой подлесок, под ногами – мох, трава, папоротник, кусты брусники и черники. Пользуясь терминологией геоботаники: сосняк-брусничник, переходящий в ельник-хвощатник, – где-то так. Встречались и незнакомые породы деревьев, но уверенно сказать, что такие неизвестны на Земле, я не мог – все же не ботаник. В свободных от травы и растений местах земля пестрела следами. Это внушало надежду. В основном, конечно, натоптало мелкое зверье, но следы оленей и кабанов тоже встречались часто. Свежих отпечатков мне пока не попадалось, но это и понятно – утром зверь ушел на лежку и днем без особой нужды шляться не будет, а вот ближе к вечеру непременно потянется на кормежку. Давя ногами спелую чернику, я направлялся в сторону увиденного мной еще с края плато озера. Может, подстерегу кого на водопое? Ягоды, в изобилии растущие вокруг, я собирать и не думал, толку с них ноль, а вот время потеряешь. Хотя иногда, пытаясь обмануть голод, прямо на ходу нагибался и срывал по несколько штук, сразу же закидывая в рот.
На эту прогалину я выбрался уже в сумерках. К этому моменту спазмы в животе стали просто нестерпимыми, и я боялся, что его урчание распугает всю живность на километр в округе. Не собираясь выбираться на открытое пространство, я стал обходить поляну по окружности, когда заметил невдалеке движение. Мгновенно замерев, я впился глазами в промелькнувшие между деревьями силуэты. Семейство кабанов, наискось пересекая прогалину, торопилось куда-то по своим поросячьим делам. Я насчитал их девять штук. Впереди шел огромный кабан, за ним – свинья и пара подсвинков. Сзади трусили полосатые, уже немного подросшие поросята. Рот сразу наполнился слюной, а рука сама потянулась в сумку, нащупывая камень. Расстояние до стада было приличное, поэтому, как ни жалко, от мысли подбить камнем подсвинка стоило отказаться. На такой дистанции серьезно ему не повредишь. Я выбрал своей жертвой пару поросят, семенящих последними, и один за другим метнул два голыша. Бросок вышел удачным. Первый камень пришелся замыкающему свинтусу точно в голову, и тот, убитый наповал, без звука покатился по траве. По второму я тоже не промазал. Сбитый ударом, он забился на земле, оглашая окрестности истошным визгом. Не теряя времени, я выскочил на поляну и кинулся к добыче, нимало не заботясь об остатках улепетывающего семейства. Однако, к моему удивлению, место трагедии покинули не все – кабан остался. Обычно в таких случаях, если оставлена дорога к отступлению, звери стараются уйти. Но то земные звери, приученные опасаться вооруженного огнестрельным оружием охотника. Я забыл, что нахожусь в другом мире, и повадки животных здесь могут быть совершенно иными. Наглядным подтверждением чему служил стоявший напротив меня изготовившийся к атаке кабан. Кстати, дома такие со стадом не ходят. За те мгновения перед броском, что он подслеповато разглядывал противника, я тоже успел хорошо его рассмотреть. До сего момента я много раз встречался с кабанами, но такое животное видел впервые. Его размеры просто поражали. Домашних хряков, бывает, откармливают до гигантских объемов, но они становятся просто куском жира, а здесь одни сплошные мышцы. Чудище размером с быка и весом в полтонны! Такого зверя, наверное, и называли вепрем, если, конечно, такие вообще когда-нибудь водились на Земле. По крайней мере клыков такого размера я не встречал ни в музеях, ни среди трофеев знакомых охотников.
Ко всему прочему это был секач. Если кто не знает, секачом называют молодого кабана пяти-шести лет. В этом возрасте клыки его еще почти прямые и способны наносить страшные раны. Со временем клыки растут и загибаются назад, и хотя кабан может становиться еще больше и сильнее, он все-таки не так опасен. У моего зверя из нижней челюсти росли просто бивни, за которые любой любитель трофейной охоты наверняка продал был душу.
Мгновения, что мы оценивали друг друга, истекли, и вепрь ринулся в бой. Ухмыльнувшись, я поудобней перехватил в руке палицу. Атакующий кабан набрал скорость, опустив голову и целясь клыками мне в живот. Знакомая картина. Если бы у меня в руках была рогатина, я бы оставался на месте и принял бы на нее зверя, но моим оружием была палица, и это диктовало другие условия схватки. Дождавшись, пока кабан приблизится почти вплотную, я слегка отступил в сторону, уходя с траектории атаки, и взмахнул палицей, опуская ее вниз и вправо так, что инерцией меня развернуло боком к нападающему зверю. Продолжив рукой движение, я круговым замахом вскинул набравшую скорость дубину над головой и, обхватив ее второй рукой, с силой обрушил оружие на шею проносящегося мимо вепря, в месте, где голова переходила в мускулистый загривок. Что-то хрустнуло, и в первый момент мне показалось, что сломалась палица. В этот удар я вложил силу, достаточную, чтобы свалить средних размеров дерево. Шея кабана не выдержала – его пригнуло к земле, и он кубарем, как подстреленный на бегу заяц, покатился по земле, ломая заросли. Расчет был правильный, я приложил дубиной в самое уязвимое место практически любого зверя, тут или шейные позвонки не выдержат, или проломится основание черепа, где кости слабее. Я перевел дыхание. Кончено! Если бы я не свалил его первым ударом, пришлось бы повозиться. В следующий раз переть на рожон он бы точно не стал и вполне мог достать меня клыками. Пришлось бы спасаться на дереве.
После короткой, но напряженной схватки меня просто скрутило от голода, волной накатила противная слабость. Вытащив из сумки обсидиановый клинок, я подошел к подрагивающей туше и, одним движением перехватив горло, припал к ране, жадно глотая соленую кровь и мысленно усмехаясь – похоже, это входит в привычку. Напившись, я вспорол кабану брюхо, вырезал сердце, и немедленно съел прямо сырым. Потом, почувствовав себя гораздо лучше, отправился подбирать подбитых ранее поросят. Сначала я собирался сожрать одного из них прямо сырьем, но теперь решил, что недолго можно и потерпеть, чтобы попробовать состряпать горячий ужин.
Добыть огонь можно десятками способов, но все они требуют больших затрат времени и сил. Долго возиться мне совсем не улыбалось, поэтому я пошел по наиболее короткому пути, надеясь, что все выйдет, как надо. Еще по дороге в лесу я подобрал старое птичье гнездо – это отличный трут. Для моих целей больше подошла бы вата, но где ее тут возьмешь! Стоило попробовать с тем, что нашлось под рукой. Побродив вокруг поляны, я отыскал сухой березовый сук подходящего диаметра. Обломал его так, чтобы осталось сантиметров тридцать длины, и, удовлетворенный получившимся результатом, отправился обратно на поляну, подобрав по дороге подвернувшуюся корягу. Необходимые ингредиенты в наличии, и можно было приступать к работе. Используя кусочки обсидиана как клинья и осторожно постукивая по ним корягой, я расколол сук вдоль, получив два полешка с почти ровной поверхностью на сколе. Изделие следовало доработать. Пользуясь острыми осколками и шероховатым камнем, я принялся старательно строгать, скрести и тереть дерево, добиваясь ровной плоскости на обоих кусках. Хрупкие обсидиановые пластины часто ломались, но в конце концов я получил то, что хотел: два ровных, плотно прилегающих друг к другу куска дерева. Можно было приступать к следующему этапу – непосредственному разведению костра. Запасшись хворостом и сухими ветками, я подготовил растопку из бересты и оставшихся стружек. Затем из внутренней части птичьего гнезда скатал небольшой рулончик, добавив в него берестяных пленок, и вложил его между дощечками. Наступил самый ответственный момент: двигая дощечками вперед-назад, я принялся раскатывать между ними рулончик трута, постепенно увеличивая скорость движения и усиливая нажим. Через пару минут запахло паленым, отбросив дощечки, я выхватил потемневший рулончик и, разорвав пополам, помахал им в воздухе. Получилось! В месте разрыва теплился маленький уголек. Осторожно поднеся тлеющий трут к растопке, я дыхнул на него, раздувая искры, и увидел, как бересту лизнул крохотный язычок пламени. Растопка занялась, а через минуту костер пылал уже вовсю.
Разделав одного из поросят и насадив на ветку, я приспособил его над огнем, поворачивая из стороны в сторону. Прожаривать его до готовности я не стал, а минут через двадцать, рассудив, что горячее не может быть сырым, снял его с огня и, впиваясь зубами в полусырое, истекающее соком и кровью, мясо, приступил к трапезе. Поросенка я съел целиком.
Некоторое время спустя, полулежа у костра, раздувшийся, как удав, я лениво обдумывал свои дальнейшие действия. Над чащей сгустилась ночь, чуть разгоняемая отблесками затухающего костра. Но темнота мне теперь не помеха, я и сейчас видел не хуже, чем днем, разве что в зеленоватом свете и куда-то пропали ярке краски. Примерно так выглядит окружающий мир в окуляр хорошего ночного прицела. Отправляться куда-то на ночь глядя с полным животом не очень хотелось, но и оставаться на поляне с кучей свежего мяса не стоило. Еще днем, пробираясь через чащобу, я не раз замечал характерные отпечатки волчьих и рысьих лап, кроме того, без сомнения, здесь водятся и другие хищники, готовые составить мне конкуренцию. Вопреки распространенному заблуждению, большинство крупных хищников не слишком боятся огня, а выяснять с ними отношения из-за добычи я сейчас был совершенно не расположен. В общем, надо возвращаться в облюбованную пещеру – так оно будет надежнее.
Вздохнув, я поднялся с земли и принялся за неприятную, но необходимую работу. Ободрать тушу вепря с помощью обсидианового ножа непросто, но я справился – извозившись, правда, по уши. Шкура мне понадобится очень скоро. Потом тщательно вынул мозг и отделил сухожилия со спины и ног. Мясо такого чудища будет жестким как подошва, но мало ли что – сейчас не до изысков. Отрезав несколько приглянувшихся кусков, я сложил все это на шкуру и, бросив сверху оставшегося поросенка, тщательно завернул. Выбитые камнем кабаньи клыки положил в сумку. Вот вроде бы и все.
Взвалив сверток с добычей на плечо, я подхватил с земли палицу и двинулся по направлению к пещере. Поначалу идти было тяжеловато, но вскоре съеденное немного утряслось, и я зашагал бодрее.
Ветер сменился и снова дул в лицо, под ногами мягко пружинил мох, до цели оставалось рукой подать. Великан-лось поднялся из зарослей буквально в двух шагах от меня и, ломая кусты, прянул в сторону. Я находился с подветренной стороны, шел практически бесшумно, и чуткий зверь до последнего мгновения не подозревал об опасности. А может, он хрустел чем-то так, что за ушами пищало, и поэтому прозевал мое появление. Неважно…
Несмотря на то что эта встреча и для меня стала сюрпризом, терять время, стоя с открытым ртом, я не стал. Шкура с упакованной в нее добычей полетела в сторону, а я в три прыжка нагнал зверя и повис на нем, ухватив за рога с правой стороны головы. Нашаривать в сумке нож не было времени, да и особой необходимости. Лось взревел, мотая головой, и ударил копытом, пытаясь стряхнуть меня на землю и растоптать. Увернувшись от копыта, я навалился сильнее, что есть мочи выкручивая ему голову влево. Началось противостояние. Наконец, не выдержав напряжения, сохатый повалился на колени, мучительно выгибая шею. Вздувшиеся на ней жгуты мышц, казалось, готовы были лопнуть, уступая моему напору. Лось зашатался, собираясь повалиться на землю, но переводить борьбу в партер я не собирался. Внезапно ослабив нажим, я перехватил зверя за другой рог и, пользуясь им как рычагом, рванул голову животного в другую сторону. Усилия почти и не потребовалось, напряженные мышцы лося помогали мне сами. Завершая движение, я довернул голову зверя, и хруст позвонков неприятно отдался в ладонях, поверженный великан медленно завалился на бок. Отпустив рога, я позволил ему упасть, а потом, достав нож, перерезал горло, спуская кровь.
Способ, которым я расправился с лосем, не был моим изобретением, так ломают шею быкам: скручивая голову сначала в одну сторону, а затем резко в другую. Правда, я никогда не слышал, чтобы так поступали с лосями или другими оленями. Хотя северных оленей похожим образом укладывают на землю для клеймения, но шею при этом, конечно, не ломают.
Напрягши свои полузабытые познания в палеонтологии и осмотрев убитого зверя, я с большой долей вероятности определил, что моей добычей стал ныне вымерший на Земле широколобый лось. Весил зверь, наверное, около тонны и почти на треть превосходил размером все встречавшиеся мне до этого экземпляры этих животных.
Дождавшись, когда туша немного остынет и с нее уберутся паразиты, я освежевал и разделал добычу, а затем в три захода перетащил ее в пещеру, благо оставалось недалеко – с полкилометра. Переложив мясо крапивой для сохранности, я сложил его в дальний угол, про запас.
Лосятину, особливо такую мускулистую, хорошо пускать исключительно на котлеты, ну да ничего – перебедуем, зубы не сотрутся. Зато мясом я был обеспечен надолго. Теперь можно задуматься об изготовлении необходимой экипировки. Но все это завтра, утро вечера мудренее. Замочив кабанью и лосиную шкуры в ручье, протекавшем шагах в двадцати от моего убежища, я вернулся в пещеру и, зарывшись в сухие листья, начал готовиться ко сну.
После столь бурно проведенного дня можно было подвести итог: дичи здесь немерено и умереть с голоду мне не грозит. Надо только опасаться, чтобы кто-нибудь не пообедал и мной! Здесь обязательно должен водиться кто-то, стоящий на вершине пищевой цепочки. Хотелось, чтобы это оказался я, но такое везение вряд ли возможно.
Проснувшись, я сходил на ручей умыться и собрал дров, а потом озаботился костром. Дощечки и трут не подвели и на сей раз. Скоро в глубине пещеры пылал костер, а над ним доходил до готовности поросенок. Дым стелился по потолку и, ничуть мне не мешая, уходил наружу. А вот если бы огонь был разведен у входа, в пещерке было бы не продохнуть. Все бы ничего, но опять ужасно хотелось есть! Да что ж я за проглот такой?! Если так пойдет дальше, мне придется убивать все свободное время только на заботу о пропитании. «Убивать время или убивать все время? Интересно. Ладно, оставим…» Раньше такие приступы голода меня не беспокоили, и я мог неделями существовать на очень скудном рационе или вовсе без оного, не теряя работоспособности. Оставалось надеяться, что всему виной ускоренная регенерация тканей и со временем все вернется на круги своя.
С такими приправами, как зверский голод и свежий воздух, мясо показалось мне удивительно вкусным, но вот соли не хватало. Позже об этом придется подумать серьезно – человеку соль просто необходима, и не только как вкусовая добавка. Травоядные животные отыскивают соль на солонцах, хищники получают ее с мясом и кровью жертв. Но не могу же я питаться кровью и сырым мясом – или могу? Я отнюдь не возражаю против сырого мяса, но у животных могут водиться паразиты, и мне совсем не улыбается подцепить каких-нибудь глистов. Все равно соль придется поискать…
Осмотрев на себе места, где раньше были раны, я отметил, что они исчезли совершенно, даже рубцы практически рассосались. Тело просто бурлило энергией, хотелось взять да взлететь. Давненько я не чувствовал себя настолько великолепно – скинул, казалось, лет двадцать, тянуло на подвиги! Слегка саднил только шрам на лице. Проведя по нему пальцами, я нащупал три глубоких борозды, наискось пересекающие лоб и левую щеку – они-то пропадать и не собирались. Печать, однако! В памяти сами собой всплыли недавние события. В глубине души зародилось смутное предчувствие, что история с Валаром далеко не окончена и в покое меня не оставят. В то, что Валар действовал один и его исчезновения никто не заметит, верилось с трудом. Какой-никакой, а бог! Впрочем, кто его знает? Ну да будем решать проблемы по мере их поступления, а сейчас вернемся к первоочередным задачам.
Обгладывая косточки поросенка, я задумался о своих дальнейших планах. Раньше было просто некогда, а тут выдалось время разложить все по полочкам. Итак, если принимать на веру слова Валара, что вся эпопея с моим перемещением на Сид – его рук дело, тогда получается, контура больше не существует? Если же он сгустил краски, то все равно отыскать точку перехода будет очень и очень непросто! Нужно, конечно, попытаться, координаты мне известны, а приблизительно определить широту и долготу места, где нахожусь, худо-бедно сумею. Еще ночью сориентировавшись по звездам, я прикинул направление движения. Получалось на юго-запад. Но сердце вещует: не врал Валар. Однако выбора все равно нет – о географии Сида, что физической, что политической, мне ровным счетом ничего не известно. Так что любое другое направление подходит еще меньше, а тут есть хоть какая-то надежда. Ну а не получится отыскать контур, попробую найти людей (или кого-то на людей похожего) – участь Робинзона меня совершенно не устраивает. С этим все ясно, пойдем дальше…
Сейчас у нас середина лета, поэтому со сборами мешкать не стоит, путешествовать по горам глубокой осенью или тем паче зимой мне не улыбается. В то же время к дороге надо хорошо подготовиться, потом будет не до того. А из этого следует, что задержаться все же придется. Сейчас у меня нет почти ничего, а понадобятся хорошая крепкая одежда, надежное оружие… Да, черт возьми, много чего понадобится! Значит, придется все это как-то изваять в сжатые сроки! Так что приступаем немедленно и не сходя с места. Начну с одежды и оружия, в промежутках – все остальное, а вот благоустраивать жилье смысла просто нет.
Назад: Глава 3
Дальше: Глава 5