Глава 4
Эрик

Как я и планировал, вечером следующего дня я вошел в двери постоялого двора на окраине Сиэля. Голод и утомление давали о себе знать, поэтому я решил, что не мешает отдохнуть и поесть не на каком-нибудь сеновале, а в человеческих условиях, благо денег благодаря отцу и Углу должно было хватить как минимум на месяц…

В дверях корчмы «Седьмая миля», на удивление аккуратного двухэтажного здания на окраине столицы, я чуть не столкнулся с юношей лет пятнадцати, стройным и хорошо одетым. Пропустив его вперед, я сразу направился к стойке, у которой толпилось человек восемь посетителей, пьющих вино и переговаривающихся между собой. Хозяин заведения восседал на огромном табурете, видимо специально изготовленном для того, чтобы выдерживать чудовищный вес этого человека. Он внимательно смотрел в зал, командовал прислугой, периодически раздавая затрещины особо нерадивым.

– Комнату на ночь! – попросил я одновременно с тем пареньком, с которым я столкнулся в дверях.

Толстяк, даже не посмотрев на нас, сообщил:

– Есть одна, двадцать медных монет, и разберитесь между собой сами. Я жду.

Я посмотрел на мальчишку. Он – на меня. Изможденное лицо, затертые следы крови на рукавах, усталость во взгляде, – и мне почему-то расхотелось с ним «разбираться». Я устало кивнул ему на хозяина, а сам поплелся прочь, решив поискать счастья где-нибудь еще… Он внимательно посмотрел на меня, потом благодарно кивнул и повернулся к стойке. В это время в зал ввалились четверо рослых мужчин в одинаковых черных плащах, и один из них еще с порога рявкнул:

– Хозяин! Комнату моему господину и еще одну нам! Платим золотом!

Толстяк, подобострастно кланяясь, выбежал из-за стойки, протянул ключи и неожиданно дрожащим голосом произнес:

– Всегда к вашим услугам, милостивые господа! Позвольте мне вас проводить! Комната всего одна, но, я надеюсь, пока вы будете ужинать, я освобожу для вас еще!

Воин в черном небрежно кивнул, не глядя, бросил толстяку золотой и потопал вверх по лестнице.

Мой недавний соперник угрюмо смотрел на четверку воинов, и мне показалось, что в его глазах появились слезы.

Я подошел к нему, хлопнул его по плечу и представился:

– Меня зовут Эрик. А тебя?

– Вини. Они заняли комнату, которую он обещал нам. Я уже объехал несколько постоялых дворов, – свободных мест нет. Что делать, не знаю…

– Прежде всего, давай поедим, если ты не против, а потом можем переночевать в конюшне на сеновале. И черт с ней, с этой комнатой!

Винни пожал плечами, и через несколько минут мы с удовольствием набросились на жареную курицу и помидоры, которые нам приволок расторопный служка. Ни он, ни мы не были расположены разговаривать, поэтому, набив желудок и расплатившись, мы молча вышли из зала и, заплатив какому-то слуге за ночлег на сеновале, полезли по приставной лестнице наверх.

Разбудил меня какой-то шум. Я свесился с края сеновала и присмотрелся. Пара вчерашних знакомых с интересом рассматривали высокого холеного, черного как смоль жеребца без единого светлого пятнышка на всем корпусе. Один из них подозвал к себе конюха, скоблящего чьего-то коня в соседнем стойле, и спросил, кто приехал на таком прекрасном коне. Конюх показал пальцем вверх, и я удивленно уставился на своего соседа. Тот спал, разбросав руки в стороны, накрытый плащом с головой. Увидев, что воин направился к лестнице, я толкнул Винни в бок. Тот завозился спросонья, потом приподнялся на локте и вопросительно взглянул на меня.

– Там вчерашние воины заинтересовались твоим жеребцом. Один из них лезет сюда. Честно говоря, его лицо особого доверия не внушает.

Винни нахмурился. Он отряхнул солому с одежды, прицепил меч к перевязи и полез к лестнице, чуть не наткнувшись на лицо воина, влезшего на лестницу.

– Это твой конь там внизу? – спросил он.

– Да, мой! – ответил Винни.

– Не маловат ли ты для таких коней? – неприятно ухмыльнулся тот, картинно поигрывая плетью, зажатой в руке. – И сколько он стоит?

– Не маловат. Уголек не продается. Ни за какие деньги. – Винни сел на край перекрытия и повернулся ко мне: – Пойдем, позавтракаем, а то я порядком проголодался!

«Черный плащ» рывком повернул его к себе и прошипел:

– Ты знаешь, с кем имеешь дело, малец? Я его покупаю. И тебе лучше назвать цену, пока я не разозлился. А то останешься ни с чем. Ну и перепадет тебе изрядно! – Он захохотал на всю конюшню.

Я спрыгнул вниз, за мной – Винни. Он потрепал коня по холке, потом повернулся к воинам и усмехнулся:

– Друзей не продаю.

Потом повернулся к выходу и спокойно пошел к трактиру.

«Черный» изменился в лице, потом подскочил к Винни, схватил его за шиворот и прорычал:

– Ты задел мое достоинство! Я еще не закончил! И ты меня выслушаешь! Так вот, этот конь – мой! А ты, пацан, валика куда подальше! – Он размахнулся, чтобы дать парню подзатыльник, и вдруг замер, вытаращив глаза. Я рассмеялся, увидев, как эта громадина встает на цыпочки, пытаясь оказаться хоть чуть подальше от лезвия, уткнувшегося ему в пах. Рванувшийся было на выручку своему другу второй воин уткнулся горлом в мой нож и замер. Винни выхватил у своей жертвы из ножен кинжал, перерезал ремень на брюках, отчего они сползли вниз, придав воину весьма комичный вид, потом разоружил его и, поигрывая лезвием в опасной близости от его гениталий, спросил:

– Так что ты говорил о своем достоинстве? Что я его задел? Да, действительно, задел. Но что– то оно мне кажется каким-то незначительным, можно даже сказать, не внушающим должного уважения. Поэтому, будь добр, сначала задумайся об этом, а уж потом его выпячивай. А то несолидно как-то.

Я заржал. К моему смеху присоединился конюх, и даже второй воин криво ухмыльнулся.

Винни без тени улыбки на лице приказал:

– Раздевайтесь! Оба! А теперь марш в колодец!

И воины, послушно выполняя приказ, выскочили во двор и, прикрывая ладонью порядком замерзшие на утреннем ветру достоинства и матерясь сквозь зубы, попрыгали в воду. Накрыв колодец здоровенной поилкой для скота, мы, уже совсем не сдерживая смех, оседлали Уголька и рыжего коня, как оказалось, тоже принадлежащего Винни, и выехали со двора, решив позавтракать в более гостеприимном месте…