Глава 61
Над Лысой горой стояла мертвая тишина, лишь изредка прерываемая плачем грудничков или криками расшалившейся ребятни, впрочем, быстро прерываемыми затрещинами нерасположенных к веселью матерей…
…На душе было паскудно: сидеть на краю Трубы и вглядываться в даль, зная, что где-то там, в мешанине леса и скал, Олежка бьется насмерть с какими-то жуткими Тварями, было просто невыносимо. Медин, мечущаяся от меня к небольшой выемке, ограничивающей Трубу с противоположной от меня стороны, тоже не находила себе места: в отличие от Коренева, ее супруг, Боно, был уже в том возрасте, когда каждая небольшая схватка могла оказаться последней. Кроме того, как она мне сказала, прошлый Приход Тьмы он вообще пережил с трудом – несмотря на все старания целительницы, его левая рука, почти перерубленная какой-то Тварью, так полностью и не восстановилась. Поэтому, по ее мнению, толку от него в этом походе не могло быть никакого… Леура, мать Леха и жена Ройнара, отправившая обоих мужиков на верную, по ее мнению, смерть, сидела поодаль от нас, под здоровенным кривым деревом, чем-то напоминающим наши московские тополя, и молчала. А по ее лицу непрерывно текли слезы… Ее пятилетняя дочка, устав теребить не обращающую на нее никакого внимания мать, давно спала, свернувшись калачиком рядом с ней, что-то бормоча в своем детском, счастливом и беспечном сне…
Наконец я поняла, что мое терпение вышло: сидеть и ждать у моря погоды я уже была не в состоянии! Рванув в сторону дома, я ураганом пронеслась по комнате, быстренько сорвав с себя полотняное домашнее платье и натянув джинсы; влезла в старые удобные кроссовки, подхватила один из двух Олеговых мечей с соколом на рукояти и, даже не закрыв входную дверь, вылетела на крыльцо.
– Я с тобой! – донеслось до меня из-за плетня: Вилия, жена Самира, в кольчуге, шлеме и с боевым шестом на плече, спокойно стояла возле веревки с развешанным на ней бельем и свободной левой рукой проверяла, как из поясных ножен выходят метательные ножи… – Ты же все равно не знаешь дороги к Последней Тропе, не так ли?
…В общем, в Трубу мы спускались вшестером: с нами, естественно, увязались и Леура, и Медин, и Килия, жена Ломара, и Этта, старшая сестра Ургала… Все, кроме целительницы Медин, были вооружены – мечи, шесты и лук Этты в руках этих женщин, в отличие от моих, были не просто железом, а являлись настоящим оружием – насколько я успела узнать, в деревне Лысой горы обращаться с колющережущими предметами не умел разве что Хмурый. И то только потому, что щенку всего несколько месяцев от роду…
До ущелья неслись бегом, стараясь успеть до наступающих сумерек: ночью в горах, практически без света передвигаться было опасно – подвернутые или сбитые при ходьбе ноги здесь могли оказаться цветочками, а навернуться в темноте в бездонные пропасти нам совершенно не улыбалось… На половине пути зарядил теплый летний дождь. Камни под ногами стали скользкими, и мы вынужденно понизили темп. Впрочем, бежать дальше так же быстро я, в отличие от всех остальных, смогла бы вряд ли: мои легкие уже горели, воздуха не хватало просто катастрофически, и если бы не подгоняющая меня вперед Цель, я бы давно упала на камни и зарыдала бы от бессилия и усталости…
К ущелью подошли уже в кромешной тьме. Держась одной рукой за стену, чтобы не потерять направления, другой я старалась нащупывать спину бредущей впереди Вили: женщина, годящаяся мне в матери, ломилась вперед, как «Хаммер», не обращая внимания ни на темноту, ни на дождь, ни на усталость… Никого из отряда Олега видно не было, и в какой-то момент я даже подумала, что они уже давно могли погибнуть! Сдуру чуть не ляпнув это идущей за мной целительнице, я вовремя прикусила язык – и без того перепуганная женщина могла повести себя совершенно неадекватно. Хотя что такое адекватность в этих условиях, я не отдавала себе отчета и сама…
Следующая мысль немного приглушила растекающийся по жилам страх: Тварей, в случае победы уже заполонивших бы все подступы к Последней Тропе, не было видно тоже! Довольно повернувшись к смутно видимому в темноте силуэту подруги, я вдруг оступилась на скользком камне и ухнула в оказавшуюся мне по пояс лужу. Чертыхаясь, я еле-еле выползла на вьющуюся рядом тропу и, потирая ушибленную руку, грязно выругалась по-русски…
– Ого! Неплохой загиб! – донеслось до меня из-за поворота. – Маша, это вы?
– Гарик!!! – заорала я на все ущелье. – Ты живой?
– А як же? – устало буркнула тьма. – Шо со мной тут сделается?
– А Олежка? – испуганно выдавила я из себя, безумно боясь услышать отрицательный ответ.
– Дрыхнет вот без задних ног!
– А что с ногами? – не сообразила я.
– Они устали!!! Заплыв получился немного не в жилу…
– Чего не в жилу? – не поняла я, пытаясь сообразить, где тут можно поплавать.
– Не заморачивайся, Маш, с ним все в порядке. Даже, по-моему, не поцарапан! – Темное пятно с белыми зубами вдруг возникло прямо передо мной, и я почувствовала, как сильная мужская рука подхватывает меня под руку и тянет куда-то в сторону…
Со всех сторон загомонили дорвавшиеся до своих мужчин девушки, а потом ночную тьму прорезал дикий в своей безысходности вой!
– Самира мы не уберегли… – буркнул Гарик куда-то в сторону. – Леха прижали несколько Тварей, и он его отбил… Вытолкнул пацана прямо из-под мечей, а сам не успел…
– Кого еще? – почувствовав, как на глаза навернулись слезы, шепотом спросила я.
– Ранены почти все. Тяжело только двое – Ургал лишился руки, Леху отрубили кисть… Погибли Самир и Шорен…
– Нам еще повезло, что ваши парни разделались с их жрецами! – донеслось до меня из темноты. – Если бы не они, нас бы просто смяли! Я думал, что не выберусь…
– Кто это? – вслед за Гариком переступая через лежащее на камнях тело, поинтересовалась я.
– Ломар! Без сознания! – пояснил Гарибальди. – Его тоже здорово приложили. Весь шлем вдребезги, а голова, как ни странно, цела!
– Где мой Ломар, где? – взвизгнуло сзади голосом Килии, и через несколько мгновений счастливый, захлебывающийся голос затараторил что-то ласковое, нежное…
Растормошить Олега удалось минут через пять: стаскивая с него изорванную в лохмотья кольчугу, я никак не могла поверить, что он цел. Казалось, что оружие, проделавшее такие отверстия в двухслойном переплетении колец, должно было как минимум что-нибудь отрубить, но как я ни щупала его безвольно лежащее тело, никаких особенных повреждений я не обнаружила. Плача от счастья, я целовала его колючие, небритые щеки и глупо повизгивала от радости, чувствуя себя то полной дурой, то самой счастливой женщиной на свете…
– Оба-на! – Голос очнувшегося от забытья Коренева заставил быстрее забиться мое и без того разрывающее грудную клетку сердце. – А ты что тут делаешь, Машутка?
– Пришла на помощь!
– Куда? – не понял он и приподнялся на локтях, стараясь рассмотреть мое лицо или заглянуть мне в глаза.
– На помощь, придурок! – взвизгнула я и от души врезала ему кулаком по широченной, заляпанной чем-то темным груди. – И только попробуй засмеяться! Убью!!!
– Ой, боюсь, боюсь! – Олег, поймав мои кулаки своими ладонями, оторвал меня от земли, посадил к себе на колени и, мягко, но твердо пресекая мои трепыхания, поцеловал меня в губы. – Защитница моя! – отдышавшись после долгого поцелуя, добавил он и прижал меня к себе так, что у меня хрустнуло где-то в позвоночнике и перехватило дух…
– А если бы тут уже были бы Твари?
– Значит, я бы полезла с ними драться! На фига мне жизнь без тебя? – буркнула я и, почувствовав, что получилось уж очень пафосно и героически, тут же добавила: – Что мне тут делать без тебя, дурень? Ни центрального отопления, ни водопровода, ни завалящего биде; парикмахеров и маникюрш – тоже; один шанс вернуться домой, так и тот связан с тобой – дорогу обратно я лично хрен найду! Понял?
Слушая, как хохочут Сема, Гарик, Вовка и Олежка, я вдруг краем уха услышала рыдания Медин и почувствовала себя распоследней свиньей – там, в темноте, лежало тело мужа моей подруги, а я тут, видите ли, веселюсь!
– Ты куда? – удивленно спросил меня Олежка, стоило мне встать и шагнуть в сторону доносящихся рыданий…
– К Медин… Ей сейчас не помешает моя помощь… – выдавила я из себя и, не дожидаясь, когда меня догонит тут же оказавшийся на ногах Коренев, ломая ноги, поплелась на голос…
