Глава 36
В семь утра за мной пришла машина. Оставив заметно окрепшего за сутки, прошедшие с момента взрыва, Деда на попечение Маши, я, вздохнув, потрепал ее за волосы, попрощался с Дедом и выбежал из палаты: день сегодня обещал быть долгим: судя по тому, что я слышал о Конторе от Кириллова, появление нового человека в замкнутом, связанном многолетней дружбой и спаянном кровью коллективе – событие достаточно редкое и экстраординарное… А значит, его соответствующим образом и воспринимают… Впрочем, я тоже жил в таком же мире все свое детство, поэтому, как мне казалось, у меня был довольно большой шанс быстро стать своим…
…Неприметная, заляпанная грязью «Ауди-100» серого цвета, высадив меня у невысокого забора, рявкнула двигателем и мгновенно унеслась куда-то по своим делам. А из дверей проходной какого-то завода вывалился пьяный охранник и, покачиваясь, замер в двух шагах от меня, с интересом разглядывая меня с головы до ног:
– Братишка! – рявкнул он хриплым, пропитым голосом. – Привез бутылку? А хде она, бля? А-а-а! В кармане! – Радостно захихикав, он попытался вцепиться в рукав моей куртки и, промахнувшись, чуть не упал: я не совсем врубился, что я потерял на этом заводе, и поэтому не горел желанием идти внутрь.
Мужик, озадаченно почесав затылок, развернулся ко мне всем телом и обиженно буркнул:
– Ты чо, Олежка, как неродной! Типа, тебе что-то не так? А Кормушка сказал, что ты – парень свой в доску! – Неожиданно подмигнув, он обиженно поплелся обратно к проходной. – Ну, че встал? Айда за мной!
«Кормушка» – это же подполковник Кормухин! – вдруг дошло до меня, и я заторопился следом за клоуномохранником, поняв, что меня просто разыгрывают. Или того требовал режим охраны того места, куда меня привезли? В общем, я решил, что разбираться буду потом…
Пройдя через запутанный лабиринт коридоров, несколько контрольнопропускных пунктов, на которых мое лицо сверяли с каким-то изображением на мониторах, а у моего сопровождающего придирчиво проверяли документы, мы прошли через застекленный переход в отдельное одноэтажное здание и остановились у обыкновенной, покрашенной в серый цвет, стальной двери. С криво болтающимся листком бумаги с надписью «Посторонним влет разрешен!».
Движение оказавшегося сзади сопровождающего оказалось недостаточно резким, и, вынеся препятствие своим телом, он впорхнул в полумрак помещения, оглашая его отборным матом… За ним вошел я и аккуратно прикрыл за собой распахнутую клоуном дверь.
Здоровенное помещение занимало, по моим расчетам, как минимум треть корпуса – по крайней мере, той его части, которую я видел, двигаясь по стеклянному переходу. Половина пола была покрыта татами – ковром для единоборств, выдуманных в этом мире. За татами стояли несколько тренажеров, отдаленно смахивающих на Элеонору из Обители. Только немного попроще и покрасивее. Ближе к левому углу помещения висели несколько порядком потрепанных боксерских груш разного размера и фасона. Чуть ближе ко мне стоял полноценный боксерский ринг, рядом с которым на стеллажах лежала куча разного рода протекторов: лапы, перчатки, накладки на предплечья, голени и т. д. В правом дальнем углу я заметил несколько скамеек для пресса, шведские стенки и тому подобную ерунду. А совсем рядом со мной, около небольшого стола со стоящей на нем на штативе портативной видеокамерой, на табуретках расположилось три рослых, судя по взглядам и повадкам, тренированных парня, удивленно таращащихся на копошащегося на полу товарища.
– Ого! – нарушил тишину один из них, почти моего роста, бритый наголо, темнокожий, неплохо накачанный здоровяк в камуфляжной майке без рукавов, камуфляжных же штанах и армейских ботинках. – А парниша-то непрост!
– Эй, Костян! Может, хватит землю рыть? – хохотнул второй темнокожий, стоящий справа от первого, недобро глянув на меня исподлобья. – А то гость подумает, что ты решил поползать перед ним на коленях…
– Сука! – Вскочивший на ноги «охранник» по имени Костян сжал кулаки и попер на меня: – Ну ты, щенок, ты совсем нюх потерял?
Не дожидаясь, пока он дотянется до меня атакующей правой со сжатыми в кулак пальцами рукой, я, пропустив ее над своим правым плечом, скользнул вперед. Запрокинув его подбородок правой ладонью, я, продолжая движение навстречу и в сторону и прогнув парня в пояснице левой, аккуратно воткнул Костяна затылком прямо в бетонный пол.
Зрители не стали дожидаться, пока их друг придет в сознание: практически одновременно сорвавшись с места, оба темнокожих бойца довольно быстро и грамотно атаковали меня на разных уровнях. Парень в камуфляже нанес серию правой в голову, левой ногой в бедро, двумя ладонями по ушам, коленом в пах, а второй, в джинсовом костюме, начал с атаки левой ногой в пах, правой рукой – в глаза, а потом… упал… Если бы не третий, метавший в меня стальными шариками, причем с неплохой скоростью и точностью, я бы постарался бить мягче. А так, вынужденный уклоняться от бросков, я слегка перестарался: второй, получив пальцами в горло и закрученный под летящий шарик, потерял сознание. Первый, неплохо сменивший направление атаки вслед за моим смещением, растянул себе паховые связки, «неудачно» упав на пол после подправленного мною удара коленом. Третий, самый настырный, нарвался на его же шарик, пойманный мною на лету и отправленный хозяину в пах…
В общем, через минуту комитет по моей встрече в полном составе живописно лежал на полу и, за исключением тех, кто находился без сознания, глухо матерился… Я прошел к столу, выключил работающую камеру и, удобно устроившись в единственном в помещении кожаном кресле, приготовился ждать продолжения…
И дождался: вскоре распахнулась входная дверь, и в помещение вошел подполковник Кормухин. Оглядевшись, он помрачнел и, хмуро кивнув в мою сторону, оглушительно рявкнул:
– Встать!!!
Первым попытался вскочить парень в камуфляже. Но не смог: растянутые связки, видимо, причиняли ему нешуточное неудобство. А вот шипящий сквозь зубы специалист по метанию всякого барахла встал. Но выпрямиться не смог: отбитые гениталии, которые он придерживал обеими руками, тоже его не особенно радовали.
– Я вам что говорил, сукины дети? – озверел подполковник. – Щепкин, мать твою за ногу! – обратился он к последнему. – Опять твоя идея? Ну и как там твои яйца, Казанова хренов? Трахаться сможешь?
– Ну первую неделю вряд ли! – усмехнулся я. – А потом сможет наверняка! Да ладно, Савелий Иванович, ребята просто хотели познакомиться!
– Ну и как, познакомились? – желчно огрызнулся подполковник, щупая пульс у «охранника». – Что с ними двоими? – Он показал на валяющиеся тела и выпрямился.
– Придут в себя. Этот вот-вот. – Я кивнул в сторону охранника. – А второй – минут через десять…
– Понятно! – недовольно хмыкнул Кормухин и вдруг увидел на столе камеру. – Та-а-ак! И какая сука приволокла камеру на объект? Я тебя спрашиваю, Щепкин!!! Разжалую к чертовой матери, уроды!!! А весь наряд подразделения обслуги – уволю на хер!!!
Тут на полу захрипел пришедший в сознание «охранник», и внимание подполковника переключилось на него:
– Ребров!!! Что за наряд?...
Если бы не зазвонивший в самый подходящий момент мобильный телефон, подполковник, судя по всему, успокоился бы не скоро. А так он, глянув на экран трубки, весь подобрался и нажал на клавишу ответа. Несколько секунд послушав невидимого собеседника, он коротко сказал: «Есть!» и отключил телефон. Потом озадаченно посмотрел на меня, потом на своих бойцов и, добравшись до ближайшей табуретки, расстроенно сел на нее.
– Тренировочный вылет отменяется. В Хасавюрте похищена жена одного важного человека. Требуют выкуп – десять миллионов евро. Срок – сорок восемь часов! Послать некого. Так что готовьтесь – вылет через два часа. Марш собираться!!!
Щепкин и вставший на ноги Ребров поплелись в сторону небольшой двери за боксерским рингом, вслед за ними, кривясь от боли, поковылял парень в камуфляже.
– Коренев, что ты наделал! – схватился за голову подполковник. – Они же поссать самостоятельно не смогут!!! А им под пули лезть!!! Что делать, бля!!!
Я пожал плечами: своей вины в происшедшем я не видел никакой, а проблемы Кормухина меня, собственно, не особенно и волновали. Нет, похищенную женщину, конечно, было жаль, но помочь я ей не мог и поэтому не принимал близко к сердцу… Однако, как оказалось, зря: подполковник, немного подумав, встал с табуретки и, оценивающе посмотрев на меня, вдруг выдал:
– Что ж, проведем проверку на профпригодность в реальной боевой обстановке. Беги за ребятами, скажи, чтобы подобрали тебе снаряжение. А я сейчас откачаю Гарибальди и тоже к вам приду… – Он быстрым шагом добрался до комнатки с надписью «душевая» и скрылся за ней, чтобы через минуту выйти обратно с ковшиком воды…
– Что встал? Давай живее! Времени нет тормозить! – Потом немного подумал и, вылив воду на голову бойца, раздраженно добавил: – За дедушкой твоим присмотрят, обещаю. С Кирилловым твоим я тоже все решу. Как и договаривались, больше двух суток мероприятие у тебя не займет. Что еще?
– Я не умею стрелять! – сказал я. – Какой с меня толк, по-вашему?
– Не гони, парень! Беги, собирайся, а там посмотрим!
…В самолете, выруливающем на взлетную полосу, нас сидело четверо. Я, подполковник Кормухин, злой как собака, лейтенант Алексей Ребров по кличке Кость или Костян, всю дорогу от объекта мрачно щупавший свой затылок, при этом, как ни странно, глядящий на меня с уважением, и мулат Алонсо Гарибальди, отзывавшийся на кличку Гарик, в звании капитана. Два других бойца, признанные негодными к боевому выходу по причине травм, остались на объекте. Как по дороге на военный аэродром сказал Кормухин, еще два бойца подтянутся к нам уже в Хасавюрте…
В таком же камуфляже, как и у увешанных оружием офицеров, я чувствовал себя не в своей тарелке: мало того, что он сам по себе немного сковывал мои движения, так, кроме того, в разгрузочном жилете, надетом сверху, мне действовали на нервы гранаты и запасные магазины к автомату, лежащему рядом… Все равно, кроме как по телевизору, оружие я ни разу не видел и весьма смутно представлял себе, что с ним надо делать… Все мои попытки объяснить это Кормухину натыкались на глухое молчание, тоже меня порядком нервирующее… В итоге к моменту, когда взлетевший военно-транспортный «Ил-76 МД» лег на курс, я оставил эти бесплодные попытки и задремал, решив, что пару часов сна мне точно не помешают…
…Стоило нам приземлиться, как к рампе самолета подали внешне порядком помятый, но бодро рычащий двигателем наглухо тонированный джип «Тойота-Лендкрузер». Быстренько загрузив свои пожитки в багажное отделение, мы влезли внутрь, и машина резко взяла с места… А через два часа высадила нас на горной дороге километрах в десяти от ближайшего села… Подполковник, помахав нам рукой на прощание, тронул водителя за плечо, и джип, коротко рявкнув сигналом, быстро скрылся за поворотом…
К полевому лагерю Заурбека мы подошли через сорок часов марша по горам. Костян, Гарик и два бойца ГРУ, встретившие джип на месте высадки, в начале марша косившиеся на меня с плохо скрываемым презрением, постепенно переменили свое мнение: пусть автомат я нес как баба коромысло, но шел по лесу на порядок поувереннее, чем эти битые войной и жизнью волки. Да и выносливости мне было не занимать. Кроме того, я умел учиться… Гарик, в начале марша посвятивший пару часов разъяснению стоящей перед нами задачи, двигался за мной, замыкая маленький отряд. Один из бойцов ГРУ, отзывающийся на кличку Корень, шел метрах в пятидесяти впереди, а второй – быстрый, резкий, невысокого роста парень со шрамом на щеке, вообще никак не представившийся – двигался во главе отряда… Костян бесшумно пер за ним след в след, внимательно вглядываясь в местную растительность, именуемую почему-то зеленкой… А мне было скучно: судя по тем изменениям, которые на ходу внес в план, разработанный аналитиками Конторы в Москве Гарик, мне отводилась роль статиста: добраться, дождаться и не путаться под ногами. Что, скорее всего, было результатом моего заявления, что я не умею стрелять. Я, собственно, не протестовал: откровенно говоря, что-то доказывать в разговоре в мои привычки не входило… Но внимания к окружающему лесу я уделял ничуть не меньше моих товарищей… И держал себя на грани боевого транса…
Наверное, поэтому засаду у входа в ущелье, ведущее к лагерю, я почувствовал задолго до того, как мы оказались в пределах видимости грамотно засевших в невысоких, заросших лесом скалах по обе стороны от тропы боевиков. Замерев на месте, я жестом попытался объяснить удивленно вылупившемуся на меня Гарику, что впереди нас с нетерпением ждут, но моего запаса жестов на это не хватило. Пришлось шептать на ухо… Тем временем идущие впереди бойцы осторожно подошли к небольшой опушке в двухстах метрах от засады и, слившись с листвой крайних деревьев, принялись изучать открывшуюся перед ними панораму.
– Жди здесь! – шепнул мне капитан и легким шагом заскользил в направлении готового выйти на открытое место Корня… И успел буквально в последний момент: боец на миг оглянулся, увидел предупреждающий об опасности жест Гарика и превратился в статую… Гарибальди достал бинокль, минут пятнадцать внимательнейшим образом осматривал окрестности, а потом, непонимающе пожав плечами, так же осторожно вернулся ко мне.
– Нет там никого, парень!
– Есть! Трое справа, двое – слева! – одними губами прошептал я. – Нас пока не видят, но не шевелятся. Ждут кого-то, наверное…
– С чего ты взял? – с сомнением в глазах поинтересовался он и испытующе посмотрел на меня.
– Чувствую! – честно ответил я. – Могу принести пару ушей, если не веришь…
– На! – Мгновенно изменившись в лице, он протянул мне снятый с пояса тесак и неприятно ухмыльнулся. – Не принесешь – будешь ждать нас тут, болтун!
Я снял с плеча автомат, положил рядом с ним, скинул небольшой рюкзак, разгрузку, снял с ремня кобуру с ненужным мне пистолетом, сложил все это рядом с автоматом и, отказавшись от тяжелого, но непривычного мне ножа, вытащил два своих и скользнул в сторону. Лес мгновенно принял меня в свои объятия: легко перетекая от одного дерева к другому, я вдруг почувствовал себя дома, в Аниоре…
…Первым на моем пути возник лежащий на соломенном матрасе со снайперской винтовкой у лица бородатый мужик в телогрейке поверх камуфляжа и зеленой бандане на черных, как смоль, волосах. Аккуратно, не потревожив и травинки, я возник за ним и, закрыв ему ладонью лицо и рот, одним движением рассек горло от уха и до уха. Придержав бьющееся в конвульсиях тело несколько секунд, я двинулся в сторону следующего бандита. Этот оказался внимательнее. Или чувствительнее: стоило мне подобраться метров на восемь, как он медленно повернул голову в мою сторону и пристально посмотрел практически на меня, прячущегося за стволом дерева буквально в пяти шагах! Несколько секунд он даже не моргал, а потом, видимо, успокоившись, приподнялся на локте и отпил глоток из снятой с пояса вместительной фляжки. А когда, на миг зажмурив от удовольствия глаза, он попытался повесить ее обратно и отвел глаза от кустарника, я бросил нож. Естественно, попал. В правый глаз… Второе тело ничком рухнуло на траву, отпустив душу хозяина в иной мир…
Третий и четвертый тоже не доставили мне хлопот: они просто дремали, видимо, ожидая команды старшего… А с пятым, оставшимся в одиночестве, не стал церемониться я: подобравшись достаточно близко и уже не опасаясь, что он кого-то предупредит своим криком, я угостил его вторым метательным клинком. В горло…
Обратно я вернулся прямо по тропе – ломиться по зарослям мне было лень – все равно в пределах слышимости в лесу не было ни души. Если, конечно, не считать моих товарищей, ожидающих моего возвращения у лесной опушки…
Не обнаружив в моих руках обещанных ушей, Гарик презрительно осклабился и, не удостоив меня даже словом, направился было в сторону поляны, но не дошел: Корень, не перестававший разглядывать в бинокль склоны ущелья, вдруг жестом подозвал его к себе.
– Да, там, за кустом, видна нога! – довольно громко сказал я, собирая свое снаряжение. – Я не стал нести уши, так как они оказались немытые… И вообще, если они тебе нужны, сбегай и собери сам… Там, как я и говорил, пять пар…
Ошарашенный Алонсо дико посмотрел на меня, потом, выхватив бинокль и, быстренько пробежавшись по правому склону, нашел указанное Корнем место и, не опуская бинокля, жестом отправил туда Костяна… А через пару минут вернувшийся боец подтвердил мои слова…
– Ты же говорил, что ты – пацифист? – поинтересовался зауважавший меня Костян, явно впечатленный увиденным.
– Я этого не говорил! – Пожав плечами, я закинул автомат на плечо и подошел к сидящему на корточках и ожидающему команду продолжить движение Корню. – Я сказал, что не умею стрелять…
– А разве это не одно и то же? – хмыкнул Шрам, но, посмотрев в мои смеющиеся глаза, добавил: – В твоем случае, видимо, нет…
…Скорректированный в связи с моим участием в операции план начали реализовывать в три часа ночи: нацепив приборы ночного видения, мы все одновременно двинулись в сторону заранее намеченных целей: я – к часовому, беспечно смолящему папиросу с марихуаной, Корень – ко второму, стоящему в секрете с противоположной стороны ущелья. Костян и Гарик направились к штабной палатке, а Корень пополз в сторону полевого дизеля-генератора, чтобы в случае чего отключить свет во всем укрытом маскировочными сетками лагере. Этот момент так и не наступил: оба часовых быстренько, но надежно расстались со своими жизнями, и наше передвижение по лагерю стало менее рискованным: судя по моим ощущениям, в четырех здоровенных жилых палатках и в яме рядом с дизелем спали практически все…
Первым делом, стараясь не шуметь, Корень и Шрам отодвинули в сторону сколоченную из тяжелых бревен решетку над ямой и посветили внутрь фонариком… Через мгновение из штабной палатки выскользнули Костян и Гарик и тоже поспешили туда же… Я стоял между жилыми палатками, отслеживая дыхание спящих, и лишь иногда поглядывал в сторону зиндана…
В свете тусклой лампочки, освещающей лагерь, голова первого спасенного узника показалась мне похожей на череп скелета: отрезанные губы не скрывали воспаленных десен и зубов, а отсутствие ушей и ожог на месте волос превращали лицо парня во что-то потустороннее… Мужчина, покачиваясь, отполз в сторону от палаток и без сил упал лицом в траву… Вслед за ним ребята вытащили еще шестерых изможденных пытками солдат, а потом, задвинув на место решетку, направились ко мне…
– Ее там нет! – шепнул мне на ухо Костян. – Она в какой-то из палаток. Мы решили валить всех! Ты как, с нами?
– Естественно! – Пожав плечами, я кивнул в сторону изуродованных солдат, медленно пытающихся отползти от лагеря подальше. – Тех, кто творит такое, надо уничтожать, как бешеных собак.
– Тогда слушай сюда! В лагере около пятидесяти бандитов… это все, что мы знаем… Давай так: начинаем с ближайшей палатки. Режем всех подряд. Как только находим девушку, то следующие просто минируем и потом уходим… Рискованно, но другого выхода нет!
– Подожди! – прошептал я ему на ухо. – А она разве одна?
– Что ты имеешь в виду? – удивленно уставился на меня прислушивающийся к нашему разговору Гарик.
– Судя по дыханию, вот в этой палатке как минимум две женщины, одна в той и в той! – Я показал, в каких именно. – Как вы в темноте определите, кто из них она?
– Шрам! Штабная палатка и оставшаяся жилая – на тебе, – приказал Гарик. – Минируй! Корень, Костян, Саша – вон та, правая… А ты идешь со мной! – Он прикоснулся к моему плечу и, выхватив из ножен клинок, легким неслышным шагом направился к ближайшей, туго натянутой брезентовой стенке…
Начав с противоположных углов от входа, мы методично уничтожали спящих боевиков: зажать рот, полоснуть по горлу, придержать… зажать рот, полоснуть по горлу, придержать… зажать рот… Тихие хрипы и биение тел заставляли гулко биться сердце. Абсолютно расслабленное и готовое к действию тело действовало само собой, а сознание фиксировало все звуки в округе, стараясь вычленить из них опасные. Но таких оказалось всего два: один раз неожиданно проснулся спящий у дальней от меня стены бандит, которого я практически мгновенно пригвоздил к палаточной стенке брошенным ножом, и второй, когда Гарик не удержал бьющееся тело, из-под которого на ящик с патронами гулко упала граната Ф-1, к счастью, никого не разбудившая…
Обе спящие девицы оказались не теми: оставив их досыпать привязанными к опорному брусу палатки, чтобы они ненароком не испортили нам «праздник», мы отправились дальше…
Там уже орудовали наши, видимо, быстрее управившиеся в своей…
Объект, молодая женщина лет двадцати пяти, с правильными, довольно симпатичными, восточного типа чертами лица, как и следовало ожидать, оказалась в последней зачищенной нами палатке. Истерзанная, окровавленная, но не сломленная; в изорванной, практически отсутствующей одежде, она умудрялась выглядеть полной достоинства и женственности! Освободив ее от наручников, которыми она оказалась прикованной к одному из лежаков, я помог ей завернуться в плащ-палатку и, на руках вытащив наружу, передал ее Гарику. Капитан одними глазами показал мне на ее босые ноги, и я вернулся в палатку, чтобы поискать что-нибудь похожее на ее обувь… Но не нашел… Так что к поляне метров за триста от лагеря, облюбованной нами для приема вызванных вертушек, ее пришлось нести на плече. Впрочем, как и почти всех спасенных из плена людей…
А через полчаса, полюбовавшись, как в воздух взлетают оставшиеся две, включая штабную, палатки, мы связались с Хасавюртом, уточнили время подхода бортов и спокойно занялись ранами все еще не верящих в свое спасение солдат и женщин…
В какой-то момент, глядя на этих истерзанных молодых ребят и девчонок, я вдруг ощутил, что и эта война тоже стала моей…
