Глава 9
На закате начался дождь. Лизмор перегнал «Плимут» во двор гостиницы, поместив его под навес рядом со стареньким «Адлером» хозяйки, и куда-то пропал. Кай расположился в холле первого этажа перед камином, развернув свое громоздкое плюшевое кресло к незашторенному окну. На темном, девятнадцатого еще века столике находился графин виски и высокий стакан; Кай меланхолично курил и прислушивался к шуму за окном. Дождь мягко шуршал по древней брусчатке переулка, шевеля в голове Кая тусклый веер давно забытых событий и страстей.
Он вспоминал те дни, когда в первый раз привез Валерию на Саргон. Это было зимой, и башни его замка укрывал снег. Они добрались до дома во второй половине дня, когда далекий алый диск солнца уже таял над верхушками вечнозеленых деревьев. Валерия, застыв от неведомого ей восхищения, долго стояла перед широкой каменной лестницей, не решаясь подняться к дверям. Мрачное величие дома среди голубых снегов одновременно подавляло и восхищало ее.
Нигде, кроме его родного мира, люди не строили таких домов. Даже дворцы столичной планеты, вызывающие головокружение своими вычурными и невозможно дерзкими решениями, не казались столь величественными. Лишь Саргон – мир суровый и довольно холодный, мир мрачной мужественности его воинов и блестящей фантазии его мудрецов, Саргон, живущий по своим непростым законам, умел воплотить в камне всю свою многовековую гордость. Гордость покорителей ледяных пустынь и неприветливых лесов, гордость рыцарей, привыкших закрывать собой остальное человечество, не требуя за это особой платы.
Толстые каменные стены не боялись вьюг, бушевавших на заснеженных равнинах. Мрачные темные башни, возвышавшиеся над лесами, указывали своими огнями путь припозднившемуся страннику; Валерия смотрела на старинный замок лордов Харкаанов, видя в нем прежде неведомый ей источник, из которого черпал мужество стоявший рядом с ней человек. Кай усмехнулся. Он не был Лордом, Который Слышит, он не умел читать мысли – но для того, чтобы понять, о чем думала в те минуты его возлюбленная, не надо было быть телепатом. Он все понимал…
Он вздохнул и пригубил стакан, на три пальца налитый виски.
Он был лордом Каем Харкааном, охотником. В серой пелене шведского дождя ему чудилось сверкающее золото снега, освещаемого полуденным солнцем. Он слышал свист ветра, играющего в верхушках величественных деревьев. Он грезил.
Он готов был отдать все для того, чтобы еще раз увидеть алый закат и синие тени на снегу, чтобы еще раз стиснуть тонкое тело Валерии – той, что любила его когда-то. Но отдавать ему было нечего, ибо все его имущество составляли лишь ужас и горечь – ужас позора и горечь утраты.
За спиной раздались крадущиеся шаги. Обернувшись, Кай с удивлением увидел ту самую девушку, что подсматривала за ним из окна. Ей было от силы лет двадцать, ее огромные серо-голубые глаза смотрели на мир с почти детским восторгом.
– Вы не хотите послушать музыку? – неожиданно спросила она на хорошем немецком.
Кай улыбнулся и повернул свое кресло.
– Да, но с одним условием: вы составите мне компанию.
Девушка притворно опустила глазки и подошла к массивному «Телефункену» в ореховом корпусе, который стоял в углу, накрытый вышитой салфеткой. Щелчок рукоятки – и тусклый зеленый глаз радиоприемника начал медленно разгораться, из динамиков полилось тихое гудение греющихся ламп. Присев на колено, девушка нетерпеливо закрутила ручку настройки, отыскивая что-то среди теплого янтаря шкалы. Шипение сменилось писком, и вдруг в полутемной комнате зазвучал американский джаз.
– Оставьте, – тихо попросил Кай.
– Вам нравится американская музыка? – изумилась девушка.
– А что, я выгляжу для нее слишком старым?
– Нет, – она снова смутилась, – я вовсе не хотела сказать…
– Давайте лучше познакомимся, – предложил Кай. – Меня, например, зовут Оскар, Оскар Венделер, я приехал из Латинской Америки. А вы?..
– Я Аннет, дочь фру Ослунд, хозяйки. Вы и вправду из Америки?
Кай мягко рассмеялся. У нее была ладная мамина фигурка, пока, конечно, еще девичья, но можно было не сомневаться, что скоро она распустится в настоящую женщину, не лишенную приятных глазу округлостей. Давно забывший о том, что такое женщина, Кай вдруг ощутил прилив нежности, правда, к ней примешивались какие-то странные, едва ли не отцовские чувства. Она была слишком, слишком молода.
– Я не из той Америки, – пояснил он. – Я из Аргентины. Это немного южнее Штатов.
– Немного? – весело засмеялась Аннет. – Разве немного?
Она уселась в соседнее кресло, машинально прикрыв подолом серого платья колени, и подняла на Кая смеющиеся глаза.
– Наверное, вы много путешествовали? Расскажите мне, что вы видели? Вы бывали в Африке?
Харкаан чуть не поперхнулся. Путешествовал он и в самом деле много – да и в Африке бывал… аж два раза.
Первый раз он попал в Африку одиннадцать лет назад, когда его крохотная яхта, совершенно не предназначенная для сложных маневров в плотных атмосферах, почти что рухнула в Намибии. Двое суток Кай занимался маскировочными работами (все это было продумано заранее), а потом пять ночей брел по пустыне, пока не добрался до большого бурского поместья, выстроенного посреди травяного моря саванны. Именно там он и сумел разжиться документами хозяйского сына разбившегося за год до того на спортивном «Хэпленде». Затем был Йоханнесбург, потом пароход, идущий в Марсель. Из Марселя он и попал в Германию.
– Да я был в Африке, – глуховато сказал Кай. – В Южной Африке… недолго. Я не думаю, что мне там понравилось. Слишком жарко, и места совершенно дикие.
– Джунгли? – зачарованно ахнула девушка.
– Нет – усмехнулся в ответ Кай. – Саванна. Знаете, что это такое? Это когда кругом, всюду, насколько хватает глаз, – трава. Одна высокая трава. И в ней пасутся всякие… буйволы.
– Я страшно хочу уехать отсюда, – заявила Аннет. – Может быть, в Африку или в Австралию. Но мама без конца твердит, что это не дело для приличной девушки – думать о таких вещах. Она говорит, что подыщет мне приличного жениха, который будет вести все дела в гостинице. А я не хочу замуж. Если бы хотела, сто раз бы уже вышла.
Она подняла глаза, и Кай вдруг замер, увидев в них уже не одно лишь простодушие провинциальной юности: нет, в милых глазах Аннет пылал огонь, так хорошо знакомый ему самому! Когда-то, много лет назад, и он, влекомый таким же огнем, странствовал меж миров, не уставая удивляться и восхищаться бескрайним многообразием окружающей его Бездны. Его род не был беден; едва закончив учебу и получив свой первый чин, Кай приобрел старый тактический разведчик типа «Оберон» и, дооборудовав его для дальних полетов, принялся утолять свою жажду познания, прыгая с одной человеческой планеты на другую. Это было счастливое время, но длилось оно недолго – началась война. Юный лейтенант-охотник занял свое место в рубке настоящей боевой «Дельты» класса «борт-космос», чья броня была окрашена в вызывающе-алый цвет его семьи.
Тяжелые ударные корабли Седьмой Звезды Саргона носили имена выдающихся воинов прошлого: «Александр Великий», «Чингисхан», «Георгий Жуков»… «Стационар», на который попал Кай, назывался «Эрвин Роммель» – конечно, юному Харкаану и в голову не могло прийти, что спустя много лет ему придется служить практически под началом легендарного Лиса Пустыни! Когда за крылом «Мессершмитта» в первый раз мелькнули пески Триполитании, Кай с усмешкой вспомнил начало своей боевой карьеры и алую «Дельту», выпрыгивающую из брюха ударного носителя, броню которого украшало имя сегодняшнего командующего Африканским корпусом.
– Война скоро закончится, – произнес Кай, окутавшись сигарным дымом, – и тебя будет ждать огромный сверкающий мир. Я думаю, что билет до Австралии будет стоить не так уж и дорого, – а после войны работы хватит на всех. Хотя, наверное, тебе стоит чему-нибудь научиться. Водить грузовик, например.
Аннет ответила ему веселым смехом.
– Грузовик? Какой ужас! Но для чего?
– Для того, чтобы быть независимой. В Австралии это ценят. Вообще, скоро это будут ценить везде. После войны все будут жить не так, как сейчас. Это последняя война, других таких уже не будет.
– Откуда вы знаете? – тихо и серьезно спросила девушка.
– Мне так кажется. Мы все уже переросли тот период, когда война кажется самым простым способом решения проблем.
Аннет раскрыла было рот для ответа, но где-то в глубине дома назойливо зазвенел электрический звонок, и она, бросив Каю извиняющийся взгляд, убежала наверх.
Больше он ее не видел.
* * *
Когда Лизмор, после почти часовой беготни по порту, сообщил Каю, что отплыть сегодня утром они смогут только на том самом «Мальме», который собирается обратно в Киль, ему показалось, что у него вырвали зуб.
– О Бездна! – вздохнул он. – Что, это единственная калоша во всем Стокгольме?
– Единственная, которая идет в Киль прямо сейчас. Я не испытываю особого желания проболтаться здесь еще пару дней. Мне нужно быть в Берлине – и чем раньше, тем лучше.
– Давайте угоним самолет, – меланхолично предожил Кай. – Если вы сумеете раздобыть бомбардировщик, я доставлю вас в Берлин гораздо быстрее.
Лизмор вытаращил на него совершенно квадратные глаза.
– Я не совсем понимаю, когда вы шутите, а когда – нет…
– Это с непривычки. Хотя, если на ушко, – я и сам путаюсь. Ну а вы, вы уже взяли билеты?
– Какие билеты? Я договорился со старым Бенгтссоном, и вся недолга. Вот, кстати, ваш паспорт, держите.
– Вы и на таможне побывали?
– Меня тут хорошо знают. Вот в рейхе может быть посложнее – я имею в виду, с вами. Но взятки, как вы понимаете, берут везде.
– Ага, так вот для чего вы накупили столько виски и сигар!
– Разумеется. Ну, идемте, наш старый морской волк отчаливает через час и ждать нас не станет.
Кай бросил на стол пару купюр и покинул невзрачное портовое заведение, в котором ждал Лизмора, пока тот носился по округе. За час, проведенный в одиночестве, ему пришлось выпить три здоровенные кружки дрянного кофе и послать подальше нескольких непрезентабельных местных шлюх, которые совершенно млели от его южного шика.
Кимбол тащил на себе пару увесистых тюков с барахлом, закупленным в стокгольмских магазинах. Каю достались их чемоданы – почти, впрочем, невесомые, так как в них не было ничего лишнего.
Полчаса спустя, когда Кай уже совершенно перестал ориентироваться в пространстве, Лизмор наконец вывел его на полузаброшенный причал, возле которого мирно дымил трубой пузатый старик «Мальме». Слева от него тянулись какие-то доки, справа качался на ветру лес мачт рыболовецких ботов и шхун. Выглядел этот пейзаж несколько мрачно, тем более что солнце и не думало появляться на небе; в довершение всего моросил мелкий и противный дождик, так и норовящий забраться за воротник.
– Я что-то не пойму, – вполголоса заметил Кай, двигаясь по шатким деревянным сходням, что вели на борт парохода, – мне показалось, что мы пристали в другом месте.
– Вам не показалось, – проворчал Кимбол. – Но нам-то какое дело? Я и так еле уговорил старую каракатицу взять нас на борт – он так упирался, словно я предлагал ему не деньги, а маринованных жаб.
Кай попробовал представить себе маринованную жабу – и не смог. Лизмор, очевидно, разбирался в кулинарии куда лучше его.
Взобравшись на борт, путешественники наткнулись на первого помощника – тощего, словно килька, верзилу с помятым лицом и клочковатой седой бородой. Его водянистые глаза выпучились на пассажиров с таким недоумением, как будто перед ним стояли призраки.
– Шкипер сказал, что мы можем занять те же каюты, в которых плыли сюда, – заявил ему Лизмор.
Старпом что-то пробурчал по-шведски и махнул рукой.
Кимбол отодвинул его своей костлявой задницей и с достоинством загремел каблуками по металлической лестнице, которая вела на пассажирскую палубу. Кай, поставив чемоданы себе на плечи – иначе он не пролезал в тесный проход, – последовал за ним.
Как ни странно, но каюта Кая оказалась убранной. В тесном шкафчике лежал комплект хрустящего крахмалом белья, и даже коврики, недавно заляпанные его мокрыми ногами, были вычищены и приятно пахли хвойным экстрактом, как и в Киле, когда они только отправлялись в Швецию.
Швырнув свой чемодан в угол, Кай рухнул на узкую койку и вытащил из кармана сигару.
Минут через сорок в носовой части корабля раздалось пыхтенье и грохот якорной цепи. «Мальме» качнулся вперед и начал выбираться в море. Кай закрыл глаза.
…Вечером он под завязку накачался виски, надеясь, что хмель позволит безбедно пережить все ужасы, которые ждали его в ходящей ходуном каюте. Однако же облегчения Кай не дождался: опьянение прошло буквально через пару часов после того, как он лег. Заснуть по-настоящему так и не удалось. Кай периодически погружался в неглубокую дрему, продолжая смутно ощущать толчки пляшущего на волнах парохода, и пробуждался через каждые полчаса.
В четвертом часу ночи ему все-таки удалось уснуть более-менее крепко, но сон был недолог. Кай проснулся от назойливого ощущения опасности, вдруг засвербившей затылок, причем проснулся сразу, рывком; раскрыв глаза, он несколько секунд лежал, вслушиваясь в свои ощущения, потом поднялся, быстро оделся и отправился будить Лизмора.
Старый солдат спал чутко. Каю понадобилось лишь несколько раз пристукнуть костяшками пальцев по двери его каюты, как внутри раздался шорох, и настороженный голос спросил по-немецки:
– Кого там черт колотит?
– Это я, – ответил Кай. – Вставайте, дружище. Кажется, у нас неприятности.
Дверь немедленно распахнулась. В образовавшийся проем всунулась растрепанная голова, внимательно оглядела коридор и вернулась восвояси.
– Заходите, – прошипел Лизмор. – Что случилось?
Кай вошел в каюту, бегло оглядел упакованного в фиолетовую пижаму Кимбола и вздохнул:
– Под нами шляется подводная лодка. Вы чувствуете, что корабль стоит на месте? Как по-вашему, что это может значить?
– Вы хотите сказать, что мы уже получили торпеду? – осклабился Лизмор.
– Пока нет. Но можем.
– Нет, это что-то не то, – возразил Лизмор, начиная одеваться. – Вы хотите выйти посмотреть?
– Да, черт меня возьми, я хочу… Если нас будут топить, я предпочел бы оказаться на палубе. Может, нам удастся оторвать пару спасательных кругов.
Лизмора заметно передернуло.
– Водичка там не очень… Ну ладно, идемте, поглядим, кто там под нами лазит. Вы говорите, субмарина еще под водой? Значит, крутится на электродвигателях?
– А вы угадайте, почему я не могу почуять дизель… ну, с трех попыток?
– И гадать не надо – у дизеля нет системы зажигания. Но генераторы-то вы наверняка слышите?
– Генераторы – еще как. О, вот!.. Кажется, они выключили движки.
«Мальме» чуть заметно качнулся. Лизмор вышел в коридор, прислушался и махнул рукой, приглашая Кая следовать за ним. Над их головами тяжко пробухали чьи-то башмаки.
На палубе было темно. Бегло оглядевшись, Лизмор бесшумно поднялся на корму и исчез из поля зрения. В это время на носу парохода вспыхнул прожектор. Ярко-желтый луч света крутнулся и уперся во что-то с правого борта. Выход на палубу находился на левом, и Кай поспешил подняться на корму, чтобы рассмотреть то, что так интересовало людей с «Мальме».
– Вон она, красавица, – хмыкнул Лизмор, указывая рукой на залитую светом рубку подлодки, пляшущую в мелкой волне.
– Англичанка!.. – выдохнул Кай, подходя к ограждению.
На узкой палубе перед зачехленным орудием деловито суетились несколько темных фигурок. Кай отчетливо видел, что они спихивают на воду какой-то тюк.
– Та-ак, – промычал Лизмор, всматриваясь в пейзаж – ну, мне кажется, что торпедировать нас сегодня не будут. Милорд, а что это они там делают?
– Если я не ошибаюсь, они спустили надувную лодку или плот, я пока не вижу. Шустро же они всплыли, у этих негодяев поразительно быстрая продувка.
Лизмор поднял руку, призывая к тишине. В носу корабля с мерзким скрипом раскрылась металлическая дверь, послышались отрывистые шведские ругательства и какая-то возня. Что там происходило, Кай видеть не мог, для этого ему нужно было высунуться из-за шлюпки, в тени которой они прятались. Пораскинув мозгами, он все же решился.
– Вот здорово, – заметил он. – Наши красавчики тянут ящик, который слегка фонит. То-то я с самого Киля не мог понять, отчего у меня так странно свербит в башке.
– Что значит – «фонит»? – встревоженно поинтересовался Лизмор.
– То, что в нем радиоактивный материал. Но он чем-то заэкранирован, и я его почти не ощущал. Сейчас я на него смотрю в упор, и у меня… ну, как вам сказать… глаза чешутся. Очень неприятное ощущение.
Лизмор шумно сглотнул и зашевелился, пытаясь рассмотреть то, что происходило на носу.
– Вот вам и подтверждение, – сказал он после короткой паузы. – Получается, мы вляпались в какую-то тайную операцию. Теперь я понял, отчего старый придурок шкип так не хотел брать нас на борт.
– Верно. А вы еще и заплатили ему кучу денег. Заметьте, коллега, вы отдали их за наши с вами неприятности! Славный товарец! Вам это не кажется расточительством?
– Я вас опять не понимаю. Что вы хотите сказать?
– Я хочу сказать, что нам самое время помолиться. Вы знаете какую-нибудь приличную молитву? Желательно отходную: ей-богу, она нам сейчас очень пригодится.
Лизмор снова зашевелился, раздраженно сплюнул на палубу и высунулся, глядя, как трое матросов во галаве с бородатым офицером в черной куртке шустро гребут от субмарины к борту «Мальме». Возня на носу парохода прекратилась: навстречу гостям кто-то уже сбросил веревочный штормтрап, и несколько дюжих фигур готовились передать на лодку странный ящик с жутким грузом.
– Сейчас они его заберут, – прошептал Кай, – а потом влепят нам торпеду под ватерлинию. Насколько я знаю, в таких делах свидетелей не оставляют. Вот уж попали в историю! Пока не поздно, сходите посмотрите, в порядке ли тот круг, который вы отвинчивали по дороге в Швецию. Хорошо бы продержаться на воде до рассвета, тогда у нас хоть будет какое-то подобие надежды на спасение.
– Черт, мне надоел ваш пессимизм! – раздраженно отозвался Лизмор. – С чего вы взяли, что нас утопят? Что за странные фантазии?
– Вы не знаете англичан, коллега…
– Да бросьте вы, ради бога! Через минуту они перегрузят этот гроб с кошмаром, и мы спокойно улизнем к себе в каюты. Я надеюсь, у вас хватило ума выключить свет?
– А я его и не включал, – огрызнулся Кай, ерзая на корточках под бортом шлюпки, – на кой черт он мне нужен?
Негромкие шлепки весел стихли: резиновая лодка замерла под трапом, и теперь тишину нарушали лишь негромкие слова офицера, который беседовал с перегнувшимся через ограждение Бенгтссоном. Прислушиваясь, Кай горько пожалел о своем незнании английского. Впрочем, беседа была недолгой: офицер махнул рукой, и тяжеленный, судя по всему, ящик осторожно перенесли через борт парохода, чтобы спустить его вниз на прочном тросе. Сверху его страховали шкипер и несколько его помощников, а снизу направляли весла британских матросов. Наконец ящик мягко опустился на дно лодки, следом шлепнулся и конец троса. Английский офицер что-то крикнул, помахал на прощание рукой и отдал матросам короткую команду.
– Они не будут нас торпедировать, – убежденно заявил Лизмор. – Этот кэп пожелал нам удачи и сказал, что все указания Бенгтссон получит в Киле.
– Хотелось бы верить, – хмыкнул Кай. – Но я все равно не уйду в каюту до тех пор, пока англичане не отплывут на десяток миль.
Субмарина, приняв на борт свой странный груз, лениво фыркнула дизелями и заскользила по волнам, оставляя за собой слабо светящийся след. Судя по всему, погружаться они и не собирались. За ветровым козырьком ее рубки Кай отчетливо видел двух людей в вахтенных штормовках.
– Мы в шведских водах, – пояснил Кимбол. – Бояться им тут некого: шведы не особенно усердны в противолодочной службе. Ну что, спустимся в каюты или вы все еще нервничаете по поводу торпеды?
– Пускай шкип уберется со своими орлами с палубы, – решил Кай. – Мне пока и здесь хорошо.
Спустя минуту на «Мальме» вновь запыхтела машина, и пароход, бездумно дрейфовавший по воле балтийской волны, принялся разворачиваться носом на юг. Носовой прожектор погас, по пустой палубе прогрохотали башмаки помощников шкипера, и наступила относительная тишина.
– Ну что, – нетерпеливо прошипел Лизмор, – мы идем или нет?
– Идем, – вздохнул Кай.
– Тогда давайте в мою каюту, я хочу поговорить с вами.
Они крадучись спустились с кормы и нырнули в дверь надстройки. Кай неожиданно остановился и схватил Лизмора за рукав, прижав к губам палец: в коридоре, вдоль которого располагались их каюты, шуршали чьи-то шаги. Кай аккуратно высунулся из-за угла и увидел того самого тощего старпома, который встретился им при погрузке в Стокгольме. Лупоглазый швед тихонько подергал дверь каюты Лизмора, прислушался, удовлетворенно вздохнул и удалился в глубь корабля.
– Вот так, – прошептал Кай, – а?.. С-сукин сын. Двигайтесь тише, коллега, он еще не успел уйти далеко.
Лизмор бесшумно открыл каюту, пропустил вперед Кая и шмыгнул следом.
– Посидим пока здесь, – вполголоса сказал он, поворачивая в замке ключ. – Черт, я очень хотел бы знать, где мы сейчас находимся.
– Зачем это вам? – удивился Кай.
– Да так… Мы явно в шведских водах – мне кажется, тут кроется какая-то нестыковка. Надо дождаться, пока уснет шкип, а потом поболтать с ним.
– Вы свихнулись? Как вы собираетесь с ним беседовать?
Лизмор ехидно рассмеялся и принялся на ощупь набивать свою трубочку.
– Не забывайте, что пехотинцы Приграничья проходят особую подготовку. Не только офицеры – все унтеры тоже. Гипностаз у меня всегда получался неплохо. Получится и на этот раз. Я думаю, что старик не запирает дверь своей каюты.
– А если нам кто-то помешает?..
– Не страшно: много времени мне не понадобится, а вы постоите на стреме. Я ведь не собираюсь интересоваться девичьей фамилией его прабабушки! Я задам буквально пару вопросов, и мы благополучно смоемся. Скоро рассветет; шкип почти наверняка свалится в койку, и на всем судне останутся только вахтенные. Они нас не заметят. В худшем случае я, приняв заспанный вид, пожалуюсь на головную боль и ужасное желание подышать свежим ветерком…
Кай сел на койку и потер лоб.
– Спать хочу дьявольски, – пожаловался он. – Да плюс вчерашние наши возлияния…
– Потерпите, – философски отозвался Лизмор. – Отоспитесь днем.
Каюта медленно заполнялась льющимся через иллюминатор серым светом. Лизмор сидел в кресле у стены, попыхивал трубкой и о чем-то думал: Кай видел, как беззвучно шевелятся его губы.
– Пойдемте, – вдруг резко произнес он. – Уже почти светло, и я готов поклясться, что шкип спит.
– Вы хоть знаете, где его каюта?
– Знаю. Идемте, только тихо.
Каюта капитана располагалась на «Мальме» с правого борта. Боясь попасть на глаза вахтенным, Лизмор повел Кая через корму. Опасливо озираясь, они обогнули надстройки и спустились на палубу. Команда спала. Высокий нос парохода резал темно-зеленую волну, то и дело зарываясь в фонтанах брызг, которые с шипением уходили через носовые шпигаты. Непривычный к качке, Харкаан то и дело цеплялся пальцами за металл надстройки и шепотом проклинал все на свете: в его желудке уверенно поднимался противный тягучий ком, жаждущий вырваться на волю.
В последний раз оглядевшись, Лизмор распахнул металлическую дверь и перешагнул через высокий комингс.
– Теперь – тихо! – прошептал он.
Кай от усердия высунул язык; они осторожно, на цыпочках, спустились по узкой металлической лесенке и углубились в темный коридор, где по левую руку шли несколько дверей, еще несущих на себе следы давнишней лакировки. Лизмор уверенно замер возле третьей по счету, закатил, прислушиваясь, глаза и мягко надавил на старинную ручку.
– Вы останьтесь здесь, – приказал он. – Если что…
Кай усердно закивал в ответ и опустился на корточки, мечтая превратиться в клопа.
Из-за двери капитанской каюты, куда просочился Лизмор, раздалось едва слышное бормотание. Кай беззвучно охнул: где-то в глубине его черепа зашевелился, раздирая сознание, крохотный спрут; ощущения были непередаваемые. Никогда прежде ему не приходилось иметь дела с мастерами гипностаза. Сейчас Кай промял и Лизмора, и Бенгтссона, и весь этот плавучий гроб «Мальме», который принес ему, несчастному, столько страданий.
Спрут продолжал драть его мозг. Кай уже не слышал ни доносящегося из каюты бормотания, ни шума волн за бортом. Он перестал чувствовать время, все его силы теперь уходили на то, чтобы не завыть и не стошнить прямо здесь, – он уселся поперек коридора, стиснул пальцами виски и до боли закусил нижнюю губу.
Мучения прекратились так же неожиданно, как и начались. Придя в себя, Кай с ужасом ощутил какие-то толчки, довольно болезненно беспокоившие его со стороны спины, и резво вскочил на ноги. Дверь каюты тотчас распахнулась, и в коридор выпал взбешенный Лизмор.
– Что за черт вас колотит? – змеей зашипел он. – Вы тут что, уснули?
– Я едва не сдох, – ответил Кай, раскачиваясь из стороны в сторону. – Я и подумать не мог, что это будет так больно.
– Проклятье! – выдохнул Лизмор. – Ну конечно, вы же сенсор! Идемте, нам опасно тут оставаться.
Он шустро выволок его на воздух и потащил к корме. Там силы Кая Харкаана иссякли: истерически мыча, он рванулся к ограждению и свесил голову за борт. За этим занятием его и застал любопытный старпом, вышедший на палубу подышать воздухом.
– Бедняга, – издевательски сказал он, любуясь, как Кай содрогается, повиснув на прутьях ограждения. – Есть хороший способ: кружка морской воды…
– Ид-дите к черту! – ответил Кай. – Пейте ее сами. O, Mein Gott!
– С такой качкой действительно можно спятить, – поддержал его Лизмор. – А вы не знаете, что у нас будет на завтрак?
– Треска, – с достоинством ответил старпом и за шагал вниз по лестнице.
– Я сейчас сверну ему шею, – промычал Кай на своем родном языке. – Лизмор, я видел, как вы покупали консервированный язык: сделайте доброе дело, пожертвуйте мне хоть одну банку!..
– Да уж придется, – вздохнул тот. – Ну что, вы закончили? Идемте, я расскажу вам последние новости.
Оказавшись в каюте, Кай вытер салфеткой губы и обессиленно свалился в кресло. Лизмор тем временем распаковал один из своих тюков.
– Приятного аппетита, – сказал он, ставя перед ним банку с копченым языком. – Но учтите, хлеба у меня нет.
– Да черт с ним, с хлебом. Виски-то у вас есть? Клянусь, я сдохну на этом проклятом пароходе…
Лизмор сочувственно крякнул и достал из тюка граненую бутыль с яркой этикеткой.
– Пейте и слушайте. Месяц назад во время стоянки в Гамбурге к нашему шкиперу явились какие-то люди в штатском и без лишних предисловий заявили, что он имеет шанс хорошо заработать. Или же – в случае отказа – подорваться на шальной мине. Понятно, что старик не стал долго ломаться. Для начала его попросили отвезти в Швецию какие-то бумаги. Он все сделал, получил в Стокгольме приличную сумму в американских долларах и на время обо всем забыл. На время, дружище, потому что недавно к нему вновь приехали те же самые люди и передали инструкции – идти в Киль, там получить какой-то груз и оттарабанить его в Стокгольм. Ящик он отвез… но за ним никто не пришел. Бенгтссон заволновался, однако волновался он недолго: вечером к нему приехал тот самый тип, который в прошлый раз забирал у него бумаги, и сообщил, что его будет ждать английская субмарина, которая и заберет этот груз. Старикан, понятное дело, смекнул, что брать пассажиров ему не стоит, – но жадность все-таки перевесила, и мы вновь оказались на его посудине. Вот, собственно, и все. Шведского конфидента он не знает, связь у них была односторонняя, а немецкие показались ему офицерами СС.
– Наверное, они ходили с молниями на лацканах пиджаков, – саркастически вздохнул Кай. – Ну и что нам это дает?
– Хотя бы то, что мы теперь точно знаем: в рейхе кто-то ведет странные игры с Британией. Я не думаю что это делишки мифической антигитлеровской оппозиции. Нет, во всем этом чувствуется железная немецкая организация. Я не исключаю, что эти игры ведет сам Гиммлер.
– Вряд ли, – не согласился Кай. – Может быть, о них знает Гейдрих; но скорее всего у руля стоит кто-то другой, несомненно одержимый лойтом. Вот вычислить бы, кто… хотя, погодите! Как же я не додумался этом раньше!
– Вы о чем?
– Да о том, что ваших берлинских связей вполне хватит, чтобы разузнать, у кого из высших гиммлеровских бонз в последнее время начались странности в поведении. Может быть, здесь также замешаны люди абвера. У вас, в конце концов, есть все необходимое: репутация, знание света и хорошо подвешенный язык. Я думаю, вы справитесь. А?
Лизмор задумчиво посмотрел на свои ногти.
– Езжайте-ка вы обратно в Италию, – сказал он, – и наслаждайтесь там жизнью. Я с радостью оставил бы вас в Берлине, но вы же понимаете, насколько это опасно.
– Я никогда не жил в Берлине, – возразил Кай.
– Это неважно. Вы были офицером Люфтваффе, и представьте себе, что будет, если вас встретит какой-нибудь сослуживец, приехавший в отпуск или в ставку Геринга за очередным крестом?
Кай вздохнул и отложил вилку.
– Да, вы, конечно, правы. Боюсь только, что в Италии я подохну от скуки.
– А вот и не подохнете, – весело блеснул глазами Лизмор. – Я сделаю вас своим торговым представителем: Кирби, Лок и вся их компания будут подчиняться непосредственно вам. Скучать не придется.
– А леди Валерия?
– Ну, леди Валерия – это уже ваша проблема.
Часть вторая
Глава 1
Ба-бах!!! Удар был такой, что Кай едва не вылетел из своего кресла. Где-то в глубине центрального отсека с глухим стуком лопнула пара газосветных трубок.
– Кажется, теперь этот гад поставил глубину точнее…
– Это была вторая серия, – морщась, словно от хинина, сообщил Лок, сидевший справа от Кая.
– Если сукин сын поставит третью на предельную глубину, – размышлял Кай, – то нас просто вытолкнет из воды. И нырять некуда! Глубина-то, а, – тридцать восемь метров, ну где ты тут спрячешься. Даже если лечь на дно, он нас все равно достанет.
– Давай возьмем восточнее: на предельных оборотах он нас не догонит, – предложил Лок.
– Куда – восточное?! Пока мы обогнем этот чертов мыс, он точно оглушит нас, как котят! Где мы будем ремонтироваться? Ах, как жаль, что у нас нет торпедных аппаратов! Саданули бы сейчас пузырем воздуха вперемешку с дерьмом из гальюна, и эта сволочь решила бы, что мы уже валяемся на дне с полным ртом водички…
По корпусу лодки вновь затанцевали мелодичные, словно касание гитарной струны, модуляции британского гидролокатора «Асдик». Ежась, Кай поглядел на экраны. Настырный эсминец, никак не желавший уходить в Александрию, до которой было рукой подать, качало буквально в трехстах метрах от лодки. Из мелкой ряби зеленой волны над субмариной торчал тонюсенький, чуть толще человеческого волоса, поводок обзорного световода – Кай хорошо видел, как суетятся на корме «англичанина» минеры, готовясь сбросить цепи креплений с новой партии глубинных бомб.
– К дьяволу, – решился он, – будем всплывать. Эй, в отсеках! Прекратить перемещения, всем собраться на верхних палубах: по нас, кажется, будут стрелять. Ну, ничего. Сейчас мы им всыплем…
Лок недоверчиво покачал головой и положил руки на манипуляторы. Где-то под полом зашипели насосы, продувая балластные цистерны, и подлодка лениво двинулась вверх.
– Я пошел, – буркнул Кай, вставая.
В верхней части рубки, под прочным бронепластовым колпаком находился пульт управления небольшой лазерной батареи, смонтированной на узкой палубе судна и поднимавшейся после всплытия. Это оружие было примитивным, оно не выдерживало долгого боя из-за стремительного роста температуры в рабочем контуре, но для борьбы с небольшим судном подходило вполне.
Кай взобрался по узкой и скользкой металлической лесенке, но на самый верх подниматься не стал. Оказавшись в тесном колбообразном помещении, он откинул в сторону почти незаметный в боковой переборке люк и просочился куда-то в темноту. При его появлении отсек осветился неживым голубоватым светом. Кай уселся в высокое жесткое кресло, положил руки на небольшой, плавных очертаний пульт и громко произнес:
– Я готов.
– Я тоже, – ответил ему из-под потолка голос Лока Зоргана.
Перед лицом Кая вспыхнул овальный стереоскопический экран, по которому неслись сейчас сверкающие пенные струи, стекавшие с выпрыгнувшей из воды палубы.
– Дерни рулями, – сказал Кай, – ни черта не вижу.
Лодка подвсплыла еще. Теперь ее палуба целиком вышла из воды и влажно сверкала в золотых лучах утреннего солнца. Кай пошевелил манипуляторами, и почти весь экран заняла серая, пробитая тысячами заклепок, британская сталь – эсминец надвинулся на него своим правым бортом, идеально подставившись под удар. На его палубах царила нервная, близкая к панике суета. Матросы в дурацких блинчатых касках, неестественно жирные из-за своих желтых капковых жилетов, словно муравьи, бегали вокруг задранных в небо щупалец зенитных «эрликонов», из какой-то верхней рубки то и дело высовывалась, размахивая в ужасе руками, фигура офицера без фуражки, со всклокоченной рыжей шевелюрой… Кай хорошо понимал этих людей.
Его субмарина, вышедшая из воды на всю длину своего узкого тела – от носовой «шишки» гидроакустической системы до высоченного, косо уходящего в небо рулевого плавника, под которым сонно шлепали по воде два могучих винта, – была огромна. Она была крупнее любого из ядерных ракетоносцев конца века, не говоря уже о скромных «дизелях»: английский эсминец казался рядом с ней невзрачной серой шаландой. Кай полагал, что эта лодка была создана для плавания в менее плотной, чем вода, жидкости. На эту мысль его наводили непропорционально громоздкие плавники рулей, довольно большой объем адаптационных работ – создатели лодки дышали не кислородом – и еще та медлительность, с которой насосы закачивали воду в балластные цистерны. Ему казалось, что в своих родных морях она погружалась куда легче.
Носовая башня британского миноносца угрожающе зашевелилась, но Кай не спешил. Его губы тронула ехидная ухмылка:
– Ах, молодцы… вам так хотелось острых ощущений! Что ж, сейчас у вас их будут полные штаны. Добро пожаловать на тот свет! Обоими моторами назад, – приказал он Локу.
Шестерка решетчатых труб, поднявшаяся из палубы субмарины перед бронированным плавником рубки, качнулась и выплюнула в блеск средиземноморского утра веер алых молний. Залп с ходу накрыл главный калибр эсминца, выворотив приплюснутую башню из палубы и обрушив ее в море с противоположного борта.
Кай двинул манипулятором и короткими очередями прошелся пониже ватерлинии противника на всем ее протяжении. Выглядело это ужасно. Когда яростно шипящие клубы пара снесло ветром, то стало видно, что лазеры вспороли металл борта, словно то была банка американской тушенки: серая сталь, раскалившись добела, завернулась наружу, обнажив перерубленные шпангоуты и разлохмаченные переборки. Эсминец вспыхнул черным от дыма пламенем загоревшейся нефти и, накренясь, начал быстро погружаться в воду.
– Полный назад, Лок! – приказал Кай, любуясь деянием своих рук.
С палуб эсминца горохом сыпались люди в желтых сосисочных жилетах. Нефть, выливавшаяся из распоротых танков корабля, горела на поверхности воды, и многие прыгали прямо в эту полыхающую пленку, стараясь сразу же погрузиться и отплыть подальше от тонущего миноносца под водой. Кто-то судорожно стаскивал с себя жилет, мешавший ему нырнуть, несколько человек, которым посчастливилось отпрыгнуть с борта за пределы горящего пятна, смешно крутились в воде, сдирая с ног ботинки; Кай ухмыльнулся и вернул лазеры в подпалубный порт.
«Вот так, – сказал он себе, – родилась еще одна легенда о мифическом „супероружии фюрера“. А впрочем, кто им поверит?»
С носа почти ушедшего под воду эсминца спрыгнули двое: один был в мундире английского морского офицера, второй – в каком-то пятнистом буром балахоне непонятного происхождения. Прыгая, он крепко вцепился руками в отодранный где-то спасательный круг, и теперь между ним и офицером завязалась яростная борьба не на жизнь, а на смерть. Офицер рвал круг на себя, человек в балахоне изо всех сил отпихивал его под водой ногами. В конце концов офицеру все же удалось завладеть кругом, и он живо поплыл прочь от тонущего эсминца и нависавшего над водой лоснящегося борта субмарины.
– Будем нырять? – спросил снизу Лок.
– Ага, – апатично отозвался Кай, потягиваясь и разминая слегка затекшую спину.
Заработавшие насосы наполнили субмарину гудением и противной, выматывавшей душу вибрацией. Кай не спешил спускаться вниз, погружение лучше было переждать здесь, так как в ходовой рубке вой и тряска казались ему совершенно невыносимыми.
Тем временем человек в смешном балахоне, покрутив башкой, вдруг изо всех сил устремился к медленно уходящей в воду лодке. Он плыл по-собачьи, напрягаясь как только мог; его поведение показалось Каю забавным, и он прибавил разрешение экрана, желая рассмотреть странного пловца получше. Увиденное заставило его вздрогнуть и сумрачно заматериться себе под нос.
– Лок! – истошно заорал он. – Прекрати погружение и продуй нос в форсажном режиме, быстрее!
Покинув свой отсек, Харкаан молнией взлетел по лесенке, постоял, ожидая, пока гидравлика отомкнет тяжеленный верхний люк, и выскочил на воздух. Он тяжело дышал от возбуждения и чуть не сорвался в море, спускаясь по отлитым в броне рубки выемкам на палубу. Человек в буром балахоне был уже близко. Кай, спотыкаясь на мокром металле, пробежал в нос и распластался возле бугра сонара, размахивая рукой.
– Как водичка, дружище Гюнтер?
Услашав его крик, Больт поднял голову и едва не лишился сознания. Теперь он барахтался под самым бортом лодки, то по пояс выныривая из воды, то погружаясь вновь.
– Это… ты?.. Черт возьми, откуда ты здесь взялся?
– Прекрати кувыркаться! – заорал Кай, вытаскивая из брюк прочный кожаный ремень. – Хватайся!
Больт вцепился в ремень, но сил у него уже не было, пальцы скользили, и тогда Кай, зная, что Лок его наверняка видит, спрыгнул в воду сам. Гауптман обхватил его за плечи и вяло засучил ногами, помогая другу удержать его на поверхности.
– Ты что, ранен? – спросил Кай, чувствуя, что он висит почти мешком.
– А как ты думаешь? – просипел Больт. – Я не только ранен, меня еще и избили час назад. Они дубасили меня так, будто я утопил Британские острова… Кажется, у меня сломаны ребра. Не знаю сколько, но два так точно.
Лок снова включил насосы, заставляя лодку немного опуститься. Наконец трясущаяся палуба оказалась целиком покрыта тонким слоем воды, и Кай смог вытащить на нее своего приятеля. Бурый балахон оказался на самом деле парусиновым полетным комбинезоном, заляпанным в нескольких местах подсохшей кровью. Стоя в воде на четвереньках, Больт тяжело, прерывисто дышал и, похоже, не имел сил подняться.
– Как же они меня били… – всхлипнул он. – Я расстрелял по этому эсминцу половину боезапаса, а потом меня свалили «эрликоны». Эти сволочи выловили меня специальной сеткой и мучили прямо на палубе.
– Какого ж дьявола ты подставился под зенитчиков? – спросил Кай, помогая ему встать. – Ты забыл, чему я тебя учил? Где было твое хладнокровие?
Больт заплакал – молча, лишь крупные слезы текли по синюшно-бледному лицу.
– Моя мать, брат и невеста… все, – простонал он, содрогаясь, – они все были в Гамбурге и погибли при бомбежке. Мне казалось, что я сошел с ума! Нам тогда было очень туго, и Торн не смог дать мне отпуск. Дирк, я так и не поехал на похороны!
Кай протащил гауптмана по палубе и всунул в уже открытую Локом дверь с правого борта рубки, которая вела в шлюзовой отсек, предназначенный для водолазов. Минуту спустя они прошли через трясущийся от работы насосов коридор, миновали ходовой пост, и Кай уложил Больта на свою койку в командирской каюте.
– Куда тебя зацепило? – спросил он, торопливо распаковывая свою личную аптечку.
– В правое бедро, – ответил Больт, приходя потихоньку в себя. – Осколком.
– Давай я сниму твой комбез, и мы посмотрим, что там с твоим бедром… Потом я накачаю тебя виски, и ты уснешь. Для тебя война уже кончилась.
* * *
Вечером, когда лодка уже далеко отошла от африканских берегов и риск нарваться на военные корабли стал невелик, Кай приказал всплыть и отправился будить Больта.
Гауптман спал как младенец, распространяя вокруг себя могучий спиртной дух. Ругаясь, Кай раздавил в каюте оксилитовый патрон регенерации воздуха (этого добра он накупил на итальянской базе в Таранто целый контейнер. С регенерацией на лодке было не очень-то – продавцы, готовившие ее к эсплуатации человеческим экипажем, не сильно озадачили себя этой проблемой, смонтировав не регенераторы, а какую-то непонятную чертовщину, – и Кай после коротких переговоров заключил в Таранто сделку с одним из доковых инженеров) и принялся толкать своего приятеля в бок.
Больт завозился, обильно пустил слюни и раскрыл глаза.
– Где я? – тревожно подскочил он, щурясь на голубой свет плафонов. – Дирк, где мы?
– У меня на лодке, – подсказал Кай. – Ну давай, вспоминай: утром тебя сбили англичане. Потом я утопил их эсминец и поднял тебя на борт… А ты в это время принимал морские ванны… забыл? Ты ж не так уж много и выпил, парень!
Больт сел на койке и с силой потер бледное лицо.
– Странно, – сказал он. – Ничего не болит. Я что, все еще под наркозом?
– Ну, бедро еще пару дней побеспокоит, – пообещал Кай, вытаскивая из узкого шкафчика свой сменный комбинезон с погонами полковника императорских ВКС и эмблемой Саргона на груди, – осколок тебя хорошо порвал. Ну, а что касается ребер – так тебе их и не ломали. Это тебе почудилось. На, одень пока вот это. Ботинки твои высохли, вон они под кроватью. Одевайся, и пошли воздуха глотнем.
– Что это такое? – вытаращил глаза Больт, рассматривая комбез. – Дирк, это – твое?!
– Мое, – вздохнул Кай. – И, пожалуйста, запомни: меня зовут не Дирк, а Кай. Полковник Кай Харкаан, императорские Военно-Космические Силы, ударный легион Седьмая Звезда Саргона.
– Я хочу закурить, – заявил Больт, хватая воздух судорожно распахнутым ртом.
– Ну, не здесь же! У нас и так дышать нечем. Одевайся, и пошли наверх – там и покуришь.
Больт влез в комбинезон и застыл посреди каюты, не понимая, как его застегнуть. Ухмыляясь, Кай провел рукой по его груди и кивнул на ботинки:
– Пошли.
Под прозрачным козырьком брызговика на вершине рубки их уже ждала корзина с фруктами, шоколадом и бутылкой французского коньяка. Кай присел на высокий транец люка, разодрал кожуру спелого банана и зачавкал, любуясь, как далеко на западе оранжевый диск солнца целуется с морем.
– Жри, – предложил он Больту. – Этого добра у меня навалом.
Больт покосился на сверкающий золотом погон, украшавший его правое плечо, потом внимательно осмотрел левый и робко протянул руку к бутылке, торчавшей из корзины.
– Какому императору ты служишь… Кай?
Харкаан задумчиво сплюнул по ветру и вытащил из корзины складные стаканчики.
– Салазару Бесконечному, чтоб он лопнул. Слушай меня внимательно…
…Когда мы вернулись в Берлин, Валерия сообщила мне нечто такое, во что я не сразу поверил. Мой бывший наставник, сенатор Новарра, страстно желал иметь со мной беседу. Та техника, которую Валерия сумела раздобыть при помощи торговцев-мингов, вполне позволяла это сделать. Разумеется, я не стал возражать. Новарра рассказал, что в последнее время несколько его друзей влезли в закрытые галактические архивы и нашли там ответ на тайну природы этого чертова, будь он неладен, лойта. Полностью подтвердилось давнее предположение, что матка и ростки-воплощения – обыкновенные симбионты. Ростки, эти полевые твари, представляют собой нечто вроде коллективного разума, водящегося в постоянном контакте с маткой. Росток не может долго жить вне матки без тела-носителя. Если тело-носитель по тем или иным причинам погибает, росток либо спешно ищет, куда ему влезть, либо, но чаще всего, возвращается домой, в мамашу, для поправки здоровья. В тот самый момент, когда в матку входят сразу несколько ее «деток», она становится видимой и уязвимой. Так что шансы у нас есть… Пока, впрочем, они выглядят довольно бледно, но Лизмор – парень крепкий, и я уверен, что он найдет выход из сложившегося положения. Сам понимаешь, за неполных два месяца много не успеешь. Мы по сей день не имеем внятной информации о связи немецкого и британского ядерных проектов. Ясно, что после Гесса и того, что мы видели, болтаясь на шведском пароходике, они идут параллельно. Но что, как, на какой стадии они находятся – этого мы не знаем. Ничего, узнаем. Главное, что Лери сдержала свое слово и теперь у меня есть чем завалить зверя.
Больт, который битых два часа жевал с обреченным молчанием, вдруг поднял на Кая удивленные глаза.
– Не понял. О чем ты говоришь?
– Да о том, что она доставила сюда мой истребитель. Причем не просто «Дельту», а мой, тот самый! Все эти годы он пылился в толстом брюхе нашего носителя. По приказу Новарры его расконсервировали, приволокли сюда, и сейчас моя красная птичка спит себе в ангаре на Адриатическом побережье, куда мы и возвращаемся.
Больт швырнул в волны банановую кожуру и протянул руку к наполовину опустошенной бутылке.
– Я даже не знаю, что тебе сказать, Кай, – сокрушенно произнес он. – Наверное, ты прав, и война для меня закончилась. Хотя, если честно, мне только сейчас по-настоящему захотелось воевать.
– Это грустно, коллега. Я, например, пришел к выводу, что вся эта мясорубка была мне совершенно безразлична, и вообще – зря я сюда прилетел. Тот самый страх, о котором я тебе рассказывал, он не отпускает меня и поныне, разве что спрятался чуть глубже чем раньше. У меня есть одно оправдание, Гюнтер: я ее действительно любил…
– Она красивая?
Кай погрозил Больту пальцем и горестно рассмеялся.
– Она очень опасная, Гюнтер. Скоро ты с ней познакомишься, и поэтому я говорю тебе сразу: доверять ей нельзя. Если ей это будет выгодно, она сто раз продаст всю нашу славную компанию. Правда, я все-таки надеюсь, что мы с тобой окажемся проворнее, чем эта сволочь в генеральских погонах. Ну, – улыбнулся он, поднимая стаканчик с коньяком, – что вы загрустили, герр гауптман? Вас ждет прекрасная жизнь, полная веселых приключений: Италия, солнце, куча прелестных девушек – и никакой войны.
– Солнце сидит у меня в кишках, – ответил Больт. – Я не отказался бы послужить где-нибудь в Норвегии.
– Ну, это ты крепко загнул, брат-студент. Никакой Норвегии! Вот слетать на Луну – это сколько угодно. А в Норвегию не надо. Если честно, я очень рад, что нашел тебя. С моей развеселой публикой можно подохнуть от тоски. Поговорить, в сущности, не с кем. Я занимаюсь всякой чертовщиной: пью, плаваю в Египет и в Грецию за свеженькими покойничками, которых нам очень охотно продают местные жители, шатаюсь вдоль итальянского побережья и все такое.
Больт поднялся на ноги и опрокинул в глотку свой коньяк, любуясь тянущимся за лодкой светящимся следом. Он давно – наверное, интуитивно – понимал, что его друг Дирк Винкельхок на самом деле совсем не тот, за кого он себя выдает, и поэтому в его душе не было особого смятения. Да, действительность оказалась намного фантастичнее, чем он мог вообразить, но зато теперь гауптман наконец получил ответ на свои вопросы.
– Честно говоря, у меня адски трещит башка, – признался он. – И меня мучит миллион проблем. Но внятно сформулировать я не могу ни одной. Ах-х!.. Вот, например: кто построил эту странную субмарину? Она выглядит как-то очень уж непонятно…
– Ты хотел сказать – не по-человечески, – усмехнулся в ответ Кай. – Совершенно верно. Да, мне неизвестна раса, которая создавала такие корабли. Я как-то не давал себе труда поинтересоваться происхождением не нашей лоханки. Могу только сказать, что она была вычтена очень давно, и те, кто ее сделал, не смогли бы жить на нашей планете.
– Почему? – не понял Больт.
– Потому что они дышали не кислородом, а какой-то другой газовой смесью – теперь уже не поймешь какой, и эту лодку переделали специально для нас. Переделали, кстати, не очень качественно. Могли бы и лучше. У нас проблемы с подводной автономностью – это я тебе говорю сразу, чтобы ты потом не удивлялся, отчего мы всплываем каждую ночь.
– Нужно заряжать батареи?
– Какие, к черту, батареи, тут термоядерные генераторы и огромный запас горючего… Нет. Просто уроды минги, которые готовили лодку для продажи людям, немножко забыли о том, что люди очень любят дышать. У нас тут не регенераторы, а какое-то фуфло – хотя, по идее, цикл замкнутый. Да толку-то… Если проторчать под водой больше суток, у нас глаза за борт повылазят. Понимаешь, – Кай подавил ироничную улыбку, плеснул по стаканчикам новую порцию коньяка, но пить не стал, вдруг задумчиво уставившись на лунную дорожку, плывущую вместе с лодкой по правому борту, – торговцы, которые продали это судно нашим друзьям, зачастую сами не знают происхождения своего товара. Вокруг нас существует огромное количество звездных рас, которые давно миновали пик своего могущества, рассеялись в Бездне и занимаются в основном торговлей – они торгуют разным товаром: товаром, который можно пощупать – то есть товаром в привычном тебе понимании, и чаще товаром иного рода – информацией. Иногда эта информация выглядит как совет, иногда она выглядит как спасение. Та часть человечества, которая покинула Землю и навсегда ушла к звездам, очень долго была оторвана от дорог галактической торговли, наши правители боялись всего непонятного и изо всех сил тормозили движение человеческих миров вперед, заставляя нас сто раз на день изобретать велосипед. Относительно недавно большая часть запретов была снята, и мы смогли выстоять в ряде довольно странных войн…
– Вы перестали изобретать то, что было известно до вас? – резко обернулся Больт.
– В общем-то, да. К тому же эти войны действительно выглядели очень странно, и ты знаешь, среди нашей тупорылой «элиты» по сей день существует немало людей, которые слабо представляют себе уровень грозившей нам опасности. Им кажется, что кровь была пролита даром. Это мнение, кстати, было основной причиной, которая побудила меня пуститься в бега.
– Что-то я совсем ничего не понимаю, – вздохнул гауптман. – Ты налил? Тогда давай пить, а то у меня скоро закипят мозги. Нельзя вот так вот, сразу, вываливать на человека целый воз непонятных ему вещей.
– Верно, – охотно согласился Кай. – Что ж, давай выпьем. У нас будет время для разговоров – и поспорить мы с тобой успеем еще не раз и не два. Прозит!
