Еду действительно вскоре принесли, из-за своей решетки Тико наблюдал за тем, как открылась дверь в тюремный коридор и одетый в полотняные штаны и куртку самуи старик подкатил к мальчикам тележку со съестным.

Истекая слюной и мечтая только об одном - как можно скорее набить брюхо, Тико, однако, не потерял присутствия духа и попробовал даже вежливо заговорить со служащим, но не получил в ответ ни одного слова. Просовывая сквозь прутья решетки чашечку с пшенкой, сырую рыбку и чашку с соусом, старик только мычал, отчего Тико предположил, что тот немой.

Какая досада.

Старик сначала обслужил новенького и затем подошел к клетке, за которой томился Амакаву. Тико заметил, что его приятелю еще дали маленький серый хлебец, и заскучал.

Амакаву же, вместо того чтобы радоваться лишнему куску хлеба, смотрел теперь на него с ужасом, не решаясь отломить кусочек.

- Нам не дали палочек. Как есть? - спросил Тико, расставляя кушанья возле своей постели.

- Руками. Они боятся, что мы используем палочки как оружие. -Амакаву все еще смотрел на свой хлеб, трясясь всем телом. - Разве ты не знаешь, что Токугава-сан с давних пор служат Си?ноби?

Тико пожал плечами и, аккуратно взяв рыбку за хвост, отщипнул от нее кусочек нежного мяса.

- Почему ты не ешь? - спросил он, опасаясь лишний раз глядеть в сторону друга. - Не голоден, тогда дай мне!

Амакаву посмотрел на Тико глазами, полными ужаса.

- Я боюсь, мне сегодня что-нибудь отрежут, - выдохнул он, продолжая пристально разглядывать хлеб. - Это за грехи мои. Воистину. За грехи! - Он заплакал.

От неожиданности Тико подавился. И бросив еду, подошел к решетке.

- Почему ты думаешь... - Он не смог подобрать слов.

- Потому что перед тем как изувечить человека, они дают ему немного дополнительной еды, чтобы у него были силы выдержать пытки. А перед тем как убить, приносят чашечку саке. - Амакаву затрясся, подтягивая колени к подбородку и обхватывая их руками. - Я никогда уже не увижу маму!

- Обязательно что-то отрежут? - Тико косился на нетронутую еду, думая о том, что, наверное, невежливо есть, когда тебе говорят о таком несчастье. С другой стороны, живот уже подворачивало от голода. - Зачем отрезать-то?

- Ну ты, брат, даешь! - возмутился такому невежеству Амакаву. - Отрезают палец и затем посылают его родителям.

- А почему палец? - Тико отошел от решетки и снова сел на свою постель, запуская руку в чашку с кашей. - Не лучше ли голову? Когда наши самураи поссорились с самураями господина Таномы, он наш сосед, был бой, и всем, кто не был зарублен во время сражения, отдали приказ покончить собой. Потом отцу прислали такие ящички с головами наших самураев, тех, что показали свою храбрость во время сэппуку, похвалили. Потом отец собрал всех наших людей и попросил гонцов еще раз рассказать о доблести павших. Головы героев возложили на алтарь... - Тико обмакнул в соус кусочек рыбьего мяса и с наслаждением положил его в рот.

- Части тела присылают родственникам для того, чтобы содрать с них деньги, мол, не заплатите, получите своего сына по частям. А заплатите, вернем все, что от него останется. А если прислать голову... без головы человек не живет... Мне это отец рассказывал.

- Дедушка говорил, что платить за пленников - вздор и выброшенные деньги. - Тико доел пшенку, запив ее остывшим чаем.

- Мой бы отец, наверное, заплатил. - Амакаву сглотнул, силясь не заплакать. - Раньше заплатил бы, до того, как я... - Он запнулся и, сев на свое место, быстро принялся есть. - После того как я подвел его.

- А моя мама точно отдала бы за меня все свои деньги. - Тико посмотрел на Амакаву, глотая слезы. - Раз такое дело, брат, надо хотя бы подумать о том, чтобы умереть достойно, не опозорив свои семьи.

Когда комендант замка Фудзимото Мицусигэ-сан доложил своему князю, что из храма Соун, что возле деревни Хатадзюку, были доставлены тела убиенных мальчиков, Кияма сразу же решил не привлекать к этому делу Ала. Бедолаге и так досталось выше крыши. Поэтому взяв с собой одного только однорукого Такеси, которым он пользовался как записной книжкой, Кияма лично отправился на осмотр тел.

Мальчики не были подвержены сексуальному насилию, но следы пыток и некоторая схожесть жертв указывали на почерк негодяя.

Дорогой тела подгнили, вонь буквально резала глаза, но даймё мужественно не показывал, как ему плохо, стараясь выглядеть бодрым и веселым.

Выйдя из часовенки, где ему показывали тела, он велел немедленно предать их огню, дабы не распускать заразу, и тут же, уже не стесняясь Такеси, проглотил красноватую пилюлю, последнюю в небольшой ореховой шкатулке, которую Кияма извлек до этого из рукава.

- Последняя, - показав на странную штуку, прокомментировал он. - Теперь даже не знаю, как дальше.

- Из будущего? - У Такеси защемило в груди. Так вот почему плохо действовал яд! Почему старый черт Кияма оказался таким двужильным. Такеси вдруг захотелось припечатать со всей силы старого даймё кулаком в нос, но он вовремя сдержался, тряся головой.

- Я уже давно написал в орден, просил выслать мне целителя, - Кияма глотнул из фляжки, которую обычно носил с собой, - да вот боюсь, что не успеет он. Как думаешь, Такеси-кун, успеет или не успеет?

- На все воля Бога, - попытался улизнуть от ответа Такеси. - Успеет, конечно же успеет. - Он опустил взор на собственную флягу с отравленным саке, думая, как бы теперь навязать князю новую отраву. Впрочем, пока что даймё не гнал его от себя, времени до заката еще было более чем достаточно для того, чтобы Кияма не один раз решился промочить горло. Да и о проклятом противоядии из будущего тоже не следовало забывать, кто его знает, как оно действует и насколько времени его хватит, быть может, одну стражу, а может, и все три...

В любом случае у него оставалось достаточно времени для того, чтобы попытаться еще раз отравить Кияма и успеть покончить с собой.