После того как Токугава получил сообщение о том, что Андзин-сан пришел в себя, он не замедлил отправиться в дом к своему вассалу, но был опережен Марико и Адамсом, которые ворвались в комнату больного, подобно двум развеселым сорокам. Одного взгляда на них оказалось достаточно для того, чтобы Ал признал в них любовников.

– Ну, как ты, негоциант? – похлопал его по здоровому плечу Уильям. Сам он похудел, но, одновременно с тем, смотрелся здоровым и сильным. Ал невольно залюбовался, как ладно на нем сидит кимоно и смотрятся самурайские мечи.

– Стало быть, ты теперь тоже самурай? – вместо ответа спросил Ал.

– Ну, с твоими успехами не сравнишь, ты же этот, как его?..

– Хатамото, – помогла Марико, ее лицо, так же как лицо Адамса, светилось счастьем.

– Вот уж не думал, что ты таких дел тут наворотишь, но на самом деле все тебе очень благодарны. И Токугава, и мы все, и даже этот нетопырь – твой тесть, что прикатил неделю назад и велел всем ходить вокруг тебя на цыпочках.

– С чего это? – Ал отодвинул одеяло, позволив служанке, подносящей гостям чай, налить и в его чашечку.

– Да ты же ничего не знаешь! Ты ведь развязал войну и спас всех людей Токугавы.

– Каким это образом? – Ал потряс головой, из сбивчивой речи Адамса он почти что ничего не понял.

В разговор вступила Марико:

– Дело в том, что ни один член Совета, ни один даймё в стране, кроме господина Ябу, не поддержал нашего господина против Исидо. Совет прислал господину Токугаве письменный приказ немедленно совершить сэппуку, в то же время, сообщив, будто пленили его старшего сына, господина Хидэтаду, и его почтенную мать. Которые будут убиты, если он не явится в Осаку на поклон Совету и, естественно, Исидо. Наш господин согласился предстать на Совете и вскрыть себе живот. Мы все умоляли его немедленно объявить войну господину Исидо, но Токугава вложил мечи в ножны и приготовился сдаваться. Вы понимаете, что это означает?

– Ну да, полная капитуляция, возможно, потеря родовых земель… – предположил Ал.

– Это значит, что род господина Токугавы будет вырезан, равно как и всех ближайших к нему сановников, как род господина У саги, а вместе с ним Бунтаро-сан, я и наш сын. Мало этого – все самураи, имеющие земли, вынуждены будут лишиться их, потерять сбережения, имущество, все… Но главное – честь! Все самураи господина Токугавы должны будут стать презренными ронинами.

– Ну, и при чем здесь я? – не понял Ал.

– Но ведь это именно вы, Андзин-сан, заставили Токугаву развязать войну! И поэтому каждый самурай нашего господина будет до самых врат великой пустоты благодарить вас за это. – Глаза Марико смеялись. В этот момент она была очень хорошенькой.

Ал заметил, что Адамса буквально тянет к ней. Он старался незаметно понюхать ее духи или коснуться кимоно. Но и Марико вела себя не более скрытно, нежели ее любовник, она вся просто светилась счастьем.

«Если они так же ведут себя на людях, у Бунтаро-сан появятся основания попросить у Токугавы его голову», – опечалился за кормчего Ал.

– Как я мог развязать войну тем, что угодил в идиотскую ловушку?

– Тем, что ради вашего спасения господин Токугава был вынужден ворваться со своими самураями на территорию вассала Исидо господина Нагае-сан и тем самым начать войну.

Ал вытаращился на Марико, не понимая, шутит она или говорит серьезно.

– Но господин Токугава никогда в жизни не сделал бы такого! Он не христианин, что ему до жизни ближнего? Что же касается самураев, то, Марико-сан, они же считают плен страшным позором и…

– Все так, Андзин-сан. Все именно так, как вы сказали. Но это-то и чудесно, что несмотря ни на что, наш господин приказал своему войску перейти границу чужого владения, чтобы вытащить вас из когтей ваших врагов. Разве это не чудесно?! Вы изменили не только господина Токугаву, а сам наш взгляд на жизнь!

Ваш тесть господин Хиромацу самым вежливым образом просил вас встретиться с ним. Разумеется, сразу же после того, как вы почувствуете себя лучше.

«Я изменил историю, – подумал про себя Ал. – Ну что ж – потомкам придется приноравливаться к моим выкрутасам и дальше. „Ужасный век – ужасные сердца…“

В пол-уха он слушал, как Марико рассказывала ему о смотре его двух отрядов, устроенном Токугавой, о том, как старались командиры не опозориться перед даймё и что у них это получилось.

За стеной слышался щебет мальчугана.

«Как же я его назвал»? – задумался было Ал, но не смог ответить и на этот вопрос.

В комнату поспешно вошла Фудзико, извинилась за вторжение и сообщила, что Токугава-сан с минуту на минуту должен сам прибыть повидаться с Андзин-сан. И что он приказал больному не подниматься с постели, для того чтобы приветствовать его, а ей, Фудзико, проследить, чтобы приказ был исполнен.

Зная исключительную исполнительность наложницы, Ал даже не попытался встать, велев служанке расчесать его волосы и уложить их в подобие самурайского пучка. Фудзико и Марико вышли из комнаты, готовить дом к посещению важного гостя.

– А ты, я вижу, излечился от своей странной болезни? Больше не дуришь? – спросил он у Адамса.

– Хочешь жить – умей вертеться, – усмехнулся кормчий. Теперь, когда Марико не было в комнате, его лицо приобрело хитрое и почти что жестокое выражение, глаза блестели.

– Так ты, что же, и не был психом?! – подскочил Ал.

– Был и не был. Я с детства лунатил по ночам. Это было, есть и, скорее всего, будет. А все другое, застывший взгляд… – это для отвода глаз.

– Но зачем? – Ал чувствовал себя полным идиотом.

– Говорю же, чтобы выжить – любые методы хороши. Я знал от верных людей, что в Японии почитают сумасшедших. Во всяком случае, сразу резать не станут. Вот и прикинулся дурачком, а сам пока примечал, что тут и как устроено, да на ус наматывал. Опять же, язык учил.

– И ты не был сумасшедшим, когда меня посадили в котел? Когда меня могли запросто сварить и подать тебе на обед с хреном.

– С хреном бы и съел. А что делать, брат? – Он опустил голову. – Они же Питерзона сварили. Чем я мог ему помочь? Ровным счетом ничем, разве что вместо него в котел сигануть. А так, я и жив, и здоров, и не сегодня завтра верну себя «Лифде», выйду в открытое море, подстерегу «черный корабль» до верху груженный золотыми слитками, и вот – я уже кум королю, рыцарь, барон или граф.

– А Токугава не догадывается о твоих планах?

– Токугава думает, что я нападу на «Санту-Лючию» и заберу слитки на постройку кораблей для него. Что начну торговлю с Китаем и осыплю его шелками. Щас! Да с таким капитальцем, что ждет меня в трюме, мне никакая вонючая торговля не нужна.

– Но Токугава же погибнет!.. – Мысли Ала метались, как застигнутый внезапным пламенем в улье рой пчел. «Что делать? Выдать Адамса Токугаве? Но разве он сам не может разглядеть эту позорную душонку. Японцы мнят себя великими телепатами, так почему бы им самостоятельно не раскусить хитрожопость кормчего? А если не раскусят? А если…»

– Можно подумать, что если я приведу ему корабли, он будет жить вечно. Подохнет, рано или поздно сам вспорет себе живот, или кто поможет. Кому здесь помогать? За кого стоять? Ведь они – убийца на убийце сидит и убийцей погоняет. Их дети с рождения убийцы. Их женщины – ну, против женщин я как раз ничего не имею. Шлюхи их женщины – все до единой профессионалки. Слышал, как называют суку-куртизанку? Госпожа! Да, если эта продажная тварь госпожа – то где же мы?..

Опомнись, Алекс, айда со мной. Я видел отряд «Акула» – пираты! Мало этого, новый вид пиратов, более опасных, неотвратимых. С такими ребятами, с такой техникой, я еще в гавани любой корабль возьму. Им же даже посудина никакая не нужна

– Нет. Я так не могу… – Ал вдруг почувствовал желание встать и уйти, убежать подальше от этого кошмарного человека и его идей.

– А ты сразу не отказывайся. Я же дело говорю, – настаивал Адамс, – иди в мою команду – четверть добычи твоя. Это более чем щедро. Они тебе ничего такого не дадут. Ты думаешь, Токугава святой? Ты считаешь, что раз он назвал тебя самураем и хатамото, то тебе все теперь будет с рук сходить? Да ни боже мой! Да если хочешь знать, Токугава сына родного и любимого казнил. Ты бы смог вот так, свою кровинушку? А ему Токугаве, кровь, что вода. Ослушался – смерть. Так что – сегодня ты первый друг и любимый вассал, а завтра понадобится кому-нибудь твоя распрекрасная головушка, и нет тебя. Вдумайся – сына не пожалел. Где СЫН, а где ты?..