Когда Ал и Хаято с силой навалились на дверь, она показалась не просто тяжелой, а словно вросшей в каменный пол.

Немало удивленные мужчины переглянулись, после чего им на помощь пришел Дзатаки, и все вместе, плечом к плечу, они сдвинули наконец непослушную дверь, впустив в сокровищницу приток свежего воздуха, смутно перемешанного еще с каким-то запахом.

— Прошли века, пока мы слушали песню Хаято и предавались думам о вечном, — вздохнул Дзатаки и тут же замолчал, натолкнувшись взглядом на лежащий у дверей труп охранника. Другой мертвец подпирал спиной тяжелую дверь. Отчего она и не открывалась вначале.

Выхватив мечи, все трое стояли какое-то время в дверях сокровищницы, оглядывая крошечное пространство напротив двери и заваленный трупами проход. Самое поразительное, что вокруг не ощущалось ровным счетом никакого движения, вообще ничего, ни стона раненого, ни звона мечей или топота обутых в сандалии ног, ни тебе крика или звуков сражения, ни смеха и ликующих возгласов победителей. Ни-че-го…

Подумалось, что неведомые разбойники ворвались в замок и, уничтожив всех его обитателей, испарились в воздухе. Наконец, придя немного в себя и поняв, что ничего не происходит и ниоткуда на них не собираются нападать, Дзатаки первым подошел к коридору и, не выпуская из рук меча, оттащил за шкирку первый труп, стараясь не смотреть в одноглазое, залитое кровью лицо своего офицера. Его примеру последовали и другие, Ал взял за плечи лежавшего ближе всех к нему самурая и, слегка оттащив его в сторону, прошел в узкий коридорчик, по которому все трое совсем недавно, беспечно болтая, шли в сокровищницу. Хаято следовал за ним, пытаясь разглядеть среди трупов своих самураев чужих мертвецов.

— Это может быть ловушкой, — шепнул Дзатаки сыну, — кто-нибудь из убийц прикинулся трупом, чтобы встать, когда мы подойдем ближе. Скажи Алу, чтобы глядел по сторонам, и если кто-нибудь из чужаков шевельнется, сразу же рубите его. — Когда Ким нервничал, он забывал, что в японском нет буквы «л» и Алекса все вокруг зовут «Арекусу», произнося имя чисто. Впрочем, Хаято не обратил на это внимания.

— Каких чужаков? Ты видишь здесь чужаков?! — В голосе сына явственно различались истерические нотки, в нос лез запах крови и нечистот, его отчаянно тошнило, но он не смел признаться в подобной слабости перед другом отца и к тому же варваром.

Они вышли из коридора и оказались на лестнице, на которой лежали и полусидели обезображенные, залитые кровью трупы, валялись отрубленные руки, ноги, головы, пол и стены были обильно залиты кровью и разбрызганными мозгами.

Немало вымаравшись, перетаскивая трупы в коридоре, они все же какое-то время пытались не вступать в лужи с кровью, перешагивать через истерзанные тела и валяющиеся то тут, то там конечности.

Хаято вырвало на лестнице, Ал выглядел совершенно зеленым. Не сговариваясь, они прошли по кровавым татами, очищая себе проход от наваленных как попало изрубленных сёдзи с колышущейся на сквозняке рисовой бумагой. Казалось, что сквозь замок на невероятной скорости пронеслась сама собирающая свой страшный урожай смерть. Не одинокая смерть с косой, а здоровенная смертекосилка.

Осмотрев пару расположенных рядом комнат и найдя в них одни только обезображенные трупы, Дзатаки несся теперь на половину, на которой жили его близкие, жена Садзуко, их годовалый сын Содзо наложницы Симако и Хана, а также жена сына Хина и маленькая Тсукайко, к которой он в последнее время так привязался.

Летя впереди всех, Дзатаки ворвался в коридор, за которым находилась анфилада комнат, занимаемых семьей, и застонал, найдя на пороге изуродованные трупы охраны и обезглавленных служанок, последних он узнал только по залитым кровью кимоно.

— Кто мог сделать такое? Кто? — Он затравленно глядел по сторонам, надеясь отыскать виновного. Кого-то, кто сумел бы ответить на его вопросы, объяснив, что теперь делать? Как жить?

— Необходимо осмотреть все комнаты, — вмешался в поток его мыслей Ал. — Мы остались живы, быть может, ещё кто-нибудь жив.

Они прошли в комнату, принадлежащую Садзуко и ее девушкам, на пороге лежала изрубленная в мясо невестка, ее правая рука была странным образом согнута в локте, на месте перелома торчала кость, на шее темнел след от меча. Когда Хаято бросился к жене и попытался поднять ее на руки, голова Хины запрокинулась и с хрустом отвалилась, повиснув на лоскутке кожи.

От неожиданности Хаято выпустил из рук тело любимой и, сам сомлев, осел на окровавленный пол.

Понимая, каково будет мужику очнуться рядом с обезглавленным трупом своей законной супруги, Ал, волоком вытащив его в коридор, подальше от покойницы, похлопал Хаято по щекам и, когда тот пришел в чувство, насильно влил в рот немного вина из своей фляги.

Они обошли всю комнату, останавливаясь рядом со служанками с вывалившимися из животов кишками, отрубленными руками, а то и вовсе, что уже совсем странно, с отверченными ногами, и, убедившись, что среди последних нет живых, продолжили страшный осмотр местности.

В следующей комнате валялись еще несколько самураев и женщин — все мертвые.

— Но такого не бывает! — Лицо Ала вновь сделалось зеленым. — Всегда кто-то остается в живых. Должно быть, мы просто плохо ищем.

— В комнатах нет детей. — Наконец нашелся одуревший от увиденного Хаято. — Нет моего младшего брата и пленницы синоби.

При упоминании о синоби Ал вздрогнул и посмотрел на Дзатаки. Но тот не пожелал дать каких-либо объяснений.

— Возможно, они забрали малышей с собой, — предположил Хаято, — детей и Садзуко-сан.

Их одежда и сандалии были изгажены кровью, но обнаженные мечи все еще оставались чистыми и посверкивали серебром. Больше всего настораживало, что среди мертвецов не было ни одного чужого лица. Должно быть, они слишком долго сидели в сокровищнице, так долго, что неведомые враги успели не только вырезать всех людей, находящихся в замке, но и убрать трупы своих воинов.

Когда все трое выбрались наконец на воздух, солнце уже клонилось к закату, Ал, которого давно уже тянуло блевать, мечтал только об одном — глотнуть свежего воздуха, но во дворе все еще стояла привычная духота, перемешанная с запахом свежей крови.

Крови здесь было едва ли не больше, чем им уже довелось увидеть в замке. Повсюду валялись трупы воинов клана Токугава. Не желая давать до поры до времени воли своим чувствам, Дзатаки больше не вглядывался в лица своих людей. Теперь он смотрел на ворота, не отдавая себе отчета в том, что же его в них так заинтересовало. На первый взгляд ворота были самыми обыкновенными, такими же, как он видел их с того времени, как, оказавшись в теле брата Иэясу, впервые приехал в «свое» родовое гнездо.

Но сегодня ворота казались странными. Пожалуй, более странными, чем весь замок с мертвецами, потому что они были целыми!

Никто не таранил ворота замка, никто не рубил их мечами. Ворота были открыты, как и должны были быть открытыми, согласно правил охраны замка. Но если бы на замок напали, стражники, без сомнения, успели бы запереться. Дзатаки отлично знал свою охрану и понимал, что если бы они заметили, что с внешней стороны к замку приближается отряд или даже толпа ронинов, они закрыли бы ворота из чистой предосторожности. Дело в том, что дорога от ворот лежала точно ровно расстеленное длинное полотнище. Стражники всегда заблаговременно знали, когда из соседних деревень в их сторону направлялись люди, потому что спрятаться на дороге к замку Дзатаки было нереально.

Не увидеть же толпу или войско они могли в двух случаях, первое — если охрана была предательски перебита, и второе — если никаких врагов не было. Не было внешних врагов, значит, враги каким-то образом пробрались в сам замок. Значит, были хитрые враги или мятеж устроили собственные самураи, подкупленные и перешедшие на сторону врага. Свои бились против своих. Вот поэтому-то в замке нет и не может быть незнакомых рож.

Дзатаки поглядел на Ала, догадываясь, что тот думает о чем-то подобном.

Теперь следовало понять, кто нанял этих предателей для того, чтобы уничтожить Дзатаки и его семью.