Потерпев поражение во время штурма замка Грюку, черные самураи Хидэёри напали на его соседа Оми, из клана Касиги, но поскольку Оми с семьей жил в деревенском домике в Андзиро, смести его с лица земли не представляло особой сложности. Первый же залп снятой с голландского корабля пушки начисто разрушил небольшой сарайчик деревенского старосты и развалил крышу дома Оми, легкие седзи с треском разлетелись на фрагменты, попадали на пол несколько фонарей, начался пожар, свалилась центральная балка, придавив жену Оми Мидори, она горела заживо, не в силах выбраться с разбитым позвоночником.

Сам Оми в этот момент был на озере, где общался с рыбаками. Пальба застала его за хозяйственными делами, впрочем, как и все самураи, он был опоясан двумя мечами, так что, поняв, что в деревне происходит что-то из ряда вон, бросился к своему дому, по дороге скликая самураев.

Нападение произошло не ночью, как обычно делали собравшиеся в разбойничьи шайки ронины или как поступали прежде самураи Хидэёри, а посреди бела дня. Тем не менее это никак не помогло Оми. Некоторое время он и его люди безрезультатно метались по деревне, пытаясь понять, с какой стороны подкрался к ним враг. Враг же обошел деревню, встав вокруг нее и разместив четыре пушки по сторонам света. В считаные минуты в деревне не осталось ни одного целого дома или амбара, в пыли и гари корчились искалеченные лошади, с громким лаем бегали очумевшее от ужаса собаки, уцелевшие дети пытались спрятаться в полуразрушенных зданиях, которые падали им на головы.

Когда над деревней Андзиро поднялись столбы черного дыма, которые заметили с дозорной башни замка сера Глюка, спасать деревню было уже поздно. Хиромацу, правда, выехал с замковыми самураями, но когда они поравнялись с прежде богатой деревней, им оставалось только наскоро выразить соболезнования и тут же, вновь сев на коней, помчаться в бесполезную погоню за разбойниками. Но тех и след простыл. Что немудрено было сделать, ведь самураи сына Тайку не представляли собой обычной армии, это были разрозненные отряды, которые могли в одно и то же время нападать на совершенно разные населенные пункты, а потом исчезать в горах малыми группками по нескольку человек. Черные кимоно носили далеко не всегда, скорее, для устрашения или маскировки, если приходилось выступать в ночное время. Впрочем, кимоно - штука легкая, ее можно снять, как змея снимает кожу. А внизу, под черной кожей, кожа другая. Какая? А какая больше нравится. Или какая больше к данной местности подходит. На территории господина Грюку замок приходится осаждать - нет проблем, коричневые кимоно с черными поясами вассалов Токугава, в вотчине покойного Кияма, ныне Умино, - голубые с крестами.

Первым это понял старый Хиромацу, который сразу же после памятного нападения на замок зятя лично осмотрел трупы врагов, под черными кимоно которых с ужасом для себя он обнаружил знакомые коричневые одежды вроде тех, что носил долгие годы сам.

Правда, в случае уничтожении деревни Андзиро были и другие странности, например, аккуратная прежде, ухоженная дорога к деревне с изящным горбатым китайским мостиком, который так любили жена самурая Оми и его мать, - дорога была взрыта и только что не перепахана, а мостик разрушен. Вместо большого удобного дома Арекусу - черный пепел. Казалось, что здесь прошла пешим строем целая стая драконов, вонзаясь острыми кривыми когтями в землю и волоча за собой длинные шипастые хвосты. Таким же манером оказались уничтоженными несколько рисовых полей, превращенных в сплошные лужи жидкой грязи, но самое странное, что ужасные следы совершенно никуда не вели. Они ползли из деревни на 500 моммэ и прерывались, так, словно грозная стая вдруг поднялась в воздух.

Пройдя по следу, но так ничего и не поняв, Хиромацу вернулся к Касиги и, порекомендовав первым делом починить дорогу, был вынужден откланяться, заверив, что со своей стороны сделает все возможное для того, чтобы разбойники были наказаны.

Версию о том, что на замок и деревню напали воины сегуната, Хиромацу сразу же отмел как дурацкую. Если бы Токугава-сан потребовалась голова Арекусу Грюку или головы его домочадцев, нужно было всего лишь послать приглашение в свой замок в Эдо. Поэтому он сразу же сел на коня и, взяв с собой пару десятков самураев Ала, поскакал в сторону Эдо. Токугава должен был узнать об измене от своего первого и самого верного друга.

Ветер развевал оранжевые монашеские одежды, поверх которых Хиромацу велел надеть на себя старую броню, которую он оставил в замке для Амакаву, когда еще только собирался уходить в монахи. Его голову венчал боевой шлем, прошедший вместе со старым воякой, почитай, все сражения, сначала вместе с Ода Нобунага, а затем и с Токугава-но Иэясу.

Копыта коней отстукивали сигнал тревоги. Хиромацу, конечно, было совестно, что он забрал лучших лошадей из замка зятя, но по-другому было нельзя. Оставь он Алу и Фудзико лошадей и не успей предупредить Токугава-сан, следующий штурм замок может и не перенести.

Они миновали заколоченную недавно церквушку, пронеслись мимо синтоистской молельни, не отвесив ни единого поклона. Боги в Японии не дураки, понимают, когда не до них, не сердятся. Перебрались через узкую речушку, погнушавшись ветхим крестьянским мостиком, даже не вылезая из седел, перешли вброд, пронеслись мимо зеркальных рисовых полей, протоптались сквозь ячменные поля, в следующий раз урок деревенскому дурачине, пошто удумал посреди дороги огород городить. И, спешно поднявшись на небольшой бугорок, встали там, обозревая окрестности.

Пока черной пакости поблизости было не видно, хотя разбойники, помнится, были особенно охочи до переодеваний. Вспомнив о том, как самолично стягивал черные, пропитанные кровью, прожженные кимоно с еще теплых покойников и как под ними обнаружилась коричневая форма воинов Токугава, Хиромацу не мог отделаться от мысли, что он упускает что-то очень важное. Что-то такое, без чего бесполезно нестись сломя голову и выжимая последние силы из людей и несчастных животных. Но что? Вообще что такого сверхсрочного мог поведать старый негодный монах сегуну Японии? То, что на землях сегуната творится беззаконие? Безусловно. Что кто-то нагло посреди бела дня напал на замок ?хатамото самого Токугава-но Иэясу и при этом пользуется формой воинов сегуната? Да, об этом сегуну, безусловно, будет интересно послушать.

Но где гарантия, что он не получал похожих донесений прежде? Кто может подтвердить, что Токугава со своей знаменитой сетью шпионов, разбросанной по всей стране, не знает о том, что происходит у него под носом? Скорее всего, подобные бесчинства творятся повсеместно, и он, дуралей Хиромацу, всего лишь подтвердит уже известное.

Хиромацу закусил ремешок от шлема, как привык делать во время сражения. Ремешок держался у самых губ, поэтому во время драки его лучше было зажимать зубами, в случае ранения это сдерживало крик или стон. А показывать свою слабость при посторонних старый вояка не любил.

Но если Токугава давно знает о происходящем, не глупо ли лететь теперь к нему, сообщая давно попахивающие тухлятиной новости?

Велев дать лошадям отдых, Хиромацу спешился и уселся на свернутый в несколько раз футон, который услужливо положил ему один из самураев Ала.

'Что же я упустил, старый дурак, Железный Кулак. - Хиромацу закрыл глаза, стараясь абстрагироваться от окружающего мира. - Что-то ведь упустил. Черные кимоно, коричневые, ясное дело, кимоно можно надеть любые. Хорошо придумали, точно в театре... Театр... кто у нас любит театр? Токугава и любит, в молодости, помнится, ?играл, говорят, до сих пор роли наизусть знает. Кто еще? Тайку любил, Осиба, подстилка его, театр обожала, Кияма - так себе, Оноси... - понятия не имею, да и умер он давно, разве что дети и внуки'.

Хиромацу позволил внутреннему занавесу отгородить его от окружающей действительности.

'Что я должен понять из этого урока? Понять, кто именно гадит в сегунате? Кто это может быть? Скорее всего, те, кто считают себя обиженными, кто утратил наделы, перестал быть даймё, самураи, лишившиеся хозяев, по своей сути способны собираться лишь в небольшие шайки, грабить крестьян, дабы хоть как-то содержать свои семьи. Бесхозные ронины - не то, тут явно ощутим военный гений. Такой же, как у Токугава-но Иэясу, Ода Нобунага, такой же, как был у Тайку Хидэёси'.

Сознание Хиромацу плыло, унося его в неведомые дали, в далекое прошлое, теплой пеленой полупрозрачные занавеси закрывали его от окружающего мира, закутывали коконом, чтобы в результате он смог выбраться из него сияющей бабочкой.

Хиромацу вспомнил Тоётоми Хидэёси таким, каким тот был в молодости. Маленький, похожий на злую обезьяну крестьянин из провинции Овари, тогда еще только Хидэёси, благородную фамилию Тоётоми император пожаловал ему значительно позже . Старше Хиромацу аж на пять лет, с 1536 года, сколько бы сейчас исполнилось, и думать не хочется. Хотя, чего греха таить, много их, долгожителей, в Японии, вроде как войны и междоусобицы неизбывны, а все равно умудряется народ дожить до ста лет, а есть кто и поболее.

Хидэёси рассказывал, как с юности мечтал стать самураем, для чего оставил родительский дом и ходил от одного даймё к другому, нанимаясь, где склады охранять, а где и в заварушке поучаствовать. Заварушки в те времена встречались часто, а охранять, да с этими войнами что ты будешь охранять? Ни у кого ничего толком и не было-то. Счастье улыбнулось безродному крестьянину в тот год, когда он присоединился к Ода Нобунага, юноше, младше его на двадцать лет, но с головой непревзойденного стратега и тактика. Тому самому, который чуть позже подмел под себя пол-Японии, став властителем богатейшей Овари. Ода Нобунага собирал армию, призывая под свои знамена всех, кто только может держать в руках оружие. Почувствовав силу и воинский талант Хидэёси, Ода сделал его генералом. Генералом, которого свет не видел и не увидит никогда.

Хиромацу почесал задницу, устраиваясь удобнее. О ком, о ком, а о Тайку он мог вспоминать часами, да что там часами, днями. Хорошее было времечко! О том, как он построил за одну ночь замок Суномата в 1566-м, такое невозможно даже в мирное время, а тут война... А как он прикрывал тылы Ода Нобунага в битве при Канагасаки, это через четыре года после сказочно отстроенного замка, а 'водный штурм' замка Такамацу! На джонках, с половиной не умеющих плавать самураев! А ведь Такамацу - не бедная ?деревенька, это вам не крестьян разорять, их жен да дочерей пользовать, там лучшая школа искусства внезапного нападения - Иаи.

В Такамацу! А ведь это совсем не низкое местечко, к замку пока по каменной лестнице поднимешься, ни одну мантру прочитаешь. Да и не было в тех местах еще такого наводнения, и в тот год не давал ни Будда, ни какой другой бог. Кто дал? Да сам Хидэёси всесильный и устроил. Как устроил? Про то его надобно было спрашивать. Тогда, теперь уже поздно.

Да, великий был человек Хидэёси, крестьянский сын, таких больше нет. Когда в 1583 году погиб Ода Нобунага в храме Хоннодзи, пал из-за предательства Акэти Мицухидэ, будь он проклят во веки веков, Хидэёси занял его место, получив от императора должность регента-кампаку и 'великого министра' дайдзёдайдзин, а также фамилию аристократического рода Тоётоми.

Хиромацу усмехнулся, вспоминая надутые рожи представителей природной аристократии, и с сердцах сплюнул. Кто все вы, а кто он! Безродный Хидэёси объединил под своей рукой раздробленные княжества Японии - Ханы, сделав страну единой. Составил обще?японский земельный кадастр, который стал основанием для налого?обложения населения, провёл изъятие всего имеющегося у крестьян и мещан оружия, открыв так называемую 'Охоту за мечами'.

После этой памятной 'охоты', в которой пришлось участвовать и Хиромацу, мечи было разрешено носить только самураям, а японское общество как-то естественно разделилось на самураев и всех остальных.

Самураи были при оружии, и вся власть была у них - это логично. После самураев шли крестьяне, ниже по иерархической лестнице располагались ремесленники и торговцы. И это правильно, не будет крестьян - не будет еды, можно жить без одежды, без посуды, но без еды не получится. Он это по опыту длительных походов знал. Крестьяне были полезны, хотя кого-кого, а крестьян завсегда было в изобилии, впрочем, он и самураев-то не привык жалеть, не то что безродных...

Горожане, и особенно зажиточные торговцы, получили название 'тёнин', им разрешалось жить только в определенных районах, чтобы не расползлись, а то завели манеру, чуть только правитель не по душе, вещички в зубы и мотай в горы или деревню к родственникам. А самураям потом ни перепись совершить, ни нужную лавочку или едальню какую ни на есть отыскать.

Потом Хидэёси взялся за запрет христианского вероучения, а когда гоняться за чужеземными священниками и их паствой показалось скучным, кинулся завоевывать Корею и Китай. Да, лихие были времена, не то что нынешние.

Хиромацу вспомнил, как была красива Осиба, когда Хидэёси назвал ее своей женщиной. Потом на память пришел сын Хидэёси и Осибы Хидэёри - мальчик, для которого отец был готов покорить Китай, покорить целый мир, ребенок, которого он так ждал и которого мечтал сделать правителем всей Японии.

Хотел, мечтал, а вот судьба... да, рано ты ушел к предкам, славный Хидэёси, мальца поднять не успел. Да, мал был Хидэёри, слаба Осиба, силен Токугава, вот и взял верховную власть.

И тут Хиромацу неожиданно проснулся, дернувшись во сне. И не заметил-то, как уснулось. Бывает же. Все как есть встало на свои места, из кокона семислойного вылупилась оранжевая бабочка о двух мечах.

'Вот же, вот же - отгадка, подсказал Будда, спас! Сон ниспослал вещий! Кого больше всего обидели в Японии, как не наследника Хидэёси? Отец Японию в кулак собрал, а сыну кулак этот шишом и вышел. Вот и думай после этого, кто теперь замки сторонников Токугава крушит? Не сам Хидэёри, так его ближайшие сторонники. А как же иначе? Осиба - змея подколодная, Исидо - сбежавший, Будда ведает, в какие края, проклятый род даймё Оноси, которых Токугава из милости в живых оставил. Милость победителя - очень большое оскорбление. И...'

Хиромацу оглянулся и опешил. Должно быть, ниспосланный Буддой сон был настолько глубоким, что пока он спал, вокруг него плясала свою вечную пляску лихая военная смерть. Сейчас в нескольких шагах от Хиромацу тут и там валялись трупы его людей, из которых неведомые убийцы даже успели вытащить свои стрелы, не было ни одной лошади, а костерчик, который недавно запалили его ребята, оказался потушен и угли разбросаны. Хиромацу не обнаружил ни одного вещмешка или оброненного оружия.

Должно быть, его сочли мертвым или вообще не заметили.

Хиромацу заметался по холму, еще совсем недавно казавшемуся таким безопасным и мирным и сейчас покрытому телами павших самураев.

Но если его сочли мертвым - отчего же оставили мечи? Зачем мертвому мечи?

Не в силах найти ответы на эти вопросы, он вышел на дорогу и побрел в сторону Эдо, готовый выполнить свой долг и, пусть и пешим, явиться в Эдо и принести известие Токугава-сан или принять бой и умереть от рук неизвестных врагов.