– Как это – трагически погиб? Это точно?

Я сидел, слушая Гусева, совершенно не представляя, как такое вообще могло произойти.

– Позавчера шифрограмма была. Трагически погиб при испытаниях нового оружия.

– Блин! Зачем его вообще туда понесло?

Серега, тяжело вздохнув и пожав плечами, ответил:

– Ты маршала лучше меня должен знать… Но насколько я наслышан, Лаврентий Павлович никогда не упускал момента поприсутствовать при проверке новых вооружений, особенно находящихся под его контролем.

– Но ведь они же не в чистом поле стояли и смотрели?! Для этого бункер есть!

– Бункер и был… Просто до этого шли испытания малого количества смеси и вела она себя по-другому. А здесь, видно, решили удивить высокое начальство и рванули около пятисот килограммов. Убежище стояло предположительно в безопасной зоне, но и его чуть не смело обломками щебня и бетона, оставшимися от предыдущих испытаний. Из двенадцати наблюдателей пятеро погибших, остальные ранены. В числе погибших и маршал…

Во бли-и-н… Я настолько растерялся, что даже спрашивать дальше ничего не мог. «Кровавый тиран» и умнейший человек, «душитель свободы» и самый лучший хозяйственник, из всех, кого я только знал – Лаврентий Павлович Берия, погиб при испытании объемно-детонирующего боеприпаса. Это то, что впоследствии журналюги будут неправильно называть – «вакуумная бомба».

Когда стало понятно, что с атомным оружием идет сильная пробуксовка, то внимание высокого начальства очень привлекли мои слова про оружие, которое по мощности сравнимо с ядерным, но при этом не загрязняет все вокруг отходами и является гораздо более простым в изготовлении. Вот за полгода и смогли, получается, слова провести в жизнь. На нашу голову… Черт, и что дальше? Ведь Берия был главным «паровозом» всех наших новейших разработок! Без него все замедлится в несколько раз…

А воткнут на место главы НКВД какого-нибудь Абакумова или Чередниченко, который в этих делах ни ухом ни рылом, может совсем невесело получиться. Да и Сталин уже старенький, помрет вот так же неожиданно – кто на его место придет? Я-то, честно говоря, очень в этом смысле на Лаврентия рассчитывал, а тут… Жопа какая-то… Воткнув окурок трофейной сигареты в массивную чугунную пепельницу, доставшуюся от прежних хозяев, спросил:

– Серега, а кто теперь вместо него будет?

– Пока назначен наш командир…

– Не понял, какой командир?

– Колычев назначен. Теперь Иван Петрович является главой НКВД СССР.

Охренеть… Вот уж чего совершенно не ожидал. Хотя с другой стороны… Командир являлся первым замом Берии, был посвящен в самые ответственные дела, курировал направления, являющиеся стратегическими и особо секретными. А в последнее время ко всему прочему еще и политическими играми сильно увлекся. То есть не то чтобы увлекся, но с Лаврентием Павловичем они в ЦК, которое всегда делилось на кучки, группки и группировки, конкретно шишку держали. М-да… А если учесть, что он стал очередным главой «кровавой гэбни», то получается, со смертью Берии не только остался на плаву, но и влияния не утратил.

– А УСИ кто теперь вести будет? И самое главное – мы теперь в чьем подчинении?

– В УСИ, наверное, его зам – Самойлов, точно не скажу, а подчиняемся мы по-прежнему Колычеву. Если раньше через Ивана Петровича – Берии, то теперь напрямую – командиру.

Ядрен батон… Вот ведь как выходит… В задумчивости прикурил еще одну сигарету и молча стал глядеть в окно. Мыслей в башке было – миллион, но все какие-то прыгающие и хаотичные. Думал о разном: и о том, что дальше будет, и о том, что, похоже, история совершает очередной резкий поворот, совершенно не предусмотренный известным мне сценарием. Думал, как может измениться Колычев, будучи на месте главы ТАКОГО ведомства, и чем это может грозить лично мне. Хотя насчет грозить это я сильно загнул. Как раз, пока командир сидит наверху, мне вообще ничего грозить не может. Ивана Петровича знаю давно, про его отношение к себе тоже знаю давно, а также знаю то, что Колычев за своих людей всегда горой стоит. Сам наказать может – мама не горюй, но чужим в обиду не даст. Так что пока можно выдохнуть. Смерть Берии – это, конечно, очень хреново, но вот личность человека, занявшего его место, может компенсировать подобную потерю. Работоспособности, мозгов и энергии у Ивана Петровича не меньше.

Потом мысль неожиданно перескочила на другое – вот интересно, почему я там, в будущем, фамилию Колычева никогда нигде не встречал? Наверное потому, что важных постов этот человек не занимал, а историей ЧК—КГБ я никогда не интересовался. Но что-то сидевшее в мозгу не давало принять эту нормальную и логичную версию. Тут еще Гусев отвлек:

– Ты чего в окно уставился и примолк? Смерть Лаврентия Павловича – это, конечно, крайне херово, но мы все смертны. Просто очень неожиданно все произошло. Только, с другой стороны, ты представь – ведь и Колычева в любой момент, пока он на фронте был, убить могли. Вот это было бы действительно горе. Во всяком случае для нас… Я ведь такого человека и командира еще не встречал…

Серега продолжал что-то говорить, а я вдруг вспомнил! Точно! Когда он ляпнул, что и Ивана Петровича могли убить, поймал-таки ускользающее воспоминание. Это было в сорок первом, когда мы торчали возле НП под Батуриным. Командир с комдивом Басовым что-то обсуждают, а я, поймав краем глаза блик с кровли водокачки, чисто автоматически сильно пихаю своего начальника в плечо. Через мгновение в том месте, где была его голова, отлетает щепа, выбитая пулей снайпера. Колычев мне тогда только кивнул, и они с комдивом спрыгнули в ход сообщения, а пятеро бойцов рванули искать засевшего ворога. Кстати, так и не нашли – снайпер успел свалить, а этот случай в общей чехарде отступления забылся через пять минут… Интересненько получается… Может быть, поэтому я про этого человека никогда ничего не слышал, что его убили в начале войны?

Озаренный этой идеей, немедленно поделился ею с Гусевым. Тот, пожав плечами, ответил, что после появления некоего Лисова вся война идет несколько по-другому, так что на теперешний момент мои знания частностей практически ничего не стоят. Что-то глобальное – например, нюансы послевоенного мирового экономического развития еще как-то играют, а вот частности так сильно изменены, что на них можно не обращать внимания. Потом, убрав несколько фотографий «летающей тарелки» в сторону, предложил выпить за помин Берии, а потом за назначение Колычева.

Глядя на фотки, сложенные аккуратной стопкой, я только уныло ухмыльнулся. Ведь когда летели на «большую землю», у меня чуть мозги не закипели. Все это НЛО перед глазами стояло. Странное, конечно, но – тарелка тарелкой! Правда я их до этого вживую не видел, только по телевизору, и там они вели себя несколько по-другому. Порхали, как стрекозы – резко и бесшумно. Моя же тарахтела и была похожа в движениях на майского жука – заваливалась в разные стороны, и казалось, что сейчас брякнется. Только это было по барабану – НЛО со свастикой привело меня в такую панику, что к Гусеву ворвался, только что не вопя:

– Все пропало, шеф! Все пропало!!

Потом, подпрыгивая и выпучивая глаза, рассказывал Сереге о встреченном объекте. Даже рисовал летающий кругляш, запугивая грозящими катаклизмами и вселен-ской жопой, если у фрицев появилась такая техника. Генерал-майор, видя мою возбужденную физиономию, сначала тоже сильно напрягся, но, посмотрев рисунок, неопределенно хмыкнул и полез в сейф. Вытащив штук пять фоток, он спросил:

– Вот это видел?

Пока я с открытым ртом разглядывал фотографии «летающей тарелки», Гусев пояснил:

– Это новый летательный аппарат. Ну или дисколет, как его еще называют. Ни в какое сравнение даже с ПО-2 не идет. Скорость – мизерная, маневренности никакой. Они у немцев даже не летали – постоянные аварии при взлете происходили. Ты, наверное, один из первых, не упавших сразу дисколетов видел. Он быстро двигался?

– Да нет… Еле-еле… Нырял и дергался постоянно…

Меня это удивило, но думал, так и надо… Вот черт, а напугала-то как, таратайка хренова! – И уже приходя в себя, добавил:

– Я всегда говорил, фрицы – козлы! Нет чтобы «вертушку» свою до ума доводить, так они вместо этого разными «бубликами» честных людей пугают! А интересно, как эта хреновина вообще устроена и за счет чего двигается?

– Почти никак не двигается. Как устроена, тоже черт его знает – я не авиаконструктор. Могу только сказать, что вот это – кабина пилота.

– Так ему же земли не видно будет? Как садиться-то? И кстати, почему мне никто не сказал, что у немцев такая штука есть? Я ведь ее увидел – волосы на ногах поседели!

– А чего говорить? Совершенно бесперспективная разработка… Кто же знал, что ты на нее так отреагируешь? Да и мы были не в курсе, что в Пруссии подобный экземпляр имеется. Их вообще-то в Чехословакии испытывали. Если уж на то дело пошло, то шансов встретить геликоптер FA-223, хоть их и по пальцам пересчитать можно, у тебя было больше… Ты лучше давай докладывай, как сходили? Получилось «окунуться в среду»?

А потом, после доклада, Гусев мне вставил здоровенный пистон за оставленные мины, но общее поведение и решение по детям одобрил полностью. Да у меня в этом сомнений и не было. Когда же начальство остыло, я поинтересовался, что произошло за время нашего отсутствия: дали премию, открыли второй фронт, взяли Берлин? Вот тут Серый меня и огорошил известием про Берию. М-да… Настроение шутить сразу пропало…

Хотя, с другой стороны, если следовать моему лозунгу – все, что ни делается, делается к лучшему, особо предаваться унынию не стоит. Жизнь идет, и неизвестно еще, что и как повернется. Может, оно и действительно – к лучшему…

Уже когда отправился отдыхать, лежа на необъятной барской кровати, все пытался привести мысли в порядок. Я ведь только в последнее время начал вникать в ситуацию, которая творилась в стране. До этого все больше на передовой терся, видя в основном разрушенные города и деревни, а во время довольно частых приездов в Москву меня возили по треугольному маршруту – Кремль, Лубянка, дача. Таким макаром много не узнаешь. Нет, с людьми я, конечно, тоже общался, причем на самые разные темы, но реально оценить, что же из себя представляет советская система, смог, только когда в УСИ работать начал. До этого ведь как считал – все было хорошо, просто замечательно, а как же по-другому? Общество, блин, равных возможностей и почти победившего социализма. Тем более что служа в армии, где тебя кормят, поят, одевают и спать укладывают, о жизни на гражданке имеешь очень слабое представление. Думал, что единственное завихрение – это ловля врагов народа, а в остальном – все пучком. Хотя и с ловлей тоже все несколько запутано…

В свое время узнал от Колычева об амнистии 1940 года. Тогда была выпущена целая толпа политзаключенных, в число которых, кстати, входило много командиров Красной Армии. Вот это было настоящим откровением – нигде никогда про нее не слышал. Про «холодное лето 53-го» слышал и фильм одноименный смотрел, а про сороковой год все современные мне демократы почему-то молчали как в рот воды набрав. Да и в пятьдесят третьем тоже все было несколько не так, как в том фильме показывали… Я в прошлой жизни имел массу знакомств, и вот один из таких знакомых – древний, как экскремент мамонта, ворюга на пенсии мне про пятьдесят третий год рассказывал.

Человек он был интересный, да и рассказчик хороший, ранее в брехне незамеченный, поэтому я ему верю. Дед, который как раз в то время сам чалился на зоне, поведал интересную штуку. Оказывается, по этой амнистии выпускали вовсе не бандитов и убийц, которых и без того на свободе немерено было, а людей, получивших срок до пяти лет. Так называемых «бытовиков». Исходя из того, что пять лет тогда могли впаять за кражу курицы или обычную драку на танцах, то и вышли из тюрем не матерые зэки, а люди, совершившие проступок, за который в наше время получили бы не более пятнадцати суток. М-да… cоответственно все политические и рецидивисты, со своими запредельными сроками, так и остались сидеть… И выпустил их уже вовсе не Берия, а Хрущев. Выпустил и тех и других, не особенно разбираясь, наверное, на радостях…

Кстати, знакомый дед вышел именно в пятьдесят третьем, поэтому знает, о чем говорит. Ему тогда три года дали за то, что они с одногруппниками из сейфа директора училища стырили несколько наборов готовален. Засыпались, когда их на барахолке продать хотели. На этом путь начинающего рабочего прекратился и Корень, как впоследствии стали звать пацана-ФЗУшника, стал матерым уголовником…

Блин, что-то у меня мысль не в ту сторону пошла… Я ведь пытался сообразить, чем же меня советская действительность не устраивает, а унесло на разных репрессированных – наверное, по привычке. Но какая интересная картинка получается. Оказывается, и в благословенные советские времена жизнь тоже далеко не фонтан была. Идеи и пропаганда – это, конечно, хорошая штука, но когда жрать нечего, они булку с маслом не заменят. А то, что этой самой булкой и не пахнет, понял, окунувшись в «гражданку» с головой и получив свой первый паек в УСИ. Как-то это все сильно унизительным показалось. Понятно – война, карточная система и вообще, но ведь и до войны все вовсе не радужно было. Колхозники пахали даже не за деньги, а за какие-то «трудодни». Я сначала не мог врубиться, что это такое. И только после дошло, какое наглое кидалово со стороны государства осуществляется по отношению к двум третям населения страны. И с чего бы тогда продуктовое изобилие появилось, когда человек практически на халяву работает и не заинтересован в конечном результате? Кстати, с этого все и началось – люди всеми силами пытались сорваться с деревень в город, а так как именно крестьяне являлись всегда хранителями народных традиций и устоев, то от этих традиций в конечном итоге остался пшик.

Вот на конец века мы и имеем тьму алкашей да толпы девчонок, мечтающих стать валютными проститутками. Это, конечно, все очень утрировано, но до тех пор, пока партия, которая «наш рулевой», будет давить свой собственный народ, ничего хорошего не получится. А не давить она не может, потому что основная часть партийных руководящих работников являются крайне некомпетентными в своем деле людьми. Языком молоть могут, но на этом их достижения заканчиваются. Ладно бы еще не мешали работать действительно знающим людям, так нет – по-настоящему толковых стараются вопреки всякой логике побыстрее утопить. Ведь профессионал своего дела будет постоянно оспаривать идиотские указания, исходящие от такого начальства. А какому дураку понравится, что кто-то знает, что он дурак, да еще и другим рассказывает? Гораздо проще сказать, что этот специалист похож на белого офицера, который порочит честное имя коммуниста и ведет дискредитацию политики партии. Вот на этом основании и передать дело в НКВД. А там ребята простые, тем более что высказывания такие были и неоднократно. Называл решения первого секретаря идиотскими? Говорил, что таких тупарей природа еще не видела? Сомневался в решении партии? Теперь добро пожаловать на кукан! Конечно, так было далеко не всегда, но ведь было же?

В армии, кстати, ситуация похожая была, только вот с началом войны, в результате естественного отбора, наверх выбились профессионалы. Вот бы еще на гражданке такой же отбор устроить, чтобы рулил профессионал своего дела, а не мурло, который если чего и знает, так это только труды классиков марксизма-ленинизма.

И как это все изменить? Я ворочался на перине, чесал репу, прикидывая и так и эдак, но по всему выходило, что быстро изменить ничего не получится. Ведь начинать надо с увольнений некомпетентных чиновников. А они все партаппаратчики со стажем и за свой элитный паек с привилегиями кому хочешь глотку перегрызут. Хоть горячо любимому товарищу Сталину. Мне Колычев как-то рассказывал, что Верховный, чуя близкую жопу, в свое время подчистил «верных ленинцев», которые в двадцатые—тридцатые годы, охренев от вседозволенности, чуть не угробили страну. Тогда Виссарионыч на волоске висел, но успел первым. То есть по сравнению с тем, что было и что сейчас есть, это земля и небо. М-да… Если сейчас это чисто повидло, то просто страшно представить, что же творилось раньше… Вот и верь после этого демократам, кричащим об уничтожении элиты нации и оплакивающим «старых партийцев». Да если бы этих партийцев вовремя не тормознули, то никакой войны не надо было – они сами свой народ ударными темпами к сороковому году уничтожили. Хреново только, что у пришедших им на смену чиновников хоть завихрений в мозгах и поменьше, но тоже хватает, поэтому дела изменились не столь кардинально, как бы хотелось.

М-да… как все запущено… А ведь Верховный в курсе всего беспредела, но ничего не предпринимает. Боится? Может быть, и боится, а может, просто не до того сейчас – война как-никак в полный рост идет, вот он и не дергается. Эх, теперь бы только не ухлопали меня раньше времени, а то очень интересно посмотреть, как Сталин, зная развитие ситуации в будущем, будет пытаться это изменить. Надеюсь, что не очередными массовыми чистками. Хотя если они только зажравшихся чиновников коснутся… Я ухмыльнулся, представив первого секретаря на валке леса. Да уж – картина феерическая. Это все равно что представить себе Березовского или Ходорковского за шитьем верхонок. Под эту радужную картинку и уснул…

А потом опять пошли тренировки. На этот раз все больше чисто физические, а то мы, плюща задницу за картами, совершенно упустили из виду, что разведчика ноги кормят. И когда бегали по Пруссии под нагрузкой, наше пузогрейство чуть не вылезло боком. Во всяком случае, «умирали» тогда все. Так что полная выкладка и вперед – километры мотать! В остальном же жизнь продолжалась прежняя, без изменений.

О гибели Берии по радио сообщили только через неделю, при этом, как обычно, исказив правду до неузнаваемости. По словам Левитана – верный ленинец, преданный сын, пламенный боец и тому подобное скоропостижно скончался от внезапного инсульта. Хотя это, наверное, правильно – зачем весь мир информировать, отчего да почему все случилось. В ответ на выступление Левитана Геббельс от восторга обосрался непосредственно в прямом эфире. Во всяком случае, когда мы его речь слушали, впечатление сложилось именно такое. Там было столько напора, ликования и экспрессии, а также экзальтированных стонов и страстных пожеланий, что после всего этого штаны министру пропаганды Третьего рейха явно пришлось менять…

Ну а еще через неделю, 24 марта, началось наступление. На нашем участке за два дня продвинулись на тридцать километров, но потом уперлись в мощный укрепрайон и начали грызть в нем дыры. Южнее приключилась та же история – войска дошли до крупного железнодорожного узла Ортельсбург, только на этом быстрое продвижение прекратилось. У фрицев, от перспективы массовой резни их фатеров, мутеров и киндеров, напрочь снесло башню. Когда заканчивались снаряды и фаустпатроны, они с противотанковыми минами просто ложились под наши танки.

Блин! Вот уж чего-чего, но трусами немцев не назовешь. Они и раньше особой нерешительностью не отличались, а сейчас, защищая свой дом, вообще как с цепи сорвались. Генерал армии Черняховский, предвидя такое дело, срочно перебросил на юг два батальона огнеметных танков, которые слегка охладили напор охреневшей немчуры, но дальнейшему быстрому продвижению войск помогли не сильно. Единственно, где за это время получилось достигнуть успеха, так это на севере. Там местность не настолько болотистая, поэтому, довольно быстро взломав оборону противника, наши части вышли к Куршскому заливу. А мы, очередной раз переселившись, на этот раз в поселок под названием Грюнхайде, от которого после взятия осталось восемь более-менее целых домов, обживались на новом месте, попутно тряся переданных нам пленных и продолжая свою беготню по окрестностям. Правда на этот раз тренировки были на грани. Невзирая на огромное количество наших войск и тесноту территории, разных недобитков по ней шарахалось просто немерено. Поэтому бегали с большой оглядкой и чувствовали себя как будто уже за линией фронта. А после того, как нас третий раз обстреляли, на этот раз какие-то обнаглевшие щеглы, которые возомнили себя «вервольфами», Гусев волевым командирским решением прекратил все тренировки. Раздраженно глядя на двух оставшихся в живых «оборотней», которые, распустив слюни, жались к полуразрушенному забору, он сказал:

– Не хер! Хватит больными зайцами по здешним буеракам скакать! Пристрелят случайно вот такие щенки, вам же самим обидно будет. Так что с этого дня сидеть на базе, изучать обстановку и заниматься только теми пленными, которые СМЕРШ предоставит. А то вы с вашей физзарядкой уже вот здесь сидите!

Гусев, показывая, как его достали, провел ребром ладони по горлу, а пленные пацаны, увидев красноречивый жест, залились слезами в три ручья. Глядя на рыдающих «вервольфов», я ободряюще пихнул ближнего коленом:

– Эй, камрады, хватит выть. Никто вас стрелять сейчас не будет. – И, переходя на-русский, спросил: – Командир, а с этими что делать? Ну не к стенке же в самом деле ставить? Им же лет по шестнадцать, не больше. Может, ремнем по жопе и домой, к мамке?

– Лисов, ты когда умный-умный, а когда и дурак! К какой мамке?! Сам же их на месте колол, и они признали, что входят в группу «оборотней». Так что сдавай обоих Покатилову, и пусть он эту братию в СМЕРШ везет!

М-да… Это я, действительно, чуть не лопухнулся. Наверное, вспомнились старые фильмы, где генерал, подняв пробитую пулей фуражку, давал отеческий подзатыльник подведенному к нему немецкому пацану-снайперу и отпускал того с богом. Тут не кино, поэтому альтруизмом никто страдать не собирается. Ведь отпусти мы сейчас этих щеглов, они утрут сопли, достанут из тайника оружие и по новой наших ребят стрелять начнут. Это ведь не пехтура с фольксштурма, а по уши зазомбированные деятели гитлерюгенда, которых, невзирая на возраст, в диверсанты взяли. Доверяли, значит… Так что прав командир. Полностью прав… Поэтому, поправив автомат, примиряюще сказал:

– Я их сам отвезу, тем более что к Саблину из второго отдела заскочить надо.

– Хорошо, только не сам, а с охраной! А то взяли моду…

– Есть, товарищ полковник! Разрешите взять Тельцова и Пучкова?

Полковник, в которого по традиции превратился Серега, несколько секунд, сурово хмуря брови, начальственно глядел на вытянувшегося по стойке смирно подчиненного, но потом, не выдержав, ухмыльнулся:

– Добре! Только долго там не засиживайтесь. Чтобы до темноты вернулись!

– Вернемся. Этих сдадим, с Саблиным перетрем и сразу назад.

Вот только сделать все быстро, как планировалось, не получилось. Началось все с того, что я сказал Лешке свернуть с шоссе на проселочную дорогу. Движения по ней почти не наблюдалось, потому что про этот раздолбанный проселок, идущий под углом к рокаде, мало кто знал, зато, двигаясь по нему, можно было выиграть во времени минут тридцать. Мы эту грунтовку нашли, когда, тренируясь, бегали по окрестностям. Там как раз полуторка чинилась, и, узнав у водителя, куда выводит данная дорога, я взял себе сведения на заметку. То есть сейчас, обладая подобными знаниями, пулей слетаем и поразим нашими скоростями Серегу, который, как последний лох, никуда с шоссе не съезжает, добираясь до штаба армии часа по полтора.

Проехав уже километра два в сторону Гумбиннена, вдруг заметил странную нестыковку в пейзаже. Сначала не понял, но потом, ткнув Леху, который был за рулем, попросил:

– Ну-ка тормозни и сдай назад.

Гек без вопросов надавил на тормоз, так что машину немного занесло, а потом, врубив заднюю передачу, резво покатил обратно к развилке дороги.

– Стоп!

Достав бинокль, убедился, что глаза меня не обманули. Метрах в трехстах от нашего проселка стояло немецкое орудие. Слегка скрытое редколесьем, но с этой точки были хорошо видны и ствол и несуразно огромное колесо FH18. Интересные дела… Я передал бинокль Пучкову, попросив:

– А ну, посмотри. Что скажешь?

Леха, подрегулировав оптику, удивленно присвистнул:

– Что за фигня? Мы же здесь позавчера пробегали – этого тут точно не валялось…

– Вот и я думаю: с этих мест немцев выбили чуть меньше недели назад. Техники, и битой и целой, валяется вокруг до черта. Но эту дуру что-то не припомню. Вон тот «тигр» помню, «мерс» в кустах помню, «ишака» шестиствольного возле поворота помню, но гаубицы здесь точно не было.

– Что будем делать?

– Смотреть, однако, надо…

Обращаясь к Тельцову, приказал:

– Вань, ты пока за этими волчатами пригляди, а мы по-быстрому сбегаем, глянем, что к чему.

Сержант кивнул, и мы с Геком порысили в сторону непонятной гаубицы. Шли, стараясь не оставлять следов, напряженно зыркая вокруг, но никакого шевеления рядом не происходило. Интересная картинка, позавчера ее не было, сегодня вдруг появилась… Хм, как там говорят – если звезды зажигают, значит, это кому-то надо. Только вот кому понадобилось с такой тяжеленной штукой возиться? Осторожно подойдя ближе, я, глянув в ту сторону, куда был направлен ствол этой дуры, только хмыкнул. Все страннее и страннее. Орудие смотрело на шоссейную дорогу, проходящую километрах в полутора отсюда, по которой и шло основное движение. С этой позиции был отлично виден мостик через небольшую речушку, и хорошо различимые машины сбрасывали скорость, проезжая по кое-как заплатанной переправе.

– Илья, а ведь ее сюда на «газоне» притащили. Я колею глянул…

– Чего? А, ну да… И след возле пня тоже от русского сапога. Причем свежий след.

– И что это может значить?

– Без понятия…

Поправив автомат, я еще раз огляделся и сказал:

– Сделаем так – вы сейчас фрицев армейцам сдаете и сразу дуйте назад, а я пока тут еще погляжу, что к чему. Кто-то ведь корячился, тащил ее сюда. Это тебе не трофейную винтовку с разбитым прикладом на обочину выкинуть – в этой хреновине живого веса тонны под три, и просто так она бы здесь не оказалась…

– Понял… Ты только поосторожней…

– Не учи отца и баста!

Гек в ответ на эту незамысловатую присказку хмыкнул и побежал к машине, а я, прислонив автомат к станине и усевшись на корточки, стал оглядывать местность вокруг орудия. Действительно – вон колея видна от машины, а вот еще один след… и еще один… и еще… Блин, этих следов тут до хрена и больше. И все от советских офицерских сапог. Спрашивается, зачем несколько человек, обутых в наши сапоги, приволокли сюда эту дуру? Двигаясь в полуприсяде, переходил от следа к следу. Вот черт, как же сейчас Бахыта не хватает! Абаев бы всю эту запутанную картинку на раз расколол, а я только минут через сорок смог составить более-менее ясное представление о том, что здесь происходило. Судя по следам, сюда с проселка сворачивал ГАЗ-63. Потом он дал кругаля по бездорожью и развернулся мордой к дороге. А вот дальше началось интересное – из кузова выскочили два человека и, не отцепляя гаубицы от грузовика, стали пытаться запихнуть орудие в эти кусты. После нескольких неудач у них все получилось. А после этого – они просто уехали. И спрашивается – зачем все эти пляски с бубнами? Для того чтобы толкать FH18, нужно как минимум человек шесть. Здесь справились втроем, считая водителя, подкрепленного вездеходом. Причем все были, если судить по обуви – офицеры.

Я достаточно хорошо знаю нашу армию, чтобы четко усвоить – там, где надо что-то делать пердячим паром, обязательно припашут солдата. Ну если это не явный криминал. Хотя даже если и явный, то все равно тяжелую работу будут делать солдаты. Почему так уверенно говорю – потому что осенью двух старлеев повязали. Эти ухари додумались, когда воровали продукты со склада, для погрузки машины взять четырех солдат. Причем даже не своих, а из запасного полка. Когда следствие началось, то солдатики офицеров сдали моментально и не задумываясь. Там прицепом еще и ротного арестовали, который за долю малую с товара бойцов давал. Я тогда еще общей лености, борзости и скудоумию тыловиков очень поражался. Это же вообще надо не иметь мозгов, чтобы свидетелей в таком деле допускать, но, видно, у ворюг лень победила здравый смысл…

М-да… а здесь, значит, все решили провернуть без рядового состава… Так, вообще что мы имеем? Позавчера орудия тут не было. Я это точно знаю, потому что аккурат во вторник мы в этих местах беготней занимались. Значит, вчера вечером или сегодня ночью кто-то приволок сюда эту громилу и оставил ее в кустах, причем развернув в сторону основного шоссе, проходящего за каналом. Те, кто ее прикатил, действовали несуразно малыми силами, поэтому и использовали грузовик для того, чтобы закатить гаубицу на нужное место. Вопрос – зачем? Усевшись на станину, я закурил и принялся соображать дальше.

Сначала надо определиться, кто это сделал? В смысле, может, это вообще немцы были? Я еще из читанной в детстве книги знал, что присобачить нужную подошву на обувь для фрицев проблем не составляет. Здесь, правда, с таким еще не сталкивался, но Богомолову верю. Так что, могут ли это быть немецкие диверсанты? Хм… с одной стороны, конечно, да, но с другой – меня сильно смущала нелепость уже сделанного. Тут и ежу понятно, что, несмотря на отсутствие панорамы на орудии, его притащили сюда, чтобы обстрелять рокаду. Другой вопрос – с обученным расчетом у него скорострельность не более шесть выстрелов в минуту. В том, что диверсанты будут сильно обученными артиллеристами, я сомневался. То есть бабахнут они пару раз с непредсказуемым результатом (ведь еще попасть надо) и все. Ладно, вокруг сыро и пылью от выстрела они себя не демаскируют. Но как быть с точностью попадания? Не проще ли заминировать дорогу и дело с концом? Саперы ее уже проверили, да и ночью интенсивность движения сильно падает – можно двадцать минут улучить и мину сунуть… Для чего весь этот геморрой с орудием понадобился? Я все ставил себя на место немцев и не мог найти ответ. Глупость какая-то получается, а не диверсия.

Так, а если это наши? Но объяснить все эти потаскушки с гаубицей нашими солдатами или офицерами, не получалось вообще… Только ведь зачем-то ее сюда приволокли. Надрывались, пыхтели, скользя ногами по мокрому глинозему, приглушенно матерясь… Стоп! А почему мне пришло в голову, что они ругались именно приглушенно? Угу… а если вот так – наши втихаря сюда волокут немецкую гаубицу. Задействованы только офицеры, причем очень мало офицеров – всего три человека. Трое – это минимальное число, с которым можно ее хоть как-то ворочать. Та-а-к… Они устанавливают эту дуру, оставляя рядом один ящик с осколочно-фугасными снарядами, после чего уезжают, забрав панораму с собой как наиболее хрупкую запчасть. Значит – все это собираются использовать.

Блин! Тут я опять забуксовал – как могут наши офицеры использовать немецкую пушку в данной ситуации, я понять не мог. Ясно, что собираются стрелять в сторону мостика через канал, но опять возникает вопрос – в кого? На хрена это вообще кому-то понадобилось? В том, что все это обычная армейская «шалость», меня брали сильные сомнения. У нас шутят по-другому, не затрачивая столько сил. То есть, конечно, шутки, как и люди, могут быть совершенно разными, но у меня никак не получалось просчитать дальнейший ход подобного прикола. Ну, допустим, рванут они этот мост и что? Такая шуточка уже пулей пахнет. Стрельнуть в проезжающую машину? Тогда они или полные придурки типа тех, кто кидается камнями в проходящий поезд, или не менее безбашенные идиоты, потому что дело опять-таки может кончиться трибуналом.

Затянувшись в последний раз, я встал и, подойдя к дереву, сунул бычок под прелую листву. Новых мыслей не появлялось, но в то, что это немцы, уже не верил, все больше склоняясь к мысли об отечественных приколистах. Может, тот дебил, который обкидывал поезда камнями, просто вырос, а мозгов у него не прибавилось? А тут их собралось сразу трое себе подобных, вот они и решили вспомнить молодость? Не… Лажа, лажа, совсем лажа.

Я чего-то не догоняю. Что мы там вообще видим на этой дороге? Вглядываясь в бинокль, наблюдал совершенно рядовую для войны картину. Ну мотаются машины, причем не так уж и часто – основная рокада проходит километрах в восьми отсюда. Да и мостик этот явно не стратегический – даже если его подорвать, саперы за пару часов возведут новый. Значит, цель – не мост. Долбануть в грузовик, благо перед мостиком все сбрасывают скорость и еле ползут? А дальше?

Пока смотрел в сторону переправы, увидел, как командирский «виллис», обогнав по обочине небольшую колонну грузовиков и вынырнув прямо перед «студером», лихо въехал на мост. Судя по тому, что водила грузовика явно не приветственно махал ему рукой вслед, матов там сейчас много… М-да… А вот таких оборзевших, как шофер легковушки, еще больше. Он считает, что если везет какого-нибудь майора, то дорожные правила писаны не для него. А если целый полковник в машине, то у извозчика вообще башню сносит – ведут себя как современные водители «мерсов» с мигалками. Я таких уже столько повидал…

Тут у меня опять мысль свернула в сторону. А если… Имеем – орудие, два ОФ снаряда к нему и возможно очень хорошего наводчика. А на той стороне ствола машину с видным военачальником. Есть шанс ее хлопнуть? Есть и очень неплохой. Только для этого надо точно знать, что нужный командир в ближайшее время поедет именно этой дорогой. Почему в ближайшее? А потому, что просто стоящее в леске орудие никакого внимания к себе не привлечет – тут техники до хрена валяется. Даже трупы еще не все похоронили, чего уж про железо говорить. Но вот тусующиеся возле него люди сразу обратят на себя внимание.

Угу… И кто из крупных начальников у нас может мотаться по этой шоссейке? Да кто угодно! Там, чуть дальше, штаб дивизии, и к ним намедни лично член Военного совета приезжал – пистон вставлять. Цель – куда уж круче! Хотя Шаламов у них уже был и второй раз люлей втыкать не скоро должен приехать. Но как гипотеза это подходит. Получается, некто, имеющий информацию о передвижении нашего комсостава, вчера, а, судя по следам, скорее всего сегодня ночью, приволок сюда орудие и приготовился валить какую-то шишку.

Ой-ой-ой… Это совсем плохо, так как подобной информацией обладают люди, которых можно пересчитать по пальцам. К примеру, о том, что генерал-лейтенант Володин поедет в штаб дивизии, будет заранее знать его командир, начальник личной охраны, начальник штаба, командир дивизии, в которую он едет (но комдив может и не знать), и еще максимум парочка не менее достойных доверия людей. Случайно просочившуюся информацию о предстоящей поездке, неожиданно узнанную каким-нибудь писарем, я отметаю именно потому, что это дело случая – может узнать, а может и не узнать. А эта акция явно была спланирована заранее. То есть план – грузовик, орудие, минимум исполнителей – был готов загодя. Осталось только узнать маршрут и выбрать место. Причем то, что гаубица немецкая, тоже играет в пользу моей версии. До линии фронта порядка двенадцати-тринадцати километров. А это вроде как максимальная дальность выстрела для этой дуры… То есть метким выстрелом из гаубицы валят нужного командира, а все можно списать на шальной снаряд.

Вот теперь вроде все становится на свои места. Дело за малым – узнать, кто и кого хочет замочить? Да причем так изысканно? Я уже выкурил третью подряд сигарету, крутя свою версию и так и эдак, прежде чем появился наш «уазик». До этого машины тоже гоняли, хоть и редко, поэтому старался не особо маячить, чтобы с грунтовки мою тушку не было заметно. Вдруг супостат сейчас просто мимо ездит и наблюдает за подходами? Именно на этот случай и отошел в сторону от орудия метров на триста, а увидев знакомую машину, резво выскочил из кустов и свистнул, привлекая внимание. «УльЗиС» тормознулся, а я, добежав и с размаху плюхнувшись на сиденье, приказал:

– Малым ходом вперед и внимательно меня слушать.

Гек с Иваном, не уточняя, сразу сделали сосредоточенные физиономии. Я на секунду даже возгордился – что значит правильная дрессура. Приказал командир малым ходом – едут километров десять в час, приказал слушать – никаких вопросов, молча растопырили уши и внемлют.

– Сейчас завернем за поворот, вы в темпе выскакиваете и рысите обратно. Только скрытно! Занимаете позицию недалеко от гаубицы и маскируетесь. И сидите там, как мыши, пока я не вернусь. Самое главное – если меня еще не будет и к этой дуре кто-нибудь подойдет, а тем паче начнет ее заряжать, то, невзирая на форму и звание, пробуете их повязать. Там народу не много должно быть, трое – максимум. Хотя знаете, – я повернулся к Тельцову, – это могут быть зубры еще те, а ты до конца не натаскан. Поэтому вначале прострелите им ляжки и потом уже вяжите. Но осторожно! Если вас зацепят – обоим головы пооткручиваю за плохую подготовку. Понятно?

– Так точно!

Но на этот раз Пучков, в отличие от Ваньки, подтверждением приказа не ограничился и уточнил:

– Думаешь, фрицевская терроргруппа?

– Я думаю, что это наши, но от этого еще хуже. Так что не расслабляйтесь. Мы с остальными подойдем максимум через полчаса. Все, ребята, машин нет, выскакивайте в темпе!

Мои бойцы шмыгнули из джипа, а я, пересев за руль, притопил газульку так, что уже через десять минут рассказывал о своих подозрениях Сереге. Надо отдать ему должное, что тормозом Гусев не был никогда, и еще через пятнадцать минут, я, Марат и Змей уже мчались назад.

Высадив по пути Марата, который тут же рванул в сторону канала, мы оставили «уазик» возле горелой «четверки», не доезжая метров семьсот до места засады. Дальше двигались на своих двоих, стараясь не особо маячить в подлеске. Успели вовремя. В смысле никто еще к орудию не подходил. Подтвердив Геку и Тельцову задачу, я занял место возле вывороченного взрывом дерева, недалеко от гаубицы. Змей ускакал дальше и устроился за перевернутой «колотушкой» – немецким противотанковым орудием, метрах в пятистах от нас. У Женьки сейчас своя задача – пасти окрестности и, если он увидит наблюдателя, оставленного будущими стрелками где-то в отдалении, не дать ему уйти, когда начнется кипеж. Ну и заодно наблюдать за шоссе возле канала. Вдруг там что-то неожиданное начнет происходить…