Глава 40
РЕГАЛ

После отлета драконов наступила полная тишина. Безмолвие нарушал только шорох падающих на лесную подстилку листьев. Ни одна лягушка не квакала, ни одна птица не пела. Улетая, драконы наделали прорех в пологе леса. Свет струился на землю, которая погрузилась в лесной сумрак задолго до моего рождения. Деревья были вырваны с корнем или срезаны, огромные стволы втоптаны в перегной. Чешуйчатые плечи содрали кору с древних зеленых исполинов, обнажив древесину под ней. Вспоротая земля, поваленные деревья и затоптанные травы отдавали свои свежие запахи теплому дню. Я стоял среди всего этого разрушения рядом с Ночным Волком и медленно оглядывался. Потом мы отправились искать воду.

Наш путь лежал через лагерь. Это было странное поле битвы. Повсюду валялось разбросанное оружие, шлемы, разломанные палатки — и ничего больше. Сохранились только тела тех солдат, которых убили мы с Ночным Волком. Драконов не интересовало мертвое мясо: они питались жизнью.

Я нашел ручей, приник к нему и пил так долго, словно жажда моя была неутолима. Ночной Волк тоже лакал, потом рухнул на холодную траву у ручья и принялся медленно и осторожно зализывать рану на передней лапе. Кожа была рассечена, и он прижимал язык к разрезу, тщательно очищая его. Рана заживет, и останется полоска темной безволосой кожи.

Всего-навсего еще один шрам, отогнал волк мою мысль. Что будем делать?

Я осторожно снимал рубашку. Кровь засохла, и ткань прилипла к ранам. Я сжал зубы и стащил рубашку рывком. Потом нагнулся над ручьем, чтобы промыть раны. Еще несколько шрамов, мрачно сказал я себе.

— У меня нет сил убивать, — сказал я ему.

Я устало поднялся на ноги.

— Пойдем посмотрим, что в палатках. Мне нужно перевязать раны. Может быть, там найдется и еда.

Я оставил мою старую рубашку там, где она упала. Найду себе другую. Сейчас даже она казалась мне непосильной ношей. Я бы бросил и меч Верити, если бы уже не вложил его в ножны. Вынимать его снова было трудно. Я вдруг понял, что слишком устал даже для этого.

Палатки были растоптаны во время драконьей охоты. Одна упала на костер и тлела. Я оттащил ее в сторону и потушил. Потом мы с волком начали тщательно отбирать то, что пригодится в пути. Его нос быстро обнаружил съестные припасы. Там нашлось немного вяленого мяса, но в основном это был хлеб. Мы были чересчур голодны, чтобы привередничать. Я так долго вообще не ел хлеба, что этот показался мне исключительно вкусным. Я даже нашел мех с вином, но, сделав глоток, решил, что лучше промою им раны. Я перевязал их коричневым батистом рубашки одного из солдат. После обработки ран у меня осталось немного вина, и я снова попробовал его. Я попытался убедить Ночного Волка позволить мне промыть и его раны, но он отказался, сообщив, что они и без того сильно болят.

Меня тянуло в сон, но я заставил себя встать на ноги, нашел подходящую сумку и вытряхнул из нее все ненужное. Потом скатал два одеяла, крепко связал их и нашел коричневый с золотом плащ, в который можно было бы заворачиваться в холодные вечера. Я взял несколько буханок хлеба и тоже сложил их в сумку.

Что ты делаешь? — Ночной Волк дремал, почти спал.

Некоторое время я стоял неподвижно. В Бакк, к Молли? Нет. Никогда. В Джампи? Зачем? Зачем снова идти по этой бесконечной тяжелой черной дороге? Я не нашел для этого никакой причины.

Очень хорошо. Потом: Что это?

Мы замерли там, где стояли, насторожив все свои чувства.

— Пойдем и узнаем, — тихо предложил я.

День уже клонился к вечеру, и тени под деревьями становились все глубже. Мы слышали звук, который казался чужим среди кваканья лягушек, жужжания насекомых и затихающих песен дневных птиц. Он шел с места битвы.

Мы нашли Уилла. Он полз к колонне. Вернее, он пытался ползти. Когда мы увидели его, он был неподвижен. Одна его нога была оторвана. Кость торчала из разорванной плоти. Он затянул вокруг обрубка штанину, но сделал это недостаточно хорошо. Кровь не останавливалась. Ночной Волк обнажил зубы, когда я нагнулся, чтобы прикоснуться к нему. Он был еще жив, но быстро угасал. Регал должен был знать, что Уилл еще жив, но он никого не послал за ним. Даже ради соблюдения приличий он не удосужился с уважением отнестись к человеку, который служил ему так долго.

Я сильнее затянул повязку. Потом я приподнял его голову и влил ему в рот воды.

Зачем это? — спросил Ночной Волк. Мы ненавидим его, и он почти мертв. Так дай ему умереть.

— Уилл! Ты меня слышишь, Уилл?

Единственным знаком, что он услышал меня, было учащение его дыхания. Я дал ему еще воды. Несколько капель попало ему в горло, он закашлялся и сделал глоток. Он глубоко вдохнул, потом резко выдохнул.

Я раскрылся и вобрал в себя Силу.

— Я не за Уиллом охочусь, Ночной Волк. Это, возможно, мой последний шанс добраться до Регала. Я собираюсь использовать его.

Он ничего не ответил и лег на землю рядом со мной. Он смотрел, как я вбираю в себя Силу. Сколько ее нужно, чтобы убить? Смогу ли я собрать достаточно?

Уилл был так слаб, что я почти стыдился самого себя. Я пробил его защиту с той же легкостью, с какой мог бы развести руки больного ребенка. Дело было не только в боли и потере крови. Дело было в смерти Барла, которая последовала за смертью Каррода. И в шоке от предательства Регала. Его преданность Регалу была впечатана в него Силой. Он не мог понять, что у Регала никогда не было настоящей связи с ним. Уиллу было стыдно, что я вижу это.

Дело не в тебе, Уилл. И никогда не было в тебе. Сейчас я ясно видел это.

Я копался в нем, как будто пытался нащупать в ране наконечник стрелы. Он слабо сопротивлялся, но я не обращал на это внимания. Я перебирал его воспоминания, но нашел мало полезного. Да, у Регала были круги магов, но они были молоды и зелены — просто люди со способностями к Силе. Даже на тех, кого я видел в каменоломне, нельзя было положиться. Регал хотел, чтобы Уилл создал большие круги, способные набрать много Силы. Но Регал не понимал, что так много людей не могут под принуждением обрести сплоченность. Они потеряли четверых на дороге Силы. Они не умерли, но глаза их были пусты, а сознание затуманено. Еще двое прошли через колонну вместе с ним, но после этого потеряли способности к Силе. Круг не так просто создать.

Я пошел глубже, и разум Уилла готов был погаснуть в любую минуту, но я вцепился в него и, одолев сопротивление, влил в него свою Силу.

Ты не умрешь. Не сейчас, свирепо сказал я ему.

И там, в глубине, мои поиски наконец-то увенчались успехом. Связь с Регалом. Она была ненадежной и слабой; Регал бросил Уилла, когда тот сделал все, что мог. Но они были связаны слишком прочно и слишком долго, чтобы эту нить так легко было разорвать.

Я собрал свою Силу, сосредоточился и закрылся. Я привел себя в равновесие и прыгнул. Подобно тому, как внезапный дождь наполняет русло ручья, стоявшего сухим все лето, я ринулся к Регалу. В последнее мгновение я остановился. И стал просачиваться в сознание Регала, как медленный яд, слушая его ушами, глядя его глазами. Я узнал его.

Он спал. Нет, дремал. Его легкие были полны наркотического дыма, во рту стоял привкус бренди. Я вплыл в его сны. Он лежал в мягкой постели, под теплым одеялом. Последний припадок судорог был тяжелым. Очень тяжелым. Это было отвратительно — падать и извиваться, как этот ублюдок Фитц. Такое не должно происходить с королем. Глупые лекари. Они даже не могут сказать, что вызвало эти припадки. Что могут подумать люди? Портной и его подмастерье видели; теперь придется убить их. Никто не должен знать. Они будут смеяться над ним. На прошлой неделе лекарь сказал, что ему стало лучше. Что ж. Он найдет нового лекаря. А этого повесит. Нет. Он отдаст его «перекованным» в Королевском Кругу, они очень голодны сейчас. А потом выпустит к «перекованным» больших кошек. И быка. Большого белого быка с широко расставленными рогами и горбом…

Он попытался улыбнуться и сказать себе, что это будет восхитительно. Все шло хорошо, так хорошо… А потом проклятый бастард все испортил. Он убил Барла, разбудил драконов и послал их к Верити.

Верити, Верити, вечно этот Верити… С самого рождения. Верити и Чивэл получали высоких лошадей, а Регала сажали на пони. Верити и Чивэл получали настоящие мечи, а он должен был довольствоваться деревянным. Верити и Чивэл всегда вместе, всегда старше, всегда больше. Всегда считали себя главными, хотя его кровь лучше и он по праву должен был наследовать трон. Мать предупреждала его об их завистничестве. Она всегда просила его быть осторожным, более чем осторожным… Они убили бы его, если бы могли. Убили бы, точно. Но мать сделала все возможное. Она следила, чтобы их отсылали как можно дальше. Но они в любой момент могли вернуться. Нет. Был только один способ оказаться в безопасности, только один способ…

Что ж, он победит завтра. У него ведь есть круги, верно? Отряды прекрасных сильных молодых людей, которые будут делать драконов для него, для него одного. Круги связаны с ним, и драконы будут связаны с ним. И он создаст новые круги и новых драконов, еще и еще, пока у него не станет гораздо больше драконов, чем у Верити. Только вот круги обучал для него Уилл, а его нельзя больше использовать. Сломанная игрушка. Дракон откусил ему ногу, когда подбросил в воздух, и Уилл упал на дерево, как воздушный змей в безветренную погоду. Какая гадость… Одноногий. Регал не выносил сломанных вещей. Одного глаза было бы вполне достаточно, но потерять еще и ногу? Что люди будут думать о короле, который держит слугу-калеку? Его мать никогда не доверяла калекам. Они завистливы, говорила она, и предадут тебя. Но Уилл был нужен из-за его кругов. Глупый Уилл. Это он во всем виноват. Но Уилл знал, как разбудить в людях Силу и сделать из них круг. Так, может быть, послать за ним кого-нибудь? Если Уилл еще жив…

Уилл? Регал судорожно ощупывал нас Силой.

Не совсем. Я сомкнул мою Силу вокруг него. Это оказалось до смешного просто, все равно что поднять с насеста спящую курицу.

Я почувствовал, как он пытается дотянуться до какого-нибудь из своих кругов. Я поднял стены, закрыв его от их Силы. Он был беспомощен и слаб. У него никогда не было никакой настоящей Силы. Все это было только могущество его кругов, которыми он управлял как марионетками. Это потрясло меня. Весь этот ужас, который я носил в себе больше года! Чего я боялся? Хнычущего, испорченного ребенка, который мечтает только о том, чтобы прибрать к рукам игрушки своих старших братьев? Корона и трон значили для него ничуть не больше, чем их лошади и мечи. Регал никогда не задумывался, как будет управлять королевством. Он просто наденет корону и будет делать все, что ему вздумается. Сперва его мать, а потом Гален строили для него планы. Он научился от них только извращенной хитрости. Если бы Гален не привязал к нему круг, у Регала никогда не было бы никакой истинной власти. Теперь, когда он лишился поддержки круга, я увидел его таким, каким он был на самом деле: избалованным ребенком со склонностью к жестокости, с которой никто никогда не боролся.

Регал извивался и брыкался. Ему было физически плохо от прикосновения Дара волка к его сознанию. Волк был грязным и отвратительным, грязная собака. Мерзкая и вонючая, такая же гнусная, как та крыса, которая возится в его комнатах по ночам и которую никто не может поймать… Ночной Волк приблизился и прижал к Регалу свой Дар, как будто собирался обнюхать его. Регала стошнило.

Довольно, сказал я Ночному Волку, и он отошел.

Если ты собираешься убить его, сделай это поскорее, посоветовал волк. Другой просыпается и умрет, если ты не поторопишься.

Он был прав. Дыхание Уилла стало быстрым и поверхностным. Я покрепче сжал Регала и влил в Уилла еще немного Силы. Он пытался не принять ее, но уже не так хорошо владел собой. Его дыхание выровнялось, а сердце забилось сильнее. Я снова вобрал в себя Силу, сконцентрировался и прицелился. Потом обратился к Регалу.

Я подумал об этом. Мне никогда особенно не нравилась Сила. Я гораздо больше любил свой Дар. Это не будет большой потерей. Я заставил себя вспомнить Галена. Я вызвал в памяти круг фанатиков, который он создал для принца-предателя.

И как я давно мечтал, я обрушил на Регала мою Силу.

После этого мало что осталось и от Уилла. Но я сидел рядом с ним и поил его водой, когда он просил. Я укрыл его плащом, когда он слабо пожаловался на холод. Это дежурство у смертного одра удивило волка. Ножом по горлу было бы гораздо быстрее. И возможно, милосерднее. Но я решил, что не буду больше убийцей. Поэтому я дождался последнего вздоха Уилла. И когда он наконец испустил дух, я встал и ушел прочь.

Путь от Горного Королевства до побережья Бакка далек. Даже для дракона, который летит быстро и не устает. Несколько дней мы с Ночным Волком были спокойны. Мы далеко ушли от опустевшего каменного сада, от черной дороги Силы. Мы оба слишком устали, чтобы как следует охотиться, но набрели на хорошую речушку с форелью и шли вдоль нее. Дни стали почти жаркими, ночи чистыми и ласковыми. Мы ловили рыбу, ели, спали. Я думал только о том, что не причиняло мне боли. Не об объятии Молли и Баррича, а о Неттл, защищенной его здоровой правой рукой. Он будет ей хорошим отцом. Опыт у него есть. Я даже обнаружил в себе надежду на то, что с течением времени у Неттл появятся младшие братья и сестры. Я думал о мире, который вернется в Горное Королевство, о красных кораблях, которые будут изгнаны от берегов Шести Герцогств. Я выздоравливал. Но не совсем. Шрам никогда не становится здоровой плотью, но он останавливает кровотечение.

В яркий летний полдень в небе над Оленьим замком появился Верити-дракон. Вместе с ним я увидел блестящие черные башни замка далеко внизу. Там, где стоял город Баккип, торчали почерневшие скорлупки зданий и складов. «Перекованные» бегали по улицам, подгоняемые развязными пиратами. Мачты с обрывками парусов торчали из спокойной воды. Дюжина красных кораблей мирно покачивалась в бухте. Я почувствовал, как ярость захлестывает сердце Верити-дракона. Я клянусь, что слышал, как Кетриккен вскрикнула от боли при виде этого зрелища. Потом огромный бирюзово-серебряный дракон опустился посреди двора Оленьего замка. Он не обратил внимания на тучу стрел, поднявшихся ему навстречу, и крики упавших на колени солдат, которые почти обезумели, когда над ними распростерлась огромная тень. Когда он опускался, Кетриккен, выпрямившись у него на спине, приказала стражникам опустить пики и отойти в сторону.

На земле он склонился, чтобы дать сойти растрепанной королеве. Старлинг Певчий Скворец скользнула вниз следом за ней и удивила всех тем, что низко поклонилась ощетинившимся пиками солдатам. Я увидел немало знакомых лиц и разделил боль Верити, ужаснувшегося, как состарили их лишения. Потом вперед вышла Пейшенс. В руке она крепко сжимала пику, на голове криво сидел шлем. Она пробилась через ряды благоговейно-потрясенных стражников, ее ореховые глаза метали молнии. Дойдя до дракона, она остановилась. Она перевела взгляд с королевы Кетриккен на темноглазого дракона. Потом судорожно вздохнула, закашлялась и сказала:

— Элдерлинг, — потом с воплем отбросила шлем и пику и ринулась вперед, чтобы обнять Кетриккен, крича: — Элдерлинг! Я знала, я знала! Знала, что они вернутся!..

Затем резко повернулась на каблуках с вихрем распоряжений, включавших в себя все, начиная от горячей ванны для королевы Кетриккен и заканчивая защитой ворот замка. Но я навсегда сохраню в своем сердце то мгновение, когда она повернулась к Верити-дракону, чтобы топнуть ногой и приказать ему побыстрее убрать эти проклятые корабли из бухты Баккипа.

Леди Пейшенс из Оленьего замка привыкла, чтобы ей подчинялись быстро.

Верити взлетел и принял бой, как он делал это всегда. Один. Наконец-то осуществилось его желание схватиться с врагами не Силой, а во плоти. В свой первый заход он разбил ударом хвоста два красных корабля. Он хотел, чтобы ни один из них не ускользнул от него.

Когда через несколько часов появился шут и Девушка-на-драконе во главе огромной стаи, в гавани Баккипа не оставалось уже ни одного красного корабля. Драконы присоединились к Верити в его охоте на пиратов на узких улицах того, что когда-то было городом Баккипом. Еще не стемнело, когда все до единого пираты были уничтожены. Защитники замка ринулись в город — не только для того, чтобы оплакать его разрушения, но и для того, чтобы поближе взглянуть на спасителей-Элдерлингов. Несмотря на большое количество прибывших драконов, Верити люди Бакка запомнили лучше всего. На самом деле люди вообще мало что могут запомнить, когда над головой у них кружит целая стая драконов. Тем не менее именно Верити изображен на всех гобеленах, посвященных освобождению Бакка.

Для Прибрежных герцогств это было лето драконов. Я видел все это или по крайней мере ту часть происходящего, которая вмещалась в часы моего сна. Я видел, как Верити повел драконов на север, чтобы освободить Бакк, Бернс и даже Ближние острова от красных кораблей и пиратов. Я видел освобождение Замка-на-Песке и возвращение Фейт, герцогини Бернса, в ее законные владения. Девушка-на-драконе и шут летели на юг, вдоль побережья Риппона и Шокса, выкорчевывая пиратов из их укреплений на островах. Как Верити внушил им, что они должны истреблять только пиратов, я не знаю, но этот запрет никто не нарушал. Народ Шести Герцогств не боялся их. Дети выбегали из домов и хижин и показывали пальцами в небо, когда в нем, мерцая яркой чешуей, пролетали драконы. Пока драконы, на время утолив голод, спали на пляжах и пастбищах, люди выходили и без малейшей опаски гуляли среди них, чтобы собственными руками прикоснуться к этим удивительным созданиям. И всюду, где воздвигли свои укрепления пираты, у драконов была хорошая охота.

Лето потихоньку подошло к концу, и настала осень, укоротившая дни и обещавшая скорое возвращение штормов. Когда мы с волком начали подумывать об укрытии на зиму, я стал видеть сны о драконах, летящих над берегами, которых я никогда не видел. Холодная вода билась о суровые камни, лед покрывал края узких заливов. Внешние острова, решил я. Верити всегда хотелось сражаться на их берегах, так он и сделал в час мести, подобно королю Вайздому.

Была зима, и снег покрывал окрестные горы, однако в долине горячих ключей было еще тепло, когда драконы в последний раз пролетели у меня над головой. Я подошел к дверям своей хижины, чтобы посмотреть, как они летят огромной стаей, как гуси на юг. Ночной Волк поднял голову, услышав их странные крики, и завыл в ответ. Когда они проносились надо мной, мир вокруг меня померк, и я сохранил лишь смутные воспоминания об этом. Я не могу сказать, Верити ли вел стаю и даже была ли среди них Девушка-на-драконе. Я знал только, что мир в Шести Герцогствах восстановлен и что никакие красные корабли не осмелятся приблизиться к нашим берегам. Я надеялся, что драконы будут спокойно спать в каменном саду, как это было прежде. Я прошел в хижину, чтобы повернуть жарившегося на вертеле кролика. Я ждал долгой тихой зимы.

Итак, они пришли, также как во времена короля Вайздома, и прогнали красные корабли от берегов Шести Герцогств. Два белых корабля, оснащенные огромными парусами, тоже были потоплены во время великого освобождения. И как во времена короля Вайздома, тени Элдерлингов, распростертые над землей, похищали у людей чувства и воспоминания. Снова драконы были описаны в свитках и вытканы на гобеленах. И люди дополнили то, чего не могли вспомнить, домыслами и выдумками. Менестрели сочиняли об этом песни. И песни говорят, что Верити вернулся домой верхом на бирюзовом драконе и руководил битвой с красными кораблями. В некоторых песнях говорится, что, когда сражение было закончено, Элдерлинги забрали Верити с собой. Он пировал вместе с ними, а потом заснул в их волшебном замке и будет спать там до тех пор, пока Бакк снова не призовет его. Как сказала мне когда-то Старлинг, истина — это гораздо больше, чем сухие факты. В конце концов, это было время героев и чудес.

Например, Регал собственной персоной явился на побережье во главе шеститысячной колонны солдат из Фарроу и доставил провизию не только для Бакка, но и для жителей всех Прибрежных герцогств. Весть о его возвращении предшествовала его появлению, так же как и баржи с живым скотом, зерном и прочими запасами из дворца в Тредфорде, которые настоящим потоком хлынули вниз по Оленьей реке. Все удивленно рассказывали о том, как принц неожиданно очнулся от тяжелого сна и полуодетым пробежал через залы Тредфорда, чудесным образом предсказывая возвращение короля Верити в Олений замок во главе отрядов Элдерлингов и грядущее спасение Шести Герцогств. Войскам, отправленным в Горное Королевство, были посланы птицы с приказом немедленно вернуться в Шесть Герцогств, а также с глубочайшими извинениями и обещанием щедрой денежной компенсации королю Эйоду. Регал созвал придворных и сообщил им, что королева Кетриккен носит ребенка Верити и что он, Регал, хочет быть первым, кто даст обет верности будущему монарху Видящих. В честь этого праздника он приказал повалить и сжечь все виселицы, помиловать пленников, переименовать Королевский Круг в Сад Королевы и засадить его деревьями и цветами со всех Шести Герцогств в качестве символа нового счастливого союза. Позже в этот день, когда красные корабли атаковали границы Тредфорда, Регал потребовал привести ему лошадь и принести доспехи и сам возглавил битву. Он сражался бок о бок с купцами и портовыми грузчиками, знатью и нищими. Он завоевал в этот день любовь и уважение всех простых людей Тредфорда. Когда он объявил, что всегда будет верен ребенку, которого носит королева Кетриккен, они присоединили к его клятве и свои голоса.

Когда Регал добрался до Бакка, говорят, что несколько дней он стоял на коленях у ворот Оленьего замка, одетый в холщовое рубище, пока сама королева не соизволила выйти к нему и принять его униженные мольбы. Он вернул в ее руки корону Шести Герцогств и более скромный обруч будущего короля. Он сказал ей, что не желает титула более высокого, чем звание дяди своего монарха. Бледность и молчание королевы в этот момент приписали утренней тошноте, которую она испытывала из-за своей беременности. Лорду Чейду, советнику королевы, Регал вернул все свитки и книги Солисити, сказав, что хранил их у себя, потому что в них много такого, что может быть обращено во зло в неподходящих руках. Шуту, как только тот вернется в Олений замок после окончания сражений, Регал был намерен предложить земли и титул. А своей дражайшей невестке, леди Пейшенс, он вернул рубины, подаренные ей мужем, сказав, что нет шеи более прекрасной, которую бы они могли украсить.

Я подумывал заставить его воздвигнуть статую в память обо мне, но решил, что это уж слишком. Фанатическая преданность, которую я внушил ему, будет лучшим памятником мне. Пока Регал жив, у королевы Кетриккен и ее ребенка не будет более преданного подданного…

Впрочем, все слышали о трагической и ужасной смерти принца Регала. Бешеное создание, напавшее на него ночью, оставило кровавые следы не только на его белье, но и по всей спальне. По слухам, это была исключительно крупная речная крыса, которая каким-то образом прибыла вместе с ним из Тредфорда. Королева приказала привести собак-крысоловов и обследовать все помещения в замке, но это не дало результата. Зверя не удалось ни поймать, ни убить, хотя слухи о том, что кто-то видел эту огромную крысу, еще долго ходили среди слуг. Говорили также, что именно поэтому даже много месяцев спустя лорд Чейд не расставался со своим ручным хорьком.