Глава двадцать первая

Какое непривычное чувство, незнакомое и тревожное. Приятно – тревожное. С Надей в мою жизнь вошло что-то совсем неизвестное мне до сих пор. Да и сам факт того, что у меня в квартире спит девушка… Ну ладно, пусть спит. А я пока решил порыться в своей записной книжке. Кто бы мог подумать, что всего полгода назад это была просто записная книжка. А теперь это список ушедших. Наверное, этот блокнот – последнее, что меня связывает с прошлой жизнью. Сейчас я искал там Пыльцина. Как бы я к нему раньше не относился, но именно он был Мастером, человеком который создавал ролевые игры. А раз уж я решил делать игру, то к кому же обратится как не к нему. Если честно, я почти не представлял себе что такое – сделать игру. Ляпнул Шону, потом самому неудобно стало. Но раз сказал, то надо делать. Ага, вот и Гошин телефон.

– Алло! – голос Пыльцина был похож на голос драматического актера на сцене. Глубокие модуляции, мягкий тембр.

Мне показалось, что на Гошу никак не повлияли последние события. По одному его «Алло» было понятно, что он также уверен в себе и так же бодр. Ну что! Есть надежда, что хоть кто-то смог противостоять этой всеобщей, как бы получше выразиться, примитивизации бытия.

– Гоша, привет! Это Андрей, – я заодно и фамилию назвал, у Пыльцина же был громадный круг общения. – Как поживаешь?

– А, очень рад! Давно о тебе ничего не слышал!

– Гоша, как насчет того чтобы встретится? Поболтать, посидеть! – я не хотел говорить о деле по телефону.

– Приходи ко мне! Всегда буду рад! Только в выходные, я сейчас ухожу на службу.

– Да, конечно, конечно. У тебя адрес не изменился? – я брякнул глупость, как мог поменяться адрес, если телефон не поменялся… Но, на всякий случай я ещё и прочитал ему тот, записанный у меня.

– Да, все правильно. Заходи в субботу часиков в семь вечера, – и положил трубку.

Пыльцын пригласил меня к себе. В квартиру, о которой ходили легенды. Говорили, что у него на стене висел настоящий акулий зуб, эскимосский тотем и, вообще, из мебели была только громадная тахта посреди комнаты, а вместо плинтусов он сделал цветомузыку. Ну, то, что Пыльцын великий бабник я не сомневался, но все равно, было хорошо известно, что он приглашал к себе только самых близких друзей. Ладно, до субботы надо ещё дожить.

У ЖЭКа меня ждала знакомая компания. Мужики в ватниках, стоявшие молчаливой кучкой, кинули на меня безразличный взгляд. Суменюк, который заранее приготовил к бою рогатку, кивнул мне как старому знакомому. Как и в прошлый раз, Дмитрий пришел последним. Но вот инструктаж был совсем иным.

– Так, – Дмитрий замялся, – сегодня у нас совсем не простое дело. Предстоит опасная и серьезная работа.

– Что такое? – Суменюк слегка встревожился.

– Пришла разнарядка на крысу, – мрачно сообщил Дмитрий, – НАСТОЯЩУЮ крысу.

На лицах мужиков отразилось беспокойство, ясно, что такое случалось не часто. Хотя как часто? Все тут «понедельщики». Но работа – есть работа и делать её надо. Тем более, шутить с властями и отказываться от работы, судя по всему, еще никто не пробовал.

Дмитрий объяснил, что возле Лютеранской кирхи сегодня ожидается выход крысы.

– Как написано в ориентировке, – Дмитрий достал бумажку и стал водить по ней пальцем, – Ага, вот! Вчера днем наблюдалось перемещение рекордно крупной крысы. Окрас неестественный, близок к красному. Ожидается, что объект выдвинется со стороны бывшего административного здания, по направлению с Банковой улицы на Немецкую, в подвальное помещение кирхи. Наша задача, установить секреты, и дождавшись появления зверя, уничтожить его штатными средствами. Примечание: яд на крысу действует слабо.

Надо сказать, что вводная вызвала у мужиков, если не ужас, то некоторую растерянность.

– Мы что, не вместе будем её бить? – спросил упавшим голосом мужик в ватных брюках.

– Разобьемся на двойки, – начал инструктаж Дмитрий, – один с битой, второй с битой и крысобоем. В случае появления объекта, подавать сигнал свистком.

– А свистки, что с собой надо было принести? – забеспокоился человек, вида бывшего интеллигента, но глубоко пьющего. Хотя, кто сейчас пьет? – Не предупредили же!

– Свистки выдам, – успокоил Дмитрий. – Значит так! Сейчас я назначу пары и потом расставлю всех по секретам. При дежурстве соблюдать тишину и скрытность.

Дмитрий стал вызывать по фамилиям пары. Я понял, что с прошлого раза так и не запомнил, кого и как зовут. Меня он назначил в пару с собой и вручил рогатку – крысобой. Это, наверное, было признание моей полезности. Потом нестройной кучкой мы побрели на место работы. Дмитрий лично расставил каждую пару по местам. У кого-то секрет был под грибочком на заброшенной детской площадке, у кого-то в милицейской будочке, давно разбитой и никому не нужной. Последними устроились мы с Дмитрием. Расположились на ступеньках, ведущих в подвал. Дом стоял на перекрестке улиц когда-то самых престижных в городе. Ступеньки вели в помещение, где раньше был продуктовый магазин. Сейчас там громоздились разбитые прилавки и горы несъедобного мусора.

– Все магазины разгромили через неделю, как власти поменялись, – объяснил мне напарник, освещая нутро магазина карманным фонариком.

– Я на третий день уже в лагерь ехал, – я совершенно не знал, как и что происходило в городе после меня.

– Да, было делов, – тяжко вздохнул Дмитрий.

Он вытащил из разбитого помещения несколько пластиковых ящиков для бутылок. Из них мы соорудили на ступеньках некое подобие сидений, чтобы было удобно наблюдать за улицей. Света дальнего фонаря едва хватало, чтобы различить потенциального врага.

– Как народ понял, что всему пришел конец, так по магазинам ринулся, – Дмитрий неожиданно продолжил начатый разговор. – Кто стал мебель тянуть, кто-то пытался даже золота нагрести. Кто-то – за едой ринулся. Никто не мешал. А потом, когда тянуть уже нечего было, власти новые наши и наказали за нарушение порядка.

– Как наказали? – хоть я и задал вопрос, мог бы и сам догадаться о том, как именно наказывали.

– В каждой второй квартире забрали по человеку. Полицаи забирали, – мне показалось, что голос у Дмитрия дрогнул. – Прямо на улице расстреляли и велели трупы до утра убрать.

– А у…, – я не смог продолжить вопрос.

– Нет, у меня никого.

Не знаю почему, но мне стало на какой-то миг легче. Представить, что у Дмитрия кого-то так …

– А как же те, у кого родственников уводили, не сопротивлялись, что ли? – я действительно не мог понять, как такое могло случиться.

– Конечно, многие сопротивлялись. Их тоже, на месте, – жутковато было его слушать.

– Скажите, Дмитрий, – решился я на вопрос, – как вы думаете, отчего так легко все рухнуло в этом мире.

– Да, кто его знает? Может, наши новые власти хорошо подготовили все? – он сентов называл почти всегда «наши новые власти». – Они и жахнули одновременно по всему миру, и полицейские части организовали очень четко. А потом… Кушать всем хочется.

– А говорят, «Альфа» наша ещё долго им досаждала, – я вспомнил разговор с Шоном.

– Не совсем так было, – мне показалось, что в голосе Дмитрия стало на миг чуть меньше апатии. – Но тоже без толку.

– Да откуда вы знаете, с толком или без? – я слегка решил его расшевелить.

– Знаю, раз говорю, – жестко сказал Дмитрий. – Это я сейчас тут ерундой занимаюсь, перед этим я в «альфе» десять лет оттрубил!

Вот как! Дмитрий бывший альфовец! Легендарный элитный спецназовец. Никогда живьем не видел.

– Я за неделю до всего на пенсию вышел, а то бы вместе с ними был, – и вправду, воспоминания всколыхнули этого апатичного, слегка осунувшегося мужика. Лицо его как будто подтянулось и стало жестче. – Да не пялься так! Инструктором я был у них! По вождению.

– Никакого толку в итоге от альфы не было. Им повезло, что они как раз тренировочные сборы проходили, по выживанию в лесу. Вот и ушли из поля зрения этих. Однажды только засветились, транспортер завалили, хотели языка взять. Так их потом в кольцо полицаи взяли и как волков перебили. Почти две недели они в кольце сидели, под пулеметами. Их человек двадцать было, а полицаев, наверное, несколько тысяч. Да ладно. Все уже кончилось.

Дмитрий опять поник, и было видно, что он не хочет продолжать разговор.

– Нечего болтать, смотреть надо, а то если пропустим объект, беды не оберемся, – уже обычным, бесцветным голосом сказал Дмитрий.

– Вот я не пойму, почему вдруг крысу бить так опасно и трудно? – я не хотел прерывать разговор. – Это же просто крыса, а раньше вообще хомяки были…

– Эту мерзость трудно остановить! Они же, как человечины попробовали, совсем озверели, – судя по всему, Дмитрий тоже не хотел молчать. – Раньше на нее крикнешь – так она и деру, а теперь только шипит, и норовит в горло вцепиться. И страшная такая! И хомяки эти, как стая волков.

– Да сами мы во всем виноваты, – после небольшой паузы продолжил он.

– В чем мы виноваты? – не понял я. Или сам себя заставил не понять.

– Был бы порядок, делал бы каждый свое дело, никой враг бы был не страшен!

– Так у них, у новых властей вон техника какая! – не согласился я. – Против их леталок и оружия, что мы могли сделать?

– Что могли, что могли, – буркнул Дмитрий. – Больше всех у нас смерти от своих пришло.

– От полицаев, – кивнул я. – Но и их самих потом всех. Ну, почти всех.

– В том то и дело! – Дмитрий опять ожил. – Как с чужими воевать, если самый страшный враг – свои? Тут любой, и без леталок – стрелялок, только подумай хорошо, всегда может нас перебить. Подлости много было.

– Сейчас что, нету?

– Сейчас ничего нету, – грустно ответил Дмитрий. И словно одумавшись, жестко продолжил: – Сейчас есть порядок! Не отвлекайся!

Создавалось впечатление, что Дмитрий с большим трудом прерывал этот, наверное, важный для него, разговор.

– Ну, так если подлости нет, может, можно теперь всем вместе…

– Сдается мне, вместе с подлостью ещё чего-то нет. Становой хребет перебили людям. О! Ты позорче будешь, это что вон там, слева? – Дмитрий перешел на шепот.

Слева ничего не было. Мы долго ещё сидели молча, всматриваясь в ночную улицу. Ничто не нарушало тишины.

– А как вы думаете, – устав от бдения, но не в силах перейти на громкий голос, я опять завел разговор, – неужели никогда раньше не было такой полной, м-э-э… безысходности? Как выживали люди сотни тысяч лет, если так легко все сломать?

– Ну, кто же тебе на такое ответит? – Дмитрий тоже шептал. – Я что, историк, чего ты ко мне пристал?

– Люди раньше другие видать были! – продолжил он через мгновение. – И знали видать нечто такое, чего мы не знаем. Или забыли. Молчи! Работать надо.

Так мы и просидели молча все восемь часов рабочего времени. И никакая аномальная оранжевая крыса не пришла, навсегда, видимо, поселившись в лабиринтах большого административного здания на Банковой.