Глава одиннадцатая. «Вавилон позади»

Словно ища поддержки, журналист взглянул на своих спутников. Но те, как ни в чем не бывало, продолжали грести. Коля, не отрываясь, смотрел вперед, словно боялся, что из тумана вот-вот выплывет опасный валун. Голуаз расслаблялся позади, под тентом, думая о чем-то своем. А Костян, сидя на носу, смотрел на противоположный берег.

– Заворачивай вправо, – раздалась вдруг его команда, – здесь и пристанем. Хорошо уже.

Коля быстрее заработал веслом, а Гризов наоборот, пропустил несколько гребков. Лодка повернулась носом в сторону правого берега и, через несколько минут, уткнулась в мягкий песок.

Один за другим спецназовцы высадились на берег, озираясь по сторонам. Солнце поднималось все выше, немного развиднелось, но туман от реки все еще накрывал их с головой. Единственное, что они видели это высившийся чуть поодаль песчаный откос, на который и нацелился подняться Костян.

Антона тянуло спросить ребят, что это он сейчас видел. Но, поскольку его могли принять за сумасшедшего, ибо никакой башни больше не было, то он воздержался, решив для себя, что это был мираж. Они ведь уже почти подошли к границам пустынных областей Ирка, хотя недостатка в воде прока не испытывали, но чем черт не шутит. И все же на душе у журналиста было не спокойно. Никогда раньше он у себя глюков не отмечал, даже после сильных возлияний. А сейчас готов был поклясться, что видел эту чертову башню. Очень уж яркой и огромной она была, чтобы ее не заметить.

И все же объяснить самому себе, что он видел, а что нет, он пока не решался. Все-таки не доктор Фрейд. Решил подождать. Говорят, галлюцинации повторяются, если они навязчивые, а если нет, то проходят. Может из ребят, кто-нибудь что заметил, тогда легче будет. Говорят, что коллективных галлюцинаций не бывает. Если видели все, – то это правда, а не глюк. Антон решил поднять этот вопрос попозже. Хотя бы на первом привале.

Перед марш-броском на вершину холма, Костян велел ему впервые за время похода вскрыть рюкзак Ивана Петровича и достать автомат. Оказалось, что Гризов уже который день таскает за спиной автомат, хотя уже не раз мог его применить. Но, видно, у Костяна были на то свои планы. Он объяснил журналисту, как пользоваться этой портативной, по сравнению с автоматом Калашникова, игрушкой. Сказал, что лишний раз за него хвататься не надо, но следует держать наготове. С этого момента начинается новый, опасный участок пути, на котором их могут ждать сюрпризы. Стрелять велел, только если начнут палить по ним и то после того, как остальные спецназовцы откроют огонь.

– А где снайперская винтовка, тоже в рюкзаке? – не удержался от вопроса любопытный Гризов, – Иван Петрович ваш, вроде, за снайпера считался.

Костян бросил короткий взгляд на Колю Быстрого, но терпеливо объяснил:

– Винтовку мы не взяли. Ты из нее стрелять не умеешь, а нам она без Ивана Петровича ни к чему. Винтовка без снайпера это кусок железа. С автоматом сподручнее, да и тебе проще.

Следующие полчаса группа активно карабкалась по песчаному, кое-где поросшему чахлой травой, холму вверх и почти достигла вершины, на которой старшой разрешил сделать привал. Пока все отдыхали-курили, устроившись в овраге, сам он достал ноутбук из рюкзака, и что-то сообщил в центр и, судя по всему, стал ждать ответной передачи.

Антон в очередной раз подивился странной модели компьютера, хотя в наш век технологии развиваются такими темпами, что сознание за ними не успевает.

Сам Гризов в глубине души считал, что жить надо медленнее. Если гнаться за временем, то непременно заработаешь шизофрению, ибо человеку за компьютером все равно не успеть. Хотя все вокруг внушали, что именно так и только так и можно выжить в конкурентной борьбе.

На счет борьбы Гризов не спорил, в ней иначе не выжить. Но только борьба с конкурентами отнимает много сил и времени, поэтому каждому надо для себя решить чего он хочет: жить или бороться. Это далеко не всегда совпадало по сути. Если ты бизнесмен и деньги для тебя спорт, – дело твое. Но только бизнесменов в пересчете на душу населения было где-то полпроцента, а участвовать в конкурентной борьбе, жить в десять раз быстрее и думать только о деньгах призывали всех. Оттого что ты будешь пытаться это делать, крыша твоя уедет очень далеко. А жизнь не станет счастливее. Нет, прогресс, конечно, дело хорошее. Но Антону казалось, что в такой гонке можно проскочить мимо действительно важных для жизни вещей, а не только технологической мишуры.

Дерево не знает о техническом прогрессе и растет так, как задумано природой. Не дольше и не быстрее. Всему свое время. А если стоять у этого дерева и поливать химикатами, заставляя расти быстрее, то получится мутант-переросток, плоды которого будут приносить вред, вместо пользы. Но человеку почему-то все труднее вписать свою жизнь в ландшафт.

Сидя в овраге, Гризов отложил автомат в сторону, привалился спиной к рюкзаку, вытер пот со лба, и посмотрел вниз. На другой берег. Туда, где недавно увидел что-то странное. Внизу у реки туман уже почти рассеялся. Солнце поднялось над холмами, и весь противоположный берег был виден отчетливо. Не было там никаких колоссальных строений. Разве что виднелось несколько полуразваленных домишек. Изгиб реки, холмы, дорога. Рощица тополей на горизонте и плантация финиковых пальм вдоль берега.

Голуаз курил сидя чуть в стороне, глядя туда же. Рядом Коля Быстрый любовно осматривал и протирал свой автомат.

– Слушай, – не выдержал журналист, – там, на реке, перед тем как причалить, я виде что-то странное.

Коля оторвался от созерцания автомата и переспросил, напрягшись:

– Кто-то за нами следил?

– Да нет, – махнул рукой Гризов и неуверенно продолжил, – ну, мне вдруг показалось, что на том берегу стоит огромное строение похожее на круглую башню. Только это не просто башня, а как будто целый город в башне. Супернебоскреб, понимаешь, который теряется в облаках.

Коля внимательно посмотрел на другой берег.

– Нет там ничего. Ни башни, ни небоскреба.

– Да сам вижу, – кивнул Гризов, – только так явно мне все это привиделось, что я в начале думал, что это все на само деле там стоит. Вот ты скажи, историк, что на том берегу в древности находилось?

Коля Быстрый не задержался с ответом.

– Ниже по течению от Эн-Наджефа как раз и лежат земли, что сейчас называют колыбелью цивилизации. Здесь, где мы сидим-курим, было древнее государство Аккад, состоявшее из многих городов, а ниже по течению Шумер, слышал, наверное, про шумеров.

– Слышал, – кивнул журналист, – это они придумали клинопись, типа первую письменность, начали делать кирпичи из глины и плавить металлы, да понастроили повсюду каналов, чтобы урожай три раза снимать вместо одного.

– Ну да, в целом именно так, – кивнул Коля быстрый, стрельнув у Голуаза сигаретку и с наслаждением закуривая, – Они уже тогда приноровились к разливам рек, и пытались их регулировать, с помощью каналов орошая отдаленные земли, отчего очень скоро все здесь стало плодородным.

– Жить захочешь, и не к такому привыкнешь, – вставил слово Голуаз.

– Ну и строители местные тоже развивались. Архитектура была, будь здоров. Колонн понастроили, ворот парадных, храмов для своих божеств. Ведь почитай в каждом городе было свое божество. Например, в древнем Вавилоне главным богом считался Мардук, в честь которого местный правитель Хаммурапи выстроил огромный круглый храм-зиккурат. Храм назывался Эсагил и был известен на всю округу. В переводе его название означало «Достигающий облаков».

Проговорив это, Коля Быстрый осекся и задумался над своими словами. Затем проговорил медленно, словно смакуя слова.

– Знаешь, вот если бы мы сейчас путешествовали по древне-вавилонскому царству, то твой утренний глюк был бы очень похож на Эсагил. Кстати, по легенде именно с него писали знаменитую Вавилонскую башню. Ее по библейскому преданию потомки Ноя воздвигали в земле Сеннаар, то есть в Вавилонии, чтобы достигнуть небес. Бог, разгневанный замыслом строителей, смешал их языки, чтобы они не могли понимать друг друга, а самих рассеял по миру. Ну, а город, где строилась башня, получил название Вавилон, происходящее, от еврейского слова «балал» – смешивать.

– Короче, во всем виноваты строители, – подытожил Голуаз и добавил, – еврейские строители.

– А где конкретно стоял этот городок? – поинтересовался журналист, любивший во всем конкретику, даже в мифах.

Коля опять задумался, словно вспоминая карту древнего Аккада.

– Вавилон стоял на этой же реке, на Евфрате. Но русла обеих крупнейших рек Месопотамии, Тигра и Евфрата, за пять тысяч лет переместились на восток. Поэтому древние города, стоявшие раньше на берегах Евфрата, теперь находятся где-то вон там.

Сказав это, Коля указал на холмы противоположного берега. У Гризова заболела голова.

– Если еще точнее, то древний город Вавилон располагался на реке Евфрат, где-то в девяноста километрах к югу от современного Багдада. Я читал, что там проводились раскопки, и оказалось, что город был хорошо спланирован. Сохранившиеся остатки домов были построены из сырцового кирпича. На древнем семитском языке его называли «Баб-илю», что означало «Врата бога». На греческом и латинском это название трансформировалось в «Бабилон». Под таким названием мы его и знаем.

В этот момент старшой получил указания, которых долго ждал, и вмешался в разговор, вернув Колю Быстрого и Гризова к действительности.

– Кончай базар, историки, пора двигаться дальше. Бабилон не Бабилон, подъем и бегом марш.

Антон бросил прощальный взгляд на дальний берег реки, но ничего там не увидев, надел рюкзак, набросил ремень автомата на шею, и потрусил вслед за Колей вверх по холму. Скоро они оказались на вершине береговой линии, поросшей чахлой травой. Дорог здесь пока не было, зато вдалеке был хорошо виден Эн-Наджеф, который они так удачно миновали ночью. Теперь их путь лежал на юг. Оставив за спиной развалины невидимого Вавилона, группа российского спецназа, в состав которой временно вошел журналист Антон Гризов, взяла старт на берегу Евфрата и легким бегом устремилась вперед.

Антон, конечно, предпочел бы плыть дальше на лодке или ехать на машине, но неизвестная ему операция входила в новую фазу, о которой недавно намекнул старший. Получалось, что эта фаза еще меньше предполагала контакты с врагом по собственной воле, но враг, оттого не становился менее вероятен. Даже наоборот. Иначе Гризову не выдали бы автомат, который теперь больно бил его по животу коротким, но увесистым рожком. Впрочем, Антон бегал когда-то и с автоматом Калашникова. Тот вообще мог своим весом утянуть под воду, чем себя и успокаивал на бегу журналист.

Пробежав таким ходом километров десять, они достигли дороги. Судя по всему, той самой, с которой свернули днем раньше, променяв машину на лодку. С обеих сторон к дороге подходили холмы, за которыми можно было укрыться и осмотреться. На этот раз захват машины не входил в планы разведгруппы. Костян, бросив пристальный взгляд по сторонам и не обнаружив ничего подозрительного, только ветер колыхал придорожные финиковые пальмы, велел пересечь дорогу и двигаться дальше.

До самого захода солнца ничего примечательного не случилось. Спецназовцы методично топтали песок и чахлую траву своими ботинками, петляли между холмами, с каждым часом удаляясь от обжитых районов и приближаясь к ведомой только старшому цели.

Гризов устал как собака. Высокое солнце посылало на землю испепеляющие лучи. Пот тек со лба ручьями, но делать было нечего, сжав зубы, он терпел, стараясь не обращать внимания на автомат, который по-прежнему болтался на шее. Сам с собою грустно шутил о том, что за время этого приключения так поднатаскается в военной службе, что по возвращении домой уйдет из университета и подаст документы в училище ВДВ. Может быть, в то самое, воздушно-десантное, в котором в последний раз видел иракского генерала Рушди Хезбаллаха. Быть может, отцы-командиры зачтут ему боевой опыт передвижения по оккупированному Ираку, а Костян замолвит словечко при поступлении. Хотя боевого опыта было еще, – кот наплакал. Опыт пока складывался только гребной и беговой. А с таким лучше было идти в какой-нибудь спортивный ВУЗ.

Когда огромное красное солнце стало падать на горизонт, бежавший впереди всех Костян вдруг остановился, поднял руку вверх и велел всем залечь. Гризов с радостью рухнул на песчаную почву и даже не стал рассматривать, что там впереди заметил зоркий Костян. Коля и Голуаз лежали рядом, тоже стараясь отдышаться, использовать минуты неожиданного отдыха по максимуму. И даже на солнце всем было уже наплевать. Ему оставалось не долго, еще полчаса и наступят короткие сумерки, а затем мгновенно опустится ночь. Это вам не Питер с белыми ночами и не Заполярье с многомесячным полярным днем, когда солнце вообще не опускается за горизонт, а люди порой не знают, что сейчас ночь или день на дворе. Часы в такую пору, – источник обмана. Все равно не понять, что именно показывают. Можно ли еще спать, или уже безнадежно опоздал на работу.

Слегка отдышавшись, Гризов заметил, что старшой подает им какие-то знаки, приказывает приблизиться. Коля и Голуаз, пригнувшись, уже подбежали к нему, легли рядом. Журналист поднялся и нехотя последовал за ними. А когда, наконец, соизволил посмотреть в том направлении, куда указывала рука Костяна, то заметил оживленное движение в бескрайней пустыне, а точнее в полупустыне, куда они вклинивались все глубже.

Прямо по курсу виднелся десяток работающих нефтяных вышек. Судя по конструкции, это были простейшие механизмы, качавшие нефть из неглубоких скважин. Вообще, Хусейну в свое время было грех жаловаться на недостаток денег. Нефть местами чуть ли не разливалась по поверхности, качай себе да продавай за границу измученной нехваткой ресурсов Европе. И не надо никаких высоких технологий. Даже глубокого бурения не надо. Жизнь и так хороша. За то и поплатился. Не смогли американцы выдержать, что кому-то живется не хуже, чем в Америке, но при этом этот кто-то налогов не платит и поливает нецензурными словами папу Буша. Зато теперь эти нефтяные скважины, те, что не успели взорвать гвардейцы Саддама, моментально перешли во власть папы Буша, который продолжал качать из них нефть, за которую раньше платил деньги. Теперь эту новую американскую собственность охраняло около десятка танков «Абрамс», добрая дюжина знакомых бронемашин типа «Хаммер» и еще два вертолета «Апач». Все это Гризов рассмотрел в бинокль, который добрался до него, после того как Костян, Голуаз и Коля внимательно изучили боевые возможности противника. Теперь они в полголоса совещались, лежа на вершине песчаного холма.

До нефтяных скважин было метров пятьсот. Почти все танки были выстроены в два ряда с левой стороны от скважин, лишь несколько штук маячило в дальнем конце построек. Еще два «Абрамса» медленно ехали, чуть ниже линии горизонта, поднимая за собой столбы пыли и песка.

На тему где теперь север, а где юг Гризов давно перестал беспокоиться. В этом не было никакого смысла. Он знал главное, что находится в самом центре Ближнего Востока. Ближе и Восточнее просто некуда. Остальное не имело решающего значения.

Справа от скважин из привезенных блоков были построены походные казармы, которые смотрелись посреди пустыни как отель «Хилтон». Прямо напротив казарм припарковался десяток «Хаммеров». Рядом с машинами прямо под открытым небом копошилось несколько техников, остальные солдаты видно гуляли в своих казармах. Даже до отдаленных холмов, где расположился сейчас русский спецназ, ветер иногда доносил обрывки английских фраз, выкрикиваемые пьяными голосами.

Все скважины были обнесены по периметру легкой колючей проволокой. По краям пулеметные вышки. Основной въезд на охраняемую территорию находился с дальней стороны. Там, где сейчас кромсали гусеницами иракскую землю два американских танка.

С ближней к десантникам стороны, прямо у колючей проволоки, припарковались два бронированных джипа. Солдаты в полевой форме, вместо того чтобы нести службу, устроили импровизированный мангал. Развели костер, обложили его камнями, положили сверху решетку радиатора от какой-то разобранной машины и собирались зажарить на ней куски мяса. В память о далекой Америке они, похоже, собирались устроить настоящее барбекю рядом с нефтяными скважинами. Глядя на их приготовления в бинокль, Гризов подумал о том, что эти идиоты даже не догадываются насколько простой шашлык вкуснее всяких барбекю и фондю вместе взятых. Что сказать, американцы, – жители магазинов.

А еще в паре сотен метров от барбекю, слева, стояли, грузно опустив лопасти винтов, словно уставшие стрекозы, два военных вертолета системы «Апач» и один штабной вертолет неизвестной марки. Судя по всему, «Апачи» были с полным боекомплектом. Готовые в любой момент подняться в воздух и нанести удар по арабам, пожелавшим отобрать свою нефтяную собственность назад. Но, если судить по раскованному поведению пехотинцев, арабы здесь давно не появлялись и не тревожили захватчиков. Хотя, от обитателей древнего Междуречья можно было ожидать всего. Похоже, американцы это понимали. Потому и держали здесь такую бронированную армаду.

– Ситуация понятна? – уточнил Костян, когда все, включая журналиста, осмотрели в бинокль работающие скважины, постройки и систему охраны. Коля и Голуаз кивнули. «Вот оно, подумал Гризов, наша цель, – взорвать нефтяные скважины».

Однако Костян, помолчав еще немного, сообщил:

– Коля с журналистом пробираются к вертолетам, убирают охрану и ждут нас. Мы с Голуазом разбираемся с любителями жареного мяса в пустыне, чтобы случайно не помешали. Берем вертолет и двигаемся дальше. Все понятно? Начинаем, как солнце сядет.

До захода солнца оставались считанные минуты. Вот уже последний луч заскользил по холмам и исчез. Настало зыбкое время сумерек. Пустыня стала быстро погружаться в ночь.

«Интересно, думал Гризов, глядя на эту игру света и теней, как это у него все просто получается «убирают охрану и ждут». А если я в жизни никакой охраны не убирал, да еще вооруженной до зубов? Кроме того, надо через проволоку незаметно перебраться. Да еще наверняка у них тут меж холмов датчиков понатыкано всяких, не пройти, не проехать, ни тушканчику без визы прошмыгнуть».

Никто почему-то не стремился его разубедить и успокоить. Но, эта паника сама собой неожиданно для Гризова прошла. Может быть, Костян и не надеялся на него, как на обученную боевую единицу. А надеялся больше на Колю Быстрого, против которого хоть роту охраны выставляй, все равно всех «уберет, и будет ждать». А раз так, то журналисту оставалось только следовать за Колей, да действовать по обстановке. Паника прошла, но небольшой мандраж оставался, все-таки не каждый день нужно было атаковать усиленно охраняемые объекты американцев. Но Гризов старался отгонять все черные мысли подальше.

Наконец, солнце село совсем. Холмы слились в единую сумеречную линию, а самой яркой путеводной звездой оставался костер, разведенный уверенными в себе американскими пехотинцами. Между работающими нефтяными насосами, зажглись тусклые лампочки, похожие на огни аварийного освещения. Издалека вся эта картина напоминала поле с копошащимися светлячками.

– Пора, – только и сказал Костян, исчезая в ночи.

Следом за ним в сумерках растворился Голуаз.

– Двигай за мной, – приказал Коля Быстрый, – автомат держи наготове, но до последнего не стреляй. Надо все сделать тихо. В левом кармане рюкзака у тебя есть нож. Пальнешь раньше времени, – засыпемся. А нам еще до цели далеко. В общем, держись позади, может и пронесет.

Так Гризов узнал, что атака на нефтяные скважины была чистой случайностью, подвернувшейся по дороге. Но выбора у него, как всегда, не было. Приходилось становиться героем. Он поставил автомат на боевой взвод, достал нож и засунул его в специальный карман в районе лодыжки, оказавшийся как нельзя кстати на его затертых брюках.

Приблизившись к лагерю и бесшумно спустившись с холма, словно змея, Коля Быстрый выудил неизвестно откуда кусачки и перекусил в нескольких местах колючую проволоку. Затем приподнял ее и жестом дал понять Гризову, что тот полезет под нее первым. Журналист, пригнувшись, прошмыгнул под колючкой, старясь не зацепиться за нее одеждой или не задеть автоматом. Отполз на несколько метров и залег озираясь. Все прошло чисто. Справа по-прежнему веселились пехотинцы, дожидаясь первых кусков готового мяса. Кроме костра, никакого света они не зажигали, что было только на руку русским. Где сейчас Голуаз и Костян, сам Гризов мог только догадываться.

Сзади подобрался Коля и, осторожно тронув за плечо, шепнул «Следуй за мной». Ступая почти след в след вдоль колючки уже они подобрались к стоянке вертолетов, когда неожиданно, далеко позади, где американцы делали свое барбекю, зажегся мощный свет фар. Видно, водитель одного из «Хаммеров» решил подсветить место ночного пикника. Гризов обернулся и даже отсюда увидел две фигуры, подкравшиеся к сидевшим вокруг костра солдатам, которые беззаботно потягивали пиво из банок. Увидели их и американцы, но было поздно.

Поняв, что обнаружены, спецназовцы перешли в атаку. Винтовки американцев лежали тут же на песке, но дотянуться до них не успел никто. Костян и Голуаз дав несколько коротких очередей в упор, уложили наповал всех участников барбекю, которым так и не удалось полакомиться жареным мясом. Однако, оставался еще водитель, который выхватил лежавшую в машине винтовку и стал отстреливаться. Спецназовцы разбежались в разные стороны, исчезнув из света фар.

В этот момент Гризов услышал впереди сдавленный крик. Обернувшись. Он понял, что слишком увлекся созерцанием отдаленного боя, тогда как другая схватка уже началась прямо перед ним. Коля Быстрый стоял в двадцати метрах от ближайшего вертолета, а перед ним с ножом в шее корчился застигнутый врасплох охранник. Но, как скоро выяснилось, он был тут не один. Привлеченные шумом перестрелки из-за штабного вертолета выскочили еще двое пехотинцев и побежали в сторону костра, начав беспорядочную стрельбу по противнику. Но, увидев в едва долетавших сюда отблесках ночного освещения, труп пехотинца и двух неизвестных, сразу же переключились на Гризова с Колей.

Не сходя с места, Коля уложил правого, бросив второй нож. Гризов упал на землю и открыл огонь по оставшемуся солдату. На удивление, тоже попал. Хотя очередь и пришлась наполовину по бронированному боку «Апача». Американский пехотинец, которому свинец вошел в грудь и шею, нелепо вскинул руки, выронил винтовку «М-16» и рухнул навзничь.

Больше из-за вертолетов никто не выскакивал, но зато загорелись яркими огнями фар «Хаммеры» в отдалении у казармы и даже несколько прожекторов на танках слева. Гризов видел, как сразу пять бронемашин устремились к месту недавнего барбекю. Прислушался. Перестрелка там уже стихла. Голуаз и Костян свое дело знали, они давно уже расправились с водителем джипа и бежали в сторону вертолетной площадки.

– Прыгай в вертолет, – приказал Коля Быстрый, указав на один из «Апачей», а сам побежал к пузатому штабному вертолету, казавшемуся в потемках еще толще, чем он был, рванул округлую боковую дверь и исчез внутри.

Повинуясь приказу, журналист открыл дверцу, которая больше походила на люк и, оттолкнувшись от ступеньки, забрался в верхнюю кабину двухместной машины. Несмотря на то, что это был военный вертолет, кресло пилота или штурмана, на котором он оказался, было вполне комфортным. Это журналист почувствовал сразу. Однако, сейчас его больше беспокоили джипы американцев, которые приближались с небывалой быстротой. Еще немного и, если Коля не вернется и не заведет эту хреновину, можно вообще не взлететь. Одна очередь из крупнокалиберного пулемета, стоявшего на каждом из приближавшихся «Хаммеров» могла решить все дело.

Гризов видел как прямо перед ним промчались по направлению ко второму «Апачу» две темные фигуры, – Голуаз и Костян. Они мгновенно забрались внутрь, и, спустя несколько секунд, винт их боевой машины начал свое спасительное вращение. А Коля все не проявлялся. В панике журналист начал щелкать тумблерами и дергать за всякие рычаги, но ничего не происходило. Усилием воли он заставил себя прекратить, мог еще заклинить, что-нибудь не зная системы.

Тем временем «Хаммеры» уже поравнялись с местом барбекю, два затормозили. Из них посыпались солдаты с винтовками, оцепив место недавней перестрелки. Три остальных джипа рванулись дальше к вертолетной площадке. Антон уже чувствовал, как пулеметчики наводят на него жерла своих смертоносных орудий, а Коли все не было. Тогда Гризов закрыл глаза и вдруг представил себе, что он центр управления этого вертолета, его мозг, его нервная система. И неожиданно почувствовал, что машина откликается на зов. Он действительно ощутил себя мозгом этой боевой машины, прислушался к своим ощущениям и понял, где находится система управления огнем, где навигационные приборы, а где тумблер, запускающий винты. Не долго думая, Гризов нащупал и рванул этот тумблер на себя, а заодно и еще несколько, находившихся рядом на приборной панели. «Апач» ожил. Приборная панель призывно загорелась огнями. Засветились десятки датчиков. Медленно, даже, как показалось Гризову, со скрипом, сдвинулся со своего места неподвижный винт и потихоньку начал вращение. С каждой секундой все быстрее и быстрее.

В этот момент хлопнул нижний люк и в вертолете образовался коля Быстрый с какой-то сумкой и кожаной папкой в руке. Бросив все это себе под ноги, вместе с рюкзаком, Коля схватился за рычаг управления и потянул его на себя. Уже разогретый вертолет взмыл вертикально вверх, заваливаясь на правый борт. За несколько секунд до этого Гризов наблюдал старт второго «Апача», за штурвалом которого сидел Голуаз.

– Ты что, – спросил Коля, выравнивая вертолет, – без меня собрался улететь?

– Без тебя улетишь, – усмехнулся Гризов, – думал уже не дождусь. Где ты так долго болтался?

В этот момент снизу, глухо застучала пулеметная очередь. Коля бросил вертолет резко в сторону. В черноте ночи раздался взрыв, и Антон увидел, как взлетел в воздух и развалился на куски штабной вертолет, подмяв под себя один из «Хаммеров».

– Занят был немного, – ответил Коля, разворачивая вертолет носом в сторону надоедливых джипов, – надо было кое-что подчистить.

Из-под бронированного брюха «Апача» вырвалась ракета и разметала в клочья гордость американской армии. Точнее сразу две гордости, одним ударом уничтожив больше дюжины пехотинцев. Но Коля и не собирался улетать так рано. Антон разыскал в ночном небе второй вертолет, – тот кружил неподалеку. Не сговариваясь, оба «Апача» развернулись хищными носами в сторону нефтяных вышек и разбросанной вокруг американской техники. «Ну, сейчас начнется настоящее веселье, подумал Гризов».