Морозное зимнее утро, мягко говоря, бодрило. По ощущениям так не менее чем минус десять. Сидя в седле, я пыхтел трубкой, подняв воротник кафтана и поеживаясь. С обозом и сотней бойцов мы с Варасом выдвинулись в Срединный каменок. Бойцы, что шли в колонне, это те, кто отпущен с благодарностью и вознаграждением от Талеса по своим родам. А мы с Варасом ехали, чтобы забрать Чернаву и Дарину в почти достроенный форт. Да, княженье Талеса длится уже полтора месяца. Многое сделано и решено за это время… Стены вокруг форта стоят, баня, две казармы, кухня со столовой, оружейная мастерская, кузня и пороховой склад достроены, мало того, рядом с кузней заканчивают строить небольшой сруб для княжеского оружейника и его помощника, то есть для Вараса и меня. Талес в надежде, что мы останемся жить в форту, так распорядился. Но у нас с Варасом на это были свои планы, а именно, как только вскроется лед на больших озерах, так мы сразу уедем. Нечего тут под княжеским боком крутиться, так решил я, и Варас со мной полностью согласен, так что заберем наших баб, как сказал Варас, месячишко поживем в форту, а потом домой, к Чистому озеру. К тому времени и в кузне дело наладится, да и я нескольких рукасто-головастых мужиков к делу приставлю, то есть к производству пороха. Талес на это дело прям запал, да и слухи о «громе богов», что помогли наследнику взойти на княженье, уже вовсю ползут по всему Трехречью, каких только интерпретаций я не слыхивал…

В Срединный каменок въехали на рассвете, предъявив княжеские грамоты, а то военное положение еще никто не снимал, хоть половина войска и распущено по родовым поместьям и многодворцам, а смута в Трехречье все ж идет, и подавлять очаги разбоя периодически приходится силами княжеского войска. И заставы стоят на ключевых перекрестках да у каменков, и разъезды конные дороги патрулируют. С перевала у приграничных районов с икербами сотня снята была еще три недели назад, но ее сразу же отправили усилить пограничные посты, да и на север, к болотам, пришлось еще полторы сотни отправить Талесу, так как много этих тварей набежало, как чуют, что ослабло Трехречье в войне. Но вроде справляется пока северный гарнизон.

Подъехав к воротам Судейского дома, мы спешились, и я пару раз пнул по ним.

– Головой-то лучше так постучись, – раздался недовольный голос из-за ворот.

– Если только твоей, – нахмурился Варас.

Громыхнул засов, и узкая и низенькая дверца в воротах открылась.

– Чего надо? – спросило только что проснувшееся лицо, весьма перебравшее вчера.

– А вот я тебе сейчас объясню, чего надо, – поднес к носу караульного свой кулачище Варас, – ты как с княжеским оружейником разговариваешь?

– Господин Варас… так я это… не признал сразу-то.

– Ага, спросонья.

– Что вы, господин Варас, как можно? Караул ведь у меня.

– Открывай да конюшню буди, кони устали, накормить надобно да обиходить.

– Да, да, сейчас, – засуетился караульный.

Вообще за Варасом прежде не замечал я таких замашек, но вероятно, возмутило его, уставшего с дороги, поведение этой, как говориться, «тыловой крысы». Улыбнувшись этому наблюдению, я прошел в открытые ворота, ведя Яра в поводу.

– А чего он, – буркнул Варас, поправив съехавшую набок шапку.

– Правильно, правильно, а то расслабились тут, – ответил я, продолжая улыбаться.

– Бабы спят еще… пойдем на кухню, перекусим, – предложил Варас.

– Пойдем, только вьюки надо снять да занести.

В отличие от постояльцев Судейского дома, который превратился в гарнизонный штаб, кухня уже проснулась, и Ларта и ее помощники – две совсем юные девчонки, суетились у очага. Увидев нас, Ларта всплеснула руками и, широко улыбнувшись, сказала:

– Хвала богам, вернулись!

– Ага, вернулись, – кивнул Варас, шаря глазами по пустым кастрюлям, – а есть чего перекусить?

– Вы идите за стол, я сейчас все принесу, – ответила хозяйка кухни, завязывая на голове косынку.

Не успели мы присесть, как со стороны лестницы раздался топот ног, и в кухню вбежала Дарина, босиком, в накинутом на плечи плаще и какой-то смешной пижаме под ним.

– Батюшка! – бросилась она на шею отцу.

– Ты чего босая-то? Тянет же по полу, – ответил Варас, крепко обняв и поцеловав дочь, – иди, обуйся.

– Сейчас, – ответила она, отцепилась от отца и кошкой метнулась ко мне, также крепко обняв… хотя, наверное, не так же, а немного по-другому… – а лоб-то, лоб-то побил! А зашивал-то кто?

– Это батя твой старался, – ответил я, улыбаясь, – иди уже обуйся, простыть не хватало.

– Сейчас! И Чернаву разбужу, – сказала Дарина и, шлепая маленькими ступнями, убежала вверх по лестнице.

– Так я на четверых завтрак подаю, – спросила, улыбаясь, Ларта, стоя в дверном проеме кухни.

– Подавай, – кивнул Варас.

Спустя полчаса мы уже завтракали вчетвером, Варас, не поднимая головы, наяривал похлебку, нахваливая Ларту за умение готовить, ну и я, если честно, тоже проголодавшись с дороги, от него не отставал, а женщины, скромно перекусив какой-то поджаркой с мясом и овощами сидели напротив и шепотом переговаривались, глядя на нас и хихикая.

– И чего потешаетесь? – удовлетворенно отодвинул пустую деревянную миску Варас.

– Давно не видели вас, – ответила Чернава, – Никитин зарос как, на разбойника похож…

– Чего это на разбойника?

– Давно на себя смотрел-то? Вон, глянь, – кивнула Чернава на висящее на стене отполированное до блеска большое серебряное блюдо на стене, выполнявшее роль зеркала.

Подойдя к нему, я себя даже не сразу узнал… Что-то такое появилось в серых глазах, какая-то печаль что ли, но взгляд острый. Провел рукой по действительно отросшей шевелюре и затем по неравномерно отрастающей бороде, еще шрам этот, «художественно» зашитый Варасом, да уж… так и есть – бандитская морда.

– Ножницы бы добыть, потоньше, чем для стрижки овец, – сказал я, вернувшись за стол.

– Надо на базар идти, – сказала Дарина, подперев лицо ладонями и поставив локти на стол, улыбаясь и не сводя с меня глаз.

– Кх-м… Пойдем мы, отдохнем с дороги, – наступив мне на ногу под столом, сказал Варас, – а после обеда уж можно и на базар.

– Да, – кивнул я и встал из-за стола, – отдохнуть бы.

– Я разбужу тебя… ну на рынок чтоб?

– Хорошо, буди, – ответил я, кивком поблагодарил Ларту, и, подхватив от дверей рюкзак и дорожные вьюки, потопал по лестнице.

– Я мужиков из охраны попросил съездить в поле снегом бочки набить да баню к вечеру натопить, – сказал Варас, войдя в комнату, задержавшись минут на десять.

– Хорошо, – громко выдохнув, ответил я, развалившись на кровати и балдея от соломенного матраса, снятых сапог и вообще от уюта, который в Судейском доме был во всем.

– Ты это… – Варас присел рядом со мной и уставился в пол, – я… эм…

– Ты решил наконец поговорить насчет меня и Дарины?

– Да, – не поворачиваясь, ответил он.

– Ну давай поговорим, – я принял сидячее положение и оперся на спинку кровати.

– Я знаю и вижу, люб ты ей… а еще вижу, что не понимаешь ты, как сам к ней относишься. Я не знаю, как в твоем мире все это… эм… ну как ты там привык вообще с женщинами…

– В моем мире, Варас, с женщинами все точно так же, как и в этом.

– Значит, ты понимаешь, что голову девке дурить не надо? И ты уже тогда решись, что ли… Я-то, чтобы ты знал, сам не прочь породниться с тобой… Но у меня сердце не на месте будет, пока не услышу твоего решения, я-то уж пожил и понимаю…

– Хорошо, что понимаешь.

– Так что, как ты сам-то к ней?

– Когда я уехал, – сказал я, тяжело вздохнув, – ну от озера, думал, что никак. Вообще не воспринимал ее серьезно. Но чем больше проходило времени, тем сильнее я скучал… и по тебе, и по Чернаве, и конечно же по Дарине. Встретившись снова, там, на заимке у Ласа, я понял, что вы мне уже как семья, а Дарина настолько откровенно проявила свои чувства…

После этих слов Варас нахмурился и как-то недобро посмотрел на меня.

– Нет, Варас, ничего там на заимке не было, и голову я ей не дурил, и ничего не обещал.

– А я уж было подумал, что ошибся в тебе.

– Надеюсь, не ошибся. Так вот… а сегодня, когда она выбежала к нам, я понял, что хочу, чтобы она была со мной… уж не знаю, как это называется, люба она мне, Варас? Или как?

– Люба… это уж мне знакомо, – облегченно выдохнул он, достав трубку и кисет, – тогда надо Обряд Родных Сердец провести, чтоб уж как у людей все, а то вижу же, девка-то копытом бьет уже, кабы не согрешили вы до обряда да не опозорили меня.

– Что за обряд?

– Чернава знает, она поможет. Так что, после бани за ужином Чернава все сделает?

– Пусть делает, – улыбнулся я, – и тогда можно грешить?

– Да ну тебя, – не сильно пихнул меня кулачищем Варас, – вот что ты за человек, а?

– Как что за человек? Считай, родственник!

– Ладно, – улыбаясь, Вар ас поднялся с моей кровати, – можно отдыхать теперь, отлегло от сердца у меня.

– Вот, это дело, я тоже не прочь поспать, – снова вытянувшись на кровати, ответил я и закрыл глаза, чувствуя, как проваливаюсь в сон.

Долго поспать не дали, Лас, чуть ли не с ноги открыл дверь и влетел в комнату, громыхая по деревянному полу подбитыми медными гвоздями каблуками, еще и свалив с лавки у двери мой рюкзак, зацепив его полой плаща.

– Варас! Жив, здоров, – начал он трясти друга, который спросонья не мог понять, что происходит.

– И что ты меня трясешь, как девку? – недовольно пробурчал Варас, усаживаясь на кровати.

– Я тут уже три сотни ополчения по родам распустил, которые в вашем войске были, как ни спрошу, никто не мог точно сказать, жив ты или нет, говорили лишь, что битва была кровавой… Всякое уже передумал, даже ехать с обозом собирался, чтоб узнать про вас.

– Ну вот видишь, мы сами приехали, будем забирать Чернаву с Дариной в крепость, а как потеплеет, то поедем уж к себе, к Чистому озеру.

– Я тоже скоро передам дружину каменка… Воевода Тарин посыльного засылал, с грамотой, в которой предлагал остаться на дружине, но я отказался, тоже домой поеду скоро.

– А что? Послужил бы молодому князю.

– А имение? Скоро весна, хозяйство, нет, Варас, домой надо… Придет беда в княжество, возьму меч в руки, а раз спокойно все, так чего ж имение запускать-то?

– Ну, тоже верно… Мы вечером в баню, составишь компанию?

– Конечно!

– А потом за ужином, – Варас кивнул в мою сторону, – Никитин с Дариной под обряд встанут, так что тебе надо быть.

– Вот это новость! – обрадовался Лас, а потом он как-то засуетился и сказал: – Подарок же надо… Ладно, я пойду тогда.

Дверь скрипнула, и в комнату вошла Дарина.

– А я слышу разговоры, значит, не спите уже. Ну что, Никитин, идем на базар-то?

– Идем, идем, – ответил я и опустил босые ноги на холодный пол, – ступай, жди внизу, я скоро.

– Хорошо, – ответила она и мигом скрылась за дверью.