Туск умер и сейчас лежал в фургоне, накрытый грубым, плетенным из тонкой веревки одеялом. Чернава возилась с ним до последнего его вздоха, но даже магия и всякое местное колдовство бессильно при обширном внутреннем кровотечении. Жаль… наверное, не то слово, чтобы описать чувства. Молчаливый, уверенный в себе и бесстрашный человек, такая тоска на меня навалилась… мы знакомы-то были всего ничего, но мы с ним выстояли в битве у Ровного Камня, и нам не нужно было говорить много слов, чтобы понимать друг друга. Ожесточилось сердце мое, я это физически почувствовал, какая-то лютая ненависть проснулась к тем, кто придумал все это коварство и подлость. Я хорошо рассмотрел тогда тех всадников у моста, по пути на заимку Ласа… и эти, что сейчас остались лежать в дорожной грязной жиже, были из них. Варас успел поговорить с одним смертельно раненным наемником, пообещав не оставлять его один на один с адскими муками. И выходило, что очень сильно из всей этой истории «торчат уши Хранителей». Я об этом уже начал догадываться, иначе кому еще нужно это «раскачивание лодки».

Пропустив через поводья длинную веревку, мы привязали к фургону пять лошадей наемников, которых удалось поймать. Собрали кое-какие трофеи и отправились дальше в путь. Лас сел верхом на коня Туск а, а Чернава взялась за поводья запряженных в фургон лошадей. Пару часов ехали молча, а потом Лас прервал наше молчание.

– Ты колдун? – спросил он у меня, кивнув на висящий чехол с дробовиком.

– Нет, Лас, я не колдун… Я просто не из этих мест, вообще не из этих.

– Не понимаю…

– Давай потом, просто поверь…

– Хорошо, – пожал плечами Лас.

– Да, Лас, ни к чему про это сейчас, – буркнул Варас.

Уже затемно доехали до небольшого многодворца, где пришлось будить хозяина пустующего постоялого двора. Конюшни в нем не было, но был большой сарай и возможность накормить, напоить и обиходить лошадей. Сонный и толстый хозяин постоялого двора на пару со своей женой занялись нашим устройством и приготовлением ужина. Корчмы как таковой не было, был большой дом, в котором было несколько комнат и кухня. Горячая похлебка и крепленое вино немного приподняли настроение, мы все сидели за большим столом, на котором я раскатал подорожный лоскут.

– Вот тут Старый Камень, большой многодворец, где мы должны собраться, – показал я ножом на вышитый маленький крестик.

– Завтра к вечеру будем, если пару часов отдохнем и поспим, а ночью выедем.

– Так и сделаем, – кивнул я, – не будем терять времени.

На постоялом дворе была одна-единственная «гостевая» комната с двумя топчанами, куда мы отправили женский контингент спать сразу после ужина. Варас и Лас улеглись прямо в корчме, составив лавки, а я вызвался покараулить, все равно сон не идет. Выкурив трубку, сидя во дворе на лавке у сарая, я подошел к фургону, приподнял одеяло и, положив руку на холодный лоб Туск а, постоял пару минут, мысленно попросив у него прощения. Скрипнула дверь корчмы.

– Ты чего?

– Не спится что-то… и страшно, – ответила Дарина, вынырнувшая из темноты и закутанная в плащ.

– Завтра долго ехать, не известно еще, как дорога сложится… иди, поспи.

– Я же тебе сказала, мне не хочется спать, – засопела Дарина, – почему ты сторонишься меня, я тебе не нравлюсь?

Вот же глупенькая… И выбрала, блин, место и время…

– Дарина, – я взял ее за руку и повел подальше от фургона, – ты хорошая, и ты мне нравишься, и именно поэтому давай не будем вот прямо сейчас говорить о том, о чем ты думаешь, хорошо?

– А когда? – она резко развернулась и уставилась на меня. – Сначала ты ушел… потом, хвала богам, появился, но то битвы, то смерти… когда ты захочешь говорить со мной?

– Эм…

– Ты… ты… – начала она тарабанить своими кулачками мне по груди и заплакала.

– Чщщщ, – схватил я ее за руки, а потом прижал к себе.

Спустя пару минут Дарина успокоилась и обмякла.

– Вот, молодец, успокоилась? Пойдем, присядем, – развернул я ее лицом к лавке у сарая.

– Пойдем, – всхлипнув и вытирая слезы, согласилась она.

Достав из кармашка на поясе кисет, я туго набил трубку, закурил, усадил Дарину на лавку и сам сел, выпустив клубы дыма.

– Шла бы спать, в доме теплее.

– Мне тут… с тобой тепло.

– Ну сиди, раз тепло… – обреченно согласился я.

Спору нет, девчушка, конечно, хороша, мозги на месте, красива и лицом и вообще везде… но черт возьми, у меня неизвестно, какое будущее в этом мире, может, у меня его и нет вовсе, этого будущего, а зарубят меня, к примеру, и что? Да уж, вот это уж точно попал… перенос моей тушки из одного мира в другой – ерунда, по сравнению с этим водоворотом девичьих чувств и эмоций.

– Да, – прижимаясь, сказала Дарина и положила голову мне на плечо, – с тобой тепло.

– Угу…

Спустя минут десять Дарина засопела и задремала, а я сидел и, боясь пошевелиться, наблюдал за луной и проплывающими на ее фоне облаками.

От компании Дарины меня избавил Варас, ему, вероятно, тоже не спалось, он вышел на улицу и закурил трубку.

– Иди в дом, – спокойно сказал он проснувшейся Дарине.

– Хорошо, батюшка, – ответила она, опустив глаза и покраснев, и затем побежала к дому, поддерживая полы плаща, дабы не волочить их по земле.

– Я договорился с хозяином, они за пару монет предадут Туска огню по всем правилам, – сказал Варас, заняв место Дарины.

– Хорошо, – кивнул я, – тебе-то что не спится?

– Лас храпит, как загнанный конь, разбудил меня… Я вот что подумал, а к чему ты расспрашивал про земли за пределами княжества?

– Просто интересно… А тебе разве не интересно?

– По законам Хранителей, все, что извне в наши земли может прийти, это все от тьмы, все зло…

– Ты веришь?

– Как тебе сказать, со стороны болот ведь только зло приходит каждую зиму, и с каждой зимой больше и сильней. В горах на юге икербы, бесовское племя, – сплюнул Варас на землю, – а по другим сторонам степи за пески… Многие лета назад ходили те, кому интересно было… но толку? Большинство не вернулось или сгинуло, а другие вернулись ни с чем.

– И больше никто не пробовал? Времени-то много прошло, может, что и изменилось.

– Мне то неведомо… может, и пробовали, может, и изменилось.

Утром собрались быстро и попрощались с Туск о м, после чего отнесли его тело в повозку, которую прислал староста многодворца. Затем позавтракали и отправились в дорогу, которая заняла у нас весь световой день, и уже к вечеру мы прибыли в большой многодворец Старый Камень. Встретил нас разъездной патруль ополчения князя Талеса, как представились наездники… О как, ну раз такой поворот, значит, Тарин с Талесом провели время с пользой. Внешне жизнь многодворца никак не выдавала столицу будущего мятежа, как обычно периодически проезжали обозы, в двух имеющихся постоялых дворах останавливались путники, по двум протокам медленно проплывали лодки в обоих направлениях. Вот только конные разъезды и два поста караула на въезде и на выезде портили мирную картину. У дома старосты нас встретил Тарин и, увидев Ласа верхом на коне Туск а, спросил:

– Что случилось, где Туск?

– Пал он, – ответил я, соскочив с коня, – наткнулись вчера на отряд наемников. Надо поговорить, Тарин, да и поесть не помешает.

– Езжайте вон к тому каменному двухэтажному дому, это постоялый двор, племянник Манука там хозяин, располагайтесь пока, я скоро.

– А где Талес?

– С вчера в соседний каменок уехал с Мануком.

– Ты что, их одних отпустил?

– Нет, конечно, с ними полста всадников… с Вансом во главе.

– С Вансом?

– Да, этот одноглазый демон на днях приехал вместе с ополченцами с границы хартских земель.

– Отлично! – обрадовался я присутствию еще одного матерого вояки. – Кстати, что-то я особо ополчения не увидел.

– Это хорошо, значит, не зря старался. Люди-то всякие ездят, не нужно, чтобы видели. В холмах недалеко отсюда два лагеря стоят, три сотни копий!

– Ого.

– Талес с Мануком должны за собой еще две сотни привести.

– Сила, – обрадовался я.

– Кабы тысяча, тогда да, сила… а так надежда на то, что в походе к нам другие рода присоединятся. Ладно, езжайте, я скоро буду. Спросишь Вака на постоялом дворе, это племянник Манука, скажешь, я послал.

– Хорошо.

Закончив писать, Севон плотно скрутил лист бумаги и вложил в кожаный тубус.

– Вот, отвезешь в лагерь к Баазу, – передал Севон тубус просто одетому мужику, который напоминал местного крестьянина, – сам не возвращайся больше, пусть Бааз другого посыльного пришлет, тебя уже много раз тут видели.

– Слушаюсь, – ответил посыльный и вышел из комнаты.

Севон подошел к окну и проводил взглядом своего гонца, немного отодвинув штору. Уже почти стемнело, и гонец должен добраться к Баазу без затруднений и незамеченным. Внизу у конюшен постоялого двора прибавилось лошадей и фургон. Должно быть, какой-то купец приехал, подумал Севон и решил спуститься в корчму поужинать, а заодно и поболтать с кем-нибудь из постояльцев на предмет выяснить обстановку на дорогах и в княжестве. Уж очень хочется услышать, как реализуются планы по организации хаоса, который, собственно, им и организован, ну естественно, не без помощи двух сотен наемников.

Спустившись в корчму, Севон присел за свободный стол в самый темный угол, рядом с шумной и подвыпившей компанией, и попросил подать ужин и вина. Дверь в корчму распахнулась и вошла компания посетителей – трое мужчин с ранцами и баулами и две женщины, лиц женщин, к сожалению, не видно, они скрыты капюшонами плащей, фигуры под плащами явно женские, и неплохие фигуры… жаль, нет на это времени, можно было бы, пока суть да дело, и поразвлечься. Один из троих мужиков, самый здоровый, повернулся в сторону зала, и Севон встретился с ним глазами.

– Не может быть, – проговорил вслух Севон и, подскочив, прокричал, указав рукой. – Взять того здорового! И тех, кто с ним, тоже!

Шумная и пьяная компания сразу перестала быть таковой и, громыхая лавками и мебелью, превратилась в дюжину ощетинившихся короткими мечами судейских стражей. И тут произошло непонятное, парень, что был среди тех вошедших, бросив на пол ранец, быстро вытащил из чехла на нем какую-то железную трубу и через секунду громыхнуло так, словно гром богов во время весенних дождей в предгорьях икербских земель… потом еще раз, и еще… дым, крики… Трое стражников упали замертво, а у одного из упавших отсутствовала половина головы, а парень с магической трубой в руках грозно заорал неизвестное Севону заклинание:

– Все на пол, суки!